О'Брайн Бригита : другие произведения.

Сага о Кормаке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Моя давнишняя литературная игра: подражание традиции древней Исландии, стилизованная сага.
  I
  
   Жил человек по имени Торвард Красный Клинок. Он был сыном Олава Сильной Руки, сына Торира Рваный Башмак, сына ярла Хёскульда Хилого, прозванного так за необыкновенную силу. Торвард был викингом и ярлом. Он был богат и могуществен. О нём шла добрая слава. Место, где он жил, называлось Уэксфорд.
   Жена его звалась Сигрид Кружевная Рука. Она была дочь Вестгейра Мудрого и Оддрун, дочери Хаварда, сына Гудбранда Погибели Саксов. У них было двое сыновей. Старшего звали Сигвард, младшего - Халльвард. Сигвард был многообещающим юношей, а о Халльварде говорили, что он мало стремится поступать по образцу достойных людей, и из него, скорее всего, не выйдет ничего хорошего. Торварда ярла это сильно огорчало.
  
  II
  
   В то время у восточных берегов Ирландии появилось множество викингов, которые грабили бондов и торговых людей. Торгримом Троллем звали того, кто был их предводителем. Он был сыном Одда Пивной Котёл и внуком Асгрима Рубаки. Торгрим был морским конунгом, и часто ходил в грабительские походы. Он владел островом у западных берегов Энкланда. Прежде Торгрим конунг жил в Норвегии, но убил там человека в священном месте и стал вне закона, поэтому ему пришлось уехать оттуда и взять себе земли в Энкланде. Остров назывался Тролленхольм (Остров Тролля), по прозванию конунга. Не был Торгрим любим людьми. Говорили, что он отродясь не слышал о чести, потому что с ним нельзя было заключить ни одного договора так, чтобы Торгрим не нарушил его. Однако, он был удачлив в походах, и потому к нему стекалось много всякого отребья. Торгрим принимал у себя всех изгнанников и объявленных вне закона, так что войско его было под стать своему вождю. Люди часто приходили к Торварду ярлу и просили найти управу на этих злодеев.
   И вот собирает Торвард войско и выходит в море. У него было шесть кораблей, по шестьдесят человек на каждом. Драккар, на котором плыл Торвард, звался "Ясеневый борт". Он был самым большим. На двух других кораблях были сыновья Торварда. Сигварду было в ту пору двадцать зим, а Халльварду - восемнадцать. Ещё двумя командовали Вига-Ульв и Халли Рыжий. Они были сыновьями Асгаута бонда, который был воспитателем Торварда. На последнем был Модольв Высокое Копьё, сын Гуннлауга Драчуна.
   И вот они увидели впереди корабли. У Торгрима Тролля было одиннадцать кораблей и войско его было намного больше. Аслак Чёрный, сын Торгрима, был на его корабле вперёдсмотрящим. Вот они сходятся и начинается жестокая битва. Поначалу воины Торгрима сильно теснят людей из Уэксфорда. Тут Аслак Черный забросил якорь на корабль, где был Сигвард, и притянул корабль к себе. Тогда Сигвард немедля вскакивает на вражеский корабль и сразу убивает там двоих противников. После этого он начинает рубиться с Аслаком, и дело кончилось тем, что Аслак бежал от него. Торвард ярл и Халльвард тоже бьются на своих кораблях, точно берсерки. Люди видели, что их предводители бесстрашны, и каждый старался, как мог. У Вига-Ульва был гардский лук. Он стрелял очень метко и многие пали от его руки. Однако, из-за перевеса в числе воинов у Торгрима, многим уже кажется, что людям из Уэксфорда не суждено сегодня победить. Люди Торгрима Тролля кричали противникам, чтобы они сдавались, но те отвечали, что никогда не сдадутся.
   В это время Торвард ярл оглядывается на море и видит, что с запада из-за мыса, выходят восемь кораблей. На драккаре, который шёл первым, у форштевня стоял человек. Он был в шёлковой одежде и богатых доспехах. На голове у него был золочёный шлем, а руку он держал на рукояти меча. Он сказал:
   - В неравную игру здесь играют!
   Торвард ярл смотрит на него, и видит, что это Вигстейн ярл, сын Хакона Золотой Щит, сына Торольва Законоговорителя. Мать Вигстейна звали Асхильд. Она была дочерью ярла Гудмунда Старого. Вигстейн был могучим хёвдингом и ярлом. Место, где он правил, звалось Уотерфорд и было не очень далеко от Уэксфорда. Вигстейн получил это владение, убив датского ярла, который был там прежде. Это случилось за пять зим до тех событий, о которых рассказывается, в ту пору, когда Олав Белый завоёвывал земли в Ирландии. Торвард и Вигстейн никогда не ладили между собой, хотя и распри между ними не было. Торвард говорит ему:
   - Если ты решил вмешаться, норвежец, решай, чью сторону ты примешь.
   Вигстейн ярл отвечает:
   - Думается, лучше будет для моей чести, если я помогу тебе, дан, а не Троллю.
   После этого вступает он в битву, и схватка закипает с удвоенной силой. Тут Торгрим видит, что счастье от него отвернулось, и велит своим отступать. Он посадил на вёсла всех людей, кто ещё мог грести, и бросился прочь с того места. Торвард с Вигстейном долго их преследовали, но так и не смогли догнать. Торгрим Тролль потерял пять своих кораблей и много викингов. Эта битва добавила славы обоим ярлам. С того дня они стали большими друзьями и часто ходили вместе в походы.
   В этом сражении пали Вига-Ульв и Модольв, побратимы Торварда ярла. Он сильно печалился о них. Это была большая потеря. Однако хуже всего казалось то, что Сигварда ярлова сына не нашли после сражения ни живым, ни мёртвым. Некоторые люди говорили, что видели, что он лежал на палубе корабля Торгрима конунга, и вокруг было много крови, но они не могли сказать, был ли он жив.
  
  III
  
   В это время викинги Торгрима выбрасывают за борт тела убитых, и перевязывают раненых. Они были сильно раздосадованы тем, как всё получилось. И вышло так, что они находят среди раненых Сигварда, сына Торварда ярла. Он был в беспамятстве из-за нескольких ран. Тогда идут они к своему конунгу и спрашивают, что делать с пленником, и не следует ли добить его и бросить в море. Аслак Чёрный стоял за то, чтобы предать Сигварда смерти, а другие говорили, что жаль было бы убить такого человека, потому что никого храбрее они не видели. Торгрим ярл, узнав, что ему достался такой пленник, сильно этому радуется и велит перевязать его и хорошо за ним ухаживать.
   И вот возвращаются они домой. Был устроен пир по поводу их возвращения, хотя многие думали, что им вряд ли есть, что праздновать. В это время приходит к Торгриму ярлу его жена Хильдигунн Сварливая, и спрашивает его, какой выкуп он хочет взять за столь знатного пленника, как Сигвард сын Торварда. Он отвечает ей:
   - Я хочу получить всё, чем владеет Торвард Красный Клинок, для нашей дочери Ульвейд и её детей, и я добьюсь этого, когда Ульвейд выйдет замуж за Сигварда, потому что его младший брат не похож на тех людей, которые живут долго.
   Хильдигунн отвечает, что нечего и желать для дочери лучшего мужа, но ей не нравится эта затея, и, сдаётся, добром это всё не кончится. Они долго спорили, но спор этот ни к чему не привёл.
   После этого велит Торгрим ярл привести Сигварда, усаживает его на почётное место возле себя, и говорит ему:
   - Думается мне, что я не сильно ошибусь, сказав, что такого человека, как ты, ждёт большое будущее. И я не хочу длить распрю с тобой и твоим отцом, потому что ни один разумный человек не захочет иметь врагом ни тебя, ни его. Поэтому предлагаю тебе выбрать одно из двух: либо ты обручишься с моей дочерью Ульвейд, и мы станем родичами, либо я сделаю так, чтобы у меня стало на одного противника меньше, и подарю тебя Одину .
   Сигвард, подумав, отвечает, что надо бы сперва взглянуть на невесту. Торгрим велит тогда позвать дочь, и, когда она пришла, приказывает ей поднести Сигварду браги и сесть рядом с ним. Так сидят они в течение всего пира и беседуют. Сигвард находит, что Ульвейд весьма красива и любезна. Той же Сигвард сразу пришёлся по душе, и она очень старалась ему понравиться. В ту пору Ульвейд было четырнадцать зим.
   После пира Торгрим спрашивает Сигварда, что тот думает о его предложении. Сигвард отвечает:
   - Предложено почти по чести, потому что твоя дочь хороша собой и учтива, но надобно мне знать, что скажут об этом браке мои родители, а также что дашь ты за своей дочерью, помимо моей жизни.
   Торгрим, смеясь, отвечает:
   - Поистине я не ошибся с выбором зятя, потому что надо иметь большую смелость, чтобы так торговаться, выбирая между петлей и невестой!
   После этого отправляет он вестника в Уэксфорд. Торвард ярл был несказанно рад узнать, что его сын жив, и сказал так:
   - Не кажется мне достойным делом смешивать кровь нашего рода с кровью Тролля, и не жду я добра от этого брака. Но я предпочту видеть Сигварда женатым на дочери Торгрима, нежели мёртвым.
   Сигвард, узнав о его словах, объявляет, что согласен на брак с Ульвейд Торгримсдоттир, но с отсрочкой:
   - потому что я хотел бы поехать в Кёнугард , послужить конунгу гуннов, чтобы завоевать славу и богатство, приличные человеку нашего рода. И пусть свадьба состоится после того, как я вернусь, потому что Ульвейд кажется мне слишком юной для брака.
   Торгрим конунг отвечает:
   - Я согласен, что так будет лучше, потому что дочь моя ещё очень молода. И я знаю, как крепко держат слово в вашем роду. Однако, в битве всё может случиться, и что будет, если тебя убьют в Руссаланде ?
   Тогда они договорились, что, если Сигвард погибнет на службе у конунга гуннов, Ульвейд будет обручена с его братом Халльвардом.
   И так сговор состоялся и Сигвард был обручён с Ульвейд. После этого отпускает его Торгрим домой, и не прошло много времени, как Сигвард уезжает в Восточные Страны.
   Он приехал в Кёнугард и поступил на службу к Аскольду конунгу гуннов, которых греки зовут ещё скифами, а сами они называют себя руссами. Сигвард был красивым, сильным и очень храбрым человеком, необычайно искусным во владении любым оружием. Он научился стрелять в цель с коня, и мог сражаться в одиночку против целого отряда врагов. Сигвард свёл дружбу с воином по имени Льот , который был телохранителем конунга, и тот научил его биться двумя мечами сразу. За это Сигварду дали прозвище Два Меча. Это прозванье за ним осталось. Сигвард ходил с Аскольдом конунгом в поход на Миклагард , когда там убили гуннских купцов, и взял там большую добычу. Он был у Аскольда пять зим, прежде чем вернулся домой, и конунг высоко его ценил.
  
  IV
  
   В тот же год Вигстейн ярл поехал к конунгу Лейнстера и гостил у него некоторое время. Тот был признателен ему за помощь, которую Вигстейн и Торвард оказали ирландцам против Торгрима Тролля. Конунг принял Вигстейна как нельзя лучше, и дал ему на воспитание своего младшего сына, которому было двенадцать зим от роду. Его звали Кормак. Затем Вигстейн поехал в Дублин к конунгу Олаву Белому, и тот дал ему на воспитание своего племянника. Говорили, что со стороны Вигстейна ярла было весьма мудро заручиться поддержкой таких могущественных людей. После этого Вигстейн вернулся домой и стал править в Уотерфорде, и долгое время всё было мирно.
  
  V
  
   Лофтом Злоязычным звался один из сыновей Торгрима Тролля. Мать его звали Хревна. Она была рабыней Торгрима.
   Лофт был человек вздорный и лживый. Торгрим не сильно любил его, хотя говорили, что между ними есть большое сходство. Лофту надоело терпеть такое пренебрежение со стороны отца и он решил уехать. И вот приходит он к Торгриму ярлу и говорит:
   - Мало ты мне оказывал чести, и мало любви оставлю я здесь. Поэтому я решил поехать в Ирландию, если только ты окажешь мне какую-нибудь поддержку. И обещаю тебе - что доставит тебе большую радость - никогда сюда не возвращаться.
   Торгрим ответил, что будет только рад, если тот не вернётся:
   - Потому что я не надеюсь, что ты принесёшь славу нашему роду - ведь по матери ты из рабов.
   Лофт ответил, что был бы рад матери из лучшего рода, если бы Торгрим ему такую дал.
   После этого он уезжает, и нигде подолгу не задерживается, пока не приезжает в Уотерфорд. Там он приходит к Вигстейну ярлу и спрашивает, разрешит ли тот ему поселиться на его земле. Вигстейн спрашивает, кто он и откуда. Лофт ответил ему, что он годи . Тогда Вигстейн ярл стал беседовать с ним об этом. Выяснилось, что Лофт умеет совершать жертвоприношения, предсказывать будущее по внутренностям жертв и по полёту птиц, и также сведущ в рунах. Лофт же по мере сил постарался сдержать свой дурной нрав и показать себя с самой лучшей стороны. При этом он скрыл, из какого он рода, сказав, что он сын ирландской женщины, над которой совершили насилие датские викинги. И так как он умел улещать людей, когда это ему было нужно, то скоро убедил Вигстейна позволить ему остаться. Кончилось дело тем, что Лофт остался в Уотерфорде и стал жрецом.
   Всё, о чём было рассказано, произошло через двадцать два года после того, как викинги впервые захватили Дублин , и через тринадцать зим после того, как дочь Мельсехлайнна конунга утопила в озере конунга Торгисля . Если же считать от того времени, когда Олав Белый завоевал Дублин и всю округу, и стал там конунгом, то прошло пять зим .
  
  VI
  
   И вот проходит девять зим со времени битвы Вигстейна и Торварда ярлов против Торгрима Тролля. Вигстейн сын Хакона по-прежнему правит в Уотерфорде. Он был очень прославлен, и люди его любили. Ярл был хорош собой, богат, обходителен, щедр, отличался большой мудростью и хорошо знал законы. Вигстейн был доброжелательным человеком и умел ладить с людьми.
   Жену Вигстейна звали Гудрун. Она была дочь Сигурда Змей-в-глазу и Тордис, дочери Ульвара Красноречивого. Гудрун была красивой женщиной, и хорошо вела дом, но никто, однако, никогда не называл её разумной. У них с Вигстейном было четверо детей - две дочери и два сына, и обо всех о них будет далее речь в этой саге.
   Старшего сына Вигстейна звали Гуннар. Он был хорош собой, искусен во владении оружием, решителен, силён и бесстрашен, но вспыльчив и временами упрям. Второй звался Лейв. Он был храбр не менее брата, но спокойнее его и мягче нравом. Гуннар имел большое влияние на Лейва. Оба ярловых сына были способными юношами, и рано преуспели во многих искусствах, приличных мужам знатного рода.
   Дочери Вигстейна звались Аса и Хильдис. Они родились в один день, но не были похожими друг на друга, как это часто бывает с рожденными одновременно. Аса была красивой, покладистой и домовитой. Характер у неё был доброжелательный, спокойный и ровный. Хильдис, её сестра, была умная, гордая, и смелая, как воин. О ней говорили, что она может быть крута нравом, когда нужно. Хильдис умела слагать стихи. Её называли Дева-скальд.
  
  VII
  
   Теперь следует сказать о воспитанниках Вигстейна ярла. Их было двое. Один был Кормак Ирландец, сын конунга Лейнстера. Имя его по-ирландски было Кормак мак Ниалл, но Вигстейн ярл и все его домочадцы называли его - Кормак сын Ньяля. Кормак был красивый и учтивый юноша, сильный, искусный в бою и красноречивый. Кормак был отважен, но миролюбив, и никогда ни с кем не ссорился, если только его не задевали. Он был надёжным и верным другом, и Вигстейн ярл любил его, как сына. Вигстейн помышлял выдать замуж за Кормака свою дочь Асу. Говорили, что Кормак и Аса очень по душе друг другу.
   Второго воспитанника ярла звали Эйнар, сын Эйрика, сына Ингьяльда конунга, сына Хельги, сына Олава, сына Гудрёда, сына Хальвдана Белая Нога, конунга уппландцев. Старшим братом Эйрика, отца Эйнара, был Олав Белый, конунг Дублина. Эйнар был человеком умным и рассудительным. Он хорошо владел оружием и был очень храбр. Эйнар был в большой дружбе с сыновьями ярла и с Кормаком.
  
  VIII
  
   Фланном звали христианского монаха, жившего в доме Вигстейна ярла. Он был человек очень учёный, очень праведный и благочестивый. Фланн приехал в дом Вигстейна ярла вместе с Кормаком, когда того дали на воспитание ярлу. Фланн был ирландец, как и Кормак. Вигстейн ярл часто беседовал с Фланном, расспрашивая того о его вере. Фланн охотно рассказывал.
   Вигстейн часто говорил, что находит веру Христа благой и возвышенной. Фланн неоднократно предлагал ему принять крещение, но ярл, хотя и не отказывался, но и не давал согласия, не желая отказываться от веры пращуров. Гуннар и Лейв не считали, что христианская вера хороша, потому что нрав у них был горячий и воинственный, и ни тот, ни другой, не привыкли забывать обиды. Аса слушала речи Фланна с большим вниманием и многие думали, что монаху удастся убедить её принять веру Христа. Хильдис же поклонялась Браги, Богу Скальдов, а Гудрун боялась монаха из-за злых речей Лофта годи, о чём будет рассказано дальше. Фланн же не терял надежды обратить Вигстейна и его домочадцев в христианскую веру.
  
  IX
  
   Что касается Лофта, он, как уже было рассказано, поселился в Уотерфорде и стал жрецом, хотя многим это было не по душе. Лофт был человек очень хитрый и коварный, а кроме того красноречивый на диво - случалось, что когда он говорил, люди начинали верить ему, даже если доподлинно знали, что он лжёт, столь убедительно он говорил. За это его не любили. Поговаривали, что из всех Асов он чтил одного только своего тезку , поэтому за глаза его часто называли: Лофт Годи Хведрунга . Другие, однако, полагали, что это досужие выдумки.
   Никто не мог припомнить, чтобы Лофт хоть раз сказал о ком-то доброе слово. Единственным человеком, которого он не дерзал порочить, была Хильдис Дева-скальд, потому что люди полагали, что Бог Браги к ней весьма милостив, и хвалебные песни, сложенные ею, всегда приносят удачу, а хулительные - отнимают. Злые речи Лофта приносили много неприятностей. Вигстейн ярл давно помышлял его выгнать, но Гудрун ярлова жена всегда отговаривала мужа, так как сильно боялась Лофта из-за его мнимой связи с Богами, и ни в чём не дерзала ему перечить.
   Годи люто ненавидел монаха Фланна, потому что боялся, что Вигстейн ярл и его семья примут новую веру, и тогда Лофт утратит последнее уважение, которым он ещё пользуется как жрец Асов, и не сможет уже влиять на жену ярла, а если такое произойдёт, Вигстейн ярл уж точно его выгонит. Лофт был очень мстителен и из-за этого многие его опасались.
  
  X
  
   Однажды Вигстейн ярл беседовал, как обычно, с монахом Фланном, который рассказывал ему о своей вере. Тут вошёл Лофт годи. Он был очень мрачен. На него не обратили внимания, и он сел неподалёку. Фланн в тот миг рассказывал о Втором Пришествии и воскресении из мертвых, а ярл, слушая, удивлялся, ибо находил в повествовании весьма большое сходство с прорицанием вёльвы о возрождении мира после Рагнарёка и возвращении доброго Бога Бальдра.
   Тут приходят Кормак, Гуннар и Лейв, и садятся возле ярла, и Кормак просит монаха рассказать о подвиге святого Георгия, и как тот победил дракона. Фланн соглашается и начинает рассказ. И, когда Фланн доходит в повествовании до того, как Георгий возносит молитву, вмешивается Лофт и говорит:
   - Не стал бы я называть его героем. Сигурду не понадобилась помощь Богов, чтобы одолеть дракона.
   - Подумаешь! - отвечает Кормак, - Немного надо отваги, чтобы подколоть змея, сидя в яме. А вот попробовал бы твой Сигурд сразиться с драконом в открытую!
   - Не хочешь ли ты сказать, что Сигурд был трус? - говорит Гуннар, и видно, что ему не по душе слова Кормака.
   - Нет, - говорит Кормак, - Но, думается мне, что много мужества надо, чтобы отправиться безоружным в логово врага и принять муки за то, во что веришь. Сигурд сам пошёл навстречу своей судьбе, но неведомо, сколько отваги выказал бы он, если бы ему пришлось вынести пытки, подобно Георгию!
   Гуннар и Лейв, подумав, соглашаются, что Георгий был более храбрым человеком, чем Сигурд.
   - Разве подобает звать храбрым того, кто сам называет себя рабом? - говорит тут Лофт.
   - Храбрость христианских воинов ничуть не уступит отваге викингов. - отвечает Кормак, - А если ты, Лофт, сомневаешься, то всегда можешь вызвать меня на поединок, и тогда мы посмотрим, кто окажется более храбр - такой раб, как я, или такое посрамление своей веры, как ты.
   Лофт, слыша это, вскакивает в ярости, и говорит:
   - Как бы тебе не подавиться собственным языком, ирландец! А ты берегись, Вигстейн ярл! Потому что тебе давно следовало бы изгнать прочь из своего дома и этого богохульника, и трусливого воина, который не считает за бесчестье называть себя рабом! А лучше - и вовсе убить их!
   И произносит такую вису:
  
   Меч подними, отважный,
   на тех, кто могучих Богов,
   как трус презренный, порочит -
   или узришь гнев Асов!
  
   То, что Фланн порочил Богов, было на самом деле величайшей неправдой, потому что он никогда не хулил чужую веру, а лишь рассказывал о своей, дабы люди могли сами выбрать и решить, что ближе их сердцу.
   Вигстейн отвечает:
   - Не за что Одину на меня гневаться. Я неплохо жил, храбро бился, и никогда не поступал против чести. А если я и беседую с учёным человеком, дабы обогатить свой разум, то поистине - Тот, Кто пожертвовал собой, чтобы принести людям мудрость рун, не обидится на меня за это. Что же до гнева Асов, то, думается мне, у тебя больше причин его бояться - ведь Боги определили тяжкую кару тем, кто разит злым словом.
   - Что ж! - отвечает Лофт, - Поступай как знаешь, Вигстейн ярл! Но когда несчастье обрушится на всех нас из-за того, что ты пригрел ядовитых змей в своём доме - не говори тогда, что я не предупреждал тебя!
   - Ступай! - говорит ярл в раздражении, - Поистине лишь одного ядовитого змея я вижу тут - это ты, злоязычный.
   - Хорошо, я уйду. - отвечает годи, - Но много горя произойдёт из-за того, что ты не послушал меня сегодня. И не диво, если случится в твоём доме распря, и прольётся кровь твоих сыновей - и родных, и приёмных.
   После этого он уходит. Ярл, Кормак и Фланн продолжают беседу, словно ничего не произошло.
   Вечером Хильдис приходит к отцу и спрашивает:
   - Я заметила, что ты весь день казался обеспокоенным, хотя и скрываешь это. Что стряслось?
   Тот заверяет её, что ничего не случилось. Хильдис отвечает:
   - Ты говоришь, что всё в порядке, но, когда я спросила, твой взор помимо воли обратился в сторону Лофта годи. Верно, он вновь морочил тебя своими коварными речами. Думается мне, Асы не прогневаются, если я в конце концов убью этого нечестивца.
   После этого она уходит, гладя ладонью рукоять ножа. Аса, заметив это, говорит:
   - Гневается сестра моя!
   И ещё потом говорили, что Хильдис произнесла вису, но так тихо, что никто не разобрал слов.
  
  XI
  
   Лугайдом Вольноотпущенником звали человека, который был воспитателем детей ярла. Он был ирландец из Лейнстера. Лугайд был взят в плен на войне, и потому его прежде называли рабом ярла. Он был очень хороший воин, и тот хёвдинг, который его захватил, потерял пятерых своих викингов, прежде чем удалось взять его в плен. Никто не умел метать ножи в цель так, как Лугайд. Вигстейн ярл выкупил его на рабском торгу и вернул ему свободу, потому что ему подумалось, что этот человек того стоит, и Лугайд стал воспитателем его детей. Он научил сыновей Вигстейна владеть оружием.
   Из всех детей Вигстейна ярла Лугайд больше всех любил Хильдис. Так как он был ирландцем, то считал, что, ради блага народа, скальдов надо беречь больше, чем простых людей. Поэтому он научил Хильдис метать ножи и защищаться от нападения. Хильдис научилась бросать нож так же быстро и точно, как и её наставник. У неё был меткий глаз и твёрдая рука, и, когда она выхватывала нож и бросала в цель, невозможно было уследить за её рукой. Лугайд очень ею гордился, как если бы она была его собственной дочерью, но его огорчало, что она очень привержена вере Асов, и он не мог уговорить её обратиться в христианство.
   И вышло так, что Лугайд как раз вошёл в дом и слышал слова Асы. Тогда идёт он к Хильдис и спрашивает её, не замыслила ли она убить Лофта годи, и просит её, если это так, чтобы она отказалась от этого намерения. Хильдис ему отвечает:
   - Не стану я мараться об эту грязь. А ведь я сумела бы убить его, если бы захотела, и, думается мне, что многого зла можно было бы избежать, если бы я это сделала. Но я знаю, что это огорчит тебя, воспитатель, а потому пускай он живёт, пока собственная злоба не уложит его в курган. Однако, я всё же кое-что сделаю, чтобы он не сумел навредить моим братьям и посеять раздор в нашем доме.
   Потом она зовёт братьев и идёт с ними в холмы. Они долго разговаривают, но никто не слышит, о чём она их просила. После этого они возвращаются и больше ничего в этот день не случилось.
  
  XII
  
   И вот утром приходят Гуннар и Лейв к Кормаку и Эйнару, и говорит Гуннар:
   - Думается мне, что Лофт не захочет забыть вчерашнюю ссору - не такой он человек. И неплохо бы нам позаботиться о том, чтобы не сбылись его предсказания. Мы с детства росли вместе, и лучше всего будет, если мы укрепим нашу привязанность друг к другу, приняв обет побратимства. Давайте смешаем кровь и пройдём под дёрном, и поклянёмся быть братьями, и защищать один другого, и мстить друг за друга, как брат за брата.
   Кормаку и Эйнару весьма понравилось это предложение. И вот идут они на берег реки, и вырезают длинный пласт дёрна, так, что оба края его касаются земли, ставят под него копьё и проходят под ним все четверо. Потом они отворяют себе кровь так, что она течёт, смешиваясь, в землю, и перемешивают кровь с землёй. Потом опускаются они на колени и Лейв говорит:
   - Пускай Кормак произнесет клятву, потому что он слывет самым умным и красноречивым из нас.
   - Никто не утверждает, - отвечает Кормак, - что я произношу клятвы лучше, чем прочие люди, но если вы просите, то пусть будет так, как вы хотите.
   И он произносит такую речь:
   - Вот начало нашей клятвы, и оно в том, что все равны перед Богом. Мы должны также быть равны и друг перед другом, и доверять один другому за брагой и за брашном, на тинге и на торге, в храме Божьем, и в святилище Асов, и в конунговых палатах, и везде, где встречаются люди, мы будем вести себя так, чтобы никогда не случилось между нами распри. Мы будем делить клинок и кровавое мясо, и всё, что у нас будет, как если бы мы были рождены одной матерью от одного отца. А если кто из нас нарушит слово сговора и поднимется на брата своего, то влачить ему дней остаток как волку везде, где люди вдаль волков отгоняют, рабы Христа в церковь ходят, язычники капище освящают, огонь вверх подымается, земля травой покрывается, дитя зовет мать, ладья скользит по волнам и блестят щиты, свет солнца растапливает снег, финн бежит на лыжах, сосна ввысь тянется, ворон парит весенним днем и ветер дует ему под оба крыла, вода из озер вытекает в море, а селяне рожь сеют. Нет ему места среди христиан или язычников, в доме Бога и в доме бонда, и нет у него иного приюта кроме Нифльхейма. Да поручится каждый из нас перед другом за себя и за своих потомков, рожденных и нерожденных, славных и бесславных, именитых или безвестных, и да встретит он веру и верность навеки, верность во всем и перед всеми, и пусть ее не убудет, пока живы люди и твари земные!
   Тогда говорит Эйнар:
   - Поистине нельзя было произнести ничего лучше, чем эта древняя клятва .
   И так клянутся они, и призывают в свидетели Одина и всех Асов, а Кормак клянётся Христом и святым Патриком. После этого подают они все друг другу руки. Тут Лейв говорит:
   - Не лгут люди, называя разумной нашу сестру - теперь Лофт никогда не сумеет нас поссорить.
   Потом возвращаются они в дом.
  
  XIII
  
   Вскоре после того, как был совершён обряд побратимства, приходит монах Фланн, и говорит Кормаку, что давно не слышал его исповеди.
   И вот уходят они в рощу, к Конскому ручью, чтобы никто не мог их услышать, и там беседуют. И тут Кормак рассказывает, что побратался с сыновьями Вигстейна и с Эйнаром. Фланн это одобряет, и спрашивает, каким образом это было сделано. Тогда Кормак рассказывает об обряде, что они совершили, и всех клятвах. Монах же, слыша это, приходит в великое возмущение и говорит, что христианину никак не подобает так поступать, и что Кормак совершил большой грех, приняв участие в языческом ритуале. Кормак же, поняв свою ошибку, падает на колени и просит Фланна отпустить ему этот грех, и заверяет, что всей душой раскаивается в содеянном. Монах же, поразмыслив, отвечает, что Бог простит Кормаку его заблуждение, если тот прочтёт сто раз молитву, именуемую "Pater Noster", сто раз "Ave, Maria!", и сто раз "Credo", а также воздержится от вкушения мяса и пива в течение сорока дней. Кормак клянётся всё исполнить, и Фланн отпускает ему грех.
   Тут поднимается Кормак на ноги и видит, что за деревом прячется Лофт годи, и вид у него злорадный. Тут Лофт понимает, что его увидели, и пускается бежать со всех ног, а Фланн говорит:
   - Вот видишь? Поступки, подобные твоему, воистину привлекают лукавого.
   Кормак же делается мрачен и отвечает:
   - Плохо, что этот злоречивый пёс нас подслушивал. Не обратил бы он во вред всем то, что увидел.
  
  XIV
  
   После того приходит Лофт годи к Гудрун ярловой жене, и говорит ей:
   - Смутно у меня на сердце, Гудрун хозяйка! Чувствую, что большая угроза нависла над этим домом!
   Та, слыша это, приходит в великое беспокойство, и спрашивает, не ведает ли он, откуда такая напасть. Годи отвечает, что, мол, не знает, но может раскинуть руны, не скажут ли они чего. Та соглашается. Лофт достаёт тогда чистую ткань, расстилает её на столе, и бросает руны. Некое время он смотрит на них, качает головой, и лицо у него озабоченное и встревоженное. Гудрун, видя это, тревожится ещё больше, и умоляет Лофта, чтобы тот сказал, что поведали руны, даже если выпало плохое.
   - Плохо дело! - отвечает годи, - Потому что суждена твоему мужу и сыновьям позорная смерть, если только не найдётся кто-нибудь, кто убьёт монаха Фланна, пока он своим колдовством не лишил их мужества и не превратил в рабов. А также и Кормака Ирландца, потому что у него душа предателя, и недолго он останется верен побратимству. Руны говорят мне, что он уже раскаялся в побратимстве с твоими сыновьями, а виноват в этом Фланн, потому как он убедил Кормака в том, что ирландцу-христианину нельзя иметь братьев-викингов, и теперь Кормак должен убить тех, с кем побратался, чтобы его Бог не гневался на него.
   В это время входит Хильдис и становится у него за спиной. Лофт замечает это и быстро сворачивает ткань. Тогда Хильдис усмехается и говорит:
   - Не надо так торопиться, Лофт, потому что я уже видела руны, что выпали. И они впрямь предрекали погибель, но не отцу и братьям, а одному богоотступнику, который утверждает, что вещает устами Асов, а сам врёт, как последний раб, и пугает доверчивых женщин!
   - Что может смыслить в рунах женщина, пусть она даже и ярлова дочь? - отвечает Лофт.
   - Достаточно, - отвечает Хильдис, - чтобы вырезать тебе такие руны, от которых ты пойдёшь пятнами и сгниёшь, как рыба, выброшенная на солнце, а душа твоя отправится прямиком в Кипящий Котёл, в зубы дракону Нидхёггу!
   - Не говори так, дочь моя! - говорит тут Гудрун, - Как ты можешь гневить человека, который беседует с Богами и которому открыта воля Асов?
   Хильдис отвечает:
   - Образумься, матушка. Боги давно забыли его так же, как он позабыл Их.
   - Это твою дочь надлежит образумить тебе пока не поздно, Гудрун повелительница! - отвечает годи, - Потому что монах Фланн уже обморочил её нечестивым колдовством, и оттого она не верит ни мне, ни тебе, своей матери! Асы открыли мне это!
   - Что ж! - говорит Хильдис, - Если ты и впрямь избранник Богов, то тебе нечего бояться вис, которые я произнесу сейчас...
   Лофт понимает, что Хильдис решила обратить против него нид, подхватывает руны, и в великом страхе бросается вон, словно бы за ним гнался сам Грендель. Хильдис, видя это, падает от смеха на скамью, а Гудрун приходит в ужас, полагая, что Лофт сказал правду, и Фланн впрямь околдовал Хильдис, что та смеет так насмехаться над человеком, приближенным к Богам.
  
  XV
  
   Гуннар, Лейв и Эйнар упражняются в то время с оружием возле дома. Получилось так, что Лофт, выбежав из дома, натыкается на Эйнара и чуть не сбивает его с ног. Лейв, видя это, спрашивает его со смехом, что случилось, и куда он так бежит, словно спасается от неминуемой погибели.
   - Я искал вас, - отвечает Лофт, - А бегу я потому, что меня очень встревожило то, что мне довелось узнать сегодня. Я узнал, что Кормак сын Ньяля раскаялся в том, что побратался с вами, и, по наущению монаха, замышляет зло против вас. Я подслушал их, когда они говорили об этом, и бежал, чтобы поскорее предупредить вас о его предательстве.
   - Чушь ты несёшь, Злоязычный! - отвечает Гуннар. - Не может такого быть.
   - Вы можете сами убедиться, что я не лгу. - говорит Лофт, - Нынче он испрашивал совета у монаха Фланна, как можно разрушить узы побратимства. И тот ответил, что Кормак должен убить тех, с кем побратался, а прежде того сорок дней не есть мяса за одним столом с вами, чтобы христианский Бог не прогневался на него за пролитие вашей крови. Посмотрите нынче за ужином, воздаст ли он должное той вепревине, что вы два дня тому назад добыли вместе, и если нет, спросите сами, почему он её не ест.
   - Все знают, что его вера велит поститься, - отвечает Эйнар.
   Лофт говорит на это, что нынче понедельник, а Великий пост закончился месяц назад, и нет Кормаку никакой необходимости поститься сегодня, если только он, Лофт, не сказал им правду. После этого Лофт уходит, и вид у него оскорблённый.
   Тут появляется Гудрун, и начинает, заливаясь слезами, рассказывать сыновьям о том, что открылось годи, когда он вопрошал руны, и о том, что Кормак хочет убить их по наущению Фланна.
   Лейв тогда спрашивает братьев, что они об этом думают. Гуннар мрачнеет лицом и говорит, что Лофту нет резона лгать, потому что они могут легко проверить, правду он сказал, или нет. Эйнар же отвечает, что нужно сперва поглядеть, станет ли Кормак есть мясо, и, если не станет, то спросить его самого, потому что Лофт вполне мог и солгать о причине.
   - А ещё, - говорит Гудрун, - обморочил Фланн колдовством Хильдис, вашу сестру, и теперь она не верит ни мне, ни Лофту годи.
   Лейв на это отвечает, что поистине незачем морочить человека колдовством, чтобы он перестал верить Лофту годи. Однако видно, что все трое смущены тем, что услышали от Гудрун и Лофта.
  
  XVI
  
   Вечером собираются за стол Вигстейн ярл и все его домочадцы. Вносят жареное мясо вепря. Сыновья ярла и Эйнар смотрят на Кормака, и видят, что он не притронулся к вепревине. Они переглядываются друг с другом, и Гуннар спрашивает Кормака, чем ему не по душе мясо, что он его не ест.
   - Так велит моя вера, - отвечает Кормак, - Я виноват перед моим Богом, и должен поститься сорок дней, чтобы искупить свою вину.
   Гуннар, слыша это, вновь мрачнеет, и спрашивает Кормака, что тот сделал, чтобы так прогневать Христа.
   - Не подобает христианину участвовать в обрядах чужой веры, - отвечает Кормак.
  Гуннар тогда спрашивает, не обряд ли побратимства он имеет в виду. Кормак же не знает, что ответить, так как боится, что они обидятся. Гуннар тогда встаёт из-за стола, и лицо у него делается точно каменное, и говорит он:
   - Значит Лофт в кои-то веки правду сказал! Волчьей была твоя клятва, ирландец! Ну так пускай меч обломится у меня в руке, а палуба драккара рассыплется под ногами, если я стану есть с тобой за одним столом, предатель!
   И сказав так, выходит он прочь, и Лейв уходит следом за братом, Эйнар же остаётся.
   - И что же ты не ушёл с ними, Эйнар? - спрашивает Аса. - Ты ведь тоже считаешь Кормака предателем?
   И видно, что она обижена на братьев за то, что они так худо говорят о её женихе.
   - Потому что не так доверчив, как твои братья, - отвечает тот, - И если Кормак и впрямь сожалеет, что вступил с нами в побратимство, я хочу услышать это от него, а не от вашего злоязычного годи.
   - Верно, - говорит Вигстейн ярл, - Скажи, конунгов сын, вправду ли ты раскаиваешься в том, что стал братом моих сыновей?
   Кормак тогда рассказывает им, что христианам нельзя участвовать в языческих обрядах, а он забыл об этом, и потому он должен покаяться в том, что сделал.
   - Но, - сказал он, - если б я и помнил, то всё равно сделал бы это. Потому что мы разной веры и не было для нас другого способа побрататься, а я, хотя и сожалею о способе, которым вступил с вами в побратимство, никогда не раскаюсь в том, что стал братом твоих сыновей, Вигстейн ярл, а особенно твоим, лохланнах.
   Лохланнахом Кормак часто называл Эйнара, потому что он был норвежец, а ирландцы зовут Норвегию Белым Лохланном - Страной Озёр, а её жителей - лохланнахами. Данию же они именуют - Черный Лохланн.
   Все сочли, что это было сказано, как подобает мужу. Вигстейн ярл говорит тогда, что Бог не прогневается на Кормака, потому что, как сам он, Вигстейн, думает, Кормак не стал хуже оттого, что и принял участие в обряде, совершаемом во имя Асов, а человек он достойный.
   Однако Гуннара и Лейва в ту пору там не было, и они этого не слышали. После того они некое время не разговаривали с Кормаком, и не хотели слушать Эйнара, когда тот о нём говорил.
  
  XVII
  
   И вышло так, что четыре дня спустя после ссоры Кормака и сыновей Вигстейна, Аса ярлова дочь идёт мимо дружинного дома и слышит, что кто-то рядом говорит о Кормаке и Фланне. Она тогда подходит ближе и понимает, что это разговаривают Лофт и её братья. А стоит Аса за углом, и они не видят её, и не догадываются, что она тут.
   И говорит Гуннар:
   - Что-то здесь не так. Мы выросли вместе с Кормаком, и я хорошо знаю его. Сдаётся мне, что не Кормак тут виноват, потому что он честный человек, и никогда не предал бы тех, с кем смешал кровь. Думается, это Фланн морочит его. И лучше будет для всех нас, если мы убьём этого коварного монаха, пока он не натворил худшего зла.
   - Верно, - отвечает Лофт, - Потому что я всегда знал, что этот ирландец лишь прикидывается добрым человеком, и радуюсь, что сумел наконец и вас убедить в этом, хотя вы мне и не верили.
   - Да, - говорит Лейв, - вы с матерью хорошо сделали, что раскрыли нам глаза. Хотя, сказать по чести, я не поверил бы тебе, Лофт, если бы мать меня не убедила. Подумать только, что он обманул даже Хильдис, хотя все знают, как она разумна.
   Тут подходит к ним Гудрун, и говорит:
   - Ступайте скорее! Потому что Фланн пошёл к Конскому ручью, чтобы молиться там и читать священную книгу, и если вы хотите убить его, едва ли будет у вас для этого лучшая возможность!
   Те проверяют мечи и быстро уходят, и Лофт идёт за ними. Аса же бежит в дом, думая найти отца или Кормака, но тех там нет. Тут приходит Хильдис и спрашивает сестру, чем она так встревожена. Аса рассказывает ей всё, что слышала и говорит, что нужно скорее предупредить Кормака. Хильдис говорит, что отец уехал, но она знает, где сейчас Кормак и Эйнар.
  
  XVIII
  
   Кормак сын Ньяля и Эйнар сын Эйрика в то время упражняются во владении копьями поодаль от дома. Тут видят они, что бегут к ним Хильдис и Аса, сильно встревоженные. Тогда Эйнар спрашивает, что случилось.
   - Торопитесь! - отвечает Хильдис, - Потому что Лофт задурил головы матери и братьям, и сейчас Гуннар с Лейвом отправились к Конскому ручью, чтобы убить монаха Фланна, а подстрекали их мать и Лофт.
   - Откуда ты это знаешь? - спрашивает Кормак.
   Тут Аса принимается рассказывать обо всём, что видела и слышала. Однако Хильдис обрывает её и говорит:
   - Торопитесь во имя Одина, если не желаете Фланну безвременной смерти!
   Тогда побратимы откладывают копья и спешат к Конскому ручью, а девушки идут с ними.
   В то время Гуннар и Лейв приходят туда, и видят монаха Фланна, сидящего со священной книгой. Лофт же по дороге отстал.
   Тогда Гуннар обнажает меч и говорит:
   - Слыхал я, что твоя вера, монах, велит молиться перед смертью - так сделай это, чтобы потом, в зубах у Нидхёгга, ты не мог сказать, что мы несправедливо обошлись с тобой!
   Монах сильно удивляется и спрашивает:
   - Что я вам сделал, дети мои, что вы возжелали моей крови?
   - Ты подстрекал Кормака преступить побратимство и убить нас, потому что христианину нельзя иметь братьями викингов! - отвечает Лейв. И произносит такую вису:
  
   Дело постыдное
   брань раздувать
   меж побратимами,
   дела гаже
   вовек не измыслить!
   Не знать нам покоя
   пока не убьём
   того, кто братьев
   сгубить подстрекает!
  
   - Нет! - отвечает Фланн, - Господь свидетель, что я никогда не желал зла никому из вас! Кто наклеветал столь ужасно? Опомнитесь! Не губите невинного!
   - Не пытайся больше обмануть нас, - говорит Гуннар, - потому что мать рассказала нам, какой ты гнусный злодей и предатель, и ей мы верим больше, чем тебе.
   Тут обнажают они мечи и заносят их над монахом, тот же, видя, что словами их не убедить, падает на колени, простирает руки к небу и говорит:
   - Господи, в руки твои предаю дух мой! Да помилует меня Господь, и да простит он вас, не ведаете бо, что творите!
   Тут выбегают из-за деревьев Кормак с Эйнаром, а следом - Хильдис и Аса. Кормак же обнажает меч и говорит:
   - Оставьте немедля брата Фланна, или я и впрямь преступлю сейчас обет побратимства!
   Братья, слыша это, забывают про монаха и отвечают:
   - Значит, ты и впрямь предатель, как тот Иуда, про которого рассказывают христиане! - и, сказав так, набрасываются на Кормака, тот начинает защищаться, и звон стали стоит на весь лес.
   Тут Эйнар вмешивается в схватку и пытается их разнять, но у него ничего не выходит. Тогда выскакивает из-за деревьев Лофт с оружием и набрасывается на Эйнара, так что тот вынужден оставить побратимов и защищать себя. В это время Аса поднимает с земли монаха и оттаскивает его в сторону от побоища, а Хильдис воздевает руки к небу и выкрикивает трижды имя Одина, так громко, что от вопля её сухие листья начинают сыпаться с деревьев, а поединщики от удивления останавливаются и смотрят на неё.
   - Зачем ты призываешь Одина? - спрашивает Лофт.
   - Затем, - отвечает она, - чтобы Он обратил взор на это место и увидел, как преступают здесь святые обеты побратимства! Опустите мечи, или, да простят меня Боги, я обращу против вас такой нид, что вы никогда больше не сможете взять в руки оружие!
   - Верно, Фланн и впрямь обморочил тебя колдовством, раз ты стоишь за этого ирландца, а не за своих братьев! - отвечает Гуннар.
   При этом он смотрит на Кормака словно волк, готовый напасть, и Кормак смотрит на него так же, и видно, что сейчас они сцепятся вновь.
   - Я стою за того, кто прав, - отвечает Хильдис, - и тем больше моя горечь, если это не мои братья.
   После этого смотрит она на Гуннара, потом на Лейва, и произносит такие стихи:
  
   Радости ты
   вовек не увидишь,
   как не увидишь
   победы в битве -
   пусть рукоять
   в бою не удержит
   рука, злодеяньем
   меч осквернившая!
  
   Пусть не увидишь
   смерти в сраженье,
   от врат Валгаллы
   пусть Игг прогонит...
  
   Тут она останавливается и спрашивает:
   - Закончить ли мне нид, или вы образумились?
   Гуннар и Лейв тут смотрят друг на друга, потом вкладывают оружие в ножны и видно, что они испуганы, хотя и скрывают это.
   Хильдис тогда усмехается и заканчивает так:
  
   ...Хведрунга тёзку ,
   предателя низкого -
   делами порочит
   он Светлых Богов!
  
   И таким образом нид, что она начала произносить, оказался обращён против одного Лофта и не мог уже повредить её братьям. Лофт же, услышав это, замахивается на неё мечом, но Кормак выбивает у него оружие. Тогда годи бросается прочь с того места, и бежит по лесу, голося и воя так, словно его терзают тролли.
   - Теперь, Кормак, рассказывай, как всё случилось, - говорит Хильдис, - А вы слушайте, и не вздумайте хоть слово сказать, пока он не закончит, потому что следующую вису я могу и не обратить против Лофта.
   - Пускай они сперва скажут, почему хотели убить Фланна! - говорит Кормак.
   - Нам сказали, - отвечает Гуннар, - что Фланн велел тебе убить нас и Эйнара, потому что христианину нельзя иметь братьями викингов. А допрежь того не есть мяса сорок дней, чтобы кровопролитие не прогневало вашего Бога.
   - Неправда это! - кричит в ответ Кормак, - Раскалённый гвоздь в язык тому, кто это сказал! Кто только наболтал вам такого?
   - Поистине легко ответить на твой вопрос, - отвечает Хильдис, - А теперь рассказывай ты, как всё случилось на самом деле!
   Тут Кормак начинает говорить, а те слушают. И, когда он закончил, братья уже не могут понять, как они могли поверить Лофту. Тогда они мирятся с Кормаком, и просят прощения у Фланна, обещая при этом, что тоже, как и Кормак, не станут есть мясо сорок дней, чтобы загладить обиду, которую они нанесли христианскому Богу, напав без причины на Его жреца. Фланн в ответ заверяет их, что Бог всегда прощает тех, кто заблуждался, но раскаялся.
  
  XIX
  
   После того возвращаются они все вместе домой, и видят, что Вигстейн ярл уже возвратился, и рассказывают ему, что и как случилось у Конского ручья. Вигстейн ярл выслушивает сперва сыновей, потом Фланна, и, наконец, Кормака с Эйнаром, и сидит некое время задумавшись, а после встаёт и приказывает разыскать немедля Лофта годи и привести к нему. Гуннар с Лейвом уходят искать годи. Тут подходит к ярлу Гудрун и спрашивает, что он задумал. Вигстейн отвечает:
   - Думается мне, что я хочу совершить дело, подобное подвигу святого Патрика, потому что я намерен изгнать змею если и не из Эйры, то, по крайней мере, из своего дома. Видят Боги, что я достаточно терпел Лофта годи с его скверным нравом и злым языком, но теперь, когда он вздумал сеять распри между моими детьми, родными и приёмными, я уже не стану больше потакать ему.
   Гудрун тогда спрашивает, кто же станет совершать жертвоприношения, если он выгонит годи. Вигстейн на это говорит:
   - Я сам буду совершать жертвоприношения, ибо я вождь, и не хуже Лофта умею и заклать, и раздать, и вырезать руны, и вопросить их, и спеть заклинание. И не понимаю, почему я не сделал этого раньше - ведь такой годи, как Лофт, это истинное оскорбление Богам!
   Тут возвращаются сыновья Вигстейна вместе с Лофтом. Вигстейн ярл говорит ему:
   - Я хочу, Лофт, чтобы ты немедля убрался из Уотерфорда. И клянусь молотом Тора и оком Одина, что если завтра тебя заметят на моей земле, я велю тебя повесить.
   Лофт видит, что с Вигстейном не поспоришь, и ничего ему не остаётся, кроме как уехать, и отвечает:
   Что ж, Вигстейн ярл, сейчас сила на твоей стороне, но я ещё получу с тебя возмещение и за это оскорбление, и за тот нид, что обратила против меня твоя дочь!
   Однако надо сказать, что Лофт не стал искушать судьбу, и в тот же день уехал из Уотерфорда.
  
  XX
  
   Три дня спустя Вигстейн с сыновьями отправился в святилище, где прежде распоряжался Лофт годи. Они вошли туда и принесли жертвы Богам. Тут говорит Гуннар:
   - Сдаётся мне, что изнутри этот храм меньше, чем снаружи!
   Тогда Лейв подходит к стене, той, что за изображениями Богов, и сдёргивает занавесь из волчьих шкур, которой она была закрыта, и там была дверь. Вигстейн ярл с сыновьями входят туда и видят, что там небольшое тайное помещение, и оттого святилище казалось изнутри меньше, чем снаружи. Там стояло изображение Локи, и на нем были начертаны руны, которые используют, чтобы привлечь к кому-то победу, а перед статуей были сложены приношения. Тогда они поняли, что слухи были правдивы, и Лофт действительно поклонялся своему тёзке. Вигстейн ярл был рад, что прогнал годи прежде, чем тот навлёк беду на Уотерфорд.
   После этого они приезжают домой и рассказывают о том, что обнаружили. Хильдис отвечает на это, что не удивлена, и всегда подозревала, что годи поклоняется Отцу Лжи. Гудрун же не поверила и сказала, что это, верно, устроил кто-то из ненавистников Лофта, дабы опорочить его, потому что невозможно представить себе человека, который, будучи в здравом рассудке, станет славить Локи.
  
  XXI
  
   Сигвард Два Меча, сын Торварда Красного Клинка, в то время правит в Уэксфорде. Он стал ярлом после того, как Торвард Красный Клинок погиб в викингском походе. Сигвард был хорошим вождём и справедливым человеком. Он был очень щедр.
   К тому времени он был уже восемь полугодий женат на Ульвейд, дочери Торгрима Тролля и Хильдигунн Сварливой. Ульвейд была необычайно красива, но вскоре стало ясно, что это женщина ужасного нрава, жестокая и мстительная, и язык у неё был злой, как и у её брата Лофта. Сигвард мало её любил. Детей у них не было.
   Халльвард, младший брат Сигварда ярла, стал хёвдингом и у него был корабль с дружиной. Халльвард был пригож лицом, но отличался дурным нравом. Многие говорили, что человек он совершенно бездельный, и Сигвард терпит его возле себя лишь потому, что это его брат. Халльвард не был покладистым человеком и не раз ссорился с людьми, не думая, что из этого выйдет. Он часто наносил обиды другим людям, но никогда не платил за это виры, и многие думали, что он давно был бы убит, если бы Сигвард всякий раз не давал обиженным возмещение. Халльвард же считал, что такое поведение Сигварда достойно презрения.
   Рассказывали, что Халльвард пробовал свататься к Асе, дочери Вигстейна ярла, но тот, не желая для дочери такого мужа, отказал. Тогда Халльвард попытался соблазнить Хильдис, но она оказалась не из тех девушек, которых легко одурачить, и у него опять ничего не вышло. За это он затаил злобу на Вигстейна ярла и его родичей.
   И вот приезжает Лофт годи в Уэксфорд и просит приютить его. Сестра его очень рада этому, а Сигвард - нет.
   - Вряд ли ты будешь украшением нашего дома, - сказал он, - судя по тому, что о тебе рассказывают. Но я не стану прогонять с порога брата своей жены, если она хочет, чтобы он жил с нами.
   Говорят, что ярл тогда не выгнал Лофта лишь потому, что не считал возможным поступить так с родичем, пусть и никудышным, хотя многого зла удалось бы избежать, если бы он это сделал.
   Лофт прожил полугодие в доме зятя, и всё было спокойно и мирно. Говорят, что годи медлил с местью лишь потому, что только рабы мстят сразу.
  
  XXII
  
   Раз вечером сидит Сигвард с семьёй в своём доме, и Ульвейд вышивает головной платок, Сигвард точит меч, а Халльвард мается бездельем и ему скучно. Тут входит Лофт годи. Халльвард же говорит:
   - Нет ли у тебя, родич, каких новостей, чтобы развлечь нас?
   - Новости-то есть, - отвечает Лофт, - но не ведаю, хорошо ли они развлекут вас. Перекинулся я тут словечком с одним торговцем, приехавшим из Уотерфорда. Вигстейн ярл восхотел породниться с Ньялем, конунгом Лейнстера, и скоро выдаст дочь замуж за сына Ньяля.
   - Это не новость, - отвечает Сигвард.
   - Да! - говорит Лофт, - И удивляюсь я что ты, Сигвард ярл, спокойно смотришь, как под самым боком усиливается враг.
   - Не в распре я с Вигстейном ярлом. - отвечает Сигвард, - Он был другом моего отца, и всем известно, какой это достойный человек. Все бы наши соседи были таковы - не пришлось бы мне точить сейчас этот меч.
   - Это ты думаешь так, - вмешивается тут Ульвейд, - потому что не слышал ещё о том, что известно моему брату. Ты считаешь Вигстейна хорошим соседом, в то время как тебе следовало бы огородить ему поле.
   Сигвард усмехается и спрашивает, что же такого известно Лофту, и из-за чего ему следует огородить поле Вигстейну. Лофт отвечает:
   - Он ненавидит тебя, потому что завидует твоей славе. И я хорошо это знаю - ведь я долгое время прожил в Уотерфорде. Вигстейн более всего желает погубить тебя. Я могу поклясться оком Одина, что он строит козни, чтобы лишить тебя удачи. Скажу больше - он уже причинил тебе немало зла, Сигвард ярл.
   - И какое же зло он мне причинил? - спрашивает Сигвард, и при этом он усмехнулся, и было видно, что он не верит годи.
   - Я слышал, - отвечает годи, - как Хильдис дочь Вигстейна произносила висы, в которых сравнивала тебя с кобылой, а твоего брата - с сукой . И насмехалась при том над вами обоими весьма зло.
   Халльвард при этих словах сперва бледнеет, как снег, а потом краснеет, точно кровь, а Сигвард встаёт, смотрит на Лофта, и говорит так:
   - Единственное зло, кое причинил мне Вигстейн ярл, это то, что он выставил тебя из своего дома, из-за чего я вынужден ныне терпеть тебя в своём. Но, думается мне, это стоит того, чтобы и впрямь потребовать вергельд. Однако не думай, что я поверил хотя бы одному твоему слову, Лофт - для этого я слишком хорошо тебя знаю, и я не настолько глуп, чтобы не заметить ловушки в твоих коварных уговорах.
   Тут Ульвейд отбрасывает своё вышивание так, что оно улетает на другой конец дома, и говорит:
   - Клянусь Фрейей - если ты оставишь это оскорбление без отмщения, и позволишь Вигстейну и его дочери насмехаться над тобой безнаказанно, я не стану делить с тобой ложе, Сигвард!
   Сигвард ярл подзывает тогда рабыню - её звали Бакхильд и она была красивой женщиной - и говорит ей:
   - Слышала, что сказала моя жена? Поскольку она не хочет делить со мной постель, то ты станешь моей наложницей и нынче ночью я приду спать к тебе, потому что мне совсем неохота всю ночь слушать её подстрекательства.
   После того выходит он прочь, и рабыня тоже выходит, несказанно довольная, потому что ярл был хорош собой и щедр, и каждая из служанок сочла бы за честь быть его наложницей.
   Тогда Халльвард вскакивает, и сдёргивает меч, висящий на столбе, и говорит:
   - Если мой брат согласен покорно терпеть оскорбления, то мой нрав не таков! Пусть отвергнет меня Один, если не убью я Вигстейна ярла, и не сделаю всего, что мне захочется, с его насмешливой дочерью!
   - Погоди, - отвечает Лофт, - Ты не сможешь воевать против Вигстейна в одиночку. К тому же только рабы мстят сразу, и не годится тебе, человеку из рода ярлов, вести себя подобно трэлю. Лучше будет, если ты поможешь мне убедить твоего брата в том, что я говорю правду. А тогда нам проще будет поквитаться с Вигстейном и Хильдис.
   Халльвард соглашается с ним. Тогда Лофт говорит:
   - Есть ещё кое-что, Халльвард, о чём я не хотел тебе говорить, дабы не печалить тебя лишний раз. Помнишь ли ты ещё Асу, ярлову дочь?
   Халльвард при этих словах сжимает ладонью лезвие меча, так что кровь выступает у него на руке, но он этого не замечает.
   - Да, - говорит он, - Я помню Асу.
   Годи тогда смотрит на него и говорит с тяжким вздохом:
   - Не напрядут Норны счастья этой девушке! Вигстейн ярл хочет выдать её за сына ирландского конунга, а она не любит его, и постыл он ей.
   Халльвард говорит:
   - Многое слыхал я о Кормаке сыне Ньяля, и никто не отзывался о нём худо. С чего бы быть ей несчастной с ним?
   - С того, - говорит годи, - что другого она любит, и оттого противен ей этот ирландец.
   - Не ведаешь ли ты, Лофт, кто ей мил? - спрашивает Халльвард.
   - Слыхал я раз, - отвечает годи, - как она спорила с отцом и грозила, что бросится в реку и лишит себя жизни, если не отдадут её за тебя. Да только Вигстейн того и слушать не хотел. Что поделаешь! Придётся Асе жить с тем, кого она ненавидит.
   - Если верно то, что ты говоришь, то должен я спасти Асу от такой участи! - говорит Халльвард, - Или жизнь станет мне не нужна!
   Тут поворачивается он к жене брата и говорит:
   - Разумной ты слывёшь, Ульвейд. Не присоветуешь ли - что мне делать?
   Ульвейд же смотрит на брата, потом на деверя, и говорит:
   - Зачем тебе мои советы? Или не помнишь ты древних песен?
  
   Близится время -
   конунг придёт,
   коль место битвы
   ему не укажешь,
   иль не отнимешь
   деву у князя...
  
   - Верно сказала сестра моя, - говорит тут Лофт, - Теперь, когда Кормак смешал кровь с сыновьями ярла и стал их братом, он считается приёмным сыном Вигстейна, да и ярл всегда любил его не менее, чем родных детей. Хорошей местью будет убить его. Да к тому же, ирландский конунг вряд ли простит Вигстейну, что тот не уберёг его сына!
   - Не по душе мне мстить чужими руками. - отвечает Халльвард, - Достанет у меня сил, чтобы самому убить и Кормака, и Вигстейна ярла, и всех его сыновей! И тогда я сделаю Асу своей женой, а сестре её, Хильдис, отрежу язык, а потом продам её, как рабыню, чтобы впредь другим неповадно было обращать ниды против нашего рода!
   - Вот речь, достойная мужчины! - говорит Ульвейд, - Поистине ты, Халльвард, более достоин быть вождём и ярлом, чем мой муж!
   - О моей мести ещё сложат длинную сагу. - отвечает Халльвард.
   После этого выходит он из того покоя, где они были, Ульвейд же смеётся и говорит:
   - О, бедный мой Сигвард! Догадала же судьба иметь братом такого дурака! А ныне этот дурень возомнил себя новым Хельги Убийцей Хундинга и готов схватиться со всем миром за свою Сигрун, которая на самом деле и смотреть в его сторону не хочет.
   - Меня мало заботит, - отвечает Лофт годи, - есть ли ум у оружия, которым я хочу поразить врага. Главное, чтобы оно хорошо рубило, а думать ему ни к чему.
   - Верно, - говорит Ульвейд, - Ведь из того, кто умеет думать, нельзя сделать себе оружия. Сказать по чести, я не любила бы Сигварда, будь он так же глуп, как его братец. И я не хочу потерять его из-за твоей мести.
   Тогда Лофт заверяет сестру, что ей не будет никакого убытка от его мести, и на том они заканчивают разговор.
  
  XXIII
  
   Спустя два месяца приезжают в Уэксфорд Гуннар сын Вигстейна и Лугайд Вольноотпущенник, и объявляют, что Вигстейн ярл намерен устроить пир по случаю обручения своей дочери Асы и Кормака сына Ньяля. И на пир тот приглашается Сигвард ярл со всеми спутниками, которых он захочет взять с собой.
   И вот едет Сигвард в Уотерфорд, а с собою берёт жену свою Ульвейд, Халльварда, и Лофта годи, потому что Ульвейд не хотела ехать без своего брата. Кроме того и Сигварда, и его брата сопровождают хирдманны, как то прилично вождям.
   Вигстейн же устроил большой пир, и приехало множество гостей. Всех принимали как нельзя лучше. Когда же приехал Сигвард ярл, выходит Вигстейн сам ему навстречу, приветствует его, приглашает в дом и отводит ему самое почётное место, после хозяйского. Так было потому, что Вигстейн с отцом Сигварда ярла ходили некогда вместе в походы против саксов и были большими друзьями, а также потому, что все знали Сигварда как разумного правителя и славного воина, и никто никогда не говорил о нём дурного. Ему и спутникам сразу же поднесли пива, и было видно, что Вигстейн очень рад их приезду.
   Потом внесли столы с угощением, которое тоже было отменным. Пир удался на славу и продолжался также весь следующий день. Кормак и Аса всё время сидели рядом, и пили из одного рога, и видно было, что они очень счастливы. Сигвард же, видя это, вновь убеждается в том, что Лофт годи лгал.
   Теперь надо сказать о годи. Тот сперва сидел возле сестры, пил, и веселился вместе со всеми, пока гости не напились достаточно, чтобы не обращать внимания на то, кто что делает. Тут смотрит он на пирующих, и видит, что Гудрун вышла. Тогда выбирается он из-за стола и хочет уйти. Тут Сигвард замечает это, и говорит:
   - Куда это ты собрался, шурин?
   Лофт отвечает, что слишком много выпил, и теперь его тошнит, а он не хочет осквернять новую солому, которой только что посыпали полы. После этого выходит он из дому и ищет Гудрун. Та же пошла поторопить служанок, чтобы быстрей несли ещё угощение гостям. Тут подходит к ней Лофт, приветствует её, и спрашивает, всё ли благополучно. Гудрун отвечает, что жаловаться не на что.
   - Недолго будет это продолжаться, - говорит Лофт, - потому что Один и все Боги гневаются на ваш род из-за того, что вы приютили Их врага. Это открылось мне, когда я вопрошал руны перед поездкой.
   - Как же отвратить гнев Асов? - спрашивает Гудрун.
   - Знаю я одно средство, как избавиться от этого проклятого монаха, - отвечает Лофт. - Но всё будет зависеть от тебя, госпожа.
   Гудрун в ответ клянётся, что сделает всё как скажет годи, лишь бы только отвести гнев Богов. Тогда велит Лофт принести жбан с пивом, Гудрун наполняет пивом рог, а Лофт кладёт туда яд, и дают рог рабыне по имени Кирстин, чтобы отнесла Фланну. Та же не знает, что пиво отравлено. И вот идёт она с рогом, и видит Хильдис Деву-скальда, идущую навстречу. Та останавливает Кирстин и спрашивает, не видала ли та хозяйку. Кирстин отвечает:
   - Только что видела. Она велела мне отнести этот рог с пивом монаху Фланну.
   - Странно! - говорит Хильдис, - Никогда прежде мать моя не жаловала Фланна! Не знаешь ли ты - сама она решила послать этот рог, или кто её надоумил?
   - Не знаю, - отвечает Кирстин, - Но я видела, как она беседовала с Лофтом годи.
   - Хорошо, - говорит Хильдис, - Дай мне этот рог.
   Тогда Кирстин подаёт ей рог, а Хильдис смотрит на пиво в роге и говорит:
   - Мутен напиток, матушка! Не стала бы я пить из этого рога, хоть и руки моей матери его наполнили.
   И произносит такую вису:
  
   Снова хитрый годи
   тешит злые мысли,
   голову, как прежде,
   матери морочит -
   Хведрунга прислужник
   зла желает Фланну,
   но проделку злую
   скрыл он неумело!
  
   После этого выливает она всё, что было в роге, наполняет его заново, и отдаёт служанке, чтобы та отнесла его Фланну. А Гудрун и Лофт уже вернулись на свои места. Монах же берёт рог, осеняет его крестным знамением, и, помолясь, выпивает. Гудрун и Лофт годи смотрят на него некоторое время, и видят, что с ним ничего не произошло. Тогда Лофт хватается за свои обереги и начинает потихоньку взывать к Асам, а Гудрун падает со скамьи, и ей делается дурно.
   Вигстейн ярл говорит:
   - Многовато выпила жена моя, - и приказывает служанкам увести её в хозяйский покой, потому что нехорошо женщине много пить.
   Ульвейд же спрашивает брата:
   - Что с тобой случилось, что ты трясёшься, точно у тебя лихорадка?
   - Силён Бог христиан, сестрица! - отвечает Лофт.
   - Что это с тобой? - спрашивает Ульвейд в несказанном удивлении, - Не решил ли ты отречься от Асов и принять крещение?
   Лофт же не отвечает, и сидит некое время молча с таким видом, словно справляют не помолвку, а тризну.
   В это время Халльвард встаёт из-за стола и хочет выйти, потому что он уже так сильно опьянел, что ему стало совсем худо. Тогда встаёт Лофт тоже, и говорит ему:
   - Давай помогу тебе, родич. - он обхватывает Халльварда за пояс и уводит его, потому что тот уже едва стоит на ногах от выпитого пива.
   - Не по душе мне это. - говорит Сигвард ярл, - Не учинили бы чего эти двое. Вигстейн ярл хорошо нас принимает, и я не хочу, чтобы по нашей вине была нанесена ему обида!
   - Не беспокойся, - отвечает Ульвейд, - Разве ты плохо знаешь своего брата?
   - Хорошо знаю, - отвечает Сигвард, - иначе бы не о чем было мне беспокоиться.
   И говорит своим людям, что надо бы пойти следом и приглядеть, как бы Халльвард не сотворил с пьяных глаз какого непотребства в доме гостеприимного хозяина. Тогда встают трое хирдманнов - их звали Хёгни, Буи и Торир, и они были из дружины Халльварда, и приехали с ним - и говорят, что присмотрят за своим хёвдингом. И выходят следом за Лофтом и Халльвардом.
   В это время Хильдис подходит к Сигварду с кувшином и наполняет пивом его кубок. Сигвард смотрит на неё и некоторое время они не могут отвести глаз друг от друга. Ульвейд, заметив это, спрашивает:
   - Кто эта женщина, Сигвард? Видно, что нет у неё стыда!
   - Стыда нет у того, - отвечает Сигвард ярл, - кто, приехав в гости, начинает оскорблять хозяев в их доме.
   Хильдис же, слыша слова ярловой жены, краснеет как кровь, и говорит:
  
   Гостья ты, Ульвейд -
   С тобою удача!
   Не нынче за злые
   Речи поплатишься!
  
   - Помолчи, распутная! - отвечает Ульвейд. - Халльвард тебе не достался, так ты брата его хочешь получить!
   - Лжёшь ты, называя меня распутной! - говорит Хильдис.
   И произносит вису:
  
   Не скажет никто
   Из смелых воинов,
   Что Хильдис он
   Обвивал покровом!
   Мне Гевьон свидетель:
   Коль Девою-скальдом
   Себя я зову -
   Так назваться я вправе!
  
   Ульвейд отвечает со злобой:
   - Дева-скальд! Не диво, что тебя никто не сватает - с таким-то прозваньем !
   - Уймись, Ульвейд! - говорит Сигвард гневно. - Не навлекай позора ни на себя, ни на меня!
   - Не тревожься, Сигвард ярл, - отвечает Хильдис, - я чту заветы Всеотца и не обижаюсь на вздорные речи неразумных людей. Боюсь только - не причинил бы беды её злой язык!
   И произносит такую вису:
  
   Негодяя годи,
   Ясно зрю - едино
   С злой в речах волчицей
   Породило семя!
   Брат клевещет, руны
   Режет, яд разводит -
   Эта ж дружбу ярлов,
   Мню, отравит злобой.
  
   После этого Хильдис идёт с кувшином дальше.
   Лофт же тем временем выводит Халльварда из дому, и, когда они вышли, падает Халльвард на колени и его начинает рвать. Лофт смотрит на него с неодобрением и говорит, что не надо было так напиваться, словно бонд, у которого сгорел дом со всем хозяйством, а волки задрали последнюю корову.
   - Как же мне не напиваться, видя Асу с этим ирландцем? - отвечает Халльвард. - Она сидит возле него, а в мою сторону и смотреть не хочет!
   - Конечно! - говорит годи, - Какой женщине захочется смотреть на такую пьяную свинью? Протрезвей сперва! А потом поговоришь с ней, если так будет угодно Фрейе. Я попробую что-нибудь придумать, чтобы Аса пришла сюда.
   - Если ты поможешь мне добиться её любви, - отвечает Халльвард, - то всегда будешь сидеть на почётном месте в моём доме.
  
  XXIV
  
   В это время Вигстейн ярл вспомнил, что в кладовой был бочонок рейнского вина, и хотел распорядиться, чтобы принесли, но после передумал, и сказал, что гостям будет больше чести, если этого вина принесет хозяйская дочь. Они смотрят, где Хильдис, но она сидит среди дружины Сигварда и состязается в стихосложении с его скальдом, Сигвард же смотрит на неё, не отрываясь, и по всему видно, что идти придётся Асе. И вот Аса берет кувшин и идёт в кладовую, чтобы принести вина. Лофт же с Халльвардом стоят возле дома, и она идёт мимо них.
   - Слава Фрейе! - говорит Лофт, - Видишь, Халльвард, она сама пришла сюда, и мне не пришлось ничего для этого делать. Ясно, что Боги нам покровительствуют.
   После этого идут они к кладовой, становятся за углом, и ждут, когда Аса пойдёт обратно. Аса же выходит с кувшином в руках и направляется назад в дом. Тут Халльвард выскакивает из своего убежища и хватает её за руку, и это происходит так неожиданно, что Аса от испуга роняет кувшин с вином.
   - Не бойся, - говорит ей Халльвард, - потому что менее всего я хотел бы тебя напугать, или причинить какие-то неприятности.
   - Ты их уже причинил, - отвечает Аса гневно, - потому что я разбила кувшин из-за тебя. Говори, что хотел сказать, и отпусти меня.
   Халльвард же, слыша её слова, смеётся и говорит:
   - Нет, Аса дочь Вигстейна! Я никогда тебя не отпущу, потому что больше всего на свете люблю тебя, и знаю, что и ты меня любишь.
   - Ты пьян и не знаешь, что говоришь! - отвечает Аса, - Единственный, кого я люблю, это Кормак сын Ньяля, мой жених.
   - Неправда! - отвечает Халльвард, - Я знаю, что ты хочешь меня, а не его, и грозила лишить себя жизни, если не отдадут тебя мне.
   - Безумен ты, Халльвард! - говорит Аса, - Никогда я не говорила подобного. Отпусти меня немедля, или я позову на помощь!
   - Ты говоришь так, Аса, потому что боишься отца, который решил отдать тебя постылому жениху, лишь бы породниться с конунгом ирландцев. - отвечает Халльвард, - Но не бойся, потому что я сделаю тебя своей женой, и даже Боги мне не помешают.
   - Пиво лишило тебя рассудка, Халльвард! - говорит Аса, и пытается вырваться от него, потому что он пьян и ничего не хочет слушать, и она сильно испугалась, что он может совершить над ней насилие.
   Тогда он прижимает её к стене, чтобы она не вырвалась, и начинает целовать, а Аса сопротивляется изо всех сил, но не может ничего сделать, потому что Халльвард намного сильнее её.
   Тут появляются Хёгни, Буи и Торир. Лофт отзывает их в сторону и просит приглядеть, если кто пойдёт мимо. Те отвечают, что присмотрят.
  
  XXV
  
   В то время гости ждут, когда Аса принесёт пиво, а её нет. Тогда встаёт Кормак и говорит:
   - Пойду взгляну, где она.
   Сказав так, выходит он из дома и окликает Асу. Та, услышав, начинает звать его:
   - Кормак! Кормак!
   Халльвард пытается зажать ей рот, но Аса укусила его за руку. Тот начинает ругаться непотребными словами, и даёт ей пощёчину, от которой она падает наземь. Кормак, видя это, подскакивает к Халльварду и бьёт его с размаха по лицу, так что тот отлетает назад на дюжину шагов. Аса поднимается и бежит со всех ног в дом. Тут Халльвард встаёт тоже, и видно, что из носу у него ручьём течёт кровь, а два передних зуба выбиты.
   - Не пройдёт тебе это даром, ирландец! - говорит Халльвард.
   - Это тебе не сойдёт с рук попытка обесчестить мою невесту, датчанин! - отвечает Кормак, и бьёт его снова, так, что Халльвард опять падает, и кровь у него идёт ещё сильнее.
   Тут выскакивают Буи, Хёгни и Торир, и нападают на Кормака, а в руках у них боевые ножи. Что до мечей, то они были повешены на столбы в доме. Тогда Кормак выхватывает свой нож, и начинает драться с ними, как в бою, потому что видит, что они намерены убить его. В это время поднимается Халльвард, и тоже вмешивается в драку. Тут уже Кормак впадает в боевой раж, подобно Кухулину, и начинает кромсать врагов направо и налево, без пощады.
   В это время из дома выбегают с оружием Лугайд Вольноотпущенник и побратимы Кормака - Гуннар, Лейв и Эйнар - причём все они уже знают, что случилось, и оттого злы как инеистые великаны и жаждут крови. И вот бросаются они на приезжих, и начинается драка. И кончается дело тем, что они сбивают всех четверых с ног, и прижимают к земле, причём Лугайд сидит верхом на Халльварде, и говорит ему:
   - Клянусь, отродье фоморов, я заставлю тебя намотать твои же кишки на ближайший дуб за то, что ты поднял руку на мою воспитанницу Асу и сына моего короля!
   А тот пытается вырваться, но не может, и правая рука у него распорота ножом Кормака от локтя до запястья, и кровь хлещет ручьём.
   Тут выходят из дома оба ярла с гостями, и идут к ним. Аса же успела рассказать, как всё случилось. Сигвард подходит к брату, хватает его за шиворот, и вздёргивает на ноги, и говорит ему:
   - Ты, посрамление нашего рода! Ты посмел оскорбить такую достойную девушку, как Аса дочь Вигстейна, и посеял раздор между мною и Вигстейном ярлом, которого я всегда чтил не менее, чем своего отца! Не будь ты моим братом, клянусь Одином, я бы повесил тебя за это!
   И, как потом говорили люди, у Халльварда в тот миг было такое лицо, словно он хотел возразить, но побоялся, потому что брат его был очень сильно рассержен. Тогда подбегает к ним Ульвейд, хватает Сигварда за руку, и говорит:
   - Что ты делаешь? Неужели ты не видишь, что Вигстейн ярл хотел коварством погубить твоего брата? Он нарочно послал свою дочь, чтобы у его воспитанника появился повод убить Халльварда! Ты должен потребовать возмещения за это оскорбление, а также за то, что пролита кровь твоего брата!
   - Заставь замолчать свою жену, Сигвард ярл! - гневно отвечает Вигстейн, - Потому что язык у этой женщины ядовит, как у змеи!
   Сигвард тогда смотрит на жену и говорит:
   - Единственное, что я должен сделать, это предложить возмещение Вигстейну ярлу за то, что люди, приехавшие со мной, оскорбили его дочь, и напали на его приёмного сына. Он же, со своей стороны, ничем не нарушил законов гостеприимства.
   - Ты трус! - отвечает Ульвейд. - Иначе ты отомстил бы за рану Халльварда!
   - Халльвард получил, что хотел, - отвечает Сигвард, - а если я тебе не по душе, то мы можем объявить о разводе, потому что я тоже устал от твоей злобы и твоих подстрекательств!
   Ульвейд, слыша это, замолкает, потому что на самом деле не хочет разводиться с ним, а Вигстейн ярл говорит:
   - Я рад, что не ошибся в тебе, Сигвард - ты поистине благородный и честный человек, и не дело мне держать сердце против тебя за то, что сделал твой брат. Давай решим так: я не стану брать с тебя никакого возмещения за поступок брата, потому что Халльвард, думается мне, и так уже получил по заслугам, и пусть будет между нами мир.
   Тут Халльвард поднимает раненую руку и говорит:
   - Неужели ты, Сигвард, не отомстишь за это?
   Сигвард же смотрит на него так, что тот замолкает, и чуть только не обращается в камень, и отвечает:
   - Пусть будет так, как ты решил, Вигстейн ярл. И я рад, что между нами по-прежнему мир. Однако, не могу я оставаться по-прежнему твоим гостем после того, что сотворил мой брат и его люди, потому что моим долгом было предотвратить этот позор.
   После этого Сигвард немедля уезжает со всеми спутниками из Уотерфорда и возвращается домой, и очень недоволен этой поездкой, потому что считает, что сильно опозорен случившимся. Что же до Буи, Хёгни и Торира, то говорят, что Сигвард хотел сперва их прогнать, но потом, подумав, решил, что несправедливо будет наказывать хирдманнов за то, что они защищали своего хёвдинга, и не прогнал их, и это принесло много бед, как о том будет рассказано дальше.
  
  XXVI
  
   Седмицу спустя сидят Лофт и Ульвейд в доме, и беседуют. И вот заходит у них вновь разговор о том пире у Вигстейна ярла и обо всём, что там произошло. Лофт говорит:
   - Не в обиду тебе будь сказаны эти слова, сестрица, но, думается мне, негоже вёл себя муж твой в этом деле. Не ярлу, а рабу подобает так себя вести.
   И произносит вису:
  
   Вигстейну Сигвард
   Как трэль, покорился!
   Канули в Хель
   Отвага и доблесть,
   Словно его,
   Дарителя золота,
   Тухлыми яйцами
   Кто закидал!
  
   Ульвейд, слыша это, краснеет, как кровь, и отвечает:
   - Хоть и горько мне это признавать, но ты прав. Сигвард считает, что эта поездка принесла ему позор, и я думаю, что так и есть. И пусть после смерти не пустит меня Фригг в своё жилище, если не отплачу я Вигстейну и его семье, как подобает!
   Тут встаёт она, и приказывает позвать Буи.
   - У меня есть для тебя одно дело, - говорит она, - Тебе надо поехать в Уотерфорд и разыскать Кормака сына Ньяля, потому что ты должен убить его, если хочешь угодить мне.
   - Я хочу этого не менее твоего, госпожа, потому что он ранил моего хёвдинга и не заплатил за это возмещения, - отвечает Буи, - Но он очень сильный боец, и я не знаю, кто из нас простится с жизнью, если мы с ним столкнёмся. Не знаю, посмею ли я встретиться с ним.
   - Никто не заставляет тебя встречаться с ним лицом к лицу, - отвечает Ульвейд. - А я сумею хорошо наградить тебя, если ты совершишь этот подвиг.
   После этого Буи берёт своё оружие и лук, и идёт седлать коня. Тут приходит туда один из хирдманнов Сигварда, Арни, которому тоже понадобилось поехать с поручением, и, заметив Буи, спрашивает со смехом, зачем ему лук.
   - Все знают, - говорит он, - что ты не очень-то хорошо стреляешь.
   - Вот и хочу поупражняться, - отвечает Буи. - Тем более, что цель того стоит!
   После этого он уезжает.
   Что же до Халльварда, то он заметил, что Буи нигде нет, и спросил Ульвейд, куда тот уехал.
   - Он поехал сделать то, что должен был бы сделать твой брат, - отвечает Ульвейд. - И, верно, Вигстейн поломает сегодня голову, думая, как объяснить конунгу Лейнстера, что стряслось с его сыном.
   - Зря ты это сделала, - говорит тогда Халльвард, - потому что я сам должен был бы его убить.
   - Что ж! - отвечает Ульвейд, - Может, тебе и представится такой случай, если Буи потерпит неудачу.
  
  XXVII
  
   Что же касается Буи, то он приезжает в Уотерфорд тайно, так, чтобы никто о том не проведал, и следит некое время за Кормаком и всеми, кто там живёт.
   И вот раз, утром, отправляются Кормак и Аса к Конскому ручью, и сидят там вдвоём, и беседуют о свадьбе, которая скоро должна состояться. Больше же всего Кормак рад тому, что Аса решила принять крещение.
   В это время Буи подкрадывается к ним, и стреляет в Кормака из лука. Стрела вонзается Кормаку в левое плечо, и пробивает навылет, и он падает, а Буи плохо видно из-за деревьев, и он думает, что попал ему в сердце, как и хотел. Аса, видя, что случилось, кричит:
   - Кормак! Кормак! Убили моего любимого! - и зовёт на помощь, а Буи скрывается оттуда, весьма довольный собой.
   И вот едет он обратно, уже не скрываясь, и видит Хильдис, идущую по дороге в сторону Конского ручья. Тогда он останавливается и говорит ей:
   - Далеко ли ты идёшь, Дева-скальд? - потому что он рассудил, что если объявлять о том, что он совершил, то лучше сказать об этом женщине, которая ничего не сможет ему сделать, чем ехать с такой вестью в дом Вигстейна ярла.
   - Недалеко, - отвечает Хильдис, - И хотела бы знать, что ты тут делаешь.
   Буи смеётся и говорит так:
   - Ступай, скажи отцу, что с его воспитанником-ирландцем случилось несчастье - он так перетрудился, обвивая покровом твою сестру, что у него разорвалось сердце.
   - Неужели ты убил его? - говорит Хильдис, - Верно, ты сделал какую-то подлость, потому что в честном бою тебе бы никогда с ним не справиться!
   - Да уж! - отвечает Буи, - Верно, твоему отцу покажется, что Кормак умер не своей смертью!
   - Ты поплатишься за то, что сделал! - говорит Хильдис, - Как и за свои грязные речи о моей сестре!
   Буи же хохочет ещё громче, и отвечает:
   - Не ты ли заставишь меня поплатиться ярлова дочь? Думается мне, что не тебе суждено лишить меня жизни, потому что ты всего лишь женщина, и можешь только браниться и подстрекать воинов.
   - Вот тут ты не прав, Буи. - отвечает Хильдис. - Не стану я тратить на тебя бранных слов, потому что за такие дела мстят иначе.
   С этими словами она выхватывает нож, висевший у неё на поясе, и бросает его в Буи, так что нож втыкается ему в горло, и тот падает мёртвым. Хильдис же подходит к нему, вынимает нож, вытирает его об одежду Буи, и убирает в ножны, и говорит так:
   - Передай Великанше Хель, что тёзка её отца тоже скоро будет к ней в гости.
   После этого она бежит домой, зовёт людей, и идёт с ними к Конскому ручью, и говорили, что она при том сильно плакала. Кормак же успел к тому времени очнуться, а Аса перевязала ему рану, которая оказалась не тяжёлой. Для всех было большой радостью, что Кормак остался жив. Хильдис же объявляет, что убила Буи.
   Вигстейн ярл говорит на это:
   - Немалый подвиг ты совершила, ведь не всякой девушке удалось бы сразить воина. Сразу видно, что я не ошибся, взяв за себя внучку Рагнара Лодброка - какая ещё жена подарила бы мне подобную дочь? И, думаю я, этот твой поступок прибавит нам всем славы и почёта, потому что каковы должны быть сыновья у человека, если даже дочь его отваживается на такое!
   Другие люди тоже немало хвалили Хильдис за её смелость.
   По возвращении домой зовёт Хильдис своих братьев, и говорит им:
   - Если не были ложными ваши побратимские клятвы, которые вы давали Кормаку, то вы отомстите за то, что случилось!
   - Верно ты говоришь, сестра, - отвечает Гуннар, - Но я не слыхал, чтобы кого-то убивали два раза, а ты уже отомстила Буи за рану нашего побратима.
   - Нельзя сказать, что я отомстила, - отвечает Хильдис, - Если тебя ранит стрела, ты назовёшь врагом не стрелу, а того, кто её выпустил.
   - Так ты думаешь, что Буи не сам решил убить нашего побратима? - спрашивает Лейв.
   - Нет, - отвечает Хильдис, - И поистине легко догадаться, что подстрекателем был Лофт годи, либо его сестра Ульвейд, потому что Халльвард предпочёл бы совершить это злодеяние сам, а не посылать человека. Поэтому, сдаётся мне, что не будет дурным поступком, если вы принесёте сюда голову Лофта, как это принято у ирландцев. Думается, это будет хороший подарок вашему побратиму.
   - Погоди, Хильдис! - говорит тут Гуннар, - Лофт всё же жрец, хотя и никудышный, и как знать, не прогневаются ли Боги, если мы убьём его.
   - Вот уж не думала, - отвечает Хильдис, - что вас остановит звание годи, которое носит этот злодей.
   - Верно! - отвечает Гуннар, - Как ты думаешь, не поехать ли нам сегодня же за головой Лофта?
   Хильдис отвечает на это, что лучше будет обождать, чтобы месть их не назвали рабской. После этого разыскивают они Эйнара, и рассказывают ему, что задумали. Эйнар говорит, что пойдёт с ними, когда они отправятся убивать Лофта. Вигстейн же отправляет Лугайда Вольноотпущенника в Уэксфорд, сообщить Халльварду, что его хирдманн убит.
  
  XXVIII
  
   И вот приезжает Лугайд в Уэксфорд, а Халльварда в ту пору не случилось дома. Тогда идёт он к Сигварду ярлу и рассказывает ему о том, что Буи, хирдманн его брата, пытался подло застрелить Кормака сына Ньяля из засады, и о том, что Хильдис, дочь Вигстейна, убила Буи. Тут подходит к ним Ульвейд и говорит мужу:
   - Неужели, Сигвард, ты и на этот раз не отомстишь?
   - Не хочешь ли ты сказать, - отвечает Сигвард, - что мне следует убить дочь Вигстейна? А кроме того, мне хотелось бы сведать, кто именно надоумил Буи стрелять в сына лейнстерского конунга - хотя легко понять, что это либо ты, либо твой брат.
   - Тебе следовало бы радоваться, - отвечает Ульвейд, - что есть люди, заботящиеся о твоей чести.
   Сигвард, слыша это, начинает смеяться так, что из глаз у него льются слёзы, и говорит ей:
   - Ты, верно, обезумела, Ульвейд, если говоришь такое! Сперва мой брат оскорбляет дочь Вигстейна ярла и затевает драку в его доме, потом уэксфордский хирдманн стреляет в его воспитанника, а я должен всё это улаживать! Это ты называешь заботой о моей чести?
   Потом он оборачивается к Лугайду и говорит:
   - Передай своему ярлу, что я скоро приеду к нему, чтобы обсудить условия нашего примирения.
   После этого приказывает Сигвард приготовить всё, что нужно для поездки, и на следующий же день отправляется с несколькими спутниками в Уотерфорд.
   Вигстейн ярл принял его хорошо. Сигвард сказал, что согласен заплатить за рану его воспитанника полную виру, какую платят за убийство, и ничего не потребует с ярла за смерть Буи, потому что тот получил то, чего заслуживал. Вигстейн согласился на это и они заключили мир.
   После этого ярл велел подать угощение и пива, и устроить пир в честь их примирения. Кормак же, узнав об этом, поднимается с постели, хотя у него ещё сильно болела рана, и садится за стол вместе со всеми. И когда служанки начали разносить пиво, встаёт Кормак и говорит:
    Нельзя и рассказать как я рад, что мы с тобой не враги, Сигвард ярл! Пусть же никогда не обрушится крыша этого дома, а друзья, которые собрались под ней, никогда не поссорятся. - и он выпивает свой рог до дна.
    Да услышит тебя Один и все Боги, каких только чтят люди в этом мире,  отвечает Сигвард ярл, и тоже выпивает свой рог.
   Тут подзывает Вигстейн Хильдис и говорит ей, чтобы она отнесла ещё пива Сигварду ярлу, дабы уладить все распри между ним и ею. Хильдис отвечает:
    Нет у меня причин для распри с Сигвардом ярлом, потому что Буи был не его хирдманн, а Халльварда. А уж тому я не стала бы подносить пива, разве что только смертельная отрава была бы растворена в нём.
   После этого берёт она рог и подносит Сигварду. Тот берёт и рог, и её руку, и усаживает её рядом с собой. И так сидит Хильдис всё время возле него и они беседуют, и многим в тот день показалось, что не видели они более прекрасной пары, разве что только Кормак и Аса были им под стать. Говорили, будто Сигвард спросил Хильдис, не будет ли она против, если он обговорит вено за неё с её отцом, потому что хочет взять ее второй женой. Хильдис же отвечала так:
   - Не потому отдадут меня за другого, что я не пошла бы охотнее за тебя, но не к лицу ярловой дочери быть наложницей.
   Эти слова сильно опечалили Сигварда и он вскоре засобирался домой. На прощанье Сигвард подарил Вигстейну ярлу два золотых обручья, каждое из которых весило одну марку, а Кормаку - хороший меч из Хольмгарда. Вигстейн ярл в ответ подарил ему миклагардский плащ, расшитый золотом. Это была настоящая драгоценность, достойная конунга. Сигвард поблагодарил его за подарок и сказал так:
   - Великолепен твой подарок, ярл, но много драгоценнее для меня дружба твоя и твоих сыновей.
   После этого Сигвард уехал домой. Ульвейд сильно бранила его за то, что он помирился с Вигстейном ярлом, но он не стал обращать внимание.
   Говорят, что после его отъезда Хильдис долго сидела одна и была весьма печальна. Вигстейн ярл, видя это, сказал ей так:
   - Ты правильно поступила, дочь, отказав Сигварду ярлу. Потому что если бы ты стала его второй женой, то для вас обоих это был бы безрассудный брак по страсти, а такие браки не приносят счастья.
   Хильдис внимательно выслушала его, не думая перечить, но было не заметно, чтобы его слова её утешили.
  
  XXIX
  
   Некоторое время спустя, сидят Гуннар и Лейв за ужином, а Кормак почувствовал себя худо из-за раны и не стал есть вместе со всеми. Тут Гуннар говорит брату:
   - Не пора ли нам исполнить то, о чём говорила сестра? Потому что не кажется мне справедливым, что Лофт Злоязычный проедает запасы Сигварда ярла, в то время как наш побратим из-за своей раны мучается от лихорадки, так что и смотреть на еду не может.
   - Верно! - отвечает Лейв, - Не стали бы люди говорить, что в нашем роду только девушки знают, как следует отплачивать врагу за причинённое зло.
   Тогда идут они к Эйнару и рассказывают, что решили сделать.
   Вечером, когда Вигстейн уже лёг в постель, то услышал, как зазвенело оружие, которое сняли со стены. В это время служанка по имени Одда принесла ему чашу с медовым напитком. Он спросил её, что там такое случилось, что он слышит звон железа.
   - Твоя дочь, ярл, сняла мечи со стены и вручила их своим братьям и Эйнару, - отвечает она, - Думается, недолго осталось Лофту годи Хведрунга радоваться злу, которое он причинил.
   Вигстейн тотчас же оделся и вышел из дому. Там он увидел, что сыновья его уходят со двора, а Хильдис стоит и смотрит им вслед. Тут подходит Вигстейн к ней и говорит:
   - Куда отправились твои братья в полном вооружении? Верно, ты подстрекала их?
   - Я пожелаю счастья их рукам, когда они вернутся и расскажут, что Лофт годи убит, - отвечает Хильдис. - Лучше избавиться от него сейчас и не дожидаться, пока кто-нибудь погибнет от его коварства, и я не думаю, что Сигвард назначит вергельд за него, хоть этот почитатель Локи и брат его жены.
   - Во всяком случае, - отвечает Вигстейн ярл, - я предложу Сигварду достаточное возмещение, чтобы никто не мог сказать, что его честь пострадала. Потому что мне не кажется справедливым, что Сигвард ярл все время терпит ущерб из-за своего злодея-шурина.
   После этого они возвращаются в дом.
  
  
  XXX
  
   Сыновья Вигстейна поехали на запад, приехали к Зелёным Холмам, переночевали там, и вскоре добрались до Уэксфорда. В это время Лофт годи поехал в святилище, которое было там построено. Что же касается Гуннара, Лейва и Эйнара, то они приехали туда раньше, и стали ждать. И вот видят они, что Лофт идёт к святилищу, а он был в зелёном плаще, и потому они не сразу заметили его.
   Тогда говорит Гуннар остальным:
   - Что, братья, видите зелёное чучело?
   Те вгляделись и сказали, что видят. Тогда Гуннар говорит:
   - Клянусь, когда он нас увидит, он сам сделается таким же зелёным, как его плащ!
   - Да уж! - отвечает Лейв, - Храбрецом его никогда не называли.
   И, сказав так, выскакивают Гуннар и Лейв навстречу Лофту годи, а Эйнар заходит сзади, чтобы тот не сумел сбежать.
   - Что вы тут делаете? - спрашивает Лофт годи, а сам и впрямь делается таким же зелёным, как его плащ, потому что уже понял, что им надо.
   - Хотим раздобыть подарок для нашего побратима! - отвечает Эйнар. - Защищайся, Лофт, если хочешь умереть с мечом в руке!
   - Не всё ли равно, как он сдохнет? - говорит Гуннар, - Отец Побед всё равно не пустит этого злоязычного тролля в Валгаллу, погибни он хоть с мечом в одной руке, копьём в другой, и, вдобавок, с ножом в зубах!
   И они бросаются на него с оружием. Лофт видит, что его дело плохо, потому что ему с ними не справиться, и пытается убежать. Тут Гуннар сбивает его с ног, а Лейв заносит копьё, Лофт же начинает вопить во всё горло и взывать к Асам, умоляя Их покарать волков в храме .
   Тут Эйнар вдруг хватает Лейва за руку и говорит:
   - Стойте, братья! Этот негодяй прав. Здесь святилище, и негоже осквернять его убийством!
   - Верно, - говорит Лейв, - Надо увести его отсюда куда-нибудь.
   - Незачем, - отвечает Гуннар, - В святилище и впрямь негоже убивать, но можно приносить жертвы. Вот только не оскорбились бы Асы, что им подарили такого смердящего пса!
   Сказав так, поднимают они Лофта с земли и связывают ему руки, а Лейв идёт в святилище и находит там верёвку. И вот завязывают они на конце верёвки петлю, а другой конец перекидывают через толстый древесный сук. Потом надевают петлю на шею Лофту, и Эйнар с Лейвом встают позади него, держа другой конец верёвки, и готовятся затянуть петлю, а Гуннар становится перед ним с копьём в руке, чтобы ударить в сердце, когда те потянут за верёвку, как это всегда делается во время жертвоприношения Одину .
   Тут внезапно выходит из-за деревьев человек и велит им остановиться. Они смотрят на него и видят, что это Сигвард ярл. Сигвард же смотрит на Лофта, потом на побратимов, и говорит:
   - И милостив же к тебе твой тёзка, шурин!
   После этого смотрит на Гуннара и говорит ему:
   - А ты опусти копьё, Вигстейнссон! Я не могу позволить, чтобы убили брата моей жены, раз уж Асам не было угодно, чтобы я пришёл сюда чуть попозже!
   - Верно ты говоришь! - отвечает Гуннар, - Поистине тебя сюда сам Локи принёс, Сигвард ярл! Но если ты хочешь его спасти, тебе придётся биться с нами!
   - Тогда защищайтесь! - отвечает Сигвард, - Хотя, сказать по чести, мне мало хочется биться с вами из-за этого ничтожества. Вам я меньше всего хотел бы причинить зло, но вы собираетесь убить моего родича, и стыдно было бы мне сидеть сложа руки.
   С этими словами он обнажает оба меча, и побратимы тоже берутся за оружие, и начинается битва, причём Сигвард сражается столь искусно, что побратимы никак не могут с ним сладить, хотя их трое, а он один. Гуннар попробовал достать его копьём, но Сигвард сразу же обрубил наконечник. Тогда Лейв пытается зайти сбоку, прикрываясь щитом. Сигвард же рубит по щиту и разрубает его.
   - Хорошо рубишь, ярл! - говорит Лейв и отбрасывает щит, потому что он так испорчен, что им уже нельзя пользоваться.
   - Не я этого хотел. - отвечает Сигвард, и бьёт по мечу Эйнара, так что выбивает меч у него из рук, и наступает на рукоять, чтобы Эйнар не мог подобрать его.
   - Ты бы мог бы сейчас убить меня. - говорит Эйнар.
   - А я с тобой не в распре. - отвечает Сигвард и бьёт его мечом по голове плашмя, так что тот падает без сознания.
   В это время Лофт распутал верёвку, которой был связан, подобрал копьё, лежавшее на земле, и метнул его в Лейва, но руки у него затекли, пока был связан, поэтому Лофт промахнулся, и вместо смертельного удара попал ему в ногу. У Лейва из раны сразу сильно пошла кровь, и он упал на колени, а Лофт кинулся прочь оттуда. Гуннар швырнул ему вслед дротик и попал в правую руку, у плеча, но рана оказалась не тяжёлой и Лофт убежал. Сигвард тогда опускает оружие и говорит Гуннару:
   - Может, ты перестанешь наскакивать на меня, и поможешь своему брату, пока он не истёк кровью?
   Гуннар видит, что побратим его лежит без памяти, а брат не может подняться на ноги и вот-вот истечёт кровью, а сам он остался против Сигварда один. Тогда опускает он тоже оружие и говорит:
   - Твоя взяла, Сигвард ярл!
   После этого подходит Гуннар к брату и перевязывает его, а Сигвард приносит воды и выливает её на Эйнара, чтобы привести его в чувство. Тогда Гуннар говорит:
   - Вижу я, что ты очень хороший человек, Сигвард ярл. Потому что я не глуп, и понимаю, что ты мог бы сегодня убить нас всех, если бы захотел.
   - Плохой сделкой было бы обменять удачу на преступление, - отвечает Сигвард, - Потому что шурин мой не стоит ничьей жизни. А вы на диво проворны в схватке, и мне пришлось приложить всё своё умение, чтобы не отправить в Валгаллу никого из вас.
   Тут Гуннар спрашивает, не захочет ли Сигвард получить возмещение за то, что они чуть не убили его родича.
   - Не хочу я с вас никакого возмещения, - отвечает Сигвард, - потому что мне самому временами охота убить его. Но уезжайте отсюда поскорее, и не забывайте оглядываться через плечо, потому что Лофт едва ли забудет сегодняшний день, а такие как он не решают дела в честной схватке. И скажите отцу, что я не лгал, говоря, что для меня драгоценна его и ваша дружба, а более всего - любовь вашей сестры Хильдис.
   Те соглашаются с ним и уезжают, потому что Лофт годи всё равно сбежал, и нет смысла его преследовать, тем более что после схватки с Сигвардом для боя годится из них троих один Гуннар. Сигвард же возвращается домой.
  
  XXXI
  
   Что касается сыновей Вигстейна, то они добирались обратно в Уотерфорд гораздо дольше, чем ехали в Уэксфорд, потому что у Лейва несколько раз открывалась рана, и он сильно ослаб из-за этого.
   И вот приезжают они домой в Уотерфорд. Около дома стояла рабыня. Она пошла в дом и сказала, что вернулись сыновья ярла и их побратим. Вигстейн ярл, Гудрун, и их дочери выходят тут из дому и видят, что вернувшиеся сильно удручены и видом совсем не похожи на победителей. Тут Гудрун видит, что Лейв ранен, и ему совсем худо. Она тут же велит отнести его и уложить в доме, а потом оборачивается к Хильдис и говорит ей гневно:
   - Довели до беды твои подстрекательства! Прогневала Богов моя безрассудная дочь!
   - Верно и впрямь вмешались Боги! - говорит тут Вигстейн ярл, - Потому что не могу я поверить, чтобы вы втроем не одолели Лофта.
   - Не гнев Богов причиной тому, а верность Сигварда ярла родне. - отвечает Гуннар, - Не видал я ещё, чтобы человек так стоял за родича, хоть родич этот того и не стоит. Великий он воин, и много будет почёта нашей сестре, когда он выгонит ту злодейку, которую сейчас называют его женой, и попросит в супруги Хильдис.
   - Нелепое болтаешь ты, братец! С чего ему просить меня в жены? - отвечает Хильдис, и спрашивает: - Верно ли то, что Сигвард ярл заступился за Лофта, и бился с вами из-за него?
   - Да, - отвечает Гуннар, - И только поэтому нам не удалось привезти голову Лофта годи.
   Хильдис произносит такую вису:
  
   Нет, не сравниться
   Фрейе покровов
   С отважной Хёгни сестрою -
   К тому, кто братнюю
   Пролил кровь,
   Злобы не сыщет с сердце!
  
   - Скажи ещё, Гуннар, - говорит она после этого, - удалось ли вам ранить Сигварда ярла?
   - Нет, - отвечает Гуннар, - Потому что он сражается как сам Сигурд Убийца Дракона, и я не видел бойца, более храброго и искусного, чем он.
   Хильдис ничего не отвечает и уходит в дом, и говорили, что лицо её просветлело, когда Гуннар сказал, что с Сигвардом не случилось ничего плохого.
   Гуннар и Эйнар были сильно огорчены тем, что им не удалось сделать то, зачем они ездили в Уэксфорд, и им казалось, что их постиг большой позор из-за этого.
   Что касается Лейва, то у него из-за раны приключилась сильная лихорадка, и ему стало совсем худо. Вигстейн ярл взял дощечку, вырезал на ней руны, возвращающие здоровье, и положил ему под подушку, но это почти не помогло. Тогда Хильдис вырезала другие руны на костяной пластинке, но от этого тоже ничего не изменилось.
   Раз вышло так, что Гудрун сидела у постели Лейва, а он был почти без сознания из-за сильного жара. Тут приходит монах Фланн, и говорит ей, что не следует отчаиваться, и нужно надеяться на лучшее. Тогда Гудрун спрашивает его, не знает ли он какого средства, которое могло бы помочь. Фланн попросил принести целебные травы, сварил отвар, и напоил Лейва этим отваром.
   Тут приходит Вигстейн ярл спрашивает его, не может ли Фланн обратиться к своему Богу, чтобы Он помог. Фланн отвечает, что уже молился за Лейва, и с радостью сделает это снова.
   - Думается мне, - говорит тут Фланн, - что лучше всего будет обратиться с этой молитвой к Святому Пантелеймону.
   - А что это за Святой? - спрашивает Вигстейн ярл.
   - Я узнал о нём, - отвечает Фланн, - когда мне довелось быть в Константинополе, который вы называете Миклагардом. Это очень хороший Святой. Он целитель, и всегда помогает, если к нему обратиться. Если ты хочешь, ярл, чтобы я это сделал, я с радостью исполню твою просьбу.
   Фланн зажёг свечи и вознёс молитву о выздоровлении Лейва.
   После этого все пошли спать, потому что было уже поздно, а Аса осталась возле брата. На другое утро Аса разбудила всех и сказала, что жар у Лейва спал, и что ему намного лучше. Тогда Гудрун ярлова жена подошла к монаху и поклонилась ему, а затем попросила прощенья за то, что верила клевете Лофта годи и думала о Фланне плохо. Фланн ответил, что не сердится и не таит на неё обиды.
  
  XXXII
  
   Что до Лофта годи, то он, возвратившись домой, слёг в постель и некоторое время хворал из-за раны и пережитого страха, и многие говорили, что это неудивительно для такого человека, как он, потому что храбрым Лофта никогда не называли. А кроме того, хотя рана потом и зажила, рука с тех пор плохо ему повиновалась, и так было до конца его жизни.
   Ульвейд идёт тогда к Сигварду и говорит ему:
   - Известно ли тебе, что мой брат болен и уже несколько дней не встаёт с постели?
   - Хоть бы он вовсе с неё не встал! - отвечает Сигвард, - Были у меня два побратима, достойные и храбрые люди, и оба они пали в викингских походах, а эту злоречивую гадину ни меч, ни нид не берёт.
   У Сигварда было дело в Дублине и он в ту пору как раз собирался туда.
   - Не будут люди считать тебя человеком, достойным уважения, если ты не отомстишь тем, кто хотел погубить Лофта! - говорит тогда Ульвейд.
   Сигвард отвечает:
   - Хватит с тебя и того, что я не дал Вигстейнссонам прикончить этого злодея, твоего брата - ведь ни сам Вигстейн ярл, ни его сыновья никогда никого не убивали без причины. И, если я и сожалею о чём-то в этом деле, так только о том, что не пришёл к святилищу немного позже.
   - Худо выдана замуж та женщина, которая выдана за труса. - говорит Ульвейд. - Не лучше ли было мне не выходить замуж вовсе, чем жить с человеком, позабывшим о своей чести?
   - Честь не в силе, а в том, чтобы всегда поступать по совести, - отвечает Сигвард, - А если тебе так уж плохо в моём доме, я не стану тебе препятствовать, если ты захочешь объявить о разводе.
   - Будь ты настоящим мужчиной, - говорит тут Ульвейд, - ты давно уже сжёг бы Вигстейна ярла в его доме, вместе с сыновьями его и воспитанниками, и всеми его хирдманнами!
   Сигвард, услышав это, сильно рассердился и дал ей пощечину. При том он сказал:
   - Ну и ведьму взял я за себя! Не стану я затевать распрю с Вигстейном ярлом из-за такого никчёмного и злобного человека, как Лофт годи, даже если ты от досады удавишься!
   В это время входит Халльвард, который был у входа и всё слышал, и говорит:
   - Худо ты обходишься со своей женой, брат! Для того, чтобы бить беззащитную женщину, нужно куда меньше отваги, чем для того, чтобы отомстить врагам!
   - Тебе лучше знать. - отвечает Сигвард, - Твоей смелости достало оскорбить Асу дочь Вигстейна, но не хватило, чтобы справиться с её женихом, хотя тебе и помогали трое хирдманнов.
   Сигвард ничего больше не сказал и вышел из дому. Ульвейд же стала кричать ему вслед, что он трус, и что она сквитается с ним за эту пощёчину, если сможет. Тут Лофт годи, лежавший за перегородкой, высовывается оттуда и говорит:
   - Не права ты, сестрица. Муж твой несказанно отважен - ведь он не боится всегда поступать так, как велит ему совесть, и ему наплевать, что глупые люди могут назвать его за это трусом.
   Ульвейд тут хватает со стола глиняную миску и швыряет её в Лофта. Тот, однако, успел увернуться и миска в него не попала.
   После этого Ульвейд весь вечер бранила Сигварда злыми словами, и дело кончилось тем, что Сигвард ярл собрался в путь и уехал в Дублин, а Ульвейд оставил дома, сказав, что она надоела ему своими подстрекательствами и злыми речами, и что он не хочет ни видеть, ни слышать её во время этого путешествия. Это рассердило её ещё сильнее.
   И вот после того, как Сигвард ярл уехал в Дублин, приходит Ульвейд к Халльварду и говорит ему:
   - Зажила ли уже твоя рука, Халльвард?
   Тот отвечает, что зажила.
   - Почему же тогда, - говорит Ульвейд, - до сих пор жив тот, кто нанёс тебе рану? Думается, ты ждал уже достаточно, чтобы твою месть не назвали рабской.
   - Немало в тебе зла! - отвечает Халльвард, - Кормак дерётся не хуже моего брата, а с Сигвардом я никогда не мог справиться. На погибель ты меня посылаешь!
   Ульвейд же, слыша это, приходит в неописуемую ярость и отвечает:
   - Ну так возьми с собой побольше людей, трусливое ничтожество! Вот уж не ждала я, что ты пойдёшь на попятную в последний миг! Езжай немедля, и на глаза мне не попадайся, пока не убьёшь Кормака сына Ньяля, не то я уж позабочусь, чтобы все узнали, какой ты подлый человек.
   - Хорошо. - отвечает Халльвард, - Я поеду. Но не из-за твоих угроз, а потому, что не могу допустить, чтобы Аса досталась этому ирландцу.
   Сказав так, выходит он из дому и зовёт Хёгни и Торира. И, когда они пришли, спрашивает их, помнят ли они ещё Буи, своего погибшего побратима. Те отвечают, что помнят, как он погиб, а также и то, что за смерть его не было заплачено.
   - Я позвал вас потому, - отвечает Халльвард, - что, думается мне, пришло время сполна расплатиться с Вигстейном ярлом и его людьми за всё зло, что они нам сделали.
   После этого зовёт он других хирдманнов, которые служили ему, а не Сигварду, и, спрашивает, кто пойдёт с ним. Таких оказалось четверо. Так их звали: Эрлюг Задира, Гилли, Бьёрн Сильный и Гудмунд. Халльвард решил, что отряда в семь человек будет достаточно. И вот берут они оружие и уезжают в Уотерфорд.
  
  XXXIII
  
   Теперь надо рассказать о том, что происходило в ту пору в Уотерфорде. Гуннар и Эйнар собирались в тот день ехать объезжать пастбища. Кормак сказал, что поедет с ними.
   В ту ночь он плохо спал и стонал во сне. Утром Гуннар спросил, что ему снилось.
   - Дурной сон мне приснился, - отвечает Кормак, - Не надо бы нам сегодня ездить. Особенно тебе, лохланнах.
   - Расскажи, что тебе снилось, - говорит Эйнар.
   - Мне приснилось, - отвечает Кормак, - что мы ехали мимо дубовой рощи и на нас напали семь волков, и мы защищались. И будто мы с тобой, Гуннар, убили четырёх волков. Но тут один из оставшихся бросился на Эйнара и одолел его, и вырвал у него сердце из груди. И после этого волки убежали, а мы охотились на них, чтобы отомстить, и убили их.
   - Всё равно я поеду с вами! - отвечает Эйнар, - Чему быть, того не миновать, а я хочу быть рядом с вами, братья, если на вас нападут. Если же сон твой сбудется, я смогу утешиться тем, что неотмщённым вы меня не оставите.
   После этого пустились они в путь, и всё поначалу было спокойно. Вот едут они некое время, и вдруг Эйнар говорит:
   - Смотрите, там лежит волк, и он весь в крови .
   Они посмотрели в ту сторону, но ничего не увидели.
   Когда они подъехали к роще, о которой рассказывал Кормак, Гуннар вдруг говорит:
   - Я вижу впереди блеск, словно бы солнце блестит на острие копья. Думается мне, там вооружённые люди.
   - Боги с теми, кто храбр! - отвечает Эйнар.
   Кормак же перекрестился и сказал:
   - Да помогут нам Господь и Святой Патрик!
   После этого они обнажают мечи, а Халльвард и его люди, поняв, что замечены, выскакивают из засады и бросаются на них. Была жестокая схватка. Эйнар ударил копьём в щит Гилли, так что щит раскололся и копьё пронзило Гилли насквозь. Бьёрн Сильный метнул своё копьё в Кормака, но тот поймал его в воздухе и отправил обратно, однако Бьёрн увернулся, и копьё попало в спину Гудмунду, и он упал мёртвым. У Кормака ещё болело плечо и он не мог драться так хорошо, как обычно. Хёгни, видя это, бросился на помощь Бьёрну, думая, что вдвоём они легко одолеют Кормака. Тут Эйнар рубанул Бьёрна секирой сзади по голове, рассек ему шлем и зарубил его, а Кормак ранил Хёгни в руку. Торир тут же подскочил к Хёгни, прикрыл его своим щитом и вытащил из схватки. В это время Эрлюг Задира напал на Гуннара, и ударил мечом по его щиту, но разрубить не смог. Тогда Гуннар ударил в ответ, и меч его рассек щит Эрлюга, и вонзился тому в шею. Эрлюг упал, и кровь хлынула у него из раны струёй, и ему настал конец. Халльвард же бросился на Кормака с мечом, но тот отбил удар секирой, и меч Халльварда сломался у рукояти.
   Тут Халльвард, Торир и Хёгни видят, что остались втроём против троих, и им уже не кажется, что им суждено сегодня победить. Тут Халльвард бросил копьё в Эйнара, и попал ему в грудь, и тот упал, а Халльвард крикнул своим, что пора уносить ноги, и они кинулись прочь оттуда. Кормак и Гуннар не стали их преследовать и вернулись обратно, чтобы взглянуть, что с побратимом.
   И вот Кормак подходит к Эйнару, и наклоняется над ним, и видит, что копьё попало тому в сердце и он мёртв. Кормак тогда вынимает копьё из раны и говорит:
   - Вот уж не думал я, когда клялся мстить за побратима, что мне придётся делать это так скоро!
   После этого они забрали тело Эйнара и поехали домой.
  
  XXXIV
  
   Вигстейн ярл был сильно опечален случившимся, и все в доме очень горевали, потому что смерть Эйнара всем казалась большой потерей.
   Потом приготавливают они всё к погребению, и кладут Эйнара на ладью в полном вооружении, с мечом, и со многим имуществом, а Гуннар завязал на нём башмаки Хель, чтобы побратим без помех вошёл в Валгаллу. Кормак не мог этого сделать, потому что он был христианин. После этого привели рабыню по имени Сигню, которая прежде делила ложе с Эйнаром, потому что она захотела пойти в Валгаллу вместе с ним. Поставили два копья, а третье положили поверх них так, чтобы получились ворота. Тогда Гуннар и Лейв посадили Сигню себе на плечи и подняли её над этим сооружением, чтобы она посмотрела поверх него. Она сразу закричала:
   - Вижу Эйнара ярла! Он сидит в прекрасном чертоге, и валькирия подаёт ему чашу, а вокруг - другие воины, видом подобные героям. Скорее, ведите меня к нему!
   Потом она взошла на ладью, и старая женщина, которую называли "ангелом смерти", лишила её жизни петлей. Когда это было сделано, они положили наложницу Эйнара рядом с ним, и насыпали над ними курган по древнему обычаю, и закрыли его. Кормак же больше всего горевал из-за того, что не успел обратить Эйнара в христианскую веру, и теперь не встретиться им будет после смерти. И, когда закрывали курган, Хильдис сказала вису:
  
   Пал отважный Эйнар!
   Непреклонны Норны!
   Рано позван воин
   К Всеотцу в дружину!
   Долго ль злобный ворог
   Тем гордиться станет?
   Мстить не может дева,
   Хоть и жаждет мести!
  
   Тогда говорит Кормак:
   - Все знают, кто виновен в том, что Эйнара положили сегодня в курган. Это Халльвард Торвардссон. И, клянусь, не пройдёт и сорока дней от гибели моего побратима, как я отомщу убийце! Пускай он сгниёт, пусть съедят улитки его труп и дожди усугубят его разложение, и пусть чёрт подметает пол его волосами!
   И при том он держал в руке копье, которое раньше принадлежало Халльварду, и которым был убит Эйнар. Все люди тогда подумали, что Халльварду недолго осталось ходить по земле.
   Тут подошёл к Кормаку монах Фланн и напомнил, что христианская вера велит прощать врагам. Кормак ответил, что постарается это сделать.
  
  XXXV
  
   Через некоторое время после того, как по Эйнару справили тризну, приходит к Кормаку Гуннар и говорит, что если они задумали мстить, то лучше сделать это поскорее, пока Сигвард ярл не вернулся из Дублина. Потому что как только ярл возвратится и узнает о том, что произошло, он тут же предложит вергельд, и тогда дело придётся закончить миром. Кормак ответил, что он прав.
   И вот собираются они вместе - Кормак, Гуннар, Лейв и Лугайд Вольноотпущенник - и снаряжаются для битвы. Кормак пытался отговаривать Лейва, потому что тот недавно выздоровел, но тот настоял, что тоже поедет.
   Им не понадобилось много времени, чтобы добраться до Уэксфорда. Там они увидели крестьян, работавших в поле. Кормак спросил их, не слышно ли каких новостей о Сигварде ярле, и где сейчас Халльвард хёвдинг. Те ответили, что Сигвард ярл в Дублине, и ещё не возвращался, а что до Халльварда, то он поехал в святилище. И сказали также, что Халльвард последнее время часто ездит туда, и принёс уже много жертв Одину.
   - Это он неглупо сделал, - сказал Кормак, - потому что помощь Одина ему в скором времени очень понадобится. Вот только, сдаётся мне, не помогут этому злодею ни Боги, ни демоны!
   - Не было нам удачи в том месте, - говорит тогда Гуннар, - И не надо нам соваться в святилище снова. Лучше будет подкараулить Халльварда, когда он поедет домой.
   - Не диво, что постигла нас тогда неудача. - отвечает Лейв, - Разве Один глуп, чтобы принять такой подарок, как Лофт годи? Надо было прикончить этого негодяя в честь Локи, уж тот бы точно не отказался.
   Они поехали в сторону святилища, и устроили засаду на дороге, которая вела оттуда к жилищу ярла, и дожидались там полдня. Гуннар и Лейв спрятались у поваленного дуба, а Кормак с Лугайдом - в трёх дюжинах шагов дальше по дороге. Наконец они увидели, что по дороге идут Халльвард и двое его хирдманнов - Хёгни и Торир. Они были в полном вооружении, словно ждали нападения. Сыновья Вигстейна не стали себя оказывать, и дали им пройти.
   И, когда Халльвард со своими подошёл к тому месту, где были Кормак и Лугайд, те выскочили им навстречу с ирландским боевым кличем. В это время Гуннар с Лейвом выскочили на дорогу позади Халльварда и его хирдманнов, и отрезали им путь к отступлению. Кормак поднял копьё, которым был убит Эйнар, и ударил в щит Халльварда, так что копьё пробило щит. Халльвард тут же отбросил щит в сторону, и так отвёл остриё, и оно его не задело. Кормак тотчас ударил его мечом, но тут Хёгни бросился между ними и прикрыл Халльварда своим щитом. Кормак разрубил ему щит и ранил в бедро. Тут Лугайд схватил обеими руками копьё и ударил Хёгни в живот так, что пробил доспех и поразил его насмерть.
   Торир обнажил меч и бросился на Лейва, но тот отбил удар щитом. Тут Гуннар ударил Торира топором по голове, и разрубил ему шлем вместе с головой, и тот упал замертво.
   Тут видит Халльвард, что остался один против них, и говорит:
   - Остановись, Кормак! Разве твой Христос не заповедал прощать врагам?
   - Не понимаешь ты наших заповедей, язычник, - отвечает Кормак, - Простить врага - значит укротить ненависть к врагу в сердце своём, и не испытывать удовольствия, когда станешь убивать его.
   После этого он сказал, чтобы Лугайд, Гуннар и Лейв отошли в сторону и оставили их один на один. Из оружия у Кормака был меч, а также щит. У Халльварда было такое же вооружение и ещё копьё.
   Халльвард тут спрашивает:
   - Если случится так, что я тебя убью, твои товарищи дадут мне уйти?
   - Конечно! - отвечает Лугайд, - Только прежде я вытащу из твоего брюха кишки и приколочу к этому дубу. А после можешь идти так далеко, как сумеешь. Я ведь тебе давно уже это пообещал.
   - Хватит болтать! - говорит тут Кормак, - Защищайся, датчанин!
   Халльвард поднял копьё и ударил им Кормака, целя в ногу, но тот отскочил, и копьё глубоко воткнулось в землю. Кормак обрубил наконечник и тут же ударил по щиту Халльварда так, что разрубил его сверху донизу. Халльвард тогда отшвыривает щит, выхватывает меч из ножен и отбивает следующий удар, а потом в свою очередь рубит Кормака по шее изо всей силы. Тот, однако, увернулся, и меч скользнул по кольчуге, не вонзившись. Удар пришёлся по золотой цепи, на которой висел крест, и разрубил её, и крест упал. Халльвард говорит тогда:
   - Хорошо бережёт тебя твой Бог, если даже железо тебя не берёт!
   - Если Бог с нами - кто против нас? - отвечает Кормак.
   Халльвард, рассмеявшись, отвечает:
   - Я буду биться с тобой, хотя бы все Асы явились запретить мне!
   И произносит вису:
  
   Слышен крик валькирий
   В звоне стали бранной -
   Не сулит победы
   Бой с тобой, ирландец!
   Но узнать успеешь -
   Тверд в сраженье викинг! -
   Что слывёт не ложно
   Смелым племя данов!
  
   После этого они бьются очень долго и Халльвард начинает рваться вперёд без оглядки, потому что он в отчаянии и ему уже всё равно - жизнь или Хель, а Кормак отступает. Наконец он видит, что противник потерял бдительность, бросается вперёд и рубит его мечом. Халльвард же не успевает защититься и Кормак разрубает ему кольчугу и поражает в бок, и рана была немалая. Халльвард тогда зажимает рану левой рукой и продолжает сражаться, хотя кровь течёт у него сквозь пальцы ручьём.
   Кормак тогда отскакивает в сторону чтобы перевести дыхание и говорит:
   - Ты, верно, заговорённый, если сражаешься с такой раной! Какое колдовство тебя держит, дан?
   Халльвард отвечает:
  - Оно зовётся мужеством, ирландец. И прежде чем я склонюсь в траву, тебе придётся признать, что я умел обращаться с оружием, и сердце моё было не слабей твоего.
   Тут сошлись они снова и Кормак, не давая ему опомниться, ударил опять, и рассек Халльварду плечо и ключицу. Халльвард не удержался на ногах и упал наземь. Тогда Кормак вложил меч в ножны, взял из рук Лейва копьё, которым был убит Эйнар, его побратим, и добил Халльварда этим копьём.
   После этого они засыпали тела камнями и уехали оттуда, и все сошлись во мнении, что Халльвард завершил свою жизнь так, как подобает достойному мужу, и намного лучше, чем прожил её. И, когда Кормак с побратимами проезжали мимо тех крестьян, которых видели в прошлый раз, они объявили о том, что сделали.
   После того вернулись они в Уотерфорд и рассказали, как были убиты Халльвард Торвардссон и его люди.
   Вигстейн ярл сказал:
   - Вы сделали то, что должны были сделать. Однако говорят, что недолго радуется рука удару. И опасаюсь я, что из-за этого прольётся ещё немало крови, и, очень может быть, что иссякнет из-за этого наш род, как и род Сигварда ярла, потому что не останется никого для его продолжения.
   Кормак ответил ему:
   - Надеюсь, отец мой, что не случится того, о чём ты сказал. Потому что будет большой потерей, если два таких рода прервутся.
   После этого он пошёл к монаху Фланну и попросил его вознести молитву, чтобы дело это завершилось благополучно.
  
  XXXVI
  
   Через три дня после того, как был убит Халльвард, возвращается домой Сигвард ярл и узнаёт о случившемся. Он воспринял эту весть очень тяжело - тяжелее, чем, как многим казалось, он должен был её воспринять, потому что многие думали, что он не сильно любил своего непутёвого брата. Когда он узнал о том, что произошло, то ушёл на курган своего отца, Торварда ярла, и сел там. Так он просидел целый день и ночь, не принимая ни пищи, ни воды, и никто не смел его потревожить.
   На другой день он возвратился в дом и велел готовить похороны и тризну. Халльварда положили в ладью с оружием, и насыпали над ним курган. Когда тризна закончилась, Сигвард вновь ушёл в свой покой, снял со столба меч и стал точить его. Тут входит к нему Ульвейд и спрашивает, намерен ли он расквитаться со своими врагами.
   - Уйди! - отвечает Сигвард, - Противен мне вид твой!
   Тогда Ульвейд идёт, приносит плащ Халльварда, и бросает его под ноги Сигварду. При этом она сказала:
   - Вот плащ твоего брата, в котором он был убит! Зарежься на нём, если не можешь отомстить!
   Тут Сигвард откладывает меч, поднимается, и видно, что он в страшном гневе. Он говорит ей:
   - Какое же ты чудовище! Но неужто ты думала, что я не отомщу за своего брата? Нет! Знай, что я намерен расплатиться со всеми, кто виноват в его смерти, и начну я с тех, кто виноват более всего!
   Сказав так, идёт он в ту каморку, где поселился Лофт годи, но там никого нет. Сигвард в страшном гневе спрашивает, куда делся годи. Ему отвечают, что Лофт уехал из дому в тот день, когда был убит Халльвард, а куда - никому не известно. Сигвард, узнав об этом, говорит:
   - Проклят будь тот день, когда я в дом пустил этого тролля. Прогони я его тогда с порога - и Халльвард был бы сейчас жив.
   После этого называет Сигвард свидетелей и объявляет о своём разводе с Ульвейд. Она испугалась и умоляла его не делать этого, но Сигвард не стал её слушать. Он дал ей три дня на то, чтобы уехать, куда она захочет, и сказал, что убьёт её, если по истечении этого срока она попадётся ему на глаза.
   Затем зовёт он своих людей и говорит им:
   - Нынче я развёлся с Ульвейд, и брат её мне больше не родич. Поэтому говорю вам, воины - отправляйтесь немедля на поиски и отыщите мне его, хотя бы он зарылся под землю, и, клянусь Одином, лучшим другом буду считать того, кто принесёт мне его голову.
   Воина звали Стейнтор. Он был другом Сигварда ярла и тот ему во всём доверял. Когда Сигвард велел отыскать Лофта, Стейнтор взял с собой пятнадцать воинов и отправился на поиски. Перед тем он наступил на камень и поклялся, что не вернётся, пока не отыщет годи.
  
  XXXVII
  
   Гейром Купцом звали одного торговца. И вот приезжает он в Уотерфорд и предлагает там свои товары. Вигстейн ярл хорошо его принял. Гудрун и Аса со служанками начали выбирать ткани, а Кормак спросил о новостях. В этот миг вошла Хильдис и встала у двери.
   - Не знаю ничего новее развода Сигварда ярла с его женой Ульвейд, - отвечает Гейр, - Говорят также, что он послал людей убить брата Ульвейд, Лофта, которого ещё называют Годи Хведрунга, но, видать Локи помог своему тёзке, потому что он сбежал, и никому не известно, сможет ли Стейнтор хёвдинг поймать его. А если Лофт сумеет уехать из Ирландии на острова, где правит его отец Торгрим конунг, его там и сам Харальд Косматый не достанет, потому что, как я слыхал, немного найдётся людей, кто осмелится затеять распрю с Торгримом Троллем.
   Хильдис, слыша это, выходит из дому, раздумывает некоторое время, потом идёт в рощу, срезает там ореховый прут и режет на нём руны. При этом она произносит такие слова:
  
   Бурю пожнет
   Сеявший ветер -
   Эйры земля
   Пусть горит под ногами!
   Не сыщешь защиты,
   Лишишься удачи,
   Нет обороны
   Для тёзки Локи!
  
   Разгневал ты Игга
   Конунга Асов,
   Тор тебе враг,
   Злокозненный годи!
   Не уйдёшь от расплаты,
   От мести не спрячешься -
   Познаешь Богов ты
   Неистовый гнев!
  
   Руны я режу -
   Сильные руны,
   Твёрдые руны,
   Могучие руны!
   Стражу победы
   Сам явишься в руки,
   Не по воле твоей,
   Но по воле моей!
  
   И, произнеся заклинание, надрезает она себе руку и окрашивает руны кровью. И, как думают многие, это заклятье стало причиной того, что Лофта годи оставила удача, и он не сумел покинуть Ирландию, и сам пришёл в руки мстителей, как о том будет рассказано далее.
  
  XXXVIII
  
   После того, как Ульвейд уехала в Дублин, чтобы оттуда поехать к отцу, отправляет Сигвард вестника в Уотерфорд, сообщить Вигстейну ярлу, что намерен огородить поле у Зелёных Холмов, и ждёт его там с дружиной на битву.
   Получив эту весть, Вигстейн ярл сильно опечалился, но сказал, что этого и следовало ожидать, потому что в роду Сигварда никто никогда не брал серебром за убитых родичей. Он велел сыновьям и дружине снаряжаться для битвы. Когда он сказал об этом, Гудрун и Аса заплакали, а Хильдис сидела неподвижно и была похожа на каменную статую.
   И не прошло много времени, как Вигстейн ярл со своим войском отправился к Зелёным Холмам.
   Там было широкое поле, пригодное для сражения. Сигвард ярл был уже там со своим хирдом. Они поставили там свои шатры.
   Вигстейн сразу же поехал к Сигварду, чтобы узнать, не получится ли договориться с ним о примирении. Сигвард был в палатке, которую поставили для него. Он сказал:
   - Известно тебе, Вигстейн ярл, что в нашем роду не меняют свою кровь на серебро. С тобою я менее всего хотел бы враждовать. Но, хотя брат мой скверно повёл себя в этом деле, и у твоих сыновей была причина мстить, честь всё же не позволяет мне оставить гибель брата не отмщенной.
   Тут Вигстейн ярл видит, что Сигварда не отговорить от сражения, и собирается уходить. У выхода Сигвард окликнул его и спросил:
   - Ты раньше меня узнал, что случилось с Халльвардом. Что же ты прежде не предложил мне мир?
   - Потому что я знал, что ты на это ответишь, - отвечает Вигстейн.
   - Ты всегда был мудр, Вигстейн ярл. - отвечает Сигвард.
   И на том они расстались.
   На другой день было огорожено поле, и оба ярла подняли своих воинов, и началась битва. Она была не очень ожесточённой и длилась до полудня. Силы оказались равны и никто не мог переломить ход сражения в свою пользу. Тогда ярлы развели отряды, чтобы дать им передышку.
   И вот Кормак говорит Вигстейну:
   - Думается мне, что будет лучше, если мы с Сигвардом ярлом решим это дело один на один в поединке. Незачем, чтобы другие люди погибали из-за нашей распри.
   Вигстейн ярл сказал, что это хорошая мысль. Тогда Кормак берёт собой Гуннара и Лугайда, и отправляется в лагерь Сигварда. Тот, узнав о его приезде, выходит навстречу и говорит:
   - Велика твоя смелость, Кормак сын Ньяля, если ты решился приехать сюда.
   - Мне известно твоё благородство, - отвечает Кормак, - и я верю, что опасаться мне нечего. А дело у меня к тебе такое: не решить ли нам всё поединком между нами двоими?
   Сигвард, подумав, отвечает, что это не противно обычаям, и можно так сделать. В конце концов они договариваются, что поединок должен состояться на следующий день на рассвете, а также о том, что оба бойца будут в кольчугах и шлемах, со щитом и мечом. После этого Кормак уезжает в свой лагерь. О соглашении было объявлено войскам и в этот день никто больше не сражался.
  
  XXXIX
  
   И вот на следующий день встречаются Сигвард и Кормак перед своими войсками, входят оба в круг, и начинают поединок. Они бились с большим упорством и изрубили друг другу щиты. Кормак тогда говорит:
   - Не сказать ли нам, чтобы принесли новые щиты?
   - Почему бы и нет? - отвечает Сигвард ярл, - У меня мало желания стоять без щита под твоими ударами.
   Они остановились и подождали, пока им подадут новые щиты, и начали биться снова, и вот Сигвард вновь перерубает щит Кормака. Тот ответным ударом выбивает щит у Сигварда ярла. После этого они сражаются без щитов, уклоняясь от ударов, довольно долгое время, выказывая большую отвагу и мужество, и по рассказам, немного было людей столь бесстрашных. Под конец они оба ранены и сильно утомлены. Кольчуги на них были сильно посечены ударами мечей и из-под них местами выступала кровь. Кормак был ранен в руку и в плечо, а Сигвард - в ногу. Он сильно хромал из-за этой раны, но продолжал сражаться. Наконец Кормак сказал:
   - Слабеют твои удары, Сигвард ярл!
   Тот отвечает с усмешкой:
   - Я твоих и вовсе не чувствую!
   Рассказывают, что оба они были бледны как снег из-за ран и усталости. У Сигварда сильно текла из раны кровь и было видно, что он слабеет. В конце концов он уже не мог стоять и опустился на одно колено, а меч взял обеими руками. Кормак, видя это, отступает назад, а Сигвард говорит:
   - Бейся, ирландец! Я ещё жив и могу за себя постоять!
   - Не хочу я тебя убивать. - отвечает Кормак, - Скажи лучше, не возьмешь ли ты вергельд за своего брата?
   - Нет. - отвечает Сигвард, - Мы своих родичей в кошеле не носим.
   - А я тебе, - говорит Кормак, - серебра и не предлагаю.
   Тут он бросает меч, собирает в правую ладонь кровь из раны, и протягивает руку Сигварду, и говорит:
   - Вот мой выкуп - моя кровь! Я убил Халльварда - я хочу быть твоим братом вместо него. И, если ты согласен, то да будет мир между нами.
   Сигвард тогда тоже опускает меч, проводит ладонью по лезвию, подаёт руку Кормаку и говорит ему:
   - Достойный выкуп, потому что ты даёшь мне больше, чем я потерял. Я согласен стать твоим братом, Кормак Ирландец.
   И говорит Кормак:
   - Если ты согласен на такой выкуп, Сигвард ярл, то протянем теперь друг другу руки в знак дружбы, и останемся верны нашей клятве по воле Бога и по желанию всех, внимающих сейчас слову сговора. Да будет так - отныне мы братья, и встретимся ли на суше, или на стрежне, на струге или на снегу, в соленых волнах или в седле, у переправы или у пробоины в борте, на гребной скамье или на палубе - мы поможем друг другу, как брат помогает брату, во всём. Тому милость Бога, кто будет верен, и гнев Бога тому, кто порвёт с нашим правым делом и нарушит данную клятву .
   Тогда Сигвард поднимается на ноги, хотя и казалось, что это ему не по силам, и они с Кормаком обнимают друг друга, и кровь их смешивается, и они клянутся быть друг другу братьями.
   И так был заключён между ними мир.
   После этого Кормак возвращается к своим, а Сигвард ярл - к своим. В обоих хирдах оказалось много раненых, убитых же мало. Вигстейн ярл был весьма благодарен Кормаку за то, что он нашёл способ прекратить распрю и избавить оба рода от беды.
   Рассказывают, что когда монах Фланн подошёл к Кормаку, чтобы перевязать ему раны, Кормак сказал ему:
   - Не говори ничего, потому что я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Скажу одно - ради того, чтобы иметь своим братом такого человека, как Сигвард ярл, я готов поститься всю оставшуюся жизнь.
   Фланн ответил на это, что не собирался его ругать, потому что Христос сказал: "Блаженны миротворцы!".
   После этого Вигстейн ярл со своим отрядом возвращается в Уотерфорд, а Сигвард ярл со своими - в Уэксфорд, и была большая радость по поводу их примирения. Было решено устроить по этому случаю большой пир, и было решено, что состоится он в Уотерфорде. Рассказывают, что когда Хильдис Дева-скальд узнала, что Сигвард ярл был ранен в поединке, она хотела поехать в его дом, чтобы ухаживать за ним, но её отговорили.
  
  XXXX
  
   Малое время спустя, собираются гости в Уотерфорде на пир. И было решено также отпраздновать в это же время свадьбу Кормака и Асы. Вигстейн ярл подготовил пир как нельзя лучше и затратил на это много средств, и не было никого, кто сказал бы, что вейцла не была достойной. Было приглашено множество народу и там собрались лучшие люди. Ярл велел заранее подготовить большую ригу, которая была в усадьбе, и поставить внутри скамьи, чтобы пировать там, потому что в доме не хватило бы места для такого множества народу. Кругом по стенам риги повесили щиты.
   Пир был богатый и угощение на славу. Аса сидела на женской скамье посередине, и по одну сторону от неё - мать её Гудрун, а по другую - Хильдис, её сестра. Рассказывают, что Хильдис сказала такую вису:
  
   Дев светозарных -
   Красавиц Лейнстера,
   Уладских и коннахтских,
   Мунстера дщерей,
   И дублинских также,
   Отверг всезнатный
   Конунгов сын,
   Взяв норвежку!
  
   Сигвард и Кормак сидели на почётном сидении и не сводили с них глаз: Кормак - со своей невесты, а Сигвард - с Хильдис. Гости пили и веселились.
   Вдруг Сигвард обратился к Вигстейну ярлу и сказал:
   - Я не стану делать тайны из того, что у меня на уме, Вигстейн ярл. Я хочу спросить тебя, отдашь ли ты за меня свою дочь Хильдис?
   - Не знаю, что и сказать, - отвечает Вигстейн ярл, - Всем известно, что ты человек достойный, знатный и храбрый, и вполне ровня моей дочери. Но, думается мне, надобно спросить её.
   Тут Вигстейн поднялся с места, и Сигвард с ним, и они подошли к женской скамье. Вигстейн спросил дочь, согласна ли она на сговор. Хильдис ответила, что согласна. Тогда Сигвард ярл подходит к ней, берёт её за руки и целует в губы, и после этого они сели рядом. И так были сыграны две свадьбы одновременно.
   Пир продолжался несколько дней. Потом гости начали разъезжаться по домам. Вигстейн всем поднёс богатые дары, и не было никого, кто остался бы недоволен этой поездкой. Хильдис поехала с Сигвардом ярлом в Уэксфорд и стала хозяйкой в его доме.
  
  XXXXI
  
   Два месяца спустя после того, как были сыграны обе свадьбы, зовёт Вигстейн ярл монаха Фланна и говорит ему:
   - Я хочу сообщить тебе о решении, которое, несомненно, тебя обрадует. А дело в том, что решили мы - я, жена моя, и дочь моя Аса - принять веру Христа. Что же до моих сыновей, то они согласны принять неполное крещение .
   Фланн, слыша это, возносит благодарственную молитву Господу и отвечает, что с великой радостью и удовольствием совершит обряд крещения. Тогда Вигстейн ярл по совету монаха называет день, когда это будет совершено, и объявляет, что будет устроен праздник. В тот же день Фланн должен был обвенчать по христианскому обряду Кормака и Асу.
   На праздник было решено пригласить также Сигварда ярла и Хильдис, потому что Вигстейн надеялся склонить их своим примером к принятию новой веры. Те, получив эту весть, немедля приехали с подобающей свитой, и были отменно встречены, потому что все в Уотерфорде были рады их видеть.
   И вот на другой день, когда должен был совершиться обряд, отправляются Вигстейн ярл и все его домочадцы на берег залива. С ними отправились также Сигвард и Хильдис, хотя они и не собирались креститься. Там были Вигстейн ярл, его жена Гудрун, Гуннар, Лейв, Аса, Кормак, а также Сигвард ярл и Хильдис, а также все те воины из обоих хирдов, которые были христианами.
   Фланн замешкался в доме и сказал, чтобы шли без него и подождали на месте, а он придёт немного позже, потому что хочет прочесть молитву, и они уходят на берег без него.
   И вот прочёл он молитву, и возблагодарил в очередной раз Господа. После этого выходит монах из дому и собирается идти на берег, как вдруг видит, что через двор идёт какой-то викинг в полном вооружении и с копьём в руке. Лица его было не видно из-под шлема. Фланн подумал, что это человек из дружины Сигварда ярла и говорит ему:
   - Если ты ищешь своего господина , то он ждёт на берегу вместе с Вигстейном ярлом и его домочадцами. Я могу проводить тебя, поскольку тоже иду туда, дабы совершить обряд крещения.
   Викинг отвечает:
   - Не думаю, Фланн, что ты сегодня попадёшь туда.
   И, сказав так, поражает монаха копьём. Фланн падает, а викинг снимает шлем, и теперь монах видит, что это никто иной, как Лофт годи.
   - Да простит тебе Бог то, что ты сделал! - говорит Фланн и лишается чувств.
   Лофт в ответ смеется и отвечает:
   - Ты стал причиной всех несчастий моей жизни и теперь поплатился за это, Фланн. За это, может быть, отправлюсь в зубы Нидхёггу, но Стейнтор загнал меня, как волка, так что мне уже всё равно.
   Сказав так, он пихает монаха ногой, но тот лежит, словно мертвый. Лофт подумал, что убил его. Тут из кладовой выходит Кирстин рабыня и видит, что монах лежит неподвижно, а Лофт стоит над ним с окровавленным копьём. И, увидев это, она вскрикнула. Тогда Лофт оборачивается к ней и бросает в неё копьё. Она в тот миг попыталась убежать, и копьё попало ей в спину, и поразило насмерть.
   В это время из конюшни выходит раб. Его звали Кетиль и он прежде был викингом. Кетиль был взят в плен на войне. Увидев, что произошло, он быстро подбегает к Кирстин, выдёргивает из её тела копьё и устремляется на Лофта. При этом он громко кричит и зовёт на помощь. Годи прикрылся щитом, но удар был так силён, что копьё пробило щит, и ранило Лофта в бок. Рана была не тяжёлая, но сильно кровоточила. Тогда Лофт выхватывает меч из ножен, отбрасывает щит, и наносит Кетилю три удара подряд, но тот уклонился и Лофту удалось только ранить его в ногу. Кетиль падает на колени, а Лофт бросается прочь оттуда со всей быстротой, на какую способен, потому что в дружинном доме были воины, и он боялся, что они выбегут на шум и его заметят. Кетиль не мог его преследовать из-за раны в ноге. Он бросил вслед годи копьё, но тот успел укрыться за углом сарая, и копьё вонзилось в стену. Кетиль был очень ловким человеком. Как говорят, Лофту удалось его ранить лишь потому, что у Кетиля не было никакой защиты - ни доспеха, ни щита, а из оружия - только копьё.
   В это время из дружинного дома выскакивают воины Сигварда ярла, а также хирдманны Вигстейна, которые были там, и скоро весь двор заполнен воинами. Видя, что совершилось, они сперва бросаются к монаху и девушке, но видят, что тут уже ничем не поможешь, потому что Кирстин мертва, а монах еле жив. Кетиль же был ранен не тяжело, но на ноги подняться не мог. Тут воины подходят к нему и он рассказывает им, что произошло, и кто в том виноват.
   Воина звали Гудбранд. Он был побратимом Вигстейна и вперёдсмотрящим на его корабле, и бывал с ним вместе во многих походах. И вот берёт он рог, висевший на поясе, и трубит в него, так, как было принято подавать сигнал, если напали враги. Те, кто был на берегу, слышат звук рога и спешат в великой тревоге обратно к дому. Тут Кетиль и хирдманны рассказывают им, что совершено злодеяние, и убиты монах Фланн и Кирстин, а убийцей был Лофт годи.
   Тут Кормак склоняется над монахом, и, как говорят, в глазах у него были слёзы, а Сигвард говорит:
   - Не печалься, побратим! Недолго осталось Лофту ходить по земле. Пусть забудет меня Один, если на этот раз я не поймаю его и не воздам за всё.
   Кетиль тогда отвечает:
   - На этот раз так и будет, Сигвард ярл, потому что я его ранил, и далеко он не уйдёт.
   Вигстейн, слыша это, говорит:
   - Если так, то ты сегодня заслужил свободу за свою храбрость. Отчаянным человеком надо быть, чтобы броситься с голыми руками на вооружённого воина.
   Кетиль отвечает:
   - Счастлив я был бы, скажи ты это день назад, Вигстейн ярл. А теперь, без Кирстин, мне и свобода не в радость.
   Тут Фланн на миг приходит в себя и говорит:
   - Исполни мою последнюю волю, Кормак: я не хочу, чтобы вы мстили убийце. Простите ему, как я прощаю.
   И, сказав это, Фланн умирает.
   Тут Сигвард ярл говорит:
   - Прости, монах, но мне не кажется достойным поступком оставить злодея на свободе, чтобы он и дальше творил зло. - после этого оборачивается он к своим воинам и говорит: - Ступайте все и найдите Лофта, хотя бы он спрятался под юбкой у великанши Хель.
   Кормак говорит:
   - Я помогу тебе осуществить эту месть.
   Тут Гуннар и Лейв берут два десятка воинов и отправляются на поиски в лес, а Кормак с Сигвардом тоже берут хирдманнов и идут искать на берегу.
  
  XXXXII
  
   Лофт в это время переправляется в лодке на другую сторону залива. Йоном сыном Хрута звали бонда, который жил там. Двор его назывался Хрутстадир, по имени его отца. Йон незадолго до того принял христианство. Жену его звали Мойра. Она была ирландка.
   И вот Лофт подходит к дому и стучит в дверь. Хозяйка выходит к нему и спрашивает, кто он и что ему нужно. Лофт отвечает:
   - Меня зовут Ульв. Я хирдманн Сигварда Два Меча, и спасаюсь от преследования, потому что мой ярл приговорил меня к смерти без вины. Бог зачтет вам, если вы поможете мне избежать гибели.
   Тут выходит Йон и спрашивает, что случилось. Лофт отвечает:
   - Вышло так, что я принял христианскую веру и перестал приносить жертвы Асам, а Сигварду это не понравилось. Он велел схватить меня и сказал, что велит пытать, пока я не отрекусь от веры и не принесу жертву Одину, но мне удалось сбежать ночью.
   - Странное дело! - говорит тут Йон, - Многое довелось мне слышать о Сигварде Два Меча, но никто никогда не говорил о нём плохо, и мне трудно поверить в то, что ты говоришь.
   Лофт отвечает:
   - Не вижу тут ничего странного, потому что даже волк не режет скот возле своего логова. Здесь его дом, и понятно, что он не хочет ссориться с соседями. Однако, когда он отправляется в викингский поход, то так свирепствует против христиан, что даже его воины-язычники не всегда считают, что это хорошо. Даже здесь, в Ирландии, многие слышали, какое прозванье дали Сигварду люди в Энкланде!
   - И какое же это прозванье? - спрашивает Йон.
   - Они зовут его "Зверь из Моря", - говорит Лофт, - Потому что даже конунг Ромаборга Нерон может показаться милосердным владыкой в сравнении с этим нечестивцем.
   Тут Йон спрашивает:
   - Как я могу узнать, правду ли ты сказал, назвавшись христианином?
   - Пожалуй, я могу тебе это доказать, - отвечает Лофт, - Потому что мне известны самые главные христианские молитвы.
   После этого он произносит, ни разу не ошибившись, "Pater Noster", потом "Ave, Maria!", и после - "Credo".
   - Видно, ты и впрямь нашей веры. - отвечает Йон, - Оставайся у нас, а я не выдам тебя.
   Йон пошёл с ним во двор и отвёл в амбар. Там был большой подпол, и в нём припасы и всё необходимое. Йон велел Лофту спрятаться там, а сам вернулся в дом. Тут приходит Мойра, и спрашивает, поверил ли он в то, что рассказал гость. Тот отвечает:
   - Доводилось мне встречаться с Сигвардом ярлом и я не думаю, что дело и впрямь обстоит так, как говорил этот Ульв. Но, даже если он и лгал, я всё равно его не выдам. Бог знает, из-за чего они с ярлом не поладили, но Ульв - христианин, и мы должны держать его сторону против язычника.
  
  XXXXIII
  
   Тем временем Сигвард и Кормак с воинами идут по берегу и видят что пропала одна из лодок. Тут они думают, что Лофт, скорее всего, переправился на другой берег залива и решают поискать там. И вот переправляются они, и идут к Хрутстадиру, а дело было к вечеру. Йон же созвал своих работников и велел запереть ворота.
   Тут подходят Кормак и Сигвард со своими людьми, а было с ними три десятка воинов. Кормак подходит к дверям и стучится. Тогда подходит работник, приветствует их, и спрашивает, кто они.
   - Передай, - говорит Кормак, - что здесь Кормак мак Ниалл, сын короля Лейнстера и ярл Сигвард из Уэксфорда. И пусть хозяин выйдет к нам.
   Работник так и делает, идёт в дом и говорит, что прибыл лейнстерский королевич вместе с уэксфордским ярлом.
   Мойра тогда говорит:
   - Теперь видно, что Ульв лгал, потому что, если бы Сигвард ярл и впрямь преследовал его за приверженность христианской вере, королевич не помогал бы Сигварду искать его.
   - За что бы Сигвард ярл его ни преследовал, мы не должны его выдавать, - отвечает Йон, - потому что даже самый худший из христиан намного выше, чем самый лучший из язычников. И плохо поступает Кормак, помогая этому датчанину против человека своей веры.
   - А если он совершил преступление? - спрашивает Мойра, - Нехорошо выйдет, если окажется, что мы скрываем какого-нибудь злодея.
   - По мне, - отвечает Йон, - так что бы христианин против язычника ни сделал, это нельзя считать грехом.
   Работник тогда спрашивает, что передать приезжим. Йон говорит:
   - Впустить - плохо, не впустить - тоже плохо. Ступай и предложи им остаться здесь на ночь.
   Тот идёт и говорит, как было велено.
   - Не в моём обычае принимать ночлег от рабов! - отвечает Сигвард, - Ступай и скажи, чтоб вышел сам хозяин.
   Работник идёт тогда обратно к хозяину и передаёт эти слова. Йон отвечает:
   - Скажи, что я уже лёг, и что нет у меня обычая вставать по ночам ради всяких нехристей. Одно из двух - либо пусть заходят в дом и ночуют, либо убираются прочь.
   Тот идёт снова к воротам и передаёт слова Йона.
   - Одно из двух, - отвечает Кормак, - Либо пускай твой хозяин выйдет и обходится с нами, как подобает, либо пусть пеняет на себя!
   И при этом он ударил секирой в ворота так, что полетели щепки.
   Работник тогда бежит обратно и говорит, что приезжие сильно разгневаны и, если хозяин не выйдет, то не миновать беды, потому что там много воинов, и они легко могут захватить Хрутстадир, если пожелают это сделать. Йону тогда ничего не остаётся, кроме как выйти. Он хорошо встречает Кормака и просит зайти в дом.
   Кормак говорит:
   - Вышло так, бонд Йон, что я не могу воспользоваться твоим гостеприимством, потому что мы преследуем одного злодея, и хотели бы узнать, не появлялся ли он тут.
   И он рассказывает Йону, каков из себя Лофт годи. Йон, подумав, отвечает, что такой человек был здесь днём, но ушёл, и теперь, верно, далеко, - и, не пойму только, что заставляет тебя, Кормак мак Ниалл, преследовать человека своей веры вместе с язычниками.
   Кормак отвечает, что здесь что-то не так, потому что Лофт вовсе не христианин, а худший из язычников, и, как никто, искусен во лжи, а разыскивают его потому, что он убил монаха и молодую женщину. Йон тогда рассказывает, о чём они говорили с годи, и что тот знал христианские молитвы.
   - Не диво, - отвечает Кормак, - что это хитрец знает наши молитвы! Ведь Фланн произносил их утром и вечером каждый день. Единственный же, кого, как я слыхал, люди прозывают Зверем из Моря - это его собственный отец, Торгрим Тролль.
   - Значит, он сделал из меня дурака! - говорит Йон в сильном гневе.
   В это время открывается дверь амбара, и оттуда выходят Лофт и Мойра, причём в одной руке у Лофта обнаженный меч, а другой он держит Мойру за волосы. Лофт говорит:
   - И какие тролли тебя сюда принесли, ирландец? Приди мой зять один, Йон бы на кресте ему поклялся, что меня тут нет и не было - ведь он из тех, кто считает, что клятву, данную язычнику, необязательно исполнять.
   - Вот как ты платишь мне за то, что я приютил тебя! - говорит Йон, - Как ты смеешь позорить перед людьми мою жену, срывая с нее головной платок, злодей?
   - Замолчи, - отвечает годи, - и делай, что я скажу, а не то я срублю ей голову!
   - И верно! Не добром платишь ты бонду Йону! - говорит Кормак, - Отпусти женщину!
   - Не прежде, - отвечает Лофт, - чем добрый бонд даст мне коня и еды на дорогу, а ты, Сигвард, отзовёшь своих волков, чтобы я мог уйти. И не медлите - мне ведь уже доводилось убивать женщин!
   В этот миг ему свело руку судорогой, как это нередко бывало после того, как Гуннар ранил его в святилище, и он едва не уронил меч. Тут Кормак быстро выхватывает нож и бросает его, как учил Лугайд. Нож попал в косу Мойры и перерезал её. Лофт был в кольчуге и шлеме, и в него бросать было бессмысленно. Мойра, видя, что свободна, бросается бежать, и Лофт не сумел снова поймать её. Тут все, кто был во дворе, набрасываются на Лофта и связывают его.
   Тогда Кормак говорит:
   - Удивляюсь я тебе, побратим! И как ты не побоялся взять в жёны Хильдис?
   Сигвард удивляется и спрашивает, при чем здесь Хильдис. Тогда Кормак рассказывает, как Хильдис обратила против Лофта нид, и сказала, что рука, осквернившая меч злодеянием, не удержит его в бою, и всё так и вышло.
   Кормак и Сигвард со своими людьми переночевали у бонда Йона, и тот отменно принимал их.
   На следующий день Кормак спрашивает, что теперь делать с Лофтом:
   - Потому что Фланн просил не мстить ему, и я не могу не исполнить его волю.
   Сигвард отвечает:
   - Не будет у Фланна причин для обиды, если Лофта казнят не за него, а за моего брата Халльварда, которого Лофт довёл до погибели своим злым языком, и если это сделаю я, а не ты.
   И, сказав так, велит он привести Лофта на двор, и, когда это было сделано, Сигвард ярл подошёл к нему и вырезал у него на спине кровавого орла, раскроив ему спину мечом, перерубив рёбра и вытащив наружу лёгкие и сердце - так было принято у викингов предавать смерти злейшего врага.
   Потом Сигвард отрубил Лофту голову и они забрали её с собой, а тело ярл велел зарыть на берегу, в той его части, которую заливает водой во время прилива . Рассказывают, что когда тело несли на берег, оно было таким тяжёлым, что четыре человека едва могли его поднять .
   После этого возвращаются они обратно в Уотерфорд и рассказывают, как всё произошло. Хильдис сказала вису:
  
   Был, посеяв распрю,
   Отдан Бальдром битвы
   На закланье клятый
   Локи почитатель!
   В муках жизнь окончил
   Годи злоречивый -
   Ждёт удел подобный
   Всех, кто ищет лиха!
  
   После этого они погребли монаха Фланна со всем подобающим почётом и смерть его всем казалась большой потерей. Вигстейн ярл думал устроить тризну, но Кормак сказал, что у христиан нет такого обычая, и это не было сделано. Вигстейн ярл был также огорчён, что не совершился обряд крещения, и надо ждать, когда приедет другой священник. Кормак же сказал, что если ярл желает принять крещение как можно быстрее, то незачем ждать священника, потому что каждый христианин имеет право сам совершать обряд крещения.
   Вигстейн ярл ответил, что если Кормак имеет право окрестить их, то пусть сделает это. Тогда берут они всё необходимое, и идут на берег залива. Тут облачаются ярл и все его домочадцы в белое и входят в воду, Кормак же взял крест Фланна, прочёл молитву, и совершил обряд, окрестив их, и дав христианские имена. Вигстейна он назвал Михаилом, Гуннара - Георгием, Лейва - Шоном, в честь Иоанна Воина, Гудрун - Цецилией, а Лугайд окрестил Асу и нарёк ее по великомученице Ирине .
   Вскоре после этого уезжают Сигвард и Хильдис домой, а Кормак с Асой - ко двору конунга Лейнстера, и в следующие полгода не совершилось ничего, о чём стоило бы рассказать. На прощанье Сигвард подарил Кормаку рог.
  
  XXXXIV
  
   Что касается Ульвейд, то она приезжает к отцу и рассказывает, что Сигвард объявил о разводе и выгнал её. Торгрим говорит:
   - Права была твоя мать, когда говорила, что не кончится добром это сватовство. Но твой муж плохо меня знает, если думает, что может выгнать с позором мою дочь, а я буду сидеть сложа руки. До сих пор я не решил, куда будет мой следующий поход, но теперь мне это известно.
   Спустя некоторое время после того, как приехала Ульвейд, приезжают на Тролленхольм торговцы. Торгрим хорошо их встречает и спрашивает о новостях. Те отвечают:
   - Не слыхали ничего новее женитьбы Сигварда Два Меча на Хильдис дочери Вигстейна, а также крещения Вигстейна ярла и убийства тамошним годи монаха, который жил у ярла.
   Ульвейд сразу понимает, что речь идёт о её брате, и спрашивает, отомстил ли кто-нибудь убийце.
   - Да, - отвечает торговец, - потому что Сигвард ярл схватил убийцу и выпрямил ему рёбра.
   Ульвейд идёт тогда к отцу и говорит, что теперь у них ещё больше причин отомстить Сигварду:
   - и я прошу тебя, отец, чтобы ты отомстил за моего брата, и жду, что ты поступишь, как должно, и отдашь этому все силы, хотя он и не был рождён в браке.
   Потом Ульвейд говорит:
   - Хочу попросить об одной вещи - возьми меня с собой в Уэксфорд, потому что я хочу видеть, как будет лить слёзы Хильдис, когда ты сожжёшь Сигварда в его доме.
   Торгрим пообещал сделать, как она просит:
   - потому что, хоть Лофт и был никчёмным человеком, никто не прольёт кровь нашего рода так, чтобы ему за это не отомстили.
   Однако к тому времени прошло время для благоприятного плавания и начались осенние бури, Торгрим же счёл, что не стоит спешить с местью, и зима прошла спокойно.
  
  XXXXV
  
   И вот весной снаряжает Торгрим Тролль корабли и выходит в море. У него было много кораблей и большая дружина. Кроме Аслака Чёрного с Торгримом было ещё четверо его сыновей. Так их звали: Гуннлейк, Хродмар, Мёрд и Гаук Смелый. Они поплыли к берегам Ирландии и сделали несколько набегов на земли Лейнстера. После этого они идут, не останавливаясь, пока не прибывают в Уэксфорд.
   Там Торгрим велел всем сойти на берег и поднял своё знамя. Оно было красное и на нём был изображён коршун.
   Вермундом звали воина, который был в тот день на сторожевом посту. Он увидел их и поднял тревогу. Аслак Чёрный выстрелил в него из лука и поразил насмерть, но люди в усадьбе услышали звук рога, взяли оружие, которое висело у каждого на своём месте, и вышли им навстречу, так что застать людей из Уэксфорда врасплох не удалось. И вот выходит Сигвард из дому, и велит поднять своё знамя и приготовиться к битве. У него была хорошая дружина, но намного меньше, чем у Торгрима Тролля.
   В это время Хильдис выходит из дому следом за мужем и спрашивает, что случилось. Сигвард отвечает:
   - Сдаётся, это мой бывший тесть пришёл мстить мне. Я вижу Ульвейд - она стоит позади воинов, рядом со своим братом Хродмаром.
   Тогда Хильдис оборачивается лицом в сторону врагов и произносит такую вису:
  
   Эйры земля
   Пусть за ноги схватит
   Тролля под маской
   Недруга турсов !
  
   И когда она это сказала, Торгрим, который шёл впереди своих, споткнулся на ровном месте и упал. В руке он держал обнажённый меч, и тот вонзился ему в левую руку. Рана была небольшая, но кровь текла так сильно, что её едва смогли остановить. Людям его это показалось очень дурным знаком, и они были сильно смущены.
   Тут Стейнтор говорит:
   - Нужно войти в дом. На открытом месте у них будет большой перевес в числе, а здесь все постройки крепкие, так что они не смогут с нами справиться.
   - Нельзя, - отвечает Сигвард, - Они подожгут дом, если увидят, что не могут справиться с нами иначе - ведь они пойдут на всё, лишь бы одолеть нас.
   В это время воины Тролля окружают усадьбу со всех сторон, и начинается битва. У Сигварда было много луков, которые он привёз из Руссаланда, и он вооружил ими своих хирдманнов, которые лучше всех умели стрелять, и сначала враги не могли к ним подступиться. Так продолжалось некоторое время, и многие воины Торгрима Тролля пали от этих стрел. Среди павших были двое сыновей Торгрима: Гуннлейк и Мёрд. Говорили, что сам Сигвард ярл был тем, кто застрелил Мёрда. В Гуннлейка попало брошенное копьё и люди так никогда и не узнали, кто его убил.
   Тут Торгрим кричит, что надо атаковать, чтобы смять врага числом. Тогда все его воины бросаются вперёд, и завязывается рукопашная. Сигвард выскакивает без щита и с мечами в обеих руках навстречу Аслаку Чёрному и разрубает ему щит и руку вместе с ним. Тут Сигвард рубит его вторым мечом так, что рассекает ему плечо и ключицу, и тот падает замертво. Сигвард же идёт впереди своих людей и рубится двумя мечами, и всякий, кто подходит на расстояние удара, тут же падает мёртвым, а сам Сигвард ещё ни разу не ранен.
   Люди из Уэксфорда сражаются хорошо, но врагов было намного больше, и им пришлось в конце концов войти в дом. Однако они продолжали стрелять и бросать копья из дома, и враги ничего не могли поделать. Тут говорит Торгрим Тролль:
   - Мы понесли большой урон. Многие из наших ранены, и погибли те, кого я менее всего хотел бы потерять - мои сыновья. У нас два выхода: либо отступить и стать посмешищем, либо спалить их в доме, потому что иначе мы с ними не справимся.
   Они высекли огонь и стали складывать костёр у входа. Тут Сигвард видит, что они делают, подходит к двери и говорит:
   - Здесь есть безвинные женщины с детьми. Получит ли кто-нибудь пощаду?
   - Никто! - отвечает Торгрим.
   Тут остальные воины начинают говорить, что так не годится, и Торгриму приходится в конце концов согласиться на то, чтобы вышли женщины и дети. Тут подходит Ульвейд и тоже начинает просить, чтобы Торгрим позволил выйти женщинам:
   - потому что я хочу увидеть лицо моей соперницы, когда воины подожгут дом.
   Тогда Торгрим говорит:
   - Пусть выходят, кому позволено.
   Сигвард, слыша это, говорит Хильдис:
   - Не думал я, что мы вот так с тобой расстанемся. Но я надеюсь, что твои отец и братья сумеют отомстить за то, что здесь произойдёт.
   Хильдис в ответ обнимает и целует его, и говорит так:
   - Слишком долго я ждала тебя, и не будет у нас с тобой разной судьбы. А кроме того мне мало хочется отдаваться на милость Тролля и его дочери. Но ты прав в том, что касается моего отца.
   В хирде Сигварда ярла был один воин по имени Олав. Он был невысокого роста и красив лицом. У него были длинные волосы и ещё не росла борода, потому что он был ещё совсем юн. Вот подзывает Хильдис его к себе и велит ему переодеться в женскую одежду. Он сперва отказывается и говорит, что люди станут смеяться над ним, если об этом его поступке станет известно. Хильдис отвечает, что если уж сам Тор наряжался в женское платье, чтобы выручить свой молот Мьелльнир, то тем более не повредит подобное деяние чести Олава. Наконец Олав соглашается с ней и делает, как она хотела. Потом она покрывает ему голову своим платком, набрасывает на него женскую накидку и говорит так:
   - Выйди из дома между женщинами и постарайся добраться как можно скорее до Уотерфорда. Быть может, отец ещё поспеет к нам на помощь.
   Он ответил, что постарается это сделать. После этого Хильдис надевает кольчугу и берёт лук, который был сделан по её руке, и встаёт рядом с Сигвардом ярлом, своим мужем.
   И вот выходят из дома все женщины, которые были там. Ульвейд смотрит на них и старается разглядеть Хильдис, а её нет. Тут она видит среди женщин Бакхильд, бывшую наложницу Сигварда ярла, и начинает кричать, чтобы её убили, но никто из воинов не хотел этого делать. Тогда она подошла к рабыне и ударила её так, что та упала наземь. Ульвейд тогда хватает её за волосы и говорит:
   - Дай мне твою секиру, брат! - и, когда это было сделано, она ударила рабыню секирой по шее так, что зарубила насмерть.
   При этом она крикнула:
   - Смотри, Хильдис! Это тебе знак, что и ты нынче не ляжешь в постель смеясь!
   Хильдис отвечает:
   - Сдаётся мне, ты вещаешь устами покойницы!
   С этими словами она натягивает лук и выпускает стрелу. Но в это время дунул ветер, и стрела попала не в Ульвейд, а в глаз Хродмару, который стоял рядом с ней. Он упал и ему пришёл конец. Сигвард сказал:
   - Да будут благословенны твои руки, валькирия! Сдаётся мне, прежде чем Тролль покончит с нами, мы прекратим его род!
   Торгрим конунг, видя это, издаёт такой вопль, что листья сыплются с деревьев, и говорит:
   - Пусть Один позабудет тот день, когда я поехал в эту проклятую страну и лишился здесь сыновей!
   После этого он подзывает своего младшего сына, Гаука Смелого, и велит ему отправляться на драккар:
   - потому что я не хочу лишиться и тебя тоже.
   Тот сперва отговаривается, но тут Сигвард ярл выпускает ещё одну стрелу. Она попала в правую руку Гауку, так что пригвоздила её к рукояти топора. Теперь Гаук видит, что стал непригоден для битвы. Тогда он перевязывает руку и уходит с теми воинами, которые ведут пленниц к кораблям, а Торгрим оборачивается к хирдманнам и кричит им, чтобы скорее поджигали:
   - я не хочу биться с ними и терять своих людей.
   Что же до Олава, то он идёт с женщинами к кораблям. Гримом звали одного из воинов, которые охраняли пленниц. И, когда они удалились от усадьбы, подходит Грим к Олаву и сдёргивает у него платок с головы, так что волосы рассыпались по плечам. Они были длинные и красивые. Грим говорит:
   - Гаук конунг, подари мне эту полонянку.
   Гаук отвечает, что Грим может взять любую, какая ему понравится. Тогда Грим говорит:
   - Иди со мной, потому что я хочу иметь с тобой утехи сейчас же.
   Он берёт Олава за руку и уводит за деревья. И, когда другие уже не могли их видеть, Грим спрашивает свою пленницу, как её зовут. Тут Олав сбрасывает с себя женскую накидку и отвечает:
   - Хельги из рода Ильвингов !
   В руке у него был меч и он ударил им Грима по голове, так что разрубил ему голову и зубы его посыпались в траву. После этого Олав уходит, и никто его не остановил, потому что они с Гримом были одни, и остальные воины ничего не видели.
   В это время хирдманны Тролля пытаются поджечь дом, но те, кто был внутри, заливали огонь сывороткой, и так продолжалось довольно долго. Однако, сыворотка в конце концов кончилась, и хирдманны Торгрима развели большие костры у всех дверей и подожгли дом.
   Тогда говорит Сигвард ярл:
   - Надо выбираться отсюда, потому что мне мало хочется задохнуться тут, точно лисица в норе.
   Тогда Стейнтор отвечает, что если раскачать главную балку, то можно сделать пролом в стене.
   - Сделайте это, - отвечает Сигвард. - И, думается, мой бывший шурин Гаук Смелый станет сегодня конунгом Тролленхольма , и это случится ещё до того, как я склонюсь в траву.
   Тогда Стейнтор велел хирдманнам взяться за балку, и они стали толкать её другим концом в один из углов. Концы брёвен в стыке обломились и стены в этом углу разошлись, так что образовался большой пролом. Тогда Сигвард ярл оборачивается к Хильдис, берет её за руку, и говорит:
   - Увидимся в Валгалле, валькирия, потому что, сдаётся мне, твой отец успеет лишь отомстить за нас.
   Хильдис отвечает:
   - Не ложись в курган прежде смерти, доблестный ярл, потому что нынче утром я видела двух воронов, пролетевших с правой стороны, а это значит, что Один - за нас, и что-то мне подсказывает, что мы с тобой не сегодня войдём в Валгаллу!
   И она произносит вису:
  
   Вьётся птица Игга
   Над зелёным полем !
   В дом сестрицы Волка
   Скоро вступишь, конунг!
   Упокоит Тролля
   Пламень ран глубоких !
   Суд Богов неласков,
   Суд Богов неласков -
   И близок час твой, Торгрим!
  
   И, как только она это сказала, с северной стороны раздаётся звук боевого рога и клич ирландцев.
   Тут все хирдманны Сигварда Два Меча тоже кричат свой боевой клич и бросаются в пролом. Сигвард ярл вышел первым, выкрикнув имя Одина, и никому не было спасения от его мечей.
   Стейнтор выбегает следом за ним и они вместе обрушиваются на врагов. Стейнтор спрашивает ярла:
   - Верно, тебе показался знакомым звук этого рога?
   - Странно было бы, - отвечает Сигвард, - если б он не показался мне знакомым - пришёл Кормак, мой побратим!
  
  XXXXVI
  
   В то время воины Торгрима конунга оборачиваются туда, откуда прозвучал рог, и видят, что с севера наступает ирландское войско. Ирландцы шли вперёд и разили викингов без жалости, и было заметно, что им сегодня ещё не доводилось сражаться, и они не были утомлены боем.
   Сигвард видит, что враги оказались меж двух огней, оборачивается к своим хирдманнам и кричит им:
   - Рубите их, датские волки, бросайте в них копья, и гоните их прочь отсюда - на север и вниз !
   В это время Кормак прорубается к нему и говорит:
   - Не жадничай, датский волк, оставь что-нибудь ирландским воронам!
   Кормак был в руссаландской кольчуге и золочёном шлеме, на нём была шёлковая одежда и малиновый плащ. Он бился хольмгардским мечом, который подарил ему Сигвард ярл. Следом шёл знаменосец со стягом. Знамя Кормака было зелёное, и на нём был изображён чёрный ворон.
   Разгорелся жесточайший бой. Кормак и Сигвард прошли вражеское войско насквозь, и, как говорят, викинги Тролля разбегались от них, потому что никому не хотелось обрести кров под их мечами. И вот идут они прямо к стягу Торгрима конунга, и оба с головы до пят в крови врагов. Сигвард прорывается к знаменосцу и срубает ему голову, и стяг падает. Тут один из телохранителей Торгрима бросает в Сигварда копьё и пробивает ему кольчугу. Это была большая рана, хотя и не смертельная. Кормак тогда кричит своим ирландцам, чтобы они прикрыли Сигварда стеной щитов.
   Тут выходит Торгрим конунг навстречу Кормаку и говорит так:
   - Куда подевалась честь сына Торварда, и где осталось его мужество? Не думал я, что он станет отсиживаться за щитом убийцы своего брата!
   - Не тебе хаять моего побратима! - отвечает Кормак, - Все ведь знают, что ты вступаешь в битву только тогда, когда у противника вдвое меньше войска, а в поединок - когда противник ранен!
   И они бросаются навстречу друг другу, и Кормак ударил Торгрима мечом, но тот прикрылся щитом. Удар был таков, что щит разлетелся пополам, а Торгрим отступил на несколько шагов и едва не упал. Кормак сказал:
  
   Торгрим плох для битвы -
   Знать, приспела старость!
   Не войдёт в Валгаллу,
   Кто не ищет чести!
   Был отважен конунг,
   Лихо грабя бондов -
   С воином столкнувшись,
   Нынче смотрит в страхе!
  
   Торгрим берёт меч обеими руками и отбивает удар. Он отвечает такой висой:
  
   Крепко рубит в схватке
   Юный вождь ирландцев
   Словно наши скальды,
   Речь сплетает в битве!
   Полно, да своим ли
   Сыном Ньяль гордится -
   Иль на ложе княжьем
   Викинг знал утехи?
  
   Кормак при этих словах краснеет, как кровь, и отвечает:
   - Не марать тебе имя моей матери, Тролль!
   И он наносит противнику удар за ударом, так что Торгрим не успевает отвечать на них. В конце концов Торгрим не сумел отбить удар, и меч Кормака вонзается ему в правое плечо, и разрубает его до левого бока вместе с кольчугой. Торгрим упал и тут же отправился в Хель. Кормак тогда говорит:
   - Не было имени у моего меча, но теперь, думается мне, он будет зваться Убийца Троллей.
   Тут люди Торгрима видят, что их бьют без пощады с двух сторон, а конунг их пал, и начинают думать, что пора спасать свою жизнь. И не прошло много времени, как все они обратились в бегство. Люди Сигварда и ирландцы преследовали их и убивали. Никто не просил пощады, потому что просить было бесполезно. Многие из бежавших были убиты, а часть разбежалась.
  
  XXXXVII
  
   В это время Ульвейд зовёт на помощь воинов своего отца, но все хирдманны Тролля больше думали о том, как уцелеть самим, и никто не захотел её спасать. Тогда Ульвейд входит в амбар и прячется там. Она была там прежде хозяйкой и знала, где можно укрыться. Тут возвращаются женщины, которых враги увели на берег. На них была мокрая одежда. Навстречу им выходит Хильдис и спрашивает, что с ними стряслось. Хильдис была в кольчуге и в руке у неё был нож, потому что она не знала, всех ли врагов прогнали от усадьбы на берег, и не осталось ли кого из них возле дома. Женщины отвечают, что Гаук и его викинги выкинули их с корабля в воду, чтобы облегчить драккар для бегства, и счастье, что они сделали это возле берега. Хильдис говорит им, чтобы они шли в дом. Огонь удалось унять, но дом был в большом беспорядке и многое из убранства сгорело.
   Тут выходит Ульвейд из амбара, а в руках у неё секира, которую она взяла у своего брата Хродмара. Она подходит к Хильдис сзади и поднимает секиру, чтобы ударить её по голове. Тут Хильдис услышала её дыхание и отпрянула в сторону, так что Ульвейд промахнулась и лезвие скользнуло по кольчуге, не разрубив, потому что Ульвейд не очень-то умела обращаться с оружием. Хильдис говорит:
   - Вижу - ты не уймёшься, ведьма, пока Хель не заберёт тебя!
   Ульвейд тогда говорит:
   - Хорошей местью будет за моих братьев, если Сигвард потеряет то, что ему дороже жизни. И кольчуга не спасёт тебя, потому что у тебя нет оружия, кроме ножа.
   Хильдис отвечает:
   - Победа не в длине клинка, и, если ты хочешь знать, стрела, от которой пал Хродмар, была выпущена из моего лука. - и тут она бросает в Ульвейд нож, так что он вонзился ей в грудь.
   Ульвейд падает наземь и секира вылетает у неё из рук. Хильдис говорит:
   - Бакхильд хорошей женщиной, и, думается, не будет несправедливо, если твоя судьба окажется не лучше, чем у неё.
   И, сказав так, подбирает Хильдис секиру, подходит к Ульвейд и срубает ей голову, так же как та сделала это с Бакхильд. При этом Хильдис сказала вису:
  
   Острая Грид шлема
   Жизнь взяла до срока!
   Канул во тьму провала
   Век твой, Ульвейд!
  
  XXXXVIII
  
   В то время Гаук Смелый собирает на своём корабле тех, кто остался жив, сажает их по двое на вёсла и бросается прочь от ирландского берега. Люди из Уэксфорда хотели его преследовать, но Сигвард не мог возглавить их из-за раны. Кормак тогда спрашивает:
   - Следует ли нам отправить за ним погоню, побратим, или пощадить?
   - К чему кормить в доме волка? - отвечает Сигвард, - Вряд ли он когда-нибудь позабудет этот день, а его не зря зовут Смелым.
   - Хочешь, чтобы мы поймали его? - спрашивает Стейнтор.
   - Надобно бы его поймать, - отвечает Сигвард, - но по мне сегодня было довольно крови. Пускай спасается, если сможет.
   Тут у него иссякли силы и он опустился наземь. Тогда воины складывают носилки из двух копий и щитов, кладут ярла на них, и идут обратно к усадьбе. По дороге Сигвард спрашивает, как Кормак узнал, что на Уэксфорд совершено нападение. Тот отвечает, что ему стало известно о набеге на земли Лейнстера, и там были люди, которые узнали стяг Торгрима конунга:
   - и я подумал, что Торгрим пойдёт сюда, потому что захочет мстить за своего сына Лофта.
   И так возвращаются оба отряда в Уэксфорд. В хирде Сигварда ярла было немало убитых и ещё больше раненых. У Кормака убитых было немного. Однако, почти всё войско Торгрима Тролля полегло там, и только немногие сумели уйти с Гауком. Это была славная победа. Хильдис сказала:
  
   Пал внушавший ужас
   Конунг, зло творивший!
   Отстоял державу
   Дан с ирландцем вместе!
   Та победа славы
   Днесь добавит братьям -
   Не забудут люди
   Битвы той вовеки!
  
   Прозвище Валькирия осталось за Хильдис на всю жизнь. Кормак сказал, что в Ирландии не было женщины, равной ей по храбрости и воинственности, со времён воительницы Айфе, которую сам Кухулин сумел победить лишь хитростью.
   Воины Кормака караулили берег, потому что почти все хирдманны Уэксфорда были ранены и не могли нести стражу. На следующий день один из ирландцев замечает викингские корабли, числом шесть, и приходит сказать о том Кормаку. Тот отправляется на берег с отрядом воинов, и видит, что там стоит корабль его воспитателя Вигстейна ярла. Ещё на двух кораблях были Гуннар и Лейв. Кормак приветствует их, а они рассказывают ему, что хирдманн Сигварда ярла Олав принес им весть о нападении на Уэксфорд, и они отправились в путь, как только узнали о том, но не надеялись, что успеют кого-то спасти. Появление в Уэксфорде Кормака было сочтено большим чудом.
   Когда Кормак и Лейв узнали, что Гаук сын Торгрима сумел уйти, они хотели отправиться искать его, но Кормак их отговорил.
   Кормак оставался в Уэксфорде некоторое время, пока лечили раненых. Павших воинов Сигварда погребли в большом кургане, и этот курган можно видеть до нынешнего дня. Рассказывают, что в канун Белтайна и Самайна можно видеть, будто в кургане горят огни, и в нём очень светло, и будто павшие воины веселятся и пируют там, и поют боевые песни, и, если подойти близко, можно слышать их пение. По этой причине христиане до сей поры избегают приближаться к тому кургану в названные дни, хотя не рассказывают о таком, чтобы от этого кургана был кому-то вред.
   Торгрима конунга с его сыновьями и дочерью сожгли на драккаре, поскольку люди опасались, как бы они не повадились вставать по ночам.
   Что касается Гаука, то вскоре стало известно, что буря отнесла его корабль к берегам Мунстера, и тамошние жители захотели по своему закону присвоить его, и взять в рабство всех людей, что были на нём. Однако, Гаук Смелый и его викинги не захотели стать рабами, и бились с ними, пока все не погибли. Так прекратился род Троллей с Тролленхольма.
  
  XXXXIX
  
   Кормак стал конунгом, подчинённым конунгу Лейнстера. Он был хорошим правителем и очень любим народом. Они с Асой прожили в согласии больше пятидесяти лет. Когда Аса умерла, Кормак стал монахом. Такие сыновья были у них: Ниалл, Фланн, Брайн, Патрик, Шимус и Грегори. Все они стали знаменитыми героями и многие знатные люди в Ирландии происходят от них. Потомком Ниалла был тот Конал, который утопил конунга Сигтрюгга Дублинского, отца Олава Сигтрюггсона, деда того Сигтрюгга, который сражался при Клонтарфе против Брайна Бору. Ничего не говорится о том, были ли у Кормака и Асы дочери.
   Вигстейн ярл передал Уотерфорд и всё войско сыновьям и совершил паломничество в Ромаборг. Он скончался на обратном пути и был погребён в соборе Реймса. Гуннар и Лейв стали соправителями и правили в согласии. Они были женаты на ирландках. Лейв погиб, отражая набег датских викингов, и это была большая потеря. Гуннар дожил до глубокой старости. Ничего не говорится об их потомстве.
   Сигвард ярл и Хильдис прожили в Уэксфорде до самой смерти. Сигвард до конца жизни был в мире с ирландцами и защищал побережье от набегов других викингов по договору с конунгом Лейнстера. О нём говорили, что трудно найти более достойного человека. Жена его Хильдис Валькирия также слыла недюжинной женщиной. Под старость они приняли христианство. Так звали их сыновей: Торвард, Льот, Эйрик, Бьёрн и Индриди. Торвард был скальд. Льот уехал в Гардарики и нанялся на службу к конунгу Хрёреку. Он был отцом того Ингьяльда, который ездил в Миклагард послом от конунга Гардарики и Руссаланда Хельги Вещего. Эйрик стал учёным монахом, и записал эту сагу так, как она была здесь рассказана.
   У Сигварда и Хильдис была одна дочь. Её звали Вигдис. О ней говорят, что она вышла замуж за Коннора, племянника Кормака, и от них пошёл один из знатных родов в Ирландии.
   Так заканчивается сага о Кормаке Воспитаннике Вигстейна.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"