Бродяги, или повесть о семи капитанах и семи матросах
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Эта книга – исповедь матроса, участника водного похода от Нарочи до Вильнюса. Автор убедительно рисует внутренний мир персонажей и ту обстановку, в которой они живут. Повесть содержит обширный фактический материал и изобилует остросюжетными эпизодами, иллюстрирующими героизм и находчивость моряков.
|
Моему капитану, который самый лучший.
Экипажам шхун: ''Беда'' (''Судьба''), ''Конец Всему'' (''Кровавая Мэри''), ''Пшик'' , ''Вектор'', ''Самая'', ''Фрези Грант'', ''Ха-Ха-Ха'' .
И всем, кто в море.
''Буду скучным я или не буду, -
Всё равно! -
Отныне я другой...
Мне матросская запела удаль,
Мне трещал костёр береговой...''
Эпиграфы к повести и главам позаимствованы из стихотворений Э. Багрицкого: ''Рассыпанной цепью'' , ''Трактир'' , ''Сказание о море, матросах, и Летучем Голландце'' , ''Джон - ячменное зерно'' и других.
Пролог
''Да вы в тупик упёрлись головой,
И как вам выбраться, не понимаю.''
Моя жизнь протекала в экстремальных условиях. На службе меня окружали угрюмые, завистливые, недоброжелательные, лицемерные люди, обозлённые воображаемыми болезнями, от которых страдали в наиболее опасной форме, и от которых безуспешно лечились. Как в губку они впитывали в себя различные сведения из специальной медицинской литературы. Толстые тома о гематологии, урологии, кардиологии и офтальмологии были их настольным чтивом. Их занимали болезни и прочие беды - землетрясения, убийства, грабежи, аварии... Смех, улыбки, красота, здоровье их угнетали. Книгу ''Двенадцать стульев'' они находили несмешной и считали, что роман Л. Фейхтвангера ''Успех'' посвящён одноимённому сорту огурцов.
Они внушали себе, что несчастливы, обделены судьбой и зря прозябают в провинции. Я определяла их состояние как нечто среднее между симуляцией, душевной неустроенностью и инфантильностью. Им было невдомёк, что счастье не зависит от внешних условий, а зависит от условий внутренних.
Мои обстоятельства по месту жительства были ещё мрачнее. Поверьте, я не сгущаю краски. Я жила как в тисках, скованно и однообразно. Меня обвиняли во всяческих грехах, мыслимых и немыслимых, и дурных болезнях. У меня отняли самое необходимое: свободу слова, взгляда, дела, жизни.
Не буду останавливаться на пространном повествовании о своём трагическом прошлом, равносильном пребыванию в сумашедшем доме и тюрьме одновременно. Когда-нибудь я напишу об этом драму.
Чтобы отвлечься от повседневных обид, тоски, отчаяния, умственного тупика, получить новые мечты и цели, я нуждалась в общении с молодыми, жизнерадостными, здоровыми людьми, и я решилась.
Глава 1. Знакомство
''Вечером они сошлись в трактире,
Чтоб о судне толковать чудесном.''
Я появилась на станции Нарочь летним утром в синем спортивном костюме с рюкзаком за спиной. До турбазы пять километров. Шагаю пешком. Свежий воздух, близость озера , леса, мягкое солнце, ожидание необычного опьяняют меня.
- Девушка, откуда Вы?
- Из Донецка.
- И всё пешком?
Оставила их в заблуждении.
Администратор турбазы и инструктор Сергей К-р обрадовались, увидев мою путёвку. (Из двадцати путёвок продали только три. Недостающих байдарачников набирали на турбазе). Прибыли две девушки. Их уговаривают, расписывая прелести пешеходного, велосипедного, лодочного и, в особенности, байдарачного похода.
- В байдарачный не можем. Мы больные.
- А справки у вас есть?
...Я призналась, что боюсь идти на байдарке, и что больше мне ничего не страшно.
С моей соседкой по комнате, байдарачницей Таней, я не общалась. Она или пила или спала. Мне поспать в Нарочи не довелось. Каждый вечер - танцы. Научилась танцевать весёлый танец ''Утята''. При луне ходили в сад за яблоками. Бродили у озера... Перед завтраком меня встретил некий Н.
- Я напрасно прождал Вас у ворот до часа ночи.
Не возражала. Он не дождался бы меня и к двум и к трём.
Вечером за чаепитием собрались члены будущей эскадры. Отсутствовала Таня, упомянутая выше, и студент Лёня. Периодически пропадала Анна. Инструктор Сергей К-в продолжал её уговаривать.
Предложили разобраться по экипажам. Проинформировали: В байдарке идут вдвоём - капитан и матрос, женщины будут матросами, палатки двухместные. Позднее, когда слово женщина запретили, назвавшего матроса женщиной жестоко наказывали. Слово мужчина не произносилось, но подозреваю, что до начала похода капитаны были мужчинами.
Полюбопытствовала, как спят.
- По-экипажно.
- ?
- Не волнуйся, твоя нравственность не пострадает.
За свою нравственность я не волновалась. Выбрали руководство. На должность контр-адмирала (контрика) - инструктора Сергея К-ва, боцмана - Иру П., старосты - Валеру, завхоза - Иру Л. Палача не выбирали. Один из капитанов (Сергей С.) вызвался сам, и зловещая улыбка осветила его лицо.
- Кто умеет играть на гитаре?
Сказала,что могу на рояле и ушла. (Мне срочно нужно было на танцы).
Сергей К-в разыскал меня.
- С кем ты хочешь идти?
Не имея в то время сколько-нибудь законченного мнения о коллегах, я была в затруднении.
- Главное,чтобы он меня в воду не опрокинул. Общий язык я найду с любым.
...Веселье было в разгаре. Выпили много ... чая. Капитан Саша удалился, заявив, что не пьёт.
Контрик оповестил нас о том, что несколько экипажей уже образовались. Само собой разумелось, староста и завхоз пожелали идти вместе. Без колебаний возник ещё один экипаж - инструктор Сергей К-р и боцман. Их взаимные симпатии были как на ладони.
- Дина, не согласишься ли ты составить компанию палачу?
Не долго думая, согласилась, о чём долго сожалела потом. Расчитывала,что с ним будет нескучно. В этом я, по крайней мере, не ошиблась.
Капитан Вася подсел к матросу Тамаре и уже не отсаживался от неё. А вот и Анна! Контр-адмирал уговаривал её и уговорил. С ними всё было ясно. Остальные экипажи сложились непосредственно перед уходом.
Глава 2. В путь
''Опасен путь, и неизвестно мне,
Куда ведёт он.''
Меня провожали пешеходы Г. и С. Они сокрушались и переживали, предрекая мне тревожную будущность:
- Лучшие женщины уходят в море.
- С такими ручками только грести!
Поразились тому,что я впервые за час до отправления увидела байдарку. Она потрясла меня своими размерами и формой. Я представляла её несколько иначе.
Провожавшая Лёню мама нервничала. Это было заметно. В походе Лёня, рослый, широкоплечий, сильный парень, не раз доказывал свои бойцовские качества. Его байдарка всегда возглавляла наше триумфальное шествие.
Побежали к врачу за справками о состоянии здоровья. Моя сомнительная справка, согласно которой я могла находиться на турбазе, не годилась. Врач предупредила, что, если кто-нибудь чем-нибудь страдает, например, желудком, то не стеснялись. Сейчас она быстренько вылечит, а на воде будет некогда и негде.
У всех был учащенный пульс и дыхание. Всем вручили справки, что здоровы.
Итак, прощальное приветствие, и мы ''выплеснулисьв море''. Через сорок минут нас вернули. Капитан одного из семи экипажей что-то пьяно бормотал и странно покачивался. Это была капитан Таня, единственная женщина - капитан. Двое видавших виды капитанов выгрузили Таню на берег, она яростно сопротивлялась, но в конце концов свернулась в клубок и притихла. Тогда кто-то робко предложил:
- Может быть, мама Света пойдёт?
...Мы снова в море. Лёня с мамой Светой. Теперь Лёня - капитан.
Глава 3. Всем палачам палач!
''Но вот его пеньковой цепью
Почётно обвязал палач.''
Сразу освоили кое-что из морской терминологии. Нельзя говорить поплыли на байдарке, на байдарке не плывут, а ходят, а что плавает, догадывайтесь сами.
По озеру шли медленно, спокойно, широко, безветрено. На стоянке разбили палатку. Наша с Сергеем была самая шумная и неугомонная. Я рассказывала ему сказки и случаи из своей насыщенной приключениями молодости.
- Матрос, сколько тебе лет?
Пришлось напомнить старинную матросскую мудрость:
- О матросе не судят по возрасту, как о вине по этикетке и картине по подписи.
Слышим, в какой-то палатке раздаётся храп. Сергей высунул голову, - храпели в палатке Васи. На следующий день мой капитан приступил к обязанностям палача. Не зная, кто храпел, он наказал обоих - капитана и матроса. Много позже Вася сознался, что храпел его матрос.
Сергей легко, всей душой вошёл в роль палача. Сомневалась, что он когда-нибудь оттуда выйдет. Ни на какое другое обращение, кроме палач, он не откликался. Палач наказывал всех, исключая инструкторов, инструктор - инструктора, и инструктор - палача. Наказывали за грубость, нескромность, оскорбление капитана, мягкость, вежливость, скромность, утерю имущества, прикуривание у костра от спички, жестокость, правдивость, лживость. Если наказывать было не за что, то карали за это. Орудием наказания служило весло. Удар наносился с подогревом, охлаждением или массажем ( по выбору наказуемого) по месту, которым (как говорили капитаны) матросы думали. После понесённого наказания нужно было поблагодарить палача, иначе добавлялось весло. Неизменно следовало:
- На милое здоровье!
Если палачу мешали штормовка или свитер провинившегося, он их нежнейше приподнимал веслом. Он был незаурядным палачом, всем палачам - палач!
В первый же день поняла, - успех экспедиции обеспечен так, как все члены эскадры обладают в избытке чувством юмора, двое из них - обострённым, а один - чрезвычайно обострённым. Поход обещал быть полным опасностей, неожиданностей, трудностей. Так оно и оказалось.
Глава 4. Гигиена - враг туриста
''Тучи разверзаются, и в небе -
Топот, визг, сияние и грохот.''
Трудности начались тут же, как только вошли в реку Нарочанка. Это узкая речушка с большим числом препятствий всякого рода и быстрым течением.
Мой капитан наряду с обострённым чувством юмора обладал ещё и повышенным стремлением к романтике. Палатку он ставил у обрыва, кое-как, чтобы даже лёгкое дуновение ветра смогло снести её. В течение всего похода он страстно мечтал об оверкиле, шторме, смерче или урагане и был недоволен, когда я сушила спальные вещи. Он патетически восклицал:
- Гигиена - враг туриста!
- Гигиена - враг!
Ублажая своего капитана перед сном, я подливала в его спальник воду из речки...
Наша неповоротливая байдарка ''Судьба'' (мой капитан переменовал её в ''Беду'') шла плавно, позади всех, не пропуская ни одного бревна, камня, моста и берегов. У нас был ремнабор, и мы должны былы идти последними, поэтому мы так и делали. Все препятствия были нашими.
Иногда мы беседовали:
- Матрос, влево!
- Вправо!
- Табань!
- Поздно!
Он придумывал мне клички. Он узрел, что лежать я люблю несколько больше, чем грести, и назвал меня Лежачим Биллом. Его высказывания о способностях матроса, физических и умственных данных, особенностх характера были не очень лестными:
- Матрос нынче пошёл ленивый и тяжёлый.
- Зачем мне балласт на корабле?
- Высажу-ка я тебя на берег.
От его зоркого, намётанного ока не укрылась и моя слабая сообразительность, и он решил, что кличка Бестолковый Джон мне тоже подходит. Он ещё колебался, но, когда я прозевала очередное препятствие, капитан подитожил:
- Всё, будешь Бестолковым Джоном.
Глава 5. Семейная дружба
''Куда нам идти?
Наша воля горька!
Мы пойманы оба, мы оба - в сетях.''
Начиная со второго дня экспедиции, наш экипаж сроднился, сдружился, сблизился с экипажем Русалка. Мы не расставались до конца похода.
Я и матрос Лена были товарищами по несчастью, ибо наши капитаны оказались самыми требовательными, безжалостными, язвительными, чёрствыми и вредными. Теперь ''Беда'' и ''Кровавая Мэри'' (так окрестил своё судно капитан Саша) сплавлялись вместе - гордо, неторопясь. Валера и Сергей К-р нередко пытались замкнуть величавую неразлучную группу, но безрезультатно. Здравый смысл в них всегда побеждал. На стоянках наши палатки располагались рядом, на расстоянии одного - двух метров, с видом на море.
Как сейчас помню, по пути к нам с палачом в гости, Саша чуть не угодил в пропасть, после чего с пафосом провозгласил:
- А вы и в самом деле стоите не так далеко от обрыва!
Наша дружба крепла день ото дня, что привело к обмену капитанами. Но не будем форсировать события.
Сгустились сумерки, и мы устроили у костра вечер знакомств. Посыпались вопросы, в мой адрес, в частности, почему я , боясь идти на байдарке, всё-таки пошла; научусь ли грести... Я правдиво ответила на первый, что причина тому - жажда сильных ощущений; на второй - что в этом походе - наврядли, но в грядущем - обязательно.
Будучи первым матросом, сломавшим весло, я лихо оправдала свою кличку. Оно треснуло по середине, что отнюдь не означало, будто это случилось во время гребли. (В дальнейшем палач использовал его как удобное орудие наказания). Позже, когда я сожгла его штаны, он окончательно утвердился во мнении, что я злоумышленник. Однако, он ошибался. Мои помыслы были добродетельными и возвышенными, но фатальная полоса неудач преследовала меня неотступно.
Боцман Ира, не задумываясь, отдала мне своё весло. Ей оно было без надобности. Она сопровождала своего капитана в экскурсии до Вильнюса, лёжа на животе, кокетничая с ним и развлекая его, что являлось предметом жгучей зависти остальных матросов, и разлагало матросскую дисциплину.
Я была не единственным матросом, ломавшим вёсла. Матрос Тамара умудрилась сделать это дважды. Тамара ломала вёсла в лопасти, что свидетельствовало о силе её гребка. Мне импонировала скорость, с которой двигался этот экипаж. Несколько раз я незаметно цеплялась к их байдарке, звавшейся ''Фрэзи Гранд'', и мы с Сергеем отдыхали. Сергей заметил тогда, что одни матросы берут силой, другие - умом. Это была его первая похвала и последняя. Вскоре приняли ''Устав'', из которого следовало:
- Матросу думать не положено.
Глава 6. ''Устав'' в действии
''Зыбь прибрежная в корму ударит,
И распахнутый перед тобою! -
Пламенный зияет океан...''
Гениальная мысль - создать ''Устав'' - зародилась у капитанов Саши и Сергея С. одновременно. Одновременно они её и осуществили. Довольно и беглого просмотра ''Устава'', чтобы уяснить, что он резко ограничивал и без того скудные права матросов, предоставляя капитанам, напротив, необозримое поле деятельности во всех направлениях.
Неотъемлемым правом матросов было право публично выражать удовлетворение вышестоящим командиром.
Всходило солнце, и матросы наперебой пищали:
- Мой капитан - самый лучший!
Палач обращался со мной изощрённо жестоко. Он воспринял ''Устав'' с величайшея серьёзностью. Пункт, из которого следовало:
- Матрос обязан заботиться о своём капитане, исполнять его прихоти и капризы, -
привлекал его больше других. То и дело он командовал:
- Матрос, кончай дрыхнуть! Драй палубу!
- Матрос, трубку! Прикури!
- Матрос, байдарку на плечо!
- Матрос, за вёсла!
Эти слова звучат сладкой музыкой в моей памяти и сегодня.
Я тащила байдарку и орала:
- Где мой капитан, который лучше всех?
Я прикуривала и приговарила:
- На здоровье, мой капитан, который лучше всех!
Я гребла, когда все матросы сидели сложа руки, и думала:
- Мой капитан всё-таки самый лучший!
Когда капитаны обсуждали, кому из матросов поручить роль Жанны Д'Арк, Сергей вопил громче и убедительнее всех:
- Моему! Мой матрос больше других на неё похож!
Палач полагал, наверное, что я и в воде не тону и в огне не горю. Благо, Жанну Д'Арк отменили.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я стойко, терпеливо, с тихой печалью переносила неприятности, выпавшие на мою долю. Сказывался богатый жизненный опыт по этой части. Я всё меньше болтала, смеялась, любовалась пейзажем.
Как-то ночью мой капитан возмутился тем, что я ничего не делаю. Ведь по ''Уставу'' у матроса не должно было быть свободного времени.
- Почеши мне голову.
Я чешу, а он кряхтит от удовольствия.
- До каких пор чесать?
- Пока не засну.
Хорошо, что быстро засыпает.
Глава 7. О рыболове, бытовике и прочих
''Настали времена, чтоб в оде
Потолковать о рыбоводе.''
Каждый вечер происходил обряд раздачи вёсел. Палач работал с очевидным злорадством, упиваясь властью. На его спине появилась принципиальная надпись: Я никого не люблю. Бывало, что за чудовищную жестокость к матросу, он получал пару вёсел от инструктора. Вопрос, заслужил матрос вёсла или нет, палач решал однозначно - положительно.
Изредка капитаны получали за мягкость. Они сами предлагали себя наказать, и палач изящно, с наслаждением исполнял их просьбы. Он уверял нас, что злой лишь по должности, а в действительности, добрый и обаятельный, но доброта его глубокая, а обаяние обширное. У него были золотые руки, он доказывал это неоднократно.
Вдруг выяснилось, что капитан Лёня хорошо поёт и играет на гитаре. Три дня он скромничал и скрывал талант. За скромность и скрытность и наказали.
Матрос Тамара частенько получала за невыполнение приказов капитана, резкость, грубость, дерзость, в общем, за нарушение ''Устава''. Капитан Вася был самым щедрым после палача на вёсла для своего матроса.
Матрос Анна игнорировала правило:
- Матросы по нужде - по течению, капитаны - против.
Не раз в зарослях гремело:
- Анна, ты опять здесь!
Она получала за это, а также за то, что вечно где-то пропадала. Её командир - контр-адмирал Сергей К-в рявкал на всю округу:
- Анна! Где ты?
И откуда-то издалека глухо доносилось:
- Я здесь, мой самый лучший капитан!
Капитан Вася получал за жестокость к матросу и враньё. Он регулярно обещал поймать рыбу. Нельзя сказать, чтобы наш стол ломился от рыбных блюд. Овощное рагу было. Шашлыки, салаты, соленья, берёзовый чай, компот из брусники, ежевики, калины, крушины, рябины и чернослива были. Плов и тот был. А вот с рыбой Васе не везло, но повезло с матросом. Пока Вася важно удил, его матрос беспросветно грёб. Видимо, рыболов-неудачник любил рыбу, но рыба не отвечала ему взаимностью. Однажды Вася вернулся с рыбалки не с пустыми руками, но его репутация была уже черезчур скверной. Ему не поверили. Мы предположили, что рыба была куплена по-дешёвке у жителей соседней деревни.
Другим капитанам везло с рыбой больше. Например, моему капитану попались крупная щука и небольшой карп. Карпа он взял с ходу, голыми руками, ловко выпрыгнув из судна. Эта симпатичная рыбёшка жила в нашей байдарке. Ей было у нас вольготно, беззаботно и влажно. Мы её в байдарке и разводили.
Капитан Валера получал за мягкость к матросу и враньё. Легендарные Михалишки, к которым мы приближались много дней, каждое утро, по его словам, оказывались через час за поворотом, также как, не менее легендарный Сморгонский мост и таинственная Вилия, она же Нярис.
Отличительной чертой капитана Валеры была любовь к быту, удобствам, уюту. Он и его матрос Иришка всегда спали в сухих спальниках, их палатка стояла прочно и в безветренном месте. Он запасся тёплыми вещами, лишними одеялом и спальником. Мы с Леной приводили его в пример нашим капитанам-романтикам, что их раздражало. Непритязательные, они прозвали хозяйственного и практичного Валеру бытовиком и ворчали на нас по вечерам:
- Как же, комфорт вам подавай. Может быть, цветы в вазе поставить или ковры на стенах повесить?
...''Устав'' соблюдался строго и неукоснительно. Вёсла раздавались беззастенчиво. Все получали их достаточно, кроме, пожалуй, мамы Светы. Но то, что она их не получала, ещё не говорило о том, что она их не заслуживала.
...На четвёртый - пятый день среди капитанов наметились некоторые разногласия.
Глава 8. Неоправданные надежды
''Что развёртывается в дали: буруны,
Доски, стонущие под ногами,
Жёсткий дождь, жестокий ломоть хлеба.''
Инициатива расширить ''Устав'' двумя декретами принадлежала Васе. Содержание первого - тайна до сих пор. Второй заключался в следующем:
Матрос до девяти часов вечера - матрос, а после и до утра - женщина.
Вася, любвеобильный, щедрый не только на вёсла, но и на отеческие поцелуи для своего и чужих матросов, не мог долго выдержать в рамках, налагаемым ''Уставом''.
...Во время дежурства капитан Вася приготовил необыкновенный борщ. Он сотворил его в одиночестве. (Матрос Тамара бездельничала, выбившись из сил, после изнурительной гребли. Вася проявил тогда неподобающую мягкость к матросу, что больше не повторялось.) Вася-повар оказался несоизмеримо удачливее Васи-рыбака. Кулинария - вот, что было его подлинным призванием! Этот борщ (не подберу подходящего эпитета для описания его вкуса) так умилил матросов, что они по-очереди прильнули к колючей Васиной щеке. Мы едва не потеряли одного из командиров - пылкое капитанское сердце чуть не выскочило из мозолистой, волосатой капитанской груди...
Вася решительно пропагандировал декрет, но его поддержали немногие. Декрет не утвердили, но слухи о нём продолжали жить. Я обрадавалась этим слухам больше других, что неудивительно. Ведь моим капитаном был палач, моё положение - несравненно тяжелее остальных. Недаром добрый контрик как-то сказал;
- Возьму-ка я себе Дину, а Анку палачу отдам.
Но Анка упрямилась... Я воспрянула духом и одобряла декрет явно и открыто. Я рассуждала так: быть женщиной значительно проще, хотя бы с девяти вечера и до подъёма, ночью капитан не будет заставлять меня работать и подчас у него вырвется для меня ласковое, человеческое слово. На большее я не надеялась, большего не хотела. Но палач развеял мои иллюзии:
- Чего ты ждёшь от декрета? Чему радуешься? Для тебя ничего не изменится,
тебе лучше не будет.
Стало ясно, что пробудившееся было надежды тщетны, и действовать надо иначе. Я притворилась больной. Болеть, вообще-то запрещалось, но я рискнула. Мой капитан ненадолго смягчился, выделил мне дополнительное яблоко, затем - своё одеяло, а не поможет - приказал лесть к нему в спальник...
Поблажек от капитанов ждать не приходилось. Если друг другу они многое прощали, то никакая оплошность матросов не оставалась бесследной. Только однажды объявили амнистию матросам по случаю банного дня.
Глава 9. Роковой шаг
''Но однажды, наклонившись набок,
Разрезая волны и стеная,
В бухту судно дивное влетело.''
Это произошло на затяжной стоянке. Капитан Валера и четверо матросов: Иришка, Лена, Тамара и я ушли в порт. Мы славно провели время. Запаслись свеклой и капустой с окрестных полей, ограбили машину с картошкой. Её везли в военную часть и, честно говоря, солдаты не особенно нам сопротивлялись. Ведро яблок они и вовсе отдали добровольно.
Мы наконец-то напились! В голове гудело. В душе было радостно, как никогда. Даже я на какое-то время забыла о большом личном горе - своём палаче. Мы пели...
По возвращении, нас ждала баня. Её соорудили капитаны. Это была великолепная баня! Сперва предполагалась, что баня будет по-экипажной, но, к сожалению, капитаны от этого отказались. То-то бы я отхлестала своего капитана!
Перед ужином Валера получил за спаивание матросов - за каждого по веслу. Амнистированные благодарные матросы ловили нарушителя, стоя на коленях. Удары были неслабыми, палач превзошёл самого себя.
Тогда же я поведала по секрету Лене, что меня покорил её суровый, но мудрый капитан. Лена подтвердила мою догадку о том, что мой капитан, грозный, но справедливый, нравится ей больше. Мы решили поменяться капитанами. Это невероятно сложное и смелое мероприятие! ''Устав'' запрещает помышлять о смене непосредственного начальника, но первый шаг к преступлению мы совершили - помыслили об этом. Осталось осуществить задуманное.
...Эскадра веселилась. То здесь, то там валялясь пьяная матросня. Слышалось едва членораздельное:
- Вася, ты меня уважаешь?
Палачу в эту ночь было всё равно, будет ли матрос рядом и какой именно. Лена забралась к нему в палатку и пристроилась на моём месте. Палач грубо кричал:
- Матрос, дуй матрас! Матрос, дуй матрас!
Его матрас сдувался, ему лень было его заклеить. Или как заметил капитан Саша, ему было не до того.
... Инструктор Сергей К-р как-то спросил меня, отремонтировал ли палач сломанное мною весло.
- Нет, он очень занят.
Саша поправил меня:
- Ему сегодня было не до того. Вчера ему тоже было не до того. И завтра, и послезавтра и, очевидно до самого Вильнюса ему будет не до того, -
философствовал Саша.
Незадолго до ужина я сказала Сергею С., что в русском языке есть слово пожалуйста. Он запамятовал его. Спасибо он однажды выдавил. Я застряла какой-то своей частью, вроде, головой, под узким мостиком на Нарочанке, чем уберегла драгоценную голову своего капитана от размозжения...