Жил-был старый король тридевятого королевства, и было у него всего трое подданных: старый дряхлый слуга, старая толстая кухарка и старинное пианино, которое когда-то умело само играть множество веселых песен, а теперь помнило один похоронный марш.
Давным-давно, в пору молодости и веселья короля, у него было большое-пребольшое густонаселённое королевство, а каждый день на всю страну закатывались королевские пиры. Но однажды в эти счастливые края забрело седое и морщинистое Время. Оно пришло на пир, посвящённый дню рождения короля - ему как раз исполнялось двадцать лет - и обратило вино в воду. Разочарованные жители королевства стали прощаться с королем и расходиться по домам, а Время им вслед мерзко хихикало.
Король рассердился и спросил у Времени: 'Зачем ты сюда явилось? В моем королевстве тебе не место! Я тебя знать не знаю и не желаю видеть'. 'Ты должен заплатить дань Времени', - ответило Время. Король рассмеялся - ведь он хорошо помнил, что никогда не делал долгов.
'Я буду приходить на каждый твой пир и забирать одного из подданных', - продолжало Время.
Тогда король велел начальнику королевской стражи вытолкать Время в шею из королевского замка и прогнать за пределы королевства. Но как только начальник стражи прикоснулся ко Времени, оно схватило его за ремень костлявыми пальцами и куда-то увело (никто не заметил, куда). И остался король без начальника королевской стражи.
На следующий день в королевстве был назначен новый пир, и на него снова явилось Время и забрало с собой одного из придворных. И далее Время повадилось приходить на каждый из королевских пиров и всякий раз кого-то уводило.
Постепенно люди стали бояться. Пиры проводились всё реже, пока во всем королевстве не остался единственный праздник в году - день рождения короля. Жизнь в королевстве обратилась в скуку и печаль. Король перестал веселиться, ибо знал: стоит ему закатить весёлый пир, как придёт Время. Кого из подданных оно уведёт на этот раз?
Теперь Время приходило в королевство раз в год - на королевский день рождения, отмечать который было самой древней и нерушимой традицией королевства, - так дни рождения короля стали самыми несчастными днями в году.
Впрочем, изначально королевство было весьма густонаселённым. Король уж и состарился, когда оно опустело, но много ли толку в таком долгожительстве? Безрадостная картина преследовала старца, куда ни кинь взор.
Дома рушились, по мостовой круглый год ветер гонял ворох жёлтых осенних листьев, которые некому было убирать. На королевских полях никто не сеял пшеницу, на королевских пастбищах никто не пас скот, а в королевских лесах появились серые волки, которые, не боясь лесников, установили там свои серые волчьи законы. По дорогам, ведущим в тридевятое королевство из соседних стран, уже триста лет никто не ходил - ведь и все соседние страны были опустошены неумолимым Временем.
Сожалея об утраченном, король с каждым годом становился мрачнее и уже понимал, что Время всё ближе подбирается к нему самому. Как только уведёт слугу, кухарку и пианино - вернётся за ним. А когда Время уводит последнего короля, королевство прекращается.
И вот однажды на дороге, проходящей через всё королевство, появился путник. Звали его Феофилакт-летописец, и он умел так хорошо описывать исторические события, что они как живые вставали на страницах его летописей.
Узнал Феофилакт о беде, постигшей королевство, и давай писать летопись. Расспрашивал короля о том, каким было его королевство до прихода Времени и заносил на бумагу мелким почерком. И обо всех - обо всех, кого увело Время, написал он в летописи. И о короле написал, и о старой кухарке, и о пианино. Только старого слугу забыл занести в летопись, потому что слуга был очень скромным.
И остался король жить в летописи, и королевство к нему вернулось - но уже немножко не такое, как было, ведь Феофилакт писал о нём по королевским воспоминаниям.
И старое забывчивое пианино так и не научилось играть ничего из прежних весёлых мелодий. Когда король просил его что-то сыграть, оно вновь принималось похоронно скулить. И старого преданного слуги больше рядом не было - ведь на страницы летописи он не попал.
Зато вернулись все придворные, похищенные Временем. Правда, никто из них не помнил, что с ними было после того, как их коснулось Время, да и своего постаревшего короля они узнали с превеликим трудом. Дольше всего узнавал короля начальник королевской стражи, которого Время забрало самым первым.
А ещё в летопись попало Время. Ведь и о нём король рассказал Феофилакту-летописцу. И как только король созвал великолепный пир по поводу возвращения всех подданных, Время не замедлило на него явиться - крайне раздосадованное.
'Я тебя не оставлю в покое, - сказало оно побледневшему королю. - Ты думаешь, летопись, в которой живёт твое королевство, его спасёт? Так знай же, что я по-прежнему буду приходить на каждый твой праздник и отрывать от твоей летописи целые страницы'.
Исполняя свою угрозу, Время оторвало первую страницу летописи - ту, на которой Феофилакт поместил многострадального начальника королевской стражи и ещё пятьдесят подданных, уже однажды похищенных Временем.
И понял король, что жизнь его королевства на бумаге не стала надёжней. Время приходило в положенный срок, и вырывало страницы, а если некоторые из страниц летописи оказывались слишком прочно пришитыми, то Время на них дышало; и от дыхания Времени такие страницы желтели, становились неразборчивыми и обращались в пыль.
И вот наступил момент, когда от летописи осталась одна последняя страница - на ней Феофилакт-летописец рассказал о короле, о королевском замке, о кухарке, пианино и дороге, ведущей из королевства в дальние края. Больше ничего в королевстве не было, ведь страницы, рассказывающие об остальном, Время уничтожило.
Король стоял на балконе замка и вглядывался в горизонт, ожидая очередного прихода Времени, когда на дороге показался путник, явившийся со страниц соседней летописи - молодой и с большим мольбертом. Это был Рафаэлло-живописец, который умел воссоздавать на картинах людей, животных, растения и камни настолько хорошо и красиво, что они оживали и могли двигаться.
Король заказал живописцу самую большую картину, на которую у него только хватит холста, и просил изобразить на ней всё свое королевство и всех своих подданных, чтобы были они, как живые.
Только вот вспоминал король свое королевство не таким, как в первоначальных своих воспоминаниях - а приблизительно таким, каким оно предстало на утраченных страницах летописи Феофилакта. Потому и подданные короля, выскакивающие на грунтованный холст из-под кисти Рафаэлло, уже сильно отличались от первоначальных подданных.
Правда, их ещё можно было узнать - даже начальника королевской стражи, которого король помнил хуже всех. Подданные радовались своему возвращению, а Рафаэлло рисовал всё новые фигурки людей, собак, лошадей, коз, домов, деревьев, гор и облаков.
Наконец Рафаэлло пририсовал к этому групповому портрету королевства королевский замок, пианино и самого короля. Только толстая кухарка не поместилась на картине - и была оставлена в истлевающей летописи. Король, вновь получивший свое королевство на картине Рафаэлло, теперь не мог устраивать пиры прежней пышности, ведь кто как не королевская кухарка обеспечивал их изысканной снедью?
Уже понимая, что закатывать пиры больше не придётся даже по поводу дней рождения, король обеспокоенно думал: 'Может, хоть теперь Время от нас отстанет?'.
Но Время было рядом. Рафаэлло-живописец случайным мазком кисти нарисовал его седую мохнатую голову, выглядывающую из-за циферблата дворцовых часов. Голова тут же спряталась, и Рафаэлло не успел исправить дефекта; а просочившееся на картину Время, дождавшись его ухода, стало проказничать.
Проказничало оно очень медленно, но неуклонно. Сперва от дворцовых часов пошли трещины по всей картине, изображающей королевство. Потом с картины стала облущиваться краска. С каждым кусочком краски исчезал кто-то из королевских подданных, и первым, как всегда, покинул нарисованное королевство начальник стражи.
Долго ли, коротко ли - облущилась почти вся картина. Остался лишь маленький кусочек, на котором жили король и его пианино, а кругом - лишь плоскость грунтованного холста до самой золочённой рамы. И пойти прогуляться королю некуда, и поесть королю нечего, и даже послушать музыку нельзя: пианино за столько лет даже свой похоронный марш позабыло. Стояло и, надувшись, молчало.
Тут и надумал король научиться играть на пианино. Мечтатель!
'Не тронь меня. Я механическое - должно само играть!' - сказало пианино. Оказывается, оно не считало себя подданным короля. Оно было непослушным, как каждый инструмент в руках непрофессионала.
Но король не отступал. Да и куда тут отступишь?
Пианино в его руках стонало и плакало - и звало на помощь Время, которому, оказывается, втайне сочувствовало. Но Время не приходило. У Времени был обеденный перерыв. Оно всегда тщательно соблюдало свой режим и никогда не приходило раньше себя самого.
Постепенно король победил свое пианино. Извлекаемые из него звуки становились всё чище и изящнее. Они зависали в воздухе над пианино и затем со скоростью звука отправлялись в бесконечное путешествие.
Звуки переплетались между собой в замысловатый узор. Из этих звуков король строил себе новое королевство. Первым он создал начальника королевской стражи - но это был совершенно новый начальник ещё небывалой стражи.
Сотканный из искрящихся звуков, начальник стражи подлетел к сердитому Времени, схватил его за шиворот и вывернул наизнанку.
Старое Время взмахнуло в воздухе седыми космами и босыми морщинистыми пятками, и превратилось в совершенно другое Время - юное и весёлое. Оно подмигнуло королю и спросило: 'Вот и стоило так долго меня бояться?'.