- Уважаемые выпускники, - обратился к короткому ряду седобородых старцев директор курсов повышения квалификации. - За прошедшие двести лет вы познали все хитрости тонких структур, вы почти стали равны Тому, чье имя не называемо! До завершения обучения добрались немногие, но тем ценнее эти специалисты. На этом наши занятия заканчиваются, но по традиции, освященной столетиями, вы должны пройти последний практический экзамен. Не буду скрывать, да вы и сами знаете, что сдать его удалось лишь одному - Тому, чье имя неназываемо. Даже я сам не смог в свое время справиться с этим простым экзаменом. Но, тем не менее, возможность сравняться с Ним по воле Его предоставляется каждому выпускнику. Вы все ознакомлены с правилами экзамена и свободны в выборе. Если считаете себя недостойными - можете отказаться. Есть такие?
Из ряда старичков вышла вперед половина. Остались трое. Они с пренебрежением смотрели на "отказников" и с вызовом друг на друга.
- Хорошо, уважаемые. Вы можете пройти в канцелярию и получить свои дипломы. А те, кто остался... Начинаем!
Директор вырвал из бороды волосок, разорвал его на несколько частей, пришептывая себе под нос неразборчивую тарабарщину, взмахнул длинными рукавами и...
*******
Иван Матвеевич, безобидный пенсионер, уже собирался сворачивать удочки, когда на одну из них наконец что-то клюнуло. Мощно так, требовательно клюнуло. Иван Матвеевич ухватился за удилище обеими руками и потихоньку потащил добычу на берег. Шло трудно, видимо приз был велик.
Иван Матвеевич успел передумать тысячу мыслей: о том, как было бы здорово сварить уху, да под водочку; о том, что все-таки дождался своей щуки или сома, хотя всякие "знатоки" трындели ему, что ничего кроме подлещиков, в этом болоте не водится; о том, что Мария Петровна будет изрядно удивлена таким уловом...
О многом успел подумать, но не о том, что оказалось на самом деле: вслед за леской на берег выползал приличных размеров кувшин! И когда Иван Матвеевич увидел его круглый медный бок, витые ручки и тонкое горлышко, никаких мыслей не осталось - одна досада.
- Что за ботва? - спросил у облака Иван Матвеевич.
Измазанный в глине, песке и тине, кувшин выглядел непрезентабельно. Даже отвратно.
- Твою мать! - сердито прокомментировал Иван Матвеевич свой приз и присел перед ним на колени.
По боку сосуда, в единственном месте, где не было грязи, вилась замысловатая арабская вязь, ручки неведомый мастер украсил искусными виноградными листьями из тонкого серебра.
- Ну-ка, - Иван Матвеевич брезгливо снял с горлышка лохмотья тины.
Кувшин был запечатан. Рука сама потянулась за перочинным ножом, с помощью которого быстро были сняты последние куски глины.
- Что за могендавид такой? - Иван Матвеевич почесал затылок.
На печати красовалась известная фигура из двух пересекшихся треугольников. А внутри нее - несколько закорючек.
- Свинец, что ли? - Иван Матвеевич потыкал в печать ножом.
Металл был мягкий, но какой-то слишком светлый, не очень похожий на тяжелые грузила.
- Олово! - догадка прозвучала вслух.
Иван Матвеевич задумался, стал сам себе задавать вопросы и сам же на них отвечать:
- По виду - старье-старьем. Зачем нужно было запечатывать этот горшок?
- Чтобы из него не пропало что-то ценное.
- А что может быть там ценного?
- Если бы не арабские буковки, я б сказал, что там вино.
- Арабы не пьют вино!
Сердце учащенно забилось:
- Сокровища! Древний кувшин, тщательно запечатан. Пиастры! Вот повезло-то как! Ну-ка? Тяжелый! Тяжеленный! Точно - пиастры! Ничего не звенит. Неужели так плотно забит? Ну-ка!
Иван Матвеевич принялся выковыривать печать, совсем не заботясь о ее целостности. Он порезал два пальца, заполучил кровоточащую ссадину на правом локте, но через четверть часа его настойчивость получила удовлетворение - печать с характерным хлопком выскочила из горлышка и упала на землю.
Затаив дыхание Иван Матвеевич перевернул кувшин и несмело потряс его. Ничего не вывалилось.
- Слежалось, что ли?
Сосуд полетел на землю, потом еще и еще раз, но даже такая варварская процедура не принесла никакого результата - ни единой блестки золота. Ничего.
- Да что за ботва?! - возмутился Иван Матвеевич. - Что там застряло? Может инструкция есть?
Он потер круглый бок своей находки, рассчитывая найти рисунок с руководством по эксплуатации, но ничего подобного не обнаружил. Зато из горлышка повалил густой дым!
К незнакомым дымам Иван Матвеевич относился настороженно, можно даже сказать - неприязненно. Он отшвырнул кувшин далеко в сторону, вытащил из кармана носовой платок, намочил его в воде и нацепил на лицо, изобразил примитивную химзащиту.
А дым становился все гуще и гуще, уплотняясь и даже вроде как обретая узнаваемые очертания.
- Хоттабыч! Твою мать, Хоттабыч! - прошептал Иван Матвеевич и стал вспоминать - давно ли в последний раз он пил что-то высокоградусное?
Но как назло выходило, что в последнюю неделю ничего, кроме двух банок пива.
А дым уже совершенно превратился в средневосточного, а может персидского старичка, постарше годами, чем сам Иван Матвеевич, но все равно еще крепенького. Из-под кустистых бровей на мир зыркали ясные голубые глазенки, по ветру развевалась представительного вида бородища, а на плешивой голове почему-то не было традиционной чалмы. Одет он был в простую хлопчатобумажную рубаху, полы которой чуть-чуть не доставали до колен; на худых лодыжках болтались простецкие штаны вроде пижамных. Обычный узбек преклонных лет. И если бы не его нестандартное появление - никогда бы такой гражданин не смог бы привлечь чьего-то внимания.
- А чалма где, Хоттабыч? - глупо спросил Иван Матвеевич.
- Чалма? - джинн, а никем другим это существо быть не могло, ощупал голову. - Зачем мне чалма? Я не правоверный ведь. Я - джинн. Мне эти вещи - до лампы! И я не Хоттабыч. Ну, давай!
- Чего?
- Желай! Желай что-нибудь, что может сделать тебя счастливым!
- Я так не могу, - смутился Иван Матвеевич. - Мы ведь даже не представлены друг другу.
- А это важно?
- Не знаю... Принято так.
- Традиции? Опять традиции. Ненавижу традиции! - джинн сморщил лицо, отчего оно стало похожим на сушеный финик. - Меня зовут Муттасим аль Газали. У тебя, старик, есть одно желание, которое обязательно сделает тебя счастливым. Говори.
- Только одно?
- Да. Подумай сам, старик. Если что-то сделает тебя счастливым, то тебе нечего будет желать еще, ведь уже более ничто не принесет тебе счастья. А если ничто не принесет тебе счастья, то нет никакого смысла в исполнении последующих желаний. И потом - правила таковы, что у тебя есть только одно желание. Понимаешь?
- А меня зовут...
- Это неважно, - Муттасим аль Газали начал заметно раздражаться затянувшейся процедурой знакомства. - Давай по-быстрому закончим наше дело! Говори мне, что сделает тебя счастливым, я это исполню и мы мирно разойдемся!
- Я так сразу не могу. Мне нужно собраться с мыслями... посоветоваться!
- Нет, советоваться нельзя! Речь идет только о твоем счастье. Думай быстрее, не отнимай времени у своего счастья! - джинн плюхнулся на пятую точку и плюнул чем-то зеленым в воду. - Ты старый, опытный, должен бы знать о том, что принесет тебе счастье.
Иван Матвеевич задумался. Что можно пожелать? Бессмертия? Вечной молодости? Это забавно, но принесут ли они счастье? Опять устраиваться на работу. А ведь уже позабыты все навыки. Да и нынче все делается на станках с ЧПУ, на компьютерах. Значит опять учиться-переучиваться. И потом работать - целую вечность! Разве это счастье? Нет. Нафиг молодость! Может, молодуху пожелать? И что потом? Разве можно на пенсию содержать горячую бабу? Нет, это будет не счастье, а одно только расстройство. Пусть будет счастлива без меня! Денег пожелать? Прибавку к пенсии? Да вроде хватает. Миллион долларов? Да к чему они? Самому уже сильно много не надо, а если после смерти наследство останется - так еще и потомки перегрызутся меж собой. Сомнительное счастье.
Что еще пожелать? Мир во всем мире?
Пенсионер улыбнулся.
В мир во всем мире Иван Матвеевич разучился верить еще лет пятьдесят назад. Обязательно найдется какая-нибудь скотина, которую мир не устроит - и на: на колу мочало, начинай сначала.
Славы пожелать? Увольте. Насмотрелся по телевизору Иван Матвеевич на несчастных стариков со славой: ноги уже не носят, а будь добр - соответствуй! Как там этот знаменитый хореограф сказал? "Танцевать в семьдесят лет можно... смотреть на это - нельзя!"
- Знаешь что, Мутассим аль Газели? Я ведь ничего не хочу, - Иван Матвеевич развел руками. - У меня все уже есть, а если чего-то нет, то оно вроде как и не нужно.
Джинн сверкнул глазами, утробно зарычал, легко вскочил на ноги и зловеще произнес:
- Если ты, старик, ничего не хочешь, то и жить тебе дальше незачем! Сорвал мне экзамен! Умри, человек!
Мутассим аль Газели вытянул руку в сторону Ивана Матвеевича и медленно сжал растопыренную ладонь в кулак.
Иван Матвеевич почувствовал, как на спине выступил холодный пот, его лицо побледнело, в груди появилась уже привычная боль, а голова закружилась.
- Так-то! - зло бросил джинн и растворился в вечернем воздухе. - Умри, собака!
Иван Матвеевич опустился на колени, сунул в рот пальцы и надавил на язык, вызывая обильную рвоту. Для того, кто перенес это состояние уже не единожды, не составит особого труда отсрочить приближающийся инфаркт на пару часов. Только если не успеть в больницу... Лучше и не думать об этом. Теперь таблеточку нитроглицерина и...
- Повоюем еще, - счастливо захрипел Иван Матвеевич. - Повоюем!
*******
Мелкий чиновник министерства торговли Чоу Ю Лин гнал свой обожаемый Лифан по только что отстроенной дороге на восток. Дорога была пустынной, впрочем, в этой стране, которую, конечно, не сравнить с Поднебесной, всегда дороги были пусты - люди еще помнили войну и не очень охотно путешествовали.
Чоу уже полгода жил в Афганистане, собирая статистику китайско-афганской торговли для своего начальника. Неделя осталась позади, а впереди был долгожданный уикэнд с несравненной Баожей из смежного бюро, которая все-таки согласилась стать его любовницей. Теперь оставалось только добраться до уютного домика, где ждала его...
Чоу так и не успел придумать для луноликой Баожей достойного ее сравнения: из-под капота вдруг повалил густой дым! Чиновник огляделся вокруг, боясь увидеть бородатых талибов, но до самых гор не было видно ничего живого.
- Дьявол! - воскликнул чиновник, выворачивая руль. - Черт, черт! Только этого не хватало!
Он остановился на обочине, включил аварийку, поставил в тридцати шагах от машины знак аварийной остановки и только после этого открыл капот.
- Что здесь такое?
Чоу не очень разбирался в автомобильной механике и сам себе не смог бы ответить на вопрос - что он ожидает увидеть? Но чего бы он не ожидал, действительность оказалась совершенно не такой.
Из дымных клубов, окутавших радиатор, двигатель и все остальное, вдруг поднялся старик. Был он похож на пуштуна. И одет очень похоже - в безрукавку, белую рубаху, шаровары. Чоу встречался с такими неоднократно, но очень их не любил: за мерзкий неистребимый запах кислого молока, источавшийся большинством пуштунов. Мылись они в нем, что ли?
Сообразив, что человек выбрался из-под капота, чиновник с неожиданной силой отпрыгнул назад и полез в карман, где обычно носил газовый баллончик.
- Ты кто? - успел спросить он перед тем как прыснуть в сморщенное лицо хорошую струю вонючего газа.
- Селим ибн Рахим, - степенно ответил старикан и провел руками по длинной седой бороде.
- Какого черта тебе нужно в моей машине? Как ты туда вообще залез, дед?
- Как тебя зовут, о, достойный господин?! - странно заговорил необычный пассажир. - Назови мне свое имя, чтобы я мог воздать соответствующие тебе похвалы! Ведь ты - тот, кто даст миру нового Того, чье имя не произносится!
- Что ты несешь?! - возмутился Чоу.
Он уже понял, что старикан не опасен и поэтому убрал баллончик в карман.
- Как ты залез в мою машину? Ты вообще соображаешь, что делаешь? Там же двигатель! Он горячий!
- Это неважно, господин, - отмахнулся дед. - Я пришел к тебе, чтобы исполнить твое желание. Одно любое желание, которое сделает тебя счастливым.
Чоу дернул себя за ухо и понюхал зачем-то баллончик. Происходящее никак не укладывалось в рамки той картины мироздания, которую успел для себя сформировать тридцатилетний чиновник. В ней не было места старикам, ездящим под капотом, стремящимся исполнить желание первого встречного.
- Кто ты такой? - воскликнул Чоу.
Он уже приготовился выслушать какую-нибудь замысловатую историю, но Селим ибн Рахим рассмеялся дробным смешком:
- Кажется, я напугал тебя, господин? Не бойся, я здесь для того, чтобы сделать тебя счастливым! Да будет тебе известно, благородный господин, что Селим ибн Рахим, джинн, постигший тысячу магических премудростей, явился к тебе, чтобы исполнить твое желание.
- Зачем я согласился на уговоры этого сопляка Сяо Лю? - мелькнула мысль в голове у Чоу. - Ведь знал же я, что наркотики до добра не доведут? Зачем поддался? Что теперь делать-то?
Он внимательно осмотрел улыбающегося джинна.
- Джинн, значит?
- Верно, мой добрый господин. Готов тебе служить всеми своими силами и способностями. Хочешь дворец? Или, может быть, ты хочешь огромный корабль? Я могу одарить тебя любовью прекрасной девы. Я могу вдохнуть в тебя гениальность и ты станешь самым знаменитым ученым! Я могу дать тебе удачу, могу наказать твоих врагов, могу построить мост из чистого золота любой длины! Только пожелай!
Чоу, между тем, думал:
- Никогда, никогда больше я не буду водиться с сопляком Сяо Лю! Пусть черти его утащат в преисподнюю! Он ведь обещал, что будет всего лишь немножко весело, а у меня вон какие галлюцинации! Человек под капотом, который и не человек, а джинн! Вот накрыло так накрыло!
- Так что же может сделать тебя счастливым, о мой драгоценный господин? - не сдавался Селим ибн Рахман.
Чоу Ю Лин чувствовал, что с каждым новым словом этого необычного старика в чиновничьей душе все сильнее и сильнее поднимается волна страха за собственный рассудок. И больше всего он желал, чтобы наваждение пропало, исчезло и никогда больше не появлялось. Он собрался с мыслями и спросил:
- А ты можешь убраться в .... черную дыру?
Чоу где-то слышал, что из черной дыры ничто не может выбраться и ему показалось забавным загнать свой персональный наркотический кошмар в ловушку чудовищной гравитации.
- Что, господин? - джинн выпучил глаза. - Если я исполню такое желание, я просто исчезну!
- Вот-вот! - согласно закивал головой китаец. - Если ты навсегда исчезнешь, я стану счастлив!
Джинн понуро опустил голову, тяжело вздохнул и отчетливо произнес:
- Прости, господин, я тебя обманул, я не могу выполнить именно этого пожелания. И мне больно от этого, настолько больно, что мне придется навсегда покинуть тебя и удалиться от мира. Прощай, господин!
Джинн растаял в воздухе, а Чоу моментально почувствовал, как с плеч упала великая тяжесть - галлюцинация развеялась!
Он заглянул под капот, но там, на первый взгляд, все было в порядке. Чиновник сбегал за знаком, бросил его в багажник, сел за руль и нажал на кнопку зажигания. Машина завелась!
Чоу Ю Лин снова гнал по дороге на восток на встречу с обожаемой Баожей и был абсолютно счастлив от того, как ловко расправился с последствиями от приема дозы героина.
******
Лу Симмонс привычно схватил сразу пару огнетушителей и понесся к очагу возгорания, туда, где парни из его команды уже второй час бились с неутихающим пожаром. Конечно, в такой ситуации огнетушители - это не просто ничто, это гораздо меньше, чем ничто, но иногда бывает, что и соломина верблюду ломает спину.
Однако до нужного места он не добрался - прямо перед ним упала горящая балка, пламя взметнулось под потолок, отрезая Симмонса от выбранного пути. Лу дернулся направо, где была еще одна дверь, но и она вмиг занялась огнем.
Симмонс бросил один огнетушитель под ноги, а второй направил на пляшущие языки огня. Однако из раструба вместо пены повалил густой дым, мгновенно превращающийся в плюгавого старичка.
Симмонс рукавом протер стекло маски, но ничего не изменилось: старик стоял перед ним и задумчиво чесал затылок.
- Надышался, - подумал Лу. - Нужно выбираться.
- Ну? - сказал старик. - Чего ждешь?
Лу огляделся вокруг: всюду бушевало пламя.
- Ах, это? За это не волнуйся! - старик махнул рукой и пламя застыло!
Да, прямо вот так и застыло. А потом пропало, только черные головешки противно скрипели. Лу понял, что маска противогаза где-то порвана и он дышит всей той дрянью, что выделяется при горении зданий - не только угарный газ, но и вся эта химота, содержащаяся в мебели, обоях, коврах: фенолы-смолы-канцерогены. Потому что того, что он перед собой видел - не бывает в реальной жизни.
- Так ты будешь загадывать желание?
Лу снял с лица противогаз - в нем все равно не было никакого проку.
- Какое желание? Кто ты вообще такой, дед?
- А! Да, - кивнул старик, - верно, я не представился. Хасан аль Газни. Но ты можешь звать меня просто - Хасан. Я джинн седьмого - и конечного - уровня посвящения. Здесь я для того, чтобы сделать тебя счастливым. Принцип прост: я исполняю твое желание, ты становишься счастливым, я становлюсь всемогущим. Чейнч, бартер, обмен. Понимаешь?
Почему-то Лу сразу поверил, что ему говорят настоящую правду. Слишком много в жизни места обыденности, чтобы не допускать существования чудесного. Если вокруг так много земного, то должно быть и что-то необыкновенное. Так говорил пастор в церкви и у Лу никогда еще не было оснований сомневаться в его словах.
- Я могу подумать? - спросил он у джинна.
- Недолго. Мне нужно твое искреннее желание, то, чего ты хочешь всегда, в любой момент.
- Хорошо, - пробормотал Симмонс.
И стал вспоминать свое самое горячее желание.
Он думал минуту-другую-третью. Он вспомнил о своей неудачной семейной жизни, о той конуре, в которой вынужден жить, чтобы исправно платить алименты; вспомнил о раздолбанной подвеске на старой машине; о долгах по кредиту за дом, в котором остались жить бывшая жена и дочь; о несостоявшемся повышении по службе. И вспоминая, понял, что ничего не хочет, что боится изменений, что давно сломался, и ему на все насрать. Он привык к такой жизни и не желал ничего менять, чтобы поменяв не получить однажды новый сюрприз.
- Знаешь, Хасан, - сказал Лу, - чтобы что-то пожелать нужно научиться чего-нибудь хотеть. А я ничего не хочу. Ничего. Так что прости, и поищи кого-нибудь другого. Прости, мне очень жаль, но мне нужно работать. К черту эти желания!
Он подхватил с пола огнетушитель и успел сделать два шага. Джинн исчез и приглушенное было пламя вспыхнуло так жарко, что вмиг поглотило жизнь человека, который устал жить. Он даже ничего не успел подумать, как умер. Разумеется, счастливым - потому что шел делать любимую работу.
******
- Что ж, будем надеяться, что у кого-нибудь из следующих выпусков все получится, - сказал директор курсов повышения квалификации понурым джиннам, которые не смогли сделать людей счастливыми.