Аннотация: Обидчик достоен мести! Но в силах ли свершить ее жалкий червь, схваченный и истерзанный, преданный и оскорбленный? Все в руках мстящего: и сама месть, и способ ее воплощения...
Казнь.
Много ли обычный человек знает о боли? Много ли он знает о пределе своих сил? За то время, что я провел в королевских казематах, я многое понял и о том, и о другом. Дни здесь тянулись нескончаемым потоком, сотканным из тьмы, сырости и холода темницы, из скрежета, жара и смрада пыточной, из лязга тяжелых ржавых кандалов, гулким эхом отдававшегося по узким коридорам.
С шарканьем отворилась тяжелая дверь моей камеры, и меня бросили внутрь, на шершавый каменный пол. Стражники закрыли за мной, и звук запираемого засова кузнечным молотом отдался в голове. Я лежал, тяжело вдыхая густой, затхлый воздух, в ушах пульсировала кровь - даже на то, чтобы поднять веки, не хватало сил. Надо сосредоточиться, влить все свое существо в ритм пока еще бьющегося сердца, в этот неутомимый метроном. Отрешиться от боли в вывернутых суставах, от запаха жженой плоти, въевшегося в меня вместе с раскаленными щипцами, и слушать только этот звук - слушать его, ощущать его, быть им - тогда с каждым ударом будет легче. Тогда наступит тот миг - не сейчас, возможно и не скоро, но обязательно наступит - когда я смогу наконец разлепить спаянные засохшей кровью веки. Затем встать - аккуратно, не торопясь - и сделать то, что должен.
Сегодня палач был особенно изобретателен. Я сам виноват - укусил одного из охранников. Тот на лишнее мгновение задержал руку на моем плече - я дернулся и впился ему зубами в руку, вырвав кусок мяса. Это было глупо, но двигали мною не эмоции, не ненависть к изуверам, издевавшимся надо мной бессчетные часы - это просто нужно было сделать. Ибо жизнь утекала из меня не только с потоками крови, ежедневно орошавшими стальные инструменты палача - меня убивало и другое. То, что жило глубоко внутри. То, до чего никому было не добраться, не вытащить никакими щипцами, не вырезать самым длинным и острым лезвием. То, что выпивало мою силу каплю за каплей, глоток за глотком, молча и неумолимо. Я не знаю, сколько дней прошло с тех пор, как я попал сюда, но зимний холод, идущий от стен, успел смениться сыростью, а вчера сквозь зарешеченное окно высоко под потолком моей темницы я слышал щебетание птиц. Одна из них протиснулась сквозь решетку и, весело поскакав по подоконнику, чирикнула и улетела, скинув мне на прощание маленькую веточку с крошечным зеленым листочком, едва вылупившимся из полураспустившейся почки. Это ли не знак, что действовать надо сейчас? Медленно, но верно я шаркал босыми ногами прямиком в безымянную могилу на задворках каземата, и вот этот птенец, этот вестник небес дает мне шанс свернуть с пути. Поэтому я и напал на стражника именно сегодня. Поэтому, вырвав у него зубами кусок плоти, я его не выплюнул, а стиснув зубы, держал под языком все долгие часы пыток, молясь только о том, чтобы случайно не проглотить.
Мне немного полегчало и, продолжая считать удары сердца, я пополз в угол камеры - туда, где в небольшой выемке были спрятаны все мои сокровища. Короста, сковавшая веки, никак не хотела разлепляться, так что пришлось содрать ее обломанными ногтами. Где-то за стеной журчала вода. Или моча - рядом была сточная канава, я слышал ее запах даже сквозь каменные стены. Мои руки заскользили по ним - вниз, вправо, влево - и вот наконец я нащупал выемку в стене. Подтянув колени, я сел и выгреб все, что в ней было. Дюжина крысиных хвостов - разжиревшие на тюремных харчах грызуны служили мне хорошей добавкой к овощным очисткам и плошке тухлой воды, составлявшим мой каждодневный рацион. Непросто было поймать этих хитрых тварей, и вряд ли многим заключенным это удавалось. Но я охотился с младых ногтей, так что добыть кусок мяса смог бы даже в пустыне. Отложив хвосты в сторону, я развернул небольшой кулечек - внутри был порошок из костей тех же самых крыс. Конечно, человеческие кости подошли бы куда лучше, но выбирать не приходилось. Что еще? Горсть земли, клок паутины и главное богатство - веточка с пока еще живым листочком. Если бы он засох, вся затея не имела никакого смысла.
Я нашарил в темноте плошку с водой, оставшейся с утра, высыпал туда все содержимое тайника и выплюнул последний ингредиент, так тяжко мне доставшийся и так бережно хранимый - откушенный от стражника кусок мяса, плоть убийцы (а в том, что этот нелюдь замучил до смерти не одну невинную душу, я не сомневался). Крепко сжимая в руках плошку, я зашептал над ней слова заклятия и пополз на коленях обратно к двери. Жидкость в плошке стала меняться - начала густеть, а крысиные хвосты образовали что-то вроде островка в центре, на вершине которого будто выросло крошечное деревце - веточка с зеленым листочком.
Едва я пробормотал последние слова, как веточка вспыхнула на миг и тонким белесым пеплом осела на "островок". Шумно выдохнув, я влил в себя содержимое плошки - все, до последней капли - и с усилием проглотил. В голове помутилось, перед глазами заплясали зеленые круги - сила самой Жизни пробуждалась внутри меня, наполняя древней магией и давая власть над любой живой материей. Стараясь не упасть, я стал подниматься на ноги, придерживаясь рукой за стену. Сделал несколько шагов вбок, нашарил ладонью дверь - обитый холодным металлом дуб. Дуб, когда-то бывший живым, но закованный сейчас в железную мертвую клетку, как и я сам. Прости меня, могучий страж, прости, отец деревьев... Ты был крепок и силен, ты дарил прохладу путникам и кров птицам, ты был жив. Все это прошло, теперь ты мертв, ты сдался, но жива еще в тебе память Леса - к ней я обращаюсь! Позволь освободить тебя от оков!
Мертвое дерево услышало мой зов, усиленный магическим зельем и, вздрогнув, стало рассыпаться в мелкую труху. Придерживая металлическую обивку и стараясь сильно не шуметь, я протиснулся через металлическую раму наружу и огляделся: лишь вдалеке, в самом конце длинного коридора, виднелась фигурка стражника - отсюда было не видно, но кажется, он спал, прислонившись к стене. Что ж, тем хуже для него. Практически слившись со стеной, я тенью метнулся в его сторону. Тот даже не проснулся, лишь кулем осел на каменный пол, когда я сломал ему шею резким, отточенным движением. Вытащив у него из-за пояса акинак, я двинулся дальше.
Через дюжину шагов коридор свернул к узкой лестнице, выведшей меня к выходу из темницы. Снова пользоваться магией я не стал - во-первых, силы надо беречь, а во-вторых, с той стороны слышались голоса стражников и волновать их раньше времени было совершенно ни к чему. Лучше все сделать тихо. Взяв меч наизготовку, я забарабанил в дверь.
- Эй, тебе чего? У тебя смена только утром заканчивается, - раздалось с той стороны.
Я нечленораздельно забормотал в ответ, из внятных слов вставив только несколько "пусти" и "срочно".
- Опять нажрался, скотина? Ты достал уже, старшему по караулу тебя сдам!
Я выдал очередную порцию бормотания, сопроводив ее мощными ударами по двери.
- Ну точно сдам! Только вот рыло сейчас начищу, и сдам.
Послышался звук отодвигаемого засова и едва дверь начала открываться, как я пнул ее ногой, вложив в удар весь свой вес. Стражник отлетел на несколько шагов и упал на спину, а я кинулся к его напарнику и вонзил меч ему в живот. Потом развернулся к упавшему - тот неуклюже пытался подняться с колен, удачно подставив шею под острое лезвие акинака. Расслабились господа стражники, совсем расслабились.
Хотя это, в общем-то, понятно: кого им тут бояться? Из королевских казематов не сбегал еще никто. Да и вообще охрана замка в целом была организована своеобразно. Попасть внутрь чужаку было практически нереально: на воротах и стенах дежурил особый полк охраны - вымуштрованные до полного автоматизма головорезы, по всем прилегающим дорогам ежечасно ходили патрули, в окрестных лесах через каждые сто-двести шагов были расставлены секреты. Но вот в самом замке охраны было мало и дисциплиной она не отличалась. Служба в стенах замка считалась спокойной и безопасной, да к тому же весьма прибыльной. Поэтому во внутреннюю охрану набирали, в основном, сыновей мелких дворян и выполняли они больше лакейские функции: бегали по поручениям высшей знати на многочисленных приемах и раутах, а иногда и составляли какой-нибудь герцогине компанию на ночь. В связи со всем этим главным их качествоми было умение держать язык за зубами, а вовсе не бдительность и боевые навыки.
На это мы и делали расчет, когда пытались прорваться сюда - до самых королевских покоев можно было идти, почти не таясь, стоило лишь просочиться через внешнюю полосу охраны. А на этот счет был свой план - слепой старик-зодчий, строивший этот замок еще при старом короле, поведал о системе тоннелей, по которым можно было миновать все посты и выйти прямо в кладовую. Там мы намеревались переодеться и предстать перед местной охраной как заезжие графья из отдаленной провинции. Дальше дело было за малым - дойти до королевских покоев и убить тирана и изверга, повергшего всю страну в хаос и пламя. Но добраться до входа в тоннели не удалось - то ли один из посетителей трактира, в котором мы остановились передохнуть, то ли сам трактирщик узнал в нас самых разыскиваемых преступников королевства и донес ближайшему патрулю. Ночью, в постели, нас обоих и взяли. Потом - допросы и пытки, пытки и допросы...
Даже представить не могу, как пришлось Лине - нас разделили сразу, как привезли в темницу и больше я ее не видел. Но чувствовал, что она жива. Ничего, родная, потерпи немного. Забрав у стражников ключи, я спустился обратно вниз и прошел по всем камерам, но ее нигде не было. Может, держат где-то отдельно? Но где? Не на конюшне же! Где-то во дворце? Но почему? Ладно, скоро я все узнаю точно от главного участника всего этого чумного бала, от того, за кем мы сюда и шли.
Стараясь держаться в тени крепостных стен, я пробежал мимо конюшни. Хоть местная охрана и считала ворон, но в том виде, в каком я сейчас был - голый, заросший, весь в крови и грязи - показываться на глаза не стоило даже самому паршивому псарю. Я Заглянул в окошко домика для прислуги: внутри над большим котлом стояла кухарка, у печи копошился чумазый мальчишка-поваренок. Убивать их не хотелось - люди подневольные и мне ничего плохого не сделали.
Оглядевшись по сторонам, я заметил открытое окно на втором этаже. Добраться до него стало минутным делом - с крыши домика залезть по плющу, прыгнуть на подоконник, перекатиться внутрь. Это оказалось окно одной из пустых спален - видимо, кто-то из служанок забыл его закрыть после уборки. Ну, вот я и внутри. Пять весен прошло с тех пор, как ты пришел ко мне домой, как ты сжег дотла мой Лес и перебил всю родню. Пять весен - и вот теперь я у тебя дома.
Путь до королевской спальни оказался легок и бескровен - от охраны я загодя прятался во многочисленных отнорках дворцовых коридоров. Лишь у самих царских покоев снова пришлось замарать руки, отправив к праотцам двух стражников. Приоткрыв массивную дверь, я бесшумно нырнул внутрь и спрятался за портьерой. Услышав приглушенный бас короля, я взял уже было акинак наизготовку, но тут во вкрадчивое бормотание мужчины влился еще один голос - тонкий, мелодичный и такой до боли знакомый... Лина? Любимая, как ты здесь?
Я осторожно выглянул из-за портьеры. Они были там, оба - на огромной кровати за полупрозрачным балдахином. Он по-хозяйски гладил ее ногу, поднимаясь все выше и выше. А она... она не то, что не сопротивлялась, но даже нисколько не стеснялась ни его ласк, ни своей наготы. Вот она опрокинулась навзничь, потянула его за собой - и я содрогнулся. Ее взгляд, обращенный к нему, был так похож на тот, которым она одаривала меня в наши лучшие дни и ночи... Тело ее не изломали боль и страдания, которые довелось испытать мне, а губы пылали страстью. И совсем не было ненависти. Не было той раскаленной добела ярости, благодаря которой мы и познакомились с тобой, родная.
Первый раз я увидел тебя на опушке моего Леса. Ты была ранена, белоснежная блузка пропиталась кровью. Но ты продолжала идти, сжимая в руках шпагу - вряд ли осознавая куда, но точно зная зачем, ибо неумолимая решимость, несокрушимая твердость была в каждом твоем движении. Я увидел тебя - и понял: не человек это идет, но Богиня Гнева вырвалась на землю людей из темных пещер да из огненных недр и воплотилась в прекрасном женском теле.
О том, кого ты так яростно ненавидела, я узнал много позже, когда твои раны затянулись. "Король, - сказала ты, отхаркнув это слово, словно мокроту, - он убил моего отца, своего преданного вассала и лучшего полководца! Убил по одному только клеветническому доносу! И не только его - он уничтожил тысячи невинных людей, выжег сотни деревень, разорил десятки царств! И лишь ради одной своей прихоти - стать единственным Властителем, создать единую Империю, простирающуюся от Океана до Океана". Я кивнул и обнял тебя. "Знаешь, а ведь когда он не был королем, он был совсем другим. Я тогда так... А, не важно! Эта тварь должна сдохнуть", - сказала ты пару недель спустя, когда твой враг лишил семьи и меня тоже. Сейчас я думаю: "А не за тобой ли он приходил? И только ли ненависть им двигала, когда он жег мой дом?" Ну что за прок посылать целую армию, чтобы уничтожить мелкое, никому не мешавшее племя охотников на задворках Королевства, почти у самого Океана? Но тогда мне не было нужды даже отвечать тебе, ибо жар горящего Леса поселился в моем сердце, а копоть от трупов братьев и сестер покрыла кожу, словно загар.
Так мы начали свой поход за Местью. Мы тоже жгли и убивали, мы тоже несчетное количество раз обманывали и предавали, одного за другим убирая самых важных людей Объединенного Королевства. Мы заслужили - и вполне справедливо - репутацию отъявленных злодеев. Нашими именами генерали и вельможи пугали своих непослушных детей, объявления о награде за любые сведения о нас пестрели во всех трактирах и постоялых домах. И вот нам наконец представился шанс нанести последний, решающий удар. Оставался всего один шаг, один маленький шаг...
Все эти воспоминания пронеслись в моей голове за долю секунды и схлынули вместе с гневом, оставив внутри только холодную пустоту. Бессчетные часы наедине с искусными палачом научили меня терпеть боль, даже если она невыносима. Терпеть - и ждать своего шанса. Но почему же ты отказалась от нашего плана, любимая? Что с тобой сделали? Я осторожно потянулся магией к двум переплетенным на постели телам - ни следа заклятий, будь то любовных или каких-либо иных. Так все же значит ты сама, по доброй воле? И подозрения, которым я не давал проникнуть в мое сердце, пока мы были вместе, оказались не напрасны? Что ж, не важно. Дело должно быть доведено до конца. И мы сделаем его вместе, любимая. Я сыграю свою роль, а ты - свою. Ты станешь кинжалом нашей мести. Станешь, даже если сама уже и не хочешь.
Надо лишь подождать. А ждать я умею - этому меня твой новый возлюбленный научил прекрасно. Поэтому с ледяным спокойствием наблюдал я за тем, как вы стонете в объятиях друг друга и в конце в изнеможении откидываетесь на подушки. Как ты накинула на плечи шаль и выскользнула через потайную дверь. Как он довольно улыбнулся и раскинулся на постели. Вот теперь пора.
Не таясь, я вышел из своего укрытия и пошел в сторону короля. Он заметил меня лишь через несколько мгновений - удивительная беспечность!
- Стража! Стража! - заорал он и задергал шнурок колокольчика над головой.
"О-о, они придут! Придут, конечно придут. Но будет уже поздно", - подумал я и приятное чувство предвкушения расцвело в моем сердце. Одним прыжком я оказался у постели, ударил короля коленом в лицо и приставил к горлу лезвие меча - так, чтобы он не смог даже дернуться.
- Думаешь, я убью тебя? - произнес я. - Не-е-ет. Это было бы слишком просто.
Не убирая меч, я порезал себе ладонь и кровью начертил на голой груди короля Руну Первого Слова. Вся оставшаяся у меня магическая сила перетекала сейчас в эту руну, а губы шептали слова заклинания. Я успел закончить прежде, чем подоспела стража. Успел даже встать, отойти на несколько шагов назад и отбросить в сторону акинак - больше он был мне не нужен.
- Не убивать! - просипел король, когда его преданные гвардейцы наконец ворвались в комнату. - Брать только живым!
И добавил, повернувшись ко мне:
- Что ж, ты так просто тоже не отделаешься. У меня на тебя особые планы.
Затем свет померк - одним ударом латной перчатки ближайший стражник вышиб из меня дух.
Меня даже не пытали - так, допросили, но больше для проформы, без зверств. Король цел и невредим. Я почему-то его не убил, когда мог. Почему? Что я хотел и ним сделать и сделал ли? Все эти вопросы палачи, конечно, задавали, сопровождая их тычками и затрещинами. Но я лишь улыбался в ответ, так что скоро меня вывели из пыточной и бросили в камеру - на этот раз дверь ее была целиком из железа. И вот я сидел там, в темноте и тишине, и улыбался, улыбался, улыбался. Ко мне никто не приходил, меня никуда не водили, только два раза в день приносили еду. Кормили теперь вполне сносно - каша с мясом, пресные лепешки, компот - но тело мое продолжало иссыхаться и дряхлеть. Неизлечимая зараза сжирала мышцы, жутко ныли кости и большими клоками выпадали волосы. Меня постоянно тошнило и по дюжине раз за день рвало - мощно, подолгу, я в прямом смысле выблевывал свои внутренности.
В тот день, когда стражники заковали меня в кандалы и вывели наружу, я уже едва мог ходить. Но продолжал улыбаться, когда меня тащили вверх по лестнице, ведущей из темницы на дворцовую площадь. Я улыбался и когда яркий свет с непривычки резанул глаза. И даже когда проморгался от слез и увидел их - оба на тронах под красным с золотом палантином, Лина - в прелестном белом платье невесты, король - в парадном мундире. Так вот, какие особые планы у тебя на меня были? Что ж - красиво, нельзя не признать. Свадьба - и как главный пункт развлекательной программы - казнь самого лютого душегуба королевства. Прекрасная кульминация! Лучший подарок невесте - это голова ее бывшего суженого.
Когда меня возвели на эшафот, они оторвались от бокалов с вином и посмотрели на меня. Лина - с толикой грусти в зеленом озере отвращения. Король - со снисходительностью победителя. Но было и другое: даже ослабевшим зрением я разглядел, как затуманились на миг его глаза, когда отвел он их от своей жены. И дернулась щека, как будто палец уколол. Улыбка моя стала шире - теперь я точно знал, что почти убившая меня зараза поселилась и в нем.
Я перевел взгляд на Лину, та вспыхнула от гнева и что-то вроде бульканья невольно вырвалось из моей груди - в моем случае этот звук обозначал смех. Злись, милая. Злись, сколько угодно. Но свою роль ты сыграешь. Сама того не зная и не желая, ты станешь смертью для своего мужа. И ни один колдун, ни одна знахарка не сможет разрушить мое заклятие, ибо оно древнее всего рода людского.
Первое Слово произнес сам Творец, когда создавал росток, ставший Лесом. К нему я обращался, когда шептал слова заклинания. И Он понял меня, ибо Первое Слово было сказано на моем языке. На том же языке, из которого в ваш пришли и слова брачной клятвы - вы двое произносили ее сегодня перед Священным Алтарем, не задумываясь. Не зная, что на самом деле значит "так будьте же друг для друга воздухом, водой и пищей, отныне и вовек". Но скоро откроется вам, что фразу эту надо понимать буквально. Нет, я вовсе не желал вам зла - да Творец и не ответил бы на слова Смерти. Но так уж устроен мир, что абсолютное Добро убивает ничуть не хуже самой Богини Мести - и не менее жестоко.
В нас, Детях Леса, еще остались крупицы Изначальной Магии, мы привыкли жить в мире, где все - с большой буквы: Лес, Братья, Дружба, Любовь. В мире, где слова означают буквально то, что означают, где нет двусмысленности и полутонов. В мире людей же границы стерты, а слова слиплись и перемешались друг с другом. В нем можно любить вполсилы и дружить с камнем за пазухой.
Ты, враг мой - человек. Гордец и собственник. Воин, победитель, Властитель! Но благодаря заклятью Лина станет для тебя всем, станет самой жизнью. А ты - станешь ее рабом. Едва ты отвел глаза от своей жены - и взгляд твой помутился. Дальше будет только хуже: всего толика сомнения в ее чувствах - и ты сляжешь с лихорадкой, а каждая крупица ревности будет, как удар ножом. Не знаешь ты слов с большой буквы и не умеешь ими жить. А Лес, который мог бы тебя этому научить, ты сжег.
Я поднял глаза к небу - оно было синее-синее. Когда топор палача опустился на мою шею, я улыбался.