В ячейке было темно, лишь от окна в зале исходило легкое голубоватое сияние. За стеклом маячила огромная фосфоресцирующая медуза, окруженная стайкой мелких рыб. Мариша вошла, прикрыв за собой дверь, бросила связку ключей на стеклянный столик, и те послушно звякнули о столешницу. Она устало прислонилась к стене. Слишком много всего произошло за этот день. А что было утром? С чего все началось? Вспомнить утро почему-то не получилось, зато отчетливо представился овальный, без единого угла кабинет Карла, шефа сантехников Ундерсити, и его разгоряченное, красное лицо. Что он такое говорил? Ведь что-то он говорил? Ах да, он отправил меня в Южное Крыло осмотреть место протечки. "В цехе переработки дождь хлещет. Наверное, протекает труба с бытовой водой. Ты разберись, что там случилось". Чертово Южное. Вечно там все наперекосяк. Хотя что это я, в самом деле? Работа. Это только работа. Вот сейчас сниму обувь и приготовлю тосты с клубничным джемом, и чашку чая с лимоном, и плюхнусь в постель, вытяну ноги, натяну одеяло до самого подбородка, только сначала хорошо бы помыться, и забросить одежду в стирку, а то провоняла вся плесенью...
Не включая свет, она сняла куртку и хотела повесить ее в шкаф, но, вместо этого, куртка сама повесиласть на торшер, а тяжелая перевязь с инструментами, соскользнув с бедер, легла в плетеное кресло и скрутилась гремучей спиралью. Обтягивающая майка и широкие штаны с выразительными пятнами масла прошелестели в корзину в углу, сделав несколько балетных "па" в воздухе. Оставшись в белых трусах и розовых кедах, Мариша приблизилась к ванной. "Я ведь хотела снять обувь! - мелькнула мысль, - И зачем мне трусы в ванной? Вот возьму и сниму все!". За дверью ослепительно ярко горел свет. Или это было утром? Да, утром! А сейчас в ванной темно, и она хотела войти, постоять, ворочаясь, под шипящими струями душа, смывая усталость и беспокойство рабочего дня, но было страшно входить из приятного полумрака комнаты в кромешную темноту ванной. Она нашла свечу, зажгла ее, и в этот момент в дверь вкрадчиво постучали. Набросив на плечи халат, Мариша приоткрыла дверь. На пороге стоял молодой человек в черном плаще и блеклом костюме неопределенного цвета.
- Здравствуйте, Мариша. Меня зовут Войцег, - его внимательный взгляд скользнул по ее обнаженной груди, - Вы помните меня?
Она обнаружила, что волосы ее мокрые, с них капала еще теплая вода.
- Кажется, я все таки была в душе, - произнесла она растерянно.
Молодой человек нерешительно потоптался на месте. Он чувствовал себя неловко.
- Войцег Крапски. Не помните? Я вас очень хорошо помню. Мы учились в одной школе. Разрешите зайти?
Мариша выронила свечу, и та, погаснув, беззвучно упала под ноги. Войцег склонился, чтобы поднять ее, и невольно уткнулся в голые колени Мариши. Он хотел отпрянуть, извиниться, но его руки оплели стройные икры Мариши, скользнули по мягкой коже вверх, к жарким бедрам, а губы прижались к коленной чашечке. Мариша схватила его за волосы и легонько потянула вверх.
- Входите, Войцег, - она приподняла правую ногу, упершись носком мокрого кеда в дверной косяк, - Только у меня темно и безрассудно.
- Знаю, - он поднял ее, обхватив одной рукой за талию, - Я читал ваш дневник.
Медуза за окном оцепенела. В ее призрачном сиянии силуэты Войцега и Мариши сплелись в замысловатый, метаморфный клубок из объятий. Под воздействием невидимой силы плащ, пиждак, рубашка и брюки разлетелись в разные стороны, словно испуганные выстрелом птицы.
Под куполом центрального парка шел дождь. Архитекторы подводного города устроили все так, чтобы в Ундерсити сохранились сезоны. Осень только началась. Двое мужчин стояли под старым узловатым деревом на краю парка, под надежной защитой его широкой кроны с пожелтевшими листьями. Войцег достал из внутреннего кармана плаща сигарету и стал разминать ее пальцами.
- Она сумасшедшая, Янис. Боюсь, у нас ничего не выйдет.
Янис не ответил сразу. Он прислонился спиной к стволу дерева, поднес к усталым, покрасневшим глазам крохотную бутылку и сделал глоток, поморщившись.
- А ты не бойся, Войцег, - он запрокинул поседевшую голову, наблюдая за вороной на ветке. - Бояться уже поздно.
И это было правдой. Город, расположенный на дне океана, давно опостылел, стали ненавистными тесные кухни друзей с вечными разговорами о политике и бесконечными сплетнями о знакомых, и давящий сумрак за окнами жилых ячеек-квартир, и желтые полосы света в туннелях, и мерное гудение лифтов, и даже этот центральный купол с парком, где бывает и промозглая осень, и снежная зима, и цветущая, одуряющая весна, и теплое лето. Мы просто устали от жизни, подумал он. Не вписались в этот вышкаленный механизм, где каждый знает свое место, свою задачу, свою роль.
- Ты раздобыл коды? - спросил Янис, оторвавшись от созерцания вороны.
- У меня есть кое что. Копии электронных ключей от вентиляционной шахты и коды санузлов.
- А очистной коллектор под ангаром с батискафами? Мы сможем туда попасть?
Войцег пожал плечами. Он прикурил, сложил губы трубочкой и выпустил несколько ровных колец дыма.
- Она не помнит. Она была там несколько раз, открывала эту дверь. Сказала, пальцы знают.
- Пальцы знают? - испещренное морщинами лицо Яниса осунулось, шрам на щеке побелел, взгляд стал жестоким, колким. - Ты предлагаешь взять ее с собой?
Войцег задумался. Взять с собой Маришу - странная идея. У нее явно не все в порядке с головой. Он вспомнил вчерашний вечер и стройное, упругое тело, изогнувшееся в его руках, и страстные поцелуи, и ее прерывистое, горячее дыхание. Интересно, а у меня с головой все в порядке? Мы вынашивали план побега из Ундерсити больше года, и теперь все упирается в одну единственную дверь, код которой знают только сантехники и администрация города. Но администрация живет на верхнем уровне, в "кукурузе", попасть туда практически невозможно, если тебя самого не вызовут. Что же до сантехников - то это элитная каста, их работа оплачивается по высшему разряду, подкупить их не получится, запугать - тоже, а любое скользкое дело тут же выползет наружу. Глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в тюремном блоке. Или того хуже - в шлюзовой камаре смертников. Оттуда выход только один - в открытый океан с давлением, разрывающим человека на куски. Интересно, как Мариша попала в сантехническую бригаду? Я ведь ничего о ней не знаю, кроме того, что она записывала в дневник десять лет назад. Надо бы перечитать его еще раз.
- Ладно, пойду пройдусь, - Войцег потушил сигарету о каблук. - Увидимся на днях. Я попробую что-то придумать. В конце-концов это только дверь. Можно ее сломать или распилить фризой.
Он приподнял воротник плаща, и пошел по тропинке, петлявшей между деревьями. Войцег прекрасно понимал, что взломать дверь не получится. Систему сигнализации так просто не обойти. Их схватят еще до того, как они проникнут в батискаф. А ведь нужно еще поместить его в шлюз, зарядить аккумуляторы, и собрать снаряжение. При этом Алек, не сможет уйти, ведь должен же кто-то остаться, чтобы открыть шлюз и выпустить нас в океан. Интересно, что ему пообещал Янис? Хотя у Яниса свои рычаги. Он - настоящая акула в этой консервной банке. Но что, если у нас получится? Что, если мы поднимемся на поверхность?
Войцег пересек парк, поймал такси у открытого кинотеатра, и крохотный электромобиль вскоре исчез в тоннеле Северного крыла Ундерсити.
Доктор Кшиштоф был старым приятелем Войцега. Они познакомились в кафе "Белый слон" года четыре назад. Пожилой хозяин кафе - Матиас - готовил отличный кофе, но за вывеской не следил, и вывеска потемнела, обветшала, а надпись на ней покрылась рыжей плесенью. На висках Кшиштофа уже проступила седина, он носил круглые очки и имел привычку потирать переносицу большим и указательным пальцами. Он мог проделать это раз тридцать за вечер. Они оба любили шахматы, и встречались в "Белом слоне" раз или два в неделю по вечерам.
- А, Войцег! - доктор привстал и протянул ему пухлую тетрадь, приветливо улыбнувшись, - Покорнейше благодарю за прекрасное чтиво!
Войцег сунул тетрадь в карман и сел напротив, бегло осмотрев шахматную доску.
- Чей ход?
- Твой, конечно. Я сыграл конем в прошлый четверг.
Они заказали по чашке кофе, и некоторое время играли партию. Войцег потерял преимущество, отдал пешку и, наконец, отодвинул доску в сторону.
- Рассказывай, - сказал он. - Я хочу знать о ней все.
Доктор откинулся на спинку стула, потер переносицу.
- Знаешь, твоя Мариша - удивительный экземпляр. Я хотел бы познакомиться с ней лично. Дневник не дает полной картины, хотя определенные маячки там есть.
- Она - сумасшедшая? - прямо спросил Войцег.
Доктор посмотрел в сторону, на старого Матиаса, занятого приготовлением кофе.
- И да, и нет. Она... необычная. Ее сны, так подробно описанные в дневнике, совершенно фантастичны. Взять хотя бы сон, озаглавленный как "Поцелуй вдовы".
- Да-да, я читал, но, честно, ничего не понял.
- Есть такое проклятие. Проклятая женщина выходит замуж снова и снова, но все ее мужья умирают. Я поднял архивы, и, похоже, все близкие люди умирали один за другим прямо у Мариши на глазах. Сначала родители, потом - школьный товарищ Гудвин, и еще эта парикмахерша, с которой она вступила в интимную связь...
- Анна.
- Да, именно.
Матиас принес две чашки ароматного, лучшего в подводном городе кофе, и поставил их, дымящихся, источающих запахи имбиря и гвоздики, на стол.
- Спасибо, Матиас, - поблагодарил Кшиштоф.
Старик посмотрел на шахматную доску и покачал головой:
- Слюнтяй ты, Войцег. Доктор крылышки тебе подрезал. Дело твое - труба. А я ведь думал, у тебя мозги на месте.
Войцег улыбнулся, но ничего не ответил. Матиас развернулся и неторопливо засеменил к столику с шумной компанией принять новый заказ.
- Кстати, - доктор пригубил из чашки. - Откуда у тебя ее дневник?
- Долгая история. Но тебе я расскажу.
И он рассказал про тот самый день, когда над центральным куполом Ундерсити проплывали синие киты. Киты были бесподобны. Их обнаружили задолго до приближения к городу и заранее оповестили детей. В школе отменили занятия. Киты проплывали прямо над куполом. Ученики разных классов собрались на площадке у школы и, задрав головы, наблюдали за стаей. Это теплое воспоминание сохранилось на долгие годы. Много лет прошло, но всякий раз, вглядываясь в темноту за стеклом своей ячейки, Войцег невольно представлял синих китов, грациозно плывущих в толще воды. Они стали символом свободы, поскольку не были скованы стенами подводного города.
Мариша училась на два класса старше. В тот момент они оказались рядом, стояли плечом к плечу. Из ее рюкзака выпал дневник и Войцег подобрал его, но в суматохе не успел отдать. Началась давка, возбужденные зрелищем дети ликовали, расталкивая друг друга локтями. А потом... потом он открыл его и, прочитав первые страницы, решил оставить дневник у себя.
- Все понятно! - доктор хитро подмигнул. - Выпал, значит, из рюкзака? Как же, знаем! Мне вот одна девчонка нравилась, так я у нее стащил... - он снова потер переносицу, - Кхм, хотя это к делу отношения не имеет. Так на чем мы остановились?
- Что за маячки вы нашли в дневнике?
- Мариша росла с тяжелейшим комплексом вины. Такой психологический груз сложно вынести в одиночку. Дневник стал чем-то вроде ближайшего друга, которому можно доверить все. Отсюда столь подробные описания ее жизни. Ее сознание защищалось, но созниние - только верхушка айсберга личности. Все значимые события происходили на уровне не доспупном пониманию, на уровне снов, видений, фантазий и грез. И ее личность раскололась на несколько частей. Я не могу сказать точно на сколько. Одна часть ее личности ходит в школу, делает уроки, занимается спортом, успешно контактирует с внешним миром. Но, как только Мариша обращается к себе, к своему телу, к миру внутренему, начинается расслоение. К примеру, если у нее зачесалась нога, то едва пальцы касаются зудящей кожи, в ее подсознании пробуждаются такие силы, о которых психотерапия знает ничтожно мало. Она почесывает кожу, и, скажем, хочет перелистнуть страницу книги, но, вместо этого, идет на кухню и разбивает все тарелки. Пример, конечно, дурацкий, но наглядный.
- А что еще?
- У нее своеобразное отношение к воде. Вода не имеет четкой формы. Ее сложно контролировать. В ее снах вода занимает центральную позицию. Это ее главный страх. Она всеми силами старается отгородиться от воды, взять ее под контроль. Нельзя сказать, что это особенная фобия. В конце-концов, мы, жители Ундерсити, все подвержены этому страху, просто у Мариши он проявляется острее. Эпизод с посещением бассейна из ее дневника - тому наглядный пример.
Войцег хорошо помнил этот эпизод. Мариша пришла в бассеин с одноклассниками, и, погрузившись в воду, даже не попыталась грести. Она опустилось на дно, увидела "зовущий туннель во взбесившейся темноте", и просто пошла по нему, вдыхая воду как воздух. Хорошо что тренер заметил это, успел вытащить девочку из воды, откачал воду из легких и привел ее в чувство.
Шумная компания в другом углу кафе разгорячилась. Говорить стало невозможно. Пришло время расплатиться и выйти, но тут кто-то довольно грубо гаркнул, обращаясь к Матиосу:
- Давай живее, старый козел, шевели костылями! Мы есть хотим!
Кшиштоф и Войцег переглянулись. Матиас понимал юмор, да и сам был не дурак пошутить, но прозвучало это без тени иронии.
- Надо бы поучить вас вежливости, господа, - сказал доктор. - Кто же так обращается к пожилому человеку?
От столика отделились четверо здоровенных рабочих. "Черт, как не вовремя!", - подумал Войцег, хватая за спинку ближайший увесистый стул.
- Войцег Крапски?
- Можно просто Войцег, - говорить было больно, разбитые вкровь губы слипались. - А вас как зовут?
- София Таушески, следователь, - женщина протянула ему пластиковый бланк. - Подпишите протокол.
- И что будет?
- Ничего не будет, - София посмотрела на него исподлобья. - Ничего хорошего для вас уже не будет. Вы затеяли драку, изувечили четырех человек, сломали мебель, выбили стекло, раскололи гору посуды и снесли кассовый аппарат. По закону Ундерсити вас будут судить через пару недель, когда мы соберем всю информацию, - она снова подняла взгляд на Войцега, сдула светлую прядь со лба: - Пока отдохнете в камере.
- Пользуясь случаем, - улыбнулся Войцег, - Приглашаю вас на ужин. Баланда в жестяных мисках, сырость, крысы под ногами... это же так романтично!
София прикусила пухлую нижнюю губу, просто созданную для поцелуев, и, жеманно подернув плечами, произнесла:
- Увести!
Войцега вывели из участка, перевели через улицу и затолкали в лифт. Лифт опускался медленно. Грузный полисмен, сопровождавший его, все время чихал. Хотелось поговорить с ним о погоде в городе, стрельнуть сигарету, справиться о здоровье детей, и выслушать вечную тему о том, что деваться-то некуда, что город уже давно лежит на дне, что реактора хватит еще лет на сто, ну, может, двесте, что последний шатл с учеными ушел на поверхность лет десять назад и не вернулся, и это не удивительно, говорят, на поверхности - разгул стихий, метеоритные дожди и извержения супервулканов, а в воздухе пепел, ядовитые газы и радиация. И, стало быть, жизнь возможна только здесь, на глубине, под защитой километров воды, в абсолютном безмолвии океанской тьмы. И, может, толстяк проникнется, потреплет его по плечу, расстегнет браслеты и скажет: "А ты, в общем, славный парень. Иди себе потихоньку...". Но лифт остановился, и двери с лязгом распахнулись, обнажив аккуратный коридор тюремного блока. Его провели по чистому полу с черно-белой мозаикой плит, грубо затолкали в камеру и прикрыли дверь.
- А как же браслеты!
- Руки просуньте в окошко! - пробурчал толстяк.
Болели запястья, пережатые наручниками, болели костяшки пальцев, опухшие губы, вывихнутое плечо, но больше всего болела голова. Похоже, кто-то из работяг хорошенько приложил его бутылкой. Доктору повезло меньше. Краем глаза он видел, что старый Матиас оттащил его, окровавленного, за барную стойку.
В камере не было окон. Только стены цвета сырой глины, две кушетки, да закуток санузла. В углу на крохотном коврике в позе лотоса сидел совершенно лысый юноша лет семнадцати в просторном сером балахоне. У него был красивый, правильной формы череп. Войцег лег на кушетку и забылся сном. Во сне, разгребая руками воду, он приближался к поверхности, лучи света касались его лица, но кто-то схватил его за ноги и потянул обратно, и, казалось, что это конец, что воздуха в легких уже не хватит, он обернулся и увидел, что на дно его тянет Мариша, и лицо у нее испуганное, и что-то такое она говорила, даже кричала, но он никак не мог разобрать, и все пытался вырваться, освободиться, оттолкнуть ее от себя...
- Тебе снился кошмар, - сказал юноша. - Я видел, как ты ворочаешься во сне.
Войцег приподнялся на кушетке.
- Один китайский философ, - продолжал парень, - Утверждал, что сны - это текст, написанный сердцем. Но дело в том, что он сам никогда не видел снов, и считал их чем-то сверхъестественным.
- А ты откуда знаешь? - спросил Войцег.
- Уж я-то знаю, поверьте. Вы видели медуз?
- Конечно, их все видели.
- Я наблюдал за ними четыре года. Садился у окна в своей ячейке и медитировал. Вообще-то на такой глубине медуз быть не должно, здесь слишком сильное давление. Но, даже если предположить, что существует некий особый вид глубоководных фосфоресцирующих медуз, то это не объясняет того факта, что они повторяются.
- Повторяются? - Войцегу стало интересно.
- Да, я насчитал двесте пятьдесят шесть особей, и запомнил каждую из них, каждой дал имя. Мне понадобилось четыре года, чтобы понять иллюзорность океана.
- Что ты имеешь ввиду?
- Будда учил, что мир - это иллюзия. И я вынужден с ним согласиться. Совершенно одинаковые медузы за стеклом не стареют, не изменяются, а существуют в единой форме только потому, что такими их кто-то представил. Это проекция чьего-то сознания. Я знаю, что нас с вами нет, как нет и этого города под толщей воды, как нет и самой воды. Жители Ундерсити обладают сознанием, интеллектом, чувством юмора, но все это мертво, лишено дыхания жизни.
- Даже не знаю, что сказать, - Войцег сел, опершись спиной о холодную шероховатую стену. - А ты, значит, тоже лишен дыхания жизни?
- Я пробужденный. Реинкарнация великого Ботхисатвы. Я пришел, чтобы пробудить спящих.
- И что же? Кого-нибудь разбудил?
Юноша замолчал. Он прикрыл глаза и снова погрузился в медитацию.
- Слушай, ты извини, что отвлекаю, но мне интересно. А почему ты здесь, если все вокруг - иллюзия? Ты же запросто мог бы просочиться туманом сквозь стены.
Юноша моргнул, внимательно посмотрел на Войцега.
- Для меня не имеет никакого значения, где я нахожусь.
- То есть ты можешь, но не хочешь? А как насчет меня? Ты мог бы открыть эту несуществующую дверь каким-нибудь иллюзорным ключом?
За дверью что-то брякнуло, задребезжало, и с грохотом упало на пол. Войцег услышал, как хрипнул охраник, а через мгновение лязгнул засов, и дверь открылась. На пороге стояла Мариша в грязных штанах и такой же грязной кожаной куртке. В руках у нее был огромный гаечный ключ. За ее спиной Янис связывал оглушенного охраника.
Войцег с удивлением посмотрел на юношу.
- Спасибо, - на всякий случай сказал он. - Если надоест медитировать - заходи, что ли, в гости. Интересно с тобой поболтать.
- Желаю тебе мстинного пробуждения, - произнес юноша. По его губам пробежала тень усмешки.
Войцег помог Янису связать охраника, отобрал у него связку ключей, и вместе они бросились к лифту.
По дороге наверх Янис рассказал, что Алека взяли, и времени совсем не осталось. Он заехал за Маришей. Вместе они пробрались в тюремный блок по канализационной шахте..
- Как только Алек расколется, - говорил Янис, - Батискафный ангар обесточат. У нас остался один шанс из тысячи все сделать правильно.
- Копии ключей забрала полиция, - сказал Войцег.
- Это не важно. Мариша откроет вентиляционный узел и все решетки, что встретятся нам на пути.
- А как же код двери коллектора?
Янис выразительно посмотрел на Маришу, наблюдавшую, как световые полосы этажей мелькают за пыльным окошком лифтовой двери, и произнес тихо, вполголоса:
- Пальцы вспомнят.
Они вышли между этажами, и сразу же попали в сантехнический узел. Мариша сняла с пояса связку ключей, приложила один из них к отверстию замка, и дверь послушно отошла в сторону.
- Берегите головы, - сказала она и, включив фонарик, ринулась в темноту.
Янис и Войцег едва поспевали за ней. Минуя армированные перекрытия, стеклянные щитки с невероятным количеством проводов, узлы мелких и крупных труб с вентилями и без, они продвигались по узкому коридору все дальше и дальше, затем по металлической лестнице вверх, до огромного вентилятора, метров шесть в диаметре, где Мариша приложила еще один ключ к электронной панели на стене и ввела шестизначный код. Вентилятор стал плавно сбавлять ход. В конце-концов Янис не выдержал и остановил его руками.
Мужчины переглянулись и полезли в огромную шахту за вентилятором, но Мариша осталась стоять на месте. Лицо ее побледнело. Войцег взял ее за руку, улыбнулся, сказал: "Ну что ты, малышка, пойдем!", - и дальше они двигались плечом к плечу, держась за руки, не отпуская друг друга ни на мгновение.
Еще одна лестница вниз, и вот они в коллекторе, по колено в еще не очищенной бытовой воде. Мариша крепко сжала руку Войцега, сказала тихо:
- Мне страшно. Вода... она повсюду.
- Забирайся ко мне на спину, я тебя понесу.
Она забралась на него и повисла, как обезьянка, обняв его руками за шею, а ногами за талию. Янис только покачал головой, и перехватил фонарь. Через десять минут они остановились у небольшой, но тяжелой железной двери с проржавевшими петлями.
- Это внутренний шлюз, - Мариша укусила Войцега за ухо. - За ним - вода. Она хлынет сюда, если дверь открыть.
- Ты должна это сделать, Мариша, - сказал Янис. - Нам нужна твоя помощь.
Мариша слезла с Войцега, и подошла к двери. Она положила ладони на холодный металл, прислушалась, прикрыв глаза.
- Там очень много воды.
- Да-да, мы знаем, - Янис украдкой посмотрел на часы. - Просто открой ее. Она выльется в этот коллектор, и мы сможем пройти дальше, к батискафному шлюзу, сможем выбраться отсюда навсегда.
Мариша прислонилась к двери всем телом и тут же отпрянула. Испуганно, словно там, за дверью, притаились сонмы чудовищ из ее кошмаров. Она бросилась было назад, но Войцег поймал ее за ногу, и она упала в воду, разъяренно отбиваясь, размахивая руками, шипя и царапаясь как взбешенная кошка. Он успел придавить ее своим телом и зажать рот ладонью, и ее крик захлебнулся, так и не вырвавшись на ружу.
- Ну что ты, девочка, - Войцег чувствовал, как бешенно бъется ее сердце, - Успокойся, все хорошо, я же здесь, с тобой. Хочешь, я спою тебе?
И он стал петь старую песню:
В туманной дымке за окном
Луна беседует с котом
Фасоль качает ветерком
На огороде
Поежился и скрипнул дом
И печь закашлялась огнем
Грохочет одичалый гром
В громоотводе
Я к зеркалу прижался лбом
Задумался а что потом
Судьба становится ребром
И солнце всходит...
Он допел песню до конца, а Мариша, успокоившись немного, положила голову ему на колено.
- Послушай, Мариша, я знаю, что тебе страшно. Мне тоже страшно. Но давай попробуем. Уже все равно поздно отступать.
- Хорошо, - Мариша не моргая смотрела в темноту коллекторной трубы, - Только обними меня крепко-крепко, когда хлынет вода. Я не хочу тебя потерять.
- Ну что ты. Я ни за что тебя не отпущу!
Янис покосился на Войцега, но тут же отвел взгляд. Что-то недоброе было в его взгляде, что-то такое, отчего мурашки пробежали по спине. Но сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений. Мариша поднялась на локте, смахнула мокрые волосы с лица, села, сделала глубокий вдох и медленно поднялась на ноги. Войцег заметил, что она дрожит. Он поднялся и встал рядом, одной рукой обнял Маришу за талию, другой взялся за ржавую скобу, выпирающую из перекрытия. Мариша склонилась над замком, провела ладонью по кнопкам, прошептала что-то и набрала код. Через щели стала просачиваться вода. Дверь натужно скрипнула, отошла, освобождая пространство хлынувшему потоку. Их чуть не смело. Изо всех сил Войцег вцепился в скобу, прижимая Маришу к себе, а вода все напирала, и, казалось, это будет продолжаться вечность, но вскоре поток потерял силу. Они оказались по пояс в воде, уже не такой стремительной, и пошли против течения. Пятно света фонаря прощупывало потолок, пока не остановилось на короткой лестнице, ведущей в батискафный ангар.
В ангаре не было ни души. Они нашли три заряженных аккумулятора и, чертыхаясь, перенесли их в овальный батискаф с круглыми иллюминаторами по сторонам, и одним большим лобовым стеклом на носу. Проверили на месте ли ящик с продовольствием, и ящик оказался на месте, что было приятным сюрпризом. Забросили в батискаф несколько кислородных баллонов и пару масок.
- Кажется, все, - сказал Янис. - Когда мы откроем шлюзовую камеру, у нас будет не больше двух минут...
- Да, знаю, - оборвал его Войцег. - Кто-то должен остаться здесь и сделать это.
Мариша недоуменно смотрела на них.
- Может быть, ты? - спросил Янис.
- Или ты? - парировал Войцег.
Они впились глазами друг в друга, сжимая кулаки, готовые сорваться в любой момент, но за дверью ангара раздались уверенные шаги, щелкнул замок и широкие ворота поднялись, впуская наряд полицейских.
Первой среагировала Мариша. Она запустила в них разводным ключом и бросилась к пульту управления шлюзом. Дальнейшее Войцег помнил плохо. Он нырнул под стрелу крана, развернув несколько бочек, метнул в полицейского канистру с водой, и сам прыгнул следом. Ему удалось увернуться от дубинки и отключить его ударом локтя, но еще двое навалились сверху. Янис подоспел вовремя, размахивая ломом, но раздался хлопок выстрела, и он упал, откатился в сторону, сжимая рукой кровоточащую рану, а Войцег вывернул полицейскому руку, отобрал пневмат и разрядил всю обойму не целясь, потом вцепился в чье-то горло руками, и не отпускал, пока тело под ним не обмякло. Его трясло, из разбитого носа лилась кровь, но кто-то взял его за плечи и поволок к шлюзу, где уже стоял батискаф с горящими глазами иллюминаторов, и последнее, что он увидел - это покрасневшее от натуги лицо Мариши, с прилипшей к щеке прядью волос.
- Он славный, - голос исходил издалека, - Выпустил нас. Я знаю, он очень хотел выбраться, но все же предпочел остаться. Очнись, прийди в себя, мой милый Войцег. Посмотри, они вернулись.
Войцег открыл глаза, и увидел за лобовым стеклом батискафа стаю голубых китов. Киты были бесподобны. Они выплывали из темноты на свет прожекторов, и с любопытством смотрели, как крохотный батискаф поднимается на поверхность, прочь от темного силуэта подводного города.