Аннотация: Фрагмент из романа Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ"
..."Ой, девочки! Я сейчас!" - Ирма бросилась вслед за мужем. С тревогой догоняя его уже во дворе, она проклинала себя, что не готовила давно уже ни завтрак, ни обед, ни ужин. Не готовила, потому что НЕ ЖДАЛА. Постоянно теперь занятая своим ненормированным ремеслом, она разленилась готовить для самой себя, забыла, как переживать, когда дочь задерживается на продленке, а муж - на работе. Разучилась ждать его домой, да и дом их с Борисом теперь не дом, а задворок люблинской толкучки какой-то.
- Постой, Боря! Постой! - Неожиданно для самой себя Ирма назвала мужа не так, как обычно, - не затасканным сухим "Борис".
Борис отпустил дверную ручку машины и повернулся к жене. Небольшой порез от бритвы на его щеке та заметила сразу - осталось плохо выбритое пятно. Несвежий воротник рубашки, а третья сверху пуговица отличается на ней от остальных. И такая вина сразу у Ирмы! Вина, как путы, обезоруживающей истомой по всему телу! Нет, она не способна была представить себе другую женщину, а тем более - малолетку с накрашенными ногтями, пришивающую эту злосчастную пуговицу. Это он сам, так и не дождавшись помощи жены в этом непростом для мужика деле, такое сотворил с собой!
Что первично в женском сердце после любви? Жалость или вина? Вина или жалость? Что за чем следует? Что важнее? Или взаимосвязаны эти два чувства? Поди пойми. Одно очевидно: если мужчина вызывает в сердце женщины хоть одну из этих двух эмоций, она небезразлична к такому мужчине. Небезразлична, пусть и не любовью, но и не ненавистью. О, если бы мужчины ценили это! Может, платили бы, хотя бы, взаимностью? И меньше было бы порушенных семей? Но где-то в этих психологических сложностях рыскает трагическое - "от любви до ненависти - один шаг". А над всей этой кутерьмой, похихикивая, потирает руки "Предательство".
Бедный, бедный род человеческий! Единственный среди живых тварей, получивший от Творца, как преференцию, способность любить, попутно размножаясь, он запамятовал, что за все в жизни придется, рано или поздно, заплатить. И парадокс в том, что и за любовь, и за предательство - одинаково жестокую, а порой и неподъемную цену. Увы, слабым утешением для "пострадавших" от этих двух, казалось бы несовместимых страстей, есть скромная милость Господа, что не посылает он испытания своему дитю неразумному, не по силе его. Он их посылает ПО ВЕРЕ! Но кто из нас - привитих воинствующим атеизмом выходцев из "совка", способен понять великий смисл этой милости? Опоздали уже с душою своей грешной к Богу - жизнь прожита. Может в Чистилище еще сможем хоть как-то искупить свои земные грехи, дабы не свалиться навеки в Преисподнюю? ОН нам оставил шанс.
- Приезжай вечером домой. Я буду тебя ждать. - Это было все, чем сподобилась разжижить эту бесконечную, вяжущую, не дающую дышать паузу Ирма.
- Угу. - Только на это сподобился ее Борис.
И с обоюдным облегчением разошлись, так и не наткнувшись на взгляды друг друга. И правильно сделали. Ибо то, что уловила бы в глазах мужа Ирма, не дало бы ей сил на этот, воистину, последний их шанс. Ангел-Хранитель играл по-чесному с нею. Знал, что решения подопечной будут правильными лишь тогда, когда исчезнут всякие сомнения у нее.
Ирма сумела вложиться в оставшуюся половину дня. Наняла машину за десять долларов, в качестве грузчиков - двух ханыг за литр спирта "Роял", и перевезла весь товар в снятый ею на днях пустой гараж, заскочив по дороге на рынок. Потом сделала генеральную уборку в их комнатушке и сварила отличный украинский борщ со свиными ребрышками и грибами. Ирма очень старалась, хоть и спешила, и борщ получился на славу. Она завернула кастрюлю в старую болоньеву куртку Бориса, чтобы борщ упрел и был, как из печи, к приходу мужа.
Единственного боялась во время этой желанной суеты - чтобы Борис не вернулся раньше времени. Пусть будет все так, как должно быть в семьях: усталый после работы хозяин семьи, умывшись, с довольной улыбкой садится за стол, где его уже дожидается распространяющий невероятно вкусные запахи ужин. А напротив - желанная красавица жена с улыбкой наливает ему в рюмку сто грамм для аппетита. Муж прищуривает глаз: "А себе?" Женщина знает, что несколько капель алкоголя прогонят ее скованность, и заливается румянцем, чувствуя, как легкими возбуждающими мурашками рождается томное, сладкое желание. Она, как положено, стесняется предстоящих ласк сбросившего усталость мужа, но желает их и подыгрывает ему в этой эротической игре.
"Водки нет. Ну, так "Хеннеси" откроем! - вмиг решила проблему Ирма, накрывая новой турецкой скатертью неказистый раскладной стол. Немного огорчилась, что тарелки и ложки такие невзрачные. "В эту поезку в Турцию обязательно потрачусь на посуду, - решила, безуспешно стараясь полотенцем вернуть блеск старому алюминию ложок. - Там, говорять, выбор большущий".
Довольная, окинула взглядом комнату, сервированный стол, но опять чувство вины насунуло, как мигрень. За выбор свой - между хозяйкой домашнего уюта и опьяняющим азартом уловившей свою струю добытчицы. Ирма быстро прогнала портившие предстоящий празник мысли. Они с Борисом обязательно найдут золотую серединку в этих сложных для каждой пары вопросах. Обязательно! Компромисс, который притянет их друг к другу и удержит. И есть дочь, а значит - есть семья.
Заняться прической и макияжем уже не успевала Ирма и расценила это, как подсказку: она должна бать домашней. Сидела теперь в коротеньком ситцевом халатике с умилительным хвостиком волос на затылке за сервированным на две персоны столом и ждала мужа. Сначала под музику из кассетника:
"...Может кто-то в белых шортах в комнату войдет,
Загорелыми руками тронет твое тело.
А потом, когда внезапно все произойдет,
Будешь плакать ты в подушку: "Не хотела, не хотела, не хотела!..""
Выключила. Покоробили слова. Теперь только часы отбивали громко секунды, да чей-то ребенок катался на велосипедике мимо дверей по коридору общежития. Туда-сюда, туда-сюда. Потом и его позвали: "Володенька! Ану, рули домой! Пора в постель!" Сумерки давно превратились в ночь.
Ирма встала из-за стола, задернула занавеску на окне и включила свет. Если бы кто сейчас ее спросил, куда она собирается, ответа не добился бы. Потому что Ирма сама ничего не знала. Она лишь чувствовала, что непременно должна выйти из этой комнаты в спасительную ночь. Почему спасительную? Лишь там она надеялась спастись от страшного приступа клаустрофобии, что генерировался этой комнатушкой с софой и детской кроваткой по углам да столом посредине, на котором гордо высилась, бесцеремонно подчеркивая убогость этого бытия, непочатая бутылка "Хеннеси".
Накрапал мелкий дождик, и когда Ирма увидела припаркованный к тротуару УАЗ Бориса, первым ее желанием был просто порыв спрятаться от разгоняющейся непогоды. И муж был в машине, - фонари стопсигналов выдали это, мигнув. Видно, Борис случайно зацепил педаль тормоза. Ирма заспешила на огни. В стальной коробке УАЗа клаустрофобия, наверняка бы минула, - Ирма остро чувствовала это. Она знала это! Ведь там была бы НЕ ОДНА! Она была бы с мужем. И поехали бы они домой, где в завернутой в старую болоньевую курточку Бориса кастрюле еще хранил печной запах и тепло любовно приготовленный ею борщ.
Но тут Ангел-Хранитель соблаговолил вмешаться, дабы не длилась долго эта агония. Пожалел, имел право. Это он поспешил распахнуть дверь кафе-бара, что бликал светомузыкой на противоположной стороне улицы, раньше, чем Ирма дошла до машины. В освещенном проеме дверей бара появилась затянутая в леггинсы длинная фигура. Это Ирма не увидела, а, как бы, ощутила боковым зрением. Обведя взглядом сеющее противным дождем черное небо, фигура стрельнула в сторону окурком и, набросив на голову капюшон куртки, резво метнулась через дорогу, упредив ошеломленную Ирму всего на какой-то десяток шагов. Мотор УАЗа запустился с полуборота стартера и, как только девушка запрыгнула в открывшуюся услужливо дверь, машина рванула с места...
Роман Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ" доступен в магазинах электронных книг: