|
|
||
-- Вот он, -- шепнул советолог Стерлингову.
-- Вижу, -- ответил тот. -- Я подойду.
-- Но он не понимает по-русски, -- напомнил ему Стадлер.
-- Зато я понимаю по-английски, -- Стерлингов встал и, надев темные очки, пошел навстречу.
-- Мистер Розенблат...-- позвал он негромко.
Фрайер посмотрел сквозь него стеклянными глазами и прошел мимо. Стерлингов растерялся. Какой-то толстый турист с большим увешанным цветными бирками чемоданом налетел на него. Чемоданы раскрылся, и оттуда как из рога изобилия посыпались джинсы.
-- Встал тут, рот разявя, валенок! -- закричал американец на чистом русском языке.
-- Заткнись! -- посоветовал ему Стерлингов. -- В багаж вещи сдавать надо, жлобье несчастное!
У самых дверей Фрайера нагнал Стадлер, дернул за рукав:
-- Эй, Теодор!
Актер рассеянно обернулся:
-- А, это ты меня встречаешь? Хэллоу!
-- Привет.
Они вышли на улицу. У бордюра блестел хромированными частями "мерседес". Лупиньш, вытянув мощную шею, зачарованно следил за тем, как садятся и взлетают сомолеты. Через минуту появился Стерлингов, он был весел и в руке держал пакет с новенькими джинсами.
-- Презент, -- показал он на штаны. -- Знакомый предприниматель из Портленда подарил. Все, малыш, заводи, поехали.
В дороге Фрайера стало трясти.
-- Вам что нездоровится? -- спросил по-английски Стерлингов.
Фрайер мотнул головой.
-- Обыкновенная акклиматизация, -- ответил за него советолог. -- Преодоление часового барьера, четверть суток в воздухе, к завтрому все пройдет.
-- Я кое-что уже наметил на сегодня, -- нахмурился Стерлингов.
Когда "мерседес" подкатил к особняку в Переделкино, возле дома прогуливался, поджидая их, человек высокий и худой, как чертополох. В руке он держал черный кожанный портфель с блестящими замками.
-- Ради Бога, извините, что заставил вас ждать, -- проговорил Стерлингов, вылезая из машины. -- Самолет задержался. Вечно на этих международных линиях неполадки.
-- Да полно вам, Эдуард Николаевич, -- остановил его гость. -- Я и прождал всего ничего...
Он посмотрел на часы.
Подошли остальные.
-- Сигизмунд Вильковский. -- представил гостя Стерлингов. -- Мой старинный приятель, парикмахер Божьей милостью!
-- А это, -- указал он на Стадлера, -- Спивен Стилберг, американский ражиссер и продюсер. Слышали о нем?
-- Как же , как же, -- заулыбался Вильковский.
-- Очень приятно, -- советолог неловко сунул пятерню.
-- Как, он говорит по-русски? -- удивлся парикмахер, принимая рукопожатие.
-- Мистер Стилберг окончил режиссерские курсы при ленинградском Дворце пионеров, -- пояснил Стерлингов. Любимый ученик Сергея Эйзенштейна.
-- Ну надо же! -- всплеснул руками парикмахер. -- Самого Эйзенштейна!
-- Да, -- спохватился Стерлингов. -- Я забыл вам представить второго участника съемочной группы. -- Он посмотрел на Фрайера. -- Это восходящая суперзвезда Голивуда... Э... -- он замялся.
-- Марафет, -- мрачно буркнул Фрайер и отвернулся.
-- Какая интересная фамилия! -- восхитился Вильковский. -- А этот молодой человек, -- он указал на Лупиньша, -- тоже актер?
-- Нет, -- ответил Стерлингов. -- Юноша только учится и мечтает о карьере авиаконструктора. Золотая голова!
-- Жаль, жаль, -- вздохнул парикмахер. -- Какая фактура, из него вышел бы отличный типаж!
-- Ну, что ж , -- Стерлингов дал понять , что время, отведенное на знакомство, истекло. -- Прошу всех в мои скромные аппартаменты. Отобедаем, чем Бог послал, и -- к делу! Айвар, крошка, накрой на стол.
В сенях Стадлер отвел Стерлингова в сторону.
-- Послушайте, Эд, -- сказал он. -- Мне надоели ваши дурацкие розыгрыши. Что вы задумали и почему я обо всем узнаю в последнюю очередь?
-- Простите, дружище, -- потупился Стерлингов. -- Но я и сам до конца не был уверен в выполнимости моих планов. Парикмахер нужен нам для того, чтобы загримировать Свинью.
-- Это я понял, -- раздраженно проговорил советолог. -- Но к чему такая спешка? Разве нельзя было подождать до завтра?
-- Нельзя, -- возразил Стерлингов. -- Во-первых, вы забываете, что сегодня уже пятое число, а во-вторых -- у Вильковского с завтрашнего дня заканчивается отпуск, то есть возникнут лишние трудности с доставкой его сюда и последующей бесследной ликвидацией.
-- Как, вы хотите его... -- сделал страшные глаза Стадлер.
-- Ага.
-- Прямо здесь?!
-- Конечно. -- Стерлингов флегматично кивнул. -- А вы что, думаете отпустить такого свидетеля?
Советолога прошиб пот.
-- Я надеюсь, вы не поручите это мне? -- спросил он.
-- Да конечно же нет! Это дело Лупиньша. Ваша задача -- строить из себя сытого, вальяжного бюргера. Остальное я беру на себя.
-- Бюргеры -- в Германии, -- осторожно заметил Стадлер.
-- Возможно. -- Стерлингов рукой взлохматил себе волосы. -- Но это роли не играет, пойдемте лучше к гостям, а то неудобно.
Они вошли в гостинную. Стол был уже накрыт, Лупиньш степенно плавал вокруг него, наводя последние штрихи.
-- Прошу садится, -- призвал всех Стерлингов...
Подождав для приличия несколько минут, Стерлингов произнес:
-- Друзья! После того, как мы утолили первый голод, считаю целесообразным поговорить о деле. Вас, дорогой Сигизмунд, вероятно интересует вопрос, зачем я вас пригласил?
Вильковский что-то промычал набитым ртом. Его первый голод еще не отступил.
Стерлингов же сложил свой столовый прибор на тарелку, призывая всех последовать его примеру.
-- Мои друзья кинематографисты, -- начал он, -- поставили перед собой очень сложную, но в то же время и интересную задачу.
Стадлер заерзал на стуле.
-- Они хотят снять масштабную документальную эпопею о Ленине, так сказать, на родине вождя, с мистером Марафетом в главной роли.
-- О, марафет! -- оживился Фрайер и тут же скривился от боли: Лупиньш под столом наступил ему на ногу.
Вильковский наконец прожевал капусту и заблеял:
-- Я-то гляжу, на кого он похож? Ну просто вылитый Ильич! Умеют же актеров подбирать!
-- А вот ваша задача, -- мягко надавил Стерлингов, -- сделать это сходство абсолютным. Фильм ведь документальныйы, а значит, ни у кого из зрителей и тени сомнения закрасться не должно, что Ленин не настоящий. Мистер Стилберг, я правильно объясняю?
Стадлер, надув щеки, кивнул.
-- Вот видите, -- снова обратился Стерлингов к парикмахеру. -- Ваши приборы и принадлежности с собой?
-- Они всегда са мной, -- Вильковский похлопал по портфелю, который в течении всего обеда не снимал с колен. -- Это мой капитал.
-- Прекрасно! -- обрадовался Стерлингов. -- Когда вы сможете приступить к работе?
-- Немедленно.
-- А как же кофе?
-- Кофе, если не затруднит, прошу подать мне на рабочее место. У меня слабость -- пить что-нибудь за работой. Когда я стриг пуделя Пельше, Арвед Янович собственноручно заваривал мне крепчайший английский чай. Вы пили когда-нибудь английский чай ? -- спросил парикмахер у Стадлера.
-- Я не был в Англии, -- ответил тот.
-- Кофе вам подадут, -- встрял Стерлингов. -- И последнее, что мне хотелось бы сказать: замысел картины держится в строжайшей тайне. Казахфильм там, киностудия им. Довженко и другие, -- все они составляют серьезную конкуренцию в деле освещения ленинской тематики, А посему от вас потребуется молчание, причем молчание это будет обеспечено золотом в прямом смысле слова. Мы заплатим вам и недурно.
-- Я буду нем как рыба, -- пообещал Вильковский.
"Да уж куда ты денешься", -- подумал Стадлер и, глянув на Лупиньша, содрогнулся.
-- Там на втором этаже, -- сообщил Стерлингов, -- есть прекрасная комната для осуществления нашего плана. Большое зеркало, лампа направленного действия. Айвар проводит вас. А вы, -- он поглядел на советолога, -- объясните господину артисту, что от него требуется.
Стадлер вкратце перевел Фрайеру суть дела. Свинья равнодушно пожал плечами.
-- Ну, что ж, -- заключил Стерлингов, когда все ушли, -- все идет как нельзя лучше. Курите.
Он достал коробку с сигарами. Стадер взял одну, потом положил на место.
-- А нельзя ли обойтись без крови? -- робко спросил он.
-- Можно, конечно, -- Стерлингов закурил и откинулся на спинку стула. -- Крови не будет: Айвар задушит товарища его же галстуком.
-- Я не это имел в виду, -- советолог поморщился. -- Может, вообще не стоит убивать? Он ведь обещал молчать.
-- Вы плохо знаете людей, -- усмехнулся Стерлингов. -- Нельзя доверять никому. После "спектакля" в Мавзолее заработает громадный механизм под названьем КГБ. Они обязательно выйдут на парикмахера, а от него ниточка приведет к вам и ко мне. Лучший свидетеь -- мертвый свидетель. Боже, кому я это объясняю!
Незаметно наступил вечер. Лупиньш принес кофе, на этот раз без коньяка. Стадлеру было не по себе, и хотелось выпить, но просить он не решился. Кофе не лез в горло, перед глазами стоял синий задушенный старомодным галстуком Вильковский с вывалившимся набок безвольным языком.
Внезапно сверху донесся какой-то подозрительный шум, заставивший обоих насторожиться. Затем раздались быстрые шаги по лестнице, распахнулась дверь, и перед ними предстал растерянный парикмахер. Он, как рыба, выброшенная на берег, хватал перекошенным ртом воздух и молчал.
-- Что случилось?! --Стерлингов встал ему навстречу.
-- Сбежал! -- только и смог выдавить Вильковский.
-- Кто сбежал?
-- Ну этот ваш... Марафет!
-- Что?! -- Стерлингов пулей вылетел из гостинной, Стадлер -- за ним.
В комнате на втором этаже царил настоящий бардак: окно распахнуто настержь, дверцы шкафа, где хранился кейс с препаратами доктора Кепарасика -- тоже. Посреди комнаты лежал опрокинутый стул, вокруг него, среди локонов остриженных волос, валялись три пустые ампулы и шприц.
-- Я только на минуту вниз спустился кисточку помыть, -- стал рассказывать Вильковский. -- Прихожу, а здесь...
Стерлингов подошел к окну, хрустнуло стекло под ногой. Он безуспешно пытался хоть что-нибудь разглядеть в темноте, потом крикнул:
-- Айвар, живо на улицу! Найди эту скотину!
Стадлер, как завороженный, смотрел на опрокинутый стул, и тут его осенило. Ну конечно же! Странное поведение Свиньи в машине, бессвязный бред насчет марафету, слова Уорбикса насчет какоина... Какой же он осел! Советолог нагнулся и поднял ампулу: две красные поперечные полосы.
"Метапроптизол! -- вспомнил он. -- Лекарство против страха!"
Ему стало дурно.
-- В каком он был виде? -- выпытывал Стерлингов у парикмахера.
-- Я... почти закончил... -- збивчиво объяснял тот. -- Осталось только виски подбрить.
-- Ничего себе! -- Стерлингов схватился за голову.
С улицы раздавался раздирающий душу треск. Это Лупиньш прокладывал себе дорогу сквозь кусты.
Вильковский испуганно собирал портфель.
-- Я, пожалуй, пойду, -- он боком выскользнул за дверь.
-- И этот уйдет! -- прохрипел Стадлер.
-- Не уйдет, там Айвар. -- Стерлингов был бледен, но спокоен. -- То же мне парикмахер на букву "хер".
И действительно, через минуту из сада донесся сдавленный крик. Стадлер судорожно перекрестился.
|