У Боба коричневые штиблеты, розовые носки в полоску и такая же розовая рубаха. Штаны на нем непонятного цвета - возможно, серые, а возможно, белые, которые со временем стали серыми. Еще на нем жилетка. Из всего гардероба наиболее важная вещь, конечно, жилетка. В ней четыре кармана. Без карманов крайне неудобно. Рубашку можно любую и штаны любые, а вот жилетку какую угодно не наденешь. Жилетка имеет две помочи, или, лучше сказать, лямки, которыми и фиксируется за спиной. Фиксируется довольно просто - необходимо завязать бантик. Однако без привычки лямки за спиной завязать непросто - Боб научился. Лямки Боб завязывает без малого лет пятнадцать. Прежде у него был передник. Он и сейчас у Боба есть - лежит в подсобке. С одной стороны в переднике удобно, а с другой - не очень. Жилетку ему предложила Моли. Сказала: смотри какая замечательная жилетка! Примерь!
Боб нисколько не удивился. Отложил в сторону ножницы и жилетку примерил. В зеркало глянул, а Моли уже лямки за спиной завязывает. День проходил, другой и привык.
Что касается внешности, так внешность у Боба что ни есть обыкновенная. О таких говорят - мужчина в возрасте. А каком именно, сказать сложно. Да и к чему говорить о возрасте? Он что - знаменитость или еще какой популярный персонаж? Боб - цирюльник. А по совместительству еще и художник. Хотя о своих талантах Боб не знал - не было нужды. А нужда была в том, что народ охотно стригся. Придет какой-нибудь господин и скажет его постричь. В кресло сядет, и они с Бобом ведут беседу - разговаривают на разные темы. Случается, что и чаевые оставят. Боб не только владеет ножницами, но еще он прекрасный собеседник. И то верно - сидеть истуканом и на себя любоваться занятие не шибко приятное. А тут беседа - считай, обмен мнениями.
И все бы хорошо, однако однажды зашел молодой парень. Ну, может, и не такой он был молодой, но уж точно не старый. В кресло сел, а когда Боб собрался накинуть простынку и приступить к делу, спросил - задал неожиданной вопрос. Столь неожиданный, что наш Боб растерялся - глянул поверх очков, что случалось довольно редко.
- Как? - переспросил Боб, хотя и без того было понятно - оказать услугу парню он не в состоянии.
Возможно, на этом все бы и закончилось, однако через два дня к Бобу забрел еще один клиент, и вновь он не мог быть полезным. Досада какая! Можно сказать, два потенциальных клиента, которые были готовы платить деньги. И вместо того, оба ушли!
Вечером того же дня Боб переговорил с Моли - она у него женщина умная. Хотя идея, конечно, принадлежала Бобу. От Моли требовалась своего рода поддержка, потому как никто другой на белом свете не знал и знать не мог о всех талантах, которыми обладал Боб.
О талантах нужно сказать отдельно. Их у Боба водилось множество - все разные. Но цирюльником Боб стал благодаря Моли - супруга попросила исправить некоторые погрешности, когда срезала волосы. Было дело. Приехал коммерсант - собирал женские волосы, за что предлагал совсем неплохие деньги. Очень неплохие, даже хорошие. Что коммерсант с волосами затем делал не о том история, однако Моли согласилась. И Боб согласился - исправить погрешности, что бывают, когда спешишь. Результат превзошел ожидания, хотя Боб старался - кто же любимую женщину пожелает видеть уродливой? А прическа и есть женская красота или неотъемлемая ее часть.
Моли сказала - а что? Почему бы и нет? А через день принесла стопку старых журналов - откуда она их взяла? Один бог знает. Рисуй, - объяснила Моли. - Возьми лист бумаги и рисуй. Не получается? С первого раза ни у кого не получается.
Рисовать Боб научился уже к вечеру. Нехитрое занятие, к тому же автор всякий раз был новый. Боб старательно копировал наиболее интересные картинки в журналах. Другое дело - машинка. Здесь были необходимы технические знания. Однако и этот вопрос решили. Накануне торжественного события Боб даже разволновался - полез в подсобку и немного выпил. А затем непонятно к чему сказал Моли, что у него якобы разболелся зуб.
Неделю никто не приходил. Но потом пришли сразу двое! Оба матросы. С матросами Боб прежде дел не имел, и не потому, что они никогда у него не стриглись. Матросы... как бы это сказать? Своеобразная публика - не самое удачное описание данной категории. Иначе нельзя. А тут сразу двое и оба пьяные. Ну, не шибко чтобы, но видать - хорошо махнули, не одну и не две. Сколько махнули? Знают лишь матросы. И вот они заходят и видят картинки, что Боб на стенке развесил. Один пальцем тычет и второму говорит, но говорит как-то непонятно и довольно грубо. И стали они картинки дальше разглядывать и шумно себя вести - говорить, что в голову придет. А Боб думает - вот, зараза, какая! Чего это они к нему нагрянули, да еще пьяные. Потому как от пьяного все что угодно можно ждать. А от пьяного матроса - тем более. Крайне буйная публика, и что еще более опасно - неуправляемая. Постоянно ходят по краю пропасти в своих морях, рискуют жизнью, дерутся между собой отчаянно, а других - сухопутных граждан и за людей не считают.
И вот, который из них самый большой, снимает китель, или как он там у матросов называется, и приводит Боба в трепет - давно он себя так паршиво не чувствовал. Даже когда было расстройство желудка, он себя чувствовал значительно лучше. Потому как ручищи у матроса все изрисованы, да только изрисованы они сплошь женскими именами. А некоторые и вовсе иностранные имена - таких Бобу прежде слышать или читать не приходилось.
- Надоела она мне, - говорит детина и пальцем тычет, подсказывая, кто именно ему надоел. Оказывается, матросу надоела Берта. Она у него как раз на бицепсе последней по списку шла. Хотя выполнена надпись изящно - с любовью и прочими художественными достоинствами. Завитки красивые и буковки одна другой лучше.
- Давай, - продолжает матрос, - в трюм эту потаскуху. Там ей место - в трюме!
А второй, который его товарищ, улыбается хитрой улыбкой и Бобу подмигивает. Лучше бы и не подмигивал - Бобу и без того тошно. Боб сам готов им денег дать, только чтобы оба от греха ушли прямо сейчас.
Это было испытание. Потому как усадить матроса в кресло не получилось! Влезть в кресло - он влез. Но голова-то где? Именно! Под потолком голова! Боб в подсобку и притащил старый чемодан. Машинку подключает - не подключается! Минут десять возился, пока она проснулась. И все десять минут детина рассказывал о своей Берте. Из всего рассказа приличными оказались только предлоги. Хотя, похоже, товарищу рассказ пришелся по душе - он несколько раз переспрашивал о достоинствах Берты. Чтобы как-то занять клиента, Боб предложил ему держать небольшую ванночку, вроде той, которыми в госпитале пользуются. Белая, эмалированная ванночка в форме полумесяца. Вероятно, подкладывают куда-либо пациенту - куда именно, неизвестно.
Уселся Боб возле клиента на чемодан. Получилось неудобно. Края у чемодана острые - мешают сосредоточиться и вообще. Чемодан - не стул. Чемодан изобрели явно с другой целью - какой понятно. А сидеть только в крайнем случае. Боб подложил небольшое одеяло - уже лучше.
- На заднице можешь? - спрашивает второй матрос. Шутит, вероятно. Как он себе представляет? Татуировку на интимное место? И не понятно, отчего Боб едва не покраснел - либо от предложения, либо от грубого слова. Объяснимся. В отличие от многих, для кого выругаться, что плюнуть, наш Боб себя соблюдал во всем. А что касается языка, так здесь он соблюдал еще более строго. Не сказать, чтобы был сильно верующим, верующей была Моли. Ох, и до чего она была верующей! Странно, как она еще в монастырь не ушла.
- В трюм ее! - напоминает первый, - Берту, суку, в трюм!
Испугался Боб, однако испугался не за себя. А вдруг Моли услышит? И представил, что произойдет, если Моли услышит всю эту ругань. К слову сказать, в иных похожих ситуациях личности грубые, невоспитанные, либо по простоте своей душевной не представляющие, что для выражения мыслей существуют и вовсе безобидные слова, каким -то странным образом в присутствии Моли прекращали извергать поток сквернословия. Что с ними в тот момент происходило, вероятно, не знал никто.
По тому, как испугался Боб, матросы почувствовали неладное, и вроде как, притихли. Глянули в некотором сомнении друг на друга, а уж затем на Боба. Возникла некая пауза, впрочем недолгая. Паузу нарушил Боб - набрался смелости и подал голос, спросив, каким образом господин матрос желает поместить даму в трюм. На что получил предельно простой ответ. Мол, художник здесь Боб - ему и решать каким образом он поместит Берту в трюм. Завязалась беседа - верней, дискуссия, в которой принял участие и другой матрос. Решалась участь Берты. Вариантов было высказано несколько.
- Ты вот что, ты особенно голову себе не ломай, - предложил второй матрос. Чтобы не путать его с первым матросом, скажем, что ростом он был несколько меньше, хотя значительно выше Боба. А еще он был рыжий.
- На твоем месте, - сказал рыжий, - я бы тут дописал пару ласковых. Каких именно - Боб и без того понял. - Или в гробик помести. Ты гробы рисовать умеешь? Можно с крестом, чтобы понятно было.
- Простите, - вновь подал голос Боб. - Могут иначе истолковать. Решат, что Берта умерла.
- Туда ей и дорога! Тебе о чем битый час рассказывали?
- Траур получается.
- Какой еще траур? - не понял рыжий. - По ком траур? Ведьма она! Самая настоящая ведьма! Она все деньги сперла! До последнего цента! Башку ей оторвать! А он - траур!
- Долго еще? - спросил товарищ рыжего, - я курить хочу.
- Курить он хочет,- эхом пропел его приятель, - ты моего совета спрашивал? Вот тебе мой совет. А ты чего молчишь? - вопрос адресовался Бобу, - убрать Берту нужно, но аккуратно. Хотя как ты ее аккуратно уберешь? В Гамбурге были.
- Пять долларов, - сказал детина.
- Слышал? В пять долларов обошлась Берта. Вроде и не дорого.
- Пять долларов Берта и майне фрау, - поправил детина.
- Какая еще фрау?
- А ты глянь и увидишь, - принялся объяснять детина, при этом напряг бицепс. - Видишь, что здесь написано? Майне фрау - Берта. Так вот, "майне фрау" означает "моя женщина". Моя женщина - Берта. Понял?
- Берту нужно убрать, а "моя женщина" - оставить. Я правильно понял? - уточнил рыжий.
- Не получится, - сказал Боб.
- Как это - не получится? - с угрозой в голосе придвинулся рыжий. - Ему что теперь с Бертой до гробовой доски жить? Тебе же объяснили - дрянь она. Стерва. Деньги украла.
- А может, и не украла, - выдал детина.
- Чего? Как не украла? А куда они делись?
- Пьяный был, - признался детина, - ничего не помню. В себя пришел - нет денег.
- И Берты нет, - подвел промежуточный итог рыжий. - Короче, чтобы я этой стервы здесь не видел! Куда хочешь, туда и девай!
- Не получится, - повторил Боб, - не могу. Сам-то посмотри... если только браслетик по руке пустить... вроде как орнамент в круговую.
- Времени у нас нет, чтобы в круговую, - объяснил детина. - Девки ждут. А куда я со своей Бертой? Чего скажу... мол, сестра она родная или мамаша?
- На девок нам плевать, - вновь встрял рыжий, - девки они и есть девки. Тут, если хочешь, дело принципа. Расчувствовался, а как результат деньги и стащили. Берта стащила - больше некому.
- А если мы снова в Гамбург пойдем? - спросил детина.
- Так она тебя и ждет! Она же проститутка. А какая работа у проститутки?
Боб тем временем думал. Ничего себе задача! Куда он денет Берту? Если только...
- А что если мы Берту аккуратно зачеркнем? - предложил он, - останется, как вы просили, "майне фрау", а ниже Берты напишем новое имя.
- Какое еще имя? - не понял детина.
- Имя вашей новой возлюбленной, - подсказал Боб и улыбнулся. - Представляете, как ей будет приятно - вашей даме. Поверьте моему опыту, даме будет чрезвычайно приятно.
- Нужно имя, - сообразил рыжий.
- Откуда я тебе его возьму? - в свою очередь сказал детина. - Откуда мне знать, как будут звать мою новую девку?
- Верно. Откуда ему знать, как будут звать девку? - согласился приятель. - Предложение отклоняется. Но с Бертой нужно что-то делать немедленно. Прямо сейчас.
Детина как-то странно посмотрел на своего приятеля, после чего улыбнулся.
- Она его отбрила! - заржал он. - А я-то думаю, чего он такой сердитый. Чего девка ему покоя не дает? Оказывается, вот оно! Отбрила она его! Как есть - отбрила!
- Чего? Да мне на твою Берту... - рыжий матрос распустил нижнюю губу. - И это мой товарищ! - заорал он секунду спустя. - Да ты ради женской жопы кого угодно продашь! У тебя в голове кроме баб никого нет! Когда на вахте стоишь, ты не штурвал держишь, а женскую задницу.
- Но! Но! - сказал детина.
- Что - но-но? - не унимался его приятель, - я видел, как ты штурвал держишь.
- Как?
- А вот так! Глаза закатишь и держишь! А чего его держать - штурвал-то? Чего в нем особенного, чтобы глаза закатывать? На берег не успели сойти, сразу в бордель! А какие у тебя тату? Отвечаю - одни девки! Эх, нужно было тебе бабой родиться. Вот такая твоя мечта.
- Все? - спросил детина.
- Нет не все! Плевать я хотел на твою Берту, и на тебя вместе с ней! Вот теперь все!
Сказавши, вероятно, что было на душе, рыжий матрос злобно плюнул на пол, после чего и вышел, оставив Боба наедине с клиентом.
Хорошо не подрались, - подумал Боб. - У них это запросто. Драка для матросов - еще одно удовольствие. Как нормальные люди чай с лимоном пьют и нахваливают, так и матросы кулаками машут. А дерутся как? Мало им друг другу увечья нанести, им нужно и все вокруг сломать. Вон они какие - здоровенные! У Рыжего не кулаки, а гири пудовые. Да если такой двинет кулаком, тут и мебели не останется. А если стулом он двинет? Или другим предметом? Поэтому - пронесло, в смысле повезло, что драка не состоялась.
Однако звякнул дверной колокольчик и рыжий шагнул в помещение, чем вновь напугал парикмахера.
- Долг гони! - потребовал он.
- Нет у меня денег, - ответил детина, - как я долг верну, если меня обобрали до нитки? Да и что это за долг? Тьфу! Если хочешь, это ты мне должен! Долг гони! Во дает! Слышал? - обратился он к Бобу. - Хорош приятель - ничего не скажешь. Говорит, пошли с Бертой разберемся. Так за Берту я сам платил - пять долларов. Девок ему мало. Я что, по-твоему, дурак? Видел, как ты своими масляными глазами... нет у меня денег!
- Денег нет? - вдруг обрадовался рыжий, - а как ты собирался делать тату? В долг? Цирюльник, - обратился он к Бобу, - ты слышал? Нет у него денег!
И то верно. Откуда у матроса деньги, если обобрали до нитки... хотя думается, пропил в пьяном угаре - поди, разберись. В долг, конечно, Боб подстригал, но то народ был знакомый и порядочный. Почему бы и не оказать услугу? А здесь неизвестно кто, он и видит их в первый раз.
- Денег нет, - согласился детина, и как показалось Бобу, вовсе не робея. У них это запросто. У них в жизни все запросто - где напился, там и заснул. Встал и дальше пошел - счастливые люди. Вот незадача, а что делать не знаешь.
- Я курить хочу, - вспомнил детина, - у тебя курить есть?
И непонятно, кого он спрашивает - Боба, который не курит, либо своего приятеля. Однако приятель понял - полез в карман, откуда извлек кисет. Боб вновь испугался, поэтому и подал голос. Словно со стороны, слышал он, как кто-то отдаленно на него похожий предложил господам матросам перекурить на улице, а заодно определиться, какую услугу господа желают получить. Матросы вышли, однако вскоре вернулись.
- С Бертой мы потом разберемся, - пояснил детина, - если она деньги стащила, тут как говорится, других мнений быть не может. А если кто другой стащил, вот пусть он и ответит. А пока стриги.
Боб с облегчением выдохнул и взялся за ножницы - дело-то знакомое.
- И в носу подстриги, - вновь пояснил детина, - только красиво, договорились?
Эх, и до чего капризная публика матросы, - подумал Боб и глянул на нос - тот, как и другие части тела у клиента был выразительным - в смысле, большой и красный. Может, от соленного и злого ветра, что гуляет на морских просторах, может, от легкого насморка. Хотя, думается, красным нос был по другой причине - какой нам всем известно.