Лаборатория СЛИМ (Секретная Лаборатория Исследования Мутаций)
Ночь с 24 на 25 июля 2008 года.
Дневник главного лаборанта
А.Н.Мещерского.
"...После сегодняшних лекций даже болит голова. Однако времени я терять не могу - надо ещё так много сделать. Работа предстоит большая, и если всё пройдёт так, как я рассчитываю, то все эти лекторы смогут запихнуть свои рефераты себе в задницу - ведь результаты будут просто сенсационными.
Скоро в лаборатории никого не останется, и тогда можно будет приступить к экспериментам. Но прежде надо довести свои расчеты до конца, чтобы на этот раз не повторить своей ошибки..."
Я отложил свою тетрадь в сторону и устало наклонил голову к столу. Все эти чёртовы записи, всё равно они никому не нужны - и ведь нет, я их исправно веду уже целый год и три месяца, ровно столько, сколько я пытаюсь воплотить в реальность свою безумную идею.
Ей я одержим с того самого момента, когда меня перевели в селекционный сектор секретного блока А, где мне открывались широкие возможности. К моим услугам был предоставлен весь главный научно-экспериментальный центр одной из лучший лабораторий Европы, со всем оборудованием и его сотрудниками.
Начал здесь я свою карьеру сразу после окончания института. Мне повезло, и, имея отличные оценки по всем востребованным предметам, я попал в рабочий сектор блока D, и сначала занимал там должность помощника младшего лаборанта - слава богу, у них хоть уборщик был на тот момент. В противоположном случае, вполне возможно, что я сейчас бы ещё мёл бы пыль где-нибудь во дворе, и единственное помещение, которым бы я мог распоряжаться, был бы санузел или, в лучшем случае, туалет.
Тем не менее я, понимая, в сколь престижное заведение я попал, проявлял всё своё усердие, чтобы пробраться из грязи в князи. Моими стараниями я уже через год стал лаборантом сектора C, а ещё через три - был допущен к блоку мутаций. Дальше дело завязло, так как от меня требовалась сдача большого количества отчётов о проведённой работе, докладов, просто лабораторных записей. Причём нам попался ещё очень архаичный начальник, Горбыленко, не любящий читать текст с монитора и привыкший видеть написанные от рук листы.
Надо ли говорить, сколько я претерпел от него неприятностей, и как это замедлило мою карьеру! Меня он ненавидел, это было ясно, и меньше всех из остальных сотрудников пророчил на своё место. Однако мне хватало ума не выражать ему своих антипатий так открыто, как мне этого хотелось бы, и продолжать работать.
Четыре года я писал ему скучные отчёты, пока его не списали с поста по случаю истечения срока исполнения служебных обязанностей. Впрочем, в последнее время он всё время опаздывал на работу, и как-то несерьёзно стал к ней относиться.
По случаю ухода старого пердуна праздновал весь сектор, после чего меня избрали новым начальником. Затем дело пошло быстро: я также усердно трудился, как и раньше, и шёл всё выше и выше.
Когда я стал старшим лаборантом сектора A, мне довелось присутствовать на одной из наших улётных пьянок, которые были запрещены в строгом порядке и, видимо, поэтому и были столь часты на нашей базе.
Мы, как всегда, шутили, рассказывали друг другу разные истории и анекдоты. Одному из младших лаборантов тоже захотелось блеснуть, и он рассказал, что Горбыленко сместили с должности вовсе не из-за его возраста, а из-за запрещённых исследований, которые он проводил в рабочее время.
Меня, однако, сильно позабавило такое предположение:
-Да все знают, что он просто впал в маразм, поэтому и вылетел! Я даже представить не могу себе, как он сидел в своём кресле, читал мою писанину, а чуть я за дверь - как он доставал из-под стола какой-нибудь агрегат и пытался с его помощью пройти сквозь стену, или призвать духов! Что ты там мелешь?
Но тот упрямо настаивал на своём мнении.
-Ну, и что же за исследования он там проводил? - спросил один органик из моего сектора.
-Наверное, мастерил себе вибратор, - предположил кто-то из аудитории.
-А что же тут запрещённого? - захихикал один подвыпивший ботаник.
-Да честное слово, мне рассказывал один охранник, что он там выращивал какую-то клетку, - обиженно загнусавил лаборант. -Я слышал, что он пытался воссоздать клетку какого-то мутанта, а затем вырастить из неё целый организм!
-И что здесь такого?- хмыкнул я.
-В этом-то и загвоздка! Его даже не выслушали - как был, так и отправили с базы.
-Хрена себе, - выругался органик и сплюнул на пол.
-А что за исследования он проводил? - заинтересовался я.
-Говорят, пытался методом клонирования создать у себя в лаборатории целую биосистему, самостоятельно поддерживающую своё существование. Мы до сих пор ничего такого не умеем, если не считать клонирования; но ведь это, по сути, является простым копированием! Горбыленко же создал своё собственное существо, из ничего!
-Как Франкенштейн, - тихо произнёс я.
-Как Франкенштейн, - кивнул мне лаборант.
-Постой, но ты всё время говорил, что он то пытался, то уже сделал этого мутанта. Так у него получилось или нет?
-Не знаю, - пожал он плечами. - Возможно, что он что-нибудь да и смастерил, но все результаты его исследований были уничтожены.
-Но разве СЛИМу было выгодно это делать? Один из виднейших учёных базы сделал гениальное открытие, но тут его самого выгоняют с треском! Бред!
Мы долго ещё спорили на эту тему, но так и не пришли ни к какому выводу. В конце концов все надрались, как черти, и к утру расползлись по своим комнатам. У нас было полное домашнее обеспечение, и мы жили прямо на базе, изредка приезжая домой.
Наутро у меня долго болела башка и ныло в животе. Но дело было даже не в этом: меня постоянно отвлекали какие-то спутанные посторонние мысли, которые я был не в силах выселить из головы. Долго я не мог понять такого протеста со стороны своего организма, пока не догадался, что меня всё ещё мучает та история с Горбыленко. Почему его выгнали? Мы в СЛИМе до сих пор мастерили различных клонов, выращивали элементарные организмы, воздействуя на скорость биохимических процессов в клетках. Я неплохо разбирался и в химии, и в биологии, но никогда не слышал о выращивании самостоятельных клеток. Я сам мог бы за пару часов при моём оборудовании скопировать клетку, мутировать её на элементарном уровне, изменить какие-то данные в ядре, но всё это по сути было просто жалкое подражание природе, и созданные таким образом организмы были несовершенны и несамостоятельны. То, что мне рассказал лаборант, сильно потрясло меня - как и отношение к открытию моего бывшего начальника, так и его изобретение.
Я старался не думать об этом, и заниматься делом. Кабинет, ранее принадлежащий Горбыленко, теперь занимал я. Напротив меня висело полотно, изображавшее натюрморт какого-то неизвестного художника, а у стены стоял небольшой столик с цветами.
Я всегда не особенно любил цветы, но не убирал их - пусть уж стоят, по крайней мере, они хоть как-то разбавляют тёмные краски моего кабинета.
Я подошёл к столику и посмотрел на большой фикус, стоявший посередине и занимавший больше всего места.
Однако одна маленькая деталь насторожила меня. Я наклонился над цветком и вгляделся в лист. Большой кусок одного из листов растения отсутствовал, и создавалось впечатление, что её кто-то срезал острым ножом.
Я неопределённо хмыкнул и подскочил к своему столу. Из ящика я достал большую лупу и принялся разглядывать срез.
Теперь стало очевидно, что кто-то специально отрезал листок, причём сделал это совсем недавно. Кто же это мог сделать? Кабинет старших лаборантов никем не убирается, если только они сами этого не попросят, кроме того, ключи от него имеются только у меня.
Тут меня пронзила мысль: Горбыленко! Ведь всего три дня назад здесь ещё заседал он, после чего его выгнали...
Выгнали! Может, это как-то связано? Ведь он пытался там скрестить какие-то клетки, или что там...
Я решил немного развеяться и сходить в охранный пункт на первом этаже. Почти всё в этой истории мне уже стало ясно, кроме одного момента.
В терминале как раз сидел один из моих знакомых охранников, и жевал гамбургер.
Я подошёл к нему и поздоровался. Тот как-то странно мне кивнул и, подавившись гамбургером, несколько минут сидел с синим лицом, пытаясь продышаться. Наконец он снова посмотрел на меня и как-то отрешённо спросил:
-А чего это ты тут делаешь?
-Слушай, Серёга, я тут как раз хотел тебя спросить: ты ведь здесь через день дежуришь, так?
-Ну да, а что?
-Стало быть, ты последним видел Горбыленко, когда тот шёл к себе в кабинет? Ну, в тот день, когда его уволили?
Серёга на пару секунд задумался, потом снова мне кивнул и, продолжая жевать гамбургер, ответил:
-Да, он как раз бежал с лекций. И красный весь, как сумасшедший! Я его окликнул, так он даже и не заметил.
-Ага, значит, потом он заперся у себя и до вечера не вылезал. А не припомнишь ли часом, что за тема была на лекциях?
Ответ на этот вопрос я и так знал отлично, так как сам присутствовал на них, но решил уточнить - ведь от этого теперь зависело многое. А то мало ли где там шатался этот чмырь?
-Э-э, кажется, дендромутации, если я не ошибаюсь. Там лектор так орал, что я и отсюда слышал. Да, именно так: антропоморфные дендромутации.
-Ага, спасибо. Ну ладно, мне пора бежать. Удачи!
Тот промычал мне что-то нечленораздельное, снова занявшись гамбургером, и ушёл в свою будку. Я же развернулся и зашагал в свой кабинет.
Теперь всё было предельно ясно до малейших подробностей. Горбыленко пытался не вырастить клетку, он задумал нечто более грандиозное. Над этой задачей, по-видимому, он думал уже долго, но именно на лекции ему пришло в голову, как скрестить клетку человека и клетку растения, чтобы они объединились в собственный организм, и продолжили своё существование.
Такой дендромутант был теоретически невозможен, но было ясно, что наш бывший безумный шеф создавал именно его.
Как он его создавал? С виду, задачка-то совершенно нерешимая, но если подумать, то всё опять-таки очень просто.
Куда Горбыленко побежал первым делом, когда пришёл к своему выводу? В кабинет. Значит, всё оборудование, которое мне нужно для создания мутанта, находится в моём кабинете. Что там у меня? Ну, батарея микроскопов, луп, книг; затем, всякие горелки, пробирки... Стоп! У меня ещё там есть генератор, и энцефалографическая машина! Вот это вполне может пригодиться.
* * *
С тех пор я потерял покой. Так как мой рабочий день и так был полностью перегружен, то мне приходилось работать ночью. Естественно, что я очень уставал, зачастую засыпая прямо за своим столом.
Однако мои работы продвигались. За целый год непосильных трудов мне удавалось дважды скрестить собственную клетку с клеткой растения, но оба раза образовавшийся мутант жил не более нескольких секунд. Я использовал всё что можно: питательные растворы, электрические разряды, химические реактивы и прочие средства. В некоторых средах обе клетки моментально гибли, в некоторых же они какое-то время существовали. Но во всех случаях моя проблема была одна: я не мог заставить обе клетки разных типов заставить вступить в общий обмен веществ и таким образом синхронизировать их работу.
Горбыленко, несомненно, добился гораздо больших высот в своё время в этой области, и мне ещё было очень далеко до его уровня. Однако чем ближе я был к цели, тем более одержимым я становился, стремясь найти разгадку как можно быстрее. Я стал диковат, начал сторониться людей. Совсем перестал общаться.
А общение-то, по сути, мне было и не нужно - я был весь поглощён работой. Не раз я задавал себе вопрос - зачем я это делаю, зачем мне всё это нужно? Ведь как бы сейчас было бы легко бросить всю свою работу и забыть о ней, как о какой-то старой истории.
За время исследований я понял много различных вещей, осознание которых могло бы стать очень полезным для человечества.
У меня было время задуматься о природе, окружающем мире, сознании человека. Как такое кровожадное, алчное и эгоистичное создание смогло за два с небольшим миллиона лет стать доминирующим существом на Земле? Вот я, например, до сих пор ни разу не клонировал людей, хотя в России это разрешено. А на каком основании? Ведь клон не является по своей сущности ни твоим творением, ни сыном или дочерью. А кем? Вещью? Но разве он как-то повлиял на своё создание, как-то был причастен к нему? Нет, и вполне возможно, что если бы у клона был бы выбор, то он бы и вовсе предпочёл бы и не появляться на свет.
Вот в Англии, например, за клонирование человека полагается от двадцати лет тюрьмы вплоть до смертной казни. И опять-таки, разве это верно? Человек создал другого человека из частички себя, вырастил его, и за это он должен расстаться с собственной жизнью?
Человеческие эмоции также заслуживали особого внимания в моём сознании. Ведь если бы человек не обладал бы такими вещами, как чувство юмора, любовь, духовные и социальные потребности, то человечество бы давно уже вымерло бы. Все эти на первый взгляд бездарные эмоции на самом деле строго сбалансированы и уравновешены, и способствуют к обеспечению продолжения существования нашего рода.
Но я продолжал трудиться, и наконец приблизился к завершающему эксперименту. Ночью с 24 на 25 июля 2008 года я сделал завершающую запись в своём дневнике, и стал дожидаться ухода своих коллег.
Вскоре всё стихло, и я остался один во всём корпусе. Остальные учёные, наверное, уже готовились ко сну в своих комнатах, и я подождал для верности ещё полчаса.
Часы отстучали полночь. Я, как одержимый, вскочил со своего стула и бросился к столу. Сегодня должно получиться! Если мои рассчёты верны (на что я очень надеюсь), то вскоре весь мир вздрогнет от моего открытия.
Я склонился над силовым микроскопом и притянул обе клетки друг к другу, увеличив силу гравитационного напряжения. Затем погрузил всю эту систему в питательный раствор КП-6 (моё последнее изобретение), начал всё это нагревать.
Через некоторое время клетки пришли в движение и задёргались. Я закусил губу. Часы отстучали пол первого.
Между вакуолей и ядрышек клеток протянулись тоненькие белые ниточки, обеспечивающие взаимное поддерживание существования. Однако пока это были просто куски белка - надо было запустить всю эту систему, как запустить только что собранный двигатель.
Я вдохнул в себя воздух и капнул соляной раствор на стёклышко под микроскопом. Затем повернул рукоять на резисторе до отказа и дёрнул рубильник.
Ночную тишину прорезало низкое гудение генератора. У меня заныли колени, но я не обращал на это внимания.
Ток пошёл прямо на текучую субстанцию, в которой плавали две соединённые клетки, и белые ниточки между ними расправились. Затем клетки дёрнулись, и слиплись в единое целое. Потёк обмен веществ.
Несколько секунд я тупо смотрел в окуляр микроскопа, ничего не видя. Затем я, поняв наконец, что же произошло, издал какой-то победный хрип и грохнулся от изнеможения на стол.
Проснулся я уже под утро. Мутант уже вполне нормально функционировал, приспосабливаясь к окружающей среде. Я осторожно перелил эту субстанцию в стеклянную колбу, и долил туда раствора КП-6.
Однако сегодня я работать не мог. Нет, я не устал, а если и устал, то не замечал этого. Теперь я уже жил своими работами.
Сказавшись больным, я удалился в свою комнату вместе с необходимым оборудованием и стал исследовать моё творение.
В питательной среде молодой организм очень быстро разрастался. Как Фауст, созерцающий томящегося в реторе гомункулуса, я разглядывал существо, находившееся в пробирке. Внезапно я заметил, что обмен веществ, ранее происходивший просто на фантастической скорости, теперь почти прекратился.
Это наблюдение меня очень испугало. Я бросился к своим агрегатам и стал налаживать исскуственное снабжение кислородом и прочими веществами. Когда я вновь посмотрел в микроскоп, то увидел, что мой организм почти умер. Выругавшись, я подключил электрический ток и питание к жидкости в колбе и отрегулировал основные параметры обогащения.
Такое искусственное продление жизни мало того, что еще ничего не гарантировало, так ещё и требовало постоянного наблюдения. Надо было постоянно следить за температурой, периодом сжатия клеток, делением, контролировать подачу кислорода, давление, и многие другие вещи.
Я попросил, чтобы меня не беспокоили, и вернулся к столу. У меня выдалась свободная минутка, и я задумался. Ведь если я объединил две клетки в одну, то почему я не мог привить себе самому несколько клеток растения? Они бы вжились в моё тело, и за пару лет распространились бы по всему организму. Я бы стал выносливее, и получил бы способность к регенерации, как и все растения.
Или наоборот! Растение, обладающее интеллектом! Феноменально! Воистину, задачка, достойная меня, и, что главное, ничего невозможного в ней нет.
Мой мозг лихорадочно заработал, и я тут же прикинул чертёж строения такой клетки. Не забывая следить за мутантом, я сидел до самого вечера за своим столом. В конце концов я даже сам не заметил, как уснул.
К утру я уже смог разглядеть лупу пучок клеток, плавающий в моей колбе. Это событие необычайно порадовало меня, как и то, что обмен веществ в организме снова потихоньку налаживался.
Наскоро перекусив в столовой (теперь я уже мог ненадолго отлучаться от мутанта), я вернулся к расчетам. Меня гнала мысль о том, что я сумел превзойти моего предшественника, всегда такого точного и расчетливого Горбыленко, и мне хотелось обогнать его ещё на один шаг. Таким уж я был завистливым человеком, что как только кто-то делал что-то лучше меня, то я обязательно из кожи вон лез, чтобы перескочить его.
Где-то после одиннадцати я позволил себе сделать маленький перерыв, и откинулся на спинке кресла. Всё моё тело болело и требовало отдыха, которого я себе позволить не мог.
Тут кто-то постучал в мою дверь. Я удивлённо подошёл к ней и глянул в глазок, предварительно спрятав результаты моих и исследований в шкаф.
За дверью стоял мой бывший шеф, Горбыленко.
Я оторопело открыл ему дверь и пропустил его внутрь. Он улыбнулся мне (чего раньше никогда не делал), и затараторил:
-А-а, это вы, Мещерский, да? Так и знал, что из вас выйдет толк. И ведь поэтому специально вас готовил, заставлял перерабатывать. Между прочим, очень рекомендовал вас всем. Ну, как вы, освоились, на новом месте-то?
-Ага, - обалдело ответил я ему, так как на большее был неспособен.
-Ну, а я тут, как ведете, забыл пару вещичек, когда уезжал. Но я вам не помешаю, нет?
-Да нет, конечно. Только... Э... а вы что, сами ушли? - задал я наводящий вопрос.
-Да, я переехал во Францию. Там у них открылась организация, схожая с нашей, ну а платят куда как больше. Я давно уже туда метил, но только вот недавно истёк срок контракта, и я смог уехать. Я тогда ещё прямо с лекций сбежал, чтобы к машине не опоздать!
Я был совершенно подавлен и уничтожен. Решив, что пропадать дальше уже просто некуда, я задал последний вопрос:
-А-а.... Ну, тут, знаете, слухи ходили... - осторожно намекнул я. Однако хитрый Горбыленко всё сразу понял и ответил:
-Ах да, ко мне уже тут пристали два ботаника на лестнице, допрашивались всё про каких-то мутантов. Просто меня охранник спрашивал, почему я ухожу, ну а я не хотел так уж отвечать им, что ухожу из-за денег, вот и пошутил. А что, они восприняли это всерьёз?
-Да вряд ли, - процедил я сквозь зубы и решил, что потом отдельно поговорю с тем болтливым лаборантиком.
-Ну, я пошёл, - сказал мне Горбыленко, доставая из шкафа потрёпанный портфель, о существовании которого я даже и не подозревал. - Моя документация, - похлопал по нему мой бывший начальник. - Вы только за цветочками-то следите, ладно? А то я и так от фикуса случайно отрезал кусок, когда со скальпелем мимо в руках проходил. Представляете? Такой острый нож! А ведь я сначала-то даже и не заметил... Ну ладно, успехов вам! - сказал Горбыленко, уже выходя из кабинета.
Дверь закрылась, и обхватил голову руками. Во всё это было практически невозможно поверить. Практически.
Я подбежал к столику с растениями и наклонился. Вроде бы ничего. Тут я заметил что-то маленькое и иссушенное под столом. Приглядевшись, я сообразил, что это листок фикуса. Проклятие!
Что же это такое получается? Ведь Горбыленко никакого мутанта и не создавал! А я всё это придумал своим больным сознанием. Самое интересное, что я сумел изобрести свой метод совмещения клетки, ограничиваясь только теми несколькими приборами, которые имеются в моём кабинете! В то же время никто другой, располагая гораздо большим количеством аппаратуры, не смог сделать ничего подобного.
Но в чем же проблема? Разве это хоть что-то меняет? Конечно, нет! Я создаю человекоподобного мутанта, в моей склянке уже болтается какой-то сгусток человеко-фикусовых клеток, и я...
Вдруг я тихонько ойкнул и подбежал шкафу. Мутант! Ведь я уже столько времени его не проверял!
Я достал колбу и направил на неё микроскоп. Клетки почти не шевелились, и было видно, что они либо уже умерли, либо ещё умирают.
Дрожащими руками я подключил к раствору электрод и подал ток. Затем попытался возобновить обратимые процессы старения и разложения клеток, но мой мозг не успевал обрабатывать всю свалившуюся на меня информацию. В моей голове крутились лишь одни слова:
ОН НЕ СОЗДАВАЛ МУТАНТА ОН НЕ СОЗДАВАЛ МУТАНТА ОН...
Я злобно рыкнул и, стиснув зубы, замкнул электрическую цепь. Голубая искорка отскочила он жидкого раствора, и на моём столе заплясало маленькое пламя. Я зарычал и смахнул со стола рукой микроскоп вместе с мутантом, вернее, тем, что от него осталось.
Я сел на диван, стараясь не смотреть на пол, где догорали жалкие остатки моего открытия.
ОН НЕ СОЗДАВАЛ МУТАНТА ОН НЕ СОЗДАВАЛ...
-Заткнись!
...МУТАНТА...
-Заткнись, слышишь! - уже во весь голос кричал я, разбрасывая все свои аппараты по кабинету и круша всё подряд. -Заткнись!...
Наверное, в этот момент я представлял из себя довольно жалкое зрелище. Весь мокрый, красный, я уселся на пол, рядом с разбитым микроскопом, и тут вспомнил про свои чертежи.
Вскочив, я поднял с пола скомканные листы. Пробежался глазами по мелкому тексту, написанному в момент крайнего возбуждения, рассмотрел диаграмму. Ничего не понятно. Как я мог додуматься до всего этого? Как мой мозг мог делать такие вычисления? Ведь это почти что фантастика! Я помнил, что всё это писал очень быстро, даже не задумываясь ни на минуту, боясь потерять мысль. Теперь же, спустя восемь часов, я читал свою собственную работу, и не понимал в ней ни слова!
Я смял листы и бросил их на пол. Внезапно я ощутил сильный приступ усталости. В течение последней недели я подошёл так близко к решению своей проблемы, что уже не чувствовал ни усталости, ни чего либо ещё. Я стал чрезвычайно одинок, почти ни с кем не разговаривал. Но мой завистливый разум работал на предельной мощности, чтобы я мог решить почти невозможную задачу, и лишь для того, чтобы удовлетворить мои амбиции.
Вскоре наступила ночь. Взошла полная луна, и залила своим призрачным светом мой кабинет. А я всё сидел и сидел, понимая, что деятельность моего мозга, столь активная за последнее время, теперь окупается сокращением моих умственных способностей.
Я тихонько застонал. Всё тело било дрожью; вероятно, я заболел какой-нибудь лихорадкой. Зубы стучали от холода, и кровь стучала в висках.
Уже ничего не соображая, я поднялся на ноги. Стоя посередине своего кабинета, я откинулся назад и захрипел. Вперемешку с кровью и слюной жуткий звук вырвался из моего горла и заметался, заключённый в стенах комнаты.
Я окинул диким взглядом окружавшее меня пространство. Всё то, что я осознал во время своей сумасшедшей деятельности, было верно, и если бы я это смог бы использовать, то это бы меня спасло. Но я, разбирая все человеческие эмоции, никак их не сопоставлял с собой, размышляя о них лишь абстрактно. Всё, что я до сих пор держал в себе, теперь выходило наружу.
Мои работы было не восстановить. Я ещё смутно помнил алгоритм своих действий, когда скрещивал клетки, но понимал, что такое повторить мне уже не дано. Это всё в прошлом. Раньше у меня был стимул - теперь его не было.
Мне вдруг захотелось смеяться и плакать одновременно. Все мои чувства резко притупились, и я едва соображал, где я нахожусь.
Я уже не чувствовал себя человеком. Я чувствовал себя мутантом.