Край платформы опасно вздрагивал под носком ботинка. Глухие ритмичные толчки - чёткие, как барабанная дробь. Монорельс отпустил в никуда очередной поезд. Седьмой, кажется...
Перегнувшись через защитную загородку, Миа 4813 смотрела вниз - туда, где нити улиц резали полотно города на квадраты. Тридцатью этажами ниже ноябрьский вечер вступал в свои права. Сонные ладони осенних ветров гладили чьи-то плечи, развевали полы плащей. Многоэтажные жилые комплексы зажигали окна. Деревья тянули голые лапы ветвей в небо, пытаясь удержать улетающих птиц...
Крыши притягивали Мию не надменной красотой городских пейзажей. Здесь, на высоте тридцати этажей, в объятиях дикого ветра, она особо остро чувствовала тонкую грань, отделяющую жизнь от небытия.
Гусеница состава с натужным свистом промчалась мимо, выплюнув девушке в спину облако дыма. Ноябрь окатил Мию потоком колючей прохлады, покрыв кожу мурашками. Спутанные волосы упали на лицо, серебрясь в тусклых лучах солнца. Зябко скорчившись, Миа откинула волосы назад и запахнула пальто.
Крепко вцепившись в край металлической решётки, девушка наклонилась ниже и вдохнула аромат городской бездны. Рукава фиолетового пальто стёрли с загородки застарелую грязь, распущенные волосы полетели мягкими волнами вслед за ветром.
Из-за покатого края платформы выплыл, попав в поле зрения, бетонный забор. Он тянулся вдоль улицы понурой линией, огораживая внушительный территориальный участок. Здания, укрытые за ним, были весьма разномастны: от сиротливых коробов-бараков до сияющих куполами крыш стеклянных дворцов.
Мельница... Закрытая испытательная лаборатория, ассоциированная с тюрьмой для обезличенных. Там преступники, приговорённые к высшей мере, наконец-то получали возможность расплатиться с обществом за причинённый вред. В стеклянных дворцах, за бетонной оградой в три этажа, ведущие учёные и реаниматоры города вершили судьбы тех, кто после исполнения приговора не имел даже имени и личной истории. Самое жуткое и самое опасное место в городе лучше всего просматривалось именно отсюда: с посадочной платформы монорельса "Синеречье".
"Ты только ради этого сюда припёрлась? - отчеканил ехидный голос в голове. - Повисеть вниз головой над Мельницей?"
Миа вздрогнула от неожиданности. Кольнуло под ложечкой. Болезненные причуды воспалённого воображения снова взяли своё. Когда же этому придёт конец?!
Попятившись назад, девушка скинула с плеча рюкзачок и извлекла из него полимерный череп. Зияя пустыми глазницами, он улыбался ей во все тридцать два зуба.
Миа капризно закусила губу и погладила череп по буграм лобной кости маленькой ладошкой.
- Хватит смеяться, Азазель, - произнесла она. - Только и можешь пугать меня... Ты ведь знаешь, что выхода мне не найти. Ещё и усугубляешь всё!
Да, это был настоящий тупик. Статичная безысходность длиною в семь месяцев. Изо дня в день ничего не менялось. Было так же больно, как и в самом начале её личного Великого Перелома.
"Почему же? - проговорил череп с усмешкой. - Выход есть всегда. Вниз, например".
Миа глубоко вдохнула холодный воздух, пахнущий экотопливом и бетонной пылью, и зажмурилась. Девочки её возраста кидаются с крыш из-за несчастной любви, анорексии и ссор с родителями, но какими же незначительными были эти поводы в её глазах! Но людям всё равно: сделает шаг вниз - как пить дать, переврут всё, приравняв к таким же демонстративным истеричкам.
Люди лгут себе и другим; домысливают пробелы, заполняя их выдумками. Люди создают полотна совершенных иллюзий и занавешивают ими окна, чтобы не омрачать себе жизнь страшной правдой. Они говорят, что бесконечной ночи не бывает. Они говорят, что непроглядная тьма - верный предвестник рассвета. Они говорят, что время лечит...
Как же они глупы!
Смелые солнечные блики, прорвавшиеся через брезент осенних туч, стрельнули сквозь веки Мии, оставив на сетчатке изумрудные разводы. Лодыжки предательски задрожали, только на этот раз платформа была совершенно пуста.
Несомненно, её единственный друг прав... Транслирует, подлец, голос подсознания. Миа недовольно сморщила нос.
- Толкни! - парировала девушка. - Давай, прикажи мне: "А ну прыгай!" Заставь меня, умник. Подкинул, однако, решение, на осуществление которого у меня не хватает воли!
Пассажиры монорельса муравьями суетились позади, выходя с лифтовых лестниц на платформу. Они были слишком заняты повседневными заботами, чтобы обращать внимание на странную девушку, говорящую с незримым собеседником.
Вдалеке послышался гудок поезда. Металлический скрип и дребезжание сотрясли прозрачную глубину осени. Гусеница состава вынырнула из-за горизонта и заскользила над улицей, отражая солнце. Воздух наполнился ядовитым запахом топлива и накалённого металла.
"Рано, - отреагировал Азазель, - у тебя есть как минимум шесть причин остаться".
- Ни одной не вижу, - проговорила Миа. Звук её голоса утонул в громыхании состава, заходящего на посадку. Платформа под ногами заходила ходуном.
"Давай помогу, - бесстрастно отозвался череп. - Твоя мать чуть не умерла, вынашивая тебя. Ты обязана ей жизнью. Один. Твой отец, который очень за тебя беспокоится. Два. Незаконченная стажировка - вот третья причина. Без сертификата ты - никто, а родители хотят видеть тебя хотя бы субреаниматором. Оправдай их надежды, будь умницей".
- Тоже мне причина... - Миа фыркнула. - У меня под кроватью полная корзина грязного белья - это, наверное, повод номер четыре?
"Желание отмщения. Вот твой номер четыре. - Азазель укоризненно смотрел на подругу мёртвыми дырами глазниц. - Хотя бы это ты не можешь отрицать, Миа 4813".
- Пятую давай, - Миа обиженно надула губы.
"Твоё состояние, - ответил Азазель, - Ты уверена, что сейчас адекватно оцениваешь действительность?"
Состав монорельсового поезда пронёсся мимо, подняв самый настоящий ураган, и с присвистом затормозил на платформе. Двери вагонов, издав гудение, разъехались по сторонам. Поток воздуха понёс в сторону девушки ворох колких пылинок. Миа прикрыла глаза рукой и закашлялась.
- И в этом ты прав, друг, - пробормотала она разочарованно, - только вот аргументы у тебя из пальца высосанные. Сразу видно, что мозга нет. Спорим, что до шестой не додумаешься?
"Шестая причина в том, что твоя цель рядом, - подытожил Азазель. - Обернись, Миа".
Девушка непонимающе покосилась на своего полимерного друга. Ей показалось, что усмешка его безупречно выточенных челюстей стала особенно ехидной.
"Быстрее, глупая!" - скомандовал Азазель.
- Не обзывайся!
Беспокойство стрелой пронзило грудь девушки, заставив сердце захлебнуться тахикардией. Миа задержала дыхание в попытке унять сердцебиение и резко развернулась. Развевающиеся полы пальто хлопнули девушку по икрам. Городские кварталы смазались в дрожащую линию, жилые высотки поплыли по кругу.
Взгляд встретил толпу горожан, торопящихся на посадку. Пропустив поток выходящих, суетливые особи погружались в вагоны, занимали места, вставали вдоль стен, держась за поручни...
Внезапно глаза выхватили в бушующем столпотворении знакомую фигуру. Миа застыла на месте: мышцы тела налились воском, отказываясь подчиняться командам мозга.
- Это что, шутка? - сорвалось с её губ. - Прочь, прочь, убогое видение!
Он словно был частью иной, параллельной реальности. Он существовал вне толпы, в своём собственном измерении. Время для него, казалось, текло медленнее, чем для торопливых пассажиров, сгрудившихся на платформе. Его выдавали плавные, сонные движения и задумчивый взгляд, прожигающий пространство насквозь и выходящий за его пределы.
Миа сжала зубы, сдерживая рык подстреленного зверя. Уж кого-кого, а его она не желала видеть точно. Второй раз за день - это уже слишком. Сегодняшнего позора в столовой хватило сполна. Надолго.
Остановившись метрах в десяти, объект проводил пассивным взглядом последних пассажиров. Ветер безжалостно трепал его длинные волосы, стянутые в тугой низкий хвост. Парень дёрнул пальцами молнию: воротник непромокаемой ветровки шоколадного цвета сошёлся под гладко выбритым подбородком.
- Ну, Азазель! Ну, зараза! - Миа поспешно отвернула лицо, чтобы не встретиться глазами с юношей.
"Я не об этом, - отозвался Азазель. - У тебя есть должок - вот шестая причина".
Юноша, впрочем, был слишком увлечён собственными мыслями, чтобы озираться по сторонам. Он постоял минуту-другую на платформе, со скучающим видом изучая географию городских кварталов, а затем скрылся в шахте лифтовых лестниц.
Миа с облегчением выдохнула. Не заметил. Ветер выдохнул ей вслед.
Городские кварталы цвели пестротой крыш под ногами. Кучевые облака над головой, сливаясь, превращались в тучи. Воздух, потеряв едкую ноту горения, насытился запахом озона и прелых листьев.
Но глаза Мии не желали замечать буйства красок осеннего пейзажа. Крепкий, высокий силуэт вырисовывался в памяти... Ухоженные волосы, неторопливая походка. И плечи: робко ссутуленные, будто бы он стеснялся выделяться.
"Ты ведь хотела увидеть его, Миа 4813, - замурлыкал Азазель, - я-то тебя знаю, как облупленную!"
- Сейчас кое-кто полетит вниз! - рявкнула Миа.
"Решилась всё-таки?" - голос в голове девушки проникся нотками иронии.
- Я не шучу, ты, дебильный кусок пластика!
Азазель послушно затих. Его лукавая улыбка превратилась в сухой оскал. Возразить ему было нечего: он находился заведомо в проигрышном положении.
Миа закрыла глаза, подставив разгорячённые щёки потокам прохладного воздуха. Нашёл, пустоголовый, чем задеть! Все его слова - не более чем глупая игра больного воображения. Но...
Всё же, в одном Азазель был прав. Она хоте...
...у неё есть должок, и она его вернёт!
2
Утро заглянуло в окно жёсткой солнечной вспышкой. Она птицей влетела в кухонную секцию, и, отразившись от полированной поверхности стола, разбилась золотистым фейерверком о зеркало. Нери зажмурился: глазные яблоки пронзила молния боли, отрикошетив в затылок. Последствия хмельных возлияний в звёздной компании Лихача были несладки.
Чёрт с ней, с головой... Главное, что его не тошнит. Уже не тошнит.
Или пока не тошнит?
Нери тщетно пытался стянуть чистые волосы в хвост, стоя перед зеркалом. Таким угрюмым, слабым и бледным он видел себя впервые. Да и ощущал, впрочем, тоже: тело будто прессовали бетонными плитами всю ночь напролёт.
Из глубины зеркального омута на юношу глядел совершенно незнакомый человек. Бледный, помятый, грустный и немощный. Нери критически осмотрел чужака и невесело ухмыльнулся. Отражение синхронно повторило движения его губ, подтверждая, что ошибки в восприятии быть не может. Что ж, придётся смириться с горестным фактом: это он, Нери 42.
Хорошо, что у него хватило сил доползти до душа после эпичной ночи. По крайней мере, цвет лица уже не отдавал зеленью. Головокружение то набирало силу, то сходило на нет, как кратковременный дождь в середине весны. Царящий в кухне запах кофе и ванили казался омерзительным.
Кожаный ремешок в который раз обхватил копну волос у корней. Оставалось лишь затянуть его покрепче. Ну, давай же!
Нери напряг мускулы, пытаясь превозмочь дикую слабость. Правая рука в который раз нещадно заныла по ходу нерва, но дело на этом не закончилось. Пальцы внезапно ослабли, отпустив кончик ремешка. Кисть руки непроизвольно сжалась в кулак, а затем распрямила фаланги, вновь позволив мозгу установить контроль над мускулами.
Волосы дождём рассыпались по плечам. Очередная попытка привести себя в порядок обернулась крахом. Страх подкатил к горлу приступом удушья. От плексопатии юноша мог ожидать чего угодно, но она ещё ни разу не выделывала такие фокусы с его рабочей рукой. Беспомощный стон сорвался с губ Нери.
- Жжжжесть! - выкрикнул парень, проклиная сам себя.
Незнакомец в зеркале скривил мину в бессильной ярости. Мышцы на его шее напряглись, проступив плотными тяжами сквозь бледную кожу.
- Жесть... - повторил Нери уже тише.
Шаркающий звук почти невесомых шагов стал ему ответом. За зеркальной гладью проступило ещё одно отражение. Мать приблизилась со спины: её силуэт в солнечных лучах казался тёмным пятном. Женщина осторожно приподнялась на цыпочках: Нери заметил блестящий предмет в её руке. Зубья густого гребня острыми иглами вонзились в кожу головы. Парень вяло повёл шеей. На большее не хватило сил.
- Не дёргайся, - прошептала мать.
Неслыханное добросердечие! Первая реплика в его адрес за пять дней.
Пальцы матери, сухие и холодные, стремительно перебирали его тяжёлые волосы. Как же ему не хватало этих рук в моменты, когда душа хотела выплакаться! Для Нери эта запоздалая забота была сродни подачке, но он стойко принимал её. И даже ощущал, как за грудиной, где-то в районе сердца, разливается парным молоком нежность.
Ремешок перехватил волосы: крепко и надёжно. Мать оценивающе посмотрела на результаты своего труда: её губы напряглись, выдавив натянутую улыбку.
- Иногда я жалею, что ты уже не ребёнок, - хрипло проговорила она.
Нери недобро фыркнул. Когда ошибок уже не исправить, наступает время сожалений и покаяний. "А не жалеешь ли ты, что я вообще появился на свет", - хотел было сказать он, но сдержался. Лишние скандалы ни к чему. Периоды перемирий становились всё более короткими и зыбкими, важно было поймать момент и удержать его.
Обжигающее пламя снова вспыхнуло под рёбрами. Воздух внезапно стал терпким и вязким. Бордовый рельеф кухонных шкафчиков вздрогнул перед глазами: головокружение возвращалось вместе с тошнотой. Нери провёл сухой ладонью по лбу.
Мать встала рядом с Нери и положила руку ему на плечо. Два силуэта задрожали в зеркале под яростным обстрелом утреннего солнца. Две одинаковые пары глаз слезились.
- С чего это ты вдруг на меня внимание обратила, Лариса? - спросил Нери. Он всегда называл мать по имени, когда она приходила мириться первой.
- Я переживаю, Нери, - сдержанно выдавила мать. - Может быть, ты и не видишь, но это так. Вчера ты пришёл затемно и... Ты был пьян.
Вот это да: прямо Мёртвый континент открыла!
В животе зародилась горячая волна ярости и понеслась вверх, сметая всё на своём пути. Непереносимо-едкий запах ванили ударил в нос. Взгляд застелила трепещущая пелена. Оттепель растопила грубую корку льда, и теперь старые обиды и разочарования начали подниматься со дна на поверхность. Нери шмыгнул носом: сдерживать слёзы становилось всё сложнее.
- Хочешь об этом поговорить?! - язвительно отозвался он, сбрасывая с плеча сухую материнскую ладонь. Эмоции переполняли его, голос едва не срывался в крик. - Восемнадцать лет ты молчала, а сейчас пришло время читать нотации?! Так?!
Лариса обожгла сына умоляющим взглядом. Рыжие волосы женщины паутиной прилипли к щекам. Слеза соскользнула с её ресниц и побежала к подбородку.
- Нери, ты... - процедила она сбивчиво, - ты не знаешь, как я надеялась уберечь тебя от падения...
Досада свинцовой пулей вошла в грудь, вылетев промеж лопаток, точно в том месте, где кожу навек испачкало "клеймо грязных". Оставив мать позади, Нери широкими шагами поспешил в прихожую. Орнамент обоев проносился мимо, смазывая цветы и завитки в нечёткие линии.
- Я знаю, что восемнадцать лет был для тебя пустым местом! - взревел он. - Я был лучшим во всём, я превосходил сам себя только ради того, чтобы заслужить хоть толику твоего внимания, но в ответ всегда получал фигу! А сейчас ты внезапно решила покаяться, думая, что это залатает все чёрные дыры?! Знай: одного слова, даже самого искреннего, недостаточно, чтобы обернуть время вспять! А чтобы раны прошлого залечить - тем более!
- Нери, - мать тяжёлыми шагами поспешила следом. Ладони её мелко дрожали. - Я долгое время работала на двух работах, чтобы ты и твоя сестра ни в чём не нуждались и были сыты. Я уставала, и мне было тяжело изображать образцовую мать.
- Изображать?! - Нери уже не сдерживал слёзы: солёные потоки бежали по щекам и шее, затекая под воротник рубашки. - Любовь, доверие, сочувствие - это не подделывается! Это не требует сил! Пусть доказано, что эмоции - это только химия, но она нужна! Как железо, поступающее с пищей! Как кислород в воздухе, которым мы дышим! Как мои... таблетки...
Цвета вокруг стали яркими и насыщенными, контуры предметов смазались. Боль снова прострелила правую руку, подтверждая его слова. Нужно срочно записаться на приём к реаниматору территориальной службы и поговорить о повышении дозы высокоселективных иммуносупрессантов.
Нери поспешно утрамбовывал ноги в ботинки. Голова отозвалась приступом давящей, тошнотворной боли, когда он наклонился, чтобы зашнуровать их. Квадраты половой плитки задрожали перед глазами. Пальцы непослушно запутались в узлах шнурков.
Как часто, глядя в пустые и отрешённые глаза матери, Нери хотелось закричать: "Я здесь! Я существую! Посмотри же на меня! Посмотри!" Но однажды до его сознания дошла простая истина: он не нужен ей. Это открытие не опустошило, не ошарашило, не сбило с пути. Оно просто сплело в тугой узел несколько логических нитей, о существовании которых он знал и ранее.
Оно просто стало неотъемлемым элементом реальности, как чашка кофе поутру. Как общая с сестрой комната, разделённая ширмой пополам...
Как аутоиммунная плечевая плексопатия.
Головокружение накрыло штормовым морским приливом. Нери распрямил спину и облокотился о стену: поле зрения превратилось в калейдоскоп, играющий мозаикой цветных осколков. Только бы удержать равновесие!
- Не создавай иллюзий, - прошептал он, подняв на мать заплаканные глаза. - Никогда, слышишь? Я давно принял то, что ты меня не любишь. Пусть будет так. Только не притворяйся больше заботливой и сопереживающей, хорошо?
Лариса виновато опустила покрасневшие глаза. Тяжёлый вздох сорвался с её губ.
- Нери, если я когда-нибудь причинила тебе боль, прости меня...
- Мне не больно, - сдавленно произнёс Нери, опустив развёрнутую ладонь себе на грудь. - Мне холодно. Вот здесь.
Тошнота снова подкатила к горлу натужным спазмом. Кисловатый привкус во рту воскресил в памяти вчерашний вечер, добродушное, широкое лицо Лихача... Да где это видано, чтобы отчим пёкся о пасынке пуще родной матери?
Нери сглотнул, подавляя рвотные позывы. Набросив на плечи ветровку, юноша поспешил к выходу. Каждый шаг порождал всплеск ноющей боли в затылке.
Дверь громко хлопнула за его спиной. Звук пролетел по лестничной клетке метеором, ударяясь о монолитные стены безлюдного коридора. Нери был рад этой пустоте: слёзы навек останутся их с матерью маленькой тайной. Наконец-то можно мысленно обозвать себя тряпкой! Парень промокнул щёки салфеткой. Теперь лишь влажные пятна на воротнике рубашки напоминали о его маленькой слабости.
Совесть перетянула сердце колючей проволокой. Как бы он ни презирал мать, какую бы обиду ни хранил в душе, он должен был остаться с ней сейчас, а не убегать в никуда, хлопнув дверью.
Стоило постучаться в родную дверь. Стоило вернуться обратно. Стоило обнять мать, извинившись за очередной скандал. Но он не мог переступить через себя...
Потому что от её слёз многолетний лёд превращался в воду.
3
Коридор пятого этажа факультета встретил Нери химическим запахом краски, прохладой кондиционеров, белой пустотой стен и пугающим предчувствием неизбежного... Не успел он покинуть кабину лифта, как возбуждённый гомон голосов окутал его плотным коконом. Девичий смех истерическими нотками прорывался сквозь гул, и юноша прикрыл уши ладонями, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать себя в безопасности.
А безопасность сейчас была превыше всего. Потому что смеялись сегодня в его честь. От осознания этого факта Нери хотелось бесследно раствориться в воздухе, рассосаться, обрести невидимость.
Вчерашний вечер, определённо, привёл его на Доску нарушителей. Не стоит даже сомневаться - он накуролесил на прямое попадание в топ. Второй раз за три года обучения. Только на этот раз повод был куда более серьёзным, вызывающим общественное порицание.
Как в подтверждение своей догадки, Нери заметил оживлённую толпу студентов, сгрудившуюся в холле у Доски нарушителей. Юноши, едко злорадствуя, толкали друг друга; девушки кокетливо прикрывали рты. Озеро звонкого смеха растекалось вокруг, искрясь нотками высоких переливов.
Одинокая красная строчка зловеще мерцала на самом верху большого экрана, приковывая взгляды. Ниже тянулся добрый десяток жёлтых. Нери точно знал, чьё имя выведено сегодня красными буквами. Это он, Нери 42, станет сегодня добычей юных безжалостных стервятников; и они, наверняка, уже готовы кинуться на запах кровоточащей плоти. Он кожей чувствовал их голод.
Рациональнее было бы сейчас укрыться от любопытных взглядов где-нибудь в подсобке. Чужие клевки равносильны медленной гибели под пытками.
Нери поймал взглядом собственное отражение на зеркальной поверхности стены: ужасающий незнакомец всё ещё шагал рядом, и внушал отвращение своим присутствием. Как же хотелось прогнать его прочь: бледного, мятого и дрожащего! Но истина была обезоруживающей и горькой: убежать от себя невозможно. Парень обречённо пожал плечами. Сегодня этот сутулый тип - его верный спутник.
Ноги упрямо несли Нери в толпу, прямо в гнездо голодных, озверевших стервятников. Какая-то бессознательная его часть хотела убедиться в том, что роль всеобщего факультетского посмешища сегодня отведена действительно ему. Да и интересно будет посмотреть, сколько стипендиальных баллов сняли за нарушение.
Прочь сомнения: вот и первый звоночек! Три смеющиеся девушки прижали Нери к стенке около кабинета молекулярной биологии. Нудные и фальшивые члены студенческого актива. Сейчас начнутся нотации...
- А вот и Нери 42, один из лучших студентов третьего курса, - заискивающе пропела одна их девушек: крупная брюнетка с физиономией, как по циркулю. - Но так ли он хорош на самом деле?
Началось! Весь словарный запас моментально утонул в вязкой жиже похмелья. Головокружение в очередной раз смазало поле зрения, превратив его в трепещущий рой ярких пятен.
- Да уж, получше тебя, - процедил Нери растерянно, - по крайней мере, к людям не пристаю.
- Сейчас проверим, - продолжила толстушка. - Сейчас узнаем, способно ли твоё сердце к сочувствию, Нери.
- Тридцать собак и сорок четыре кошки в приюте для бездомных животных нуждаются в срочном дорогостоящем обследовании и лечении, - продолжила девушка с едкими розовыми волосами и уродливой родинкой над верхней губой. - Хозяева предали их, люди причиняли им боль. Видел бы ты, в каком состоянии они находятся! Мы с девочками курируем их, покупаем пищу, оплачиваем пребывание и ночлежки. Но средств на всё катастрофически не хватает. И мы проводим акцию. Перечисли половину стипендиальных баллов в фонд помощи бездомным животным, сделай мир добрее! Уже четыреста пятнадцать студентов факультета участвуют в ней. Присоединяйся, не стыдись, Нери 42!
- К тому же, ты получаешь вдвое больше баллов, чем остальные, - хихикнула за широкой спиной брюнетки сухенькая коротышка. - Тебе не жаль тратить стипендиальные баллы на алкоголь, но жаль отдать их тому, кто нуждается в них больше? Тебе не стыдно пройти мимо голодного котёнка, но стыдно поучаствовать в нашей акции?
Если это шутка или насмешка, то, по крайней мере, не так уж она и жестока. Нери гордо распрямил спину в готовности достойно ответить на атаку. Молчаливый помятый спутник, чёрной тенью плетущийся следом, повторил степенное движение.
- Стыдно? - он приподнял бровь. - Я с удовольствием помог бы особям с поломками и повреждениями, или больным детям. А вот прерывать цепь естественного отбора... Да, пожалуй, мне стыдно идти против самой природы! Вот вам дельный совет: направьте свой энтузиазм в более полезное русло.
Лица девушек выглядели обескуражено: ломка отточенного шаблона стала для них неожиданностью. Они сконфуженно переглянулись, будто бы обдумывая коварный план. Нери окутал тонкий цветочный аромат духов, смешанный с диким душком чужого пота. От жутковатого амбре под рёбрами снова заплясали чёртики с факелами.
- Бессердечный! - возмутилась брюнетка. Круглое лицо её запылало искренней яростью. - Человек в состоянии помочь себе сам! Он злоупотребляет своим положением в иерархии живых существ, истребляя своих меньших братьев! Животные, в отличие от него, не способны на предательство и жестокость! Кто им поможет, если не мы?!
Нери прыснул: вот она, псевдомораль! Здравствуйте, двойные стандарты. Нет, он не видел ничего дурного в благотворительности, но искренне презирал фанатизм и позерство.
Впрочем, почему бы не проверить, насколько эти женские особи искренны в намерениях?
- Кошки дерут мебель, собаки пахнут псиной, - кивнул Нери, изо всех сил стараясь не рассмеяться. - Грызуны мне больше по душе. Вот что я вам скажу: в подвале студенческого общежития погибает несколько замечательных крысиных семей. У двухста крысят увеличена печень от постоянного контакта с ядом и химикатами, им срочно нужна субклеточная томография. Жестокий человек убил их мать, запустив в неё допереломным резиновым сапогом. Они потеряли доверие к людям, но в глубине души всё ещё верят в добро. Сырость подвала - верная смерть для них. Возьмёте их хотя бы на передержку, добросердечные вы мои, тогда, так и быть, помогу.
Он грубовато протолкнулся вперёд, разорвав полукольцо оцепления, и ринулся к Доске нарушителей.
- Фу, - закричала ему вслед сухенькая, - тварь безжалостная! Подумать только: крыс на курацию взять предложил! Этих мерзейших паразитов!
Но Нери уже не слышал гневную тираду. Интерес к девушкам, прикрывающим голую гордыню благой целью, был потерян окончательно и бесповоротно. Внимание приковала гудящая толпа студентов впереди.
Осиное гнездо... Сейчас придётся его разворошить! Он приблизился на опасное расстояние, и сегодня он был обмазан сладким джемом.
Нери остановился, глубоко вдыхая едкий запах свежей краски и мела. Ноги предательски задрожали, напоминая о том, что ещё есть время развернуться и дать дёру. Парень затравленно огляделся, ожидая нападок, но, к его удивлению, никто и глазом не повёл.
Стоп! Вот, кажется, и первая оса. Из толпы навстречу Нери, по-спортивному пригибаясь к полу, выбежал ухоженный парень в цветастой рубашке. Известная на факультете личность: несравненный третьекурсник Шале 487 по прозвищу Золотой Дракон. Заносчивый и легкомысленный, привыкший держаться горделиво и высокомерно.
Но сейчас Шале не был похож ни на пафосного альфа-самца, ни на золотого дракона. Он выглядел обескураженным и растрёпанным. Щёки юноши отчаянно полыхали. Во взгляде круглых карих глаз сквозило возмущение.
И - да - Шале непробиваемым танком шёл точно на него.
Страх на мгновение парализовал Нери. Дыхание остановилось на вдохе, закравшись под диафрагму. Он ждал неизбежного укуса ядовитого жала.
Шале приблизился почти вплотную: карикатурно-крупный, мускулистый, подтянутый. С размаху опустил тяжёлые ладони на плечи Нери. Юношу покоробило от напыщенного кареглазого взгляда, он почти ощутил огненное дыхание на коже. "Драться, никак, собрался, - мелькнуло в голове у Нери, - Но я не смогу ему ответить сейчас... Что же делать?"
Отчаяние нарастало, заставляя колени исходить мелкой дрожью. Нери презирал сам себя: трусливого, слабого и беспомощного. Глаза спешно бегали по холлу, ища пути для отступления.
- Шале, может... - попытался он решить несуществующее противоречие словами.
Но прежде, чем он успел закончить фразу, с губ Шале сорвался отчаянный визгливый вопль:
- Нери 42, ну хоть ты меня спаси от них!
Нери непонимающе взглянул в испуганные глаза Шале.
- От кого? - пробормотал он. - Как бы тебе меня спасать не пришлось...
- Глупые шутки, Нери 42!!! Харе прибедняться!
Крепкие пальцы обхватили плечи Нери, впиваясь в кожу. Шале при всём своём высокомерии никогда ещё не вёл себя столь странно и вызывающе. По крайней мере, не на памяти Нери.
Нери непонимающе вздёрнул подбородок, уставившись на Доску нарушителей. Сердце ушло в пятки, выдав сто двадцать ударов. "Шале 487" - дерзко выкрикивали позорные красные буквы. "Внебрачное совокупление" - насмешливо гласило пояснение во втором столбце. Вздох облегчения вырвался из груди: сегодня Шале принял на себя роль жертвы и стал его невольным спасителем.
Имя Нери, к удивлению, было лишь четвёртым в списке. Сто пятьдесят баллов санкций и месячный мораторий на десерты - не так уж и страшно.
- Низменные первичные инстинкты, значит, побороть не смог? - усмехнулся Нери. Страх отступил в мгновение ока. - Как же так, Дракон?
- И ты туда же?! - Шале резким движением хлопнул парня по спине, раздражение сквозило в его голосе. - Нери, прошу тебя, не рассуждай о том, о чём понятия не имеешь. С этим невозможно бороться!
- Возможно, если голова правильно работает, - подмигнул Нери. Он, испытывая презрение сам к себе, ощущал, как кровь закипает жаждой наживы истинного стервятника. - Подумать только! Горделивый Золотой Дракон оказался податливой жертвой первичного!
Шале эти слова привели в бешенство. Смуглое лицо, обрамлённое фигурными бакенбардами, исказила гримаса крайнего недовольства; глаза засверкали, испуская ядовитые вспышки молний. Густые чёрные брови соприкоснулись над переносицей, перекосив лоб сеточкой мимических морщинок.
- Ты не знаешь, о чём говоришь, Нери 42! - прокричал он, с силой толкнув Нери. - Такие как ты, рассуждают о Мёртвом континенте, не отрывая задницы от лежака! Да тебе просто завидно: ты же не узнаешь никогда, что это такое! С тобой даже последняя дурнушка не свяжется, потому что ты - грязный! Грязный!
Глаза Нери расширились, брови поползли вверх. За восемнадцать лет своей грязной жизни он ни разу не получал такого поразительно искреннего и откровенного оскорбления в лицо. Что ж, всё когда-нибудь происходит впервые.
Времена дискриминации по признаку генетической неполноценности минули лет пятьдесят назад, и теперь любая попытка вербального унижения этой категории граждан жестоко каралась. Грязные уже давно могли жить полноценно, ни в чём себя не ограничивая: проходить все ступени образования, занимать высокие посты, заводить семьи и воспроизводить потомство. В литературе и текстах песен категорически запрещалось использование слова "грязный" применительно к человеческим особям; в каждом кинофильме хотя бы один положительный герой обязан был как бы непреднамеренно продемонстрировать зловещую татуировку меж лопаток...
Однако при этом ни для кого не являлось секретом то, что многие грязных по-прежнему сторонились и не воспринимали всерьёз. Слишком уж длителен был предшествующий период дискриминации. Презрение к генетически неполноценным намертво закрепилось в коллективном сознании, как запах сырости и крысиного помёта в старом подвале.
- Не боишься, Шале?! - неожиданно резво рявкнул Нери. Раздражение и злоба пошли горлом. - При свидетелях, всё-таки!
Но Шале, казалось, не слышал его. Вероятно, события сегодняшнего дня окончательно выбили его из колеи:
- Грязнуля будет указывать мне, как я должен жить и с кем я должен совокупляться?! - взвопил он, с девичьей истерикой заломив руки. - Твоё дело, Нери 42, менять подгузники сестрице и не лезть в ту жизнь, которой ты никогда не сможешь вкусить!
Впрочем, Шале не желал продолжать спор. Показав Нери мускулистый зад, обтянутый модными лосинами, он поспешил прочь. Возмущённые вопли ещё долго доносились до ушей Нери, но и они в конце концов затихли.
Нери надеялся, что конфликт исчерпан. Обида кипятком плескалась где-то внизу живота, но он старался держаться. Эмоции можно подавить, но нельзя позволять им подавлять тебя. Ничего ведь не изменилось от слов этой крупногабаритной истерички мужского пола, всё осталось как прежде. Как прежде...
- Нери, ты правда грязный? - юноша ощутил, как чьи-то руки заискивающе играются прядью его волос. - Грязные меня возбуждают...
Нери выстрелил косым взглядом из-за плеча: осторожно, чтобы не выдать нарастающее раздражение. За его спиной накручивала его же волосы на палец высокая блондинка. Две пуговицы на её белоснежной блузке были вызывающе расстёгнуты, расширившийся вырез подчёркивал очертания крупной груди.
- А ты меня - нет, - ответил он, освобождая из чужой цепкой хватки многострадальные локоны.
Блондинка демонстративно наморщила нос, будто бы спасаясь от неприятного запаха.
- Ты что, поверил? - хохотнула она, нахально подбоченившись. - Да чтоб я с грязным связалась?!
- Руки помыть не забудь, - фыркнул Нери в ответ.
Подавляя кипящий внутри водоворот эмоций, Нери двинулся к лифтам. По пути он прикидывал, что хуже: оказаться на Доске нарушителей в топе или прослыть грязным на весь факультет. Он с удовольствием забрал бы слова, сказанные в укор Шале, назад, если бы это повернуло вспять его судьбу и сохранило конфиденциальную информацию об особенностях его генотипа под замком... Но, к сожалению, слово - не воробей. Ни он, ни Шале не смогли бы изменить то, что уже свершилось.
Самое мудрое, что Нери мог сейчас сделать - просто принять ситуацию такой, какая она есть. Нужно вести себя непринуждённо и спокойно, тогда никто не примет возмущённые слова Шале всерьёз.
Непринуждённо и спокойно.
4
- Можно я присяду? - знакомый, богато окрашенный оттенками эмоций, голос прогремел над ухом Нери, выводя его из оцепенения.
- А? - Нери, вздрогнув, приоткрыл глаза. Притягательная возможность отдохнуть за лекционным столом перед занятием обернулась очередным эпизодом сна. Неудивительно: не каждому дано провести трое суток, беспрерывно бодрствуя. Он шёл на новый рекорд.
Нери лениво повернул голову, осматриваясь. Давящая боль утюгом прошлась по шее, с ужасающей медлительностью спустилась к лопаткам. В позвоночнике что-то натужно хрустнуло. Перед глазами предстал знакомый лекционный зал с гладкими светлыми стенами, панорамными окнами и ровными рядами столов. Обзорный экран у кафедры лектора зиял безупречно-чёрным прогалом. Двери были всё ещё разблокированы: значит, до конца перемены ещё есть время.
- Можно я присяду? - повторил голос раздражённо.
Нери поймал заспанным взглядом знакомую крупную фигуру. Интересно, что пафосный альфа-самец забыл рядом с грязным?
- Шале? - проговорил он, не веря происходящему.
- Нет, вырубись твой процессор, Господин Президент! - язвительно прокаркал Шале. - Конечно, это я. Пустишь рядышком?
Нери, изобразив на лице глубокое презрение, предусмотрительно отодвинулся подальше, на середину широкой скамьи. Его ботинки надменно шаркнули по покрытию пола, взметнув вверх каскад пылинок.
- Не перепачкайся, - процедил он сквозь зубы, - грязь хорошо заметна на золоте.
Шале сконфуженно скривил рот. Небольшие усики над его верхней губой изогнулись. Он присел на край скамьи, положив рядом красную лакированную сумку, и вытащил конспектор последней модели в мягком кожаном чехле.
Похоже, он решил обосноваться тут надолго!
- Я и хотел об этом поговорить, - произнёс Шале, внезапно потеряв уверенность и пафос. - То есть, не совсем об этом... Я сильно погорячился сегодня утром.
Нери отвернул лицо от собеседника и принялся созерцать прекрасную панораму города за стёклами окна. Его переполняло отвратительное ощущение, будто бы о его душу, как о половую тряпку, вытерли ноги. Предательский румянец проступил на щеках. Шале предсказуем, как прочитанная книга: испугался, видимо, что он, как последний подлец, побежит жаловаться в деканат!
Как же хотелось Нери оказаться там, за окном, в плену городских улиц. Как хорошо, наверное, быть потерянным фонарным столбом среди дремучего леса башен-высоток и гудящих арок воздушных дорог. Или планировать городским голубем под навесом сизых туч.
- Кто бы сомневался, - Нери спрятал глаза, подавляя внутри жар обиды.
- Сможешь это... забыть? - Шале с трудом подбирал слова. - Я еле отсидел две пары, всё думал об этом и покоя себе не находил...
Нери фыркнул. Подумать только, какие сюрпризы преподносит жизнь! Неужели Золотой Дракон жалеет, что обрыгал пламенем несчастного грязного пре-имаго? Нери ощущал себя неловко: но не из-за того, что разговор затрагивал болезненную тему генетического несовершенства и дискриминации грязных. Он чувствовал, что Шале по непонятной для него причине идёт на сближение. Это пугало и настораживало: Нери не хотел пускать этого человека в душу.
Нужно было сказать что-то, чтобы назойливый субъект побыстрее отлез.
- Забыть - нет, - отчеканил Нери, - но жаловаться не побегу, успокойся. Хотелось мне с этими актами возиться...
Гул голосов вокруг нарастал в геометрической прогрессии. В проходе слева сновали туда-сюда студенты. Кто-то безжалостно запустил в Шале смятой упаковкой из-под агарового мармелада. Тот лишь брезгливо сбросил слюдяной комок на пол, не поддаваясь на плоские провокации. "Не так уж он и прост", - подумал Нери, заметив, что амбициозный собеседник умеет прекрасно держать себя в руках.
Однако лицо Шале по-прежнему выражало крайнее недоумение. Слова Нери, казалось, не принесли ему ни облегчения, ни успокоения.
- Вот чёрт! - растерянно пробормотал Золотой Дракон, таращась на Нери широко открытыми глазами.
Лампы на потолке замерцали спокойным, ровным сиянием. Огромные окна, открывающие роскошный вид на город, подёрнулись тонированной плёнкой. Звенящий сигнал оповестил студентов о том, что до начала лекции осталось две минуты. Гомон внезапно затих: теперь лишь нотки робкого шёпота изредка прорывались сквозь тишину.
- С чего это ты так обо мне печёшься? - фыркнул Нери, ответив Шале надменным взглядом исподлобья.
Шале сдавленно молчал, покусывая нижнюю губу. Капельки пота проступили на его лбу отсветами бриллиантов, смуглая кожа залоснилась.
- Твоё поведение должно иметь под собой какую-то причину, - повторил Нери уже более настойчиво. - Просто скажи, что тебе от меня нужно?
- Раскаяние - вот причина! - Шале рьяно всплеснул руками. - Мне стыдно, Нери! Я ведь всегда уважал тебя и восхищался твоим интеллектом! А сегодня, после того, как ты меня подколол, что-то в голове переклинило...
- Давайте потише! - пролетел над залом строгий голос, прервав пламенную речь Шале, - не одни вы тут!
Приподнявшись над столом, Нери заметил в первом ряду раскрасневшееся лицо Гандивы 2, похожее на перезрелый помидор. Его медные волосы струились языками пламени над выдающимися, острыми скулами, взгляд спесиво сощуренных глаз осуждающе пилил Нери.
Юноша ухмыльнулся ему в ответ, показав ровные белые зубы. То, что он когда-то называл Гандиву другом, сейчас казалось удивительным. Отношения между ними давно сошли на нет: то ли из-за бесконечного духа соперничества, то ли из-за того, что Гандива стремился сломить Нери бесконечными попытками перевоспитания. Нери, в общем-то, об этом не жалел. Этот тиран с комплексом Наполеона может и дальше прикидываться властелином мира, но он никогда не пригнёт к колену Нери 42: слабого, но гордого.
- Эмоции - это не аргумент, - произнёс Нери сдавленно. Тяжёлый взгляд Гандивы по-прежнему стоял перед глазами, как зловещий предвестник беды. Пальцы рук предательски дрожали. Внутри бушевала буря, вбрасывая кровавые цунами в сердце и заставляя его захлёбываться.
- Я не знаю, как с тобой разговаривать! - Шале по-девичьи надулся, отвернувшись. Налакированная длинная чёлка загородила самодовольный взгляд.
Звук его голоса утонул в протяжном гудении блокирующихся дверей аудитории. Проём сомкнулся до тонкой линии, а затем исчез вовсе. Профессор степенными шагами прошёл к кафедре и нажатием кнопки на панели управления включил обзорный экран. Разноцветные круги резво заплясали по чёрному полю.
Нери потянулся за ручкой конспектора. Пальцы жадно обхватили прохладный металл. Знакомая боль возродилась фениксом, отчаянно обожгла кожу чуть выше правого плеча, побежала вниз по нерву. Кулак судорожно разомкнулся, встретив её напор. Цилиндрический корпус ручки грохнулся на стол, отразив электрический свет ламп.
- Вот дерьмо! - шёпотом выругался Нери. Он предпринял ещё одну попытку взять ручку. Ужас пробежал кипящими пузырьками по сосудам, оглушив юношу. Пальцы не слушались. На гладкой поверхности стола лежала безжизненная рука манекена.
Нери изо всех сил старался совладать с собой. Дыхание участилось и стало отдавать хрипотцой. Во рту появился знакомый, едкий привкус металла. Мозг упорно отсылал пакеты команд по нервам, призывая кисть сжаться в кулак. Кончики пальцев надрывно дёрнулись, царапая полированную поверхность стола. Результат был неудовлетворительным, но он был.
- Что-то случилось? - заискивающе зашептал Шале над ухом.
- С чего ты взял? - фыркнул Нери, не отрывая глаз от конспектора.
Мозг не оставлял настойчивых попыток расшевелить руку. На этот раз результат был лучше: пальцы почти сомкнулись. Откладывать визит к реаниматору нельзя. Сегодня, как только двери факультета захлопнутся за ним, Нери побежит в клинику, сверкая пятками!
- Ты выглядишь расстроенным и обескураженным, - пробормотал Шале растерянно.
Нери сжался в комочек, стараясь оградить себя от навязчивого желания Шале читать его эмоции. Но, тем не менее, он не мог обманывать сам себя дальше и отрицать то, что тронут внезапной заботой о собственном психическом благополучии.
Монотонный голос лектора плыл дрожащим, двоящимся облаком над залом, но Нери уже не стремился поймать основную тему лекции. Мысли находились далеко, и отливали отнюдь не радужным сиянием.
Нери сложил руки на полированной поверхности и опустил на них голову, словно собираясь вздремнуть. Глаза поймали клетчатый узор глянцевой потолочной плитки и металлические кружки светильников. Теперь торец стола надёжно скрывал его от лектора. Пожалуй, это единственный способ не подставить себя: сегодня записывать умные мысли за Профессором он точно не сможет.
- Прости меня, Шале, - проговорил Нери неожиданно, не ожидая от себя подобных душевных порывов. - Я был неправ, когда начал над тобой издеваться утром. Как ты сам ни скажешь: в голове переклинило. Я почувствовал себя одним из этих стервятников...
Он обвёл осторожным взглядом аудиторию.
- Я не сел бы сюда, если бы злился, - Шале сдвинул густые чёрные брови. - Неизбежна судьба того, кто попал в топ нарушителей. Я принял это ещё вчера ночью. Это был мой выбор, я его хорошо осознавал. Но до последнего на что-то надеялся.
- Завтра у них появится новая мишень, и они забудут о тебе и твоей оплошности, - кивнул в ответ Нери. Парень виновато улыбнулся, ощущая, как страх отступает прочь. Сделать шаг навстречу оказалось не так уж и сложно.
Шале поймал эту улыбку и подмигнул ему в ответ:
- Можешь снова обвинить меня в отсутствии здравого смысла, но знай: я ни о чём не жалею. И, если бы время обернулось вспять, я поступил бы так же.
- Хороша твоя Принцесса, Золотой Дракон? - глаза Нери вдохновенно загорелись.
- Ты даже не представляешь, как! - губы Шале тронула искренняя улыбка, сделав его лицо открытым и красивым. - Я всегда выбираю самое лучшее!
Повисло неловкое молчание. Лишь бесконечная, громкая тирада лектора бурным потоком неслась над головами парней. Пыльный воздух вокруг трепетал и содрогался.
- Это хорошо, - в конце концов сказал Нери. - К вам теперь пристанут надолго и точно попытаются поженить... Будь к этому готов.
- Да знаю я, - недовольно сморщился Шале. Свет ламп заиграл бликами в его антрацитовых волосах. - Я-то, считай, выкрутился без потерь. Но не представляю, каково ей сейчас...
Он открыл сумку и извлёк бумажный пакет. Вокруг распространился аппетитный запах свежей выпечки. Пошуршав вощёной бумагой, Шале достал аппетитный протеиновый пончик с шоколадным кремом.
Тошнота снова ударила Нери под дых, во рту появился неприятный кислый привкус.
- Будешь? - Шале протянул пакет.
- Перед смертью не надышишься? - усмехнулся Нери, покачав головой. - Нет, спасибо.
- Что-то вроде того, - кивнул Шале, прокусывая хрустящую корочку. Крем шоколадными разводами отпечатался на его верхней губе. - А что, грязные не едят пончики?
Нери прыснул. Слово "грязный" из уст Шале, как ни странно, не оскорбило его.
- Мораторий на жареное, - пояснил он, - с пятнадцати лет.
- Ясно, - коротко отреагировал Шале, - ты, смотрю, не самый счастливый человек.
Нери снова попытался сжать кисть правой руки в кулак. На этот раз она послушно подчинилась. Полировка стола скрипнула под пальцами, костяшки упёрлись в щёку. Страшные вещи всегда происходят в самый неподходящий момент. Следующее занятие - зачёт по самообороне, и если рука подведёт его, можно будет распрощаться со стипендией.
- Откуда ты узнал, что я грязный? - поинтересовался Нери. - И о моей сестре?
- Многие догадываются, - развёл руками Шале. - Я лишь слышал сплетни от других. Кто-то из ребят заметил, что ты всегда распускаешь волосы перед тем, как переодеться к самообороне. И надеваешь рубашки с застёжкой, чтобы воротник не поднял шевелюру. А ещё у тебя освобождение от бассейна.
- Я освобождён из-за того, что плавать не умею, - возразил Нери.
Нери не лгал: он действительно принадлежал к тем немногим, кто, находясь в воде, кирпичом идёт ко дну. Но у него была и ещё одна правда. Своя. Доказать преподавателю, что он не умеет плавать, не составило бы труда. Нери мог даже пройти освидетельствование у реаниматора высшего нервного профиля, документально подтвердить свою фобию (как Гандива, например) и получить, в конце концов, освобождение. Но ещё на первом занятии Нери заметил контуры стрелы, направленной вниз, на спине преподавателя и понял, что договориться с ним будет несложно. Грязные всегда хорошо понимали друг друга.
- Татуировки у тебя никто не видел, - подтвердил Шале, хрустя пончиком. Он согнулся вдвое, почти уйдя под стол. - Ты молодец, хорошо маскировался.
- Это несправедливо, Шале, - протянул Нери, вдыхая навязчивый запах ванили и мальтозной пудры, - несправедливо, что нас считают отбросами. Несправедливо, что нас заклеймили, как скот. Встречать по рангу - удел глупцов.
- Не будь занудой, - Шале наградил его печальным задумчивым взглядом.
- Шшшшшш! - над рядами свинцовой пулей пронёсся сердитый возглас. Несложно было догадаться, кому принадлежали эти интонации. - Я ничего из-за вас не слышу!
Нери приподнял голову над столом. Холодные голубые глаза Гандивы по-прежнему были направлены точно на него, как прицел бластера.
Профессор стукнул кулаком по кафедре, сердито пробурчав что-то вроде "Давайте успокоимся".
- Вот язва! - прошептал Шале с досадой. - Смотри, он что-то задумал!
Нери наблюдал, как Гандива поднялся со своего места и уверенной походкой двинулся к лектору. Его чисто вымытые, чуть взлохмаченные волосы отливали медью в лучах ламп. Подойдя к Профессору, Гандива салфеткой отвёл акустический усилитель в сторону и принялся что-то объяснять, сдержанно жестикулируя. Пожилой профессор лишь качал головой в ответ. Пару раз он резким жестом показывал Гандиве на его место, видимо, призывая вернуться за стол, но тот и не думал останавливаться.
- Стучит, скотина, - Нери сжал зубы: он точно знал, кто сейчас попадёт под раздачу.
- В дверь выкинут - в окно залезет, - Шале озабоченно кивнул, подтверждая догадки. Мальтозная пудра белым облачком осела на его подбородке.