Два, пять, один... три, десять, восемь... - числа, цифры. Всё - числа. Весь мир - цифры. Нет бога кроме цифры и знаки его пророки.
Поговорка математиков
Сколько времени прошло с тех пор, как меня... нет, не меня - нас, поместили сюда? Трудно считать время. Оно здесь остановилось. Дом скорби, желтый дом или психбольница - называй, как хочешь, но смысл останется одним и тем же.
- Шизофрения - простое сумасшествие, - в один голос констатировали врачи.
Но так ли это? Я, конечно, не доктор психологии, но с уверенностью могу сказать, что они не правы. У меня явное раздвоение личности, но увы я не могу им этого доказать, потому что меня никто не видит и не слышит. Точнее, когда я пытаюсь им что-нибудь сказать, но с моих губ срываются какие-то наборы цифр. А моё тело давно уже не подчиняется мне. Сейчас оно сидит и разрисовывает стены какими-то цифрами и знаками, которые не имеют никакого смысла для меня.
Я мало, что помню о своей жизни, но и то, что помню, больно ранит мою душу. Когда-то я был доктором математических наук и магистром вычислительной техники. Но до всего этого, в юношестве, я встретил девушку, Марию, которую полюбил подобно своей жизни, потому что она и стала моей жизнью. Но потом я окончил университет и, поступив в аспирантуру, получил степень доктора математических наук. Потом мы переехали в Японию, где я получил магистра вычислительной техники. Устроившись на хорошую работу, я устроил своей жене настоящий праздник, показав ей весь мир. Мы долго путешествовали в медовый месяц, а потом я стал всё больше и больше уходить с головой в работу, а потом что-то случилось, но я не помню что... Кажется, я начал сходить с ума...
- Макс ты хоть на секунду отвлечешься от своих чисел? Хотя бы ради своей любимой кошечки... Макс... Макс... Макс... Я тебя ненавижу, но люблю, Макс... Математик, числоплет, законченный технарь! Даже забыл как говорить, только числа да числа... Прощай, - эти слова звучат в моей голове не прекращаясь ни на секунду.
Я люблю её, и без неё мне нет смысла жить. Господи, за что мне такое наказание?! Я бы заплакал, но не могу. Я бы умер, но тело не подчиняется мне. Я бы с ума сошел, но мой разум на такое не способен. Как мне жить?..
"Госпожа Мария Алексеевна Шатовская, бывшая жена доктора двух наук Максима Анатольевича Шатовского, вышла замуж за... Но брак её разочаровал, и она была вынуждена вернуться назад, в квартиру своего бывшего мужа..." - всплыли в моей голове вырезки из газет и журналов.
О, нет... Она больше не любит меня... Я сделал ей больно... Господи, почему такое со мной происходит? За что?
И вот так всегда... я пытаюсь что-то сказать, а оно переводит это в свой набор цифр, слэшев и знаков препинания. Да, мне уже совершенно всё равно... я смирился с тем, что до самой смерти заключен в этой клетке из собственного тела.
От раздумий меня отвлек открывающийся замок на двери. Это санитары пришли за нами, чтобы отвести на осмотр.
Мы находились на этаже для буйных. Так как другая моя личность, этот числоплет, на каждом осмотре буйствовала, поэтому его помещали сюда.
Кабинет осмотра находился на этаж ниже. Там находились тихие пациенты. Мы покинули кабину лифта и направились через холл, полный странных людей. Хотя, они для этого места совершенно нормальны. Одни с тупым выражением лица сидели и перебирали какие-то камешки или фишки. Другие рисовали концентрические круги на бумаге, потом и на столе. Один, самый заметный, очень живо изображал истребитель, по крайней мере, звук его полета, и носился по холлу и коридору, раскинув руки словно самолет. Но, подбежав к нам, он остановился. Его лицо изменилось так, что его выражение стало похоже на умного человека.
- Он - нормальный! Зачем его одели? Зачем? А-А-А... Бзззууууззз, - выдал он и бросился лететь вдоль коридора.
Санитары двинулись дальше, подталкивая нас в спину. Мы миновали холл и вошли в коридор. Там тоже было немало народу. Многие, прижавшись к стене, брели вдоль коридора.
Вдруг нам перегородила дорогу старушенция и тихим шепотом проскрипела:
- Вы забыли про Бога... - вдруг её голос резко поменялся на громкий и отчетливый, и она запричитала: - Вы ещё узнаете огонь от меча господня!
Дальше её речь напоминала проповедь, но всё это она говорила с таким энтузиазмом и верой, что казалось, что миссия, новый Христос, уже среди нас и скоро проявит себя.
Санитары отодвинули бабушку в сторону и повели нас в кабинет. Он представлял из себя пустую комнату с зеркалом с одной стороны и столом с двумя стульями.
На одном восседал доктор на вид ему было около шестидесяти. Волосы были уже давно седыми, кое-где уже наблюдались залысины. Он имел довольно пышные усы и острый проницательный взгляд, что непозволительно при работе с буйными пациентами, так как такой взгляд может спровоцировать пациента на неадекватные действия.
За его спиной стоял молодой человек лет двадцати пяти от роду. Он был одет в тройку чёрного цвета, словно он был в трауре.
Нас усадили на второй стул.
--
Здравствуй Максимка, как у тебя дела? - приветливо спросил доктор.
Числоплет снова выдал тарабарщину на своем цифровом языке. Люди смотрели на меня. Они явно не боялись того, что числеплет может взбеситься. Это и понятно смирительную рубашку с нас так и не сняли. Пристально всмотревшись в наше лицо, второй человек произнёс:
--
Доктор... Игорь Николаевич, это же просто. В детстве у нас была игра - "Шифр". Ну, это когда последовательность букв заменяется последовательность чисел.
--
Спасибо, Владислав, а то мы уже голову сломали, пытаясь перевести то, что он говорит, - произнес доктор.
Числеплет снова наплел гору чисел, но теперь мне с легкостью удалось перевести то, что он сказал, хотя смысла в этом больше не стало.
--
Они просто мешали тебе... Я не хотел, но твоя работа была важнее. Ты должен закончить работу. Тебе никто не должен мешать, - произносил он.
Это же бред! Теперь числоплет замолчал и больше не говорил ни числа. Доктора посовещались и определили нас к "тихим". Сколько я не пытался разговорить числоплета, но ничего. Сколько я ни молил, ни просил, ни угрожал, всё равно ничего. Он только вставал с самого утра и шел туда, где было больше народу, и сидел там до самого отбоя.
Я продолжал попытки его разговорить, но все они были безуспешны. А о том, чтобы захватить власть над своим телом, не могло быть и речи, так как однажды я уже попробовал такое и числоплет сломал мой палец. При чем именно мой, так как он видимо боли не почувствовал в отличие от меня.
Я целыми днями сидел и слушал, что говорят участники этой безумной жизни. Иногда мне было даже интересно, ведь пациенты иногда выдавали такие поразительные вещи. Например, один кадр сидел за столом и лепил что-то из пластилина и потом соединял это палочками.
--
Что ты мастеришь? - спросила его смотрительница.
--
Фрагмент кристаллической решетки графита.
Смотрительница лишь погладила его по голове и улыбнулась. Видимо, она даже не подозревала, что он действительно собрал фрагмент кристаллической решетки графита. Дальше он собрал еще что-то и назвал это "модель тетрохлорметана". Смотрительница точно не знала такого слова, но его сложность и необычность вызвала у нее какие-то подозрения, и она направилась за доктором. Пока она ходила, пациент разрушил свою достаточно правдоподобную модель и ударился в безумный бред. В итоге доктор остался ни с чем, а смотрительница получила нагоняй.
Был еще один интересный случай. Ко мне подполз один старикашка и начал вместо своих обычных криков стал воспроизводить специальную теорию относительности Эйнштейна. Потом наклонился к нам.
--
Знаешь, коллега. У меня есть идейка одна. Я конечно не сторонник теории большого взрыва, но у меня есть одна теория, которая может, возможно, подтвердить возможность большого взрыва... - начал шепотом пояснять старичок.
Он быстро перечислил все свои домыслы и, попросив подумать на досуге, умчался истошно вопя.
Странно, не правда ли? Но это только мелочи, многие из тех, кто остался не подавали признаков разума. Мне пришлось стать лабораторной мышкой, так как я испытывал на себе действие принципа: с кем поведешься от того и наберешься.
Я чувствовал в своем разуме что-то непонятное, но пугающее. Оно протягивало свои щупальца всё глубже и глубже внутрь меня. Хотелось кричать и биться в истерике, но не было возможности.
Полжалл пуртпыр пырпух... Пах рыпфотбчсм...
"Ты виновен... ты был там, но ничего не сделал... ты сам... ты... его..."
Прып урка лотр мурррр мяу... Гаф...
Сколько времени? Сколько прошло? Что со мной? Неужели разум дал трещину? Он рушится словно карточный домик. Что мне делать?...
Я должен справиться... Я долррол протыфи лдооооов. Ууууууу фрррр ух фррр.
Господи, спаси и помилуй мою душу. Ты велик и светел, ты наш Бог. Я стою на коленях пред взором твоим. Прости меня. Дай мне возможность, дай мне силы. Да святится имя Твое, о Господь...
Мой разум чист. Ни трещины, ни тени чуждого. Спасибо тебе, Господи.
По щекам моим катились горячие слёзы, моей благодарности не было предела. Я побежал к доктору. Меня встретил тот же молодой человек, только сейчас он выглядел лет на пятьдесят. Может тогда безумие затмило мой взор, и увидел в нем молодого человека.
Меня отпустили через неделю, определив то, что я полностью здоров. Я побежал в храм. Порывшись в карманах, я нашел кое-какие деньги и накупил на них свечей. Останавливаясь возле каждой иконы, я ставил несколько свечей и подолгу молился. Храм я покинул далеко за полночь.
Я шел по шоссе куда-то, неважно куда, главное мне было хорошо от ощущения мира: ночной прохлады, свежего воздуха, земли под ногами.
У меня возникло ощущение, что меня ведёт какое внутреннее чувство, и оно занесло меня на кладбище. Здесь было не страшно, так как здесь было достаточное освещение. Мне на глаза попались на глаза два памятника. Казалось, что они были изваяны из хрусталя. Но то, что было написано на них, привело меня в ужас.
"Здесь покоится прах
Марии Алексеевны Шатовской.
Пусть ты безвременно покинула наш мир,
Но память о тебе всегда будет в моем сердце.
Я не смог спасти тебя, но клянусь,
Что спасу многих других, чтобы заслужить твое прощение.
Твой сын, Владислав"
"Здесь покоится прах
Сергея Максимовича Шатовского
Пусть ты безвременно покинул наш мир,
Но память о тебе будет всегда в моем сердце,
Я не смог тебя спасти,
Но я спасу многих, чтобы заслужить твое прощение.
Твой брат, Владислав"
О, Господи, за что? За что? Как я мог? Сколько же прошло? О, нет... Любимая... А-а-а...
Слёзы градом катились по моему лицу и падали на могилу любимой. Я взглянул на её фотографию. Она смотрела на меня нежными глазами. И я не смог сдержать свой крик:
--
А-А-А!! ЗА ЧТО? Это я во всем виноват... это я... о нет...
На меня из отражения смотрел старик лет семидесяти... Но глаза его были молоды, словно и не было тех лет, что я провел в доме скорби. А сколько их было? Наверное около сорока... О, нет... и тот доктор... это же мой сын... Владислав.
Поцеловав фотографию любимой и сына, бросился бежать. Я даже не заметил, как начался дождь. Он холодными играми терзал моё тело, но я всё бежал, поражаясь силам, откуда-то взявшимся в старом немощном теле.
Вдруг посреди шоссе я заметил девочку, которая сидела аккурат посреди одной из полос. Я хотел крикнуть ей, но мой голос мне не подчинялся.
--
Помнишь? Тогда, давно, твой сын вот так же сидел на дороге, а ты стоял и высчитывал вероятность того, собьет его машина или нет? Помнишь? - начал говорить тот, смерти которого я был очень рад.
--
Ты...! ТЫ! Это был ты, а не я! Ты, пусти меня!
--
Нет, я хочу еще посмотреть, да и тебе напомнить... ха-ха-ха-ха.
Вдалеке показался автомобиль. Девочка его явно не видела, а этот числоплет не давал мне шевельнуться.
--
Ну, давай, молись своему божку! Ты ничего не сможешь! Ты слабак... Ты так легко поддался мне, что мне было даже скучно, вот я и решил развлечься...
Господи, помоги, прошу...
--
Он не услышит тебя!
--
ТЫ ДЬЯВОЛ! ГОСПОДИ, Я ВЕРЮ В ТЕБЯ! Я ВЕРЮ!
Я почувствовал лёгкость и воздушность. И рванул к девочке в самую последнюю секунду. Её я успел оттолкнуть, но я себя не успел.
Передо мной появилось лицо Марии. Она улыбалась, а её губы шептали: "Я прощаю тебя".
Для меня рай только там, где ты, любимая. Я всё понял, жаль, что поздно.