Аннотация: Фрагмент из романа Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ"
...Уже в сумерках, где-то за Кировым, загорелись резко стопсигналы на "212-м" Клима, и запульсировала оранжевыми сполохами его "аварийка". Стали. Вадим увидел, как пробежали вперед водители из самосвалов, что шли на хвосте. "Наверное, авария. Пойти глянуть, что ли?", - подумал и стал надевать бушлат.
Метрах в ста пятидесяти впереди различил в сгущавшихся сумерках снующих людей и какое-то нагромождение в клубах то ли дыма, то ли пара. Вадим подошел ближе и как будто в одночасье перенесся на серпантин в горах Гиндукуш.
Тяжелый лесовоз "Урал", почему-то выйдя на встречную полосу, снес с дороги и вдавил в кювет заморыша ГАЗ-51с надписью "МОЛОКО" на цистерне. Белые потеки сочилось из лопнувшей емкости и застывали безобразными языками на морозе. А из разбитого бака "Урала" хлестал бензин, распространяя вокруг все усиливающийся, нагоняющий ужас, запах. Водительскую дверку в "газоне" уже выломали ломом и пытались достать зажатого шофера.
Вдруг над скопищем, как гром, ударил резкий пронзительный звук - видимо, замкнувшего от удара клаксона на "Урале".
- Бегите все! Сейчас рванет!!! - заорал истерично кто-то, и копошившиеся у разбитых машин люди судорожно полезли из кювета на дорогу. Бензин желтым цветом мочи окрашивал снег, перемешиваясь с ручейками струившегося из цистерны молока. Все застыли на безопасном расстоянии, ожидая конца трагедии. А сквозь режущий ухо звук клаксона прорывались отчаянные вопли пришедшего в сознание, зажатого в машине человека:
- Люди-и-и! Братцы! Спасите! Рубите ногу-у-у! Что ж вы, сволочи! Топор в ящике за кабиной! За кабиной! Рубите-е-е-е! Проклинаю-у-у-у! Рубите-е-е-е!
Кто-то из застывшей толпы рванулся, но другой схватил его за рукав:
- Куда, идиот! Сейчас замкнет сигнал и все взлетит к чертовой бабушке! Ему уже не помочь!
Страшная мизансцена дорожной драмы зафиксировалась на трассе, покрываемая, как занавесом сгущающимися сумерками. Застывшие машины в сполохах аварийных огней, толпа тех, кто нашел в себе силы впечатать трагедию в свою память, сгрудившаяся поодаль, и неестественный, звериный вой клаксона над всем этим. Он был как предсмертный рев недобитого животного. Аккумулятор садился, сбавляя тон, и казалось последние капли крови, вместе с жизнью, покидают обреченное живое существо.
- Вадим?! Ты что здесь?! А ну марш к едреной матери в машину! Я кому сказал?! Бегом, нахрен, в машину! - Савчук зло дернул за рукав окаменевшего Бута. - А-а-а, мать вашу! - грязно выругался и отчаянно бросился в кювет, вытаскивая на ходу из штанов брючный ремень.
Кто-то еще метнулся следом. Савчук с визгом и матом одному сквозь вой клаксона:
- Держи ремень! Моментально жгут, когда скажу, понял?! Не выпускай из рук ремень, пока я не скажу, твою мать!
Подбежало еще несколько человек. Савчук рванул крышку ящика за кабиной "газона" и выхватил топор:
- Расступитесь, нахрен! Прочь все, я сказал!
Отхлынули.
- Руку! Руку убери, твою мать! - заорал Савчук, и зажатый водила поднял руки, как будто сдавался в плен на милость жестокого победителя. Один из подбежавших, другой следом за ним, в ужасе осознав, что сейчас произойдет, рванули на четвереньках по скосу кювета назад на дорогу. Звук клаксона ослабевал из-за издыхающего аккумулятора, и все громче и громче давил смертным отчаянием на безучастно смотрящих крик приговоренного шофера.
Савчук размахнулся, насколько позволила тесная кабина "газона", и всадил топор несчастному в ногу выше колена. Раз! Второй! Шофер только охнул. Оборвался и его крик, и, как будто, задавился, наконец издохнув, клаксон. Только двигатели замерших на трассе машин безразлично и монотонно шевелили вдруг наступившую тишину.
Рывком вырвали тело с расплющенной кабины, разрывая остатки уцелевшей после удара топора плоти и штанины. Кровь хлестнула струей, забагривая грязный, затоптанный снег.
- Жгут! Быстро жгут, что стоишь? - взвыл Савчук. - А, твою мать! - Он выхватил ремень у осевшего в молочно-бензиновую жижу бледного помощника. - Уберите его отсюда!
Изо всей силы стянул ремнем культю ноги шофера, враз обмякшего, закатившего безжизненно глаза на белом, как мел, лице.
- Взяли его! Ну, чего стоишь, твою мать?! И быстро наверх все! Бегом! Бегом!
Бензин не рванул. В морозном воздухе он вспыхнул ленивым языком пламени, как бы, демонстрируя, какую медленную и мучительную смерть готовил спасенному. Потом, опомнившись и как будто разозлившись, что жертва так легко избежала своей участи, одним махом накрыл сцепившиеся насмерть грузовики огненным одеялом.
Не будет ни обелиска, ни креста в этом кювете. Железу бессловесному крестов не ставят. И выжившим людям тоже. Выжившие будут стараться забыть это место, но вряд ли смогут избавиться от вбитого в память страшного зрелища до конца своей жизни.
Обгоревшие останки машин утащит дорожная служба, и природа со временем затянет свежей зеленью смрадный пепел. И будут пролетать завсегдатаи дорог мимо этого пустого места под свистопляску магнитол в кабинах, но уже через десяток километров вытолкнут кассету касанием пальца. Изогнутый руль в обрамлении траурного венка на обочине заставит непроизвольно ослабить давление ступни на педаль акселератора.
"Моменто море". "Помни о смерти"...
Роман Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ" доступен в магазинах электронных книг: