Я ошибся. Новая легенда едва ли не опередила нас, верней, она втянулась в городок за нами следом.
- Правда, Сивуш, что Сандара лютует? - полный щекастый мужик толкнул локтем соседа. За окнами полыхнуло голубоватым светом, высветив сквозь оплывшее струями ливня стекло сгибающиеся под ветром кроны деревьев. Жаркое пламя очага, упрятанное за узорчатую кованую решетку, на мгновение показалось маленьким и беззащитным против стихии, что бушевала снаружи.
Сивуш пьяно пошатнулся, но усидел на лавке, подпираемый с двух сторон товарищами.
- То бла... благодать! - веско поднял перст и огласил таверну рыком благородной отрыжки, ему вторил раскат близкого грома. Соседи опасливо переглянулись, прикидывая, ограничится ли почтенный тэррани[1] демонстрацией звука или нужно остерегаться излияния.
Вроде пронесло, и тощая тетка мегеристой наружности, сидевшая рядом с тщедушным мужем и порой грозно на него зыркавшая, зачастила тонким голосом:
- Так люди ж видели, как Богиня летала над Академией, изрыгала проклятия и молоньями швырялась. Десяток студентиков убило...
- Было! - не выпуская из рук чашку с морсом и слегка подрагивая, заявил торговец специями, мокрая одежда которого перебивала запах пряного напитка, отдавая нотками гвоздики, имбиря и перца так, что хотелось чихать даже, находясь за три метра от него. Высказался он на правах главного свидетеля - только вернувшегося из палаточного городка под Академией и промокшего до нитки.
Как интересно. Надеюсь, это все же от свойства слухов расти в прямо пропорциональной зависимости от расстояния к эпицентру происшествия. Студентиков было бы жалко.
Террани, судя по бесцветной тафье, оставивший службу и, похоже, как раз в виду упомянутых когда-то Линой причин, только этот спился, а не свихнулся, ибо рассуждал относительно здраво:
- Брешут! Богиня давно вознеслась. Студент...ик...ки сами баловали, небось. Есть там, кхе-кхе, таланты, - бывший служитель Тэры склонил голову и сощурился на чарку с крепким вином, как Дайр в размышлении.
Я досадливо встопорщил усы при воспоминании о потерянном друге.
- Так, а молоньи ж... - снова пискнула тетка.
- Так, а гроза ж. Лето. Вон, на той неделе кто-то из водников у них сорвался и потоп устроил. Так и что вы думали - это безобразие быстро уляжется? Ээ нет, еще долго будет моква по малейшему поводу. - Сивуш все-таки осушил вино. Сосед справа тут же наполнил чарку снова - этой тревожной ночью зеваки норовили выспросить у того, кто петрает [2], как и отчего могут боги гневаться.
Да. Гроза удалась на славу. Не знаю, связана ли она с выступлением Тандеркэт и Глинн, которая ни разу не водница, но тучи над Академией собрались в считанные минуты, прорвавшись ливнем не хуже призванного Тройлем.
Городок Картополис в преддверии праздника не спешил засыпать, и к часу пополуночи на улицах бродила ещё уйма народу: и торговцы, готовившие товар к ярмарке, и лицедеи, и праздные зеваки.
Потому далекие зарницы и раскаты грома раньше назначенного времени были встречены бурно и с энтузиазмом.
Мы и сами едва сбежали от этой грозы. Можно даже смело говорить, что мы притащили её на хвосте. Крупные капли то и дело целили в ноги Глинн (хорошо хоть не молнии), и до города она добралась с мокрым подолом мантии, будто гуляла по росе. В таверну девчонка заскочила вовремя - как раз, чтобы занять последний свободный столик в углу, маленький и обшарпанный, с парой узких лавок. За нами следом повалили мокрые зеваки, орошая деревянный пол потоками с одежды, окидывали хищным взглядом помещение и мостились по полусвободным столикам, подсаживаясь к знакомым.
К нам никто не подошел.
Я удивленно покосился на Глинн.
- Мы под инумбратой, - пояснила она, - со столиком вместе.
Хитро!
Наибольшим почетом пользовался стол Кирилы Сивуша, самого сведущего здесь в делах божеских. Вокруг бывшего служителя Тэры набилось пятнадцать человек (бедные лавочки), и все норовили его угостить, так что через час мужик был пьян аки баян и доволен жизнью, невзирая на неурочный дождь и жалость пополам с осуждением в глазах спаивающих его товарищей.
Пьянство - порок редкий, неизлечимый и порицаемый обществом, - прощалось только бывшим террани, да ещё блаженным дурачкам. Как-никак смертельно опасное пристрастие: организм, привыкающий к алкоголю, перестает вырабатывать фермент разжижающий кровь, и несчастный пьяница рано или поздно (чаще рано), не получив дозу, погибает от закупорки сосудов. Единственный способ продлить жалкое существование - быть постоянно под градусом.
Сиваш, впрочем, не думая о скорой кончине, выглядел исключительно счастливым, и покачивался в такт музыке - труппа бродячих артистов тоже укрылась в таверне, и теперь, когда улегся переполох, грянула праздничную "Дождливую".
К этому времени Глинн решилась сделать заказ.
Ну да, отвод глаз действовал и на трактирщика с подавальщицами, так что мы сидели скромно, прислушиваясь к гомону заведения и тихо обсуждая услышанное. Я, правда, пользуясь своей незаметностью и рассеянностью увлеченных беседами зевак, стащил пару пирожков с горохом, но что мне, что Мурхе они были на один зуб. Благо Дары на мою добычу не претендовали: Лисс вовсе благоразумно не высовывался, Тан - в наглую вытянулась поперек стола, свесив с края длинный пушистый хвост.
Котеночек гшивров. И не скажешь, что еще недавно в ладошках помещалась. Хорошо, хоть искрить перестала и выглядела сейчас, как настоящая кошка необычного голубовато-белого окраса. Прикрыв серебристые глаза, она дремала, чутко поводя огромными ушами-локатами да нервно дергая кончиком хвоста.
Рыжая ладная девица тихо вскрикнула и удивленно захлопала глазами, когда Глинн тронула её за подол, дезактивировав инумбрату.
- Ой, я вас не заметила, - пискнула она, нервно смерила взглядом нахальную кошку, но без лишних слов приняла заказ.
Ждать выполнения его нужно было без отвода глаз - если хотелось дождаться-таки. Теперь Мурхе, занявшую в одиночку целый столик, замечали - но подсаживаться не спешили всё равно. В зале стало значительно тише. Или это разыгралось мое воображение, остро замешанное на нервах?
Нет.
Не показалось.
Гомон переплавлялся в шепот веером: за дальними столами громкость сбавили не сразу. Даже музыканты, будучи чуткими к смене настроения толпы, тихонько наигрывали "Ой, то не ночь укрыла землю". Тоже, в общем-то, вариант "дождливой", только тут гроза выступает опасной и непредсказуемой стихией, может наградить благодатью, а может и горя налить "полну чашу"
Неужто узнали "богиню"? И чем нам это может аукнуться?
Тут из-за стола в противоположном углу таверны - поднялся седой мужик, сидевший с ним парнишка попытался его придержать, но седой отмахнулся и решительно стал пробираться между столиками. Все с немым интересом уставились на него под тревожный проигрыш "Тоненочи", стало слышно, как на кухне что-то разбилось.
Я тоже смотрел: высокий и крупный в кости, матерый, я бы сказал, с очень необычным сероватым оттенком кожи. Неместный?
Я попытался припомнить (безуспешно), какая сторона света славна такими ликами, и вдруг встретил его взгляд.
До сих пор я не скрывался - чего уж там тихариться-то, при наглой кошке на столе, - так что сидел рядом с Тан и лениво изучал обстановку, иногда искоса поглядывая на Занозу. До сих пор.
- Лиихх! - пронеслось ураганом в мыслях.
Глинн закашлялась.
- Тот самый?
- Угу! - ускорение ветру в голове придало то, что он явно меня узнал. И совершенно не обрадовался, кстати.
И да, шел он к нам - миновав середину зала, направления не изменил. А огонь узнавания в глазах подозрительно притушил.
- Чего ему надо? - я забеспокоился ещё сильнее. У Глинн и так проблем достаточно, зачем ей выяснение отношений с какими-то бандюками?
- Очень трогательная забота, Фил, - успела шепнуть девчонка.
Я даже смутился. Действительно, не все ли мне равно?
На всякий случай я оглянулся, в поисках того, к кому обращался разбойник, но никого больше в этом углу не было, а Глинн криво ухмыльнулась и предположила:
- Возможно. Если кошка позволит.
Хвост Тандеркэт свисал со стола, загораживая противоположную лавочку. И я бы не рисковал к этому хвосту прикасаться. Но Лих об электрических свойствах кошки ничего не знал, потому я ожидал, что он бесстрашно сунется её подвигать. Однако Лих замер, показную бодрость с него как рукой сняло. Явно не понимая шутки юмора, он переводил растерянный взгляд с усердно спящей кошки на невозмутимую Глинн...
Погодите, как он её назвал? Тень?!
Хамсец! Это же какая-то ошибка, да?!
- Нет, - негромко произнесла она.
Та самая Тень?!
- Угу, - слегка обреченно отозвалась Заноза.
- Мм, прости, это ты мне? - уточнил так и не присевший (не попытавшийся) разбойник.
- Нет. Кошке. Интересуюсь, согласна ли она тебя пропустить.
- И как?
- Спроси сам, - тут Глинн душой не кривила, Тан отказывалась подчиняться хозяйке, весь вечер призывавшей её спрятаться: что в небе, что здесь, в городе. Кошка вообще порядочно зазналась, после того, как приложила лапы (и разряды) к нашему спасению. Единственный компромисс, которого удалось добиться: Тандеркэт скрыла свою сущность, прикинувшись обычной кошкой.
- Как её зовут? - Лих мельком глянул на меня и снова перевел взгляд на Мурхе.
- Тандеркэт, - назвала полное имя молнии та. Мы уже заметили, что это громогласное слово нравилось кошатине куда больше уменьшительных Тан и Тань. Назови её так незнакомец - не поручился бы я за его здоровье в ближайшее время.
- Уважаемая Тандеркэт, вы позволите? - серьезность тона Лиха поставила меня в тупик. Он что, действительно, проникся? Очень странное поведение для взрослого сурового разбойника. И эта натянутая бравада перед девчонкой, и серьезное отношение к идиотскому в сути своей предложению.
Тень, значит. Упоминают шепотом, чтобы не накликать? И многое из того, что о ней говорят, - правда?
Кошка величественно потянулась, соизволив поглядеть на собеседника, затем, лениво перебирая лапами и вздернув хвост, отползла к стеночке и улеглась там.
Лих осторожно присел на край лавки и приблизил лицо к Глинн.
Какова вероятность, что они тут знают об опасности этой кошки? Думалось мне - стремящаяся к нулю. Вот только я даже не знал сейчас, с кем рядом сижу. Ощущение такое, что меня отбросили в день нашего знакомства в музее, и я понятия не имел, что эта мурхе отчебучит в следующую секунду.
С подозрением взглянул на девчонку, но та лишь на мгновение поджала губы.
- Слышал, у тебя дела с Академией? - заговорщическим шепотом вопросил злодей, врываясь в мое "сомневание".
Я снова глянул на Глинн и решил не спускать с неё глаз: раз уж не дано мне читать её мысли, придется вникать в эмоции.
- В некоторой степени, - Мурхе дернула уголком губ.
- Возьмешь в долю? - речь о крысином бизнесе, что ли?
- Недостаточно погорел на Академии? - глумливо подняла бровь девчонка. - Ещё на подвиги тянет?
Лих резко откинулся на спинку лавки, разочарованно выдыхая.
А я понял, что мне интересны оба "объекта" и перебрался под бок к Тандеркэт, мысленно умоляя пушистую не бить меня током. Не ударила, даже не взглянула.
С этой позиции я мог наблюдать за обоими, не вертя головой.
- Знаешь уже? - пришла очередь вора досадливо кривить губы.
- Цвет лица выдает, - хмыкнула Глинн, но мужик не поверил такому простому объяснению.
- Никто в городе не знает! - Лих перевел резко ставший недобрым взгляд на меня.
Я грустно понурился: такая легенда - коту, ой, прости Тан, псу под хвост.
- О чем знают двое - знает деревня, известное троим - ведомо городу, -проворчала девчонка, приняла из рук подавальщицы кружку горячего морса, и, грея озябшие пальцы, вдохнула пряный аромат. - Разделенное меж четырьмя - достояние мира, - философски заключила Глинн и потянулась меня погладить, но я зыркнул на неё предостерегающе: "незнакомкам не даюсь!" - и она убрала руку, почти не меняясь в лице. Лишь глаза слегка потемнели.
- Твой, значит, зверь? - по тщательно скрываемому, но всё же прорывающемуся рыку в голосе, я понял, что горе-разбойник так и не простил мне своего позора.
- Мой, - холодно ответила Глинн. Мужик вздрогнул и снова глянул на неё. - Мои глаза и уши. И если на него кто-то покусится - своих лишится.
Сурово.
- Прости, - кое-кто вспомнил о роли просителя, взгляд снова стал немного заискивающим и извиняющимся, - очень звереныш твой нам подгадил просто....
- Он вам жизнь спас. Но не будем о грустном, - она не стала уточнять, о чем тут нужно грустить. - Ты вообще, чем думал, когда на территорию, ревуном охраняемую, сунулся? Ты же из Столицы, неужели не наслышан был о способностях призрачных злыдней?
Мурхе что, знает этого типа? Или это она по моим выводам судит?
Его черные глаза подавили любопытство, мелькнувшее при упоминании спасения жизни, и он ответил на вопрос:
- Так это... говорили же, что ревун Академский от рук отбился, когда ректор их с дуба рухнул. Мы амулетами с силой запаслись, на случай, если б засек нас - было бы время драпать.
Ты глянь, подстраховался. А я-то думал - совсем лось.
- Я закажу себе морсу? - разбойник явно нервничал, так что голос его осип. - И это... твое угощение - за мой счет.
- Заказывай. Угощать не надо, - от Глинн снова плеснуло холодом, даже я поёжился. Сокращать дистанцию и принимать "дружеские подарки" она не собиралась, что не могло меня не радовать.
- Я от души же, - вякнул было Лих, но быстро заткнулся под ледяным взглядом девчонки. Подозвал подавальщицу и сделал заказ.
Как раз принесли жаркое, овощную нарезку и мои сухарики с беконом. За счет заведения налили молока кошке, видимо, удивившись, что мы сами не озаботились пропитанием хвостатой нахалки. Впрочем, она на него не отреагировала.
Лих ограничился пряным морсом с добавлением изрядной доли вина.
Какое-то время мы отдавали дань кухонным изыскам.
Нет, я, конечно, льщу жаркому и сухарикам, к изыскам их отнести сложно. Но, действительно, слегка поджаренные хлебцы с кусочками подсушенного бекона были выше всяких похвал, жаркое и вовсе пахло божественно. Вкус не уступал - Глинн, видя, как я повожу носом на аромат, поделилась со мной, цапнув попутно пару сухариков.
Мы молча ели, не обращая внимания разбойника, тот предпочел нам не мешать, потягивал морс и рассматривал обстановку таверны.
В зале же, напротив, стал нарастать гул голосов. Похоже, Глинн снова наложила инумбрату на всех нас - на наш столик больше не обращали внимания, несколько обескуражено возобновляя прерванные беседы. Дольше всего молчала компания, от которой отделился наш собеседничек. Приглядевшись, я узнал среди десятка прощелыг Тихона, нетронутого саженицей, и Босяру, такого же серолицего, как Лих. Они напряженно следили за товарищем, и именно потому, кажется, всё еще не потеряли его из виду. Но и эта парочка вскоре была втянута в праздные разговоры соседями.
- Итак, с чем ты пришел? И почему считаешь, что твое предложение мне интересно? - Глинн, насытившаяся и удовлетворенная отводом внимания, приступила к делу.
Лих дернулся, словно и сам забыл, зачем здесь сидит. Словно она наложила на нас и него разные заклинания.
И кстати, я так и не услышал, как она его произносила. Отвод глаз - заклинание не длинное, читается шепотом, - но я же совсем рядом. Обычно слышал.
- У меня хороший рынок сбыта, - Лих лихорадочно сверкнул глазами. - Есть связи со Столицей.
- Не тянешь ты на мое доверие после той истории, если честно, - девчонка задумчиво вертела в руках пустую кружку. - При такой организации ты и это дело завалишь.
- Нормальная была организация, верней то была разведка. Я даже и не надеялся зайти так далеко. Там ревун в самом деле портачит - заметил нас, только когда мы территорию покинули, добычей груженые, - нотки самодовольства проскользнули в его голосе, но заметив отраженный глазами Глинн мой скепсис, понурился. - На разведку мы шли, да... потому и растерялись... немного... когда без проблем на тот склад забрались. Надо было что пополезнее и помельче брать...
- Утешение слабое. В общем, придется тебе на доверие поработать, прежде, чем мы договоримся о чем-то серьезном.
Она что, в самом деле, собирается вести дела с этим?
Между прочим, взгляд у него сальный, видно, что хоть и побаивается, а уже раздевает мысленно.
Мне стало противно...
Сейчас я отчетливо чувствовал: всё - правда. Мурхе - разбойница. Та самая Тень, которой опасаются даже такие матерые злодеи, как этот. Тень, ведущая двойную жизнь. Лгавшая мне.
Торгуется вон. Улыбается загадочно. Чужая и незнакомая.
И что её с ним связывает? Что дало ему право подойти к ней, когда остальные сидели, как мыши под веником? Картины вероятностей представали одна противнее другой.
И ради этой непонятной особы я бросил всё, что было мне дорого?
В голове зазвучал тоскливый прощальный вой Дайра, и я не выдержал. Сплюнув подгоревшую корочку, спрыгнул со стола и, не оглядываясь, но спиной ощущая прожигающий взгляд девчонки, пошел прочь.
Не хочу на это смотреть!
И пусть слышит - в таверне и не отойти на достаточное расстояние - пусть тоже помучается! Совестью! Если таковая у неё ещё имеется.
Я нервничал и кипятился, и хуже всего было то, что я понимал: сейчас всё - не так, как было в самом начале. Я прирос к ней. Она стала частью меня. Может это из-за моего Дара, который она носила в себе, может из-за чего-то ещё. Я даже тогда, ещё толком её не зная, уже замечал, как меня к ней тянет. А теперь...
Теперь это сродни удару в спину, сродни вырванному сердцу.
Глуша боль злостью, матеря Занозу, на чем свет стоит, я петлял меж ножек столов и лавок, и ног людей. Едва избежав попадания под одну из них, психанул и забрался на какой-то столик. Скрытый инумбратой, я не привлек внимания, даже отхлебнув морса из чьей-то кружки.
Гадость! Дрянного вина больше чем сока и пряностей!
Я скривился и сцедил жидкость сквозь зубы обратно, розовая бурда покрылась пенной шапочкой. На душе стало немножко светлее. Совсем чуть-чуть.
Замер у очага, пламя всегда действовало на меня успокаивающе, а когда в нем замелькал лисий хвост, я и вовсе расслабился. Даже подумывал уже возвращаться, всё равно она меня тут слышит, зато я - нет. Пожалуй, лучше бы знать, о чем они там... договариваются.
Но...
- ...знаете, шо тут порою являеца Тень? - донеслось из-за соседнего столика.
- Тс-с, накличешь, - шикнули на сплетника, но тот лишь перешел на шепот.
Я перебрался поближе и прислушался.
Компания оказалась той же, что образовалась вокруг террани, к этому времени благополучно спящего (кто-то сердобольно подложил ему под голову кукурузную лепешку, чтоб ухо не отдавил). И сплетники тут собрались самые отъявленные в городе, в чем я вскоре убедился сполна.
- Так вот, - шепотом вещал чернобородый мужик с хитрыми глазками, одетый в красную рубаху. На шее пестрел разноцветный платок. - Тут, в Кавачае, е потайный стол. Нихто не скаже, де он. Просто появляеца на пустом месте, а за ним - она!
Мегеристая тетка не то всхлипнула, не то пискнула, всплеснув ладонями. И очень деловито уточнила:
- А какая она?
- Молодая, - с готовностью отозвался кто-то позади меня.
Да! Я нагло уселся в центре стола рядом с миской с сухариками! Сухарики, между прочим, были гадкие: несвежие, или жаренные на прогорклом масле.
- Красивая, - мечтательно протянул тщедушный муж мегеры и сейчас же огреб затрещину, но лишь ухмыльнулся, почесывая затылок.
- Волосы у ней серы, а очи темны шо ночь, - снова взял слово бородатый.
Я оглянулся на Мурхе. Раньше мне казалось, у неё золотисто-карие глаза, но сейчас они, в самом деле, были темными, почти черными, и холодными. Я удивленно поморгал, а она посмотрела на меня на мгновение ожившим взглядом цвета чая. И снова склонила голову, пряча глаза в тени.
- А зачем она появляется?
- Знамо зачем - поснедать. Тут же стряпня на весь город кращая.
Я скептически грызанул черствый сухарик. Это что же подают в других забегаловках, если тут кухня лучшая? Впрочем, Глинн, и правда, угостили вкуснятиной. Опять из-за страха?
-...сделает заказ, и снова исчезнет, - продолжал шептать бородач, - а пока заказа ждеть, можно к ней подойти и просить о... ну... о помочи.
- Помощи? - удивилась мегера, - какой ещё помощи?
И прозвучало это так... двусмысленно. Я тут же представил, как подходит к моей занозе "проситель" и уводит в ночь. И мысль о том, что будет дальше, стала комом в горле, захотелось кого-нибудь убить, сжечь к мурховым бабушкам. Я снова обернулся к Глинн, брезгливо топорща усы, и встретился с её укоризненным взглядом.
- Говорят, она может достать что угодно, - слова вплывали в мое сознание, прорывая красную пелену.
- А ещё, может взглядом убить, - бодро вклинился гонец из-под Академии. Он уже отогрелся, а плащ, повешенный на спинку стула, - почти высох.
- Да чо там взглядом, мыслю одной.
И мужики наперебой стали стращать единственную даму за столом, стремясь произвести впечатление, ничего что мегера и с мужем.
А меня постепенно отпускало, разговор прорывался сквозь шум в ушах, а тело после напряжения стремилось растечься по столу, сквозь позвоночник то и дело курсировали мурашки.
Кстати в таверне женщин было немного. Всего шесть, включая Мурхе. Никто не тянул на деву вольного поведения, все явились с мужьями или друзьями, посплетничать, перекусить, послушать музыку, укрыться от дождя.
- А ишшо она могёт подглядеть за тобой, даже когда никого вокруг нету, - Мечтательности в голосе не меньше чем страха - синеглазый пацан, молодой, вряд ли старше Зорхира, явно был не прочь подкатить к Тени и верил, что она только тем и занимается, что за ним из кустов наблюдает.
- Она при-израк, - пропел громким фальцетом полный розовощёкий дядька, от которого тонко пахло корицей. Получилось до того неожиданно и фальшиво, что вздрогнули все посетители таверны, - дух места-а.
- Духи не едят, пан Ватрушка, - зашипела мегера.
- Сильно вы, кхе-кхе, в духах разбираетесь, - обиженно просипел певун. Кажись, умудрился сорвать голос.
Ватрушка... хм, пекарь он что ли?
- А вот и нет. Вы все!.. Ничегошеньки вы не петраете, - выдал мегерин муж. - Демон она, настоящий, древний и могущественный.
- Ой, тю на тя, сказочник, - осенила его семерицей [3] жена, и пояснила потрясенно замершим собеседникам. - Начитается дитяти на ночь жути всякой - и сам потом не спит, дергается с каждого шелесту. Спалю я эту книжку к лешакам, чтоб голову не дурил себе и людям.
Муж окинул её бычьим взглядом и недовольно засопел.
- Ой, ладно, - пошла на попятный мегера, - только я тебя предупреждала, как начнешь дурку валять - выгоню на улицу!
Я пораженно слушал все эти сказки, одна другой чуднее. Сказки, потому что как легенды, они не выдерживали никакой критики. Сравнение занозы с демоном добило меня окончательно.
Древние предания гласили, что до конца Старого мира землю населяли не только люди, но и демоны. Если отбросить сказочную мишуру, демоны - энергетические сущности, питавшиеся духовной силой людей, отданной верой и жертвоприношениями. Кстати, большой разницы между демонами и древними богами я углядеть не смог. Разве что первые не стеснялись грязных методов, подчиняя души хитростью и обманом. Но только и того, что не стеснялись, даже гордились. Те же сущности, что назывались богами, тоже зачастую творили не шибко лицеприятные "чудеса", включая обман, кровавые жертвы и массовые убийства, но, называя черное белым, изображали чистоту и святую невинность.
Что демоны, что древние боги, исчезли в Огне, выжегшем Старый мир и людей им поклонявшихся. Порой некоторые учёные пытались отыскать следы той или иной сущности, но до сих пор официальная наука утверждает, что их в мире нет.
Пожалуй, и хорошо, тут и без них не скучно.
И вот, Мурхе - демон... ха-ха!
Фантазия у горожан зверская - Йож Чеширский в сторонке нервно грызет ногти.
Я потянулся за сухариком, а так как приглянулся мне самый нижний, пришлось повозиться. Сухой шорох не привлек внимания сплетников, зато разбудил пьяного тэррани. Он уставился перед собой белесо-серыми, мутными буркалами. Мне стало как-то не по себе. Готов поспорить, мужик меня видел, не могли ведь такую реакцию вызвать сухарики?
Кирила Сивуш (как звали бывшего служителя Тэры, я сегодня слышал столько раз, что и спросонья спроси - отвечу) несколько раз моргнул, зрачки его то сужались, то расширялись, фокусируясь на мне(?), всё ещё запустившем руки в миску с сухарями, затем взгляд переместился чуть выше, на уровень кисточки моего хвоста, оттопыренного для балансира. Кустистые брови пьяницы поползли вверх, и он решил протереть для верности глаза. Я в этот момент метнулся прочь и затаился за большой кружкой. Сивуш, не обнаружив персонального глюка, ещё выше поднял брови, потом расслаблено выдохнул, обвел глазами компанию, сверкнув белками нежно-лилового оттенка, и, не особо вникая в суть разговора, выдал:
- Она - ветер!
И снова прилег на милую его уху лепешку.
Да он романтик!
Сплетники, перебитые на полуслове ("в замочную скважину может просочи..."), переглянулись, слаженно состроили недоверчивее гримасы и пожали плечами, сосед потыкал тэррани пальцем в шею, не вызвав никакой реакции, после чего обсуждение возобновилось.
- Она можеть выкрасть твои думы! - трагическим шепотом поведал все тот же молодой мечтатель, вызывая снисходительные улыбки: мол, ясное дело, Тень похитила все его мысли.
"Не знаю, как Глинн, но я тебя запомню, - подумалось мне, - на всякий случай".
- Ага, - поддержал его рыжий сосед, тоже не старый, с тонкими синими жилками на носу. - Так задурит голову, что по туману до утра ходить будешь, очнешься на рассвете на болотах или в лесу, и незнамо как туды попал. - С абстрактного описания вероятности рыжий перешёл к личным воспоминаниям: - Я потом проболел три дня, ни ногой, ни рукой пошевелить не мог. Видно все силы выпила. Вампир она! Вот.
- Хе-хе, меньше налегать на пьяные морсы надо! - поцокал ногтем по кружке, от которой отчетливо несло вином, другой его сосед, редкобородый живенький дедок. - И не будет нечисть водить чигирями.
- Такой молодой, вот чо ты с собой творишь? - поддержала дедка мегера.
- Это он после вампирши отойти не может.
- Не, ну вы тоже придумаете-скажете, - усомнилась женщина. - Может, она ещё в кажана [4] превращается?
- Ага, в здоровенного, а потом шась - и крылами обмотает, и выпьет досуха! -- мрачновато прогудел краснорубашный.
- Одни шкурки с костями наземь посыплются, - поддержал его лохматый сосед с длинным и острым, как у цапли, носом. Похоже, опять началась игра "впечатли даму", все внимательно следили за её отвисающей челюстью.
- Да сто-колёк вашу душу мать! Это вы меня запугать надумали?! - раскусила хитрый план мегера и отвесила подзатыльник мужу. Потом на всякий случай привстала, опасливо на него косясь, но драться тот не спешил, то ли несильно ударила, то ли была права, и зачинщик - он. Успокоившись, она со смешком указала на начинающего пьянчужку: - Вон сидит вампирья жертва. И кости в шкурке не стучат.
- Так то - токо начало, то же не сразу вампир высушивает, попервах будет Санек наш чахнуть и хиреть, - не унимался бородач, - а потом ослабшую жертву крылами шась! И...
- Тьфу на вас! - вместо мегеры не выдержал названный Санеком рыжий и хряпнул кружкой об стол, забыв хряпнуть её содержимое. "Винноморс" расплескался по столешнице, чудом не залив окружающих.
Все затихли, настороженно ожидая продолжения. Но Санек лишь вздохнул тоном "никто меня не понимает!" и подозвал подавальщицу, заказал ещё морсу (чистого!) и попросил вытереть стол.
Не дождавшись активных мер, компания разочарованно выдохнула. Складывалось ощущение, что они скучают - и жаждут развлечений вроде скандала, а то и потасовки с мордобоем. Но раз не выгорело, можно продолжать чесать языками.
- Вы, Мэриш, про оборотней слыхали чего? - лениво поинтересовался длинноносый у мегеры, все ещё надеясь напугать.
- Сказки с лапшой, - отмахнулась та.
- А вот и не сказки, локоть укушу, если вру!
Мэриш... хм, а что, не так далек я был от её имени. Мэриш-мегериш.
В общем, она плотно сжала губы, сдерживая усмешку, предвкушала, видно, как длинноносый будет изворачиваться, а он продолжал нести чушь:
- Говорю вам, Тень эта - оборотень! Вот смотрите, если она в кажана превращается, - оборотень. Так ведь?
- От же треплополо, - покачала головой женщина, а соседи тихо прыснули, - про кажана ж я сама сказала, и то шутячи.
- Ладно-ладно, - невзирая на смешки мужиков, длинноносый оставался серьезным, ещё больше напоминая цаплю. У него даже волосы на лоб спадали хохолком. - Пускай она, как сказал уважаемый муж ваш, - демоница, - Мэриш закатила глаза, стол подрагивал от беззвучного смеха честной компании, однако "цапель" продолжал вещать: - Но тутачки же она в облике человечьем является? Вот. Оборотень же? - собрав кустистые брови домиком и приподнимая ими хохолок, мужик наивно захлопал глазками.
Исчерпывающий аргумент.
Соседи заржали на всю таверну, как десяток добрых жеребцов. Рассмеялась и Мэриш.
- Мурхи вы бестолковые, - вынесла она вердикт, а я вздрогнул.
С некоторых пор "мурхи" у меня вовсе не с дурными зверушками ассоциируются.
- Между прочим, - снова отозвался гонец, волосы которого, просохнув, взвились пушистым белесым шариком, - в Академии считают, что Тень - крысиная королева.
- Это ещё почему?
- Ну, у них там крысы щас верховодят, какие-то они колдовские, сильно умные и хитрые. Слыхали же, что Академия перестала давать городу энергию? - мужики вразнобой закивали. - Так то крысы её воруют. А Тень наша у них за главную. Крысиная королева. Так что, может, и оборотень, хто их там, крыс энтих, разберет...
- Брехня, - сообщил лепешке Кирила Сивуш и всхрапнул.
Новый взрыв хохота огласил таверну.
Гшивриков им за пазухи! А я ещё думал, в академии о ней много слухов...
Интересно, кто у кого опыт перенимает: студенты у горожан или наоборот?
Не знаю, до чего бы я дослушался и додумался, если бы меня не подхватила Мурхе, усадив на плечо. Я бросил взгляд на оставленный ею стол - там несколько растерянно озирался по сторонам Лих. Кошки нигде не было - спряталась все-таки. Лих заметил товарищей, махнул им рукой и поднялся из-за стола. В этот момент девчонка сняла с него инумбрату.
Таверна резко затихла. Словно все разом вспомнили, когда именно потеряли его из виду.
- Пс, - шепнул чернобородый, - шо я говорил?..
Что ему ответили, я уже не слышал - Глинн, всё ещё незаметная для окружающих, направилась к лестнице на второй, гостиничный, этаж, попутно оставив на стойке пару серебряных монет, которые тут же, ничуть не удивившись, подхватил усатый корчмарь.
А из рук их вырвались два зверя и помчались на встречу друг другу.
Лис, дернувшись, словно кукла на ниточках, втянулся обратно и лишь выглядывал из рукава язычками пламени.
Кошка, несмотря на шипение хозяйки, и не подумала возвращаться, подбежала к лисьей морде, чтобы позволить пару раз лизнуть себя жаром.
Девушка от этого покрылась гусиной кожей, мужчина дернулся и сжал кулак, загоняя огненного зверя вовнутрь.
- Заберите ваше животное, студентка, - указательный палец отогнулся, дабы направиться в сторону кошки. И тут же получил разряд, естественно. Даже волосы вздыбились. Неуважительно отозваться о Даре-Молнии мог только полный кретин.
- Простите, сенсей, но вы же знаете, она выполняет лишь то, что ей самой по душе.
- Разбаловали, - процедил он сквозь зубы очевидное, стараясь удержаться от нервного тика, а потом спохватился: - Как вы меня назвали?!
- Сенсей...
- Не смейте произносить в мой адрес эту кошачью кличку, - холодно потребовал преподаватель.
Уголки её губ поползли вниз, но глаза при этом выдали коварные намеренья. Не ему, впрочем, - только мне.
- Да, Учитель, - это слово она загадочно выделила.
Уверен, теперь вся Академия будет называть его Сенсеем, как и наглого рыжего кота, до сих пор гордо носившего это имя.
Удовлетворившись результатом и не подозревая, на какую неприятность только что нарвался, преподаватель, развернувшись, зашагал прочь, так и не пригладив волос, и напоминая сзади черный одуванчик.
Белая кошка осталась в недоумении сидеть на месте и лишь нервно искрила усами, да переводила растерянный взгляд с девушки, всё ещё ухмыляющейся, но как-то грустно, на удаляющуюся спину мужчины. Из которой вдруг выглянула лисья морда и протянула лапку к остающимся.
Кошка-Молния было ринулась на этот немой зов...
- Постой! - слово вовсе не звучало приказом, но было в нем достаточно воли и боли, чтобы своенравная и "разбалованная" кошка замерла на месте.
А затем быстро примчалась к хозяйке, свилась воротником на её шее и смахнула пушистым хвостом одиноко скользящую по щеке слезу.
Зрелище этого расставания, прощания, рвущейся нити - было настолько печальным, что я зажмурился.
А когда открыл глаза, на миг решил, что ослеп, и лишь потом понял, что видел сон. Постепенно привыкая к сумраку, царившему в незнакомой комнате, я озирался, пытаясь сообразить, где это я. За единственным окном напротив меня хлестал ливень, молнии мелькали вдали и звуки грома почти не доносились сюда, сливались в ровный глухой гул, скользящий по краю сознания. Сквозь чуть приоткрытую форточку в комнату проникал сырой ветерок, развевающий легкую белесую шторку.
Глинн спала на кровати под окном, свернувшись клубком, центре которого тускло светились рыжим и голубоватым Дары, тесно прижавшиеся друг к другу. Словно почуяв, что я проснулся, они синхронно открыли глаза и уставились на меня.
В сознании промелькнула сцена из сна, и я почувствовал себя виноватым.
Непонятно в чем.
Спустившись с полки, я подошел ближе.
Перед сном, хоть и гуляли по моей голове разнообразные мысли и воспоминания, хоть вертелось волчком любопытство, - обида была сильнее. Я не хотел разговаривать, выслушивать оправдания, пытаться вычислить, где Мурхе снова будет лгать.
Мысль "не желаю тебя слушать" запустил фоном ко всей этой шмелиной какофонии, и Глинн не произнесла ни слова. Молча улеглась на кровати, предоставив мне самому выбирать место для сна, и я, подавляя совершенно нелепое разочарование, забрался на книжную полку, повыше и подальше от девчонки. За день и половину ночи я так вымотался, что уснул, лишь коснувшись головой какой-то потрепанной книжки.
Я вспрыгнул на кровать и заглянул в лицо занозы.
Стихии не отрывали от меня сияющих укоризной взоров.
А ресницы Мурхе слиплись от впитанной влаги.
Мне вспомнилась та слеза, из сна, которую смахнула хвостом кошка. Несомненно, мне снились Глинн и Тандеркэт. И какой-то мужик-одуванчик, унесший Лисса.