Аннотация: Очень захотелось написать первую главу продолжения "Мёртвых". Приниматься за весь роман сейчас некогда, но эта глава так и просилась на экран компа. Другие главы припишу, но, возможно, нескоро.
Глава 1. Маленький сфинкс
Как и все драконы, новый Драеладр появился на свет из яйца. Необычным кое-кому казалось лишь происхождение яйца: его снесла человеческая женщина по имени Лулу Марципарина Бианка. О диковинном событии быстро узнал весь Ярал, ведь лучшая повитуха города, которая при нём присутствовала, не преминула растрезвонить о загадочном яйце по всей Белой горе. Впрочем, сведущие люди удивляться не стали. Роженица-то вышла из смешанного рода, объединившего несколько поколений драконов и людей. Из рода легендарного Великого Драеладра.
- Легендарного? А что это за легенда, дядя Хафиз?
Собеседник дракончика, грациозный выходец из Уземфа с тонким и подвижным лицом, на миг состроил горделивую мину сказителя героических саг, но призадумался и огорчённо признал:
- Легенду о Драеладре лучше всех рассказывает Бларп Эйуой. Если он когда-нибудь вернётся, нужно будет у него выспросить, а то я слышал урывками. Вроде бы самого первого - ещё не Великого - Драеладра в битве под скалой Глюм победил человек Ашогеорн из Гуцегу. А вот жена того Ашогеорна, царевна Элла, почему-то родила дракона, которого за подвиги, мудрость и объединение враждующих драконьих родов назвали Великим Драеладром. Он-то и стал подлинным основателем ныне правящей династии...
- А сколько всего Драеладров было до меня?
- Много. К тому же все они долго жили, благодаря исцеляющему свету волшебной жемчужины, унаследованной ещё от первого Драеладра...
- И мне тоже дадут жемчужину?
- Нет, она потеряна. Вернее, выкрадена мертвецами из Шестой расы. Если бы её не похитили, прошлый Драеладр мог бы ещё жить и сражаться.
- Прошлый Драеладр? - переспросил дракончик. - То есть мой отец?
- Отец ли? Не уверен, - хмыкнул Хафиз, - у драконов всё сложно. Для наследования важна принадлежность к роду, но следующий Драеладр - не обязательно сын предыдущего. Чаще - правнук. Главное же - принятие имени. Пока один Драеладр жив, другого дракона так не назовут.
- А почему люди на площади говорили, что я похож на отца? Они ведь имели в виду недавно умершего Драеладра.
- Не разобрались, - Хафиз усмехнулся, - о том, кто именно был отцом, лучше всего ведает твоя матушка. Но на прошлого Драеладра ты таки похож, да оно и не странно. В любом случае, вы с ним родственники.
- А чем я на него похож?
- Окрасом, формой чешуек, выражением глаз, цепким умом. А ещё он принимал такие же величавые позы, как ты сейчас. Думаю, эта чудная пластика ему пригодилась, когда он стал Живым Императором... - Хафиз прекрасно разбирался во всяких позах, сказывалась подготовка наложника и длительный опыт служения в сералях. Но Драеладр в его словах нашёл совершенно иной предмет интереса:
- Мой предшественник возглавил империю? Разве у драконов бывают империи? Или ты имеешь в виду человеческую?
- Да, Восточно-Человеческую, - пояснил Хафиз, - она объединилась вокруг Эузы ради борьбы с мертвецами. К сожалению, империя жила недолго и давно распалась; мёртвые и в тот раз оказались сильнее.
- Значит, восстанавливать империю придётся мне? - задумчиво произнёс Драеладр. - Кажется, я начинаю понимать, что за надежды с моим рождением связали люди под дворцом...
Да уж, давление этих надежд Драеладр ощущал задолго до того, как вылупился. У драконьих яиц чувствительные кожистые стенки, за которыми не спрячешься от внешнего мира. То-то он медлил выходить наружу, тщась вернуть спокойствие и сонную безмятежность - следы прошлого состояния, в котором яйцо ещё не было рождено.
- Ну, сейчас мало кто надеется возродить империю. Хотят, чтобы не было хуже, - Хафиз скривился. - Мертвецы ведь в человеческие земли так и лезут. Уже бы и на Эузу пошли войной, но до сих пор боялись Драеладра.
- Значит, мне тоже надо быть страшным?
- Для мертвецов, - уточнил Хафиз, - по крайней мере, для них.
Беседы с Хафизом помогали Драеладру лучше понять события полуторагодичной давности, когда сам он упрямо сидел в яйце, стесняясь проклёвываться наружу, пока за окнами на площади не разойдётся толпа. Да уж, очень многие в Ярале напряжённо ждали, когда же дракончик вылупится. Они, забывая о собственных обязанностях, чуть ли не дежурили под южным крылом дворца Драеладра-старшего, в котором обосновалась Лулу Марципарина Бианка со снесённым ею яйцом.
Обычно дворец пустовал и специально не охранялся (в Ярале - не от кого), но с первого дня, как его окружила толпа, на страже у всех дверей встало добрых три десятка стражей с решительными лицами. Их прислала лично Эрнестина Кэнэкта - подруга роженицы и бессменный глава всех разведчиков Эузы. По словам Хафиза, госпожа Кэнэкта была особой не менее яркой, чем сама Лулу Марципарина, а её успехи в разведке снискали уважение не только людей, но и драконов. А это дорогого стоит, учитывая, что в родстве с драконами Кэнэкта не находилась.
Знакомство двух дам произошло в городе Цанц, где издавна правили мертвецы. Лулу Марципарина Бианка находилась там на правах дочери Умбриэля Цилиндрона - цанцкого градоначальника и воеводы, но на самом деле была просто заложницей высокопоставленного мертвеца (её похитили в младенчестве из драконьего гнезда). Эрнестина Кэнэкта прибыла в Цанц специально, чтобы помочь Марципарине бежать - и в том преуспела. Что до способа побега, то он впечатлил всех посвящённых. За беглянкой, сосланной в замок Окс, с небес явился сам Драеладр, разместил её и Кэнэкту на своей широкой белоснежной спине, да и перенёс к труднодоступному Яралу.
Как отметил для себя наблюдательный дракончик, у его матери был случай пообщаться с прошлым Драеладром, а значит, и родить ему сына. Но Хафиз упрямо твердил, что их связь не больно-то вероятна.
- Но почему? - допытывался он, в волнении хлопая кожистыми крылышками. - Мать летела в Ярал на драконе, я родился драконом, очень на него похожим. Почему бы этому Драеладру не быть моим отцом?
- Потому что он скорее всего твой дед! - отвечал Хафиз с раздражением. - Твою мать мертвецы похищали из его гнезда.
Из беседы о родстве с прошлым Драеладром дракончик вынес важную истину: порой очевидное толкает на неверные заключения. Жители Ярала думали, что Лулу Марципарина Бианка потому родила дракона, что могла с драконом переспать. Но стоит принять во внимание происхождение от дракона самой родительницы, как остаётся согласиться с Хафизом: отцом маленького Драеладра мог оказаться кто угодно: не только дракон, но и человек. Например, бывший наложник красавицы - сам Хафиз.
Мысль о том, что он мог бы быть сыном наложника Хафиза, дракончику не слишком польстила. К счастью для него, Хафиз в отцы к Драеладру не набивался и даже твердил об обратном:
- Единственное, что знаю наверняка, так это то, что твой отец - не я, - тут Хафиз вздыхал с заметным сожалением, - мои близкие отношения с твоей матерью остались в далёком прошлом, и возобновить их не удалось. От такой давней связи, как наша, не рождаются ни человеческие дети, ни драконы; в последние же годы нас связывала просто дружеская забота.
- Но кто же тогда?..
Хафиз развёл руками в знак неразрешимости загадки, но под требовательным взором Драеладра нехотя добавил:
- Последним, кого по-настоящему любила Лулу Марципарина, стал некто Чичеро Кройдонский.
- Человек-сундук? Тот самый, что прихлопнул злодея-некроманта, вознамерившегося проклясть небеса?
- Да, это он. Но Чичеро не всегда сидел в сундуке. У него с Марципариной были романтические встречи в замке Окс, позже он её разыскивал и в Ярале...
- Вот как, значит, Чичеро, - собрался было поверить Драеладр, но Хафиз поспешил добавить:
- Всё бы говорило за него, но только Чичеро - мертвец, а значит, детей иметь не может...
- Стало быть, не Чичеро, - скоропалительно решил Драеладр.
- Хотя... не думаю, что Чичеро не при чём. В замке Окс с ним было трое живых карликов, каждый из которых мог восполнить его ограничения. Их звали Лимн, Зунг и Дулдокравн - очень живые и резвые ребятки. Думаю, кто-то из них и сделался отцом. Но - под влиянием Чичеро.
Маленький Драеладр слушал и непроизвольно сворачивался в клубок, прикусив кончик хвоста недавно прорезавшимися зубками. Сложнее нет, как совмещать в себе драконью природу с человеческой. Поди разберись в возникающих хитросплетениях!
В покоях матери - Лулу Марципарины Бианки, среди подушек на её постели, яйцо с затаившимся Драеладром пролежало до середины лета, когда толпа перед дворцом схлынула. Облегчение испытал не только ожидаемый дракон. Сама Лулу стала тяготиться настойчивым вниманию горожан (куда девалось первоначальное воодушевление!) и неотлучно сидела при яйце, тревожась за дитя.
Хитрые зеваки поняли, что под дворцом ожидать нечего, и старались разговорить Хафиза, разделившего с Лулу хозяйственные заботы; его как бы ненароком встречали на выходе из дворца, либо на рынке. На расспросы не чуждый стихосложению Хафиз всегда отвечал одно:
"Драеладр пока в яйце,
В белокаменном дворце".
За новости Хафиза неизменно благодарили. От него всегда были рады услышать и это.
Момент, когда из кожистого драконьего яйца показался Драеладр, пришёлся на ночную пору; в небе над Яралом собралось четырнадцать звёзд. Бларп Эйуой, не чуждый астрологии, догадался о причине такого парада, и наутро первым явился приветствовать Драеладра. За ним явилась госпожа Кэнэкта и с нею - отшибинский карлик Дулдокравн. Так у кружевной подушки, на которой возлёг новый глава драконьей династии, собрались все друзья Лулу Марципарины Бианки, с которыми она общалась в Ярале. Кроме них матери явленного дракона хотелось видеть лишь некоего Чичеро, но тот никак не мог прийти, поскольку пребывал в заключении в тяжёлом сундуке, который делил с жутким демоном, именуемым Владыкой Смерти.
- Мать хотела меня показать этому Чичеро? - встрепенулся Драеладр, вновь возвращаясь к неразрешимой загадке его отцовства.
- Очень, - припомнил Хафиз, - Лулу даже посылала стражей за этим сундуком, но Бларп Эйуой отсоветовал. Сказал, присутствие Владыки Смерти может повредить неокрепшему драконьему разуму.
- Представляю, каково самому Чичеро сидеть в сундуке с этакой заразой, - грустно подметил дракончик, - да и сам сундук ведь далеко не яйцо. В смысле, не убежище. Думаю, этот Чичеро день и ночь стучится наружу!
- Нет, молчит, - возразил Хафиз. - Чичеро очень ответственный. Он ведь добровольно там сидит. Понимает: стоит ему выбраться из сундука, как освободится и зловредный демон.
- Ты, похоже, хорошо знал этого Чичеро, дядя Хафиз, - сделал вывод малыш Драеладр, - раз так уверенно говоришь о том, что он понимает там, в сундуке. Вы были дружны?
- Да, я знал Чичеро, и, хотя дружбы с ним не водил, но как-то раз мы вместе выбирались из-за Порога Смерти - перелетели на воздушном замке. А потом шли через Нефотис, Карамц и Уземфскую пустыню, спасаясь от гнева одной царицы... - гордый пережитым приключением Хафиз мог бы о нём рассказывать часами, но Драеладра интересовал сам Чичеро, а толком объяснить, кто он таков, и почему един в нескольких лицах и - главное - при чём тут карлики, наложнику не позволяли пробелы в образовании.
Известие о появлении на свет Драеладра жители Ярала встретили бурным ликованием; толпа на площади вновь собралась в считанные минуты. Счастливая Лулу Марципарина Бианка вынесла его на балкон показать собравшимся. Дракончик жмурился от солнца и от множества устремлённых на него взглядов, а гром приветственных криков побуждал его спрятать голову под перепончатое крыло. Люди огорчённо ждали, когда же он на них посмотрит, чтобы осчастливленными разойтись.
- Зачем они караулили моё рождение? - как-то спросил Драеладр у Хафиза. Тот ответил, что яральцы, должно быть, надеялись своим участием помочь ему вылупиться. Помогли - и ушли восвояси.
- Да? - усомнился дракон. - Что-то я не почувствовал никакой помощи. Даже наоборот.
Тогда Хафиз припомнил иной повод для стечения народа:
- Есть ещё примета. На кого поглядит новорожденный Драеладр, тому подарит удачу и долгую жизнь.
- Вот это уже похоже на правду, - с усмешкой в голосе заключил дракон. Люди ему становились с каждым днём всё понятнее. Если и подбрасывали загадки, то - решаемые без труда.
Правда, некоторых людей Драеладр всё же не понимал в чём-то главном - людей самых близких и предположительно дружественных. Во-первых, загадочного Чичеро, рассказывая о котором, Хафиз путает и себя и собеседника. Во-вторых, самого Хафиза: что он делает здесь, в Ярале, где нравы лишены утончённости и мало кто нуждается в наложниках? В-третьих, Бларпа Эйуоя: каково его родство с драконами, о чём он постоянно думает и куда исчезает? В-четвёртых, Эрнестину Кэнэкту: чем она встревожена, когда напускает на себя беззаботный вид? В-пятых, одноглазого чернолицего карлика Дулдокравна: как он, отдельный живой человек, мог быть составной частью мертвеца Чичеро? В-шестых, конечно, провидицу Бланш - ибо никто до конца не поймёт настоящую провидицу.
Ну, а в-седьмых... (да нет, это во-первых!), он ещё не мог понять Лулу Марципарину Бианку - собственную мать. Что с ней стряслось и где она теперь? Теперь, когда дворец пришлось сменить на отшельничью хижину и рядом остался один Хафиз.
Вылупившись, маленький Драеладр первое время не понимал человеческую речь, хотя превосходно её слышал и запоминал на будущее. В дальнейшем он о многом расспросил верного Хафиза, с которым коротал последние месяцы младенчества в уединённой хижине на вконец обезлюдевшей юго-восточной оконечности Ярала, в своё время трижды накрытой жестокими оползнями.
Бедная событиями жизнь протекала в снах и беседах с Хафизом, которые возвращали Драеладра к событиям более ранним.
Вот снова дворец в Ярале, толпа на площади, отдельные голоса. О чём они тогда говорили? "Ну, слава Божествам, - облегчённо перешёптывались меж собою люди, - раз в роду Драеладра пополнение, мертвецы до нас больше не дотянутся из-за своих Порогов Смерти". А другие улыбались: "Один Драеладр нас покинул; было страшно, но недолго; новый Драеладр нас спасёт". И глядели на малыша такими взглядами, словно он уже вырос до размеров изрядного холма, способного их заслонить от всех напастей.
В какой-то момент настроение людей резко изменилось - всего через месяц после бурной радости. Что-то такое узнали эти люди, о чём дракончик ничуть не догадывался, но чувствовал: теперь его существование не вызывало у них особого восторга, а скорее досаду и раздражение. Хафиз тот момент тоже хорошо запомнил, ибо не мог его уяснить. А может, уяснил, но скрывал от Драеладра: уземфец умел плутовать.
- Люди с площади во мне разочаровались. Хафиз, я не верю, что ты не прослышал, в чём было дело! - как-то раз заявил дракончик, прикидываясь не на шутку рассерженным.
- Я узнал лишь одно: в Эузе в ту пору поменялся правитель.
- И что это могло значить?
- Ума не приложу, - с изяществом пожал плечами наложник.
Если Хафиз и знал, то не желал объяснять. Может, чтобы дать дракончику пищу для ума? Драеладр пытался думать самостоятельно, но выходила ерунда. Конечно, Ярал - один из городов Эузы, но расположен он в верхней части почти неприступной Белой горы, сменившийся же правитель так далеко: в столице, куда ехать - не доехать... Похоже, в рассуждения вкрался серьёзный изъян. Или не очень серьёзный. Ведь если Драеладру мешает понять людей его инородная драконья суть, то что же тогда мешает человеку Хафизу?
А ведь другие люди из близкого круга Лулу Марципарины сделали какие-то выводы. Будь теперь рядом Кэнэкта или Бларп Эйуой, они бы уж точно помогли разобраться в этой новой загадке. Увы, к моменту, когда Драеладр выучился сносно говорить, с ним остался только Хафиз, а что тот понимает в дворцовой политике? Восточная поэзия, которую уземфец тонко чувствует, воспевает иные предметы.
Конечно, для молодых драконов с особым предназначением Хафиза подходящим воспитателем не назовешь, ибо и сам он получил весьма узкую подготовку - для карьеры наложника в серале царевны Уземфа. У драконов совсем иные запросы, чем у любой из царевен тамошнего пустынного края. А всё же, когда выбирать круг общения не приходится, будешь благодарен и единственному своему воспитателю, каков бы тот ни был.
К тому же Хафиз старался быть полезным. От него, а не от признанного знатока легенд Бларпа Драеладр узнал свою родословную. И в годины лишений уземфский наложник не раз напоминал воспитаннику, что по матери тот приходится прямым потомком легендарной царицы Эллы, которая впервые родила, выкормила и воспитала Великого дракона.
- А как же моя мать? - не раз удивлялся дракончик. - Отчего она перестала меня кормить и воспитывать?
- Она обязательно вернётся, - терпеливо убеждал Хафиз, - ей только надо для этого немножко расколдоваться...- и к слову запевал длинную песню в восточном стиле, посвящённую совсем другой заколдованной царевне и семерым кочевникам картау с ней.
Кто заколдовал мать маленького Драеладра, Хафиз точно не знал, как и того места, куда её увезли прибывшие с небесным замком драконы. Некая "Канкобра": поди догадайся, где это расположено.
Хафиз дворцовой политикой Эузы не интересовался, и многое пропустил. Иное дело - госпожа Кэнэкта, Бларп Эйуой и другие разведчики. Незадолго до изменения настроения жителей Ярала они встревожились, подолгу что-то между собой обсуждали, затем предупредили Лулу Марципарину Бианку, что хорошо бы ей с сыном-драконом на людях показываться пореже. Сказать, что мать Драеладра совету удивилась - ничего не сказать. Должно быть, она раньше думала, что с появлением на свет Драеладра весь мир спасётся без дополнительных усилий.
Совету друзей из разведки мечтательница вняла не сразу. С момента, как Драеладр только вылупился, у неё вошло в привычку подолгу гулять во внешнем дворе замка с дракончиком на руках. Она подставляла чешуйчатое дитя горячему летнему солнцу и с удовольствием делилась выпавшим ей счастьем с близкими друзьями и любопытными знакомыми. Спрятаться? Укрыть всеобщего любимца и надежду всего Ярала? Да это смешно!
И тогда госпожа Кэнэкта предложила Лулу показать сына отшельнице Бланш, кстати, родной бабушке Бларпа Эйуоя. Наивная мать Драеладра, кажется, хотела похвастаться любимым сыном и перед Бланш, потому с воодушевлением согласилась. Правда, быстро доставить старушку в Ярал оказалось не под силу даже её прославленному внуку. Бланш удалилась от суеты на остров Новый Флёр, затерянный где-то на краю нижнего из небес. И пусть от высокогорного Ярала до нижнего неба ближе, чем от любого другого наземного города, всё же полёт туда и обратно в воздушном замке отнял у Бларпа Эйуоя кучу времени.
Гостья вошла во дворец с чёрного хода и под покровом ночи, стараясь не попасться на глаза непосвящённым горожанам. Только четырнадцать звёзд на небе не просто видели Бланш, но и освещали ей путь. Эти звёзды, по уверениям Хафиза, появились в ночь, когда Драеладр вылупился, и не пропадали даже в облачную погоду.
Провидица держалась с уверенностью, говорила сухо и глядела так что дракончику под её взглядом было не по себе. Без долгих расшаркиваний она велела Лулу Марципарине Бианке показать ей дитя.
Старая Бланш была известна как предсказательница будущего по глазам драконов. Что она там обычно видела в драконьем взоре, её дело, но встретившись взглядом с Драеладриком, старушка перепугалась не на шутку. Заслонилась ладонью, зашептала заговоры-обереги, прислонилась к стене. И, ничего никому не сказав, поспешно удалилась.
Наутро её внук, хитроумный Бларп Эйуой, просил Марципарину не держать зла на впечатлительную бабушку, назвал причину страха смехотворной, но в чём она состояла - утаил. Когда же кто-то из близких друзей матери Драеладра пытался настоять на прояснении смехотворной причины, Эйуой отшутился.
- Он сказал: "Смехотворные причины бывают слишком опасны", - припомнил дракончик.
- Да, что-то наподобие, - согласился Хафиз. Таких подробностей ему самому не упомнить: как-никак, чистокровный живой человек со всеми положенными несовершенствами.
В тот же день Лулу Марципарина Бианка унесла новорожденного сына-дракона в маленькую комнатку без окон в магически защищённой глубине дворца, где и выкармливала своим освежающим молоком. От кого она его прятала, осталось тайной. От людей, или от четырнадцати любопытных звёзд, пронзивших лучами льды семи небес, чтобы выведать подробности возрождения легендарной династии?
- А что такое звёзды, дядя Хафиз?
- Очаги божественной энергии, - не задумываясь, отвечал тот, - их довольно много в небесном ярусе. Четырнадцать главных звёзд - глаза Семи Божеств, сотворивших наш мир.
- А зачем звёздам за мной наблюдать?
- Ну, это у самих звёзд спросить надо бы... - с некоторых пор ответ Хафиза на вопрос о наблюдателях стал уклончивым. Наверное, чтобы подрастающий дракон не заносился. Но Драеладр прекрасно помнил все прошлые ответы, в которых Хафиз не осторожничал. Дракон твёрдо усвоил, что принадлежит к правящему драконьему роду Драеладров, каковой накануне его рождения едва не пресёкся с уходом Живого Императора. И догадывался, что за надежды с ним связывают Божества. Те самые, от которых отпали малодушные жители Ярала.
А уж как рождением Драеладра заинтересовались сами драконы! Да, с известным опозданием, но с каким азартом! Не успела Лулу Марципарина Бианка по совету Бланш укрыть дитя от любопытных глаз, как с небес спустилась сама Гатаматар - огромная бледно-зелёная Мать-Драконица. Приходилась она далёким предком драконам из почти всех неугасших родов, и Лулу Марципарину с маленьким Драеладром также могла числить среди своих потомков. Не каждого явившегося на свет дракона Гатаматар удостаивала личным вниманием. К Драеладру ей пришлось лететь насквозь через все небеса в места, населённые людьми.
Лулу Марципарина Бианка встретила Мать-Драконицу в открытом сверху парадном зале дворца. Вышла к ней настороженно, шёпотом попросила Бларпа и Хафиза держаться поближе; вынести Драеладра отказалась. Да и не зря: выяснилось, что Гатаматар прилетела не просто поприветствовать новорожденного, а хотела забрать его с собой. "Дракон должен расти среди драконов, - проникновенно вещала она. - пойми, доченька, у людей ему делать нечего".
"Вы хотите у меня его отнять и держать у себя в пещерах?" - поразилась женщина. "Не обязательно отнимать, - уточнила драконица, - мы и тебя не против принять вместе с сыном. Правда, не каждый человек выдержит драконий быт, да и не уметь летать у нас бывает опасно. Но я попрошу кого-то из молодых драконов, и за тобой проследят, не позволят глупо погибнуть. Зато - Драеладру будет у нас лучше...".
"Род Драеладра всегда жил среди людей, Великая Мать, - отвечала Лулу Марципарина, - в нашем роду судьбы и сущности людей и драконов переплетены. Все мы драконы, но мы же и люди, и не столь важно, кто как выглядит". Драконица настаивала: "Люди предадут драконов, вот увидите. И убъют Драеладра, пока он мал и уязвим". Мать Драеладра заявление Гатаматар испугало и разозлило. "Ваши суждения о людях, Великая Мать, - сказала она с резкостью, - несправедливы и неверны. Вы весь век провели с драконами, и людей совсем не знаете!". "Не знаю? - горько рассмеялась Гатаматар. - А я ведь старше тебя, девочка. И весь мой век люди пресмыкаются перед Шестой расой, добиваясь права превратиться в мертвецов". - "Но люди Эузы совсем другие!" - "Все люди одинаковы".
Лулу плохо понимала по-драконьи, роль толмача с начала разговора взял на себя Бларп Эйуой. Он же и одёргивал Марципарину Бианку, когда та против воли слишком проникалась внушёнными драконицей переживаниями: сочувствием к её мольбам, страхом перед скрытыми угрозами, стыдом за вынужденную дерзость и плохое гостеприимство (с Матерью ведь не принято спорить).
Гатаматар пыталась пророчествовать. Расписывала беды для всего мира, которые проистекут от человеческой неблагодарности. Печалилась человеческой неспособности воспитать полноценного дракона. Пытаясь подняться выше личных обид, обещала всегда быть открытой к любому из своих чад, даже к непослушному. И вечно ждать покаяния Лулу Марципарины, буде та одумается.
Женщина выстояла. Пользуясь аргументами, подсказанными Бларпом, она опровергла все вкрадчивые доводы, и напоследок объявила: "Не думайте, Гатаматар, что мой маленький дракон живёт среди людей. Помните, что его и здесь окружают драконы, пусть и в человечьем обличии. В роду Драеладра все люди - тоже драконы, извольте впредь это помнить!" - последняя фраза прозвучала с обидной для драконицы резкостью. "Я надеюсь, дочь моя, ты успеешь раскаяться вовремя", - отбила её выпад Гатаматар.
Улетая, огорчённая Мать-Драконица сделала добрый десяток кругов над дворцом, причём издала протяжённый плач, способный ввергнуть в волнение и самого хладнокровного из людей-яральцев.
"Я поссорилась с Гатаматар?" - спросила Лулу. "Ещё нет, - ответил Бларп, - настоящая ссора впереди". Хафиз также предположил, что если Гатаматар и высказала все горькие слова, которые имела, то обидные слова пока придержала. "Обидные слова нам скажут её чада и сподвижники, - добавила Эрнестина Кэнэкта, - раз убедить нас не удалось, прибегнут к устрашению".
И как в воду глядела: вслед за Матерью-Драконицей явился самый несдержанный из её крылатых сыновей - некто Мадротар, цветом и порывистостью движений подобный пламени. В красных глазах этого оранжевого дракона явно читался гнев и жажда мести за поругание справедливейших начинаний его матери, из пасти так и брызгала едкая слюна. Не успев подлететь, Мадротар издал леденящий души вопль, потом с тою же громкостью заговорил, но так и не произнёс ничего нового.
"Дракон должен расти среди драконов! - возмущённо восклицал он. - У людей ему делать нечего!". Недостаток собственных слов Мадротар восполнил угрожающими действиями: имитировал воздушную атаку на замковые постройки. Одну из труб в южном крыле замка грубиян снёс тяжёлым крылом - несомненно, намеренно, с целью демонстрации силы. Из пасти изрыгнул жёлтое пламя, опалившее Хафизу волосы. Мол, такое вам недоступно, мерзкие людишки.
Ответ Бларпа Эйуоя не заставил себя ждать. Быстрее молнии разведчик выхватил огненную плеть, поджёг её и полоснул по пронёсшемуся над головой драконьему брюху. Тем самым Эйуой подтвердил, что и он - самый настоящий дракон, и тоже вполне огнедышащий.
Хафиз успел не на шутку встревожиться, думал, теперь Мадротар станет ломать дворец чудовищными лапами и сокрушит его до самого основания. Но на следующий заход опалённое чудовище не отважилось. Улетая, Мадротар бормотал угрозы, но претворить их в жизнь пока не пробовал. "Всерьёз напасть на защитников маленького Драеладра? Да его за это сама Мать-Драконица в блин раскатает", - усмехнулся Бларп.
Потом требовательные драконы зачастили. Прилетали и по двое, и по трое, и каждый доступным ему языком убеждал человеческую мать Драеладра отдать малыша соплеменникам. Но Лулу Марципарина Бианка вновь и вновь проявляла необходимую твёрдость, и её было кому поддержать. Бларп Эйуой на время отложил свои обычные разъезды, чтобы в случае надобности поучаствовать в разговорах знанием языка да огненной плетью. Впрочем, плеть больше не пригодилась: драконы не стремились настолько обострять отношения.
К середине осени поток драконов иссяк. Последняя драконица из свиты Гатаматар прилетала трижды и вела нудные разговоры без надежды на успех. Когда Лулу попросила эту драконицу больше не прилетать, та подчинилась с видимым облегчением.
"И всё-таки, зачем Гатаматар хотела забрать у меня Драеладра?" - недоумевала Лулу Марципарина. "Из самых искренних добрых побуждений, - уверил её Бларп Эйуой, - чтобы надёжно защитить от вероломных людей". Человеческая мать Драеладра недоумённо проговорила: "Правда? А мне казалось иначе... Так зачем же мы тогда сопротивлялись?".
- Так и сказала, дядя Хафиз?
- Примерно так. Думаю, Великой Матери-Драконице удалось-таки зародить у неё сомнение в безопасности для тебя жизни в Ярале. И стоило драконам отступиться, Лулу начала спорить сама с собой.
Маленький дракон начал говорить и самостоятельно двигаться вовремя, но и слишком поздно. Поздно - чтобы успеть полноценно прожить ключевые события собственного младенчества, чтобы расспросить о происходящем тех, кто лучше его понимал. И чтобы хоть на что-нибудь самому повлиять.
Воспоминания, сновидения, размышления - вот из чего складывались дни опоздавшего Драеладра. Поводов для немедленного действия жизнь не давала, побуждала ждать, переосмысливая одни события и пытаясь предвосхитить другие. И решать загадки. И придумывать новые.
Одной из загадок, приснившейся ему беспокойной ночью, Драеладр чуть не сбил с ног Хафиза, у которого на плече сам и сидел.
- Кто летает утром на четырёх крыльях, днём на двух, а вечером на трёх? - выпалил он в ухо наложника, отчего тот и споткнулся.
- Ума не приложу, - признался Хафиз. - А ты-то сам знаешь?
- Конечно. Это дракон. Но не всякий. Только тот дракон, который стал человеком.