Message: 

~


Когда я подумал о своей смерти,
порыв ветра сорвал лист с яблони,
ещё зелёной,
и тот долго падал,
освещённый фонарём
и шумом пронёсшейся мимо машины.

... ... ... ... ...

...И как в бреду
я про‌жил этот день,
ходил по улицам,
и шелест не звенел,
дождями сдобренный,
а лишь слегка, как тень,
стелился вслед
и на шаги смотрел.

И как скелет, -
с которого любовь
как мясо сдуло ветром, унесло, -
как тело, измочаленное в кровь,
я был натянут, и совсем светло,

как крона, 
что расчёсывает туч
причёску,
я ещё грустил,
но осень мне шептала: не канючь -
не ты грустишь,
а дождь заморосил,

оставив -
как любви изнанку, как
слова,
что прятала среди влюблённых строк -
тебе лишь гордость - ноющий синяк,
а проще говоря - кровоподтёк 

Она твердила: улетая вдаль
за журавлями, остаётся крик
их стай,
как нераздаренный хрусталь
стихов,
как пепел непрочтённых книг.

Дождись, что холод высушит лицо
и птица прилетит на твой балкон -
большая, чёрная,
без песен и птенцов -
сказать тебе, что ты опять влюблён,

что невозможно выдумать любовь
удобную,
и прятать в немоту
следы её невысказанных слов,
что прячутся и шепчутся по ту

невидимую сторону тоски,
в которой, как циркачки,
города,
приподнимаясь жадно на носки,
хотят хоть мельком
заглянуть сюда.

Дождись: однажды утром, в снегопад
сорвётся с ветки птица,
и тебе
захочется поймать печальный взгляд
вороньих бусин,
отыскать в себе

их отражение.
Она живёт одна,
но возвращается под утро, и крылом
одним 
ей служит полная луна,
что и к тебе, и в твой холодный дом

заглядывать привыкла.
Не спеши,
тебе ведь нужен молчаливый друг -
совсем немой. 
Поэтому пиши
свои портреты -
их полно вокруг

Их много,
если падают в траву
большие, жёлтые снежинки, 
их тепло
хранят слова, в которых я живу,
пока от сердца, осени назло
 
размахивая флагами теней
испуганные, мокрые, летят
желания пустых ненужных дней.
Пиши слова.
Слова тебе простят, 

слова тебе, как водится, зачтут -
слова как пух,
с любовью наравне
укроют тела каменистый труд,
свободный в этой вечной толкотне 

от обручальных кованых колец,
венков кленовых, 
слёз родной души,
родных, но необласканных сердец,
не принятых тобой.
Для них пиши.

Душа, как клин грустящих журавлей
когда над городом 
промозгл и нелюдим
метался дождь,
снялась с родных полей
и улетела.
Дядька Валентин

сказал, что слышал, выйдя на крыльцо
их песню грустную,
а я затосковал,
а я смотрел в знакомое лицо,
и ничего вокруг не узнавал,
 
и ничего как прежде не хотел,
ведь там напротив, 
на одну из крыш
огромный чёрный ворон прилетел,
и спрашивал меня -
Ты спишь? Не спишь?

И с тёплой ветки
я, ему в ответ
сорвал порывом ветра жёлтый лист,
и тот метался, оставляя след
под фонарём,
а ветер, словно хлыст,

стегал тела прохожих,
бил в лицо
холодными ладонями, и вдруг
я смог сказать той птице:
мне, кацо,

до смерти нужен молчаливый друг 
в блестящем чёрном свитере, как ты,
который не сорвётся вслед за стай
напевами,
чьи ломкие черты

с моими схожи.
Хочешь, прилетай, 
садись на это чёрное плечо -
здесь хватит места воронам, двоим,
здесь для тебя уже не горячо
от солнца.
Прилетай. Поговорим.

...
...
Time/Date: 11:59:04 10/09/2000