Сегодня после завтрака мы с Гришей выходим погулять. Можете не спрашивать, что он ел на завтрак. Разумеется, гречневую кашу с молоком. Мне даже не надо помнить меню завтрака того дня, поскольку я описываю события эпохи гречневой каши с молоком. Именно это и только это Гриша ел три раза в день на протяжении примерно двух лет. Тут не ошибешься.
Вообще говоря, с питанием дело обстояло не так просто. Еще год назад напоить Гришу молоком было трудно. Вспоминается такая сцена. Грише два года. Мы с ним сидим за столом. Перед Гришей стоит стакан молока и печенье. Он отпивает из стакана маленькими глотками, а я морочу ему голову всякими байками:
- Все любят молоко и все его пьют.
Гриша кивает головой и делает еще глоток. Я пою соловьем:
- Все пьют свое молоко. Корова пьет коровье молоко, коза - козье, Гриша пьет гришино молочко.
Муж лежит рядом на кушетке и дрыгает ножкой от удовольствия, но тут он считает нужным уточнить:
- Не так, Гриша пьет мамино молочко.
Гриша задумывается и пить перестает. Я машу мужу рукой, чтобы не мешал воспитанию, вернее, питанию ребенка и вдохновенно продолжаю:
- И вот однажды один маленький автомобильчик выпил бо-о-льшую кружку молока.
Тогда уточняет Гриша:
- Канистру молока.
Муж уже не смеется, просто заливается смехом.
Через полгода мы поехали в город Киров показать ребенка многочисленной родне. Нас мало, а родни много, поэтому нас делят так: мы с .мужем останавливаемся у свекрови, мама же с Гришей едет к маминой сестре. Наутро тетя звонит мне в растерянности:
- Послушай, я спрашиваю у Гриши, что он будет есть на завтрак, а он отвечает, что сегодня - он маленький автомобильчик и хочет бутерброд с машинным маслом. Так чем кормить твоего ребенка?
- Не пугайтесь, ради бога. Дайте ему бутерброд со сливочным маслом и скажите, что оно машинное. Он прекрасно все съест.
Итак, мы выходим погулять. Как правило, наши прогулки носят целенаправленный характер. Иначе Гришу на улицу не выманить. Он вообще не любит перемен в своем сиюминутном существовании. Если он играет дома, то увести его на улицу можно только под благовидным предлогом, если же Гриша гуляет, поди замани его домой. Если он играет в игрушки, но пора купаться, чтобы заманить его в ванну, надо напустить туда резиновых игрушек, а чтобы выудить из ванной, надо положить в кровать под одеяло и головой на подушку какого-нибудь пушистого зверя. Потом полагается вернуться и сказать с загадочным видом:
- А кто там у тебя в кроватке спит?
Грише сразу становится интересно:
- Ну, ладно, вытирай меня.
Но в тот раз мы шли выгуливать плюшевого кота в сапогах. Собственно говоря, изначально кот был изготовлен из белого велюра. Такой великолепный кот! Сапоги на нем были из алого бархата, а плащ, короткие штаны - кюлоты и берет с прорезью для одного уха - из темносинего бархата. Его мне когда-то подарили на день рождения мои друзья - однокурсники. Кот прекрасно сохранился, пока не попал в лапы Грише и не получил статуса любимой игрушки. Плаща и берета, которые легко снимались, он лишился очень быстро, а сам стал выглядеть серым и плюшевым.
И вот мы втроем идем по улице: Гриша, я и кот. Я несу кота за переднюю лапу, а Гриша - за хвост. Грише уже исполнилось три года, поэтому человек он - солидный и очень рассудительный.
- Наш кот умный, он не бегает по лужам,- объясняет мне Гриша. На самом деле на улице стоит июльская жара, и никаких луж в помине нет, но я понимаю, о чем разговор. Понятие "бегать по лужам" осталось в гришином лексиконе еще с предыдущей зимы, как некий абстрактный критерий неразумного поведения.
Кот не возражает, что его несут за хвост и тактично терпит такое обращение. Надо заметить, что и живые коты относятся к Грише вполне терпимо. Возьмем, например, бездомного Кузю, который жил на скамейке у входа в наш подъезд. Возвращаясь домой, Гриша устремлялся к Кузе и запускал обе лапы в кузину шерсть. Я зажмуривалась от ужаса, а умный кот только щурился и вежливо отодвигался в сторону. Ни разу не поцарапал ребенка, видимо, воспринимал это нападение, как прилив нежных чувств. Когда Гриша немного подрос, он объяснил мне:
- Наш кот сдомный.
- Что значит, "сдомный"? Нет такого слова.
- Ну, как ты, мама, не понимаешь! У нашего кота есть дом, поэтому он сдомный, а вот Кузя - кот бездомный. Теперь поняла?
- Теперь поняла.
Наконец, кот нагулялся. Пора возвращаться домой. Мы даже подходим к нашему подъезду. Тогда Гриша садится на скамеечку и сообщает, что хочет послушать электричку. А наши дома - это новостройка, расположенная вдоль лесополосы, за которой скрывается железнодорожное полотно. Я, подавляя вздох, сажусь рядом и веду разговоры на нейтральные темы. Минут через десять я говорю:
- Нет, что ты, она стучит: "Не пора домой, не пора домой!"
Вот и поговори с ним.
Дома мы застали гостя. Приехал дядя, брат моей мамы. Он здоровается с Гришей, и я слышу неторопливый мужской разговор:
- Ну, Гришенька, что ты сегодня делал?
- Мы с мамой водили кота погулять.
- А вчера?
- Я писал годовой отчет.
Следует потрясенная пауза.
- А позавчера?
- Переводил книжку с английского языка.
Дядя уже не знает, что и сказать, а я смеюсь.
- Ничего страшного, просто Гриша играет в меня. Это я пишу годовой отчет и перевожу с английского. В это время Гриша сидит рядом и деловито чиркает в новый блокнот. По утрам он берет мою сумку, одевает янтарные бусы, которые лежат на трюмо, когда я дома, и сообщает:
- Я пошла на работу.
Я оборачиваюсь к мужу:
- Слушай, а почему он не играет в тебя?
- В каком смысле?
- Ну, он мог бы брать твой портфель и идти на работу в мужском роде.
- А что тяжелее, мой портфель или твоя сумка? - немедленно парирует бывший КВНщик.
На самом деле Гриша играет в меня, а не в папу, просто потому, что я больше провожу с ним времени. Такое у нас в семье распределение домашних обязанностей. Муж на машине делает раз в неделю основные покупки, моя мама - королева кухни и не очень приветствует мое вторжение в ее владения. Остальные обязанности на мне. Я работаю недалеко от дома, да еще на вредной работе, и освобождаюсь довольно рано. Пока Гриша не пошел в детский сад, до моего возвращения с работы по будним дням им занималась мама, но они уставали друг от друга. А у нас с Гришей сложилось хорошее взаимопонимание.
Иногда по воскресеньям возникала чрезвычайная ситуация: мама с моим мужем закрывались на кухне и шушукались там. Это означало, что они будут делать пельмени, причем не меньше, чем пятьсот штук, и, пока не закончат всю работу, мы с ребенком, недопущенные к таинству лепки, будем ходить голодными.
Впрочем, пусть ребенок играет в меня так, а то год-полтора тому назад он вообще не отпускал меня на работу и поднимал страшный рев. Пришлось разработать некоторый ритуал. Так, уходя на работу, я говорила:
- Ме-е-е! Я пошла на работу за молочком.
Вернувшись, я провозглашала:
- Ме-е-е! Ваша мама пришла, молочка принесла!
И ставила на стол треугольные пакеты с молоком, которые мне на работе выдавались за вредность, но я их, конечно, не выпивала, а тащила домой. В то время бытовала у нас шуточка: "Самое главное в профессии мамы - это вовремя смыться."
Самым ценным в нашей семейной жизни было единство наших с мужем взглядов на воспитание ребенка. Мы даже с ума сходили одинаково. Грише было два месяца, когда мы к совешенно здоровому ребенку вызвали врача из платной поликлиники.
- Мы вас специально пригласили, чтобы вы видели ребенка здоровым, и чтобы у вас был эталон для сравнения, когда он заболеет.
- По-вашему, я никогда не видела здорового ребенка? Мне сравнить не с чем?
Но мы, два научных работника простых вещей одинаково не понимали.
Малышу было всего года два. Вечером я увидела, что он стоит у окна и смотрит на луну.
- Мама, а луну можно потрогать?
- Нет, милый. Он очень далеко.
- А звездочки тоже далеко? Бабушка сказала, что это лампочки.
Мы с мужем, два умника, возмутились, зачем давать ребенку ложные представления? Надо сразу объяснять все правильно. Глобуса дома не было, но мы взяли большой мяч и настольную лампу и преподали Грише первый урок астрономии. Я стояла с настольной лампой, а муж крутил мячик вокруг собственной оси и ходил с ним вокруг меня. Так мы объясняли ему смену дня и ночи, и времен года. Что уж понял из всего этого маленький ребенок, неизвестно, но выяснилось, что на научной почве с ним легче всего находить общий язык. Ему было года три, когда мы возвращались домой в автобусе холодным зимним вечером. Гриша устал, замерз. Хотелось плакать. Я быстро начала говорить:
- Гришенька, на улице мороз, видишь, как окна замерзли? В такую погоду плакать нельзя, а то от плача герметизация нарушается. Видишь щели в окне? Вот, от плача они еще больше становятся, и мы все замерзнем.
Гриша передумал плакать и стал обдумывать полученную информацию. Через несколько дней мы опять вечером ехали в автобусе. Плакал чей-то ребенок, а Гриша вещал на весь автобус (маленькие дети часто говорят громко):
- Напрасно этот мальчик плачет. Ты чувствуешь, как герметизация нарушается, и становится все холоднее?
Автобус, полный усталых людей, затих. Только плакал один ребенок, который не был знаком с плодами просвещения.
У мужа было замечательное свойство: он сходу включался в любую игру. Это могли быть обязательные новогодние домашние стенгазеты или изготовление Почетных (по гришиной терминологии - подчеркнутых) грамот за хорошее поведение в детском саду. А однажды произошло весьма примечательное событие. Я зашла за покупками в известный в Москве то ли четырех, то ли пятиэтажный магазин детских товаров "Детский мир" и увидела потрясающий богатырский комплект из красной пластмассы. Он состоял из щита, меча и шлема размером как раз на Гришу. Конечно,я цапнула такое сокровище и, счастливая, примчалась домой, не подозревая, что меня ожидает. Ожидал меня серьезный конфликт между бабушкой и Гришей. Она от него чего-то требовала, а он не считал нужным это выполнять. Бабушка стала стеной между Гришей и подарком. Что делать? Подарить мне хочется не меньше, чем Грише получить, но вести себя непедагогично никак нельзя. Бабушке и так нелегко приходится. И тут меня осеняет идея:
- Собираем семейный совет и обсуждаем сложившуюся ситуацию.
Муж немедленно мне подыгрывает:
- Бабушка выступит с обвинительной речью, а защищаться Гриша будет сам, раз нас с мамой не было дома.
Сказал и побежал смеяться в другую комнату. Отсмеявшись, он вернулся с серьезным видом, и судебное заседание началось. Бабушка выступила со своими претензиями, из чего стало понятно, что нет правых и виноватых, и оба они хороши. Но что меня потрясло, это - как защищался трехлетний ребенок. Он, от волнения откашливаясь время от времени, говорил, что частично, бабушка права, но не совсем и объяснил, почему. И вообще, он обещает с бабушкой дружить и хорошо себя вести. Муж с трудом сдерживался от смеха. Короче, Высокий Суд присудил Грише право пользоваться подарком условно и высказал пожелания и т.д. и т.п. С тех пор на годы у нас в семье установилась такая демократичная практика: каждый член семьи в любой конфликтной ситуации имел право потребовать собрать семейный совет и решать проблему сообща.
По мере того, как Гриша рос, росли и научные проблемы, которые его занимали. Прихожу как-то за ним в детский сад (значит, ему больше четырех лет), а он меня встречает вопросом:
- Почему ты думаешь, что Останкинская башня стоит на фундаменте? Ты не права. Она стоит на опорах под собственным весом.
Я теряю дар речи. Видит бог, ни в чем таком я неповинна! Ничего я не думала вообще про Останкинскую башню. Я вообще думала о чем угодно, только не про Останкинскую башню. Вообще, откуда мальчики черпают информацию, осталось для меня загадкой. Не обязательно техническую информацию, например, что-нибудь из истории.
Как-то мы с Гришей собирались в гости к одной немолодой даме, которая когда-то покровительствовала мне, молодому специалисту с большим запасом энергии и наивности. Свежевымытый ребенок в новеньком джинсовом костюмчике светлоголубого цвета, по моим понятиям, готов к визиту, но просит еще подождать немного. Он ужасно увлечен своим занятием: поставил торчком подушку и водит через нее солдатиков. Время от времени я зову его и слышу один и тот же ответ: "Подожди немного". Через час я начинаю возмущаться: "Тебе не стыдно заставлять пожилого человека ждать себя ?". Гриша поднимает на меня глаза, полные искреннего недоумения: "Разве ты не видишь, что у меня идет переход Суворова через Альпы? Подожди, мы преодолеем перевал и поедем в гости."
Когда Грише было шесть, и они с мамой днем были на даче одни, как-то возвращаюсь с работы и застаю маму почти в слезах:
- Гриша не слушается! Там за домом поляница, он таскает поленья один за другим. Сейчас все это на него посыплется. Я кричу на него, а он только смеется и делает свое. Беги, отругай его!
Зачем же ругать? Я подхожу и спрашиваю:
- Ты что, физики не знаешь?
Гриша еще смеется, но поленья таскать прекратил.
- Если из-под тела убрать опору, куда оно упадет?
- Ну, ты же видишь, я уже перестал,- отвечает Гриша.
Гришина жизнь резко изменилась в три с половиной года, когда родился маленький братик. Следует пояснить некоторые обстоятельства. Гриша был совсем крошкой, когда начали расселять нашу коммунальную квартиру, в которой мы до этого жили. Описывать эту Воронью Слободку сейчас у меня охоты нет, может быть, в другой раз. Муж пошел в райисполком за получением ордера на квартиру и привел тамошнюю чиновницу в полное расстройство чувств. На четырех человек нам полагалась бы отдельная двухкомнатная квартира, но в нашей новостройке все квартиры были трехкомнатные. И пришлось ей буквально оторвать от сердца ради нас трехкомнатную хрущобу, ну, прямо дворец какой-то. Райкомовская дама ужасно страдала, а муж ее утешал:
- Вы так не переживайте, мы родим еще ребенка, и все формальности будут соблюдены.
И вышло по слову его, правда, через три с половиной года, но логика бюрократических структур, которые решали, какая жилплощадь нужна обычной семье, для меня осталась недоступной. Маме нужна была отдельная комната? Детская комната нужна? Родительская спальня должна быть отдельной? И еще, как в снах Веры Павловны, должна быть одна общая для все комната, скажем, гостиная? Итого, четыре комнаты. Ну, не две же. Впрочем, оставим это лирическое отступление и вернемся к нашему повествованию.
В реальных условиях советского быта нам несказанно повезло. Мы ходили по своему трехкомнатному царству - государству с перекошенными оконными рамами, вздувшимся линолеумом и дикими обоями (это все было принято приемной комиссией) и не верили, что у нас будут такие замечательные человеческие заботы, как устранять недоделки. Мы поскорее переехали, а потом уже начали разбираться со всем этим. Мама была тяжело больна и лежала у родственников. Муж работал, а после рабты мотался по магазинам. Вокруг новых домов была непролазная грязь, транспорт работал плохо. Мы с двухмесячным Гришенькой целыми днями были одни. Тогда-то я сделала первое открытие. Грудной ребенок не просто плачет, он что-то говорит. Если внимательно прислушиваться, можно его понимать. Так в Гришином разговоре я отчетливо выделила два повторяющихся слова. "Га-га" означало, что он проголодался, а "И-и" значило, что пора его перепеленать. Все прочее - было просто общением. Это воспоминание мне особенно дорого. Оно определило мое последующее отношение к детям.
Рождение маленького братика стало для Гриши настоящим потрясением. Его неоспоримая монополия на маму была нарушена, с горя он даже заболел с огромной температурой. С трудом удалось убедить его, что все изменилось к лучшему. Теперь он не какой-нибудь маленький ребенок, а Старший Брат. И это очень ответственно. А Илюша наш общий ребенок, мы все дружно должны его воспитывать.
Если Илюша спал в коляске возле подъезда, Гриша назначался часовым и никого не должен был к ребенку подпускать. Чтобы хорошо нести караульную службу, приходилось вооружаться до зубов. В карман Гриша засовывал пистолет, через плечо вешал ружье и позволял подпоясать себя ремнем, на котором висел богатырский меч. Попутно оказывалось,что с ремнем теплее, но это - детали. Я поглядывала на них из окна кухни, но вообще -то можно было за детей не волноваться, потому что на лавочке всегда сидели бабушки - соседки. Оказывается, у них хватало ума поддразнивать часового. Говорят, вот мы сейчас заберем себе вашего Илюшеньку. Но Гриша очень достойно объяснял, что Илюшеньку брать нельзя, потому что это наш ребенок, но если им тоже хочется, просто надо пойти в родительский дом. Там всегда можно получить нового ребенка.
Когда Илюша подрос и стал ходить, оказалось что с ним можно играть, а это веселее, чем играть одному. Правда, приходилось его всему учить. Скажем, Илюша вытаскивает из ящика игрушки, а как они называются, пока не знает. Гриша поучает его:
- Это, Илюшенька, медведь. Повтори.
- Ведьмедь! Ведьмедь!
- Не ведьмедь, а медведь, и зовут его Винни Пух.
- Мини Пух, Мини Пух,- веселится Илюша. Он уже усвоил, что первым должен быть звук "м".
Дети росли, и рос уровень сложности их игр. Однажды, когда старшему было восемь, а младшему четыре, прихожу с работы и застаю странную картину. Гриша солидно сидит на полу, а Илюша бегает вокруг него. Спрашиваю:
- Чем это вы занимаетесь?
- Разве ты не видишь, мама, мы играем в планетарную модель атома. Я - протон, а Илюша вращается вокруг меня. Он же бегает по эллиптической орбите!
А еще через год готовлю я на кухне, вдруг ко мне приходят мои голубчики посоветоваться:
- Мама, мы вот собираемся в космический полет на Альфа Центавра. Можно, мы полетим?
- Обязательно летите. Кто же, кроме вас это сделает?
И они ушли в большую комнату, где была стартовая площадка. Примерно через час возвращаются, растерянные.
- Мы не знаем, что делать. На Альфа Центавра начались метеоритные дожди.
- Я думаю, надо возвращаться на Землю,- авторитетно говорю я. И они опять пошли в большую комнату. Игра продолжается, но обед готов. Иду за ними:
- Ребята, идите обедать.
- Сейчас.
Через десять минут все повторяется. В ответ слышу: сейчас. Еще минут через десять выхожу к ним сердитая:
- Сколько раз надо повторять? Обед стынет.
И вот тут они становятся плечом к плечу и заявляют:
- А мы не хотим!
Бунт на корабле! ЧП! У них коллектив, понимаешь, а я одна. Что делать? Вернулась на кухню, подумала, потом выхожу и рявкаю "командным голосом":
И выстроились, и кругом повернулись, и обедать сели. Зря, что ли, у нас в институте была военная кафедра? Вот, лишних знаний не бывает. Эту методику я почерпнула из фильма "Джентльмены удачи". Ее применял Леонов в роли директора детского сада, чтобы дети ели манную кашу. Спасибо Виктории Токаревой, это ее сценарий.
Проблемы с ежевечерним стаканом молока продолжались по-прежнему. На мое счастье появился фильм "Семнадцать мгновений весны", в котором Штирлиц пил молоко из высокого и узкого стеклянного стакана. Я обегала все посудные магазины Москвы, пока не нашла такие специально молочные стаканы. Со мной можно было еще спорить, но авторитет Штирлица обсуждению не подлежал. Единственное, чем я могла усилить эффект, было "Специальное молочное стихотворение" Саши Черного:
Я сейчас, дядя Саша, хотите, превращу вас в кота?
Вы рукав своей куртки ловите вместо хвоста
И еще тихонько урчите, потому что вы - кот,
И, зажмурив глазки, лижите свой пушистый живот.
Я поставлю вам на пол блюдце с молоком (!)
Надо, дядя, вот так изогнуться и лакать языком.
На этом месте молоко в стакане заканчивалось, одновременно заканчивалась моя декламация.
Все повторяется. Спустя долгие годы плакала старшая гришина дочка, когда я от них уходила к себе домой, и надо было ускользнуть незаметно, чтобы не расстраивать ребенка.
Однажды, когда ей было лет пять, я присутствовала при ее купании. Внучка отчаянно ревела. Было вполне очевидно, что рев носит превентивный характер, и ничего плохого с ней не происходит. Головку ей еще не мыли, мыло в глаза не попало, так что рев был исключительно мерой устрашения мамы. Я, все - таки, не выдержала и возникла в дверях ванны с таким возгласом:
- Знаешь, папа,- обращаюсь к Грише, - у меня был знакомый ежик, который очень любил купаться!
Громкость рева понизилась.
- Мне ли этого не знать! - захохотал папа Гриша точно так же, как когда-то смеялся его отец. И в самом деле, кто лучше него был знаком с механизмом задуривания ребенка?