Мы сидели на обветренной ступени позабытого всеми богами храма. Сидели в странном состоянии равновесного молчания. Когда ты молчишь один - в этом нет ровным счетом ничего. А если молчат оба - становится не по себе от глухой, тупой и неизлечимой тишины. Я не знаю, что было у него на душе. Его окаменевшее лицо не выдавало ни единой эмоции, а руки показались из карманов куртки всего один раз, чтобы приподнять воротник, и тут же исчезли. Пат сделался глыбой, куском серого мрамора с желтым пятном лица и потухшими угольками глаз.
Мы просидели так два часа. Я смотрел на каменистую пустошь - ветер перетаскивал обрывки бумаги и пластиковых пакетов с места на место. А Пат, похоже, никуда не смотрел.
Говорить, в общем-то, было бессмысленно. Вчера я получил от него открытку с изображением человека, идущего по бритвенному лезвию. Рисунок выполнен в манере Хмурого Пата - никаких полутонов, только черное и белое. На обратной стороне он написал: "Давай встретимся на плато Гуаро у старого храма Мораны в пятницу, в семь вечера?. Кто такая Морана и зачем ей храм - я понятия не имел. Но, зная Пата, сразу понял, что ему необходимо со мной поговорить. Я не думал, что беседа окажется настолько немногословной.
От Хмурого Пата исходил почти ощутимый холод. Я попытался представить, что творится у него в душе, но у меня ничего не вышло.
Солнце опустилось совсем низко, разрезая пустошь длинными кинжалами теней. Ветер усилился. Мне пришлось согнуть ноги в коленях и натянуть на них куртку. Подышав на ладони, я вспомнил, как в юности заходил в холодное озеро в одном из заповедников Земли. Едва пятки касались воды - все тело била дрожь. Но я шел дальше, погружаясь в воду, сливался с ночным пейзажем и плыл по дорожке лунного света. От этих воспоминаний мне всегда становится теплее. Наверное, потому, что там, на берегу озера, был еще крохотный костерок и мой сэнсэй. Странно, что моим учителем стала женщина. Хотя, если задуматься, то я всегда учился у женщин. Учился видеть, слышать и чувствовать. Где они теперь? Тени далекого прошлого. Воспоминания, которые можно перебирать в моменты тишины.
Прошло пятнадцать бесконечных минут, прежде чем Хмурый Пат снял ботинки, вытряхнул из них песок и, наконец, сказал:
- Мы не виделись семнадцать лет, а позавчера встретились на заправке. Боялся дотронуться до неё, потому что руки пропахли топливом. А она ничего не сказала. Только смотрела. Когда мы расстались, я наступил в лужу и промочил правый ботинок.
Хмурый Пат помолчал минуту, засовывая обувь за пояс, затем поднялся и произнес:
- Лучше бы я промочил обе ноги!
Он развернулся и бодро пошел по плато, заслоняясь от заходящего солнца ладонью. Скоро он превратился в крохотную фигурку и исчез из виду. Я так ничего и не понял, но остро почувствовал, что этот человек ходит не по земле. Он ступает по лезвию бритвы.