Возвращаясь в утренних сумерках домой, я решил пройтись по старым дворикам. В это время людей на улице почти нет, можно спокойно шлепать по лужам и, предаваясь размышлениям, нырять в тесные арки домов еще довоенной постройки. В пыльных окнах отражался мой привычный сутулый силуэт, в лужах мелькали обычные крыши и приевшиеся обшарпанные стены. В последнее время в моей жизни все стало привычным, обычным и приевшимся.
Но все изменилось, стоило мне увидеть шагах в тридцати девочку в клетчатом пальтишке, доходившем до самых пят. "Наверняка это пальто старшего брата или сестры", - подумал я и, чтобы не спугнуть девочку своим бородатым видом, вжался в стену. Увидел бы меня случайный прохожий, заподозрил бы неладное, но, слава богу, кроме нас во дворике не было ни души.
Тем временем девчушка подошла к водосточной трубе и, постучав по ней тростинкой, запрокинула голову, высматривая что-то на краю крыши. Постояв так с минуту, она не спеша перешла к следующему водостоку, и снова я услышал "стук-стук-стук". Мне пришло в голову, что так стучатся в двери, а не в водосточные трубы. Интересно, что она ожидала услышать в ответ? И что высматривала на крыше? О том, что делает ребенок в такую рань на улице, я даже не подумал, загипнотизированный её странной игрой.
Пока девочка-с-тростинкой переходила от трубы к трубе, я украдкой следовал за ней, стараясь не наделать лишнего шума. Наконец, она остановилась у ржавой трубы двухэтажного дома из красного кирпича. Трижды постучав по водостоку, девочка, вдруг, прислонилась к трубе как к родной матери и, обняв её руками, замерла.
Я напялил очки и рассмотрел улыбку на её круглом личике. О, что это была за улыбка! Так улыбается астроном, открывший новую звезду, или моряк, увидевший землю после долгих скитаний по злым океанам. Да что там! Девочка-с-тростинкой была счастлива. Понимаете? Она нашла какую-то ржавую трубу и прямо сияла изнутри!
Это озадачило меня. Моя неуёмность стала еще неуёмнее. Я вспотел от напряжения, хотя отнюдь не южный ветер задувал на улице. "Как же так? - сокрушался я. - Неужели для счастья достаточно прижаться к водосточной трубе? А я, дурак, искал жену, работу поинтереснее, устраивался в жизни...". И, вдруг, мне стало понятно: эта девочка знает что-то такое, о чем в этом городе не догадывается больше никто.
Мне захотелось прижаться к трубе, закрыть глаза и улыбаться от неподдельного счастья, но я понимал, что от такого странного действия не стану счастливее. В этот момент я почувствовал себя испорченным приёмником, ущербным человеком, в каком-то смысле калекой, и настроение резко изменилось. Непонятно откуда подкатила злость.
Я злился на свою бороду, на старое, проеденное молью пальто с вечной дыркой в кармане, на нелепые ботинки с зелеными шнурками. Меня раздражали лужи, неприступные крыши, этот дворик, да и весь город с миллионами спящих людей, обреченных влачить жалкое, не достойное сожаления существование. Без чудес. Без волшебства. Без таинственных водосточных труб.
И как только я все это понял - мне стало легче. Так случается с каждым, кто признает свою беспомощность. Все равно, что поплакать вволю.
Я подобрал пустую бутылку и стал стучать ею по водосточным трубам, задирая голову так, как это делала девочка-с-тростинкой. Честно говоря, я ожидал, что девочка убежит, но она с интересом стала наблюдать за мной.
Трубы звенели по-разному: то глухо, то звонко, некоторые дребезжали, другие жалобно стонали. Мне было непонятно, зачем я все это проделываю и вскоре я почувствовал себя глупо, но, из чувства неуёмности, стучать не перестал.
- Кому там делать нечего? - раздался окрик.
Из окна красного дома высунулась грозная старушка в ночной рубашке, но, увидев девочку, смягчилась:
- Верочка, ты опять кота ищешь?
- Я уже нашла, тёть Тая, - девочка погладила ладонью ржавую трубу, - Это дяденька ищет.
- А-а-а, - старушка вперилась в меня испытующим взором, - Ну зачем же так греметь? Возьмите тростинку, вон, как Верочка...