У нас тут запарка, и ещё одна, и сто двадцать пятая. И послать некого, потому что противошоки уже с неделю виснут хрен знает где, а линейная вообще не готова. У линейки шаттл разобран. А шеф транспортной службы в запое и отремонтировать жестянку некому.
--
Скорая! Скорая! Скооооооорая!
Я говорю, ору в коммуникатор - слюна на монитор шматками вешается: "Во втором секторе срочный вызов - наркот в отрубе. В пятом инфарктник мечется. Седьмой рожает!" А шеф меееедленно так, с растяжкой - он всегда так, когда нервничает.... " А ты не торопись, Рябов. Прими, оформи, как положено. Потом глянем, может, кто и освободится..."
Кто? Хотел бы я знать... Кто? А на связи мужик бесится. Хороший мужик, с бородой. Жена у него, вишь ли, беременная. Воды отошли. Ну и что? У меня, вон, дальняя орбита уже с неделю красным мигает. Болячку подцепили непонятную. Где инфекционисты, спросите? А я отвечу. Отвечу я: "Саакян - основная "чума-холера" в карантинном боксе после вылета отлёживается, в колбу с раствором целиком засунутый - одна голова сверху торчит. И ребята его там же - в колбе.
"Рябов - диспетчер классный!" - это Сонька так бурчит. "У Рябова всё чики-пуки" - это Саакян - "чума-холера". А я мужику в монитор улыбаюсь, смотрю в бороду на слипшиеся клочки волос и уверенно так... " Не волнуйтесь. Специалисты уже выехали"! Кто выехал? Куда выехал? Одна акушерка на всю станцию, да и та - пенсионерка. И спит...
- Специалисты уже выехали! - Поправляю экран, чтобы ему было видно, как на заднем плане сестрички туда-сюда бегают. Понятно, он не соображает, что сестрички всегда бегают.... Чай там, кофе, коктейль молочный...
--
Рожает! - Кричит, на полке динамики трещат, только что не дымятся.
--
Выехали, - талдычу, а по хребтине пот. Потому как бабе справляться самой придётся. Ну, разве что с недельку подождёт.
--
Быстрее, - и бледный весь, словно стены у Главного в кабинете. Не белые, не жёлтые... непонятно какого колеру.
--
Ждите!
--
У человека инфаркт! - Это другая линия. Спрашивается, откуда вы знаете, что инфаркт? Справочников начитались или в симуляторы переиграли?
--
Координаты? Номер полиса? Ждите!
--
Задыхается! Задыхается! - тычет в монитор пальцем, будто глаз мне проткнуть норовит норовит. А на пальце перстень переливается зеленью. Ногти длинные, ухоженные. Одним словом - дура гламурная... - Задыхается!
--
Ждите!
Линейка торчит в кают-компании. Злые все. Матерятся. А что ещё делать, если шаттл разобран, а начтраспорта в запое?
- Всех уволю! - Главный в "каютку" выйдет, глянет на безобразия, и обратно в кабинет - шнырь!
Ага. Уволит всех, а сам застрелится. Что ещё остаётся? Мы, понятное дело, помалкиваем, потому что чуем, что Главному хреновее некуда. Ещё и комиссия эта! Про комиссию мне Сонька нашептала. Мол, прибывают из центра, планируют оценить, сделать выводы, составить рапорт...
--
Рожает! - И за стёклышками очков блестит мокрое. Потеют стёклышки. - Рожает!
--
Ждите! Бригада выехала! - Сам тоже чуть не плачу. Вот. Сколько лет уже, а всё не привыкну никак. Дурак... Одним словом - дурак.
Сонька, к примеру, никогда не переживает. В книжечку только глянет и опять морду кирпичом. Книжечка у Соньки смешная - старинная. Такие записушки я только в киношках видел. А Сонька туда частенько стилосом суёт, заносит всякое разное.
***
Сонька, а официально -Торшина Софья Павловна - наш кардиолог. У неё в бригаде шесть мужиков, так она их строит так, что мало не покажется. Я с Сонькой три года плечом к плечу... Таскал за ней аппаратуру, сигареты прикуривал... Она меня Шуркой звала. Только она одна. Все остальные Рябовым, а Сонька по имени. Она же меня на диспетчерское место и приткнула. За это ей огромное человеческое "данке шён"... Санитары, а я санитарил прежде, больше десяти лет не выдерживают. Нагрузки большие очень. Нечеловеческие, я вам скажу, нагрузки.
--
Задыхается! Задыхается! - А тётка такая смазливая. Из аристократок, сразу видать. И ногти у неё глянцевые, розовые.
--
Выезжаем! - Серьёзно говорю, с нажимом.
Потом переключился на кардиологов. Вызов передал. Сонька плечами пожала. Говорит:
--
Может и наш пациентик. Только удивительно... Вроде молодой ещё, тридцатника нет. Ну ладно... Шурик, шаттл готовь.
Я водиле "готовность А" скинул, а сам мужику бородатому повторяю: "Не ссы, папаша! Наши будут. Ты только сам тоже не теряйся. Водички приготовь".
Наркотовы дружки на доп-линии руками машут. Нанюхались какой-то дряни и мечтают, что прям сейчас к ним приедут добрые Айболиты и всех спасут. Угу. Уже! Вжжжжжжжжж - летим... Не люблю наркотов.
--
Шурка. Координируй! - Сонька в белом комбезе на улитку похожа. Страшная очень. Как смерть...
Я ихнему шоферу нужные данные скинул, Соньке подмигнул, и опять к роженице на линию.
--
Кричит она. Кричит! - Мужик совсем дохлый, пальцы трясутся, бородёнка спеклась. - Делать то что?
--
Да не боись! Давай-ка, верти жёнку свою ногами к камере. Сейчас дистанционно примем, - успокаиваю, вроде, а сам кнопку жму - акушерку требую. А акушерка с прошлого вызова ещё не оклемалась -спит.
--
Как дистанционно? - и голос нехорошо так слабеет.
--
Всё путём, брат... Наши сейчас прибудут, но мало-ли...
--
Скооорая! Скорая! Разгерметизация... Жертвы...
Тьфу ты! Когда эти козлы-монтажники будут соблюдать? Ну, тут уж деваться некуда. По станции сирену влупил. Кто есть, кто спит, кто в камбузе или бухой... Всех собрать и на вылет. А начтранспорта в запое... Значит "линейку" в челнок-раздолбай грузить придётся. Могут и не долететь ребята... В гараж запрос, по соседним подстанциям инфу, нашим "ни пуха ни пера"! Главный по шлюзовому коридору промелькнул, даже не взглянул в мою сторону. В руках чемоданчик. Тоже, вроде Соньки, любит старинные прибамбасы.
--
Ну? Что?
--
Господи! - я чуть было не перекрестился. Мне в лицо две розовые пятки, ляжки и остальные женские штучки. И готова! Правда готова! Ещё чуть, и освободится!
--
Что делать? - Глаза у самого на лбу, борода скособочилась, рот в пене. Ни дать ни взять - шизик...
--
Тужится пусть, - говорю, - и дышит...
--
Так дышит, вроде...
--
Ну... - замялся я, на панель глянул, акушерка спит, как младенчик. А тут и правда скоро настоящий, живой младенчик выползет.
--
Задыхается! - Это аристократка. Удивительно, вся мокрая от пота, а из причёски ни один локон не выбился. Красивая. Очень.
--
Ждите...
Я их заметил, только когда меня худощавый типчик в костюме за плечо схватил. Как через "шлюзку" проскочили? Почему никто не предупредил? Вздрогнул, обернулся. Стоят. Пятеро. Все хмурые и лысые. Все, как один. Специально их подбирают что ли?
--
Как пройти к вашему главному врачу? - спрашивают.
--
На вызове, - отвечаю, а сам за монитором слежу, потому что головка уже появилась и скоро остальное полезет.
--
А кто замещает? - голос такой тихий, как у рыбы. Или рыбы вообще не разговаривают?
--
Не знаю, - плечами пожимаю, норовлю из клещей холодных высвободиться, а тот только сильнее тискает. - Не знаю. Пройдите в кают-компанию. Может, кто из врачей там сидит, только навряд ли, потому что в ноль-секторе разгерметизация и все наши туда мотанули.
--
Что? Станция без руководства? А если...
--
Давай! Давай! - ору... Волосёнки чёрные, в плёнке. Мокротень кругом. Экран не то запотел, не то... Даже лицо хочется утереть салфеткой. - Давай, родная!
--
Непорядок! - и лысинами в кружок стянулись, блестят под лампами. - Следует отразить в рапорте.
--
Дааааваааааааааай! Аааааааааааа....
--
Задыхается... - Глаза синие озёра, а из них ручейки по щекам. - Умирает.
--
Ждите...
Лысые ушли, даже не просёк. Учил мужика, как пуповину резать, и мальчонку мыть. Швы накладывать, слава богу, не пришлось. Из ноль-сектора наши сообщение дали, что сели благополучно, прошлись по периметру, жертв нет. Пострадавших, правда, нашли - человек двадцать. Сестричкам сразу по селектору "готовить реанимацию и палаты" проорал, и опять на коммуникатор переключился.
--
В коме... В коме... Зенками шальными хлопает. Ясно... Нюхать меньше надо. Вечная беда с этими яхтсменами. Уйдут на дальнюю орбиту, чтобы родаки не отследили, и беда... А потом теребят скорую.
--
Упаковку покажи, - морщусь. - Чем травились?
--
Вот!
--
Тьфу ты! А сколько?
--
Столько -то, - и хихикает. Молоденькая, в пупке бусина сверкает.
--
Умер! - Моря, океаны, озёра синие. Кожа прозрачная.- Он умер. Пульс пропал. Не успели.
--
Ждите. - Соньке на персоналку набрал, хоть и запрещено - навигация слетает к чертям.
--
Стыкуемся... - водила у кардиологов крепкий. Я его давно знаю. Стыкуемся. Пусть ждут.
--
Ждите...
--
Умер!!!!!
--
В коме... Братишка в коме...
--
Пошла ты... От этого не дохнут... Отлежится твой торчок... Ждите... Женщина... Доктор через три минуты будет! Вы умеете делать... ?
--
Умер... - а голос угасший, и озёра сухие до самого дна.
***
Через сутки комиссия убралась. Что они в рапорте понаписали - не ведаю. Главный грозился всех перестрелять, потом дать премию, потом передумал. Да и не до этого ему было, станцию под завязку забили монтажниками с ноль-сектора. Сестрички радовались, халатики в груди ушивали.
Бородатый всё-таки настрочил жалобу. А мальчонку заснял на видео, и мне на "личку" копию кинул... Торчки? Они и есть торчки... Что с них взять?
Я у Соньки спросил, а что там с инфарктником-то? Промолчала Сонька. Ухмыльнулась только стервозина хитрая. Книжечку свою, однако, не доставала - я следил.
Мы когда с Сонькой вместе в кардиобригаде вкалывали, она призналась однажды... Пьяная была что ли, или уставшая... "Кладбище это, Шурка, - сказала, - моё собственное кладбище. Кто как, а я своих сюда хороню... И стилос в кармашек комбеза сунула, и книжечку -то пролистала. Пролистала... Страничку за страничкой. И немного вроде... А страшно. Страш-но!