Бородин Сергей Алексеевич : другие произведения.

Страсти по питерцам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трёхвековая культурологическая дискуссия на предмет культурной доминанты европейски ориентированных питерцев над закоренелыми в русских обычаях москвичами близок к своему завершению. Причём окончание этого противостояния происходит весьма неожиданным для пикирующихся сторон образом - за последние два десятка лет и москвичи, и питерцы по основным жизненным показателям оказались нивелированы под одни и те же стандарты примитивизированной общемировой поп-культуры. Может восьмидесятилетние старики этих двух российских столиц ещё и продолжают спорить на эту тему у себя дома на кухне, однако молодёжи все эти страсти уже абсолютно безразличны. Глобализация и в Москве, и в Питере развивается по одним и тем же законам, антагонистичным многотысячелетней русской культуре Великого Искона. А якобы существующие до сего дня различия между москвичами и питерцами - это обычные различия бытового характера, которые, по сути, одинаковы для любой точки страны.
  СТРАСТИ ПО ПИТЕРЦАМ
  
  
  "Москва и Питер, Питер и Москва. Сколько кривотолков о вековом соперничестве этих двух городов!? А ведь нет никакого соперничества! Как могут соперничать друг с другом две принципиально различные ипостаси России? Вот и герб страны отражает сей факт - двуглавый орёл. Причём каждая из его голов обращена строго в свою сторону, как бы определяя тем самым пространство своего доминирования: у одной головы, Москвы, сфера интересов - Русь и всё, что связано с русской цивилизацией, а другую голову, Санкт-Петербург, интересует весь остальной мир с приоритетом системы ценностей западноевропейской цивилизационной формы жизни. Эти две сферы жизненных интересов не совместимы между собой на глубинном уровне, ибо основаны на принципиально различных моральных и нравственных устоях, что в обыденной жизни проявляется буквально в каждой мелочи, отчего между москвичами и питерцами, если они вдруг надумают жить совместно друг с другом, с завидным постоянством возникают противоречия и недопонимания, по любому незначительному поводу вспыхивает раздражение и накапливается злость, что выливается в ссоры и размолвки", - такие и подобные им проникновенно-праведные утверждения одно время частенько высказывал в кругу друзей Петр Матвеевич.
  
  Слушатели принимали его слова как некие откровения, не возражая ему и не оспаривая его суждения. И на то были веские причины: все знали, что этот убелённый сединой человек совсем недавно предпринял отчаянную попытку кардинально изменить свою жизнь, встретив, как ему казалось, свою судьбу на берегах Невы. Естественно, ни к чему хорошему это сумасбродство, может статься, последнее в его жизни, насыщенной мощными пульсациями различных событий, не могло привести по определению. Однако Петр Матвеевич, имея за плечами колоссальный жизненный опыт, включая практическое владение множеством тончайших психологических приёмов руководства большими и малыми коллективами людей в различных областях деятельности, обладал высокой самооценкой и нисколько не сомневался, что ему по силам разрулить всевозможные противоречия в случае их возникновения между ним и его питерской избранницей.
  
  Но, как гласит народная мудрость, и на старуху есть проруха. Оказалось, что его представления о глубине и напряжённости противоречий, посыпавшихся на его голову буквально с первых шагов их совместной жизни в Питере, были, мягко говоря, крайне примитивными. На бытовом уровне они с подругой оказались полнейшими антиподами. Между их миропредставлениями не удавалось проложить даже узкую тропочку взаимопонимания. Продраться сквозь ядовито-колючие заросли взаимных упрёков они так и не смогли, хотя прилагали к этому все свои недюжинные душевные и интеллектуальные силы. После того как в пропасть взаимоотчуждения свалился последний шаткий мостик, ведущий к сердцу любимой, Петр Матвеевич, возвернувшись в Москву, впал в состояние полного безразличия к жизни.
  
  Ожесточение сердца, случающееся после какого-либо душевного надрыва, дано преодолеть далеко не каждому человеку. В таком вопросе душевно раненному человеку практически невозможно помочь, разве что оставить его в покое и создать ему условия обретения себя самого, понимая, что это наверняка будет уже другой человек, ибо тяжёлые душевные травмы способны принципиально изменить любого человека. Друзья и родственники хорошо представляли себе духовный потенциал Петра Матвеевича, знали, что в прежние времена он мог преодолеть любой катаклизм, случавшийся между людьми. Поэтому они особо и не лезли к нему в душу со своими сожалениями, советами и вспомоществованиями. Просто наблюдали со стороны за его состоянием, общаясь с ним только по самым прозаическим, утилитарным вопросам.
  
  Близкие ему люди вздохнули с облегчением только тогда, когда он начал выдавать абстрактно-категорические перлы относительно питерского антимира. Исходя из прежнего опыта, они знали - дело идёт на поправку. Отлично представляя себе, какая гигантская внутренняя работа души произошла у Петра Матвеевича, какие разряды молний негодования ему пришлось погасить в своём мозгу, люди его круга воспринимали фактически в качестве постулатов всё, что говорилось им по поводу московско-питерских разносторонний.
  
  Однажды один из его задушевных друзей попросил выделить самое стержневое звено во всей той мешанине тотального непонимания, которое разделяет москвичей и питерцев непреодолимой стеной. Ненадолго задумавшись, Петр Матвеевич сказал, что таким звеном является отношение к юмору. Спустя некоторое время, этот любознательный друг по делам своего бизнеса поехал в Питер, где он, привыкший в московских компаниях к амплуа весельчака и юмориста, постоянно попадал впросак при попытках шутить в обществе питерцев. Слова Петра Матвеевича, таким образом, быстро нашли своё подтверждение в реальной жизни: шутки москвичей, если и не обижают питерцев, то вводят их в состояние ступора той или иной степени тяжести, а редкие шутки питерцев настолько просты и прямолинейны, что конфузят москвичей, не знающих как себя вести, когда и не смешно, и оскорбить хозяев не хочется.
  
  Именно на этой глухой прозе жизни, сопровождающейся гипертрофированной рациональностью и всепронизывающей расчётливостью, и споткнулся Петр Матвеевич, легкомысленно попытавшись связать свою судьбу с питерской красавицей, в голове которой, как ему затем представлялось, всегда работал компьютер или на худой случай арифмометр. После того, как он более менее оправился от холода чувств жителей Северной Пальмиры, ему было уже неприятно говорить на питерскую тему. Если же его всё-таки настоятельно просили высказаться о каком-либо единении с питерцами, он всегда категорично остужал горячие головы "объединенцев". "Питером и питерцами можно только любоваться со стороны, как некоей живой картинкой в музее под открытым небом, - изрекал он непререкаемым тоном. - Но я бы не советовал вам погружаться в эту картинку, дабы не потерять себя в трясине этого болотного места, где на погибель Руси немецкий пасынок Петр выстроил свою нерусскую столицу".
  
  
  2.07.2009
  
  
   Сергей БОРОДИН
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"