Меня снова бросили в подвал. За время отсутствия там ничего не изменилось. Конечно, никто не приготовил для меня мягкий матрац, и пуховую подушку. Пришлось снова лечь на каменный пол. Но и этим я была довольна. По крайней мере, никто больше не бил мое несчастное тело. Болело все: ноги, руки, спина. Но самое страшное было, пожалуй, не это. Сильней всего болела душа.
Наверное, мне должно было льстить то обстоятельство, что в обмен за мою жизнь бандиты просят "всего" миллион долларов. Только, во-первых, я была абсолютно уверена, что в живых меня будут держать недолго, максимум сутки. Нет никакого сомнения, Виктор не сможет собрать требуемую сумму за такой короткий срок. Да и будет ли собирать? Допустим, будет. Допустим, соберет. И что? Никогда не поверю, что в этом случае Малыга пожмет ему торжественно руку, выразит благодарность и отпустит на все четыре стороны, благословив на дорогу. Хуже всего то, что я была уверена - Виктор не сможет сидеть на месте и обязательно пустится во все тяжкие, а в результате тоже погибнет. Мысль о том, что из-за меня погибнет Виктор, терзала хуже любой физической боли. Лучше бы он думал, что меня уже нет в живых, может, тогда бы не рисковал. Зачем! Ну, зачем я втянула его в свои неприятности!
Я лежала вытянувшись на жестком полу и смотрела в потолок. Выбраться из этого подземелья и думать нечего. Окно такое маленькое, что в него не пролезет даже голова, не говоря уже обо всех остальных частях тела. Да и подтянуться так высоко я все равно не смогу. Дверь железная и закрывается снаружи, а ключ мне никто не оставил перед уходом. Сокамерницу мою увели и, наверное, поили чаем с вареньем, вместо того чтобы встряхнуть, как следует. Что говорить, Зоя оказалась права - ей они поверили и, скорее всего, максимум, что могли поставить в вину, так это то, что она прятала от них родного брата, опасаясь расправы. Правду можно выбить только из Кастета, но его теперь не найти. Не думаю, что он так безрассудно бросится на выручку сестрички и сам явится с повинной. Такие как Никитенко, если это будет угрожать их благополучию, переступят через родную мать и не обернутся.
Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, я стала вспоминать хорошие моменты своей жизни. Говорят, перед смертью перед глазами человека проносится вся жизнь. Он вспоминает самые чудесные моменты, словно желая в последний раз испытать чувство счастья. Я ведь тоже собиралась умирать, поэтому решила не ждать последнего момента, а начать прямо сейчас. Только, либо говорят неправду, либо мое время еще не наступило. Я начинала думать о приятном, например, вспоминать, как однажды зимой, в крещенские морозы видела радугу, два столба сразу. Гид тогда сказала, что это к большому счастью.
"Где же оно твое счастье? - спустил с небес на землю меня внутренний голос, - Ты свое счастье упустила, когда не пошла на день рождения к Милке. Познакомилась бы там со своим Виктором, как это было запланировано, и не стала бы впутываться во все это дерьмо. Глядишь, и его бы не подставила".
"Как бы я пошла с такими синяками под глазами? - возразила я сама себе, - Народ пугать что ли?"
"Вот именно, пугать. Показалась бы во всей красе, он бы от тебя еще тогда шарахаться стал, как от чумы. Глядишь, сейчас бы не переживала о нем, а он о тебе".
Ну вот, о приятном думать не получается, о неприятном не хочется. Лежать на твердом каменном полу становится невыносимо.
Я кое-как приподнялась, села и прислонилась спиной к стене. Счет времени потерялся. Судя по наступившей темноте, я понимала лишь, что наступил вечер. Наверное, следовало сказать себе: не горюй, утро вечера мудреней. Только когда знаешь, что утро не сможет принести с собой ничего хорошего, разве что приблизит время печальной развязки, вряд ли будешь радоваться дню грядущему.
Вот так, перебирая в голове грустные мысли, я вдруг услышала какой-то шум. Прислушалась. Звуки доносились со стороны улицы. Если учесть, что занятия у меня никакого не было, то, конечно же, как можно было не проявить любопытство? Я поднялась на ноги и, потирая ушибленные места, поспешила к окну. Чтобы выглянуть наружу опять пришлось подтягиваться на руках. Все мышцы болели благодаря неудачному общению с Малыгинскими мордоворотами. Я догадалась оглядеться, и была вознаграждена. В дальнем углу своей темницы заметила небольшой ящик. Торопливо подтащив его под окно, взобралась на него и без труда выглянула на улицу.
Выглянула как раз вовремя. Двор хорошо освещался, поэтому все происходящее было как на ладони. А происходило там следующее. Колян и Сява суетились возле ворот, уже успели развести обе створки в разные стороны. Во двор въехали две машины, одна круче другой. Из первой резво, но без суеты вышли два парня, мало чем отличающиеся от мордоворотов Малыги. Они по-деловому осмотрелись по сторонам, и только после этого подошли к другой машине. Один из них предупредительно открыл дверцу. Из второй машины вышел мужчина на вид лет пятидесяти или чуть старше. Седые, чуть вьющиеся волосы с наметившейся лысиной, такая же седая борода, скорее напоминающая давно небритую щетину. В остальном же никакой небрежности. Строгий темно-серый костюм, черная рубашка, галстук в тон. Даже не взглянув на своих телохранителей, мужчина торопливо направился в дом. Из прибывших только что машин вышли водители.
- Лоб, Козырь, остаетесь здесь, - распорядился тот, что открывал дверцу хозяину, - мы с Китом - в дом, с Гогой.
Что интересно, никто даже не попытался возразить. Двое остались возле машин, двое вошли в дом. Сява с Коляном за это время вернули ворота в исходное положение и тоже ушли в дом. Следующие два часа почти ничего не происходило. Лоб и Козырь топтались возле машин, курили, о чем-то тихо переговаривались. Вскоре я потеряла к ним интерес и покинула наблюдательный пункт.
Для меня было очевидно - в гости к Малыге пожаловал еще один бандит Гога Гурдампас. Сложив воедино всю имеющуюся о нем информацию, я поняла, что приехал он на выручку своей бывшей жены Зои. Нет, ну вы поглядите! Что ж они с ней как с английской королевой церемонятся!? Молодец, баба! Всех мужиков вокруг пальца обвела! Не удивлюсь, если, в конце концов, выяснится, что и деньги она к рукам успела прибрать. А что? Ей хотелось лишь отомстить Зеленцову за поруганные надежды, вот она и отомстила чужими руками. Она ведь могла специально сказать бандитам, что тот повезет крупную сумму, ей надо было, чтобы они заинтересовались. А что может интересовать таких как Гога, Малыга? Конечно только деньги и, желательно, большие. Бандиты с удовольствием заглотили наживку, и произошло то, что произошло. Ай, да Зоинька!
Чем дольше я думала о коварстве этой женщины, тем сильнее уверялась в своей правоте. Мужчины, по наивности своей, убеждены, что знают о нас женщинах все. А вот поглядите-ка! Есть среди нас такие женщины, каким ни один мужик в подметки не годится. Не зря говорят: нет никого опаснее, чем обманутая женщина. Я не знала, как относится к ней. С одной стороны, конечно, как женщину, ее можно понять. Когда тебя бросают, это больно. Но с другой стороны, она преступница - по ее вине Зеленцов сейчас лежит в морге Бобровки, а она собирается выйти сухой из воды. Мол, ничего не знаю, моя хата с краю, во всем виноват брат, с него и спрос. Неужели у нее этот номер пройдет?
Не успела я до конца определиться в оценки женской коварности, как услышала характерный звук. Мне показалось - это был выстрел? Только этого не хватало! Они уже стреляются из-за нее? Я опять вскочила на ящик, заняв наблюдательный пункт у окна. Лоб и Козырь по-прежнему находились во дворе. Их, по всей видимости, звук выстрела тоже заставил встрепенуться. Они напряженно смотрели в сторону дома, но войти не решались.
- Слышал? - сплюнув в сторону, нервно спросил Козырь.
- Слышал, не глухой, - почти спокойно отозвался Лоб.
- Что за ерунда? Может вмешаться?
- Стой, где стоишь, - урезонил его товарищ, - надо будет, позовут.
- Будем ждать, пока они там друг друга перестреляют?
- Да ладно тебе. Их там шестеро. А выстрел был только один. Так что...
- Че они там так кричат? - с любопытством спросил Козырь, - Того и гляди, снова палить начнут друг в друга.
- Вот когда всех перестреляют, тогда и вмешаемся, - гоготнут Лоб, достал сигарету и закурил.
Мне, в своем заточении, крики не были слышны, поэтому я не могла представить, что происходит в доме. Оставалось лишь догадываться. Все еще серьезнее, чем я думала. Мужики совсем с ума посходили! Интересно, кто первый схлопотал пулю? Я вся превратилась в уши, тщетно пытаясь расслышать хоть что-нибудь из того, что происходило внутри дома. Все напрасно. Между тем, водители Гоги наоборот потеряли интерес к хозяевам, сели в одну из машин и включили радио.
Боясь пропустить что-нибудь важное, я продолжала торчать у окошка. Моя терпеливость была оплачена. Спустя примерно час, к этому времени темень на улице сгустилась еще больше, во дворе вновь послышалась возня. Парни вышли из машины и с любопытством что-то рассматривали. Мне не видно было, кто вышел из дома и что делает, но я не теряла надежду и продолжала всматриваться.
Из-за угла дома в мою сторону двигались два человека, позже я поняла кто. Это были Сява и Колян. Они несли что-то тяжелое, какой-то мешок что ли?.. И тут меня окатило горячей волной страха. Я вдруг отчетливо поняла - они несут труп убитого. Боже, какой ужас? Я не хочу это видеть!
Я отпрянула от окна и крепко зажмурилась. Сделала это очень даже вовремя. Бандиты, устали тащить тяжелую ношу и остановились как раз возле окошка. Преодолевая страх, я открыла глаза и выглянула одним глазком, так, чтобы они не заметили меня. Окошко было почти на уровне земли, поэтому я видела только их ноги. Но также я смогла увидеть и труп, предусмотрительно завернутый в ковер. Чтобы не закричать, я закрыла рот рукой.
- Тяжелая, сука! - выругался Колян.
- Не гунди, - оборвал его Сява, - меня другое бесит: они будут между собой собачиться, а мы потом голову ломай, куда трупы девать.
- Так чего ломать? Давай в яму в сарае и цементом зальем, - со знанием дела предложил Колян.
Сява ничего не ответил, а потом словно, продолжая свою мысль, опять раздосадовано проговорил:
- Зачем надо было ее убивать?
От услышаного, что называется, глаза мои полезли на лоб. "Ее"? Он сказал ее? Выходит, убили Зою? Ничего себе поворот! Вот этого я никак не ожидала. Как такое могло случиться? Словно услышав мой немой вопрос, Колян ответил:
- Сама виновата. Нечего было кидаться на Гогу с кулаками. Ей бы сидеть, хвост поджать и помалкивать. А она решила коготки выпустить. Всю морду Гоге расцарапала. Долго он ее терпел, да видно и у него терпение лопнуло.
- Все равно не надо было убивать, по крайней мере, пока. Зуб даю, она знала, где деньги. Это они с Кастетом все замутили. А мы как лохи ей верили.
- Что мы! Ей Малыга даже поверил! А вот Гога сомневался - он ее, видать, изучил за столько лет.
- Тем более не надо было убивать! - возмущенно сплюнул Сява, - Сначала надо было из нее всю душу вытрясти, а уж потом...
- Ладно, хватит болтать, потащили, - предложил Колян.
Они подхватили свою ношу и потащили дальше. Через некоторое время, вероятно, сделав то, что и собирались сделать с трупом, оба бандита прошли обратно в дом.