Часть 4. Баглянка
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: часть 4 первой книги, готова почва для встречи героев и дальнейших неприятностей, тсаревна продолжает узнавать свою страну с темной стороны
|
4. Беглянка
Флавий.
Придворный чародей поставил на полку старый потрепанный том по практической магии и устало опустился в любимое кресло. Сказывалось напряжение последних лун и работа в нервной обстановке, а ведь ему уже далеко не тридцать лет. И даже не пятьдесят. Мир изменился, а Флавий с трудом приспосабливался к суровым условиям всеобщего сумасшествия.
Сотню лет назад, когда был молод не только сам маг, но и дед нынешнего правителя Алайи, многие вещи были другими. Флавий потер лицо сухими ладонями, разгладил бороду и в задумчивости уставился в окно. Мысли о прошлом переносили его в те времена, когда Витор Упрямый, тсарь, справедливо заработавший свое прозвище, только начинал подумывать о том, чтобы передать трон старшему сыну. Тогда в династии было четверо наследников, куча братьев, сестер, племянников и племянниц, разных дальних родственников и тех, кому посчастливилось заполучить в свои жилы хоть каплю тсарской крови. Что же с ними случилось за это время? Потихоньку династия слабела, все больше стало бесплодных браков, и многие из старого семейства умирали, так и не выполнив долг продолжения рода. Кто-то гиб на охоте, в поединках, в придворных интригах и борьбе за лишний клок земли. Трое из шести князей были связаны узами кровного родства с потомками первых правителей Алайи, все умерли не своей смертью, ни один не дожил и до сорока.
Флавий вздохнул. Наверное, такие воспоминания, а не седина на висках, и свидетельствовали сильнее всего о приближении настоящей старости. Не той, когда дряхлеет тело, ведь такому могущественному магу, как он, физическое увядание не грозило в ближайшую сотню лет. Нет, в первую очередь, это говорило об усталости души. Очень нелегко было служить трем подряд поколениям суровых правителей светлого государства.
Не то, чтобы придворный маг специально следил за тем, что происходит со всеми носителями тсарской крови, но когда за неполное десятилетие к праздничному столу в честь коронации правителя начало собираться на двадцать три шейса меньше, это не могло не навести на размышления. С годами ситуация только усугубилась, и происшествие с гибелью Маркуса и пропажей Соланж было только подтверждением тому страшному открытию, которое совершил Флавий в те давние годы, когда Айвин только появился на свет.
Династия была проклята.
Кто смог совершить то, что до сегодняшнего дня считалось невозможным, маг так и не узнал. Открытие о проклятье так же произошло случайно, потребовав от чародея нескольких бессонных лун исследований и кубка тсарской крови на эксперименты. И последним местом, куда молодой еще Флавий отправился за ответами, стал центральный храм Дракона.
Мужчина нарисовал белым песком круг, заключив в него главный алтарь, что должно было символизировать светлую сторону Пайваны, а именно - Алайю. Затем окропил драгоценной кровью золотой жертвенник, зажег свечи и распределил потоки сил таким образом, чтобы они сходились в центре. Флавий чувствовал себя не очень уверенно в тех вещах, где результат зависел не только от его усилий, поэтому редко посещал молитвенные бдения, не исповедовался жрецам и не соблюдал положенные обычным смертным ритуалы. И теперь он просил ответа у создателя этого мира, в глубине души и сомневаясь, и надеясь на чудо, не на собственную магию.
- Взываю к тебе, Создатель! Ответь, что случилось с тем, что раньше было незыблемым? И что ждет нас дальше?
Пламя свечей горело ровно, не похоже было, что голос волшебника был услышан. Флавий набрал было воздуха для того, чтобы обреченно вздохнуть и прекратить бессмысленную по его разумению трату времени, как из глубин алтаря раздался голос.
- И где должное почтение, великий маг?
Голос, почему-то, оказался женским и весьма насмешливым. Всем известно было, что Пайвану сотворил Дракон, мужчина, почему же ответила ему женщина? Может быть, кто-то осмелился поиграть с придворным чародеем?
- Не волнуйся, - продолжал насмехаться голос, - никто с тобой не играет. Ты все еще хочешь получить ответы на свои вопросы?
Капли крови на жертвеннике и то, что еще оставалось в кубке, взмыло в воздух, закружилось и приняло форму драконьей головы. Багровые глаза моргнули и уставились на ошарашенного Флавия. В выражении драконьей морды так же, как и в голосе, явно видна была насмешка.
- Чаще надо в храмы ходить, уважаемый мэтр! - наставительно сказала голова, показывая внушительную коллекцию клыков.
Пламя свечей отражалось в багровой жидкости, создавая жуткое впечатление.
- Твои тсари прокляты, - заявил дракон. - К сожалению, придворные маги это прозевали, да и не могли уследить, откровенно говоря. Теперь в ваших силах только расхлебывать последствия и не дать ситуации зайти слишком далеко.
- Но как же? - опомнился чародей. - Ведь никто не в состоянии наложить проклятье на тсарский род! Это условие, так же как и обязательное присутствие на троне Алайи потомка первых тсарей, является непреложным законом мироздания!
- Увы, - печально ответил дракон, резко перестав насмехаться. - Никто, кроме них самих, не может причинить вреда своему роду.
- Хочешь сказать, кто-то из тсарей сам проклял себя? Они слишком самолюбивы, чтобы такое сотворить! - Флавий на миг даже забыл, что ведет беседу с непостижимым высшим существом, создавшим его мир, и осмелился перечить.
- Смотри сам, - усмехнулась драконья голова, и перед глазами чародея все поплыло.
Он словно снова попал во дворец, только вокруг был не ясный солнечный день, а темная ненастная ночь. Незнакомая комната, незнакомые мужчина и женщина у окна, за которым завывал ветер. То и дело грохотал гром. Тугие струи дождя разрезали землю, плотной завесой отделяя находившихся в комнате от остальной части Алайи. Сам Флавий будто смотрел на происходившее откуда-то сверху, и парочка не обращала на него никакого внимания.
- Ты уверена? - спросил мужчина
Его голову охватывал тонкий золотой обруч с изумрудами, тсарская корона, которая передавалась из поколения в поколение вот уже много лет. Лицо этого шейса показалось Флавию смутно знакомым.
- Да, Нейвил, конечно, я уверена! - засмеялась женщина, отводя за спину тяжелую пепельную косу. - Женщина всегда знает наверняка, когда ждет ребенка. Не будь наивным.
Ах, это же отец Витора Упрямого! Флавий был еще юным мальчиком, когда умер тсарь Нейвил, вот почему он не узнал его сразу. Но кто же эта женщина? На тсарцу Амелию она не похожа.
- Ты не рад? - прекрасное лицо незнакомки омрачилось, она неотрывно следила за тсарем, с каждой секундой мрачневшим все сильнее. - Амелия все равно ничего не узнает, тебе нечего бояться!
- При чем здесь Амелия? - рассердился тсарь. - В тсарском роду не бывает бастардов, разве ты не знала? Как это вышло?
Обиженная его тоном шейса отшатнулась.
- А на что ты рассчитывал, когда пришел ко мне в постель, милый? - холодно спросила она, неосознанно защищающим жестом укладывая ладонь на живот. - От любви случаются дети, у тебя их пятеро во дворцу бегают.
- Бастард, - прошептал в отчаянии тсарь, опускаясь на стул. - Я опозорен навеки!
- Послушай, любимый, - девушка смягчилась и подошла к любовнику, встала перед ним на голени, нежно погладила по руке, - ты ведь знаешь, что в моем роду кроме шейсов были и те существа, кого мы называем духами. Вполне возможно именно это и дало возможность зачать, несмотря на то, что обычно магия защищает тсарей от появления незаконнорожденных детей. Мы никому не скажем, ведь остальные до сих пор и не догадываются о нашей связи.
Нейвил обреченно смотрел в лицо любовницы, видя, что она не разделяет его страхов. Он освободился из ее объятий и начал мерить шагами узкую комнатку. Шейса следила за ним, ее улыбка померкла, будто ее и не было.
- Ты говорил, что любишь меня, - прошептала девушка, баюкая ладонями разболевшийся живот. - Что я тебе дороже всех в этом мире, а Амелия - всего лишь жена. Ты лгал?
Тсарь остановился и посмотрел на нее с удивлением.
- Не, конечно нет! Мар, я люблю тебя, но ты должна понять, в какой ужасной ситуации я оказался!
- Но ведь никто не узнает! - в ее серых глазах мелькнуло отчаяние.
Очередной грозовой раскат заставил их обоих вздрогнуть.
- Я знаю, Мар! Этого достаточно.
Они замолчали, застыв друг напротив друга. Прекрасная Мар обхватила руками колени и готова была до последнего защищать то, что ей дорого.
- Давно ты узнала? - уже спокойнее произнес Нейвил, и выражение его лица напугало девушку сильнее, чем его крики минуту назад.
- Несколько дней назад мои догадки подтвердились окончательно, - осторожно ответила шейса.
- То есть, ему пока луны полторы?
- Примерно, чуть меньше. К чему ты клонишь, Нейвил? - Мар поднялась с холодного пола и сделала несколько шагов навстречу любимому, пытливо вглядываясь в его лицо. - О, нет!
- Послушай, любимая...
- Ты сошел с ума, тсарь! - ужас исказил прекрасные черты шейсы, она отпрянула от протянутой к ней руки, будто в ней был зажат отравленный нож. - Никогда!
- Ты должна избавиться от ребенка! - непререкаемым тоном заявил Нейвил, все еще надеясь уговорить любовницу пойти на этот ужасный шаг. - Мы будем осторожны в будущем, я люблю тебя, и Амелия не помешает нашему счастью, но то, что находится у тебя внутри, не может выйти!
- То? Это твой ребенок, Нейвил! У меня внутри течет твоя кровь! Как ты смеешь меня принуждать избавиться от него? - серые глаза отливали сталью, и упрямства в них было никак не меньше, чем в самом тсаре.
- Ты должна это сделать! - закричал он на Мар, схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. - Ни один бастард не родится на свет, ты меня поняла? Даже если мне придется собственноручно достать его оттуда!
Девушка вырвалась, в ярости оскалившись на любовника. Между ее пальцами пробежали искры, в воздухе запахло с трудом удерживаемыми боевыми заклинаниями, смертельной магией.
- Ты сама знаешь, что не сможешь мне навредить, - чуть спокойней произнес Нейвил. - Успокойся, приди в себя, и поймешь, что это единственный выход.
- Убирайся! - закричала шейса, швыряя бесполезный сгусток энергии в тсаря.
Он, конечно, был защищен не только собственными щитами, но и множеством амулетов, так что заклинание Мар только вдребезги разнесло стол за спиной мужчины, не причинив тому никакого ужерба.
- Я приду к тебе через сутки, милая, - Нейвил отошел к двери и оттуда печально посмотрел на возлюбленную. - Ты должна сделать это сама, знаю, у тебя хватит на это сил и умений. Если не хватит духа, придется просить придворного мага тебе помочь. Я люблю тебя, но так будет лучше для нас обоих, ты поймешь это позже.
- Убирайся, - безжизненным шепотом повторила. - Желаю никогда больше тебя не видеть!
Дверь за тсарем закрылась.
Флавий, не в силах осмыслить до конца чудовищную сцену, разыгравшуюся у него на глазах, ждал, что будет дальше.
Мар, оставшись одна, обессиленно опустилась на пол, свернулась калачиком и обняла руками живот. Ее глаза оставались сухи и пусты, коса растрепалась, и выбившиеся пепельные пряди смешались с обломками стола.
- Мой ребенок! - шептала девушка. - Мое дитя, моя кровь...его кровь!
Несколько мгновений прошло в тишине, после чего торжествующий смех волшебницы раздался в маленькой комнате. Тело колдуньи Мар засияло яростным стальным светом, вокруг хрупкой фигурки закружился водоворот энергии, на Флавия дохнуло чудовищной смесью ненависти, боли от предательства любимого и отчаяния.
Шейса выкрикивала слова заклинания, взывая к крошечному существу, недавно появившемуся в ее теле, точнее, к той крови, которая дала жизнь этому ребенку.
- Я проклинаю нечистую династию и тот мир, который дал ей жизнь! - шептала преданная женщина, вкладывая в свое заклинание всю свою магическую силу и весь огонь своих эмоций. - Пусть она вымирает, медленно и неотвратимо, вся до последнего шейса. Они будут гибнуть, словно мухи, до тех пор, пока не останется совсем никого. И только тот, кто не должен существовать, бастард, мое дитя, будет править Алайей, вопреки всему! Проклинаю всех потомков Нейвила и тех, кто породил его! Истребляйте друг друга, убивайте, лгите и предавайте так же, как предал меня он! Отцы пойдут против детей, дети поднимут оружие против отцов, ненависть и злоба будет верной спутницей проклятых тсарей!
Девушка торжествующе усмехнулась, потом вспомнила об ограничивающем факторе, который должен быть в каждом заклинании и снова чуть не расхохоталась.
- Это будет происходить до тех пор, пока последние члены тсарского рода не пойдут войной друг против друга. Взмоет в небо клинок, который решит судьбу рода, выберет между жизнью и смертью. Выберет жизнь для остальных - погибнет сам, выберет смерть - лишится всего, что ему дорого в жизни. Моя же ветвь всегда будет над схваткой, выигрывая в любом случае. Да будет так!
Чудовищный водоворот вращался все быстрее, смешиваясь с безумным смехом колдуньи. Проклятье тсарского рода набирало силу, поражая каждого, в ком текла хоть капля избранной крови. Спустя несколько мгновений молния за окном осветила пустую комнату и лужицу крови на каменном полу. Мар уже не было.
Флавий несколько раз моргнул, когда видение рассеялось, и он обнаружил себя там же, где был все это время, - в храме дракона.
- Что было дальше? - прошептал он? - Что стало с этой женщиной, с ее ребенком и Нейвилом?
Драконья голова снова показала клыки. Раздвоенный багровый язык подрагивал в пасти.
- Она с помощью прудов и зеркал попала на границу Сумрачного Эйда и Алайи, где ее нельзя было найти из-за пограничных чар обеих стран. Родила сына и благополучно его вырастила. Сам знаешь, что тсарская кровь не отслеживается поисковыми заклинаниями, проклятие действует, а потомки Мар бродят по земле, ожидая своего часа. Они из уст в уста передают историю о предательстве предка, так что не надейтесь, что история забудется.
- Как помешать проклятью? Как-то ославить или изменить, может быть, нейтрализовать? - Флавий подумал о крошечных тсаревичах, спавших в этот момент в своих колыбелях, и содрогнулся, осознавая в полной мере их ужасную судьбу.
- Никак, - печально подтвердил его опасения дракон. - Над ними довлеет рок, это из разряда тех нерушимых устоев, на которых держится мир, и даже я не в силах помешать, не разрушив все до основания. Но не волнуйся, существование представителей тсарской семьи сильнее проклятья, ведь это не заклинание какой-то там выскочки, а воля создателя. Жди и помогай воспитанникам, в ваших силах исполнить ограничивающее условие, заданное проклятью, чтобы оно перестало действовать.
- Но это же смерть почти всему роду! - от подобной перспективы волосы на голове волшебника зашевелились.
Жуткая усмешка драконьей головы заставила чародея подавиться собственными словами.
- Никто не обещал, что будет легко! - ответил дракон, и его изображение начало потихоньку тускнеть. - Следи за воспитанниками, Флавий, от вас зависит будущее не только их рода, но и всей Пайваны. Проклятья проклятьями, а жить надо, и если они истребят друг друга сами - мир погибнет.
- Но Создатель! - пытался остановить высшие силы чародей, у которого вопросов возникло намного больше, чем он получил ответов.
- Ты в храм-то не забывай ходить! - прозвенел напоследок ехидный девичий голос и на этом сеанс закончился.
Кровь тсаря разлилась по всему алтарю, капая на пол и смешиваясь с белым песком заклинательного круга.
- Проклятье! - выругался было молодой Флавий, но вовремя прикусил язык.
С тех пор прошло много лет, но страх за тех, кого растил и воспитывал придворный чародей, ни на минуту не оставлял его. Династия таяла с каждым мгновением, и теперь у него оставались только двое, если не считать пропавшую тсаревну Соланж. Малышка была жива, несмотря на то, что никаких вестей о ней не было уже несколько лет, все же оставалась надежда, что в один прекрасный момент девушка появится и раскроет тайну своего исчезновения. Так же не следовало забывать о том, что где-то оставался потомок Нейвила и Мар, которому прекрасно известна тайна его происхождения. Никак нельзя было пропустить момент, может, удастся вовремя задействовать магию, оружие или, на худой конец, яд, как бы ни были противны чародею подобные методы.
Кстати, тсаря Нейвила отравила его жена Амелия. Это к вопросу о том, что нельзя недооценивать абсолютно никого.
В дверь постучали и вошел Киран.
- Добрый день, ваше высочество! - поприветствовал Флавий ученика.
- Добрый день, наставник! Я готов закончить наше с вами творение!
Подросток выглядел отдохнувшим и полным сил, чего давно с ним не бывало.
- Вас что-то обрадовало, Киран? - полюбопытствовал старый волшебник.
Он поднялся с любимого кресла, проводил ученика в лабораторию и материализовал на столе огромное незаконченное зеркало, над которым они с тсаревичем трудились последнюю луну. Мальчик проворно расставил нужные банки и разложил травы, чему-то улыбаясь.
- Мне сегодня снилась Сола! - поделился Киран. - Я ведь ее помню хорошо, так вот, мне снился удивительный сон, как она в лесу танцует под дождем и кружится среди молний. Она изменилась, но была в тот момент счастлива. А когда я проснулся, почувствовал такой прилив сил, какого давно уже не ощущал!
Волшебник улыбнулся энтузиазму мальчика.
- Прекрасно, ваше высочество! Не стоит терять надежду на возвращение вашей сестры! - маг легким трепетом пальцев расплавил брусок серебра, переливая его с ладони на ладонь, будто обычную воду. - Не далее как вчера я снова проверял и убедился, что тсаревна жива. Ее личные вещи, те частички себя, которые она неминуемо оставила, соприкасаясь с ними, говорят об этом. Будем верить, что она, как и было в вашем сне, жива и счастлива, и когда-нибудь вы с ней снова встретитесь.
Флавий перелил жидкое серебро в ладони ученика, и они начали колдовать, попутно старший напарник корректировал действия младшего, читая ему лекцию о свойствах материалов.
- Делите серебро на части, ваше высочество.
- На тринадцать? - на всякий случай уточнил Киран, уже начиная с помощью магии отделять нужное количество дрожащих лужиц на пальцах.
- Конечно! - кивнул наставник. - Вы давно уже знаете о том, что все в нашем мире подчинено этому числу. Количество лун в году, тринадцатилетний цикл смены лет и число волшебных трав на берегах волшебных озер, самое действенное сочетание рун в любом заклинании и пропускная способность зеркал, напрямую с ним связанная. Цикл из тринадцати повторяющихся элементов, правильно подобранных, несет удачу в делах и связывает каждое живое существо в Пайване с магическим эфиром вне зависимости от умения колдовать или наличия разума. Руну Фо ставим во главу, как я вас учил. Вот так, верно! Волшебные зеркала не пропускают в день больше тринадцати живых существ, блокируя зазеркалье, делая его вязким и губительным для всех, кто захочет воспользоваться тем же самым зеркалом в неположенное время. То же самое и с озерами. Их сила обновляется каждую ночь, давая возможность путешествовать дальше.
- Поэтому на внешних стенах установлено столько зеркал! - поспешил вставить замечание тсаревич, сформировавший уже седьмую руну на будущей оправе. - Мне рассказывал Дисмас. Чтобы можно было быстро переправить сразу большое количество воинов для обороны, зеркала там расположены горизонтально одно над другим длиной в рост среднего шейса. Тысяча штук в длину, четыре в высоту. Такое количество бойцов никому не под силу одолеть с наскока, и мы всегда начеку.
- Верно, ваше высочество, - одобрительно кивнул чародей. - Так что если нападающие не смогут воспользоваться чрезвычайно сложной, но действенной техникой подавления зазеркалья, шансов у них будет немного. Но, это не совсем относится к теме нашей беседы. Итак, зеркала и влияние числа тринадцать на все, происходящее в нашей жизни. Кроме пропускной способности по количеству живых существ, оговорюсь, разумных существ, есть ограничение по массе. Вы слышали, скорее всего, что перемещающиеся по зазеркалью не могут пронести больше, чем способны вообще поднять на себе, так что любое перемещение грузов не будет являться рациональным с помощью такого метода. Ценные послания, уникальные артефакты или что-то подобное легко пронести, но остальное проще и надежней доставить с помощью лошадей и повозок.
- И никак на это нельзя повлиять? - немного огорченно переспросил Киран, пристраивая последнюю руну в узор. - Вы ведь намного более сильный волшебник чем те, кто делает другие зеркала, разве не должно быть поправки на силу?
- Нет, мой мальчик, - усмехнулся Флавий. - Это одна из аксиом, на которые никак нельзя воздействовать, ни силой, ни желанием. Теперь расставляйте элементы, соответствующие каждой руне. По три элемента каждой из природных стихий и последняя, тринадцатая, сила духа. Верно, ее ставьте во главу. Теперь проверяйте готовность всех объектов, прежде чем заклинание начнет действие и ничего нельзя будет вернуть назад.
Подросток обошел вокруг стола, пристально изучая расположение элементов, чуть сдвинул один из символов воды и земли, повернул под другим углом руны Лан и Тир, и остался доволен осмотром. Впрочем, как и его наставник.
- Молодец! - похвалил он тсаревича. - У вас верное восприятие потоков, ваше высочество, это свидетельствует о настоящем, чистом даре и силе, данной вам от природы.
Маги встали лицом друг к другу на противоположных концах стола и подняли руки. Одно за другим они читали начальные слова заклинания творения, которое должно было объединить их энергию, связать силы стихий и материи, и влить в мертвое пока зеркало достаточное количество волшебства, которое открыло бы ему путь в серый мир зазеркалья.
Работа предстояла долгая и кропотливая, несколько часов непрерывного колдовства без возможности отвлечься были настоящим испытанием не только для начинающего тсаревича, но и для любого опытного мага. Флавий хорошо готовил ученика, тот не мог не справиться. Мальчик часто удивлял насавника не только нестандартным взглядом на многие заклинания, показывая новое видение в каждом конкретном случае, но и результатом, зачастую превосходившим все ожидания обоих волшебников.
Двое мужчин передвигались вокруг стола, окруженные светящимися нитями сил, разноцветными вспышками стихий. Они равномерно распределяли энергию по поверхности зеркала, невидящими глазами рассматривая нечто, невидимое простому смертному. Во время работы зеркальных чар каждый колдун погружался в транс и от того, что происходило в его сознании в тот момент, зависел результат и внешний вид рамы.
Каждый член тсарской семьи, наделенный в достаточной степени сильным магическим даром, в том или ином возрасте проходил испытание созданием зеркала. От того, какой получался результат, можно было судить о том, чего достиг наследник. Когда маги открыли залитые потом глаза, их ожидал небольшой сюрприз.
Поскольку в этот раз в создании волшебного зеркала участвовало два мага, получившаяся рама отражала состояние души каждого. Флавий сразу отметил, что дух мальчика возобладал над его собственным, и это свидетельствовало о его поистине уникальных способностях. В остальном, все было так же, как и предполагал старый наставник.
Вокруг блестящей поверхности волшебного стекла располагался узор из переплетения цветов и мечей. Прекрасные серебряные лилии оплетали клинки, капли застывшей влаги дрожали на бархатных лепестках, стекали по остриям. Справа и слева ближе к самому верху из металлических глубин рамы вырастали две сильные мужские руки, крепко державшие тсарскую корону. Киран заинтересованно рассматривал их с Флавием творение, а его наставник устало прошел к стулу и прислонился к стене, закрыв глаза. Вот и выползли наружу их с Кираном потаенные мысли. Клинки - Маркус, лилии - Леа, слезы о потерянной Соланж - это мысли тсаревича, а стремление любой ценой сохранить династию - его собственные. Отсюда и руки с короной, защита от угрозы. Что теперь прикажете делать с таким зеркалом?
Юный тсаревич пришел в себя быстрее, чем его наставник, и поспешил задать интересующий его вопрос.
- Флавий, а те зеркала, которые висят во дворце, их все создали мои предки?
Маг подумал, затем открыл глаза.
- Да, ваше высочество. К сожалению, некоторые из творения ваших предков ненадолго пережили своих создателей, так что вы имели возможность видеть не полную коллекцию, но, как вы верно заметили, они созданы потомками первых правителей Алайи. Почему у вас возник такой вопрос?
Юноша ненадолго замялся с ответом.
- Просто...после создания первого в жизни настоящего волшебного зеркала я чувствую себя немного другим. Будто появилась незримая связь между мной и всеми поколениями тсарей, которые жили и творили здесь. Будто ниточка связывает меня со всеми этими зеркалами.
Придворный маг кивнул.
- Вы правы, я слышал об этом явлении. Чем сильнее творец, тем лучшее его связь с зеркалами, особенно теми, которые созданы теми волшебниками, с кем он соединен кровными узами. Это со временем даст вам возможность при желании контролировать то, что происходит со всеми зеркалами во дворце, неплохое умение для будущего правителя, согласитесь!
Мальчик пожал плечами и после паузы спросил еще кое-что, что не давало ему покоя.
- Но одного зеркала я все же не чувствую, наставник!
Флавий даже заранее знал, о чем идет речь.
- То зеркало, которое замуровано в старом тронном зале. Его создали не мы?
Что ж, старый маг всегда знал, что рано или поздно его любознательный ученик спросит его об этом.
- Видите ли, ваше высочество, Зеркало душ, а его называют именно так, вообще сотворено не в Пайване.
Светлые глаза тсаревича расширились и стали круглыми от удивления.
- Эту историю знают только некоторые маги, жрецы Дракона и немногие тсари, кому приходила в голову идея поинтересоваться. Дело в том, что, согласно древним преданиям, Зеркало душ создали драконы для того, чтобы с его помощью вдохнуть жизнь в наш мир. Другими словами, это первое волшебное зеркало, созданное в нашем мире.
В разговоре наступила закономерная пауза, когда один из участников захлебывался от удивления и обилия роившихся в голове вопросов, а второй с затаенной усмешкой гадал, о чем же ученик захочет узнать первым делом. Киран удивил старого мага, застав его врасплох.
- Зал с Зеркалом душ отец замуровал после смерти мамы. Тогда я этого не понял, но потом интересовался у рабов, откуда взялась относительно свежая кладка посреди коридора. Бедняги испугались и отвечали мне боязливым шепотом. Наставник, в том зеркале скрыты какие-то особые свойства, или оно, как и остальные изменения за последние годы, слишком сильно напоминало его величеству мою маму?
Теперь была очередь Флавия удивляться. Его поразили выводы тсаревича, не по детски серьезные, отодвинувшие на второй план простое любопытство. Но все же стоило ответить.
- Кроме того, что тсарица Леа очень любила Зеркало душ и золотого дракона, выгравированного прямо на поверхности волшебного стекла, по той же самой легенде данный великий артефакт сможет показать все, что решит дальнейшую судьбу нашего мира. Покажет правду, скрытую ложь, даст возможность взглянуть на верность и предательства, честь и дружбу, жадность и глупость, всю боль и всю радость. Отмерит то, чего было больше, и в переломный момент, когда два народа не смогут двигаться дальше, оказавшись в тупике, укажет новый путь.
- Я не ослышался, вы сказали "два народа"?
- Конечно, ваше высочество. Ведь Создатель творил этот мир таким, каким мы его видим сейчас. Две расы, два пути, свет и тьма.
- Выходит, деймины и шейсы изначально не могли существовать мирно? - разочарованно протянул мальчик. - Свет и тьма, они ведь две противоположности.
Чародей улыбнулся.
- Смотря как посмотреть, юный наследник. В любом случае, если вы помните Зеркало душ еще в те времена, когда зал был открыт, вы, возможно, обратили внимание на то, что оно вмуровано в потолок так, что рамы не видно?
Киран ненадолго задумался, потом кивнул.
- Да, а почему так?
- Ну, не все же должно было достаться нам, - засмеялся Флавий.
- Хотите сказать...? - брови тсаревича поползли наверх. - Рама у темных?
Его наставник кивнул.
- Совершенно верно. Рама от Зеркала душ находится в Сумрачном Эйде, спрятана где-то в недрах оплота Арвахо, так зовется их столица. Но с совершенной точностью могу вам поведать, что корона реев, правителей темной страны, выплавлена из нее. Венец темного серебра с прозрачными каплями рубинов, сверкающих словно брызги крови, переплетение хрупких металлических ветвей и загадочных растений, - вот что украшает головы правителей там.
Юный наследник был погребен под ворохом свалившейся на него новой информации, но ответ на последний свой вопрос получил не в полном объеме.
- Да, ваш отец, как и некоторые тсари до него, замуровал главный зеркальный зал потому, что каждый из них слишком опасался того, что наступил тот самый переломный момент, о котором говорится в легенде. Не всегда все было гладко, вы должны это понимать. И каждый правитель реагировал на изменения по-разному. Но должен вам поведать, когда ситуация станет действительно непоправимой, зеркальный зал будет открыт, и Зеркало душ покажет все, что суждено.
- Как же он мог? - с внезапной злостью буркнул Киран. - Бежать от судьбы?
- Простите вашего отца, ему все еще слишком больно, и боль мешает ему мыслить так, как подобает тсарю. Он образумится.
Наследник престола проворчал под нос что-то неразборчивое, местами даже, как показалось Флавию, ругательное. Старый маг вспомнил покладистую и тихую Соланж и внутренне содрогнулся, вспомнив, что согласно проклятию последние потомки Нейвила пойдут войной друг против друга. И у мальчишки, который уже не боится высказывать недовольство поведением родителя, есть все шансы стать главным героем этого проклятия.
Вслух, однако, маг этого не сказал.
- Пойдемте, ваше высочество. Мы обязаны представить наше творение, ваше первое зеркало, его величеству. Будьте готовы пояснить узор рамы, он обязательно спросит.
Упрямый мальчишка задрал подбородок и холодно кивнул.
Соланж.
Неделя шла за неделей, дни мелькали, наполненные для тсаревны туманом и серой повседневной обыденностью. Ветреную луну сменила Розовая, яркое весеннее солнце припекало, согревая расцветшие деревья, вселяя надежду и радость даже в самые суровые сердца, за исключением тех, кому не хотелось ни жить, ни дышать под гнетом не прекращавшейся ни на минуту боли. О том, что после вспышки ярости в доме хозяев Солу заклеймили, рабы говорили шепотом, испуганно оглядываясь. Девушку заперли на чердаке хозяйского дома, и единственным шейсом, кому Гио разрешил за ней ухаживать, была Фир.
- Эта дрянь тратит мое время и деньги, до сих по не сделав ничего полезного! - ругался стражник, услышав в очередной раз, что новая рабыня так и не пришла в себя. - Темное отродье! Впервые вижу раба, который впал в беспамятство от простого ожога!
Это была правда. После того, что случилось с ней, Соланж больше недели находилась в забытьи. Ее тело горело, место ожога раскалилось, словно малиновый металл до сих пор прикасался к бледной коже. Девушка стонала и время от времени вскрикивала, пугая дремавшую рядом Фир. Организм тсаревны словно отвергал рабский символ, мешая ране заживать и удерживая сознание хозяйки по ту сторону жизни.
Прошло почти две с половиной недели, прежде чем бледно-зеленую от слабости и упадка сил тсаревну удалось поднять на ноги. Ожог от клейма по-прежнему был воспален и покрыт уродливыми волдырями несмотря на целительную мазь, залечивавшую любые повреждения в считанные дни. Пришлось вопреки показаниям лекаря все-таки наложить на поврежденное место повязку, чтобы больная могла кое-как одеться и передвигаться по своей комнате, держась за стены. А по прошествии луны боль стала настолько привычной, что Соланж даже перестала обращать на нее внимание.
Стоит заметить, что после последней выходки Леуша, проклятого юнца отдали на обучение в военную школу при княжеском гарнизоне, и все вздохнули с облегчением. Как только Сола немного окрепла, ее крошечную каморку под крышей заполнили коробки с нитками и одеждой, которую необходимо было расшить, чем тсаревна и занималась, усевшись под небольшим окошком в скате крыши. Работа оказалась как раз по силам едва вставшей на ноги больной, а со временем хозяйка так и оставила девушку вышивальщицей, не желая упускать чудесную возможность красоваться перед знакомыми в украшенной прекрасными узорами одежде. Два раза в день Соланж разрешено было в сопровождении Фир спускаться вниз, простенький завтрак и ужин старшая рабыня приносила прямо на чердак. Ни хозяина, ни Дана, ни других рабов Сола так и не видела.
На тсаревну нашло странное отупение, дававшее ей возможность механически двигаться, делая свою работу, исполнять ежедневные ритуалы покорно, в медовых глазах застыла пустота, пугавшая Фир до полусмерти.
- Послушай, девочка, мы все проходили через это! - пыталась поговорить с подопечной переживавшая женщина. - Подумаешь, отметина, это не самое страшное в жизни. Поболит и когда-нибудь точно перестанет, ты не должна сдаваться! Даже такая жизнь лучше, чем нищее полуголодное существование где-нибудь на западе княжества Синк! Особенно когда рядом бесчинствуют темные кровопийцы, нагоняя страх на окрестные земли.
Тсаревна молчала. За девять недель с момента превращения наследницы светлого государства в рабыню она вряд ли произнесла больше сотни слов, не замечала смены дня и ночи, не видела ничего, кроме работы. Вышивка стелилась из-под пальцев гладко, поражая хозяйку разнообразием растительных узоров, яркостью красок и гармоничностью рисунка. Чем глубже погружалась Сола в темную пропасть собственных мыслей, тем любопытней был результат. Одну из юбок хозяйской дочки покрывал мелкий рисунок из вьющихся золотых роз, в точности повторявших ту единственную, которую наследнице подарил когда-то жених. Санна ахнула от изумления, когда увидела шитье, и попыталась выяснить, откуда взялись эти нитки, ведь среди коробок с многочисленными клубками не было ни серебра, ни золота, но работница молчала, не мигая глядя в пол. Хозяйка отчаялась добиться ответа и убежала радовать дочь, а тсаревна с того дня сделала над собой усилие и начала контролировать непослушные пальцы.
В начале Розовой луны смирную и укрощенную рабыню впервые вывели в город, и если бы девушка не была настолько погружена в свои мысли, она бы увидела светлые стены домов, яркие занавески и безумное буйство красок, улыбки, услышала бы смех богатых и беззаботных шейсов. Ее ничего не интересовало. Они с Санной и Флис шли в швейную лавку, поскольку хозяйке пришла в голову удачная мысль продавать расшитую рабыней одежду, и она справедливо полагала, что такое мастерство принесет ей ощутимый доход.
- Посмотрите, уважаемый Майс, - улыбалась Санна низенькому пузатому шейсу, наряженному в небесно-голубой камзол с малиновым шитьем, - разве вы видели когда-либо что-то подобное? Нам повезло с этой девочкой, у нее золотые руки!
Владелец лавки долго рассматривал каждый стежок, причмокивая над особо сложными рисунками, и вынужден был признать, что такое искусство достойно быть представленным в витрине его магазина. Потом с сомнением перевел взгляд на стоявшую столбом тсаревну, ни разу не поднявшую взгляд от истоптанного каменного пола.
- А она у вас, часом, не того? Блаженная какая-то? Не испортит ли ткань?
- Что вы, любезнейший Майс! Наша Сола еще не сделала ни одного кривого стежка, работает дни напролет, и кроме вышивки ничего ей не нужно. А что блаженная, так рабам и положено быть послушными, Гио ее усмирил хорошенько.
Предприимчивые шейсы сговорились о цене, после чего разошлись, довольные друг другом. С этого момента Сола спала всего три-четыре часа в сутки, работая по ночам при свете магического огонька. Ее пальцы огрубели, были исколоты иглами и покрылись мозолями от постоянного соприкосновения с холстом и нитями. Фир давно уже перестали отпускать к девушке, она кушала тогда, когда все либо уже спали, либо занимались своими делами, так что кроме объема работы, ничего не изменилось.
Раз в неделю хозяйка в сопровождении Солы, помогавшей нести свертки с расшитыми вещами, шла в лавку Майса сдавать готовые изделия. Хитрый толстяк хмурил брови, все проверял, морща в притворном сомнении тонкие губы, но по глазам было видно, что он уже прикидывает, за какую баснословную сумму можно продать украшенное лилиями роскошное платье или золотую с пурпуром мужскую рубаху. Санна улыбалась и на обратном пути домой довольно похлопывала по увесистому мешочку с золотыми на поясе.
- Ты представляешь, сколько мы получили за эту вышивку? - тсаревна случайно услышала тихий голос Санны, когда спускалась поздно вечером на кухню, чтобы съесть свой остывший ужин. - За две недели вышло столько же, сколько получаешь ты! Неслыханная удача!
Голос хозяина, который до сих пор снился Соланж в кошмарах, прозвучал неожиданно громко и заставил замершую девушку вздрогнуть и задрожать.
- Молодец, женушка! Эта мерзавка отрабатывает мои затраты на ее лечение и пропитание, спуску ей не давай и следи внимательно, как бы чего не вышло.
- Что ты, Гио, ты сломал эту девочку, я даже боялась, как бы она не обезумела, но, хвала Небесам, все обошлось. Молчит, работает и похожа на собственную тень, тебе нечего опасаться.
Послышались шаги, и Сола поспешила убраться от греха подальше, ведь неизвестно, что было бы, застань ее кто-то за подслушиванием.
Дни шли, подходила к концу тринадцатая неделя рабства. Хозяйка не могла нарадоваться на умницу-рабыню, даже подарила ей головной платок с желтыми цветами, который удивительно подходил по цвету к светлым медовым глазам Соланж. Раз в неделю всех подневольных в доме Гио обривали, не оставляя им ни единого шанса стать хоть в чем-то похожими на свободных шейсов. Платки у женщин и темные шапочки у мужчин скрывали голую гладкую кожу рабов от палящих лучей солнца, но и Сола, несмотря на то, что все время проводила на чердаке, укрывала голову подарком Санны.
Вечером одного из дней девушка дождалась, пока все уснут, и спустилась вниз к стоявшей на заднем дворе бочке. Вода, нагретая за день, была теплой, и купаться в ней было одно удовольствие. Стараясь не шуметь, тсаревна сняла серое рабское платье, белье, набрала полный черпак воды. Привычными движениями размотала бинт, удерживавший повязку на правой лопатке, и с наслаждением подставила голову под теплую струю. Сола сжалась было в ожидании того, как заноет поджившая рана после соприкосновения с влагой, но на этот раз ничего не произошло.
В первый момент погруженная в размышления девушка ничего не заметила, продолжая мыться, но вдруг до нее дошло: что-то не так. Осторожно кончиками пальцев, чтобы не потревожить ожоги, Сола прикоснулась к коже на спине. Ничего. Все смелее и смелее тсаревна ощупывала себя, боясь убедиться в том, что подсказывали ей прикосновения: клейма больше не было!
Сола молниеносно закончила омовения и бесшумным призраком взлетела к себе на чердак, зажгла волшебный огонек и уставилась в зеркало. К тому, что боль перестала ощущаться уже давно, девушка привыкла, поскольку тело блокировало мучительные ощущения, но когда нежелание чувствовать пытки сменилось их отсутствием, она не заметила. При свете дрожащего светлячка тсаревна разглядела, что на правой лопатке на месте уродливого незаживающего ожога остался только тоненький след, уже частично исчезнувший.
Долгое оцепенение сменилось первой в жизни мстительной улыбкой.
- Тсари не бывают рабами! - торжествующе прошептала Соланж, в изнеможении опускаясь на свой продавленный тюфячок.
Сквозь окошко в крыше были видны золотые звезды, их далекий теплый свет успокаивал, умиротворял. Как только прошел первый восторг и первая радость, тсаревна задумалась о том, что же делать дальше. Подсчеты показали, что через несколько дней закончится тринадцатая неделя ее рабства, и уже сейчас очевидно, что волшебная кровь предков-тсарей, текшая по венам Солы, избавит ее от унизительного свидетельства падения династии. Зато отсутствие клейма могут заметить хозяева дома, а второй подобной пытки девушке не вынести. Долго ли она сможет скрывать обретение свободы? Вряд ли.
Утомленная первыми за долгое время сильными эмоциями, тсаревна провалилась в сон, в кои-то веки не ставший кошмарным.
Наутро продолжились лихорадочные размышления о том, как быть дальше. Совершенно очевидно, что долго сохранить в тайне исчезнувшее клеймо не удастся, бежать из охраняемого магией и стражей дома - тоже. Какое-то время придется делать вид, что она все еще в оцепенении и продолжать вышивать, а попутно искать выход. Единственной возможностью удрать будет поход в лавку Майса, но подготовиться следовало как можно тщательней. Один раз наивная беглянка уже пришла в незнакомый город без денег и точного представления, что делать и к кому обратиться, и вот чем это закончилось. Такую ошибку можно было совершить только раз, и больше этого не произойдет. С момента побега Соланж узнала много нового не только о своей стране, но и о ее жителях. Жестокость, равнодушие, пренебрежение преследовали ее везде, где бы она не появилась. Вряд ли когда-нибудь ей снова доведется оказаться там, где вершатся судьбы остальных шейсов, ведь теперь ее место в самом низу, там, где правят сила, страх и унижения, а выживают самые осторожные. А ведь зная о бедах не понаслышке, можно было бы многое изменить.
Стараясь вспомнить, как же она двигалась, что делала и как себя вела все тринадцать недель, тсаревна спустилась вниз, все время опуская глаза, медленно съела холодный завтрак и тихо поднялась наверх, взявшись за вышивку. Как же ей опостылела проклятая игла, только сейчас девушка это поняла! Но выхода не было, нужно вести себя как обычно. День прошел в размышлениях, а ночью Сола снова осматривала в зеркале свое тело, убеждаясь в том, что след с каждым часом становился все бледнее.
На следующее утро на чердак поднялась Санна, минуту смотрела, как рабыня спокойно вышивает, как обычно витая где-то в собственных мыслях, после чего окликнула ее.
- Сола, собирайся, сегодня мы снова пойдем к Майсу.
Девушка вздрогнула и моргнула, словно пробуждаясь ото сна. Второй раз за неделю идти в лавку? Привычный порядок действий был нарушен, и это явно выбило рабыню из колеи.
- Что, госпожа?
- Говорю, собирайся, идем в лавку к Майсу. Ты столько успела сделать с прошлого раза, что пора отдать ему готовое. Да и праздники сейчас, спрос большой на твои работы.
Тсаревна не могла припомнить никакого праздника, приходившегося бы на конец Розовой луны, но не задала ни одного вопроса, поскольку это не соответствовало образу. Завернув вышитые платья и другие вещи в несколько кусков грубого холста, Сола спустилась вниз, где уже ждала ее принарядившаяся хозяйка.
По пути к лавке Майса тсаревна украдкой рассмаривала улицы и шейсов, вернее, пустые улицы и спешивших куда-то горожан. Все были одеты в лучшее и нарядное, женщины украшены цветами и лентами, сюртуки и камзолы даже самых простых кавалеров отличались либо вышивкой, либо бутонами в петлицах.
"Что же происходит?" - думала про себя девушка, неотступно следуя за Санной.
Магазин толстяка Майса пестрел нарядами, над его крышей развевался флаг с вышитым княжеским гербом, и Сола убедилась, что она очень много пропустила за последние пять лет, так как сегодня точно был какой-то праздник, раз горожане украсили свои дома символами власти.
- Добрейшего дня, госпожа Санна! - радушно приветствовал клиентку хозяин. - Рад вас видеть! Вы не представляете, насколько быстро разошлась прошлая партия вашего товара! Ко мне несколько раз в день заходят столичные модницы в надежде найти новую вещицу, украшенную этой невероятной вышивкой.
- Отчего же не представляю, господин Майс! - засмеялась женщина, кокетливо поправляя локоны под шляпкой. - Не зря же мне пришла в голову идея обратиться к вам с предложением!
О Соле на время забыли, и она тихонько отвернулась от склонившихся над прилавком шейсов, наблюдая за улицей. Мимо лавки проезжали экипажи, мужчины вели под руки осторожно ступавших по мощеной дороге спутниц, ругали высокие каблуки, мешавшие тем двигаться быстрее. Краем уха тсаревна прислушивалась к разговору Майса и Санны, чтобы не пропустить упоминание о том, какой же все-таки сегодня праздник, но те были слишком увлечены торговлей и оценкой каждой принесенной вещи. Прошло не менее получаса, прежде чем женщины покинули душную, нагретую ярким солнцем лавку.
Улицы совсем опустели, и откуда-то издалека слышался гул многотысячной толпы, хотя ни одной живой души не было видно. Санна то и дело поглядывала на часы и явно волновалась.
- Ну что ж, - пробормотала она, - ничего страшного не будет, если я задержусь на часик в городе. Жаль пропускать все.
Она оглянулась на Солу, нахмурилась и поджала губы. Девушка затаила дыхание в предвкушении нового поворота событий.
- Идем, - скомандовала женщина. - Скоро в центре начнется парад, я хочу посмотреть. Веди себя тихо и держись поближе ко мне, не то тебя растопчут.
Девушка ускорила шаг и пошла бок о бок с хозяйкой, раздумывая, в честь чего устроен парад. В любом случае столпотворение было бы идеальной возможностью бежать, но рабское серое платье, грубые деревянные башмаки и платок только привлекли бы к ней внимание стражей, разъезжавших повсюду с важным видом. Количество городской охраны насторожило тсаревну, мелькнула мысль, не решил ли сам отец посетить столицу одного из вассальных княжеств, и от такой догадки внутри все заледенело. Потом Сола вспомнила упоминание о празднике и чуть расслабилась. В этот момент обе шейсы свернули за угол, и девушка от изумления отступила на шаг назад.
Впереди волновалось живое море. Сотни шейсов собрались вдоль центральной улицы, чтобы поприветствовать княжеский парад. В воздух летели цветы, народ приветствовал элитную гвардию на украшенных лентами лошадях, рыцарей в сверкающих кирасах и начищенных до блеска шлемах. Отовсюду несся смех и радостные возгласы.
- Шевелись! - поторопила рабыню Санна. - Там где-то мой Гио среди городской стражи, я не хочу пропустить его!
Сола многое отдала бы, чтобы не встретиться с тем, кто заклеймил ее, но пришлось подчиниться. Обе пробирались сквозь толпу, работая локтями и уворачиваясь от чужих рук. То тут, то там мелькали юркие фигурки уличных воришек, и шейсы покрепче прижимали к себе кошельки и ценности. Наконец, Санна и Сола оказались во втором ряду стоявших, откуда прекрасно было видно все, что происходило на параде. И только тут тсаревна услышала из разговоров окружавших ее нарядных шейсов о том, что же отмечали сегодня с таким размахом. Это была вторая годовщина коронации князя Келина. Сердце девушки замерло.
Значит, скоро она увидит любимого! По спине бывшей рабыни пронеслась холодная волна, кровь отхлынула от лица, а губы сами собой растянулись в радостной усмешке. Сколько же она этого ждала!
Мимо двигались новые и новые рыцари, проехали на богато украшенной повозке княжеские музыканты, игравшие гимн Диостана. Изнывавшей от нетерпения Соле парад гвардии и первых рыцарей казался поистине бесконечным. Санна, похоже, совсем забыла о своей рабыне, выискивая мужа и рассматривая окружающих.
Наконец, справа крики толпы стали громче. Зазвучали пожелания долгого правления, славословия и радостные возгласы. Тсаревна поняла, что решающий момент близок, и приготовилась воспользоваться единственным шансом на спасение. Как только вдалеке показалась алая фигура на белоснежном жеребце, голову которой украшала вычурная золотая корона, душа в груди Солы затрепетала.
Это было похоже на удар молнии. Келин стал еще красивее, чем тогда, возмужал, превратился в настоящего мужчину. Светлая бородка придавала ему поистине тсарского величия, глаза смотрели с благожелательностью на горожан, приветствовавших своего князя криками и цветами.
Спустя несколько бесконечных мгновений, пока бывшая рабыня пила глазами свою первую любовь, ее привел в чувство чей-то острый локоть, ударивший по ребрам. Сола резко выдохнула, а продиравшаяся ближе к дороге горожанка что-то недовольно прошипела и чуть было снова не толкнула тсаревну, к которой стремительно возвращалась способность соображать. Она постаралась отодвинуться дальше от злобной тетки и снова посмотрела на Келина. Скоро возлюбленный окажется неподалеку от того места, где ожидала своего часа измученная приключениями Соланж.
Сердце отсчитывало секунды, княжеский скакун послушно нес хозяина все ближе к затаившейся в толпе девушке. Сола не замечала ни многочисленную охрану Келина, ни надменную холодную красавицу, следовавшую за князем на расстоянии нескольких локтей в украшенном золотом экипаже, ни гарцевавшего неподалеку Гио. Краем глаза тсаревна видела, как Санна махала кому-то рукой, но не придала этому значения, занятая собственным планом. Спустя несколько долгожданных минут князь оказался настолько близко, что можно было рассмотреть узор на его одежде.
Поначалу никто не понял, что происходит. Все глаза были прикованы к лицу молодого князя, охрана смотрела вперед, высматривая в дальних рядах возможные источники опасности, оставив без внимания почти пройденный участок улицы. Из плотной толпы шейсов вырвалась вперед худая фигурка, ее голос слился с окружающим шумом.
- Келин! Келин, посмотри на меня!
Первыми заметили преступницу горожанки, стоявшие рядом, и попытались удержать девушку, хватая ее за серое рабское платье. Ткань оказалась довольно крепкой, но из чужих рук тсаревна вывернулась, пытаясь привлечь к себе внимание князя. Опомнилась стража, развернула коней.
Келин холодно разглядывал тощую рабыню, маячившую под носом у взволнованного жеребца, и отмахнулся от нее плетью, словно от надоедливой мухи. Ни тени узнавания не мелькнуло на его совершенном лице, когда хрупкую девушку отбросило ударом.
Боль обожгла плечо Солы, но все происходило, будто в тумане. Кричали шейсы, суетилась стража, кто-то уже оттаскивал ее подальше, награждая попутно щедрыми ударами по незащищенному телу. Девушка неотрывно смотрела на любимого, не в силах поверить, что тот предал ее, забыл и осмелился поднять руку на бывшую невесту. Губы продолжали беззвучно произносить его имя, но стало ясно, что все кончено. Последний шанс на спасение упущен.
К молодому князю подъехал нарядный экипаж, до этого момента следовавший за ним, и светлокосая дама что-то спросила у Келина, по-хозяйски положив руку на его ладонь. Они обменялись парой фраз, мужчина пожал плечами и дал знак кортежу двигаться дальше. Только сейчас Соланж увидела два одинаковых золотых кольца, украшавших ухоженные руки этих аристократов. Холодная красавица оказалась женой князя!
Напоследок Келин обернулся к Гио и что-то неразборчиво произнес. Речь правителя Диостана заставила начальника стражи побледнеть. Он кивнул, и направился в сторону нарушительницы спокойствия с таким видом, что той очень захотелось поскорее провалиться сквозь землю
- Связать ее! - отрывисто бросил он своим людям. - Доставить вечером ко мне. И чтоб пальцем ее не тронули: не хватало еще, чтобы эта тварь померла раньше, чем я заставлю ее заплатить за свое унижение!
Связанную побитую рабыню кинули на время в какой-то вонючий подвал, а праздник продолжался. Правителя ничуть не смутило происшествие, оно не стоило того, чтобы прекращать парад и возвращаться во дворец, нарушая распорядок дня. Соланж, боровшаяся с накатывавшей тошнотой от боли в синяках и в разбитом сердце, пыталась не думать о том, что с ней теперь будет.
Ясно, что живой Гио ее не отпустит. После всего, что произошло между двумя этими шейсами, вряд ли можно было ожидать от него такой снисходительности. Санне достанется за нарушение приказа мужа, но они решат это дело полюбовно, избавившись от причины конфликта. Скорее всего даже, что клеймить ее заново не будут, хотя кто знает, насколько богата фантазия начальника стражи на подобные вещи. Теперь почти не имело значения, обнаружат ли мучители тсаревны пропавшее клеймо или нет. Но Келин...
Несколько часов, пока заканчивался парад, шло торжественное награждение лучших воинов, выпуск старшего отряда княжеских кадетов и прочие развлекательные мероприятия, Сола обдумывала причины, заставившие князя забыть о прежней любви. Несмотря на невинность, наивность и полное отсутствие жизненного опыта, тсаревна отнюдь не была глупа. После долгих размышлений она пришла к выводу, что прошедшие годы изменили не только ее, но и бывшего княжича. Он не мог вечно оставаться холостым, и после того, как тсаревну объявили вне закона, отец мог заставить его жениться по расчету, забыть о чувствах к наследнице престола. Одно непонятно: неужели, несмотря на все, что выпало на долю девушки, он действительно ее не узнал? Она похудела, была измучена тяжелыми болезнями и изнурительной работой, но глаза, черты лица, голос! Келин и вправду забыл ее. Так горько было это сознавать.
Две огромные слезинки скатились по измазанным грязью щекам девушки. Это единственное выдавало пустоту, поселившуюся в ее сердце. Причина, заставлявшая изгнанную из собственной жизни тсаревну бежать по ночному лесу, спасаясь от диких зверей, сжимать зубы и упрямо стремиться вперед, исчезла. Рабыней она не сможет быть, гордость потомка первых правителей Алайи в этой запуганной уставшей шейсе не могла в полной мере проявить себя, но и не позволила бы ей пасть еще ниже. Чудом избавленная от рабского клейма, Соланж не могла позволить никому и дальше попирать свое и без того поруганное достоинство.
Солнце садилось быстро, давно уже затихли последние звуки празднества. Тсаревна уныло размышляла о том, что же случится с ней во поле неба и злопамятного Гио. Наконец, дверь в подвал скрипнула, и раздались шаги нескольких пар ног, мужские голоса.
- Заверните ее во что-то, чтобы никто не увидел, - начальник стражи произнес это весьма брезгливым тоном.
При звуках ненавистного голоса Соланж затрясло, словно в лихорадке. Все философские размышления о грядущем мигом вылетели у нее из головы от осознания, что Гио не даст ей так просто от него отделаться. Лишение свободы взамен неосторожных слов, сказанных его сыну, было малостью, по сравнению с его нынешним гневом.
Спеленатую, словно младенца, пленницу перекинули через седло, долго везли, потом грубо свалили на землю. Охваченная ужасом тсаревна почти не почувствовала боли от удара. Судорожно переводя дыхание от скачки в неудобном положении, девушка вспоминала все, что произошло с ней в ее негостеприимной стране за последние луны. Боль, постоянные издевательства хозяйского сына, клеймение, снова боль и равнодушное отупение. И все это за попытку стать хоть на миг хозяйкой своей судьбы.
Когда Солу освободили, она поняла, что день давно закончился. Черное ночное небо смотрело на нее миллионами равнодушных глаз-звезд. Она очутилась на том же месте, где долгих тринадцать недель назад пережила одно из самых страшных потрясений в своей жизни. Даже жаровня с клеймом стояла там, где помнила девушка.
На пленницу почти не обращали внимания. На этот раз рабов поблизости не было, только подчиненные начальнику стражи воины. Никто из них даже не снял парадную форму, от чего жуткие приготовления могли показаться постороннему наблюдателю совсем нестрашными.
Шейсов было четверо, сам хозяин дома и трое стражей. Они разожгли жаровню, откуда ни возьмись на грубом столе появились странного вида железки с длинными рукоятками, которые один из подручных Гио сунул в огонь, как только угли раскалились.
- Ты даже не представляешь, что тебе предстоит, - зло сплюнул начальник стражи. - Какая-то девка чуть не испортила годовщину коронации самого князя именно в тот момент, когда я гарантировал его светлости безопасность! Проклятое отродье!
Сола промолчала, да и что можно было ответить на оскорбления. Похоже, ее мучитель распалял себя, надеясь получить максимальное удовольствие от предстоящего убийства. Остальные, молча поддерживали командира, ведь им тоже досталось из-за того, что проглядели мерзавку! Ни одно из сотни сторожевых заклятий, активированных по дороге, где проезжала правящая пара, не сработало, когда девчонка вырвалась из толпы и оказалась прямо перед князем.
- Я тебя спрашиваю, тварь! - Солу ударили по лицу, и только тут она поняла, что Гио уже какое-то время обращался к ней с вопросом. - Что ты собиралась сделать к Келином? И что, во имя бездны, заставило тебя забыть обо всем, что моя жена для тебя сделала?
Пришлось отвечать, чтобы избежать еще одного удара.
- Я вам говорила, что мне нужно увидеть князя, - девушка не поднимала взгляд, чтобы лишний раз не видеть, как наливаются кровью глаза этого страшного шейса. - Еще тогда, при первой встрече. А вы только посмеялись и в ответ лишили свободы.
Голос тсаревны затих, а Гио неожиданно рассмеялся.
- И как прошла встреча с князем? - зло произнес он. - Его светлость был чрезвычайно рад повидать старую знакомую? Даже не пожалел угощения! Так угостил плетью, что смотреть приятно было!
Сола опустила голову еще ниже и чуть не заплакала, до того унизительно было вспоминать события сегодняшнего дня.
- И куда дальше она собиралась? - подал голос один из стражников, проверявший, достаточно ли раскалились инструменты. - К самому тсарю на прием.
- Не иначе, - усмехнулся другой мужчина. - Она, видно, с простыми шейсами не общается, все на правителей замахивается.
- С удовольствием бы посмотрел, - согласился с подручными начальник стражи. - Но не стоит беспокоить его пресветлое величество подобными мелочами.
Соланж безучастно наблюдала за происходящим, полностью примирившись с неизбежной гибелью. Ей больше некуда было идти, не у кого просить помощи и защиты. Зато, если Дракон- Создатель и правда наблюдает за всей Пайваной откуда-то с небес вместе со всеми праведно жившими шейсами, то у измученной тсаревны появится возможность снова встретиться с матерью.
Тот самый стражник, который занимался жаровней, подвел ее к стене сарая, второй готовил кожаные ремни, чтобы привязать девушку к железным кольцам, вбитым в темную древесину. Гио же никак не мог остановиться, продолжая сотрясать воздух ругательствами и угрозами.
- Смерть для тебя будет слишком легким избавлением, - бубнил он, осматривая раскаленный прут. - Еще не известно, как накажет нас Келин за происшествие на параде. Если меня понизят, то мне придется мучить тебя целую вечность. Это ведь справедливо, так? Ты портила жизнь мне, теперь я испорчу ее тебе. Свободу, говоришь, забрал? Ты рабыня, о какой свободе может идти речь? Низшая тварь, хуже дикого животного, от тех хоть прок есть. Бесполезный кусок мяса, темное отродье. Тебе самое место в Сумрачном Эйде с теми выродками, которые его населяют. Было бы время, с удовольствием отвез бы тебя туда на растерзание темным тварям. Говорят, они отрубают слабакам конечности, а потом поедают их внутренности, пока жертвы еще живы! Самое место для тебя.
Тсаревна вздрогнула, услышав название темного государства. В памяти мгновенно всплыли слова Уны, сказанные в таком далеком и светлом прошлом.
"Ты пойдешь в Сумрачный Эйд. Только там найдешь ответы на свои вопросы. Оставаться в княжестве тебе не стоит. Дорога сама выбрала тебя, хочешь ты того или нет, путь приведет тебя туда".
Спасибо, Гио! В жизни Соланж снова появилась призрачная надежда. Ну не могла старая хранительница посоветовать плохого, и только глупая самонадеянность неопытной девчонки позволила ей возомнить, будто она знает, что для нее лучше. Сумрачный Эйд! Пусть там чудовища, пусть темные земли никогда не видели солнца, и страшных легенд о них ходит больше, чем жителей в этой стране, хуже, чем здесь, вряд ли будет.
Стражник как раз завязывал узел на левом запястье Солы, собираясь приковать ее к стене, когда время замедлило для него свой ход. Впервые за свою недолгую жизнь девушка использовала небогатый арсенал известных ей заклинаний против себе подобных. Вязкие чары делали ее врагов неповоротливыми, давая тсаревне возможность действовать.
С низким яростным рыком, которого она сама от себя не ожидала, девушка вырвалась из вялых рук стражника и подскочила к жаровне. Медленно-медленно расширялись зрачки Гио, словно во сне наблюдали они за тем, как их безвольная сломленная добыча не только внезапно обрела магические силы, но и начала ими активно пользоваться.
Раскаленный прут в руке защищавшей свою жизнь тсаревны оказался страшным оружием. Оранжевое жало касалось чужих тел, сжигая одежду, заставляя кожу вздуваться уродливыми волдырями. Крики мужчин звучали странно, протяжно под действием ее простой магии. Спеустя несколько минут все было кончено.
Шейсы лежали на земле без сознания. Страшные ожоги покрывали их тела, все четверо чуть постанывали, не приходя в себя. Сола отбросила прут и перевела дыхание. Напряжение и страх заставляли ее двигаться быстро, пока несостоявшиеся палачи не пришли в себя. Девушка сорвала с пояса Гио кошель с деньгами, натянула на себя плащ одного из стражников, который был самым невысоким и худым. Потом, даже не оглянувшись, прокралась в темноте к веревкам, где хозяйка сушила выстиранное рабынями белье, сняла высохшее за день платье и переоделась, сменив на всякий случай цвет ткани с красного на темно-зеленый. То же проделала и с плащом. После чего закуталась, натянула поглубже капюшон и выскользнула за ограду. Пока Гио был без сознания, охранные чары действовали хуже, спасло беглянку и то, что ее клеймо полностью исчезло. Впереди ждала неизвестность и свобода.
Когда знакомые улицы остались позади, Сола рискнула остановить проезжавшую мимо запоздалую повозку. По пустому днищу телеги перекатывались выпавшие из мешка картофелины, правивший лошадью старый шейс торопился и весьма испугался, когда из темноты на дорогу вынырнула закутанная в плащ фигурка.
- Бездна вас раздери, сударыня! - выругался он, рассматривая дорогой плащ незнакомки. - Так и под колеса недолго попасть!
- Простите, - прошептала Сола, удивив простолюдина еще больше своей неожиданной вежливостью. - Увезите меня отсюда! Я заплачу, сколько скажете.
И прежде чем старик успел ответить, неожиданная попутчица уже забралась в повозку.
- Торопитесь, умоляю! - прошептала девушка, и шейс подчинился.
- Куда ваз везти, барышня? - недовольно спросил возница, сворачивая на соседнюю улицу. - Я еду из города, а дом мой в Смиле, это небольшой городок у самого устья Шатойи. Ехать туда три дня, и с пути я не сверну, как ни просите.
- Нет-нет, езжайте, я поеду с вами в Смилу, - торопливо произнесла странная пассажирка, оглядываясь зазад. - Лишь бы подальше отсюда.