Хочется получить информацию, хочется знать правду.
Но не верится ни телевизору, ни газетам.
Известные и неизвестные люди, уважаемые и не очень, которые как бы представляют здесь власть, пытаются нас отвлечь и успокоить, хотя сами выглядят более чем обеспокоенными и встревоженными. Камеры показывают их выше пояса, создавая впечатление, что они либо привязаны за ноги к стульям либо сидят на чемоданах и сядут в самолет по окончании передачи, наспех переодевшись в ту одежду, которая так им к лицу, которая так им идет и так нравится - в женские платья (история повторяется). Кризис для них повод, а не причина. Если не душой, которая пусть исковерканная, но у них есть, то финансовой составляющей своей личности они уже давно там, где тепло, безопасно и сытно. Там же они, вероятно, проведут остаток жизни, в тепле, сытости и неприкосновенном презрении.
Они уезжают, а мы остаемся одни...
Пусть едут, их присутствие или отсутствие непринципиально.
Мы всегда жили порознь: они сами по себе, мы - сами.
Теперь немного о нас, которых не показывают по телевизору, которым не дают слова: все мы тоже очень давно обособлены.
Мы живем в одиночках - одноместных бетонных норах (у них, правда, норы побольше) и перемещаем себя в пространстве обособленно в замкнутых железных коробочках (у них, правда, пуленепробиваемые).
Наше общение - в социуме, на работе, на рынке, в постели - сведено к стандартному акту купли-продажи с минимальными индивидуальными дополнениями. же мещаем себя в пространстве в запертыхх ьноле, сытости и неприкосновенном презрении.
Будучи социумом когда-то, ныне мы распались на атомы.
То есть мы уже не нация, не народ и даже не племя. Мы - одиночки, в лучшем случае - стайки, разбросанные на огромной холодной заброшенной территории, которая по инерции считает себя федерацией, безо всяких на то оснований.
И в этом главная причина кризиса.
Нам бы надо объединиться, хотя бы собраться вместе, посмотреть друг на друга, попытаться поговорить.
Но у нас нет желанья, нет времени, нет сил. Нет надежды.
Надежды на то, что понять друг друга получится, что получится что-то совместно решить, и создать вместе что-нибудь дельное.
А это уже симптомы внутреннего распада. Кризиса внутреннего. Кризиса индивида.
"Надо что-то делать, Глеб!"
Конечно.
Только что?
Прежде всего, понять, что объединение на базе общей идеологии невозможно, потому, что общая идеология кончилась, умерла, не стерпев многочисленных предательств, насмешек издевательств со стороны лиц, призванных олицетворять и контролировать ее принципы.
С поднятия сельского хозяйства и промышленного производства? Но, ни то ни другое неподъемно в том виде, в котором оно находится, неспособно самостоятельно функционировать в реалиях двадцать первого века.
В стране разбитой на атомы вообще невозможно найти что-то общее и большое, что угодно готовое, на функциональную способность которого можно надеяться.
Остается начинать с себя: заняться индивидуальным спасением, основанным на здоровых и простых истинах. Депрессивный, изможденный неврастеник не поможет ни себе, ни близким, ни своей Родине.
Тренировка тела, тренировка мысли, тренировка духа - вот с чего начнется борьба с кризисом. Вести себя противоположно предлагаемым обстоятельствам, то есть не суетиться, не метаться, не сжиматься, выпрямлять спину, сохранять достоинство и ясность мысли.
Безработица - это беда, но если у тебя нет возможности для активной внешней работы, всегда есть возможность для активной работы внутренней.
Чем меньше станет еды, чем проще станет еда, тем она будет полезней. В последнее время большинство нас с удовольствием ело неизвестно что, и неестественно много ело. Чтобы совершенствовать тело, достаточно веса собственного тела: тигры не посещают спортивные залы, они не знают, что есть такое слово "понты". Чтобы закалять себя - достаточно холодной воды.
Вспомнить о старых союзниках, об источниках силы в ростках пшеницы, в свежем воздухе, в чистой воде.
Общению с телевизором и пропаганде предпочесть прогулки с друзьями, чтение книг, поиски живых интересных лиц, наблюдение за полетом птиц, за движеньем небесных тел, за движением вечности наблюдение...
Оформить (восстановить) договор между мирозданием и собой, опираясь на науку и веру, или их комбинацию, в зависимости от того кто к чему тяготеет.
То есть заниматься не сжатием, а расширением!
Конечно все эти практики не способствуют объединению, напротив они только подчеркнут нашу разность. Зато возрастет вероятность образования небольших устойчивых групп со сходным мировоззрением, или если хотите по интересам. С однородным определением вредного и полезного, прекрасного и отвратительного, высокого и низкого. Интеллектуалы найдут интеллектуалов, моралисты -- моралистов, дураки -- дураков. И если противоречия между группами, например интеллектуалов и дураков, будут весьма очевидными, то так же очевидны будут гармонии внутри групп, и их перспективы развития.
Возникнет возможность выбора.
При здоровом образе жизни, восприятия и анализа выбор этот естественным образом должен остановиться на общих и вечных истинах. В первую очередь на свободе личности, на уважении к себе, на уважении к другим. А далее, к их производным -- к свободе слова, свободе перемещения, свободе выбора вида деятельности, места жительства. И к пониманию того, что такую свободу дает эффективный труд. Именно эффективный, хорошо организованный и продуманный.
А для того чтоб труд был эффективен, нужно добиваться равенства возможностей и равенства всех перед законом... работника и бизнесмена, бизнесмена и чиновника, гражданина и президента.
Ибо с равенства перед законом и равенства возможностей, а вовсе не с декламации размеров сумм налогов, НДС, дотаций и льгот, и нащупается сначала "дно", а потом начнется подъем.
Поползут вверх "голубые фишки", ВВП, IPO, ПФР и прочие аббревиатуры...
Снова заработают телевизоры, нам же надо будет показать наших "спасителей" и "героев", словоблудов, лизоблюдов, их жен и домашних животных.
А затем оживут бюрократы, проходимцы, казнокрады, мракобесы, жуки, пауки и мухи. Пусть живут, все имеют право на существование. Но пусть существуют подобно засушенным насекомым, как особый insecto-гербарий, под стеклом Конституции, прочно приколотые булавкой закона...