Человек, стоящий на мосту в два часа ночи, находится в самом сердце одиночества. Его гордое и обессиленное состояние, его нервное и трясущееся тело - это жалкая попытка объяснить свое нахождение в самой глубине человеческой безысходности.
Так и ему, молодому мужчине, едва за тридцать, стоящему на мосту посреди ночи, было странно объяснить невольному прохожему, что он здесь делает.
- Человек, который стоит на мосту ночью, вряд ли приходит сюда делиться счастьем. Не расскажете, зачем вы здесь?
А началось это сорок минут назад. Он неспешной походкой вышел из метро и направился в сторону моста, купив по дороге пачку сигарет. Выкурив одну по дороге, он решил, что следующие сигареты он оставит для своей прогулки по мосту. По его предположению, ему предстояла тяжелая и длинная ночь. Полчаса все продолжалось по его плану: он курил, смотрел по сторонам, размышлял и пытался вспомнить свою жизнь.
А вспомнить толком ничего не смог.
Несколько ярких событий промелькнули в его голове. Эти события воплощают в себя всего несколько дней. Всего несколько дней из его одиннадцати тысяч шестисот восьмидесяти дней.
Он посетил Лувр в прошлом году. Три года назад ездил в Грецию, а полгода назад похоронил мать. Крестил сына своего лучшего друга. Сломал челюсть своему брату в пьяной драке пятнадцать лет назад. Купил ему же велосипед спустя год. Вышвырнул пьяного отца из дома однажды. Женился сразу после колледжа и вскоре развелся. Улетел в Италию на год.
И так и не почувствовал себя важным, не узнал, что значит быть кому-то нужным.
Эта прогулка по мосту, в сопровождении сигарет, мыслей стала для него некоторой попыткой сложить пазл своего существования. Он думал, что только так и не иначе можно понять, кто ты есть на самом деле.
Но всего минуту назад он вздрогнул от внезапного обращения к нему:
- Сэр, вы в порядке?
Она стояла совсем близко и, казалось, что она пытается схватить его руку в случае, если он решится спрыгнуть с моста. Чертовы Бэтмены.
- Да, да. Решил прогуляться.
- Человек, который стоит на мосту ночью, вряд ли приходит сюда делиться счастьем. Не расскажете, зачем вы здесь?
Зачем он здесь? Теперь и он не понимает.
- Я просто решил прогуляться, не более.
Девушка в красной шапке и оранжевых перчатках не унималась:
- Но вы же не двигаетесь уже несколько минут. Я наблюдала за вами. Вы пришли сюда несколько минут назад и просто стоите здесь. Вас скоро вырвет от такого количества сигарет.
- Тогда мне повезло, что я на мосту.
Он улыбнулся. Она тоже.
Потом они просто стояли несколько минут молча и смотрели вдаль, облокотившись на перила моста.
- Вы тоже вспоминаете свои путешествия? Я была несколько лет назад в Италии. Хотела пройтись по улицам, по которым ходил Висконти. Еще я вспоминаю свое первое выступление. Я пианистка. Помню, как у меня дрожали пальцы, а моя мама ругала меня и просила собраться. Помню музыку, которую играла. Бах, концерт Љ5 фа-минор. Помню все свои ощущения. А еще я помню, как в детстве однажды пролила на стол клубничное варенье. Потом проводила по нему пальцами и облизывала их. Почему то мне казалось в те минуты, что я очень счастливый человек.
Они снова молчали. Он снова закурил и протянул пачку ей. Она вежливо поблагодарила его и взяла одну сигарету:
- Я редко курю, но такие ночи прощают нам маленькие грехи.
- Грехи не могут быть маленькими, - он сделал затяжку и выпустил из легких дым, освободив при этом часть себя от отягощающих его мыслей, - грех есть грех. Твоя совесть сама определяет его рамки. Вы считаете курение грехом, я считаю грехом убийство.
Потом они снова молчали.
- Знаете, когда мне было одиннадцать, мне купили маленькую таксу. Я назвала ее Лиз. Я ее так сильно любила, что, наверное, могла бы спокойно пожертвовать ради нее своей жизнью. Но через два года у меня родилась сестра, и Лиз пришлось отдать, потому что у сестры якобы была сильная аллергия на собак. Позже мать призналась, что просто ненавидела мою таксу. Я до сих пор не могу простить ей этого.
Где-то в небе пролетал самолет. Стоящие на мосту подняли глаза и следили за красными мигающими точками.
- Я всегда выпиваю перед перелетами. Жутко боюсь летать.
- Тогда что вы делаете на мосту? - она улыбнулась.
Через пару минут она отвернулась и встала к перилам спиной. Она поправила шарф и вздрогнула - на мост нужно приходить хорошо одетым.
- Вы ведь никогда не любили, - она произнесла это с некоторым сожалением.
- Почему вы так решили?
- Потому что те, кто приходят в два часа ночи на мост, обречены на одиночество. Если бы мы любили, наша жизнь имела бы гораздо больше воспоминаний. А нам только и осталось, что вспоминать первый секс и пальцы в варенье...
У него защемило сердце. Так бывало с ним всегда, когда кто-то, совершенно чужой для него, оказывался прав. В такие минуты он чувствовал, что его понимают, и вся суть его сжималась в невидимых тисках благоговейного восторга от осознания, что такие люди есть.
- Я хочу, чтобы вы мне сыграли. Сыграли то, что играли тогда на первом своем концерте.
Она взглянула на него и кивнула.
Когда они покинули пределы моста, он тихо произнес:
- Я хотел спрыгнуть сегодня...
Она, не глядя не него, сказала тихим спокойным голосом:
- Я тоже.
Оставшийся путь до его дома они прошли, не произнеся ни слова, каждый думая о своем, но все же думая об одном и том же.