Аннотация: Мой личный отклик на трагедию над Атлантикой. Посвящаю повесть жертвам катастроф всех времён и народов. Обычным и необычным, любимым и одиноким, потерянным и вдохновлённым на подвиги.
Стеклянное тело международного аэропорта то ли впитало синее небо, то ли растворилось в нем, а грани стального каркаса отразили, разбросали в широту пространства невесомую геометрию света. По отражениям стекла и неба на просторе напольных покрытий сновали сотни, тысячи людей, гудели голосами невидимых женщин объявления о рейсах и посадках, и звуки разлетались, откликались, перекликались живым, глубоким эхом.
- Гражданин, ваша очередь, не задерживайтесь.
Алекс Рознин вздрогнул, оклик застал его врасплох.
- Да, конечно, простите. Вот мой багаж, - он поместил спортивный рюкзак на конвейер - лента приняла поклажу и потащила в недра темного короба, под бахрому прозрачных занавесок.
- Паспорт, пожалуйста, - попросила сотрудница аэропорта из-за стойки и натянуто улыбнулась. Она и не скрывала раздражения, да и Алекс понимал - замешкался в очереди - не хорошо.
-Seems to be pissed off a bit, - старушечий шепот послышался откуда-то сзади, из толпы пассажиров.
Алекс нервно дернулся на голос, ответил резко и со злостью:
- What it seems is what you get.
Он даже не смотрел, кому адресовал свой выпад, знать не желал сварливую иностранку.
- Excuese me, sir? - переспросила старушка, а пассажиры вокруг недовольно загалдели.
- Never mind, - Алекс опять обернулся к девушке в униформе, подал ей документ, - Вот, возьмите.
Девушка с респшена открыла паспорт и сличила фотографию с лицом оригинала: худощавый, коротко стриженный мужчина-шатен, глаза тёмные, неопределенного цвета. Нос прямой, широкий, волевой подбородок и упрямо сжатые губы. Было во внешности Алекса что-то ковбойское, лихое, о таких, как он говорят - кровь с молоком. Да и одет он был под стать своей внешности - в безрукавку из темной джинсовой ткани, футболку цвета хаки. Походные брюки со множеством карманов и ботинки от Columbia девушка не видела, но и так догадалась - перед ней бывалый турист.
С первого взгляда Рознин ей не понравился, и вот настало время второго взгляда.
- В отпуск? - спросила она совсем иначе - лёгким, добрым тоном.
Алекс хотел ответить ей, но неожиданно прямо над головой воздух загудел от мелодичного, сильного голоса:
- Дамы и господа, заканчивается посадка на рейс номер 3189 - Москва-Буенос-Айрес.
Алекс небрежно улыбнулся девушке за стойкой, мельком глянул на бэдж - там было написано Даша. Он выхватил из её рук паспорт со стопкой разноцветных бумажек внутри, крепко взялся рукой за ремень рюкзака, бросил его на плечо и поспешил на борт авиалайнера.
Уже издалека он слышал - Даша громко и серьезно говорила о просроченном паспорте и халатности кассира. Он виноват, если не выполнил проверку документов. Алекс испытал удовольствие, когда в ответ на Дашины претензии звучал растерянный голос сварливой иностранки. Похоже, на этот рейс ей не попасть, подумал Алекс, ехидно улыбнулся и прибавил шагу.
До взлёта остались минуты, и на борт авиалайнера спешили многие, не только Алекс. Мимо чуть ли не бегом проскочили трое мужчин в невзрачных офисных костюмах, у одного через плечо висела сумка для ноутбука с белой эмблемой на клапане. Двое других мужчин были без клади, должно быть, успели сдать её в багажное отделение. На пороге овального люка все четверо - и незнакомцы, и Алекс оказались одновременно. Один 'костюм' больно толкнул Алекса в бок.
- Эй, поосторожнее нельзя? - выкрикнул Рознин.
Все трое с недоумением оглянулись. Лысый, рыжий и еще один лысый, так определил их про себя Алекс. Незнакомцы нервировали Рознина своей подчёркнуто деловой, независимой внешностью. Он, конечно, ценил независимость, но офисных галстучников на дух не переносил, считал их ровные, предупредительные манеры бессовестным чванством.
- Конечно, простите, пожалуйста, - извинился ближайший лысый - он, собственно, и был виновник инцидента.
'Странные ребята, -подумал Алекс, - То ли действительно бизнесмены, то ли кто? Тогда почему летят дешевым классом?' А если это террористы, и в сумке с ноутбуком - бомба? Рознин не выдержал и рассмеялся над нелепой мыслью. С некоторых пор на взлёте ввели такой контроль, что даже несессер не провезешь; ножницы, бритвы, всё можно купить на земле, а на авиалиниях им нету места. Череда терактов в начале века приучила к осторожности, и авиалайнеры стерегли серьезней, чем секретные бункеры. Так хотелось думать всем, и Алексу в том числе. Да что и говорить, если верить статистике, то авиационный транспорт стал самым безопасным.
Незнакомцы прошли овальный люк, Алекс следом.
- Добро пожаловать на борт компании Люфтганза, - пропела ласковым, поставленным голоском стюардесса - миловидная загорелая фройляйн.
- Ага, спасибо, - кивнул ей Алекс и оглянулся в пластиковый тоннель позади. Там стояли несколько последних пассажиров, какие-то дядьки с кофрами и девушки в цветных, смелых майках. У одной по ткани на груди пестрела надпись: YOU CHOOSE.
Нет уж, подумал Алекс, знакомиться в самолёте - странно, чересчур коротким будет флирт. Один раз было, пару лет назад, он попытался подкатить к симпатичной стюардессе, но дальше стройных глазок и обмена визитками дело не вышло. В конце концов - он отправляется в отпуск. Там, на месте он и найдёт себе досужих развлечения. В этом году они с Катей отпусками не совпали, и Рознин считал, что свободен от каких-то обязательств.
Алекс и Катя Голубева встречались вот уже два года. Когда-то она пришла в контору, где Рознин сидел за столом и консультировал клиентов, какой самоклейкой обклеивать автомобили. Невысокая, застенчивая, бледная и с виду чем-то напуганная посетительница показала фото своего 'Матиса' в телефоне. Катя стеснялась, теребила пальцами острый ворот лиловой рубашки. Алекс посмотрел на фото крохи с баком на ноль восемь, прикинул, сколько нужно пленки и пообещал найти гараж, где за два дня машинку зажелтят под 'Пикачу'. На следующий день он сел за руль её автомобиля, а к вечеру узнал, что Катя работает в цифровом супермаркете консультантом по видео технике, немного смыслит в аквариумных рыбках, училась водить автомобиль по книжке из интернета, а права на вождение честно купила. Алекс расторгался от Катиной честности, встал, как говорится, на дыбы и расхрабрился, да и Кате он чем-то приглянулся. Не то смазливой наружностью и нагловатыми манерами, не то принципиальной простотой мужского нрава - мужик не собака, к цепи не приучен. И мир за окном - не арабский квартал, так что Катя вольна быть собой и свободной. На том и строились их отношения. И если каждому из них хоть раз мелькала мысль, что всё вот-вот зайдёт в тупик, они за эти мысли не цеплялись. Жили, как живётся.
Поэтому Алекс не испытывал ни малого укола совести за планы провести короткий отпуск в обществе какой-нибудь бразильской нимфоманки. Катя терпела его выходки, ждала, и может быть даже любила, а Рознин смотрел на её терпение философски. Проще сказать, это он терпел её, и оставался рядом только потому, что так ему было удобно.
Алекс пристегнул ремни, откинул кресло в максимальное положение и приготовился к приятному ничегонеделанью. Скоро самолёт взлетит, и под потолком на плазменном экране засверкают, загрохочут кадры какого-нибудь модного боевика, не то про Джеймса Бонда, не то про Терминатора. Рознин предпочёл бы фэнтези: 'Властелина колец' или 'Волшебника Земноморья', но известное дело, на авиарейсах крутят новинки. А что там сняли интересного в последнее время? Чтобы не портить себе настроение, Алекс решил не думать о кино.
Аэробус загудел турбинами, задрожал могучим металлическим торсом и понёсся по прямой в разгоне и вибрации от жаркого, тугого касания шасси о землю. За выгнутым стеклом иллюминатора мелькали стеклянные грани аэропорта, стонал растревоженный воздух. Когда самолёт оторвался от тверди, прямая черта горизонта покатилась вниз, потом и вовсе утекла куда-то за крыло, её сменили клочья редких облаков.
Рознин смотрел на небо за бортом и мельком слушал сообщения:
... На высоте семнадцать тысяч метров над уровнем моря. Промежуточная посадка во Франкфурте...
Алекс вздохнул: он не любил пересадки, но что поделать? Когда-нибудь учёные сумеют подчинить себе пространство, появятся порталы, телепорты или ещё какая-нибудь техническая ересь. Встал с кровати, умылся, поел, шагнул в телепорт и ты раз - в нужном месте. А до поры неописуемых чудес извольте жить, как водится: машины, пробки, чартеры там всякие и пересадки.
- Как вас там, девушка? - Рознин обратился к стюардессе, когда та подкатила к его креслу обильно уставленный столик, - Есть, что выпить?
- 'Балтика', 'Бавария', - она дотронулась рукой до ряда охлаждённых банок.
- Понятно, а покрепче? Виски есть?
- Есть.
- Давайте, - цена оказалась выше ожидаемой, но Рознин отправился в отпуск и справедливо считал: он может себе позволить.
Был ли аэробус, на который пассажиров пересадили во Франкфурте, той же марки, или 'Люфтганза' выбрала какой-то другой самолёт для перелёта над Атлантикой, Алекс не знал. После выпитой виски реальность подплывала абстрактными формами, требовала некоторых усилий на фокусировку, и для Рознина сводилась к цели: не потеряться в незнакомом городе. На все вопросы или замечания он отвечал по большей части односложной мантрой 'я-я', реже 'натюрлих', а реплики, созвучные словам 'рашен турист' благодушно пропускал без внимания. Рознин не представлял собой особо редкого явления, во всяком случае, сотрудники аэропорта обращались с ним проворно, умело, все операции по водворению пьяного тела в салон авиалайнера прошли без потерь.
Взлёта Алекс, разумеется, не помнил, и проснулся глубокой ночью, когда авиалайнер подлетал к побережью Бразилии. Рознин протёр глаза и переносицу, осмотрел глубоко сонную людскую массу в креслах по соседству и собрался пойти искать стюардессу на предмет минеральной воды. Он уже встал со своего места, как вдруг увидел движение.
Вдоль пассажирских кресел шли стюардессы, наклонялись к сонным людям и что-то с ними делали. Алекс напряг непослушное зрение, слух, ему показалось, что стюардессы о чём-то шепчут то ли друг другу, то ли пассажирам. 'Показалось? - спросил себя Рознин, - Должно быть, показалось'. Он был из тех людей, которые привыкли доверять своему чутью, интуиции. Вот и теперь внутренний голос настойчиво и внятно шептал Алексу: тревога. Что-то не так, но что?
Алекс неловко поднялся на ноги, скривился, когда больно саданул лодыжкой о выступ кресла, но не издал ни звука. Бесшумно, быстро метнулся к проходу между салонами, вжался в нишу, занавешенную серой тканью. Та оказались никелированный столик, приборы, бутылки с водой и салфетки. Подсобка, догадался Алекс, поискал глазами подозрительные вещи, не нашёл и выглянул в просвет занавесок.
Стюардессы приближались. Он разглядел - ближайшая девушка высвободила ремни безопасности из-под руки пожилого пассажира, подтянула длину и аккуратно застегнула их - всё по инструкции. Пассажир не проснулся, а стюардесса распрямилась в полный рост, повернулась к другому креслу, и в этот момент Алекс выступил из укрытия.
Он быстро зажал девушке рот, заломил ей руки и ринулся обратно в подсобку. Вторая стюардесса уловила шевеление и шум, но не успела понять, что случилось. Алекс и пленница скрылись за занавеской.
- Тихо-тихо, - шепнул Рознин, в ответ на попытки стюардессы вырваться из крепкого захвата.
Девушка лет двадцати-двадцати пяти ростом была не ниже Алекса, и смотрела ему прямо в глаза, но её взгляд выражал отчаянье, испуг, недоумение, а Рознин смотрел уверенно и весело, нагло. Он уже начал понимать, что погорячился, и дело в турбулентности, воздушной яме или в чём-то еще безобидном, просто командир экипажа дал задание пристегнуть пассажиров перед тряской.
Рознин осторожно улыбнулся, поймал в светлых девичьих глазах ещё большее недоумение и откашлялся.
- Слушай, я проснулся, подумал - террористы. Смешно, но только чего не бывает спросонья.
Глаза у стюардессы потеплели - то ли поняла его нечаянный испуг, то ли узнала бедолагу пассажира. Из Франкфуртского бара в кресло аэробуса Алекса тащили двое полицейских.
- Please don't cry and I shall release you, okay? - Алекс не знал, говорит ли стюардесса по-русски.
Она кивнула.
- Okay, - он отпустил её и отступил на пол шага - дальше просто не смог, упёрся в стенку, - Well, I'm really sorry for trouble.
- Бывает, - девушка хмыкнула и поправила причёску под форменной пилоткой, - Меня Катя зовут, - она улыбнулась, и на смуглом лице родились две ямочки.
- А я - Алекс, можно - Саша, - кивнул Рознин и тихо откашлялся, - Правда, мне ужасно стыдно.
- Ничего страшного, все боятся террористов, - Катя отмахнулась и посмотрела на него с ехидным прищуром, потом протянула руку в сторону и достала бутылку минералки, - Сушняк, поди?
Рознин кивнул.
- Ну и накачались вы, Саша, - хихикнула Катя, - А нам командир сказал пристегнуть всех, над восточным побережьем буря, передали со спицы.
- Ясно, - таких, как Алекс, трудно чем-то смутить, по крайней мере, они сами так думают. Алекс почему-то смутился. И едва не ляпнул: 'Мою девушку тоже зовут Катя'. Для краткого знакомства это было бы весьма оригинально. Алекс нескладно пропел:
- Расцветали яблони и груши.
- Ну все, пошутили и хватит, - притворно нахмурилась Катя и собралась вернуться к пассажирам, но Рознин поднял руку, загородил ей проход.
- Чего?
- Я хочу тебя поцеловать, - Алекс сказал это прежде, чем понял сам, чего сказал. Сказал ли? Он потом тысячу раз себя спрашивал, сказал или нет? Вспоминал эти секунды одну за одной, и каждый раз переживал их заново, иначе.
- Ты смеешься? - шепнула Катя удивлённо и мгновенно покраснела.
- Один раз, - Рознин выдохнул слова горячим шепотом, - Можно?
Он вышел из подсобки как в тумане, точно школьник впервые, в темноте, не то понарошку, не то взаправду поцеловался с девочкой, в которую влюблён был с первого класса. Или с первой минуты, подумал Рознин. Что за чушь? Любовь с первого взгляда, да такая, что ноги подкашивает? Он рассмеялся и ухватил спинку кресла.
Твердь под ногами покачнулась, в гуле двигателей, равномерном и привычно тихом, дернул слух мгновенный сбой, то ли надсадный скрежет, то ли треск.
- Что за ерунда? - Алекс наклонился лицом к иллюминатору, и едва не расшиб себе лоб о твёрдый пластик - самолёт снова дернулся.
В ночной пелене за бортом аморфную массу ярко высветил белый разряд. Не прояснил фактуры туч, лишь на мгновение он дал глазам понять - там, вне, стихия блещет и беснуется с такой огромной силой и размахом, что турбовинтовой машине с ней не сравниться.
Рознин не на шутку испугался. Он вдруг представил: там, в темноте, до земли или до моря тысячи метров, и если что-то пойдёт не так, то тогда. О том неведомом, немыслимом 'тогда' Алекс думать не хотел, он думал сейчас о другом. Но мысли путались, не успевали друг за другом. Пространство гудело, гул нарастал. Откуда звук, откуда рваные, холодные прикосновения воздуха? С оглушительным треском в лицо прилетел чей-то вырванный лист из тетради. Алекс отбросил прилипчивый белый клочок, он слетел, стёк по руке, умчался в полутьму между кресел. Воздух вибрировал и остро бил по оголённой коже, с каждой секундой становилось холоднее. Протяжный звук пространства, похожий на стон и на свист заполнял всё вокруг, сбивал дыхание.
Вокруг зашевелились сонные люди, а стюардессы убежали в сторону кабины, то ли за указаниями, что им делать, то ли из опасения, вдруг придётся отвечать на вопросы, пытаться унять стремительного зверя - панику.
- Что случилось там? Что? - растерянно звучали голоса. Отовсюду, сквозь рев и холодные выстрелы твёрдого, свирепого ветра. Алекс пробирался к пилотами, расталкивал чьи-то слепые, алчные руки своими руками, старался заглушить своим голосом чьи-то истошные крики. Из хаоса напуганной, бездумной пустоты он вычленил горячий, твёрдый голос, лишь он один казался не лишённым смысла и надежды.
- We are falling down, falling, do you read? Can not measure damned speed, pal, go Hell, it doesn't work at all, how can I check it out in this damned case? Take trip outside and count down? No chance! We try to stay on altitude at first.
Рознин услышал всё. Ни скорости, ни высоты полёта - сплошная неизвестность. Вряд ли кто-то на борту сейчас знает что будет.
Он знает, что будет.
И воздух тут не при чём. Похолодели и лицо, и руки, похолодели снаружи, изнутри, насквозь. Дыхание затихло на растраченном вдохе, и следующий миг растянулся в два удара сердца. А потом неосторожный вздох взорвался ледяными ударом по глазам, по горлу, по сознанию. Алекс попытался удержаться на ногах, перед глазами мелькнула темная сумка с белой эмблемой на клапане, он судорожно стиснул пальцы на ремне этой сумки - в попытке отыскать какую-то опору, когда всё вокруг куда-то падало, и невесомый мир истратил все ориентиры верха, низа, смысла. В тот же миг воздух налетел с новой силой и опрокинул его в темноту.
Он вздохнул.
Это был первый сигнал, осознанно принятым телом, а следом накатила боль, и Алекс надсадно закричал, закашлялся, собрался с силами и приподнялся от земли на руках.
Всё тело бил озноб, разрывал на части тягучей, непрерывной лихорадкой. Колючая боль разливалась по запястьям, по локтям, пронзала голову. Алекс не без удивления ощупал себя: голова осталась на мести и похоже, сохранила свою форму, только слева зудело сильнее, твёрже, отчетливей. Он коснулся пальцами скулы. От липкого, горячего касания боль стала нестерпимой, и Рознин с отвращением вытер пальцы о брюки. На серой ткани остались бурые пятна.
Он прерывисто дышал и чувствовал смрадный едкий запах - так пахнет костёр, когда сжигают помои. Алекс огляделся по сторонам. Вокруг чадил и тлел измятый, изувеченный хаос разорванных пальмовых листьев, изломанных веток, стволов. Зазубренной, обугленной рванью темнели кольдеры дюралевой обшивки - как не пытался Алекс опознать детали самолёта, не мог понять, где крылья, а где фюзеляж.
Голова продолжала непрерывно гудеть от странного озноба, от боли и усилий что-то вспомнить, понять, предугадать. Потом показалось, что озноб отпустил, а вместе с ним притих и звук, похожий на удары метронома или рокот вертолётного винта.
Рознин старательно прислушивался к неясному звуку, но с каждым мгновением рокот слабел, и наконец, совсем исчез, его сменили вой и треск огня, ленивого, какого-то на вид неспешного, тяжёлого. Как тяжело горят самолёты, подумал Алекс.
Над местом крушения властвовал ветер. Он прижимал к земле глубокий, тёмный дым, сбивал его, и в то же время раздувал тягучее, неукротимое пламя. И если огонь перекинется дальше, там начнется лесной пожар - не убежать. Алекс читал, как страшны лесные пожары в тропиках - оставаться рядом с огнем - верная смерть. Глупо будет взять и умереть на твёрдой земле, после того, как пережил крушение авиалайнера.
Человек поднялся на колени, двинулся вбок, прочь от жарких всполохов. На земле темнели бесформенные выступы: оборванные, черные - части единого пепельного, смрадного хаоса. Рознин угадывал размер и понимал - что это за выступы, но как ни старался заставить себя посмотреть, вдруг еще кто-то выжил - не смел прикоснуться к телам не то что рукой, даже взглядом.
- Ужас, - прошептал Алекс и не узнал свой голос - тембр изменился, стал каким-то гортанным, чужим, словно записанный на диктофон бессмысленный счёт: 'Раз, раз, раз. Раз два, раз два'. Он нервно усмехнулся и тут же заметил движение: кто-то тёмный, измазанный сажей и чем-то текучим, глянцевым, еле-еле шевелился и странно, неуклюже полз в сторону, и почему-то прочь от Алекса, полз назад, двигался спиной вперед навстречу горячей стихии, скрученной хищными, яркими пальцами, кольцами, иглами жаркого пламени.
Человек был перед ним, он смотрел перед собой тупым, испуганным взглядом, его губы шевелились, точно он звал кого-то, повторял один и тот же вопрос, или имя, но шепот был бессильным, невнятным, Алекс не смог разобрать ни единого слова.
- Эй, не ползи туда, опасно! - истошно крикнул Рознин. Всё без толку.
'Надо что-то делать', - решился Рознин. Он глубоко вздохнул, решительно шагнул вперед и протянул перед руку - собрался ухватить за опалённый ворот пиджака. Неужели перед ним один из 'костюмов'? Сейчас не время вспоминать, кому кто неприятен, сейчас главное - уйти подальше от огня, а там будет видно.
Алекс дотянулся до человека в костюме.
Озноб усилился, ударил по пальцам, отозвался до локтя болезненным, горячим разрядом. От неожиданности Алекс стиснул зубы, застонал и едва не потерял сознание. Боль повторилась новым приливом, она вторила ударам его сердца.
- Опять ты? Спасибо, Александр, дальше я сам, - закричал незнакомец.
'Откуда он меня знает?' - изумился Рознин.
Страх и напряжение пришпорили сердце, пульс моментально участился. Череда болевых раскатов нахлынула снова, с магнетизмом и силой сродни тому, как происходит, стоит ухватить руками оголённый провод.
Алекс застонал и отключился.
Сознание вернулось быстро: от боль и жар близкого пламени. Он замотал головой, осмотрелся и ахнул. Незнакомец продолжал ползти в огонь, но не прямо, а куда-то вбок, и что ужаснее всего, он полз довольно быстро, но неровно, импульсивно, будто бы одолевал нестерпимую боль и спешил проползти вместе с ней через пламя.
'Куда он?' - изумился Алекс и поспешил опять на выручку безумцу.
На этот раз он был готов к удару током, или чем там мог ударить незнакомец в опалённом пиджаке. Удары отдавались во всём теле, в точке соприкосновения рука нестерпимо нагрелась. Ещё бы не нагреться, когда вокруг всё пылает.
- Ты куда ползёшь, придурок?
- А? - растерянно пролепетал 'костюм', - Ты кто?
- Я кто? Во даёт! Александр я, понял? Александр Рознин, мы летели одним рейсом. Я помогу тебе отползти от огня, хватайся крепче!
- Спасибо, - донеслись горячие слова. Казалось, ползун собрался с силами, напрягся, и в этот миг удары тока усилились.
- А, - с силой выдохнул Алекс, и не удержал человека - рука, вся красная от обширного, глубокого ожога, соскользнула с ткани пиджака.
Рознин выпустил безумца, а тот продолжал ползти прямо в огонь.
Алекс предпринял последнюю попытку дотянуться до него сквозь пламя, но волновой удар по пульсу оказался настолько упругим и сильным, что отбросил его прочь. А в воздухе на смену запаху гари промелькнул какой-то острый, странный запах. Так пахнет в помещении, где зажигают бактерицидные лампы.
А между тем огонь разгорался сильнее с каждой секундой. Наверное, добрался до топливных резервуаров, или где там в самолётах возят топливо. Больше тут нельзя оставаться, решил Рознин. Он окончательно потерял безумца из виду - тот исчез где-то в темных останках авиалайнера. Вокруг того места, где Алекс упустил его, переплетались огненные струи, низко клубился жирный, чёрный дым.
То ли огонь действительно горел всё ярче и ярче, то ли Алекс от контузии испортил себе зрение, но свет вокруг менялся в сторону серых, мрачноватых полутонов, а пламя, похоже, белело. На самом деле зрение и пламя были не при чём - вокруг места крушения постепенно, всё быстрее и быстрее сгущались сумерки. А значит, Алекс пролежал на месте крушения целые сутки. Да хоть бы сутки или двое, разница невелика. Главное - жив.
Рознин обернулся на место крушения в последний раз и пошёл прочь - вдоль взломанной обугленной просеки - по следу падения авиалайнера. Они прилетели со стороны побережья, значит, туда и надо идти, больше некуда. Вокруг - необжитые джунгли.
Ночью Алекс шёл наугад. Несколько раз подсвечивал себе экраном от мобильного. Но вскоре мелькнула последняя чёрточка в рамке, и аппарат замигал красным диодом - он требовал подзарядки. Алекс выругался, посмотрел на экран повнимательней и ахнул.
Телефон ловил какую-то сеть. А это значит, он может сообщить о крушении, вызвать спасателей, может и то, и это. А вот может ли на самом деле? Какой тут номер службы спасения, и включился ли роуминг? Не известно. А если попробовать, старый добрый номер, известный по фильмам и книжкам? Международный, межконтинентальный.
Алекс напряг свою память, какой код Бразилии, кажется, этот? Он перебрал последовательность цифр и знаков, закончил тройкой 911 и нажал 'звонок'.
Аппарат затренькал номером, но тут же загудел, завибрировал, стал нагреваться и дрожать в руках.
- Что за чертовщина?
Рознин держал аппарат ещё пару секунд, он слышал гудки, а потом они прервались. Телефон раскалился до нестерпимой температуры, и Алекс в ужасе отбросил его прочь. Уже в полёте средство связи издало неразборчивый поток каких-то звуков, похожих на голос.
Алекс едва успел прикрыть глаза и отвернуться - яркий взрыв опалил ночные джунгли.
Когда глаза опять привыкли к темноте, Алекс опустился на траву - искать остатки телефона. Может, уцелела сим-карта? Там все контакты, адреса и прочие полезные данные. Но - тщетно. Ни единого кусочка, телефон, похоже, взорвался без остатка.
- А еще называется, белая сборка, - с досадой констатировал Алекс и сплюнул под ноги. От жажды во рту неприятно вязало, но жевать листву незнакомых деревьев он не рискнул. Как рассветет, надо будет искать ручей, водоём с пресной водой. Если к утру он выйдет к океану, надо ждать там спасателей и продолжать поиск пресной воды на побережье.
Он шел по лесу много часов, но не знал, продолжает ли двигаться в сторону берега, или петляет по кругу. Как быть? Он вспомнил кое-что и рассмеялся - и о чём он только думал раньше? На механических часах 'Ориент', на некомплектном туристическом браслете он нащупал пуговку компаса. Игрушка, безделица? Может и так, а в экстремальной ситуации даже такой ненадёжный прибор - надежда. Сейчас темно, и ничего не видно, но утром он отыщет путь. Ежу понятно, надо идти на восток, там - океан. А интересно, в этих джунглях водятся ежи? А змеи, скорпионы? Джунгли жили, дышали, шумели, сочно шевелилась отовсюду живая, чужая жизнь, казалось, жизнью дышит сама темнота. Рознин устал и подумывал лечь отдохнуть, переспать темноту до рассвета, но мысль о ядовитых тварях из глубин неведомых джунглей подстегнула посильнее дозы кофеина. Может укусить во время ходьбы? Запросто может, но только дикое животное не станет нападать просто так, оно вернее уползёт куда подальше, чтобы не связываться с двуногим приматом.
Под настроение, что скоро тут появятся спасатели, исполненный надежды, утомленный, но не сломленный душою Алекс продолжал идти вперед, а когда сквозь заросли забрезжил свет, он уточнил по компасу маршрут и продолжил путь с новыми силами. От просветления на небе голос джунглей изменился - запели другие птицы, шевеление в зеленом переплетении веток, листвы и стеблей утихло, стало осторожнее и тише.
Рознину попался небольшой ручеёк с мутноватой водой, противной на вкус и на запах. А что, неужели есть выбор? Так думал человек и пил грязную, вяло проточную воду. Если прихватит, то не сразу, к тому времени спасатели наверняка обнаружат и место крушения и его, одного из немногих, кто выжил. Отвезут в больницу, в консульство, а там - страховка, компенсация.
О, Господи, - Алекс буквально похолодел от неожиданных мыслей, - О чём я? Погибли сотни человек, и взрослые, и дети, а я - о какой-то страховке думаю?! Да и потом, надо выбраться из леса. Это так, хотя бы перво-наперво, а там и посмотрим, что дальше.
Чем ярче белели просветы в листве, тем чаще докучал озноб. Сильнее - от прикосновения к листве. Один раз Алекс вскрикнул от удара током в ногу, но что или кто был причиной, он так и не понял. Невидимый абориген медленно отполз куда-то в заросли, как бы нехотя он уступил путь человеку.
Вскоре просвет между деревьев заголубел широкой дымкой горизонта. Там, сквозь заросли, показался Атлантический океан.
Алекс не удержался и закричал в полный голос. Радостно, задорно. Он ожидал, что из окрестных зарослей вспорхнут какие-нибудь птицы, перепуганные голосом двуногого пришельца, но вопреки всем ожиданиям, невидимые птахи продолжали щебетать беспечным, разномастным и нестройным хором. Никто не обращал внимания на человека. Я не трогаю их, они - меня. Удобно. Алекс усмехнулся, когда ступил на прибрежный песок. Здесь он вдохнул полной грудью, поискал взглядом солнце и нашёл его на небосклоне ближе к западу. Значит, часа три по полудни, или как? Он посмотрел на циферблат 'Ориетна', но часики тикали четверть восьмого, точно насмехались над хозяином, который так и не перевел их на другой часовой пояс.
- Успеем, - Алекс успокоил себя и повернул на север - немного в сторону от места катастрофы, туда, где белели камни на берегу небольшой реки. Она соединялась с океаном длинным мелководным заливом.
- Они тут всё побережье осмотрят, найдут меня, - успокоил себя Рознин, когда подошёл к чистой речной воде и утолил жажду. Он умылся, замотал платком ожог на руке и собрался идти обратно к морю, как вдруг его внимание привлёк странный феномен. Он посмотрел на заросли по берегу реки, на рябь, расцвеченную зеленью размытых отражений, на синеву воды и белый налёт облаков в синем небе. Облака отражались в воде, и казалось, текли вместе с ней.
Алекс нагнулся к воде и замер. Во внутренностях что-то шевельнулось, и по телу начал растекаться нехороший холод. Губы замерли, не в силах ни сомкнуться, ни разомкнуться. Те ощущения, которые он пережил в один миг, как нельзя лучше равнялись поговорке 'шерсть встала дыбом и волосы на голове зашевелились'.
Он не увидел своего отражения.
- Нет, этого не может быть, не может, - шепнул он еле слышно, а потом закричал в полную силу грудной клетки.
И прыгнул в воду.
Показалось, что по глазам скользнула зыбкая тень, когда он посмотрел вниз. Туда, где его ноги по колено погрузились в прохладный водоем с быстрым ровным течением.
Отражение было на месте.
Странное, нечёткое, оно лежало как бы под углом, как-то не правильно, Алекс не мог объяснить, что в нем было не так, он просто видел его неправильность.
- Это в фильмах вампиры да мертвецы не отражаются в зеркалах, - невесело пошутил сам с собою Алекс и рассмеялся нервным, холодным смехом, даже не смехом, а сухим, надтреснутым кашлем.
- Я умер? Или нет? Я выжил и обманул черепастую суку с косой. Обманул? Или она меня?
Он прошептал последний вопрос и наконец-то понял, что вокруг неправильно. Он увидел первый признак, затем второй, и так далее. Один из них мог оказаться оптическим обманом, иллюзией, другой - стать следствием падения на самолёте. Контузия, с кем не бывает? Но одно, другое, третье и всё вместе. Как объяснить?
Как объяснить, что река течет не в море, а вытекает из него, и при этом остаётся пресной? Как объяснить, что волны движутся не к берегу, а прочь, от берега обратно в океан. Отлив? И правда, есть на земле аномалии, на том же Урале, как говорят, в таинственных зонах реки текут снизу вверх, тут, положим, река аномальная, а в океане плановый отлив.
Всё можно как-то объяснить, за исключением Солнца.
Алекс долго стоял и наблюдал, как дневное светило медленно ползло по небосклону. Компас верно вывел человека к берегу океана, и так же верно указал теперь на стороны горизонта. Солнце взошло на западе и двигалось к закату на восток.