Ботов Игорь Павлович :
другие произведения.
" Для нас существует только одна доктрина ― народ и отечество"
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Ботов Игорь Павлович
(
botov59@mail.ru
)
Размещен: 14/02/2010, изменен: 14/02/2010. 26k.
Статистика.
Статья
:
Политика
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Аннотация:
Даже страшно как запрещено
" Для нас существует только одна доктрина ― народ и отечество".
Несколько совершенно НЕАКТУАЛЬНЫХ, совершенно НЕСОВРЕМЕННЫХ, а потому совершенно запрещённых цитат
Если государство не имеет сил организовать борьбу за здоровье народа, оно, тем
самым, лишается права на существование в этом мире, который является миром борьбы.
Такое право остаётся только за сильным и "цельным", но не за слабым и
"половинчатым". Сложные условия существования не дают права на слюнтяйство и
нерешительность, способные погубить великую нацию. А если нация не борется за своё
существование, то она не настолько велика, чтобы существовать в этом мире. Быть
справедливым, мощным, решительным, это ― обязанность государства перед своим
народом, равно как и народ всегда поддержит такое государство.
Одним из нагляднейших признаков постепенного распада империи уже в довоенную
эпоху было систематическое, почти планомерное снижение культурного уровня нации,
причём, конечно, под культурой я понимаю совсем не то, что ныне у нас называют
"цивилизацией". Современная так называемая "цивилизация" в моих глазах, скорее,
является прямым врагом подлинной культуры, ибо, на самом деле, это, в лучшем случае,
есть псевдоцивилизация, если вообще уместно здесь говорить о какой-либо цивилизации.
Дело воспитания в Германии и до войны отличалось рядом крупнейших недостатков.
Воспитание было поставлено у нас чрезвычайно односторонне и готовило человека только к
тому, чтобы он многое "знал", а не к тому, чтобы он "умел". Ещё меньше внимания у нас
обращалось на выработку характера человека, поскольку вообще характер можно
вырабатывать. Совсем мало заботились у нас о выработке чувства ответственности, и уж
вовсе не заботились о воспитании воли и решимости. В результате у нас получались не
сильные натуры, а чрезмерно разносторонние "всезнайки", каковыми нас, германцев,
больше всего и привыкли считать в довоенную эпоху. Германца любили за то, что его можно
употребить на всякое дело, но его очень мало уважали именно за слабоволие. Ведь недаром
германец легче всех других растворялся среди иных народов, теряя связь со своей нацией и
со своим отечеством.
Во-вторых, мы должны изгнать из сферы воспитания целый ряд недостатков, над
которыми мы почти не задумываемся. Прежде всего, необходимо по-настоящему
сбалансировать умственное воспитание и воспитание физическое. То, что у нас сейчас
называется "гимнастикой", есть насмешка над её греческим образцом. У нас совершенно
позабыли, что здоровый дух живёт только в здоровом теле. Это правило, безусловно, верно в
применении ко всей основной массе народа, отдельные же исключения большой роли не
играют.
В довоенную эпоху у нас были такие годы, когда эту истину совсем забывали. Всё
внимание было сосредоточено только на "духе", о теле же забывали совершенно. Люди
полагали, что именно такая постановка дела воспитания соответствует величию нации. Это
была, конечно, ошибка, которая начала мстить за себя очень скоро. Исключительная забота о воспитании
только одного "духа" делает "верхи" нашего общества совершенно неспособными
сопротивляться, а тем более пробить себе дорогу в такие времена, когда решает не "дух", а
― кулак. Если человек физически слаб, то, нередко "благодаря" этому, он становится
труслив.
Чрезмерный перевес духовного развития и пренебрежение развитием физическим
зачастую приводят уже в ранней молодости к преждевременному пробуждению половых
инстинктов. Юноша, который закаляет своё тело физическими упражнениями, приобретает
железную силу, и, в то же время, его чувственные потребности меньше, нежели у того
юноши, который питается только духовной пищей, сидит только над книгами и т. д.
Гармоничное воспитание должно всё это принять во внимание. Правильно поставленное
воспитание не должно упускать из виду и того, что физически здоровый человек и к самой
женщине будет подходить совсем с другими требованиями, чем эти, преждевременно
испорченные ослабленные молодые люди.
Всё дело воспитания должно быть поставлено так, чтобы свободное время молодёжи
использовалось для физических упражнений. Наш юноша не должен праздно шляться по
улицам и кино, а должен после трудового дня посвящать всё остальное время закаливанию
своего организма, ибо жизнь ещё предъявит ему очень большие требования. Задача
воспитания нашего юношества должна заключаться вовсе не в накачивании его школьной
премудростью, а именно в том, о чём я говорю выше. Надо положить конец и тому
предрассудку, будто вопросы физического воспитания являются частным делом каждого
отдельного человека. Нет, это не так. Нет, и не может быть вседозволенности, идущей в
ущерб интересам будущих поколений, а стало быть, и всей расы.
Одновременно с физическим воспитанием необходимо начать борьбу и против
морального яда.
Ведь, в сущности, вся наша теперешняя общественная жизнь является сплошным
рассадником половых соблазнов и возбудителей. Присмотритесь только к продукции нашего
кинематографа, к репертуару варьете и театров, и вы не сможете отрицать, что это далеко не
та пища, в которой нуждается наше юношество. Афиши и плакаты прибегают к самым
низменным способам возбуждения нездорового любопытства толпы. Каждому, кто не
потерял способности понимать психологию юношества, ясно, что всё это должно причинять
громадный моральный ущерб молодёжи. Тяжёлая атмосфера чувственности,
господствующая у нас везде и всюду, неизбежно вызывает у мальчика такие переживания,
которые должны быть ему ещё совершенно чужды. Результаты такого "воспитания"
приходится констатировать теперь, увы, на каждом шагу. Наша молодёжь созревает
слишком рано и поэтому старится преждевременно. В залах судов вы можете частенько
слышать ужасающие вещи, дающие ясное представление о том, как неприглядна жизнь
наших 14 - 15-летних юношей. Что же удивительного после этого, если сифилис находит
себе распространение и среди этих возрастов. Разве не страшно видеть, как проститутки
больших городов дают первые уроки половой жизни этим, ещё совсем молодым, физически
слабым и уже морально развращённым мальчикам.
Кто всерьёз хочет бороться против проституции, тот должен, прежде всего, помочь
устранить её идейные предпосылки, ― тот должен помочь положить конец той аморальной
культуре больших городов, которая является настоящим бичом для юношества. Конечно, по
этому поводу подымется страшнейший шум, но на это не следует обращать никакого
внимания. И если мы не вырвем нашу молодёжь из болота, окружающего её сейчас, она
неизбежно в нём утонет. Кто не хочет видеть всей этой грязи, ― тот, на деле, помогает ей, и
сам становится соучастником постепенного проституирования будущих поколений, от
которых зависит вся дальнейшая судьба нашего народа. Эту очистительную работу
необходимо проделать во всех областях. Это относится к театру, искусству, литературе,
кино, прессе, плакату, выставке и т. д. Во всех этих сферах приходится констатировать
явления распада и гниения. Только после основательной зачистки мы сможем заставить
литературу, искусство и т. д. служить одной великой добронравной государственной и
культурной идее. Нужно освободить всю нашу общественную жизнь от затхлого удушья
современной эротики, нужно очистить атмосферу от всех противоестественных и
бесчестных пороков. Руководящей идеей во всей этой работе должна быть систематическая
забота о сохранении физического и морального здоровья нашего народа. Индивидуалистская
вседозволенность должно отступить на задний план перед обязанностью сохранения расы.__
В результате неправильной постановки дела воспитания неизбежно должна была
получиться недостаточная развитость чувства ответственности, а отсюда ― неумение как
следует выявлять и разрешать основные проблемы жизненной важности.
Первопричина этой болезни заложена у нас, в значительной мере, в парламентском
режиме, ― недаром этот режим является воплощением безответственности в её чистом виде.
К сожалению, однако, болезнь эта постепенно проникла во все поры нашей частной жизни и
больше всего ― во все поры нашей государственной жизни. Везде и всюду люди избегали
ответственности и, поэтому, охотнее всего останавливались на полумерах и полурешениях.
Мера личной ответственности за принимаемые решения становилась всё более
микроскопической.
Например, экспертизу баварской медицинской коллегии по вопросу
о введении железных дорог. Как известно, ни одно из страшных опасений, высказанных
тогда этой высокопросвещённой корпорацией, ни капельки не оправдалось. Люди стали
преспокойно путешествовать на новых "паровых конях", не боясь головокружения; зрители,
наблюдавшие ход поезда, также оставались невредимы; не пришлось построить, как
предлагали господа эксперты, деревянных загородок, дабы не видно было поезда;
Государство отнюдь не является простым объединением экономических контрагентов,
собравшихся воедино на определённой государственной территории с целью совместного
выполнения своих хозяйственных задач. Нет, государство является совокупностью
физически и духовно равных человеческих существ, совокупностью, ставящей своей задачей
как можно лучше продолжать свой род и достигнуть целей, предназначенных ему
Провидением. Цель и смысл существования государства ― только в этом, а не в чём-либо
другом. При этом хозяйство является только одним из многих подчинённых средств,
необходимых для достижения указанных целей. Хозяйство никогда не является ни
первопричиной, ни целью государства, если, конечно, данное государство с самого начала не
построено на фальшивой и противоестественной основе. Только так можно понять, почему
государство как таковое, вовсе не имеет своей необходимой предпосылкой ту или иную
территорию. Та или иная территория характерна только для тех народов, которые хотят
собственными силами обеспечить пропитание своих граждан, т. е. готовы своим
собственным трудом обеспечить своё существование. Но есть и народы-трутни, умеющие, до
известной степени, пролезть во все части света и под разными предлогами заставить другие
народы работать на себя; такие народы-трутни умеют образовывать новые государства
независимо от территории.
Первопричиной к образованию всех человеческих общностей является инстинкт
сохранения рода. Но именно благодаря этому государство является народным организмом, а
не организмом хозяйственным. Это ― громадная разница, хотя и остающаяся совершенно
непонятной современным так называемым "государственным деятелям". Наши
государственные мужи полагают, что они могут построить государство исключительно на
хозяйстве; в действительности же государство искони было и будет только продуктом той
деятельности и тех свойств, которые заложены, в первую очередь, в воле к сохранению вида
и расы.
Но что такое Шиллер, Гёте или Шекспир для творцов "новейшей германской поэзии"?
С точки зрения этих господ, Шиллер, Гёте и Шекспир ― люди совершенно устаревшие,
отжившие, мало того, ― уже давно "превзойдённые новыми поэтами". Крайне характерным
для описываемой эпохи является не только то, что её герои сами фабрикуют одну только
грязь, но и то, что они непременно стараются вывалять в грязи всё подлинно великое в
прошлом. Аналогичные явления всегда приходится констатировать в подобные эпохи. Чем
более жалки и гнусны дела рук такой "новой" эпохи и её деятелей, тем ненавистнее для них
свидетели прежнего подлинного величия и достоинства. Охотнее всего такие деятели
вырвали бы из памяти человечества всё его прошлое. Тогда уже не с чем было бы сравнивать
современную грязь, и можно было бы выдать за "искусство" всю "новейшую" гадость. Чем
более жалок и бесталантен новый институт, ― тем старательнее он пытается вырвать из
памяти людей все следы прошлого. И наоборот. Всё то хорошее и сильное, что может дать
нам современность, будет стараться вести свою родословную от великих завоеваний
прошлого. Сильное и хорошее не боится того, что оно побледнеет, если его станут
сравнивать с прошлым. Напротив, оно само старается вызвать в памяти и освежить в
представлении новых поколений всё то примечательное и великое, что было в прошлом.
Отрицать всё великое прошлое, всё то, чем человечество уже ранее обладало, ненавидеть всё
это прошлое способен только тот, кто сам ничего ценного и великого миру дать не может,
но, в то же время, пыжится доказать, что он принёс человечеству невесть какие дары.
Стремление выдать своё собственное убожество за нечто очень великое рождает слепую
ненависть ко всему тому действительно великому, что было в прошлом. К примеру. Ясно,
что пока жива слава Фридриха Великого, слава Фридриха Эберта не может стать особенно
большой. Герой дворца "Сансуси" соотносится с бывшим бременским трактирщиком точно
так же, как Солнце с Луной. Луна светит лишь тогда, когда закатывается Солнце. Вот почему
все наши "луны" преследуют своей ненавистью солнечную славу действительно великих
людей. В области политической жизни не раз бывало так, что если судьбе бывало угодно на
время отдать власть в руки политического нуля, то этот нуль проявлял невероятную
энергию, чтобы оболгать всё прошлое и облить его грязью. И, в то же время, такое
ничтожество пускало в ход все самые крайние средства, чтобы не допустить хотя бы
малейшей критики в свой собственный адрес. Лучшим примером может послужить
современное законодательство о "защите" Германской республики.
Вот почему, как только вы услышите, что то или иное мировоззрение, учение,
политическое или экономическое движение опорочивает без разбора всё прошлое, то знайте,
что уже одно это требует осторожности и известного недоверия. По большей части такая
ненависть является только доказательством ничтожества самих тех, кто сеет эту ненависть.
А нередко это говорит и о дурных намерениях. Действительно благодетельное для
человечества движение не станет огульно отказываться от прошлого, а использует для своего
строительства все наиболее прочные части старого фундамента. Здоровое движение
нисколько не постыдится признать, что оно применяет старые истины. Ведь вся
человеческая культура, да и сам человек, являются только результатом единой цепи
развития, а звенья этой цепи выкованы рядом поколений, из которых каждое лишь
продолжает дело предыдущих. Цель подлинно здоровой революции заключается не в том,
чтобы просто разрушить всё старое, а лишь в том, чтобы удалить плохое и устаревшее и
продолжать строить дальше на тех частях фундамента, которые остались пригодными.
Только так можно и дoлжно понимать прогресс человечества. Иначе наш мир никогда
не вышел бы из хаоса. Каждое новое поколение стало бы отрицать и отвергать всё прошлое и
первым делом своего нового строительства считало бы разрушение того, что сделано всеми
предыдущими поколениями.__
Во всех областях культуры мы как будто уже
перешли свою высшую точку и находимся на путях регресса. Наш театр самым очевидным
образом шёл вниз, и ещё в довоенной Германии он совершенно исчез бы как фактор
культурного развития, если бы наши государственные театры не оказали тогда некоторого
сопротивления проституированию искусства. Если отвлечься от этих и некоторых других
исключений, то придётся придти к тому убеждению, что наша сцена упала так низко, что
лучше бы народу совершенно перестать посещать этакий театр. Ведь совершенно
неслыханно уже одно то, что в эти "храмы искусства" мы не могли вообще пускать свою
молодёжь, о чём пришлось открыто заявить в более чем странных объявлениях: "для
молодёжи таких-то возрастов вход воспрещён".
Подумайте только, ведь главной задачей этих храмов искусства должно было являться,
в первую очередь, воспитание молодёжи! Ведь не для того же существуют театры, чтобы
услаждать пресыщенных жизнью старичков. И вот мы дожили до того, что стали
необходимыми такие предосторожности.
В течение XIX столетия наши города всё больше стали терять характер центров
культуры и всё больше превращались просто в места скопления людей. Современный
пролетариат больших городов имеет совершенно ничтожную внутреннюю связь с тем
городом, в котором он временно проживает. Это ― результат того, что для рабочего речь
идёт действительно только о временном местопребывании и ни о чём больше. Частью это
вытекает из всей социальной обстановки, вынуждающей человека всё вновь и вновь менять
своё местожительство и не оставляющей ему, таким образом, времени по-настоящему
сродниться с городом временного пребывания. Но, с другой стороны, причину этого явления
приходится видеть и в том, что наш современный город вообще всё больше теряет своё
культурное значение и становится беднее культурными ценностями.
Но самым важным из положительных факторов этого времени, когда распад народного
организма прогрессировал ещё медленно, являлась, конечно, армия. Недаром ненависть всех
врагов Германии направлялась, прежде всего, против нашей армии, ― главной защитницы
нашей свободы и национального самоутверждения. Наша армия была в те времена самой
могучей школой для всей германской нации. Лучшим памятником для нашей старой армии
является констатация той истины, что все враги германскую армию ненавидели,
преследовали оскорблениями, забрасывали грязью, но, вместе с тем, и боялись её. Что армия
наша являлась главным оплотом свободы и главной нашей защитой от власти биржи, ― это
видно уже из того, с какой жадностью версальские ростовщики набросились, прежде всего,
именно на германскую армию. Если бы не могущество нашей армии, версальская петля
затянулась бы на шее нашего народа ещё гораздо раньше. Если захотеть с полной точностью
сказать, чем же именно обязан германский народ своей армии, то это можно будет выразить
одним словом: всем! В нашей армии ещё воспитывалось чувство ответственности в такую
пору, когда это свойство стало уже совсем редким, когда все старались уйти от
ответственности, вдохновляясь, прежде всего, примером парламента, который являлся
образцом полного отсутствия, какой бы то ни было, ответственности. В нашей армии
воспитывалось чувство личного мужества и в тот период, когда трусость свирепствовала
повсюду и когда готовность пожертвовать собой в интересах общего блага рассматривалась
уже почти как глупость, а умным считался лишь тот, кто больше всего думал о своем
собственном "я". Армия наша была той школой, в которой германец учился видеть благо
народа в его силе и единстве, а не в лживых фразах об интернациональном братстве с
неграми, китайцами, французами, англичанами и т. д.
Наша армия воспитывала в людях дух решимости в ту пору, когда знамением времени
являлись отсутствие решимости и вечные колебания.