Препарат из группы... оказывает анксиолитический эффект, не сопровождающийся седативным миорелаксирующим, противосудорожным действием. Является психовегетативным регулятором, устраняет различные формы вегетативной дизрегуляции. Обладает стимулирующей активностью, улучшает психомоторные и интелектуальные функции. Вследствие отсутствия миорелаксирующего эффекта препарат может применяться и у больных с миопатией и миастенией. Вследствие атипичности химической структуры в терапевтических дозах не потенцирует действие алкоголя и практически не вызывает развитие физической, психической зависимости и синдрома отмены. Относится к дневным анксиолитикам.
Вы что-нибудь поняли? Вот и Мария Сергеевна ничего не поняла, хотя и прочитала несколько раз. Обычная упаковка таблеток случайно обнаруженная на кухне в шкафчике. Откуда она, и что это значит? Осталось от Толика? Сколько лет прошло, вряд ли, а потом у бывшего супруга имелась одна особенность, несколько странная, но таков, увы, был Толик. Как сказал один мой знакомый - без медицины и ритуальных услуг на этом свете обойтись невозможно. Толик тоже иногда хворал и лекарства принимал, но всегда делал пометки на упаковках назначенных препаратов. Он так и писал: от головы, или от живота, а если препарат обладал универсальным действием - от всего. Ничего смешного в этом не было. Он всегда тщательно изучал инструкцию, обращая внимание и на то, кем утверждено и одобрено лекарство, знакомился с его описанием, показаниями, дозировкой, побочными эффектами и только потом делал свое собственное заключение.
Беременность? - не грозит, период грудного вскармливания? - тоже, детский и подростковый период - уже поздно, и переходил к побочным действиям. Прочитав показания к применению, восклицал:
- Маша, слышишь?
- Чего?
- Это очень хорошие таблетки, - и карандашом делал пометку на упаковке - очень хорошие.
А тут никаких следов или признаков, нет, на Толика не похоже.
Мария Сергеевна прошла в комнату и переоделась. У каждого есть свои странности, и не только у бывших мужей. Прежде чем куда-либо отправиться, неважно куда и с какой целью, Мария Сергеевна обязательно приводила себя в должный вид. Она не могла себе позволить даже спуститься за газетой в халате и тапочках, если и была уверена на все сто процентов, что не встретит в подъезде ни души.
Еще минут пять ушло на всякие мелочи, что выполняют женщины, стоя перед зеркалом.
Если сейчас двери в подъездах настолько выразительны, и по ним можно судить с большой уверенностью о пребывающих за ними жильцами, то в те далекие времена все они выглядели на одно лицо и выполняли, пожалуй, главную свою функцию - временно изолировать от внешнего мира. Другой характерной чертой, несомненно, был тот факт, что едва раздавался звонок, как дверь почти сразу открывалась, без каких-либо вопросов и требований представиться и подтвердить свою личность.
Вот и сейчас, едва палец прикоснулся к звонку, тотчас кто-то закопошился и даже предупредил: иду, иду.
Дверь открыла Ира. Неизвестно почему, но все жильцы называли бывшую медсестру только по имени, и у многих сложилось впечатление, что всю свою сознательную жизнь она пребывала на пенсии. Ладненькая такая старушка и совсем не обремененная временем. Конечно, годы, куда от них денешься? Мария Сергеевна иногда непроизвольно вглядывалась вот в таких, вроде, отживших свое людей и думала: какой же будет она сама, когда состарится?
- Проходи, - Ира всегда говорила так и не спрашивала, с какой целью прибыл очередной визитер, полагая, что такой вопрос просто неуместный.
- Я вот тут какие-то таблетки нашла, - начала Мария Сергеевна.
- Сейчас посмотрим, - отвечала Ира и надевала очки.
- Вроде, инструкция есть, но там не по-русски написано, - сокрушалась Мария Сергеевна, - ничего не поняла.
- Ничего удивительного, они и сами ничего не понимают, что пишут.
- Как так?
- Да так, требования такие. Ты спроси, к примеру, любого врача, прочитай ему инструкцию, не называя препарата, думаешь, ответит?
- Он же врач!
- Правильно, врач, - кивнула головой Ира, - но это совсем другое. Не переживай, разберемся.
Она внимательно прочитала, что вместе с Марией Сергеевной минуту назад прочитали и мы.
- Так это от неврозов!
- Неврозов?
- Или в предменструальный период.
- Что?
Ира поправила очки.
- С Эдиком все в порядке?
Мария Сергеевна не могла увязать одно с другим, хотя женщина она была сообразительная и много читала.
- А причем здесь Эдик? - хотя, согласитесь, можно было задать вопрос иначе. Например: причем здесь предменструальный период?
- Дело в том, что эти таблетки назначают при хроническом алкоголизме.
Час от часу не легче!
- Ира, а вы не ошибаетесь? Сами говорили, что врачи и те затрудняются.
- Хороший препарат, импортный, делают в Венгрии, если передозировка - возможно развитие комы.
- Действительно, хороший, - согласилась Мария Сергеевна, - но вот только откуда он у нас? Мне еще рановато, Эдик, насколько я знаю, к спиртному равнодушен, да и нельзя ему с его работой. Он все время же за рулем! Может, еще какое назначение есть?
- Должно быть, - согласилась Ира, - импортные препараты имеют широкое применения, сейчас уточню, - и стала набирать номер телефона.
Мария Сергеевна, получив предварительную информацию, еще больше обеспокоилась и, хотя старалась слушать, о чем говорит соседка, многое не поняла. А упрятанные за толстыми линзами глаза также не облегчили задачи.
- Все зависит от дозировки, - наконец, сообщила, старушка, - если в малых дозах - простое успокоительное, но очень эффективное.
- И всего-то?
- Да, как пустырник, но эффективней. Как давление? Хотите, я вам мигом померю.
Мария Сергеевна решила сделать женщине приятное, тем более что ответ на волнующий ее вопрос она все же получила. Уже через минуту Ира с явным удовольствием качала грушу. Затем что-то зашипело, и прозвучал приговор.
- Матушка, сто на семьдесят.
- Сто на семьдесят?
- Вы на перемену погоду реагируете?
- Как- то не обращала внимания, - призналась Мария Сергеевна, - а сто на семьдесят это что?
- Пониженное у вас давление. Голова не кружится?
- Было один раз.
- Я вам так скажу, вы ко мне заходите, не стесняйтесь, всегда будете знать, а вечерком для профилактики примите.
- Спасибо вам, Ира, а что принимать?
- Поймите меня правильно, - серьезным голосом продолжала старушка, - лекарств существует предостаточно, но наиболее, так сказать, универсальное, - и тут же достала из шкафчика графин.
- Вино?
- Настойка, поверьте моему опыту, уж чего только я не насмотрелась, каких только препаратов не видела. Главное - соблюдать дозировку, и никаких побочных явлений.
- Крепкая?
- Баловство одно, - заверила Ира и уверенной рукой разлила по рюмкам. - Я когда работала медсестрой, приходилось принимать очень ответственных товарищей. С меня даже едва подписку не взяли!
- Такие ответственные?
- И не говорите! А хвори наплевать, в галстуке ты или нет. В галстуке, может стать, еще больше шансов получить какой-нибудь недуг.
Мария Сергеевна покосилась на рюмку, однако отступать было поздно.
- Баловство, - повторила Ира и ловко ковырнула живительную влагу, - так вот, - как ни в чем не бывало, продолжила она, - уж на что ответственные, а первым делом, знаете, о чем спрашивают?
- Нет, не знаю.
- Вот я вам и сообщаю. Пить, говорят, можно? А почему нет? Пейте себе на здоровье.
- Пьют? - поинтересовалась Мария Сергеевна.
- А зачем тогда спрашивать?
- Как зачем? - не поняла Ира, - они же врач, скажет: нельзя и все.
- Нельзя? - удивилась старушка.
- Если противопоказано, - подсказала Мария Сергеевна и немного захмелела.
- А тут уже врач бессилен, может запретить, конечно, но толку никакого!
- Что же это получается? Как же здоровый образ жизни?
- В этом и весь парадокс! - воскликнула Ира, - если хотите, тайна какая-то, и что самое интересное -
Мария Сергеевна внимательно слушала.
- Врачи сами пьют!
- Как пьют?
- Не в плохом смысле, - раскрывала секреты медицины бывшая медсестра, - а в
том, что сами не дураки выпить.
Мария Сергеевна все же до конца мысль не поняла.
- Вот я медсестра, бывшая, но поверьте мне, стаж и опыт такой, что в пору диплом давать.
- Я знаю, к вам, наверно, весь подъезд ходит, если не дом.
- Ходят, матушка, и давление измеряю и консультирую. А почему не померить? Понятно, что в поликлинике и очереди и больничный пропишут. А тут и лекарствами не пахнет, и халата на тебе нет, и все равно ходят. До вас из пятнадцатой женщина была, может, знаете?
- Нет, не знаю.
- Точно не знаете?
- Точно.
- Полненькая такая, Лариса Николаевна.
- Не знаю.
- Приходит ко мне два раза в неделю.
- Тоже давление?
- Здоровая, как конь! - неожиданно сообщила Ира, - молодая, вроде вас.
- А зачем тогда ходит?
- Давление измеряю.
- Давление?
- Встретила как-то, давно это было, несколько лет назад. Говорит, кружит, чувствую себя плохо, ходила к врачу, не помогает. Спрашиваю, к какому врачу ходила? Слово за слово, познакомились, узнала, что я медсестра. Можно давление померить? Да ради бога, заходите. Раз пришла, второй пришла, а потом мне говорит: лучше стало!
- Вы ей тоже что-нибудь порекомендовали? - подсказала Мария Сергеевна.
- Она сама лучше любого врача разбирается.
- Ничего не понимаю.
- А что тут не понять? Посидит со мной часок - другой, выскажется, пожалуется на мужа, по рюмочке ковырнем, и полегчает.
- Теперь понимаю, - кивнула головой Мария Сергеевна, - вы как психотерапевт.
- Можно и так.
- Рассказывает: пришла в поликлинику, как положено пальто в гардероб сдала, номерок получила, минут десять в очереди в регистратуру выстояла, потом отправилась по коридорам. Опять очередь, но уже к врачу. Спрашивает: болит? - Болит. Ну, и хорошо. Больничный не нужен? - Не нужен. Вот по одной таблетки три раза в день. Следующий!
Вышла вся расстроенная, если бы знакомую в вестибюле не встретила - совсем день пропал бы! А та давай рассказывать, какая должна быть моча. Достала какие-то листки и просит, посмотри, я, говорит, без очков не вижу. Так надень очки-то. - Дома забыла. Все про ее мочу узнала, а та, представляешь, хоть бы слово спросила. Я же в поликлинику пришла, не в театр. У врача была, так он мне на мой вопрос отвечает: а что вы хотите? Вам сколько лет? Вот то-то же. По одной таблетке три раза в день. Следующий! А как глянули, лекарство одно и тоже! Что мне прописали, что ей. А ко мне пришла, - продолжала Ира, - ну, эта полненькая Лариса Николаевна, из пятнадцатой, сначала про мужа все рассказала, потом про его брата и жену. Тоже плохо живут - скандалы по субботам...
- А почему по субботам?
- Я тоже спросила, - заметила Ира, - почему по субботам?
- Так брату в понедельник на работу! Смена начинается в восемь утра, а еще на дорогу минут сорок. Завтрак - минут тридцать, то, да се, уже час. В шесть утра и встает, а в воскресенье можно не спешить, выходной все же. В общем, скандалят, но культурно, соседи даже не знают.
- А что дети?
- Так у них детей нет.
- Совсем нет?
- Я не стала спрашивать, неудобно как-то, а у Ларисы Николаевны есть дочка. Вся в отца. Воспитанная, всегда: " здравствуйте", приятная такая. Неужели не видели?
- Как же. видела, - поддержала разговор Мария Сергеевна, - беленькая?
- Как уже беленькая? Покрасилась, что ли?
- Может, перепутала?
- Лошадь такая, - подсказала Ира, - как гренадер, я же говорю, вся в отца, не повезло девке. Где же ей парня найти? Замухрышку не возьмешь, а если на каблуках - совсем беда. Она же молодая, ей хочется в туфельках, верно?
- Верно.
- Вот я и говорю, где такого парня найдешь, чтобы на каблуках?
- А Лариса Николаевна тоже переживает: кто же знал, что вымахает! Сначала радовались, мол, здоровый ребенок, а она все прет и прет. Вроде, акселерация, не волнуйтесь, к шестнадцати рост закончится. Куда там! Лариса Николаевна мужа всего извела. Сама призналась. Бестолковый, говорит, ни на что не способен. Ладно, сам по жизни маешься, так еще дочери подарочек подкинул! И в самом деле, мужика еще как-то можно обуть, а где девушке найти? Представляете, сорок второй, или какой она там носит? Это же трагедия! Да если и парень, костюм-то, как на взрослого, а стоит сколько?
Тут не только давление прыгать начнет. Просидела у меня до обеда, Лариса Николаевна - то. А пришла часов в десять. Так что главное, конечно, дозировка, - напомнила Ира, - и систематический прием.
Касалось это обнаруженных лекарств, что послужили поводом для консультации с последующим лечением, либо нового средства для нормализации давления, Мария Сергеевна уточнять не стала. Ира оказалась по-своему права: настроение улучшилось, и пропала тревога. Исчезла, не оставив следов присутствия. Чужие проблемы у совершенно незнакомых людей принесли облегчение.
- Действительно, живешь себе и не знаешь, что кто-то другой мается и переживает, ночами не спит - пришла к интересному заключение женщина и еще через минуту приняла другое, важное решение. Вы уже догадались, какое?
- Надо купить бутылочку настоечки. Но только в лечебных, профилактических целях, - словно оправдываясь неизвестно перед кем, уточнила Мария Сергеевна.
Олег Витальевич зашел за документами и получил отказ. Если вы полагаете, что в славных внутренних органах все происходит быстро и оперативно, то глубоко заблуждаетесь. Как и в любом ведомстве существуют задержки, иногда приходится даже стоять в очереди для проведения определенного мероприятия. Так и говорят: зайдите дружок через недельку. Какая неделька! Вы чего? Вот у меня все подписано и согласованно, а вы - неделька! Подписано? - Верно, но у нас людей нет!
Поэтому Олег Витальевич решил использовать старый, но проверенный прием - купил коробку конфет. Да, в те далекие времена женщины тоже любили сладенькое, и запретить это им не удавалось еще никому.
- Расшифровочку сделаем, завтра зайдите, - заверила следователя женщина в годах, принимая подарок.
Олег Витальевич, вложив все свое мастерство, преданными собачьими глазами глянул на того, от кого зависела его судьба.
- А к вечеру можно?
- К вечеру? Два часа разговора, текст местами неразборчивый, а потом мне нужно все отпечать.
- Так я зайду?
- Ах, Олег Витальевич, умеете вы женщин уговаривать! Заходите.
Женщина в годах несколько преувеличила способности следователя. Просто он ей был симпатичен. Другой бы пошел к начальнику, требовать стал и все такое, а Олег Витальевич за конфетами побежал.
Ровно в семнадцать часов у него в руках появились долгожданные отпечатанные странички расшифровки разговоров, состоявшихся накануне у Лидочки с подозреваемыми. Конечно, и Лидочка сама рассказала, о чем с ней говорили двое мужчин, что присели на скамейке. Но это не могло считаться официальным документом, с которым можно отправиться на доклад. Так как мужчин, проявивших интерес к Лидочке, было двое, то и в деле они фигурировали под разными именами. Одного назвали "шляпой", второго - "поджарый". Олег Витальевич первым решил ознакомиться со шляпой. Лидочка, естественно засекреченная для прочих сотрудников, проходила в сводке просто, как девушка легкого поведения. Ее так и напечатали - ДЛП, а "шляпу" обозначили буквой "Ша" Таким образом, на бумаге разговор выглядел несколько необычно и был понятным только для посвященных, предавая дополнительную секретность.Вверху титульного листа, на который Олег Витальевич не обратил никакого внимания, имелись необходимые атрибуты: подпись начальника органа, разрешающего проведение данного мероприятия, название мероприятия и отдел его проводящий, кто выполнял расшифровку записанного разговора и масса других секретных составляющих, без которых документ не смог бы обрести жизнь. Ну, а дальше шел текст. Олег Витальевич снял пиджак и повесил его на стул. Привычка. Еще когда он был молодым, совсем зеленым стажером, то обратил внимание, как его наставник - опытный волкодав, всем и всегда недовольный мент прежде чем что-либо делать обязательно снимал пиджак. Потом доставал огромных размеров грязную тряпку, которую называл не иначе, как носовой платок. Приложив тряпку к носу, принимался со всей силой в нее дуть, вызывая у окружающих опасение, что вместе с соплями вылетят и мозги. Лицо при этом меняло свой цвет от сине-лилового до вишневого. Закончив продувать свои сопла, старый опер делал контрольный выдох, иногда сдувая документы со стола. Медленно убирал платок, надевал пиджак и только затем приступал к делу: неважно чего бы это касалось - написать очередную бумагу или махнуть сто грамм. Тогда еще просто Олег, а ни какой-то там Олег Витальевич, долго находился под впечатлением священного ритуала своего наставника и незаметно для себя перенял только первую часть процедуры - всегда перед началом работы тоже стал снимать пиджак. Галстук Олега Витальевича раздражал. Не сразу, конечно. Первоначально, вызывал в нем чувство солидности, которое незаметно куда-то исчезло. Незаметно - это года три, когда уже набравшийся опыта опер вдруг заметил, что за стенами своего ведомства с галстуком он выглядит как-то вызывающе. И выход был найден. Если возникала необходимость пройти по коридору и спуститься на этаж ниже, из ящика стола появлялся галстук, и уже через пятнадцать секунд можно было отправляться на доклад, а, выходя, уже через десять секунд тот же галстук исчезал сначала в кармане пиджака, а потом на свое законное место в стол. И так пиджак на стуле, галстук - в ящике, а на столе текст. Секретный! Странная метаморфоза. Обычный разговор двоих незнакомых людей неожиданно по чьей-то воле превращается в секретный, хотя нет там и доли той таинственности, чтобы претендовать на столь зловещий гриф. Прошу убедиться в этом самостоятельно.
Ш: (обращаясь, к ДЛП) Извините, у вас здесь не занято?
ДЛП: Да-нет.
Ш: То есть можно присесть?
ДЛП: Если штаны не жалко. Вон, какой у вас костюм...
Ш: Обычный рабочий костюм, а вы (шорох похожий на разворачиваемую газету), стало быть, отдыхаете?
ДЛП: Можно и так сказать.
Ш: Ой!
( Женский смех, затем неразборчиво)
Ш: Вот хулиган какой! (тоже смеется) Учитесь?
ДЛП: Я?
Ш: В смысле студентка.
ДЛП: (игриво) А что похожа?
Ш: (тоже игриво) Сейчас скажу... будущий филолог, угадал?
ДЛП: Это почему?
Ш: Простая наблюдательность, немного жизненного опыта... ой! Какой мерзавец!
( Заразительный женский смех).
Ш: Он надо мной...(немного запыхавшись) издевается.
ДЛП: Может, ему ваша шляпа понравилась?
Ш: Сначала газету сдул, негодник, а теперь за шляпой бегать заставил.
ДЛП: Шляпы сейчас уже не носят.
Ш: Правда? А что носят? Знаете, если, честно говоря, простите, как вас зовут?
ДЛП: Катрин.
Ш: Катя?
ДЛП: Катрин.
Ш: Видите ли, Катрин, как я понимаю, мода, особенно у молодежи, это своеобразный вызов старшему поколению. Хотя, по правде, я не консерватор.
ДЛП: А причем здесь консерватор?
Ш: С возрастом все становятся консерваторами, поверьте мне - все без исключения.
ДЛП: Вы что-то там про моду начали.
Ш: Ах, да. Вся беда в том, что мода явление, охватывающее всю молодежь, особенно девушек. Я - не против. Но, согласитесь, что подходит одной, необязательно украшает другую.
ДЛП: Это как?
Ш: Разберем на примере. Во времена моей молодости, простите меня, самые смелые девушки, не решались показать свою коленку.
ДЛП: Я не понимаю.
Ш: Длина платья была такова, что в любом положении коленка должна быть всегда закрыта.
ДЛП: Что вы говорите!
Ш: Честное слово.
ДЛП: А почему коленка?
Ш: Простите?
ДЛП: Да что в этой коленке есть?
Ш: Вот именно! (радостно) Какая-то коленка! Действительно, Ну, понятно грудь - это всегда еще с давних времен... вы понимаете, что я имею в виду?
ДЛП: Так вас (неприлично хихикает) коленки в молодости интересовали?
Ш: Вы не поняли, Катрин. Общество не было готово. Двойная мораль, система запретов и всяческие табу! Вы согласны?
ДЛП: А сейчас?
Ш: Сейчас?
ДЛП: Ну, сейчас коленками уже никого не удивишь.
Ш: Безусловно, прорыв! Вот только мне одно не понятно.
ДЛП: Что именно?
Ш: Я, конечно, не специалист в данной области, но все же. Никак не могу понять, чья же это инициатива?
ДЛП: Вы имеете в виду моду?
Ш: Я имею в виду радикальные решения, зачем так спешить! Всему нужна мера, и мне кажется, молодежь этой меры просто не чувствует.
ДЛП: Вы осуждаете? (далее неразборчиво...)
Ш: Я об этом не говорил! Вот вам идет, честное слово, но все равно что-то теряется, а потом, вы только не обижайтесь, эта легкость и доступность. Так не должно быть!
ДЛП: То есть как доступность?
Ш: Всегда и везде, что касается женщин, должна быть какая-то тайна. А если этой тайны нет, рушится и весь образ.
ДЛП: Вы не правы.
Ш: Почему?
ДЛП: Всю женскую моду создают мужчины (помехи, звук пропадает).
Ш: Правда? А я об этом и не знал.
ДЛП: Для чего, собственно говоря, все эти старания и откровения?
Ш: Для мужчин?
ДЛП: В первую очередь.
( Помехи, о чем-то говорят, но качество звука неудовлетворительное)
Ну что? Убедились? Какая секретность! Легкий флирт уже немолодого мужчины с симпатичной и с вызовом одетой девчонки. То, что помехи разные немного отвлекают, тут уж никуда не денешься. Техника имеет свойство часто подводить. Еще хорошо, большую часть разговора удалось записать. В прошлый раз вообще самый настоящий конфуз приключился. Микрофон по неизвестной причине выполнял запись выборочно. И записывал он, страшно сказать, одни только нецензурные слова. А, как известно, над расшифровкой часто колдуют женщины. И когда следователь получил бумаги, даже смутился, а затем сообразил: через какие экстремальные условия пришлось пройти сотруднице, прежде чем появилась сводка. А тут вполне достойно, никакой тебе ругани или мата. Дочитал до конца текст, который все время крутился вокруг да около, Олег Витальевич собрался перейти к другой расшифровке, когда неожиданно зазвонил внутренний телефон.
- Слушаю.
- Нет, это я тебя слушаю!
Прозвучавший ответ подразумевал определенную если не досаду, то точно раздражение.
- Товарищ полковник изучаю последние материалы, собирался потом зайти к вам.
- Олег Витальевич! Ты что, меня угробить хочешь?
- Извините?
- Ты когда последний раз с приказами знакомился?
Следователь просто промолчал, ожидая подсказки в следующей фразе.
- Ты хоть узнал, по кому вы работаете?
- Материалы наружного наблюдения еще не готовы, - признался Кирилов, что точно соответствовало действительности.
- Так вот, я тебе сам докладываю, "Шляпа" твоя - это товарищ Лаврентьев из горкома партии!
- А у него на лбу не написано, что он из горкома, - подумал Олег Витальевич, но осознал, что попал в неприятное положение. Во-первых, по той причине, что начальник дружеского подразделения наружного наблюдения сообщил о результатах своей работы не ему лично - ответственному за проведение мероприятие в целом, а руководству. На обычном житейском языке это означало - подложить свинью. Причем не годовалого кабанчика, а самого настоящего борова! А вторая неприятность заключалось в том, что проводить различные мероприятия в отношении работников партии высшего звена категорически запрещалось, о чем неоднократно он ставил свою подпись, изучая многочисленные приказы. Проще говоря, товарищ Лавреньев не мог совмещать в одном лице партийного руководителя и мужика с маслянистыми глазами, не устоявшего от соблазна присесть на лавочке и поболтать с молоденькой девчонкой.
- Все материалы на товарища Лаврентьева срочно уничтожить!
- Уничтожить?
- Немедленно!
- Согласно приказа?
- Да.
И тут Олег Витальевич понял, что угодил в самую настоящую засаду. Если родился документ, то избавиться от него крайне сложно, не оставив хоть какого-либо следа. Опять в силу все тех же многочисленных приказов. Прежде всего нужно получить на это разрешение, сделать соответствующую мотивировку и т.д. и т.п. Сплошная морока!
- Сегодня! - гудела трубка.
- Уже пишу постановление, - выразил формой настоящего времени свое будущее занятия Олег Витальевич, дождался, пока на другом конце линии прозвучал сигнал отбоя и сказал.
Нецензурное слово (на ваш выбор).
Если я не ошибаюсь, с начала событий повествования прошла осень, зима и весна. Получается, что в данный момент на дворе лето. Для многих смена времен года абсолютно ничего не значит. Конечно, приходится убирать одни вещи, доставать и примерять другие. Для Паши Волнухина такой проблемы не стояло вообще. Паша просто повесил шинель, сдал на хранение зимнюю шапку и надел пилотку. Единственное, что несколько озадачило теперь уже младшего сержанта СА, так тот факт, что пилотка за зиму стала по непонятной причине мала.
- Голова, наверно, выросла, - решил Паша и тут же обменял ее ( не голову, конечно, а пилотку) на другую совсем новую, благо выбор был обширный. Пришедшее молодое пополнение позволяло это сделать легко и быстро.
С недавних пор Пашу назначили командиром в учебный взвод. То есть под его непосредственным руководством находилось ровно двадцать девять человек. Накануне новый командир ушивал себе штаны - подгонял по солдатской моде, что разрешалось по истечению определенного срока службы и присвоения звания. Затем Паша набивал себе каблуки и делал гармошку на сапогах, после чего гнул бляху на ремне. Поэтому когда в помещение доставили перепуганных уже не гражданских, но еще не военных парней, перед строем во всем параде стояла их будущая мать, с интересом разглядывая каждого из своих питомцев. А смотрел с любопытством Паша по той простой причине, что желал со стороны увидеть самого себя, каким прибыл в доблестные вооруженные силы почти год назад.
- Ну, что, бойцы, первая и основная задача, от которой будут зависеть ваша служба в ближайшие полгода, научиться безошибочно и точно считать. Это раз. Два - научиться правильно и вдумчиво отвечать. Это не сложно. Вариантов тоже два: так точно или - никак нет. Остальное придет, не сразу, конечно, но придет.
- Разрешите вопрос? - набравшись храбрости, спросил один из будущих сыновей.
- Товарищ младший сержант, - уточнил Паша, - больше повторять не буду.
- Товарищ младший сержант разрешите вопрос?
- Разрешаю, - разрешил Паша.
- Что нужно считать?
- Хороший вопрос. Для начала вы должны точно и безошибочно всегда быть готовыми сообщить, сколько мне осталось дней до приказа, понятно?
- Понятно.
- Следует отвечать: так точно, - поправил Паша.
- Так точно, - рявкнули все.
- Неплохо, - похвалила мамаша, - время уже позднее, да и вы с дороги устали, поэтому команда будет такая. Заправить кровати, покурить, оправиться и помыть ноги, На все три минуты, время пошло. Вольно, разойдись.
Когда-то почти год назад Паша услышал точно такую же команду, поэтому, следуя традициям части, не стал привносить чего-то нового, а только глянул на часы.
Время и в самом деле пошло.
Классик когда-то сказал: спасение утопающего - дело рук самого утопающего.
Советская армия - это большой, но совсем несложный механизм, где многие процессы принимали форму самовоспроизведения. Вот и Паша, поскрипывая сапогами и прохаживаясь по коридору, с удовольствием и некоторой философской задумчивостью в глазах, размышлял о превратностях судьбы. Если честно, ему был непонятен выбор командиров, накануне назначив его ответственным за воспитание молодого пополнения.
Уже на следующий день он заметил разительные перемены в своем окружении и то, как к нему теперь стали относиться сослуживцы. Еще не прибыли молодые, которым в течение месяца предстояло превратиться под его непосредственным руководством в солдат, а Паша уже рисовал в своем воображении картинку. Как художник набросал эскиз, ну а затем принялся раскрашивать детали. Эта внутренняя работа так захватила его, что он сам едва не опростоволосился. Прошел мимо старшего по званию - какого-то вредного офицера и не махнул привычно рукой.
- Товарищ младший сержант!
- Виноват! - ловко исправился Паша, - задумался.
Вредный офицер тоже исправился и с удовольствием козырнул на приветствие сержанта.
Паша не мог себе даже представить то упоение, что может даровать неожиданно свалившаяся привилегия управлять людьми. Эта привилегия почти в одночасье изменила парня. Прежде всего походка. Она стала уверенной и слегка тяжеловатой. Про форму мы уже говорили. Даже на разводе Паша не волновался, у него и сомнений не возникло, что критически осматривающий всех заступающих в тот день на работы капитан осмелится сделать ему замечание. Встретившись взглядом, капитан молча прошел мимо, хотя еще вчера на Паше смешно раздувались галифе, ну, а задница, туда вообще подушку можно было засунуть! А каблуки! Парень явно стал выше ростом, однако принимающий парад капитан ничего не заметил. Вернее, конечно, он все заметил, но уже знал новый состав воспитателей, и, следуя неписаному воинскому закону, не посмел нарушить годами сложившиеся традиции.
Ну - ну, - удовлетворенно отмечал Паша, наблюдая как неумолимо истекает отведенное время, и как неторопливо передвигаются все еще гражданские люди, хотя и одетые в новую форму без каких-либо знаков отличия.
Паша улыбнулся. Все он сделает, как этого требует устав. Но то, что от этого у вас вскоре сведет скулы, простите, не его головная боль.
- Стройся! - закончил дежурный.
Паша преднамеренно выбрал место. Очень неудачное для окружающих. Не столкнуться с ним было практически невозможно, а сам проход, который предстояло преодолеть, чтобы попасть на место построения, оказался слишком узок. Именно тогда молодой и неопытный Паша получил первый важный урок. И сейчас вспоминая тот горький прокол, он с удовольствием высматривал свою жертву, которая не заставила себя долго ждать. Преднамеренно " закрыл" глаза на пару человек, метнувшихся мимо и не отдавших ему честь, по той причине, что они все же спешно бежали к месту сбора, а вот с этого типа он и начнет.