Аннотация: Дьявол не испортит праздник металлургов
Пили металлурги безбожно, как будто завтра никогда не наступит, словно ничего не осталось, кроме как выжрать всё до последней капли, а потом - хоть потоп, хоть вестники Апокалипсиса. Миша, сменный мастер, и сам был похож на всадника с лицом землистым и неблагоустроенным, спал он на диване в углу, накрывшись газетой "Мончегорский рабочий". Ну как сказать - спал? Разве может сменный мастер металлургического цеха нормально спать? Закрывая глаза, Миша выходил на четвёртую, невидимую смену. Иногда он вздрагивал от кошмара и кричал во сне:
- Задуваемся, Надя!
Но Надя и не думала задуваться. Завернувшись в простыню эта тонкая как жёрдочка женщина сидела за столом и смотрела в темноту за окном, где под моросящим дождём дрались пьяные слесаря. Сигарета в её пальцах истлела наполовину, дым тонкой линией тянулся к прокопченному абажуру под потолком, гипнотизируя плавильщика Хоромыгу. Хоромыга всё ждал, когда же пепел упадёт на стол. Балансируя на поломанном табурете, он настраивал антенну старого приёмника, крутил верньер настройки обожжёнными пальцами, но никак не мог поймать нужную волну - сквозь помехи прорывались только вражеские финские голоса.
- Вот дрянь! - сказал Хоромыга и, приподняв приёмник над головой, стал неистово его трясти.
Надя стряхнула пепел в салат, откинулась на спинку стула и спросила:
- Ты что это взбеленился? Так и дьявола вызвать недолго.
- А хоть бы и дьявола! - сказал Хоромыга. - Только б не финского, а нашего, отечественного!
По даче пронесся легкий сквозняк, качнувший серёжки в ушах Нади. Слесари на улице притихли, и это, конечно, был дурной знак.
- Слышишь? - сказал Хоромыга.
- Что? - спросила Надя.
Прислушиваясь, они склонились над приёмником как богомолы над добычей.
...тчшшш...
...тцссс...
...дззз...
- APERI PORTAS INFERI!
...хсдззз...
...чшшш...
...хтчш...
- Ну дела... - Хоромыга перешел на шепот, - Походу, пиндосов поймал! Чёрт знает что!
- Авторадио не ловит, что ли? - Надя поправила сползшую с груди простыню.
- А что я по-твоему ищу? - разозлился Хоромыга и крутанул верньер приёмника.
В хаотичном шипении стал различим скрежет, словно где-то далеко-далеко открывалась тяжёлая дверь. Из океана радиошума выплыли страшные слова, произнесённые нараспев:
...пшшш...
...тссс...
...хззз...
- EXPONENTIA NOMEN TUUM!
...чссс...
...чшшш...
...пссс...
Хоромыга поставил приёмник на колени, выудил пальцами последний огурец из трёхлитровой банки, пнул для порядка Мишу и, не дождавшись реакции от сменного мастера, выпил, что называется, в одно рыло. Он закусил огурцом и элегантно вытер руку о майку-алкоголичку.
- Без боя я не сдамся! - сказал Хоромыга и продолжил манипуляции с приёмником.
Он поднёс его к окну, потом поднял к потолку, но поймал сигнал только опустившись на корточки к самому полу.
...дззз...
...чшшш...
...ссс...
- НАЗОВИ СВОЁ ИМЯ!
...пшшш...
...всззз...
...хтсззз...
- Это мне, что ли? - спросил Хоромыга.
Наде вдруг стало зябко. Она встала из-за стола и на всякий случай отошла к стене.
...вхххззз...
...хчшшш...
...бззз...
- ИМЯ! - потребовал голос.
...тссс...
...шчшш...
...псссзззз...
Но имя застряло в прокуренном горле Хоромыги. Он так и не понял - надо назвать погоняло или всё таки имя по паспорту? Приёмник обжигал ему руки. Ошибиться было нельзя. Сердце колотилось со страшной силой, в то время как мысли шевелились медленно и всё время спотыкались о любимую фразу бригадира: "Хоромыга, твою ж налево, фильтровать-то кто будет?".
На диване зашевелился во сне сменный мастер. Газета, служившая ему одеялом, спланировала на пол. Всклокоченный и помятый он приподнялся на локтях и заорал как резаный:
- Надя, блядь! Шлаковый ковш выбило! - и подстреленным жаворонком Миша рухнул на диван.
...пссс...
...хшшш...
...вззз...
- НЕ ДОЖИВЁШЬ ДО УТРА, НА-А-АДЯ!
...джззз...
...вссс...
...пшшш...
Голос из приёмника расхохотался и растворился в помехах. Надя вжалась в стену, лицо её побледнело, простыня снова сползла с груди, а взгляд стал необъяснимым как у балерины, вернувшейся с войны.
На лбу Хоромыги выступила испарина, ноги его сделались деревянными, во рту пересохло, и он вернулся за стол, плеснул горькой в рюмку и спросил обречённо:
- Огурчиков у нас не осталось, Надюша?
- В погребе огурчики, - Надя неожиданно расплакалась.
Хоромыга открыл погреб, не расплескав из рюмки ни капли, и увидел странное: старинная винтовая лестница, объятая пламенем, уходила в бездну, откуда доносились приглушенные крики и мольба о помощи сонмов неупокоенных душ.
- Ты это, не ревела бы, что ли? - Хоромыга выпил и бросил рюмку через плечо. - Тоже мне преисподняя! Пойду, найду этого радиолюбителя. Рога ему пообломаю. Металлург я или тварь дрожащая?
- Я с тобой! - Надя набросила на плечи шинель и приподняла воротник так, что в полумраке остались только её большие влажные глаза. Вытирая слёзы рукавом, она посмотрела на Хоромыгу в упор:
- Знаешь, я давно хотела тебе сказать...
- Надя, сгущение! - скомандовал сменный мастер с дивана. - Начали розлив!
- Ну тебя к чёрту! - сказал Хоромыга и первым полез в погреб.