Хроники Храма Ана-Рис. Легенда о взбесившемся драконе.
Храмовые жрецы готовились к церемонии. Готовились деловито, спокойно, не утомляя себя ночными бдениями у алтаря и упорным самобичеванием. Читались каждодневные молитвы, совершались утомительные ритуалы, воскуривались благовония. В полнолуние ожидалось жертвоприношение. Праздничное, красивое. Деревенская девица на сносях - дело обычное, никого этим не удивишь, а вот некрупный белоглазый дракон, пойманный у озера молодыми жрецами -событие. Такого в храме еще не бывало.
Главная Жрица сидела возле окна, разглядывая молодого служку, который, обнажившись до пояса, красил деревянный помост. Послушницы то и дело бегали через двор, поглядывая в сторону юноши и перешептываясь между собой. Жрица усмехнулась. Нравы в храме были свободные и даже жрицы порой пробирались по темным коридорам на мужскую половину. Травницы жрицы были знатные, поэтому до большого греха дело не доходило, а суровая богиня целомудрия Ана-Рис была более чем благосклонна к служителям и служительницам ее культа. Главная Жрица задернула занавесь и вздохнула. Пора было приступать к вечернему молебну. Она спустилась по гранитным ступеням в колодец малого алтаря и присела по-лягушачьи в ритуальном приветствии Богине.
Через час Жрица вышла в трапезную и, подманив к себе храмовника в пурпурном плаще, прошептала:
- Пора нашу девицу к обряду готовить. Сегодня уж и пора. Грядет полнолуние. Великая Ана-рис ожидает жертвы.
--
Хорошо, Прекрасноликая, - прошептал ей в ответ тот и, не дождавшись окончания трапезы, проскользнул в маленькую дверцу, расположенную прямо за креслом.
***
Сайка сидела, вытянув ноги, и уставившись в стену. Ребенок в животе стучал пяточками и просился наружу, вот только не суждено ему было родиться - этому ребенку. И Сайке не суждено было стать женой и матерью. По весне проходил через их деревню молодой вед - балагур и проказник. Напел Сайке про чудные города, да высокие башни, нашутил - наколдовал ей платьев разноцветных и алмазов сияющих, а сам исчез под утро. Алмазы да платья растворились, оставив после себя черноту смердящую, а дите нежданное в брюхе осталось. А как Сайка распухла, так ее матушка и вскинулась, руками всплеснула. Попервой отхлестала распутницу веником, а потом бросилась в храм - совета спросить у храмовых травников. Только не подумала, сердешная, что храм то Богини Девственницы - Анарис Нетронутой, и что девка на стороне нагулявшая, как есть для жертвы подходит. Вот и пришли за Сайкой жрецы - трое, все в черном. Страшные и немые. Только глазами хлопали.
Матушка им в ноги кинулась, завыла: "Не троньте детоньку! Честная она!" Да где тут... Пузо то прет - ничем не спрячешь. Взяли Сайку и в Храм отвезли. Бросили в келейку, соломки дали. Покушать тоже несли, что похуже. Только Сайка у матушки таких разносолов в жисть не видала. А тут и хлебца белого дали и винца сладенького. Вроде, как и не на убой готовят, а к венцу. А Сайка поплакала - повыла, да и кушать стала. И за месяц так раздобрела - хоть сейчас на ярмарку, в ряды, где богатые да знатные ходят. И дите разыгралось в пузе от таких благостей. Развеселилось. Только не родиться дитю, мамку -бабку не порадовать.
- Грешница, встань. Обряд омовения начинать самое время. - Жрец вошел в келью без стука. За ним спешили служки с бадьей теплой воды и ритуальными одеждами.
- Неужто пора? - Сайка ойкнула и затихла. Поняла, что пришел час, и больше уж надеяться не на что. Не будет ей спасения, козе похотливой.
- Пора, грешница. Сними одежды поганые и войди в благоуханную чистоту. Омой свое тело, а душу твою на рассвете высветлит Ана-Рис-Девственница.
Сайка осторожно сняла сарафан и нижнюю рубаху. Особого стыда она не чуяла, поскольку что служки, что жрецы за месяц к ней попривыкли и во все глаза не пялились. Залезла в бадью, ладошками по воде похлопала и села, расплескав немного по сторонам -девка то она была дебелая, полная. Жрец засучил рукава и, бормоча под нос молитвы, начал ее руками волосатыми мыть - отмывать. Сайка и тут не застеснялась. А что уж стесняться то, коль взойдет скоро на алтарь и сгорит в очищающем огне. Омовение закончилось быстро, и служки натянули на Сайку хламиду с прорезями для головы и рук. Хламида была из чистого шелка - такого Сайке и не нашивать бы, коли не грех. Подвязали хламиду под пузом веревкой чистого золота, распустили косы светлые, сверху еще балахончик пурпуровый набросили, опрыскали благовониями и удалились, не забыв, однако, плюнуть ей под ноги.
Сайка себя всю общупала, обнюхала. Уж больно хорошо пахло. Дитю тоже понравилось, аж все извертелось, испрыгалось. А вот если бы женился на Сайке вед-балагур, так и носила бы она одежды знатные и масла розового бы не жалела. И дите бы в рубашечки приодела батистовые - кружавистые. От таких горьких мыслей Сайка завыла и начала всхлипывать, размазывая сопли по щекам. Плакала она громко, но недолго, пока охранник не цыкнул на нее и не приказал заткнуться. А потом легла на соломку и захрапела.
Сайка очнулась от крепкого мужицкого сна уже не в келье, где провела около четырех недель, а в жутком огромном помещении с высокими сводчатыми потолками и страшными картинками на стенах. На всех картинках нечестные девицы мучались, поджариваемые на угольях либо на колышки голым срамом насаженные. Была одна, которую злые шавки раздирали в клочья. Если бы Сайка умела считать, то она насчитала бы шесть рук у злополучной девицы, но Сайка считать не умела, поэтому просто испугалась. Она поднялась, подхватила ладонью пузырящийся живот и направилась в дальний угол залы, где, как ей показалось, было посветлее, и лежала куча тряпья. Не успела она пройти и половины залы, как жуткий хрип заставил ее замереть столбом.
- Остановись и взгляни в глаза возмездию. Куда прешь?
- Дык я к т-тряпочкам, п-п-п-полежать , - Сайка заикаться начала, такой на нее нашел ступор.
- Не лежать тебе, а богиню молить следует... О прощении. Смотреть в глаза!
Сайка обернулась и чуть вовсе не опоросталась с испугу. Над ней нависала приплюснутая ящерицына голова, размером с хорошего порося, а то и поболее. Тело у головы было тоже очень здоровым, вонючим, только вроде как мелковатым для такой башки. Сайка даже всполошилась: "Как такую головень то таскать - чай шея сломается".
- Ох ты, мать пречистая, а ты то кто, Чудь зеленокожая? Уж не сама ли Богиня -Девственница будешь? Тогда, прости меня, матушка. - Сайка решила, что уж раз уж такая тварюга к ней с лясами пристала , то надо ее матушкой кликать, чтобы не обидеть.
- Какая я тебе матушка?! Я богиня твоя великая Ана-Рис, чистая и нетронутая. А ты, бессовестная, моего благословения недостойна и от одного моего взгляда должна умереть на месте.
- Ох. Пречистая Ана-Рис! Прости меня, мужичку. - Сайка бухнулась на колени со всей дури, даже не подумав, что дитю в утробе такое может и не по душе быть. - Не признала тебя, думала, что ты в обличье женском ходишь, а не в лягушкином. Ой! - Сайка поняла, что сморозила лишнего и прикрыла рот ладонью.
- Ладно. Прощаю. А скажи мне. Нагуляла то по хотению, али по бестолковости?
- Да не совру, Великая Богиня, по хотению. Только он жениться обещал. Как водится.
Ящерица -лягушка тяжко вздохнула и, покачав головой, произнесла:
- Глупая ты, девка. Дюже глупая. Какая из меня богиня? Шуткую я так. Дракон я белоглазый. Хррррр, - и с этим ящерица выпустила струю горячего пара.
- Ох ты бедненький.- Всплеснула Сайка ладошками. - И тебя поймали, заточили, сердешного. Меня то хоть за дело, а тебя - по глупости.
- Оххххаааа, - Раскатисто засмеялся дракон, но тут же затих, словно к чему-то внутри себя прислушиваясь. - Сразу видно деревенщину необразованную. Разве ж можно дракона заточить? Мне любой замок или дверцу открыть, как две лапы облизать. Не веришь? Глянь.
Он взмахнул крыльями, невысоко поднялся над полом и через секунду был у кованой дверцы, ведущий наружу. Повертел в замке когтем, и дверца с неприятным скрипом отворилась, впуская пучок лунного света и резкие запахи скотного двора.
- Так что ж ты тут делаешь? Улетел бы давно, не мучился. И меня бы выпустил. - Сайка бочком-бочком стала двигаться по направлению к выходу, но дракон нехорошо посмотрел на нее и дверцу захлопнул. Сайка аж дурной воздух не удержала от такого огорчения.
- Куда!? - Поморщился дракон. - Раз попалась как кур в ощип - отдувайся. А мне до ваших человечьих глупостей дела нет. Хоть передушите друг друга!
- Пожалел бы ты меня, Драконушка. И младенчика моего бы пожалел. - Сайка просяще глядела на зевающего ящера.
- Драконы жалости не ведают. Скучно им всякими людишкиными бреднями заморачиваться. Скучно. Но тебе, девка, этого умишком человечьим не объять. Вот и весели меня покаместь. Ишь ты ...Пойдет она... Да куда ты пойдешь? Ведь найдут жрецы, из под земли достанут. Забудь и участь свою человечью прими безропотно. - Ну и ладно, раз так. - Сайка в сердцах на пол плюнула. - А сам то что не летишь,не спасаешься? Неужто драконам так скушно, что и смерти не пужаются?
- Эээх ... Девица белотелая, разумом обделенная, слушай. Годков мне ни много ни мало тыщи две будет. И все эти две тыщи лет жил я свято и одиноко. Плотских безобразий не допускал, кушал и пил умеренно и среди прочих драконов особым целомудрием и здоровьем известен был. А не как некоторые.
- Дык не мудрено, драконушка - с твоей рожею кто ж к тебе полезет? Уж больно ты страшен! - Сайка поняла, что опять ляпнула дурость, но Дракон не обратил внимания и монотонно продолжал.
- Только напала на меня болезнь дивная, не драконья. И как от той болезни излечиться, никто не ведает. Вот ведь какое, девка, безобразие. Поломал голову, поломал, в Храм попасть надумал - глядишь травки какой съем, да излечусь. Год ходил вокруг храма да озера, все ждал когда же поймают меня храмовые привратники. Поймали наконец-то. Да вот только нету травки тут драконьей, и микстурки никакой подходящей нету. Вот и решил я от безысходности помереть. Может к лучшему. - Дракон сел на пупырчатый хвост и понурился. - Помирать драконам не боязно, но жуть как противно.
- Как так не боязно? Ведь на очищающем огне жарить нас будут, Драконушка. Пока окочуришься, оборешься вся. Да и дите нерожденное жалко. - Сайка опять приготовилась зареветь белугой от горя.
- Ну ты девка - дура. Смех да и только. Мы ж бессмертные. Помрешь -возродишься, помрешь-возродишься. Но противно, до жути. Башка трещит, как с похмелья. И в глазах мальчики такие... кровавые. Ик... - дракон икнул и схватился лапой за живот. - Опять прихватило. Может пройдет, после смерти, как думаешь? Только на то и надеюсь.
- Не ведаю, - Сайка пригорюнилась, - А мне вот помирать не хочется. Ни чуточки.
- Я этого не понимаю, и понимать не желаю. А на корчи твои предсмертные посмотрю с удовольствием. Уж больно вы смешно орете, пузыритесь да лопаетесь. Готовься, девка. Спасения тебе ждать неоткуда!
- Злой ты, Драконушка, не добрый.
- "Злой-добрый" драконам понятия неизвестные. Драконы - твари бессердечные и равнодушные. Горе нам неведомо, а сочувствие подавно. Вот любопытство - это да. Ой. - дракон снова икнул, подпрыгнул неуклюже и плюхнулся в огромную светящуюся лужу, каковой секунду назад вовсе и не было.
- Ах! Да ты никак брюхатый!? - Сайка подошла поближе к дракону и пальчиком пузище его зеленое потыкала. В пузище что-то страшно шевелилось и булькало. - Как же попал то, залетел, сердешный, при жизни своей монашеской? Да тебе уж и время пришло! Ой ты господи!!!
- Ты это че..., дурища? Как брюхатый? Быть такого не может!!! - Дракон аж побледнел от ужаса и из ярко изумрудового окрасом в плесневелость вдарился. - Ах подлец, ах негодяй!!! Говорил, что "все путем", "все безобидно".
- Все они одним миром мазаны, - Сайка пожала плечами. - Не горюй. Родишь дракончика. Они маленькие -хорошенькие. А мне вот не судьба видать. - Сайка снова горько заныла. Дракон сидел окончательно ошалевший, глазами лягушачьими моргал.
- Ты чего! Как родишь? Я ж боюсь. Не по-драконьи это, не положено нам рожать. Мамочка!! - От вопля драконьего содрогнулись стены и у Сайки чуть не лопнули перепонки. - Положено- не положено, а уже поздно. Ложись на спину, дурь драконья, вон уже хвостик вижу. Тужься !
- Хвостик... Какой хвостик? Аааааа!!!
Шелка белые, бывшие Сайкиным балахоном, ящерке глазастенькой жуть как пригодились. А то пока не завернули в пеленочку, лапками дракончик сучил, не переставая, Сайку всю с ног до головы исцарапал.
- Нельзя теперь тебе помирать, Драконушка, да и к чему ? Болезнь то вот тута - ором орет и титьку просит. Бери дитя и лети отсюдова, а я уж за вас на огне очищающем отдуваться буду. - Сайка тетешкала дракончика и делала ему "козу".
- Не желаю об этом говорить. Не буду, и все тут. Нельзя драконам привязанности иметь и инстинктами осложняться. Это же всей драконьей логике вопреки будет.
- О чем толкуешь, не понимаю, а вот лучше посмотри-ка. Один в один ты.
- Не показывай. Не желаю видеть. - измученный роженец вжался в угол, накрыв голову парчой, содранной с алтаря.
- Ой люли -люли. А глазки то, а ручки. И крылушки есть...
- Какого цвета крылышки? - буркнул дракон из-под покрывала. - Зелененьки. Точь в точь как твои.
- Глянь на животик. Чешуя нормальная?
- Это уж я не разберусь. Сам гляди. - Сайка положила малыша под лапы дракону и отошла в сторону. Через минуту донеслось мурчание и звуки, которые можно было бы сравнить только..., только с чавканьем дракона.
- Не ешь ребенка! - Сайка метнулась к дитю, скорее спасать, но остановилась. - Большой дракон умильно вылупившись на малыша, улыбался, а тот, прижавшись к чешуйчатому брюху, чем-то чавкал. Через секунду донесся печальный вопль.
- Молока нету у тебя. Кушать нечего маленькому. Да ты не боись. Я справлюсь.
Дракон подозрительно смотрел, как Сайка пихает в чешуйчатый ротик разбухшую розовую грудь.
- Эй, бестолочь. Ты поосторожней, не перекорми. И того, давай уже собирайся, хватит тут рассиживаться. В деревню пойдешь, к матери. А то в пещерах моих холодно. Боюсь -продует, а то и на скалы выпадет.
- Так жрецы то все равно нас найдут - из-под земли достанут. А уж у матушки то в первую очередь шнырять будут. - Сайка прям засокрушалась вся.
- Вот ведь дурища то! Не будут вас искать. Не будут!
Служители выстроились по стенам жертвенной залы. Полыхали факелы, звучали унылые песнопения. На жертвеннике одиноко восседал грустноглазый дракон, из пасти которого торчал обслюнявленный конец золотого Сайкиного пояса.
-Великая Ана-Рис, прими жертву и верни чистоту этой заблудшей душе! - Взвыла Главная Жрица и поднесла горящую головню к пурпурному бархату, покрывающему деревянный помост. Бархат занялся, и огонь весело начал подниматься по складкам прямо к на удивление спокойному ящеру. Густой дым заполнил помещение, и жрецы спешно потянулись наружу.
- Красиво прошло. - Прошептал жрец молоденькой послушнице, приобняв ее за талию. - Красиво! Только жалко, что девицу дракон сожрал, было бы еще зрелищнее.
- Ведь говорил Главной, что не след их перед обрядом в одной зале держать. А она: "не жрут драконы людей - брезгуют". А этот, глянь-ка, взбесился и сожрал. Не побрезговал.
* * *
- Вот ведь, вертун какой! - Сайка пихала титьку в рот синеглазому малышу, а тот упирался изо всех сил. - Братик вона покушал и спит тихонечко, а ты юла -юлой, в кого только уродился? - Сайка умильно взглянула в люльку, где сопела ящерка цвета зеленого, но очень хорошенькая, с крылушками и завыла-запричитала. - Сиротинушка ты мой, сиротинушка. Не боись - вот папка скоро оживеет и прилетит. Леденцов принесет, на палочке.