Аннотация: К роману "Волк Агмарена" Встреча Аодани и Феано в храме Астрапа-в Гроте.
Лампады на стенах горели ровным золотистым пламенем, они никогда не гасли, освещая прямоугольный грот и статую Астрапа посреди ручья у дальней стены. Вода изливалась из отверстия на высоте плеча Аодани, падала на горку округлых камней, то ли принесенных откуда-то людьми, то ли обточенных водой до шелковой гладкости уже здесь, струилась по красноватому камню, собиралась озерцом в небольшом углублении, и убегала дальше, наружу - ее путь был выдолблен в полу, так что вокруг было сухо. Древний художник или жрец, обустроивший Горный Храм, хорошо все продумал.
- Известите меня, если кто-то придет.
- Да, Ваше Величество. - молодой жрец поклонился и вышел, оставляя анакса наедине с божеством.
Грот и статуя, изваянная в незапамятные времена, были открыты в год Излома, во время Великого Нашествия, словно предзнаменование спасения гибнущей страны. Теперь это был самый знаменитый и, пожалуй, самый почитаемый образ Владыки Молний. Астрап Победитель, и как не похож он был на гордые изваяния, предписанные каноном!
Свет лампад играл на мраморе, нежно-розоватом, гладком и живом. Астрап был изображен сидящим на большом валуне, выступавшем из воды посреди круглого озерка. Он сидел, слегка наклонившись к ручью, а его доспехи и оружие лежали на камне рядом. Ноги статуи были погружены в воду, а пальцы вытянутой левой руки почти касались льющейся воды, и это усиливало ощущение жизни и движения. Казалось, Бог сейчас зачерпнет горсть хрустальной влаги.
Обычно Ушедших изображают в одежде и при всех регалиях, словно только это и отличает их от людей, и статуя Горного Храма была одним из немногих священных образов, представляющих Астрапа обнаженным - не для того, чтобы явить взору смертных совершенство Вечного. Он снял доспехи, давая отдых измученному телу. Не гордый владыка - воин, только что вышедший из боя, и бой этот был страшен! Победа далась нелегко, она отняла столько сил, что их не осталось ни на что, даже на то, чтобы обрадоваться. О радости говорит лишь тень улыбки на губах.
Древний скульптор, кем бы он ни был, явно знал, что изображает, и, вероятно, не раз видел бойцов, сбросивших доспехи и омывающих себя после битвы. Бывалому солдату поза Астрапа ясно говорит о том, что Бог Войны не просто нечеловечески утомлен. Прикрытый рукой рубец на боку, который жрецы обозвали шрамом, на самом деле вовсе не шрам, это рана, и она болит... Вода, омывавшая ноги статуи, была красноватой, словно окрашенной кровью, и это тоже имело свой смысл.
Возмущенные жрецы чуть было не уничтожили статую, лишь заступничество анакса Аэтани Великого предотвратило святотатство. Ваять Абвениев нагими не было запрещено церковью, но не было и принято. А уж явить бога взорам верующих раненым, усталым, страдающим, смывающим с себя кровь и пот? Вероятно, это представлялось монахам ужасным кощунством, посягательством на божественный статус Владыки Молний.
Кто же первый назвал его Победителем? Прадед, наверное, он-то хорошо знал, какой ценой достается торжество триумфатора, первый анакс, на плечи которого обрушилась настоящая, страшная, неумолимая война, которую казалось невозможным выиграть, но нельзя было проиграть. Говорят, Аэтани смотрел на священное изваяние не отрываясь, в благоговейном восхищении, а потом повелел, не трогая статую с места, обустроить в пещере Горный Храм, вскоре ставший самым почитаемым святилищем Астрапа не только в Гальтарах, но и во всей Анаксии. Раненый солдат с усталой улыбкой на губах, тяжко добывший свою победу, мог понять смертных, и люди шли к нему, а не к вызолоченным глухим истуканам.
В отличие от других храмов здесь не было алтарной плиты. Аодани опустился на колени ручья, зачерпнул в пригоршни ледяную красноватую воду и резко плеснул себе в лицо. Священная вода была свежей и пахла железом, как утро после сражения.
Говорили, что двое влюбленных решили соединиться вопреки воле неуступчивых родителей. Как и полагается романтичным глупым юнцам, еще не выучившимся ценить жизнь, соединиться они решили в Четырех Царствах. Но совершить столь важное деяние следовало в подобающем месте, и шестнадцатилетний глупец с того же возраста дурочкой принялись искать красивый грот, достойный стать местом упокоения их несчастной любви, чтобы произнести в нем клятвы Унду, а затем принять яд. В своих поисках они пошли вверх по течению ручья и набрели на это место. Свет зажженной лампы выхватил из тьмы загадочно переливающиеся стены и прекрасного мраморного воина, смывающего кровь в льющемся через грот ручье. Зрелище оказалось столь потрясающим, что у юных самоубийц мгновенно вылетела из головы вся дурь. Пристыженный юноша на следующий же день умчался на север. Защищать Анаксию. А она обещала ждать, решительно пресекая все попытки родителей выдать ее замуж против воли. Он остался жив, вот только неизвестно, дождалась ли его подруга. Впрочем, Эмилий Парда утверждал, что дождалась, и его предок был вполне счастлив со своей женой. После войны.
Аодани склонился, и, вновь зачерпнув воды, поднес к губам. У нее был явственный металлический привкус. Словно у железа... Или... действительно крови? Он поднял голову, вглядываясь в изумительно прекрасное лицо Покровителя Воинов. Статуя была древней, от мысли, что ее и впрямь могли ваять с самого Астрапа, делалось жутко... и радостно. Анакс не стал ничего говорить. Просто раскрылся навстречу Его взгляду, словно цветок, лиловый цветок навстречу лучам согревающего солнца, растворяясь в тихом звоне воды. Не нужно было ни говорить, ни думать, Астрап и без этого знал и понимал все...
"Дай мне совет, Астрапэ! Я отвечаю за этот мир до тех пор, пока ты не вернешься вместе со своими братьями. За целый мир! Это много для человека... Слишком много. Но я удержу, потому что иначе нельзя..."
Лицо Властителя Молний, освещенное золотистым светом лампад, казалось удивительно живым... На какой-то миг Аодани потерял счет времени.
Легкие шаги за спиной заставили анакса вздрогнуть.
Аодани тряхнул головой и обернулся, гневно и резко, как оборачиваются навстречу подкравшемуся врагу.
Феано Скипара удивленно смотрела на него большими изумрудными глазами. Боги, откуда она тут? Дом Волны предпочитает молиться Унду... Глупости, ее отец - Стратег, а воины принадлежат Астрапу, чья бы кровь ни текла в их жилах.
- Прошу простить, государь. - несколько смущенно проговорила девушка, - Я не предполагала, что здесь кто-то есть.
Не предполагала? А жрец где? А Атли? У него там что - солнечный удар? Или с ним тайком побеседовал старый заговорщик Гестий?
- Вы видели моего гимнетарха?
- Нет... - легкое удивление в бездонных зеленых очах. Если это притворство, Феано Скипара - богиня притворщиц. - Если бы я его видела, я знала бы, что мой анакс молится Астрапу.
Логично. Куда же он делся? Впрочем, если горцу взбрело спрятаться, деться он мог куда угодно. Здесь достаточно мест, чтобы исчезнуть вместе с лошадьми, буде не хочешь, чтобы ты или они попались кому-то на глаза.
- Я уже закончил, - кивнул Аодани, хотя уходить не хотелось. Ни из храма, ни... - Вы пришли помолиться за отца?
- Нет, Ваше Величество, - покачала головой Феано, - Сегодня я хотела поговорить с Астрапом о другом человеке.
Свет лампад как будто померк. И почему-то стало холодно. Наверное из-за ледяного ручья.
- У анаксов тоже есть имена! - напомнил Аодани непозволительно раздраженным тоном. - Пусть Астрап пошлет удачу вашему...
- Другу, - улыбнулась Феано, - И собрату во Лите.
Собрату во Лите?! И с каких же это пор обитатели Литериона нуждаются в милостях Астрапа?
- А что, философы собрались с кем-то воевать? - полюбопытствовал Аодани, не успев прикусить язык. В конце концов, Астрап ведал и Справедливостью, а неведомому другу Феано мог предстоять, допустим, суд - с Василикия станется заявить, что чьи-то мысли оскорбляют его достоинство...
- Не совсем, - Боги, она улыбалась, как же она улыбалась! - Надеюсь, до этого не дойдет, хотя эост Василикий и впрямь собирался обвинить Клодия во лжи, безбожии и чем-то еще, я не помню... - Надо же, как он угадал! - Просто из всех Богов Клодий особенно чтит Астрапа, чему я совершенно не удивляюсь... - она замолчала и внезапно добавила: - Я люблю этот храм больше, чем другие. Думается, это самый лучший образ Астрапа в Гальтарах. Он здесь так... человечен.
Аодани кивнул. Видимо, этого и не могли простить жрецы неведомому ваятелю и его творению.
- И не только это. Видите эту надпись? Вон там? - она указала на стену позади статуи.
- Вижу. Но она на каком-то непонятном языке.
- Это древнегальтарский, эпоха Ариамни Дерзкого. Этой надписи тысяча с лишним лет, естественно, что язык изменился.