Вот ты меня послушай! Жила тут одна бабка. Мерзкая довольно-таки старушенция. Звали ее Яганной или, по-простому если, - Ягой. Лет ей было под девяносто, но держалась она еще бодрячком. Хотя на вид, конечно, не очень была: вся в прыщах и с непропорционально кривым носом. Но не это главное. Главное, что очень она детей не любила. То есть до такой степени не любила, что таскала их постоянно к себе и делала там с ним что-то...В общем, что-то такое с ними делала, после чего они, как правило, домой уже не возвращались. Люди говорили, что она их там жрет. Ну, типа, хавает...Все это, конечно, сказки. Жрут людей людоеды или каннибалы какие-нибудь, а эта бабка типичная маньячка была...Так вот, таскала она бэбиков, таскала, но случился однажды с бабулей такой конфуз.
Жили в одной деревне брат с сестрой. Сестру Машкой звали, а брата Ивашкой. Ивашке - лет шесть, а Машка постарше была. Жили они одни, родителей у них не было. Их местный пастух в коровьем навозе нашел. Так они молоком по жизни и пахли...Что ты ржешь?...Одних в капусте находят, других еще хрен знает в чем, а эти в навозе оказались...Не знаю я, почему молоком! Потому что навоз коровий!...Короче, пастух их у себя решил оставить; кормил, поил, мамкой им был, папкой. Но такая фигня случилась, нажрался он однажды, его коровы пьяного и затоптали. Хибара его Машке с Ивашкой перешла. Так и остались они жить вдвоем. Когда маленькие еще были, их люди подкармливали. А как Машка подросла, стала хозяйством заниматься, всякую там картошку, лук сажала. Ивашка постарше стал, помогать ей начал. Так и жили...
И вот послала как-то Машка Ивашку за грибами-ягодами в лес. Говорит, сходи, Ванча, грибочков собери. Послала, короче. Ивашка по лесу целый день матался. Каких-то опят, лисят насобирал полкорзины, ну, в общем, особо не разжился. А ничего не поделаешь, уже домой пора. Уже вроде как в обратный путь лыжи навострил - бац, смотрит - местность незнакомая какая-то. Ивашка тут стреманулся децл, чувствует, что далековато ушел. Искал, искал дорогу - вышел, наконец, на какую-то поляну. А уже смеркается. Ивашка притомился, решил на поляне отдохнуть, прилег, да и заснул. Лежит, значит, сопит. А тут птички по небу летят, стройным клином. И не простые воробьи какие-то там, а утки дрессированные. Увидали они - пацан на поляне валяется, хвать - и унесли.
А сеструха, тем временем, брата ждет, думает, сейчас грибочков поест, орехов всяких. А только накося! Целый день ждала, брата, естественно, нет. Вечер наступил - Машка все ждет. Ночь уже - Машка не спит, ждет. А ты как думал? Грибочков-то хочется... В общем, до утра у двери, как дура, просидела. Ну, потом ей это надоело, думает, надо брата искать. И пошла искать. Взяла, хлеба с картошкой наложила в мешок (типа, котомку) и в лес двинулась. Идет по лесу. Следы все, каждый камень на земле рассмотрела, каждую веточку обнюхала, и, в конце концов, на след брата вышла - на ту поляну попала. Присела на поляне, думает, куда дальше идти. Следы-то Ивашкины обрываются. Сидела, сидела, видит, по небу птицы летят. Только не утки дрессированные, а обычные галки. И летят они не ровным клином, а в хаотическом беспорядке. Так что, только посмотрели они безучастно вниз и дальше полетели. Машка решила, что это, типа, добрый знак и за птицами следом подалась. Прям бегом побежала. Птицы-то быстро летели. Машка несется за ними, что есть мочи - с поляны снова в лес - ветки ей по лицу бьют, все лицо красное. Бежит так, бежит; не знаю, может до полдника бежала, может больше. Тут кочка какая-то, Машка об нее споткнулась и полетела, и головой прям в пенек - бац! И вырубилась минут эдак на сорок. Потом очнулась, смотрит - на пеньке мужик какой-то сидит, сам мелкий, не больше домашнего кота, а на голове шапка, типа, как шляпка у гриба. Ну, и борода, естественно, лопатой. В лесу, сам понимаешь, без бороды - никак. Машка его спрашивает:
- Ты кто?
А он ей отвечает:
- Ты что, девушка, совсем сказки не читала...
А она ему:
- Во-первых, я еще не девушка. Во-вторых, вопросом на вопрос отвечать неприлично.
- Ну, извини...
- А в третьих, мне сказки читать некогда, мне брата надо искать.
- Да? У тебя брат есть?
- Да...А ты кто?
- А ты как думаешь?
- Я с тобой в догадалочки тут играть не собираюсь...
- Да ладно тебе. Давай поиграем, а я тогда, может быть, с братом тебе помогу.
Машка подумала, мозгами пораскинула и говорит:
- Ладно, давай.
- Так как ты думаешь, кто я?
- Пес-барбос.
- Нет.
- Хмырь болотный.
- Неа.
- Дурак старый.
- Будешь оскорблять, помогать не стану!
- Ладно, ладно. Живчик волосатый.
- Нет.
И так далее. Долго они так играли. Машку это, в конце концов, достало, она уже хотела мелкого этого послать (в чисто поле), но старик, видать, наигрался и говорит:
- Ладно. Не знаешь - я сам скажу. Зовут меня старик-лесовик или просто - дед Архип. А ты Машка, я знаю.
- Откуда это ты меня знаешь?
- Я и брата твоего знаю. Его ведь Ивашкой зовут?
- Да. Ты, кстати, помочь обещал.
- Ну, да, ну, да, - дед Архип прищурился и говорит, - Ты у белки спроси, - и исчез вдруг. То есть, раз - и растворился!
Машка глазами хлопает, ничего понять не может:
- У какой белки? - вокруг деревьев походила, деда поискала - нет нигде. - Какая белка-то? - Потом выругалась, - вот старикашка вредный!
Делать нечего, пошла белку искать. Ходит, ходит. Как назло, ни одной белки нет. Хотела уже Машка заплакать от безнадеги, и тут, глядь - на ветке грызун какой-то. Только не белка, а какой-то странный. С большими ушами и с большой красной мордой. Машка его спрашивает:
- Ты - белка?
- Я что, на белку похож? - отвечает неведомый зверь человеческим голосом.
- Да нет, не очень. Ты, наверное, бурундук.
- Слушай, тебе что, спросить больше не о чем?
- Нет, есть вопрос. Где мой брат?
- Ивашка?
- Да.
- Далеко, отсюда не видать.
- А конкретно?
- А конкретно ты с братвой базарить будешь...
- Слушай, ты помочь можешь или нет?
- Ну, хорошо, хорошо, спроси меня еще раз.
- Где мне брата искать?
- Там, - сказал так неведомый зверь, показал лапой куда-то вдаль и исчез. Прямо как дед Архип.
Машка думает, вот гады, нет, чтобы по-человечески сказать, они только издеваются. Но ничего не поделаешь, пошла, куда ее послали...Что ты там все жуешь? Если не интересно, я рассказывать не буду...Тогда слушай нормально. Ну вот. Пошла, куда ее послали. Долго шла, пока вечер не настал. В лесу потемнело, видно хреново. Бац, камень впереди валяется - здоровенный такой валун. А на нем что-то написано. Машка, естественно, в потемках прочесть не может, думает, надо здесь переночевать, а завтра прочитать, что там такое. Так у камешка и уснула. На утро просыпается, мусор (веточки) с башки стряхивает, смотрит на камне слова: "Не туда идешь, дура". Про кого это, думает. Меня сюда белка послала, так что я туда иду, однозначно. Двинулась дальше. Хлебом перекусывает, воду из ручья пьет, брата повсюду кличет. Но лишь лес откликается на ее позывы. Наступил полдень. Видит Машка, еще один валун валяется. Читает: "Ты, что не поняла? Тебе русским языком сказали - не туда идешь!" Нет, думает, не может быть, чтобы это для меня написали. И дальше идет. Еще два часа проходит...Слушай, ты спокойно сидеть можешь? Что ты там все лазеешь?...По маленькой? Ладно, давай...Ху...Огурчик дай...Вот.
Опять идет. Я не знаю, они там все ходить любили, что ты! Их хлебом не корми, дай по лесу лишние сутки пошататься. Короче, наткнулась она еще на один камень. Только там уже ничего написано не было. Стоит обычный такой валунчик, а на нем ляга зеленая сидит - натуральная жаба - вся в диатесе каком-то и глаза пузырями. Сидит, будто сама из камня, не шелохнется. Машка думает, дохлая что ли, только руку к жабе протянула, вдруг слышит голос:
- Не лапать!
Машка обернулась - никого. Направо посмотрела - никого. Налево посмотрела - тоже пусто...Нет, мне пока больше не надо. Ну, думает, чудеса. Снова руку протянула. Опять:
- Не лапать!
Что за шутки, думает и спрашивает:
- Кто говорит-то?
- Глаза разуй. Совсем что ли? Передо мной тут стоит с руками своими и еще спрашивает...
Машка на лягушку смотрит:
- Это ты что ли?
- Нет, попка-дурак!
- А почему тебя трогать нельзя?
- Потому что я тебе не свинка морская...Нашли моду, как увидят, сразу лапать начинают...
- Ох, какие мы нежные!
- Да. Ты, кстати, читать-то умеешь?
- Да, меня в деревне грамоте учили.
- А что тогда прешься, куда не следует. Не для тебя что ли написано?
- А что для меня?
- Слушай, ты что, правда, дура такая?
- Сама ты -дура! - Надоело Машке слушать такое обращение, она уже было собралась мимо пройти. Но тут жаба как заорет:
- Стой!
- Ну, что еще?
- Ты брата найти хочешь?
- Хочу.
- Тогда не ходи туда.
- Почему?
- Не важно. Не там твой брат.
- Меня туда белка послала.
- Ты больше белок слушай.
- Меня к ней старик-лесовик послал.
- Дед Архип?
- Да.
- Знаю я этого деда. Тот еще шельма. Его слушать - себе вредить. Он маму обманет, не подавится.
- А кого слушать?
- Никого не слушай. Меня слушай.
- А почему я тебя должна слушать?
- А потому что я плохого не посоветую. Я тем, кто меня не трогает, помогаю. Ты верь мне.
- Ну, и где же мне брата искать?
- Домой возвращайся. Там его и найдешь.
- Как это?
- А так. Он уже вернулся...Мне не полную. Так...Ну, давай!...Сперва Машка-то обрадовалась, думает, дело говорит жаба, может и правда, брат вернулся, а она тут вторые сутки болтается, как мухомор на болоте. Но что-то ей в этой жабе не нравилось. Не стала она ее, в общем, слушать, домой не пошла, пошла дальше. А лягушка ей вслед кричит:
- Не ходи, кому говорят! Пропадешь!
До конца дня прогуляла Машка - все впустую. Весь хлеб с картошкой только смурляла. Уже не знает, что ей делать. Сама, можно сказать, заблудилась. И тут, наконец, увидала меж ветвей свет. Ветки раздвинула - глядь, домик небольшой стоит. Она к домику подходит, в окно заглянула - там свет горит, а никого не видно. Машка в дверь постучала. Никто не отвечает. Она дверь подергала, та открылась; ну, Машка вошла, смотрит - комната большая. Людей нигде нету, а посередине комнаты стол стоит. На столе тарелка гречневой каши и крынка с молоком. И лампада горит (подсвечник такой, без электричества). А Машке есть охота - страсть! Хлебом-то особо не наешься. Ну, она приглашения ждать не стала, села и за кашу без лишних разговоров принялась. А как съела всю, да молоко выпила, так ее на сон потянуло. Она...Нет, не буду...Не буду, я сказал. Ты слушаешь?...Она прям на столе и заснула.
И снятся ей странные сны. Появляются перед ней поочередно, то дед Архип, то жаба, то зверь неведомый, который не белка и не бурундук., и кричат откуда-то издалека, беги, мол, отсюда скорее. А Машка все от них отмахивается. Отмахивалась, отмахивалась, пока не проснулась. Глаза открывает, а все трое перед ней на столе сидят: и старик-лесовик, и зверь неведомый, и жаба. Видно, о чем-то спорили, а как заметили, что Машка проснулась, тут же замолчали, на нее уставились. А она на них. Долго так друг на друга смотрели. Потом дед Архип спрашивает:
- Ну, что, поспала?
- Поспала, - отвечает Машка.
- Ну, вот и хорошо. А теперь иди.
- Куда?
- Домой.
- А брата не ищи, брату все равно уже не поможешь.
- Я вам не верю!
- Тут уж верь - не верь, ничего не изменишь.
Заплакала Машка, ей брата-то жалко. Да и себя тоже. Прикинь, столько ходить, а тут тебе говорят, облом, сестренка, не жди родного...Да не буду я больше, сказал!...Жаба ей говорит:
- Ну, не плачь, не плачь. Иди, правда, домой, пока с тобой самой ничего не случилось.
Машка смотрит на них и думает, не верю я вам. А вслух говорит:
- Я без Ивашки домой не вернусь.
Дед Архип говорит:
- Тьфу. Ну, и дура!
А зверь неведомый говорит:
- Я ж вам говорил, что она упертая.
- Ну что, может правда, поможем девчонке?
- Нечего. Мы не для того здесь поставлены, чтобы людям помогать.
Машка к их разговорам прислушивается, спрашивает:
- А для чего вы здесь поставлены?
- А ты что же, до сих пор не догадалась?
- Ну, в общем, догадалась, конечно...
Жаба слова забубнила, словно аксиому или давно заученный текст:
- МЫ ЗДЕСЯ ПОСТАВЛЕНЫ, ЧТОБЫ МЕШАТЬ ДОБРЫМ ЛЮДЯМ НАЙТИ ДОРОГУ ТУДА, КУДА ИМ НАДО...
- Но уж больно ты упрямая девчонка. Нам это нравится!
- За себя отвечай. Лично мне...- попыталась высказаться жаба, но дед Архип ее перебил. - Помолчи, - видно, он был поглавней. - В общем, мы думаем, что надо тебе помочь.
- Я вам не верю.
- Конечно, ты нам не веришь. Только у тебя другого выхода нет.
Машка думает, и правда ведь, нет.
- Говори, хочешь, чтобы мы тебе брата помогли найти?!
- Хочу!
- Тогда смотри сюда.
И появилось перед ней блюдечко с золотой каемочкой, и в нем Машка увидела всю дорогу к брату. Вела эта дорога к странному дому. У Машки, короче, вся эта картинка на подкорку записалась, ну, как видеозапись. Не знаю, гипноз какой-нибудь они использовали или еще чего-то, точно не скажу. Ну, в общем, усвоила она всю информацию за полминуты, вскочила, как ошпаренная и побежала вон из дома - через лес, все дальше, и дальше, и дальше. Бежит, как заводная, ничего не замечает. Паутина, листья ей по морде хлещут, ей хоть бы хны. И бежала она так, пока не уперлась в странный дом. Его еще избушкой на курьих ножках называли. Короче, ходячий дом. Такие дела. Машка встала перед ним, а как войти не знает. Дом-то высоко и без дверей. Со всех сторон обошла - всюду одни окна только, прикинь! Думает, что делать, как внутрь проникнуть. Брат ведь в доме, стопудово. Если, конечно, эти чудики опять ее не накололи. И тут слышит шум, крик. Ну, она в кусты - прыг и ждет. Смотрит, с неба стая уток дрессированных спускается, приземлилась и давай крякать по-утячьи, что есть мочи. А Машка из кустов за ними, типа, наблюдает. Вдруг видит, у избы внизу между ног люк какой-то открылся...И оттуда появляется наша бабка...Ты слушаешь?...Слушай, тебе не хватит? Ну, смотри...И появляется баба Яга. Как я сказал, старушенция она довольно гаденькая была - и с виду, и сбоку, и сзади. Машка как ее увидела, ее аж передернуло всю. Но ничего, сдержалась девчонка, усидела спокойно на месте.
Бабка тем временем какой-то корм стала уткам раскидывать. Раскидала, раскидала, утки пожрали, и бабка снова в дом полезла. Машка думает, надо бабку как-то оттуда выкуривать, да и утки тут еще эти. Решила подождать. Ждала, ждала. Время идет, птички все не улетают. Тут бабка снова из своей конуры вылазит, что-то уткам каркнула, они раз - взлетели в небо и унеслись куда-то за верхушки леса. А бабка постояла, постояла, носом своим кривым понюхала и обратно, шасть. Машка чувствует, братан там, в избушке, томится, надо брата вызволять. Что же, думает, с бабкой-то делать. В общем, нашла на земле шишку и в окно запустила. Спряталась за кусты. Бабка в стекло носом ткнулась, посмотрела недовольно, но видно решила, что это птица какая-нибудь случайная крылом задела и морду убрала. Машка еще шишку кинула - бабка опять морду высунула, уже дольше стояла, все высмотреть пыталась, кто это дурака валяет, но так дурака и не увидала. Снова исчезла. Тогда Машка взяла камень такой тяжеленький и ровно в стекло его зафиндюрила, а сама опять в кусты подальше - прыг. Сначала все тихо было. Потом бабка из пола выпрыгнула и как заорет:
-Это кто тут озорничает?
Зарычала, заверещала. Откуда ни возьмись, у нее в руках метла оказалась, а рядом ведро большое - ступа, если по-научному. Она в ведро как сиганет и давай метлой махать изо всех сил. Пыли, листьев кучу вокруг подняла, тут ее ступа от земли оторвалась, вверх, как торпеда взмыла и в небесной синеве затерялась. Машка, не долго думая, к избе побежала, хотела, было, в люк уже залезть, а изба вдруг на ногах своих курьих в сторону, раз - и отпрыгнула. Машка удивилась, конечно, но снова к избе пошла. А изба уже чувствует, что в нее кто-то чужой влезть хочет и близко не подпускает ее - пятится. Машка к ней - изба от нее. Машка к ней - изба в сторону. Короче, играли они так в салочки, пока Машка вся не вспотела. Чувствует она, избу по-любому надо ловить, а то сейчас бабулька прилетит -и все, облом. Стала тогда она кору с ближайших берез обрывать, да лыко из нее делать, да веревки из лыка плести. Сплела два каната вот такенных, нацелилась, и сначала одну ногу у дома заарканила, потом вторую...Чего?...Как, как...Вот так!.. В то время в деревнях детей еще не тому учили...Короче. Захватила она избу. Канатами к березе привязала. Та дергается, а ничего сделать не может. Машка в люк шасть. Смотрит, в избе дым какой-то, вонь. Брата зовет - нет брата. Сунулась под лавку - нет под лавкой. Сунулась под стол - нет под столом. Сунулась на печь - нет на печи. В печь залезла, а там темно, все в саже - вроде никого, горшок только одинокий стоит Машка на всякий случай брата позвала. Прислушалась - вроде тихо. Потом вдруг слышит, всхлипы какие-то. Она в горшок полезла.
- Ивашка! - Ивашка сидит, чумазый, испуганный, тощий, как доходяга, хнычет, сестру сперва не узнал, потом вспомнил, бросился ей на шею. Да только в печи не особо обнимешься. Вылезли они, короче...Оба плачут, не нарадуются, друг на друга не наглядятся. Отплакались, повернулись, чтобы домой бежать; а тут - бабка Яга - стоит прямо перед ними и как-то не по-доброму улыбается. Машка думает, когда это она вернуться-то успела. Ивашка ей за спину прячется, дрожит.
- Что ж ты, деточка, мне жилище портишь. Стекла бьешь, по ногам вяжешь, - говорит она своим вороньим голосом.
- А что ж ты, бабушка, моего брата таскаешь, - говорит Машка, а сама лихорадочно соображает, как бы ей с братом из этой передряги целой да живой выйти.
- А уж очень он мне приглянулся.
- Да?
- Да. Да и ты мне нравишься.
- А почему это я тебе, бабушка, нравлюсь?
- А ты - такая сладенькая, да ладненькая, - говорит бабка, а сама зубом цикает. Подозрительно очень цикает. Одно слово, маньячка! Машке не по себе как-то стало, она назад отступает и брата отталкивает. Надо бы, думает, к люку пробираться. А люк, как назло, бабка загородила. И все зубом цикает. Потом смеяться начала, долго смеялась. Машка думает, совсем старая спятила.
-Говорили тебе, Машка, не ходи сюда, не ищи брата.
И вдруг в деда Архипа превратилась. Типа, так оплыла вся, скукожилась и раз, старик-лесовик уже с Машкой разговаривает:
- Теперь и сама пропадешь, и брата не спасешь.
И вот уже зверь, на белку похожий, появился. В общем, вся эта саранча, которая Машке по пути попадалась, это все бабка была...Нет, не оборотень! Просто прикинуться хорошо могла, человеку мозги запаривает, его и глючит по-маленьку...В конце, из белки жаба появилась, тоже начала что-то квакать, а Машка, не будь дура, взяла, да ногой ее со всей дури и смазала. Ляга в судорогах зашлась, а Машка времени терять не стала, ломанулась с братом к люку. Только из избы вылезли, смотрят, а с неба птички возвращаются. И опять организованно так летят. Машка - побыстрее в чащу. Только, видать, ее одна утка просекла, ринулась за ней. Хорошо, Машка распластаться успела по земле. Птица прямо над ней, на бреющем прошла. Машка лежит, спрашивает брата:
- Ивашка, ты как?
А брат под ней, к земле прижатый, лежит, что-то мычит. Машка, пока птица на новый вираж заходила, вскочила, дальше с братом побежала. А птица прямо им в спину метит. Машка видит, впереди береза раздваивается. Она промеж разветвлений, прыг-скок! А брата в сторону откинула. Ну, и птичка прям за ней меж стволов хотела проскочить...Да только жирная, как кабан была - ну, и застряла, короче. Врубилась со всей дури, сначала замерла в шоке, потом дергаться стала. Пузо пытается из расщелины вытащить, только все без толку. А Машка с Ивашкой нашли два прута длинных да упругих и давай утку стегать. Та орет, как резаная, а они, знай себе, стегают. Короче, до смерти застегали. И что самое интересное, ни одна паршивая птица из стада их пернатого на помощь ей не прилетела! Одним словом, отряд не заметил потери бойца...Ты спишь, что ли? Слушай, я кому рассказываю?!...Бабка? Да нет, бабка жива осталась. Ты слушай, все узнаешь...
Короче, смотались детишки, дорогу домой нашли, вернулись, нормально все. Стали жить-поживать...И тут раз под вечер сидят, вдруг слышат, стучится кто-то. Тихо так у двери трется. Ну, думают, может соседи. Машка открывает, а на пороге бац - бабка Яга стоит! Голова у нее как-то по дурацки вывернута, одна рука перебитая болтается. Совсем плохая, короче. Типа, это ей Машка, когда та лягушкой была, так все отдавила. Но, видать, не додавила.
- Ну, что, - говорит бабка. - Теперь я с тобой и с братцем твоим разберусь.
И руку, которая еще цела, протягивает, Машку схватить.
А у Машки скалка, как раз в руке была...Ну, палка такая деревянная, по башке бить...Да нет, ей тесто еще месят...Машка ее этой скалкой по башке и саданула...Да, бабку...А у старушки голова кривая итак, на одном позвонке держалась, так у ней там что-то лопнуло, и голова вообще отвалилась. Тут ей, конечно, крандец реальный настал...Ну что, давай еще по одной, что ли, напоследок?...Утки? Ну, уток же никто больше не кормил, они одичали совсем и улетели куда-то...Ху...Запивочки дай...Какая мораль? А нет морали никакой. Мочить маньяков надо, пока они тепленькие, типа, в образ входят, на убийственной волне, вот какая мораль. Вон старуха перед Машкой вся слюнями изошла, мол, и так я могу, и как белка, и в жабу мутировать, а та ее, пока та мелкая была, и растоптала. Ну, короче, как в коте в сапогах...Ты что, про кота в сапогах не читал?...Ты чего, дурак?...Ну, ты даешь! Нет, про кота в сапогах я тебе рассказывать сейчас не буду. Нет, я сказал! В следующий раз...У нас и водки уж не осталось.
Давай лучше, споем. Летят ут...Чего?...Ну, не знаю я. Значит, не глюк, значит, реально она в жабу превратилась. Споем, я говорю, давай лучше.
Ле-тят у-тки!
Ле-тят у-у-тки!... И две-е гуси!...
Подходит Машка к дому. Смотрит - а это изба на курьих ногах. И приличная такая избушка, главное. Здоровым забором огорожена. Машка думает, как бы ей за забор попасть. Короче, дырку какую-то нашла, туда полезла. Пыжилась, пыжилась, наконец, пролезла. Смотрит - перед домом пруд, а в пруду утки плавают. Много - штук двадцать. Рыбок каких-то жрут...Что ты мне все подливаешь. Не буду, я тебе сказал, больше...Машка в обход пруда пошла. Идет, а пруд не кончается, идет, а пруд не кончается. В общем, со всех сторон - пруд. Как же в дом-то попасть, думает. Вдруг смотрит, лягушка в траве сидит. Ну, она пригляделась - вроде не та, которая с ней говорила. Она ее тырк, тырк ногой. Та молчит. Прыганула только пару раз и снова замерла. Машка ее тогда схватила, взяла тростинку, в рот ей сунула и стала через тростинку дуть. Лягушка воздуха набралась, раздулась, как пузырь, а Машка дырку ей заткнула и на воду бросила. У ляги глаза огромные стали, как блямбы, она по воде плавает - не тонет. Машка за нее уцепилась и поплыла через пруд...Я тебе говорю. Так и было. Поплыла, а ляга ей за место поплавка. Между уток лавирует. В общем, вылезла на той стороне, в конце концов, вся в воде, в каких-то растениях...Ну, она девка умная, лягушку сдувать не стала, на обратную дорогу оставила. Бросила на берегу, к дому пошла. А дом большой, квадратов шестьдесят площади. И на ногах своих курьих над ней возвышается. Машка думает, как бы войти; а двери нигде нет...Ну, как?...Вот так. Нет нигде двери, окна одни!...Откуда я знаю?!...Со всех сторон обошла, нет двери. Потом смотрит, под домом, между ног, люк какой-то торчит, только до люка того не дотянуться никак. Вот, думает Машка, хорошо бы лесенку какую-нибудь или веревку хотя бы. И тут, как будто кто-то ее мысли прочитал, раз - люк открывается с таким жутким скрежетом и оттуда веревочная лестница падает. Машка насторожилась, думает, что за прикол, уж очень все гладко идет, но ничего не поделаешь, полезла по лестнице. Влезла, короче, наверх, люк за ней сразу, как на автомате раз, и закрылся. И оказалась Машка в такой симпатичной многокомнатной избушке с ненормальным количеством детей. Ну, Машку такое зрелище, конечно, сперва в шоковое состояние ввергло. Она стоит, типа, в ступоре, а вокруг ребятишки ходят: мальчики, девочки - и каждый своим делом занимается; кто пылесосит...тьфу, подметает, кто цветочки поливает, кто кашу ест. Такие опрятненькие все, чистенькие. И все чинно, благородно, тихо. Только детишки уж больно бледные и пришибленные какие-то, ходят мимо, Машку словно не замечают. Машка постояла, посмотрела, потом вроде как очнулась, стала Ивашку высматривать. Ходит по комнатам - нигде его не видно. На кухню зашла...Ну, была там, значит, кухня...С печкой!...Машка заходит на кухню, смотрит, там Ивашка у печки сидит, гречку перебирает. Машка его увидела, обрадовалась - а он ее, типа, не видит. Весь в гречке мыслями.
Она хотела его позвать, вдруг голос старческий ее зовет:
- Машенька! Иди сюда!
Машка думает, идти или не идти? Ну, думает, надо сходить, посмотреть, кто это. Заходит в комнату, откуда голос шел, а там наша бабуленция как раз восседает. Носастая, в очечках и, типа, вяжет. Короче, под добрую прикинулась, и вокруг нее тоже дети везде возятся, что-то там делают. Она на Машку смотрит, и вроде как добрым голосом говорит:
- А вот и Машенька к нам пришла.
Машка удивилась, спрашивает:
- А вы что, знали, что я к вам приду?
- Конечно, Машенька, мы тебя давно уже ждем.
И вдруг ловким движением руки достает откуда-то из-за уха книгу и протягивает Машке, говорит:
- Почитай нам, Машенька.
Машка книгу берет, а та тяжелая, зараза, толстая, страниц на пятьсот.
- Что это? - спрашивает.
- Это, Машенька, сказки. Садись. Ты нам будешь читать, а мы тебя будем слушать.
Ну, Машка думает, надо ублажать старуху. Почитать ей пару страничек и потом с братаном валить отсюда...Ну, нравилось ей ее Машенькой называть!... Мало ли что бабке нравиться может! Вот твоей бабке что нравится?!...Ну, и все! Короче, стала...Блин. Не сбивай меня! На чем я...Сказки читает, короче, а сказки все какие-то странные. Типа, жили триста тридцать шесть гномов и было у них триста тридцать пять жен. И все бы хорошо, только приходилось одному гному каждую ночь без жены время коротать. Надоело это ему, он возьми, да товарища своего одного с горы высокой и скинь. А поскольку гномов было много, они этого не заметили. Ну, а потом этому гному понравилось, и он, значит, других начал скидывать. Ну, и так до бесконечности скидывал, скидывал... Шизоидные какие-то, короче, сказки. Или там, жил был большой дракон. Пришел доблестный рыцарь, и ну, давай с ним молотиться, что есть мочи. И молотились они, значит, сто дней и сто ночей, без передышки. Потом устали, наконец, решили передохнуть. А как передохнули, то снова принялись - и так всю дорогу, пока, кому-то это не надоело, и тогда пришел добрый волшебник и из обоих чучела сделал, поджег и станцевал под конец вокруг них магический танец. Машка пару сказок таких прочла и чувствует, ее от них уже мутить начинает. А бабке явно нравится. Машка читать перестала, а бабка ей говорит:
- Машенька, продолжай, не останавливайся.
Машка дальше стала читать, еще пару сказок прочла, ей это совсем надоело, она книгу закрыла, а бабка ей опять:
- Машенька, читай, не останавливайся.
- Я устала.
- Потом отдохнешь, Машенька. А сейчас читай.
Машка говорит:
- Не буду!
А старуха опять:
- Машенька, ты слышала, что я тебе сказала - читай.
- Не буду! - отвечает Машка упрямо.
И тут старуха ужасную рожу скорчила и как заверещит:
- А ну, читай, бестолочь, пока я тебе все уши не оборвала!
Стало тут Машке страшно, реально. Чувствует она, старуха ей правда может что-нибудь оторвать. Пришлось дальше эту муть читать. Читает, а самой грустно становится, потому что до нее вдруг дошло, отчего это все дети такие тихие да исполнительные. Короче, у бабки здесь были порядки не хуже, чем в концлагере. И поняла Машка, что так просто ей с братом отсюда не вырваться. Читает, а самой плакать хочется.
В общем, до вечера ее старуха мурыжила, у Машки аж глаза все разболелись, и язык - хоть на плечо вешай. Потом все-таки отпустила. Дала поесть, а уж к ночи всех детей на чердак согнала и заперла на фиг... Ну, не знаю, может штук тридцать или сорок. Короче, много их там было. Полный чердак набился...Большинство детей сразу вырубились, а Машка Ивашку стала искать. Ползает между детскими телами, шепчет:
- Ивашка, Ивашка!
Наконец, откликнулся брательник. Обнялись они с сеструхой, плачут, соплями утираются. Машка говорит:
- Я тебя отсюда заберу.
Потянула брата к выходу. Ну, дверь, естественно, на запоре. Она потыркалась, думает, надо другой путь искать. А в чердаке маленькое такое окошко было. Машка туда сунулась - чувствует, габариты не те, не пролезть ей. А брат ничего, просунулся.
- Машка, - говорит. - Тут высоко, страшно.
- Ничего, - говорит Машка. - Не боись. Ты сейчас спустись тихо по крыше, влезь через низ или там, через форточку в дом и найди, как тут чердак открывается.
Вытолкнула брата, короче, ну, он там зашебуршился, пошуршал, пошуршал, потом затихло все. Час прошел, второй. Нет брата. Машка уже напряглась, думает, неужели засекли? Наконец, что-то там у чердачной двери зашевелилось, Машка к двери - шасть. Потянула на себя - и бац, дверца отворилась! Брат снизу смотрит испуганно. Она ему тихо так, шепотом:
- Молодец!
Короче, вылезла, уже к люку нижнему собралась; потом смотрит, бабка Яга в своем кресле дурацком дрыхнет. И Машку, типа, обида взяла, она решила бабке за больные глаза отомстить, нашла где-то леску и так аккуратно каждый палец на ноге у бабки обвязала и к креслу присобачила... Ну, значит, без тапок бабка сидела!... Тебе какая разница?...Вылезли они после этого по-тихому из люка. Машка нашла место, где ее пузырь заначенный валялся и - на воду его. Уцепились они с братом. А вокруг темно, как в подвальном помещении, звезд, зараза, совсем не видать. Короче, плывут они, плывут, Машка думает, главное, чтобы уток по пути не задеть. И как на зло, уже почти доплыли, тут у самого берега, какая-то дура им прям на пути подвернулась. Заорала, закрякала, словно с ней что непотребное делают. Короче, шум подняла, бабка очнулась, шум слышит. Как вскочит! Тут Машкина диверсия и сработала. Дернулась было она бежать - раз! Пальцы так резануло - бабка завопила, аж Машка с Ивашкой - уже за забором - услышали. Бабка как дернулась, так мордой вниз и пи...рухнула. И своим кривым носом прямо в щель в полу и врубилась. Да так хорошо врубилась, что нос у ней напрочь застрял. В общем, обломалась погоня...Тебе не хватит?...Цедишь все что-то там, цедишь. Уж не осталось ничего, он все цедит...Да скоро, скоро. Немного осталось.
Машка с Ивашкой, короче, по лесу бегут, спотыкаются, наконец, к той самой поляне выбежали. Там Машка на землю легла, траву понюхала, учуяла старые следы и по ним до дому и добрались.
И зажили они, как прежде. Машка никому про бабку рассказывать не стала и брату не велела. Только не давали ей покоя оставшиеся у Яги детишки. Все во сне являлись. Типа, совесть ее мучила...Совесть!...Да...И мучила она ее где-то год. А потом вдруг что-то там ее переклинило, оставила она брата за старшего, а сама собралась и в лес двинулась, по знакомому маршруту.
Долго ли, коротко ли шла. Быстро шла. Ясный перец, по знакомому-то пути идти легче. Вот уже поляну пересекла, вот и дом на ногах виднеется. Вдруг слышит:
- Все хорошо?
Машка тормознула, оглядывается, на ветке дед Архип сидит. Ногами своими короткими качает.
- Здорово, - говорит.
- Привет, коль не шутишь, - отвечает Машка.
- Так у тебя все хорошо?
- А почему у меня должно быть плохо?
- Ну, вот ни с того, ни с сего взяла, с места сорвалась...
- А вот не сидится мне.
- Ну, ну, - говорит дед Архип и исчез.
Пожала Машка плечами, дальше пошла, к дому приближается. Вот уже и забор. Вдруг видит - жаба сидит. Думает, это хорошо, будет опять на чем через пруд переплыть. Только потянулась, чтобы надуть, а лягушка говорит:
- Не, не, не. Я для других дел. А твой пузырь тебя дожидается там, где ты его бросила. До сих пор валяется.
- А, это ты, - узнала жабу Машка. - Ну, а ты что мне скажешь?
- Да, так, - отвечает лягушка. - Вот, подумала, может чем помочь надо?
- А чем ты помочь-то можешь?
- Ну, может оружие какое надо...
- А какое есть?
- Есть базука...Я не знаю...Так сказала, не я придумал...Ну, значит, были у них там базуки. Отстань!...
- Давай, - говорит, - базуку.
В общем, откуда ни возьмись, появилась базука; а жаба исчезла. Машка с этой базукой в дырку полезла, за забором, как всегда, все красиво - пруд, за ним домик ногастый, птички пасутся на воде - короче, тишь, гладь, благодать. А в доме дети, как рабы, маются! Подумала так Машка, зарядила базуку и как по ногам курьим стрельнет!...Короче, взрыв, дым, горит все, ногу напрочь разнесло одну, изба на другой шатается - типа, балансирует. Тут бабка из люка выскакивает, что-то уткам заорала. Те всей гурьбой поднялись и давай Машку бомбардировать. Хрень всякую на нее сбрасывают. Машка терпела какое-то время, потом какой-то гадский селезень ей по макушке камнем заехал, стало ей тогда больно и обидно очень, она снова базуку зарядила и бац - бабке в самый ее кривой нос пальнула. Начисто разнесло маньячку! Ничего не осталось. Утки поняли, что хозяйке ниньдец пришел, в Машку кидаться перестали, взмыли ввысь и улетели. Куда не сказали.
Машка лягу свою надутую нашла, перебралась на ней к покалеченному дому, люк открыла кричит:
- Выходите, детки, нету больше Яги!
Детки сперва боялись, не вылезали, потом вроде как осмелели, из дома высовываться стали. Скоро целым скопом повалили, чуть Машку не затоптали. На тот берег прям вплавь перебирались, без всяких там лягушек...Такие дела...Что ты трясешь-то ее, выпил уж все. Что-то трясет еще...Все. Спасла детишек, злую ведьму замочила, чего еще тебе надо?...Домой пошли, а то темно уже.