Шло время, так, по крайней мере, казалось жителям этой удивительной планеты. За днем следовала ночь, за ночью день. И каждый новый день обязательно отличался от предыдущего, был ли он более радостным или, наоборот, приносящим хлопоты и заботы, но именно своим содержанием и создавал видимую иллюзию некоего движения, пускай, не всегда поступательного. Однако никто, или почти никто, никогда особенно и не задумывался - продолжал по утрам пить отвар, напоминающий землянам их родной чай, отправлялся на службу, возвращался домой в семью, чтобы затем отправиться либо в библиотеку для повышения своей эрудиции, либо в парк аттракционов - копать канаву. Кстати сказать, парк уже давно перекопали до такой степени, что он стал напоминать плодородную ниву, которая молила, чтобы ее либо засеяли хоть какой-то культурой, либо дали передохнуть и оставили на время в покое. Поэтому вскоре издали указ, однако, не имеющий никакого отношения к досугу, снискавшему любовь в широких массах трудящихся. Указ касался другой, не менее важной стороны общественной жизни, и был необходим, как утверждали люди его принимавшие, и в интересах государства. Отметим, что слово "государство" - являлось священным, и только одно его упоминание вызывало такой приступ патриотизма, справиться с которым часто не представлялось возможным. Народ буквально зверел, в положительном, конечно, смысле, и приходил в состояние, объяснить которое не могли даже медики, хотя и они пытались изучать этот феномен. Любимой песней, естественно, был гимн, любимый цвет, а мы уже однажды отмечали данный факт, - цвет национального флага. А государство воспринималось каждым совсем не как государство, а как огромная и счастливая семья, где все являются родственниками, пускай, дальними, живущими за многие километры друг от друга и не часто встречающимися, но все равно родственниками, в жилах которых течет одна и та же кровь. И в сознании каждого гражданина слово "государство" уже давно потеряло изначально заложенное значение и превратилось в другое, более понятное, близкое, а, стало быть, родное.
Итак, семья, и какой бы она не была, всегда известно, сколько в ней членов, а тут - бардак, и никто не имеет представления не только о родственных связях, так вообще ничего не представляет.
У любого, кажущимся на первый взгляд, простым указа, существует обратная, теневая сторона, заметить которую может далеко не каждый. Какое тебе дело, сколько проживает в стране твоих родственников, если ты их никогда в глаза не видел и вряд ли когда-нибудь увидишь? Именно так многие и думают, не отдавая отчета, как глубоко они заблуждаются. Однако люди действительно государственные, те, что вращаются в большом и сложном механизме, имя которому управление, придерживаются как раз иного мнения.
Пробегающий по бесконечному полю пшеницы ветерок может и не знать истинное количество колосков, склонивших голову у него на пути, но знает об этом заботливый земледелец, окинув взором то же самое поле. Как каждый колосок обязан послужить и принести в закрома хозяина свои скудные и немногочисленные плоды, так и человек должен отдать в закрома отечества частицу себя и своих детей. Но урожаем порадуют не все колосья, труха, превращающаяся в пыль - явление неизбежное, и не означает, что труд потрачен напрасно. Не каждый стебель может подарить потомство, и не каждая тля способна его повредить, но поле - большое, а людей - много.
Господин Тэ вновь был включен в комиссию, и не простым статистом, а наделенным полномочиями, за которыми стояла не одна лишь ответственность и оказанное высокое доверие. Мероприятие по истину государственного масштаба требовало изрядных усилий, и не только усидчивости.
Господин Рю по-прежнему возглавлял комиссию, временное недомогание не могло устоять перед интересами отечества, а сам организм отлично справился с невидимыми бактериями слабости, что поразили на короткий срок уважаемого судью.
Хотя признаем, иногда в памяти всплывали обрывки разговора, уже другого, состоявшегося через день после визита господина Цыц.
- А почему невозможно? - возразил новый посетитель. - Конечно, вы правы, утверждая, что здоровье - это счастье. Но счастье приходящее. Тело - временная утроба, скорлупа, которая неизбежно даст трещину, и счастье закончится? Любое тело будет мучительно долго распадаться, отравляя ваше существование. И в чем тогда исход? Дух, Душа и Тело - опять троица. Вы утверждаете, что лично открыли дверь. Я вам верю, так же, как когда-то поверил в себя. Во сне, надеюсь, вам приходилось летать?
- В детстве неоднократно, - ответил господин судья, - а в последнее время и не припомню, хотя подождите...
Господин Эх вмешиваться не стал, позволив самостоятельно обдумать, несомненно, неожиданную мысль, пришедшую к господину Рю.
- Даже не знаю, как и сказать...
- А вы скажите, как есть.
- На днях был у меня посетитель, хотя не в этом дело. Видите эти горы?
Не заметить горы было невозможно - они возвышались, точнее, парили в дымке, приковывая к себе внимание всякий раз, когда взгляд непроизвольно обращали в их сторону.
- Я там вчера побывал, - признался судья, - ненадолго, всего на пару минут.
Конечно, это был откровенный вздор. Только чтобы подойти к основанию гор, потребовалось бы несколько недель пути, а тут за один день..., однако господин Эх и глазом не моргнул, продолжая слушать судью.
- Понравилось?
- Не то слово! Красота - поразительная, но больше всего меня удивила тишина...
Господин Рю немного смутился, не зная, рассказывать о кузнечике или нет. Про арфистку - точно не нужно, арфистка это уже диагноз, а вот кузнечик...
- Как же мы их всех пересчитаем?
- Они сами себя пересчитают, - подсказал господин Тэ, - наша обязанность донести до каждого важность мероприятия.
- Так, вроде, уже донесли. А задумано с умом, интересно, кто автор этой замечательной идеи?
Оба, и господин Рю и господин Тэ сидели в кабине и внимательно изучали инструкции о предстоящей переписи населения - именно данный Указ предстояло воплотить в жизнь.
- Согласен с вами, но как мне кажется, это только первый этап, а за ним последует и второй, а потом, возможно, и третий.
Господин Тэ с уважением посмотрел на своего коллегу. Какой он все же умница! Вот так, запросто предвидеть события, что еще не приобрели форму зародыша! А вдруг он уже посвящен? Знает, что не положено знать простым смертным? Или вообще стоял у истоков этого Указа.
- Грядут перемены, дорогой мой, - продолжил господин Верховный судья, - великие перемены, и коснутся они каждого.
- Вы имеете в виду реформы?
- Можно и так сказать, реформы - слово непопулярное, пускай, и несет оно в себе прогресс. Хотя, что такое прогресс? Насильственное и болезненное внедрение новых идей. Понимаете - идей! И кто знает, верная это идея или нет? Поэтому перепись и нужна.
У господина Тэ уже был готов еще один вопрос, но он сдержался, надеясь, что его коллега продолжит тему. А коллега потянулся, хлопнул себя руками, словно объясняя, что пребывает в неплохом настроении.
- Без реформ, - продолжил он, - скучно, тоска смертная. Вот, как за этим окном сейчас.
За окном стояло лето, уже седьмой месяц. Лето даже и не стояло и не сидело, лето лежало! Кто же семь месяцев выдержит стоять - никаких сил и терпения не хватит. Поэтому лето лежало и дремало, и ничто в мире не могло его разбудить в самое ближайшее время.
- А по мне так все хорошо, - подумал господин Тэ, выглянув в окно. Ни ветра, ни облачка на небе, тепло, светло - что в этом плохого?
Вне всяких сомнений, господин Рю принадлежал к прекрасной плеяде государственных мужей - тех, кто озабочен проблемами высшего порядка, кто, глядя на окружающую действительность, замечает совершенно иные стороны бытия. И как это у него получалось - не знал и сам уважаемый господин. Сидеть и вершить правосудие - что может быть более ответственным? Права и полномочия, о которых и мечтать отважиться далеко не каждый! И не какие-нибудь мелкие споры и разногласия, а дела, определяющие будущее. Предыдущую перепись он застал, будучи еще несовершеннолетним юнцом - событие, шагнувшее в каждый дом, и позвавшее всех в дорогу. Переписывали на сборных пунктах, куда отправлялись целыми деревнями, если их количество было незначительным и не заслуживало внимания для приезда государственного чиновника. Отказаться и не принять участия в акции не могло быть и речи, в противном случае ты просто переставал существовать! Добровольно выносил себе смертный приговор - сам факт твоего существования не означал, что о тебе знают и другие. И не только потому, что твоя фамилия появлялась в многокилометровых списках, а присвоенный порядковый номер следовал за тобой всю оставшуюся жизнь. Каждый словно заново рождался и получал право на существование, но уже в рамках конституции - священного закона. Кроме порядкового номера, также определяли, к особи какого пола ты относишься и на что годишься. Зубы смотрели, проверяли, на месте ли другие органы и в каком они состоянии. А чтобы соблюсти приличия и не вызывать лишних толков и разговоров, мужчин и женщин переписывали раздельно. Не долго думая, поставили забор и стрелками указали - куда и кому входит. Детишек закрепили за матерями - поступили, вроде, верно, хотя случались забавные казусы. Думали переписать всех за выходные, без учета дороги, конечно, однако вышло иначе, и путаницы было много, как и других непредвиденных обстоятельств. Известно с давних пор - где скопление народа, жди неприятностей: то вдруг в туалет кто-то захочет, или, наоборот, проголодается, или еще хуже - пожелает совместить оба несовместимые действия.
Справиться с переписью справились, хотя средств извели немеренно, и ущерб тем же самым интересам государства нанесли значительный - заплевали, говоря метафорически, все, что можно заплевать. Чернил извели - навоза не хватало, сей канцелярский продукт изготовляли исключительно из фекалий, так и его оказалось недостаточно. Промышленность опять встала, временно затормозились и другие составляющие экономики, а урожай в сельском хозяйстве в тот год не удался совсем - не хватило навоза.
Результаты обрабатывали долго, составляли многочисленные таблицы, неоднократно переписывали и еще бы переписали ни один раз, но закончилась бумага. Но что еще больше вызвало недовольство у чиновников и также выпало из поля зрения - женщины продолжали рожать! Даже на сборных пунктах! Вроде отметилась, получила порядковый номер на себя и на своих грызунов - отошла на пару шагов, и на тебе! Еще один лезет! Орет из-за всех сил, вероятно, без очереди зарегистрироваться требует! В общем, как всегда с женщинами - одни проблемы! А без женщин - нельзя! Тяжелы времена были - очень.
Господин Рю запомнил многое, например, как родился его братец - голосистый, надо признать, попался родственник. Пока порядковый номер не вручили, ни на минуту не утихал! Сейчас в хоре поет - народном, стоит во втором ряду, крайний слева, если лицом к сцене, а если в зал - тогда справа.
Нынче готовились основательно, с учетом старых ошибок, да и технологии внедрялись новые, по крайней мере, от сборных пунктов решили отказаться. Беременных женщин выделили в особую категорию, требующую иного подхода. Со стариками - никаких проблем, если вы помните, их заблаговременно изолировали, поместив в резервации.
Сама по себе перепись населения носила, прежде всего, характер социальный - что может быть важней, чем определить численность пребывающего в стране народа, без которого и государство - не государство, а мыльный пузырь. Однако наряду с этим, безусловно, значимым наблюдением, порой приходилось сталкиваться с явлениями, хотя и второстепенными, но заслуживающими внимания уже совсем других специалистов.
В отдельном циркуляре указа, вынесенном заботливой рукой писаря в особый, а, значит, не всех касающихся, раздел, говорилось как раз о таких исследованиях. В наиболее далеких, заброшенных от цивилизации местечках продолжали существование часто такие же забытые и немногочисленные коммуны - поселения, жившие по своим патриархальным законам и правилам. О своем присутствии заявляли они крайне редко, либо вообще не заявляли - сторонились и не спешили встать на широкую дорогу прогресса. Однако Указ - мероприятие государственного масштаба и затрагивает в равной степени всех без исключения. О существовании таких заброшенных поселений стало известно из архивных документов прошлых лет, где указывали, что где-то там обитают, и довольно неплохо, наши сограждане. А какая картина, когда дальние родственники ведать не ведают, что им повезло не только родиться, но и жить в славном государстве? Нужна экспедиция! И вспомнили про энтузиастов, тех, что спасли господина Эх. Спуск под землю, конечно, оторвал их от главного занятия, но бедолаги настырно продолжали ломать голову, как полететь в небо. Тут, пускай не небо, но все же высота, хотя и небольшая - отправиться предстояло в горы.
- Вот, - говорят энтузиастам государственные мужи, - поздравляем от души, готовьте экспедицию и вперед.
- Вверх или вниз? - уточнили энтузиасты.
- На сей раз пойдете в горы, подсчитать следует, сколько и в каком количестве там обитает живности, а еще подсказать им, в каком государстве они имеют счастье жить. Дело серьезное, мероприятие национального масштаба, анкеты только захватите и ни пуха вам ни пера.
Была мысль приставить к ним человека серьезного, наделенного полномочиями, так как энтузиасты через одного люди странные, если не сказать очень странные, одержимые еще более странными идеями. Но примкнуть к компании здравомыслящий разум категорически отказывался - отправиться в горы не значит вернуться назад. Поэтому все с облегчением вздохнули, когда объявился волонтер, как вы уже сами догадались, какой именно . Господин Эх изъявил желание не только влиться в ряды энтузиастов, но и проследовать с ними - шаг мужественный и добровольный. Правда, медикам вновь пришлось переписать медицинское заключение - отправлять идиота, пусть даже в горы с государственной миссией - дать еще один повод для дискуссии в обществе,а кому это надо?
Чтобы все выглядело пристойно, куратором столь важного мероприятия назначили господина Рю, то ли по привычке, то ли по ошибке - не в этом дело. Возразить - не в его правилах, поэтому проявленное усердие и внимание со стороны Господина Председателя восприняли как должное. Никто не удивился, когда господин Рю решил принять у себя в кабинете членов экспедиции. Мало ли зачем - В лица глянуть, слово напутствия сказать, по плечу хлопнуть или руку пожать, путь-то не близкий.
Сидят. И не пять минут и не десять - час! Что там час делать? А все равно сидят - беседуют, карту притащили, пунктиром обозначили маршрут движения, одно слово - энтузиасты. А тут господин Рю поднялся, все думали - встреча закончилась, или просто устал сидеть.
- Поймите меня правильно, - говорит господин Председатель, - но мне кажется, тут у вас ошибочка закралась. Идти следует немного левей, вот тут, - и показал где.
Энтузиасты, конечно, сообразили - желает государственный муж дать совет, на то и должность такая - сидеть в аппарате и советы давать. Однако господин Эх и бровью не повел, а лишь вновь обратил свой взор на карту, хотя ничего нового он там для себя не увидел. Как ни старался художник, что пыхтел над картой, как ни напрягал свое богатое воображение, кроме полосы горных хребтов, разбросанных в произвольном порядке, ничего более выразительного нарисовать не смог. Махнул рукой и отправился пить чай.
- Левей? - переспросил господин Эх.
- Как лужок пройдете, да водопад увидите, забирайте левей. Места там изумительные, красота - неписанная, а тишина! Слышно, как кузнечик лапки точит.
Про арфистку господин Рю рассказывать не стал. Вдруг не повезет экспедиции с арфисткой? Не под каждым же кустом ей сидеть! А если все же увидят - сами расскажут.
- Вы там не забудьте, - напутствовал господин Председатель.
- Анкеты уже взяли, провиант тоже, не извольте беспокоиться, флаг поднимем первым делом, как в горы заберемся, - подсказали энтузиасты.
- Я - о другом.
Энтузиасты растерялись.
- Не забудьте перед дорогой присесть, говорят - помогает.
И все присели, чтобы не забыть со сборами о напутствии столь важной персоны. Вот, в общем-то, и все, что касается подготовки экспедиции, хотя остался небольшой факт, на который нужно обратить внимание. Странный, следует признать, и оставшийся в тайне не только для участников, но для всех немногочисленных наблюдателей, кто был обязан следить за рискованным мероприятием в силу должностных инструкций. Господин Рю боялся признаться, но и он страшно завидовал участникам экспедиции и еще более желал оказаться в их рядах.
Не было ни оркестра, ни хора, а провожающие - небольшая кучка родственников, собравшихся проводить в дальний путь путешественников, представляла зрелище унылое и невеселое. Плакали, дурачье, особенно женщины, распустили сопли, тушь потекла - какой тут праздник! Государственные представители лица в сторону отвернули - пускай ревут, хотя непонятно. Никто еще не умер, а уже ревут! Хорошо, не в голос, но душу-то, однако, теребят. Душа и у чиновника имеется, пускай, и покрылась коркой, задубела, загрубела, и все равно больно! Самую малость, едва - едва, но больно.
Вроде, наконец, двинулись - гуськом пошли, затылок в затылок, хотя никто не учил. А почему? - Тоже непонятно. Не длинная змейка, а иначе и не сказать, слов других не найти, медленно уползала в неизвестность, а народ все стоял и ждал, неизвестно чего. Десять минут, двадцать, а она ползет себе и ползет - наказание какое-то. Да, это тебе не поезд - дверь закрыл, дождался гудка и через мгновение исчез за поворотом. Нет тут никакого поворота, вообще ничего нет - пустыня! Однако время растянулось, как и сама змейка, превратилось в прежде неизведанное состояние, когда вместе с караваном, пока дозволял взгляд, шагали и все провожающие родственники - жены и дети. И только скрывшись за горизонтом, пропав за песчаными барханами, многие из них все же вернулись назад, а самые настойчивые продолжали ступать рядом со своими близкими, пусть и отправились совсем в другом направлении - каждый в свой дом, в миг, осиротевший без кормильца.
Рассказывать о трудностях, что подстерегали путешественников в пути - занятие неблагодарное и бессмысленное. Ну, как ты расскажешь, что устал или ногу натер? Жажда хуже лютого зверя когтями впилась, а еще и полпути не одолели! Чтобы почувствовать - надо пережить, упасть в пыль, вдохнуть и зной пустыни и песок, который никогда прежде не видел людей, а потому спешил заглянуть в глаза и удивиться той смелости или безрассудству, погнавшим, если не на верную гибель, но на испытание, и ради чего?
День идут, второй, а, кажется, на месте стоят. Поднялись на бархан, а за ним такой же - вчера проходили! А ноги уже не те, и энтузиазм уже не тот. Может, назад повернем? - всегда среди сильных найдется слабый или, лучше сказать, сомневающийся.А горы? Как парили в дымке, надменно созерцая караван, так и не придвинулись ни на шаг. Вдруг этих гор вообще нет? Больное наше воображение! Или того хуже - убегают от нас. Мы к ним, а они от нас?
- Дойдем, - уверенно заявляет господин Эх, - конечно, двигаются горы, медленно, едва заметно или вообще незаметно, но мы-то шагаем в тысячу раз быстрей, поэтому дойдем.
И дошли.
Появившиеся колючки были куда более радостным и приятным для глаза растением, чем самые пышные и прекрасные цветы, которые им пришлось повидать. Мерзкое пресмыкающее вызвало вопль восторга, не меньший, чем встреча с лучшим другом. Энтузиазм неизвестным образом приумножился или проснулся? Веки протер и давай орать - а что я вам говорил! Не верили? Только я один и верил, но молчал. Еще немного...
Тут он ошибался, но шагать и вправду стало веселей. Те же камни ласкали взгляд и придавали сил, да и горы, наконец, заметили караван - блеснули ослепительной белизной своих вершин.
- Привал, - предложил господин Эх, и первым опустился на траву, кстати сказать, зеленую. Опустился аккуратно, словно боялся, причинить ей неудобство. Но трава, вернее ее молодые побеги, что также отважились отправиться в рискованное и отнюдь не близкое путешествие, были рады встрече с неизвестными существами, которых эти побеги увидели первыми.
Отдых, а значит, есть время и оказия обозначить участников экспедиции. Господина Эх, вы уже знаете - притомился бедняга, но глаза горят, пышут огнем в предвкушении открытий. Мелкий, что рядом с ним улегся и сомневался в начале пути - астроном. Для него жизнь начиналась только ночью, от чего и двойные трудности. Когда народ отдыхал, он на небо глазел и проникал в разные тайны, а в горы мечтал попасть с малолетства - там же ближе к небесам, и открытий, стало быть, больше. Звали астронома , если судить по метрикам , господин Лунь - одаренный товарищ почти пенсионного возраста, но крепкий. Что с ишаками остался - селекционер и животновод. Хлебом не корми, а дай кого-нибудь с кем-нибудь скрестить. Имя носил забавное и откликался на слово Му. С бороденкой и рыженький, что глаза закатил - тот поэт. Имя, конечно, захотел себе поэтическое Атма - Буддхи - Манас ( что означало Дух - Душа - Разум), наверно, рифму готовит, чтобы передать потомкам трудности перехода. Изобретателя, который первым в расщелину спустился, когда выручали господина Эх, а сейчас разбирал котомки и баулы, звали Масса (помноженная на скорость в квадрате). Для тех, кто забыл, напомню, в итоге мы получим энергию. Вероятно, тогда, свалившись на тело господина Эх, изобретатель еще раз в этом убедился, но уже, что называется, на практике.
- Все в сборе? Никто не потерялся? - уточнил на всякий случай господин Эх и вовремя.
Следующий участник экспедиции отличался феноменальными способностями - считал и запоминал все подряд. Этим, однако, он не ограничивался и предлагал бесчисленные варианты возможного использования сделанного им открытия. К примеру, за весь путь он пересчитал все, что можно было пересчитать - от количества пройденных барханов, до количества, находящихся в нем песчинок. Безусловно, учитывалась и вероятность ошибки. Сейчас он был занят тем, что извлекал квадратный корень из числа, которое мы просто боимся воспроизвести на бумаге. Чудовищный интеллект при полном отсутствии земных или, лучше сказать, плотских интересов. Лучше всего откликался на слово Эй, так как считал, что имя вообще ничего не значит, и просто-напросто иногда вообще его забывал - неинтересно.
Седьмым членом экспедиции был еще один знаток, согласный лезть куда угодно, но только не на небо. По одной и очень веской причине - камни, а господина Стоуна, интересовали только они, во вселенной обнаружить можно, но проку от такого открытия никакого, и чтобы использовать с практической целью - тоже абсолютно никакого. Стоун был практик до мозга костей, хотя и разбирался не только в геологии. Но это так, увлечение, скорее хобби, чем истинное призвание. Остальные участники - самые настоящие энтузиасты, испытывающие восторг от любого необычного занятия, для которых увлекательным представлялся и конечный результат и сам процесс.
Господин Эх окинул взглядом еще раз каждого из этой странной компании - при всей разнице в интересах, их объединяло одно страстное желание - оказаться в местах незнакомых, а, значит, полных удивительных открытий. Кто знает, может быть, и повезет?
Солнце подкатилось к горам, на мгновение задержалось, чтобы бросить взгляд на еще вчера пустынный уголок, где копошились какие-то крохотные создания, протяжно зевнуло, отразившись эхом в одиночном камне, что сорвался в далеком ущелье, и набросило покрывало вечерней росы.
Дальняя дорога требует немало сил, восстановить которые призвана ночь, однако для нашего астронома - это замечательная пора, когда можно заглянуть в иной мир, чем господин Лунь не замедлил воспользоваться. Извлек предмет, напоминающий телескоп, уверенно и ловко его настроил и глянул вверх. А там...
Расправив крылья, вооруженный магическим жезлом медленно вращался Меркурий, призванный своим повелителем Солнцем приглядывать за небесной паствой, рассыпанной в темноте больших и малых планет. Господин Лунь, не спеша, переводил телескоп и вместе с Меркурием проверял нахождение каждой звезды. Со многими из них он был уже давно знаком - изучил не только их положение, но и предназначение. Вот, к примеру, красавица Венера всегда первой появляется в ночи, словно перенимает эстафету у Солнца и также терпеливо дожидается, когда могучее светило вновь заступит на дежурство. Не спешит уйти на покой - труженица, вот только холодна и не способна подарить и сотой доли того тепла, что исходит от Солнца. А кто знает, что каждое родившееся на планете разумное существо получило благословление этой богини? И как не вглядывался господин Лунь, как не вертел свой телескоп, заглянуть вглубь этой великолепной звезды, гордо вращающейся в полном одиночестве, ему не удалось - те же облака укрывали ее от пытливого глаза астронома.
- А где же твой братец? - господин Лунь привычно глянул на еще одну, более крохотную, как ему казалось, звезду, - куда пропал? Самое удивительное - глянул он на нас с вами! И случайно подаренное исследователем родство двух планет не было случайным! Факт - Венера и Земля, где нам всем посчастливилось пребывать, в действительности являются родственниками! Вернее Земля - младший брат этой, на первых взгляд, холодной и надменной планеты.
Господин Лунь проверил и другие звезды, мысленно каждую поприветствовал, полюбовался и только затем, подложив под голову котомку, закрыл глаза. Знал астроном многое и часто грустил - никого не интересовали сделанные им открытия, и с недавних пор он и записывать прекратил, хотя легкая и робкая, как пылинка, надежда, что они будут востребованы, еще витала.
А сделанные открытия могли повергнуть в шок не только обывателя, но и людей здравомыслящих и ответственных. Однако больно нелепыми казались открытия, к астрономии не относились совсем, а лежали в области познания, куда господин Линь не имел ни какого права вмешиваться.
Вслед за астрономом закрыл глаза и господин математик - и он не мог удержаться и сначала пересчитал все видимые звезды, после чего приступил ( уже с закрытыми глазами) к вычислению скорости света. Что также забавно, но со светом сражался и наш поэт - подыскивал на это слово рифму, однако безуспешно. Поэтому все трое вскоре погрузились в сон, в каком именно порядке - нам неизвестно.
Среди путешественников находился еще один, озабоченный проблемой света, но уже в глобальном, философском смысле. Хотя господина Эх можно было смело отнести к той категории, за которыми закрепилось понятие пессимист, с недавних пор неожиданно для себя он предпринял попытку вырваться из оков материализма. Именно кризис взглядов на жизнь заставлял его сначала найти "ту самую дверь", а затем и попытаться ее открыть, чтобы проникнуть в истину, или хотя бы к ней приблизиться. Господин Эх испытывал непреодолимое влечение, объяснить которое и сам был не в состоянии - не устраивала его официальная версия бытия, под сомнение ставилось и религиозное учение и научное обоснование. Образовавшийся вакуум долго существовать не мог и требовал нечто более правдивого, отвечающего духу времени. Свод достоверных законов и наставлений, по его мнению, явно был выдернут из общего контекста, подвергнут ревизии, а, значит, мог утратить или исказить первоначально заложенный смысл. Изучение литературного наследия не помогало - не хватало смелости поверить в невозможное. И если уважаемые господа Рю и Тэ бились над проблемой счастья с привлечением всех имеющихся в государстве сил и средств, то господин Эх сражался в полном одиночестве, и не менее успешно! В любых, казалось, не имеющих никакого отношения к теме поиска, событиях и явлениях окружающей жизни он умудрялся увидеть объект своего исследования. Данная экспедиция не являлась исключением, но в отличие от уже упомянутых героев, припозднившихся со сном, господин Эх смотрел не в ночное небо, а в самого себя, пытаясь в очередной раз ослабить хватку одного из самых опасных противников - неверия.
Родиться в муках, чтобы постоянно сталкиваться с неудачей и страданиями, воевать со злом, которое набирает силу и множится, как множится с каждым днем, часом, минутой человечество? Из года в год терпеливо переносить страдания, испытывая глубочайшее отчаяние? Ждать печального исхода, как окончания проклятий, посланных на каждого свыше? Не в этом ли избавлении и заключается счастье?
Так полагал господин Эх, пока пребывал в рядах материалистов, придерживающихся научных открытий и физических законов, далеких от каких-либо философских и явно надуманных учений. Предпринятая на государственном уровне идея объяснить единство духовного и физического развития, выглядела, как стремление загнать эволюцию под уже существующую формулу - закона единства и многообразия всего, что его окружало.
На первый взгляд, все выше названные участники экспедиции оказались в ней совершенно случайно - стечение обстоятельств, до которых никому не было дела. Так думал и господин Эх, однако в какой-то момент наступило осознание, словно открылся третий глаз! Все они - удивительно разные и странные, непохожие друг на друга были просто необходимы. Как из малого складывается целое, так и они глядели на мир и находили в нем только им одним понятные и важные открытия. Мир чисел - что может быть более таинственным и загадочным? Этот мир вокруг нас, сотканный незримой паутиной, каждая ниточка которой уходит в бесконечность, где существует бесконечное множество звезд. Сколько их? - Миллионы, миллиарды? Не знает никто, и не только потому, что на месте исчезнувшей планеты появляется новая, слабым мерцанием заявившая о своем рождении. Возможно, ее уже нет - погибла, а долетевший свет такой же призрак, как и она сама.
Господин Му прекрасно знал, что такое эволюция, где каждая крохотная и не видимая для глаза клеточка образует сложный механизм, превращаясь в мускульное волокно, ткани и кости. Не для того ли, чтобы, обретя материальную плоть, вновь вернуться обратно? И куда? - В небытие! Еще большим открытием, о котором селекционер не мог отважиться рассказать, был удивительный факт. Именно факт - человеческий эмбрион в точности соответствовал зародышу пресмыкающего! Один в один! И отличить их невозможно! Что это? Универсальный генетический материал, приобретающий конечную форму и наполняющийся содержанием по чьей-то воле?
А господин Стоун - практик, а где-то и циник? Сдвинутый на своих камнях - и он мог бы поведать многое, рассказать легенды, не менее страшные и мистические, когда камни говорят! Шагнувшие из прошлых веков удивительные истории каменных исполинов, сотворенные, а господин Стоун был в этом абсолютно уверен, себе подобными, такими же огромными великанами.
Поэт, знающий и никогда не ставивший под сомнение, какой бы немыслимой не казалась древняя легенда, что она не могла родиться на пустом месте. Все эти сказки о чудовищах в небесах и в морских пучинах, странных атлантах - всего лишь искаженное наследие прошлого. Как и древнее слово - часто потерявшее истинный смысл и значение, сохранилось, утратив когда-то заложенное в нем содержание.
Господин Эх смотрел в себя, словно бурил скважину, каждый раз насаживая очередную насадку в надежде, что этот бур должен когда-то упереться, и тогда он спуститься вниз и проникнет, наконец, в тайну мироздания...
На следующий день они продолжили путь, вступив на новую территорию, уже не такую унылую и запущенную, хотя признаем, серый ландшафт несколько не портил настроения. Почти все участники были поглощены своими делами - один вновь что-то считал в уме, второй в очередной раз воевал с капризной рифмой, господин Стоун время от времени издавал радостный вопль и бросался изучать еще один достойный образец, валяющийся в пыли. Господин Му мычал себе под нос, представляя, что получится, если скрестить особей противоположного вида. Скучно не было никому, даже ишакам, что весело похлопывали себя ушами. Господин Лунь, вроде равнодушно покачиваясь в седле, иногда открывал глаза, чтобы, вероятно, уточнить, а не сбились ли они с дороги.
- Скажите, уважаемый, - обратился к одному из путешественников господин Эх, решив тем самым нарушить скучную тишину, - это правда, что вы прочитали все книги?
Математик нисколько не удивился и только кивнул головой - он как раз закончил сложные подсчеты и вывел интегральное отношение диаметра к окружности круга - совсем неслучайное число, имеющее, как согласятся знающие люди, огромное значение.
- Неужели действительно все?
Господин Эй повернулся, чтобы, вероятно, убедиться - действительно ли данный вопрос интересует его товарища.
- Труды, касающиеся моего исследования, я прочитал почти все, по крайней мере, те, что заслуживают внимания.
- А что интересует вас сейчас?
- И сейчас и раньше меня волновала проблема круга и квадрата.
Конечно, господин Эх мог ограничиться полученным ответом, тем более что названная тема слишком непонятна. Ну и в правду, какая разница между квадратом и кругом?
- Дело в том, что круг - форма естественная, так сказать, имеющая природную основу.
- И что из этого?
- Как что? - излишне взволнованно отреагировал математик, - я же говорю - природную, то есть первичную!
При слове "первичную" господин Эх вздрогнул, так как и он в своих неустанных попытках искал эту первичную основу, но только совсем в иной области познания.
- И что получается? Почему за основу площади взят квадрат? Это же ошибка! Элементарная и грубая ошибка! - еще больше возбудился господин Эй.
- Значит, круг?
- Только круг! И никаких квадратов, я вам больше скажу, - тут математик немного успокоился, - отсюда все несчастья и бедствия! Развитие цивилизации пошло бы совсем иным путем! Только вдумайтесь - к чему этот ненавистный квадрат? Оглянитесь вокруг - где вы найдете в природе эти уродливые формы? Смотрите! - тут он полез в котомку и извлек фляжку. Ловко открутил пробку и брызнул содержимое себе на ладонь. - Видите?
Господин Эх даже не успел испугаться - воды оставалось не так и много.
- Круглая! Она круглая!
Блеснувшая на солнце небольшая капля воды действительно была круглой.
- Само совершенство! - восхищался господин Эй, - как и все в природе! Где вы видели квадратный ствол дерева? Почему круглое солнце? А знаете, любезный, мы с вами - тоже ошибка!
- Не понял, - растерялся господин Эх, - какая еще ошибка?
- Мы же квадратные! А должны быть круглыми!
Да! Все они представляли собой забавных квадратных человечков, однако настолько привыкли к данному обстоятельству, что никогда не задавались столь странным вопросом!
- И что теперь?
- Мы обречены, как несовершенная с точки зрения эволюции раса. Проще говоря, как неудавшийся эксперимент, который когда-нибудь закончится.
- Подождите! - на сей раз разволновался уже руководитель экспедиции, - какой еще эксперимент?
- Мы с вами - большой эксперимент, - выдал математик, - тупиковая ветка эволюции!
При слове " эволюции" к ним подскочил господин Му и так неожиданно, что оба удивились - вытаращили и без того округлившиеся глазки.
- Где эволюция? Какая эволюция? - заговорил он взволновано.
- Нет ее! Нет! И никогда не было! - не замечая нового участника дискуссии, ответил математик.
- Как это нет! Что вы себе позволяете? - с воинствующим видом придвинулся господин Му. - Сколько у вас, любезный, конечностей?
- И вам этого недостаточно? - победно вскинув голову, глянул господин Му.
- Что-то, коллега, я вас не понимаю, - честно признался математик, - причем здесь животные?
- Жаба - не животное, жаба, если хотите, знать, пресмыкающееся, а конечностей у нее тоже четыре!
- Ну и что? Это, - передразнивая селекционера и достаточно успешно, отбивался математик, - не аргумент, а легкомысленная гипотеза!
- Он говорит гипотеза! Гипотеза - это вы со своим кругом! Не удобно ему, видите ли, устал от квадрата!
Господа! - чувствуя, что дискуссия перерастает в горячий спор, попытался вмешаться господин Эх, - вы оба правы, но каждый по-своему.
- Конечно, прав! - не обратив внимания на миротворческий порыв, продолжил господин Му. - Не нравится ему форма! А известно ли вам, что каждая раса приспособлена к условиям среды, в которой она вынуждена пребывать?
- А кто эту среду меняет?
Незаметно оказавшийся рядом господин Лунь уже давно желал выступить, однако ему это никак не удавалось - оба дуэлянта забрасывали друг друга вопросами так стремительно, что он не поспевал перевести взгляд.
- Вы о чем? - почти дуэтом воскликнули и тот и другой.
Вот оно! Наконец он может привести свои аргументы. Ах, как долго пришлось ждать этой минуты!
- Когда произойдет наклонение оси нашей планеты, изменится и среда! - радостно воскликнул господин Лунь.
- Она что, получается, вращается? - опешил кто-то.
- И уже давно!
- Извините, - математик не верил, что находится на пороге еще одного открытия, -
а вращается она по кругу?
- Вокруг своей оси.
- Но по кругу?
- Да.
И все притихли, уставившись на астронома, словно видели его впервые.
- Что же вы молчали? - с обидой заметил господин Эх. - Это же многое меняет.
- Тут возникает другой вопрос, - скромно произнес господин Лунь, - а ответа на него у меня, увы, пока нет.
- Какой вопрос?
- Я, кажется, понял, что это за вопрос, - опередил математик и закатил глаза, вероятно, подбирая нужную формулу.
- Да говорите же, наконец, - не выдержал господин Му.
- Если, предположим, она крутится, - начал логично рассуждать астроном, значит, кто-то должен ее вращать? А вот кто именно - я не знаю.
- Привал! - объявил господин Эх, хотя хотел сказать перерыв.
Возражений не последовало, даже ишаки с удовольствием восприняли предложение передохнуть и с благодарностью принялись пощипывать траву, едва их освободили от поклажи.
- Значит, крутится? - первым продолжил беседу господин Му, - поверить в данный факт сложно, но почему бы и нет? Как трудно поверить и в то, что окружающая нас природа развивается вместе с нами.
Господин Эх не успел осознать сделанное астрономом заявление и не сразу понял истинный смысл сказанного.
- Развивается вместе с нами?
- Это же очевидно, точнее говоря, мы - часть эволюции, происходящей в природе. Все окружающее нас происходит в гармонии, и нарушение какого-либо звена - губительно в целом. Если мы вторгаемся и начинаем диктовать свою волю, природа отвечает нам тем же! Почему мы сине- красные?
- Что вы этим хотите сказать? - не понял математик.
- Где вы в природе видели такой странный цвет? - подсказал господин Му, чтобы, вероятно, направить мысль собеседника в нужном направлении.
- А вот здесь я с вами категорически не согласен! - решительно заявил поэт, до этой минуты не принимавший участия в споре, - это вы сине- красные! Я, например, уже давно освободился от ваших стереотипов. Нравится мне фиолетовый цвет, и я решил - буду фиолетовым.
- Никаких возражений, но для меня вы - сине-красный! И я для вас - сине-красный. Как быть с этим? Объективная реальность! И никуда от нее не денешься. - продолжил господин Му.
- Уважаемый! - радостно воскликнул господин Лунь, - мы говорим с вами об одном и том же, заметили? Разными словами, но об одном и том же!
- О чем конкретно?
- Наша планета в своем развитии проходит определенный исторический этап, где все взаимосвязано на самых разных уровнях - касается это развития зародыша или формирования горной породы.
При упоминании слов явно из его арсенала оживился господин Стоун, наблюдавший за спором без особенного любопытства.
- Но как только произойдут события, противоречащие этому развитию, этап будет завершен.
- Например? - тут же задал вопрос господин Эх, - какие события?
- Я не знаю. Произойти может все что угодно - открытия в областях человеческого познания, ставящие под сомнение его развитие в целом.
- Все равно - не понимаю.
- Ну, как вам сказать... - господин Лунь безуспешно пытался найти ответ.
- Я скажу, - совершенно неожиданно пришел ему на помощь господин Му, - когда отпадет необходимость в естественном продолжении человеческого рода.
- Это возможно? - искренне удивился господин Эх.
- А почему бы и нет? Коров мы разводим? - Разводим, и курочек разводим и прочую живность. Я же вам говорил - человеческий эмбрион совершенно не отличается от любого другого животного. Сам видел! А почему не попробовать? Вот тогда человек, как природный материал, будет не нужен.
- Господа! - голос принадлежал поэту, - я не понимаю в чем спор?
- Ему надоело быть фиолетовым, и он решил стать голубым, - съязвил господин Лунь, - мы не возражаем. Вы только нас предупредите заранее, чтобы ошибочки не вышло.
Реплику поэт пропустил мимо ушей.
- А как быть с душой? Душу вы тоже собираетесь вывести в своих пробирках?
И если господин Лунь понял, что поспешил с заявлением, то его коллега - господин Му сдаваться не собирался.
- Дайте мне материал! Крохотный кусочек этой самой души и обещаю - сделаю я ее вам! Свободную и чистую, пожелаете светлую - извольте, сделаю светлую.
- И сделает же, изувер! - заметил поэт.
- Попрошу без оскорблений! Это вы летаете в облаках, а мы эти облака сделать можем! Мы все можем сделать и сделаем!
- А потом в небо полетите?
- И полетим! Не сегодня, так завтра, но полетим! - убежденный в своей правоте настаивал господин Му.
- И как далеко? - не сдавался поэт, - как далеко вы собираетесь лететь?
- То есть? - растерялся селекционер, на помощь которому на этот раз пришел астроном.
- Не волнуйтесь, я уже давно составил карту, она у меня с собой, начать можно с нашей галактики.
- Подождите, вы что, серьезно?
Однако астроном уже бросился искать свою карту и не обратил внимания на иронический блеск в глазах господина Эй.
- Господа! На чем, собственно говоря, вы планируете отправиться? Надеюсь, не на этих ишаках? Мы уже четыре дня шагаем и никак не можем подойти к горам, а вы - галактики! Право, смешно же!
- Но карта у меня все равно составлена, если желаете, можно вечером проверить, - настаивал господин Лунь.
- Никуда лететь не надо.
С таким заявлением мог выступить только господин Стоун.
- Они сами прилетят, - и зевнул. - Надо набраться терпения и просто ждать.
- Кто - они? - поинтересовался господин Эх, который сообразил, что дискуссия приобретает новый оборот.
- Они, - тут Стоун указал пальцем в небо, - уже прилетали, у меня, кстати, есть неопровержимые доказательства.
- И вы об этом молчали? - с осуждением и даже с гневом в голосе заметил господин Эх.
- Работа у меня такая, да и камни предпочитают молчать.
- А что за доказательства?
- Геология - наука молодая, ищет ответы на вопросы, касающиеся скорее развития планеты, астрономия изучает ее место в солнечной системы. И обе эти ветви познания часто противоречат друг другу. Уважаемый, - при этих словах, господин Стоун обратился к своему товарищу, - скажите, каков возраст нашей планеты?
- Вопрос спорный, - начал господин Лунь, - несколько миллионов лет, точно назвать дату рождения затрудняюсь.
- А сколько миллионов? - ехидно уточнил геолог, - и какие это годы? И что вы вкладываете в понятие год? Год человеческой жизни или еще какой-то, определенный срок. Кто знает, каким был этот год сто тысяч лет назад? А двести? Все относительно, оперировать цифрами следует аккуратно. Как определить возраст каменных посланий, и кто их оставил? Наши предки или носители совсем иного разума?
- Вы о наскальных рисунках? - догадался господин Эх.
- Рисунки - это, конечно, интересно, а как быть с изваяниями каменных идолов? Ростом-то они повыше нас с вами будут.
- Все верно - культ, который нашел отражение и в размерах. Эти изваяния для наших предков были воплощением богов.
- Вопрос в другом, - возразил господин Стоун, - во-первых, у них не хватило бы ума придать идолам столь величественные размеры.
- А во-вторых?
- Во-вторых, как они могли справиться с такой монументальной работой? Создать изваяние, превышающее размеры обычного человека тех времен в несколько раз! И не только создать, но и перенести его на сотни километров! Как быть с этим?
- А как считает вы? - поинтересовался господин Эх.
- Смеяться не будете?
И всем вдруг стало весело.
- Этих идолов на нашу планету привезли, - предложил господин Лунь, - привезли и поставили, верно?
- Никто никого не провозил. Люди, которые создали эти памятники - наши далекие предки, - при этих словах господин Стоун пустил долгую паузу и не только, чтобы привлечь к себе дополнительное внимание, - и отличались они завидным ростом, проще говоря, в наших глазах были великанами.
- Верно! - подхватил идею господин Му, - и вся природа - деревья, растения тоже были значительно больших размеров!
- И наверно, они были круглые, - подсказал математик.
- А боги куда делись? Улетели обратно?
Вопрос, естественно, задал поэт, которому не нравилась мысль о каких громилах, населяющих его планету много лет тому назад.
- Добровольцы остались, остальные улетели, - выдвинул еще одну гипотезу астроном.
- И куда они подевались, ваши добровольцы?
- Не знаю, - честно признался господин Стоун.
- Поэтому ждать - преступление, нужно лететь, и чем скорей, тем лучше!
Идея, конечно, принадлежала астроному.
- Предлагаю подкрепиться, - заметил кто-то, - все равно сидим.
Едва прозвучала фраза, как народ сообразил, насколько они голодны.
Всем известно, что даже боги - наделенные высочайшим интеллектом и разумом, не поддающимся никаким объяснениям, не могли придумать ничего лучшего и универсального в качестве источника энергии, как просто присесть за стол и отдаться трапезе.
Лепешки разошлись тут же, и даже время, а прошли путешественники без малого четыре дня, не могло испортить заботливой рукой созданный один из самых простых и вместе с тем вкусных продуктов питания.
Возникла тишина - почти все энтузиасты притихли, поглощенные нехитрым и важным занятием, как вдруг господин Му что-то невнятно произнес себе под нос.
- Вы о чем?
- Я задаю себе этот вопрос всякий раз, когда приступаю к обеду, - ответил тот, - и всякий раз не могу найти на него ответ.
- За ужином тоже задаете? - пытался кто-то пошутить.
- В самом деле, я же селекционер, и не только в области животноводства. Господа! Посмотрите внимательно.
Многие с готовностью выполнили просьбу господина Му и обратили на него свои взоры.
- Да не на меня! На лепешку посмотрите!
Все или почти все, по крайней мере, те, кто еще продолжал сжимать в руке кусок лепешки, посмотрели.
- Удивительно! - продолжал господин Му, поставив тем самым присутствующих в затруднительное положение.
- Обыкновенная лепешка, выпеченная из муки, которую произвели из обыкновенной пшеницы.
Простите, а что в этом удивительного? - задал себе молчаливый вопрос каждый.
- На нашей планете, - тут господин Му замолчал и прожевал необходимое по закону количество раз, - не существует ни одного растения, которое могло бы претендовать в качестве исходного материала для разведения пшеницы. Вдумайтесь! Ни одного! А вся селекционная работа не сдвинулась ни на шаг! В природе не существует хоть какого-либо отдаленного родственного растения. Разве это не вопрос!
- Вы хотите сказать, никто не знает, как пшеница оказалась у нас? - перевел вопрос господин Эх.
- Никто не только не знает, но и не может объяснить ее появление. Любой вид, в равной степени это касается и растений, - принялся объяснять господин Му, - имеет своих родителей, а у пшеницы их нет!
Небольшое замечание, безусловно, придало еще больше аппетита присутствующим, не мешая однако его тщательно обдумывать. Беседа, в которую оказался вовлечен почти каждый участник экспедиции, по сути дела, вертелась вокруг одного и того же вопроса - данный факт господин Эх заметил сразу. И как пытливый и любознательный исследователь он позволил всем высказаться. Окружающий нас мир полон тайн и секретов - стоит лишь внимательно приглядеться и задуматься. И если желание возникает не из праздного любопытства, хотя и оно может сослужить полезную службу, являясь побудительной силой начать думать, что же говорить о том, когда стремление постичь истину является главным мотивом существования? Знание алфавита еще не означает умения читать, как не определяет и возможности проникнуть в суть мысли, пусть высказанной в простой и доступной форме. Удивительно, но слово и мысль - категории разного порядка, хотя и похожи, как близнецы. Кто и когда задумывался над этим фактом? Лишенный способности говорить глухонемой находит другой язык - язык жестов. И только недалекий и невежественный человек смеет утверждать, что мир для несчастного изменился - стал скудным, тусклым и пустым. И в праве ли мы вообще называть его несчастным?
Зародыш. А вдруг,... - мысль обожгла голову, как горячий блин язык, и господин Эх впервые испугался. - Зародыш развивается в утробе матери, бережно охраняемый от постороннего вмешательства, не ведая не только о своих родителях, но и о том, что существует иной - огромный и загадочный мир, что терпеливо ожидает его снаружи. А если человек также развивается, но утробой для него служит внешний мир? И если человеческий детеныш получает материальную оболочку, то взрослая особь - духовную! Развитие происходит, но уже в совершенно другом направление...