Аннотация: Главное в драконе все-таки не чешуя и крылья, а именно дух его. И неважно, что он пришел из места, где его пытались убедить в обратном.
Автор Крыс.
Рваные клочья тумана заползали сквозь опустевшие проёмы окон, медленно переливаясь внутрь старого здания словно паводок. Просачивались над занесенным землёй полом, меж проржавевших инвалидных кресел и старых каталок. Светящая с неба полная луна заставляла туман слегка фосфоресцировать, придавая миру нереальные призрачные цвета.
Не обращая на это внимания человек в чёрном плаще и маске, напоминавшей вороний клюв, придерживая одной рукой фонарь, другой быстро перебирал документы в выдвинутом ящике. В медовом свете мелькал слепой шрифт печатной машинки, почти неразличимый на старой бумаге. Стоящий рядом второй человек в таком же костюме покосился на ищущего. Потом, словно устыдившись, по-птичьи быстро отвернулся, смотря в коридор, и плотнее сжал затянутой в чёрную кожаную перчатку рукой тяжёлый, тускло поблёскивающий в свете фонаря револьвер.
Это было место смерти. Место уничтожения. Место, где закончилась жизнь тех, кто никогда не был людьми.
Драконы. Духи, а возможно, духи стихий. Или их любимые домашние животные? Неизвестно... Сама кровь их была силой. Их след на песке был руной. Их взгляд пробуждал в душе что-то важное. Но они взяли на себя то, что не должны были брать. Власть.
Монашеские ордена объединились и победили их. Ведь каждый могучий дракон сражался, будучи сам себе и королём, и войском, и наставником. А люди сражались сообща. И не спеша отчистили мир от них. И рана, через которую вытекали кровь и жизни провинившихся перед драконами людей, была закрыта.
Но вместе с ней мир потерял и душу. Боль. Казалось, он умирал. Огонь жёг и испепелял, но не грел. Ветер нёс мусор, но не веял. Вода давала возможность напиться, но не утоляла жажду. Из мира ушло нечто важное. Говорят, даже смерть перестала быть смертью... Ещё вчера он сжёг в камине своего кота, который умер два года назад, а вчера ночью попытался перекусить ему шею.
Он взвесил в руке револьвер. Шесть патронов. Серебряные разрывные пули, хранящие в себе частицу праха одного из драконов.
Наконец наставник поднялся, держа в перчатке папку из шкафчика.
— Я нашёл, брат.
— Тогда проследуем!
Монах быстро поднял со старого покоробленного влагой и гнилью стола рамку, в которой находился план здания. Отметив на стекле фломастером нужную палату, он кинул папку обратно в ящик и, взяв фонарь в освободившуюся руку, уверенно пошёл по коридору.
Дракон... Дух стихии. Именно дух и представлял самую большую трудность для убийства. Он позволял телу сопротивляться смерти даже с многочисленными ранами. Но вот после... После... После душу вселяли в ребенка. И растили его. А потом и лечили здесь. Дракон либо окончательно уверовал в то, что он человек, и навсегда терял себя и свою силу, либо сходил с ума, умирая и забывая об этом. Говорят, души многих так и не могли покинуть палат с мягкими стенами вслед за своими телами. Посему безнадёжных оставляли в нескольких расположенных друг напротив друга комнатах. Огороженных. Изолированных. Там угасали последние.
На пути монахам не раз попадались ржавые решётки, кои приходилось перекусывать тяжёлыми клещам, пока они не оказались напротив двери нужной палаты. Странно, но обивка на стенах сохранилась. Не было ни следа тлена от окружающей сырости, и это было хорошим признаком. Значит, души или их отголоски ещё мучились, заключённые здесь.
Младший кивнул своему наставнику. Аккуратно положил револьвер на пол и распахнул полу плаща, где, словно патронташ, были затянутые в чехольчики стеклянные шприцы, заряженные препаратами. Ему предстояло умереть, тем самым освободив место для одного из духов. И воскреснуть. Этого не мог сделать наставник. Тот был слишком стар, и его сердце могло не забиться во второй раз.
Он достал первый шприц и аккуратно отложил в сторону. Это было стимулирующее средство, снимающее действие яда. Им должен был воспользоваться наставник, как только ученик умрет. Аккуратно подняв рукав, он вколол себе в руку содержимое второго шприца и медленно осел на пол, вваливаясь внутрь мягкой комнаты. Он успел увидеть сквозь прорези маски силуэт своего наставника.
Подождав немного, тот сел на колени и начал читать молитву, призывающую находящегося тут духа в приготовленное для него убежище.
Душа дракона отлична от души человека, хотя и может превратиться в неё. На самом деле она есть что угодно. И может стать чем угодно. Иногда даже просто раствориться в окружающем мире. Сейчас наставник искренне боялся, что заключенные здесь души и впрямь слились меж собой. И одновременно надеялся на это. Это могло породить новую, более сильную и не похожую на прежние сущность.
Когда он окончил молитву, рука ученика дрогнула. Да... Это не было обычной судорогой. Скорее, призывом действовать. И он с размаху, прямо сквозь одежду, вколол первый шприц. Он нажал на поршень, вводя лекарство, и сердце дрогнуло, забившись, с кашляющим хрипом лёгкие наполнились воздухом. Не вырывая из груди первой иглы, наставник воткнул следующий. Немного того вещества, что было выделено из крови дракона.
Постепенно грудь ученика стала походить на ощетинившегося сталью и стеклом ежа, однако каждое новое средство лишь делало его дыхание сильнее. Когда уставший монах на мгновение остановился, чужая рука неожиданно небрежно отбросила его пальцы с последнего поршня и, словно походя, нажала на него. Движения были знакомы — но они принадлежали лишь телу, а не обитающему в нем духу.
— Ты желаешь мести? — медленно спросил наставник у севшего ученика.
— За что? — поинтересовался тот. Голос был не его. Низкий. Глухой. И одновременно странно мягкий.
— За смерть, — сказал монах, поднимая револьвер и протягивая его ему. — Это я подписал приказ об убийстве последнего дракона.
— Значит, ты сильный и храбрый, — маска повернулась, когда дракон покосился на оружие, — и, пожалуй, слишком честный... Убери.
Ученик поднялся и, не обращая внимания на звякнувшие шприцы, пошёл в коридор.
И темнота вокруг оживала. Казалась, она обретала вкус. Запах. Монах словно заново чуял запахи ржавчины, мокрого железа и влаги. А ещё запахи травы, хвои и реки, долетающие от окна. Темнота из враждебной становилась дарующей покой.
Легко встав на крошащийся бетонный подоконник, ученик несколько секунд поводил головой из стороны в сторону, походя на встревоженного ворона. Еловый лес, смоченный недавним дождем, тихо шелестел, приветствуя первого из вернувшихся друзей — но не повелителей.
Оттолкнувшись, человек бросился вниз. Плеснули полы плаща, и он неожиданно превратился в чёрного дракона и взлетел над темным лесом, сверкнув напоследок красными глазами. Растерянный монах смотрел ему вслед. А темнота меж тем медленно становилась темнотой. И демоны, пытавшиеся присвоить её себе, изгонялись...