У Феликса была крупная голова. Под его выдающимся лбом прятались мечтательные зеленые глаза. Он мог часами разглядывать трещины на старом подоконнике, куда бегали маленькие домашние муравьи. Еще ему нравилось изучать узоры на потолке. Он создавал из этих линий фантастические существа, жившие своей тайной жизнью. Иногда он придумывал занимательные истории, в которых причудливо переплетались приключения и детская эротика. Феликсу очень мешало присутствие посторонних, они не позволяли изливаться потоку его фантазии. Дни, когда он болел, особенно после спада температуры, были лучшими днями его детства.
Вместе со своими друзьями Феликс гонял мяч в школьном дворе. Он был неуклюжий и быстро уставал. Может быть, за это его и прозвали Медвежонком. А так как он был самый младший, то и доставалось ему больше других. Товарищи с удовольствием издевались над Медвежонком, обливали сзади водой или посыпали мелом волосы. Или подсовывали испачканную в сметане бумажку, на которую он садился, не замечая подвоха. Это было весело и безопасно, потому что он никогда не лез в драку, только смотрел исподлобья и сопел. Смотрел и сопел, сдерживая слезы. Но в драку не лез никогда.
Отец Феликса неодобрительно качал головой и вздыхал.
- Что ты вздыхаешь?!- кричала мать. - Пойди, разберись с этими бандитами, оторви им уши.
- И что дальше?- отвечал отец. - Уши я, положим, оторву. Потом их придется пришивать обратно. Я бы, на месте нашего сына, поймал одного из них и избил, как следует. Парень должен уметь драться. Это полезно для здоровья. Филька, сможешь дать в морду Глозману?
Медвежонок отворачивался к окну, красный от унижения. Он не был готов терпеть насмешки еще и от собственного отца.
- Ты должен научиться махать кулаками, не бояться подбить глаз своим обидчикам. Или всегда будешь получать тумаки.
- Замолчи!
- Дай им в морду так, чтобы не смогли удержаться на ногах. Врежь изо всей силы!
- Замолчи!!
Медвежонок сбегал на чердак, устланный мягким голубиным пометом. Через узкие окна-бойницы были видны ржавые крыши и сочная зелень старых каштанов, а дальше Замковая Гора, где в тени деревьев пряталось заброшенное кладбище.
- Что же мне делать?- шептал он, размазывая по лицу слезы.
Ворковали голуби, устраивая гнездо под жестяным козырьком, устало билась обреченная муха в косом луче мерцающей паутины. И никому в мире не было дела до горестей десятилетнего мальчика, страстно мечтавшего о настоящих друзьях.
" Вот заболею, - подумал Медвежонок, - а может, и умру".
Он представил себя лежащим в тесной могиле, за металлической оградкой, выкрашенной алюминиевой краской. Совсем как на Замковой горе.
К вечеру у него поднялась температура. Мама прикладывала носовой платок, смоченный разбавленным уксусом, на пылающий лоб Феликса. От дурманящего острого запаха кружилась голова. Платок быстро высыхал, впитывая жар детского тела, ткань снова окунали в пряную воду и возвращали на лоб. И еще раз. И еще.
По щекам Медвежонка сочились мутные струйки. Он лежал тихо, прислушиваясь к звукам, долетавшим с улицы. Где-то глухо хрипел мотор грузовика, захлебываясь на крутом подъеме, торопливые шаги пешехода будили стертую брусчатку, тяжелыми металлическими каплями стучали часы в пустой комнате. Звуки просачивались в больную голову, наполняли ее странным гулом и становились искаженными до неузнаваемости. Они несли тупую угрозу, похожую на вой ночного ветра или гул грозовых облаков.
Так могли разговаривать таинственные обитатели темных углов под кроватью. Однажды Медвежонку удалось заметить одного из них, маленького и мохнатого, прежде чем тот исчез за старой печкой. Домовые, как мальчик называл эти существа, избегали яркого света и старались не путаться под ногами. Но временами, заболевая, когда температура приближалась к тридцати девяти градусам, Медвежонок чувствовал их. Они тянулись к нему из своих щелей, наполняя воздух липкой влажностью и напевая унылые колыбельные песни. Это приходило и длилось недолго, минут десять-пятнадцать. Поэтому, он лежал спокойно и только ждал, когда схлынет волна мучительных звуков.
Ночью он пропотел, болезнь вытекла вместе с потом, и под утро Феликс заснул. Сон его был не глубок, внезапного шороха оказалось достаточно, чтобы он приоткрыл тяжелые веки.
Женщина заглядывала в окно и, улыбаясь, манила Медвежонка к себе. Рассветное солнце играло розовыми бликами на ее светлом атласном плаще. Из-под капюшона струились черные, как ночь, кудри, а голубые бездонные глаза излучали спокойствие и волю. Огромный синий сапфир украшал перстень на ее руке, складки плаща водопадом ниспадали с высокой груди. Женщина нетерпеливо оглянулась, и, кивнув на прощанье, исчезла за окном.
Следуя ее властному призыву, Феликс выбежал на улицу. Женщина легко шла вверх по Андреевскому спуску, и, дойдя до Боричева Тока, свернула направо. Он поспешил за ней, не зная толком, зачем он это делает. На улице не было ни души. Невидимая птаха приветствовала приход нового дня, а теплые токи земли струились навстречу глубокому небу.
Он шел по щербатым булыжникам Боричева Тока, мимо вековых лип и палисадников, заросших сорной травой. Около ворот ветхого двухэтажного дома он решил остановиться, чтобы перевести дух. Но в конце улицы мелькнул светлый плащ, и Медвежонок побежал в сторону заводика, где заспанный вахтер изумленно глядел через стекло, пытаясь что-то сказать. Выйдя к переулку, Феликс понял, куда звала его женщина. Прямо перед ним, закрывая полнеба, высилась громада Горы.
Когда-то здесь стоял княжеский замок, гордо взиравший на Нижний город. От его былой славы не осталось ничего, кроме страшных историй о мертвецах и колдунах, хранивших сокровища в подземелье замка. Мальчишки любили рассказывать об этом , сидя на теплом пригорке, когда вечерний туман опускался на Замковую Гору. Зажигались огни на Подоле, и было жутковато представлять, что прямо под ними, в толще земли, кто-то пересчитывает золотые монеты в кованых сундуках.
Давно обрушились потайные галереи. Порой, дожди вымывали черный зияющий провал в теле Горы . Склоны ее поросли репейником, кустами сирени, акациями и кленами. Их изломанные ветви походили на руки убиваемых людей.
Монахи соседнего монастыря устроили на Горе кладбище. Сырые гранитные склепы и безымянные кресты во множестве разбросаны были среди диких зарослей. И только плоская вершина оставалась голой и заклятой на свежем речном ветру.
По разбитым ступеням каменной лестницы, Медвежонок стал взбираться наверх. Было очень тихо. Здесь не пели птицы, не шелестела листва. Он поднялся на крутой склон, обогнул зеленые холмики заброшенных могил. Вдруг большой серый склеп, будто вросший в косогор, появился перед ним. Изъеденная ржавчиной решетка наглухо закрывала вход под аркой.
На могильной плите сидела женщина в плаще, и светлая грусть таилась в ее взоре .
- Талая вода сочится в землю, омывает белые кости и корни деревьев, будит спящее семя. Весной оно выйдет из темной глубины живым ростком, и молодые листья станут жадно впитывать тепло солнца.
Она посмотрела на Медвежонка.
- Что привело тебя сюда, мальчик? Какой печалью наполнено твое сердце?
Женщина протянула руку и погладила его по голове. И от этого прикосновения слезы закапали из его глаз.
- У меня нет друзей,- сказал Медвежонок, дрожа всем телом. - Я знаю, ты все можешь. Сделай так, чтобы у меня появился настоящий друг.
- Бедный маленький мальчик, - улыбнулась женщина. - Бедное одинокое сердечко! Чтобы иметь друзей, нужен талант. Не в моей власти дать то, чего нет.
- Так что же, я всегда буду один?! - воскликнул он.
Женщина встала, откинув капюшон плаща. Ее черные кудри рассыпались по спине, вспыхивая искрами в лучах утреннего солнца. Она смотрела туда, где за густыми кронами, в невообразимо глубоком провале, среди голубеющего простора, угадывалась первозданная мощь спящей Реки, ее протоки, колдовские омуты, песчаные островки...
-Тебе не грозит одиночество,- произнесла она, прислушиваясь к чему-то. - Ты создашь свой мир, заселишь его преданными друзьями и прекрасными девушками.
- О, не красней, малыш, - продолжала женщина с улыбкой. - Всему свое время. Твой талант - пробуждать образы, делать их живыми, полными сил и желаний. Этот дар небес останется с тобой до конца. И когда-нибудь найдется та, которая полюбит тебя и согласится разделить бремя твоей необыкновенной жизни.
Придя домой, Медвежонок поспешно юркнул под одеяло и провалился в глубокий сон. И пока он спал, улыбка освещала его лицо.
События того утра скрылись за легкой дымкой, словно кто-то подышал на прозрачное стекло. Со временем, он уже не мог утверждать наверняка, что все это было на самом деле, а не явилось следствием высокой температуры.