Нарисуй мне свой фиалковый глаз.
Я раскрашу в чёрное, стану мыслить:
"Чья-то смерть рождается где-то в нас,
Где-то в нас... и кажется чьей-то жизнью".

Ты, конечно, спросишь, зачем темно.
Ты совсем не любишь, когда не видно.
Мне не станет грустно, но лишь смешно
И, пожалуй, больно, но не обидно.

Я с тобой делился. И жил. И пел.
Открывал все двери - да нараспашку.
Белый свет... - ты видела - он не бел,
Что твоя безумно-ночная рубашка;

Он не бел, как саван, не бел, как снег,
И - как даже парус тоски поэта...
Это тайная мудрость слепцов-калек
И моя метафизика цвета.

"Чья-то смерть рождается где-то в нас..."
Ты опять сегодня блестишь капризом,
Потому что твой фиалковый глаз
Омрачается взглядом сизым.

Только я продолжаю водить углём - 
Где-то в нас, где-то в нас - по твоим портретам.
И уже, мне кажется, днём с огнём
Не увидится это "где-то".

Так приходит вечер - и ночь - и ты
Как всегда приходишь к своим прозреньям,
Умирая прямо в мои цветы,
Как в разбросанные вдохновенья.

И тогда я знаю: твои глаза
Для меня близогубы и близоруки:
Только если горит в слезе слеза,
Постигаются чьи-то муки.

Почему я верю тебе сейчас?
Почему я молю прощенье?
Чья-то жизнь рождается где-то в нас
Как моё к тебе возвращенье.