|
|
||
Внезапно у существа в кармане зазвонил телефон, и оно вышло из комнаты, где было слишком шумно.
- Слушаю?
- Мить ты?
- Ну, я. - Митя узнал голос охранника со своей работы.
- Ну, ты чё, спишь, что ли по жизни иль влюбился?
- А что такое?
- А то, что ты ушёл и кабинет свой не закрыл, вот что!
- Сейчас буду. - Сказал Митя и положил трубку.
Светофор зажёг зелёный свет, но Митя, тяжело вздохнув, повернул обратно в офис.
Митя не верил в то, что он мог не закрыть кабинет. Ладно, если б влюбился. Осмотреть кабинет, вспомнить, не забыл ли чего, всё ли выключил и, наконец, закрыть кабинет - действия, отлаженные до автоматизма. "Надо быть полным идиотом, чтобы тупо забыть", - думал Митя, поднимаясь по ступеням в офис. Ему открыл охранник. Тот ничего не сказал Мите, даже, как будто старался не смотреть на него. Митя прошёл в основной корпус и сразу заметил свет в своём кабинете. "Бред", - подумал он и насторожился.
Открыв дверь кабинета, Митя увидел седого сухощавого человека в очках и сером плаще. Человек сидел на стуле и просто смотрел вперёд.
- Кто Вы и что вам нужно? - хрипло спросил Митя.
- Вы, - ответил человек и первый раз взглянул на Митю.
Взгляд этот был долгий, но не выражал ни чувств, ни мыслей, ни возможной цели визита.
- Я хочу предложить Вам работу, - прервал собственное молчание человек. - Более интересную и высокооплачиваемую, чем эта.
- Почему для того, чтобы встретиться со мной, надо было подкупать охранника?
- Он всё равно последний день здесь работает. - Человек многозначительно помолчал, а потом добавил:
- Соглашайтесь - вы ничего не потеряете.
Далее человек поведал Мите о фирме-конкуренте, которая давно наблюдает за его, Митиной то есть, высокопрофессиональной работой, желает видеть его, Митю то есть, в своих рядах, и готова оплачивать его, Митины стало быть, услуги соответственно. Пока человек в сером всё это говорил, Митя лихорадочно соображал, "а в чём подвох?". Перебрав в уме несколько версий, он остановился на одной: переманивают не столько его, как профессионала, сколько информацию, имеющую отношение к делам фирмы. "Пустяки, но для борьбы за рынок... Кто знает..."
- Что вы потребуете взамен? - спросил Митя, когда человек в сером закончил говорить.
- Ничего, - ответил тот и показался даже удивлённым. Но вскоре удивление на его лице сменилось совсем другим выражением: глаза хитро сощурились, а рот скривился в полуухмылку.
- Ясно. Хотите купить меня со всем, что мне известно. - Митя старался произносить эти слова резко, но спокойно, даже холодно.
- Да, - равнодушно сказал человек.
- А... понятно - работа такая. - Митя ухмыльнулся и, невольно попадая в тон равнодушному человеку, добавил:
- Нет.
Человек поднял на Митю на секунду ожившие глаза и переспросил:
- Что Вы сказали?
- Я сказал "нет".
И тут началось что-то невероятное. От неожиданности Митя потерял дар речи, и даже как будто бы и дар дышать. В комнату ворвались какие-то люди с шарами, дуделками, цветами, бросились все на Митю и стали поздравлять его с днём рождения. При ближайшем рассмотрении люди с дуделками оказались его ближайшими коллегами: Олег Савенков, Сашка Осипов, девчонки из приёмной, Борис Иваныч сам - камеру держит, Ольга Вячеславовна букетом тычет в нос. Митя ничего не понимал - помнил только, что день рождения у него в январе.
- Улыбнитесь, Вас снимает скрытая камера!
- Поздравляем!!!
- У меня в янва...
- Классно придумано? Розыгрыш! Познакомься: Николай Петрович - 1650 раз в ТЮЗе Кощея Бессмертного сыграл! Чувствуется рука мастера!
- Я не...
- Молодец! Не повёлся - честь фирмы отстоял! Далеко пойдёт!
- Да на фига всё это?
Митя удивлённо вращался посреди всего этого, как новогодняя ёлка в мае-месяце, и не знал, что ему делать. И вроде бы приятно, с одной стороны, а с другой - "никогда бы не подумал, что Борис Иваныч будет вот так просто, без всякой корыстной цели шутить..."
"Это "ж" - не спроста", - думал Митя позже, вдыхая морозный воздух ночной улицы. - "Это что-то вроде... хм... проверки что ли? А с целью? С целью подвесить мне ещё что-нибудь ответственное, с вытекающим отсюда повышением и прибавкой к..."
Митя прикинул, что это может быть, и сколько за это прибавят.
"Да, денег будет больше... а меня меньше". Он подумал и ещё что-то про свободу, перед тем, как его вдруг, резко, со вспышкой яркого света, перестало быть.
"Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!" - думал Митя уже минут пятнадцать, пока не спохватился: "Да не об этом сейчас думать надо - а о том, чего это я, конопляный муравей, делаю в пустыне".
Митя остановился перед огромным барханом, который ему, вероятно, придётся переходить, и снял ботинки. Высыпав из ботинок песок, он связал их за кончики шнурков и перевесил через плечо так, что один ботинок свисал со спины, а другой, соответственно, спереди. Потоптавшись немного в носках на горячем песке, Митя всё-таки полез на бархан.
"Зачем я перелазаю через бархан?" - спрашивал себя Митя, и тут же сам себе отвечал: "Не знаю, но когда перелезу - узнаю".
Митя поднялся на верхушку бархана, и его взору предстала следующая картина. Пустыня в ближайших двухстах метрах оканчивалась песчаной отмелью, за которой выжженная солнцем лысая земля обречённо смотрела в небо, оставив ветру последнюю шалость: гонять меж огромных валунов колючие шары пустынной растительности. Митя съехал по склону бархана вниз, прошёл по песку и ступил на землю "марсианского поля" - так он прозвал это место. Оставляя следы на сухой и рыхлой поверхности, Митя пошёл вперёд, предчувствуя увидеть то, за чем он здесь появился.
И вскоре Митя почувствовал, что смотрит именно на то, что ждало и хотело его появления. Но вот что с этим делать, Митя, увы, не знал и не представлял даже. Сросшиеся причудливым образом три разновеликие горы были пронизаны насквозь пещерой, которая вела, в свою очередь, в некий непонятного происхождения кратер впечатляющей глубины. Митя покрутился немного вокруг пещеры и решил, наконец, обследовать её изнутри.
Ступив внутрь пещеры несколько шагов, Митя остановился на некоторое время, чтобы его глаза привыкли к темноте. Но даже спустя время Мите не стало легче - пещера и не думала открывать свои тайны жадному человеческому оку. Сделав осторожный шаг вперёд, Митя вдруг понял: пещера внутри скользкая, словно отполированная вековой водной течью... Но поздно, в ту же секунду он уже скользил, набирая скорость, по её причудливым изгибам, как по окаменевшему пищеводу гигантского исполина. Вдруг, перевернувшись вокруг своей оси на очередном изгибе, Митя почувствовал, что стал скользить быстрее, гораздо быстрее, и ещё быстрее... пока, наконец, пещера не выплюнула его на свет.
Очумевший от пещерных гонок Митя, не сразу понял, что висит в воздухе над кратером и не падает. Но почему? Он почувствовал, что уши его заложены, и ничего не слышно. "Наверно, от ветра". - Подумал Митя, и в тот же миг его осенило: ветер! "Ветер нагнал меня в середине пещеры, набрал ускорение за счёт изгибов пещеры и узкого выхода, и вот... я лежу на ветре... Нет, я лечу!" Митя сделал движение корпусом и совершил манёвр, перекувыркнувшись в воздухе.
"Но почему такой сильный ветер не рвёт меня на части, не сдирает кожу?" - задумался Митя. Прислушиваясь к ощущениям от собственного тела, двигая руками, словно ощупывая потоки воздуха, он вдруг понял: ветер бьёт фонтаном! То есть, не стремиться ввысь, как струя воздуха, а именно бьёт фонтаном, разлетаясь в стороны, как струя воды. Митя решил "полетать" вокруг и начал махать руками, как птица. Но из этого ничего не вышло - с места он почти не сдвинулся. Тогда, инстинктивно, Митя сделал плавающее движение и... ура! Митя поплыл. То есть полетел.
Полетав по окружности кратера, Митя решил выйти за пределы кратера и испытать, а как же там с "лётной погодой"? Ветер отнёс его на несколько метров от кратера и опустил на землю.
"Дааааа..." - подумал Митя, сидя на земле. Потом он встал, разбежался и снова рванул к кратеру. Но нырнуть в него не смог. Ветер, сильный шквальный ветер сбивал его с ног. "Надо быть непременно над ветром", - догадался Митя.
Вскоре ветер стих. Митя остался сидеть возле кратера. Он всё думал о ветре. А ещё о том, как устроена эта чудесная пещера. И о том, что он, Митя, теперь может летать.
"Надо подождать, когда опять будет ветер. И полетать." - Митя мечтательно заглянул в кратер, но тут же подумал о том, что попасть на ветер через скольжение в пещере он больше не хочет - уж слишком неприятные ощущения дали напомнить о себе. С другой стороны, подойти к кратеру, когда ветер уже прошёл пещерный путь, как выяснилось, невозможно - сдувает. "Значит," - думал Митя, - "необходимо стоять на краю кратера именно в тот момент, когда ветер вырывается из пещеры. И тогда он сам поднимет меня". Оставалось ждать момента.
И Митя ждал. Долго ждал. Пока, наконец, не услышал характерный свист где-то в глубине пещеры. Митя приготовился... и через секунду поток ветра отбросил его далеко от кратера. Полёта вновь не получилось.
Но Митя не унимался. Он смастерил из своей рубашки некое подобие парашюта, прикрепив в качестве груза увесистый камень. Затем бросил это изобретение на дно кратера и стал ждать, когда появившийся ветер поднимет парашют настолько, чтобы стало понятно, что ветер на подходе, и можно прыгать в кратер навстречу потоку.
На этот раз ждать пришлось недолго. Следующая порция ветра быстро надула парашют, и тот стремительно поднимался вверх. "Есть!" - вскрикнул Митя и прыгнул вниз.
Ветер внезапно прекратился.
Митя грохнулся на дно кратера.
Пролежав без сознания несколько часов, он открыл глаза и почувствовал острую боль в позвоночнике. Едва став на ноги, Митя попытался выбраться из кратера, но тут же понял: без посторонней помощи ему не обойтись. Но как только он это подумал, над его головой раздался шелест крыльев. Подняв голову, Митя увидел двух крылатых людей в белом, которые спускались к нему на дно с неба. "Уууу, как прозаично," - разочарованно подумал Митя.
Двое приземлились рядом с Митей. И один из них тот, что помоложе, неожиданным для его облика басом, сказал:
- Летим с нами!
- Я не могу, - я упал. - Не растерялся Митя.
- Летим! - Не унимался моложавый.
- Так ветра нет.
- Летим с нами! - Пропищал вдруг тот, что постарше, неожиданным для его облика, фальцетом.
- Да отвали ты, дебил, - не видишь, у меня спина сломана! - Не выдержал Митя.
Но двое больше не стали разговаривать, - подхватили Митю под руки и взмыли вместе с ним в небо. Митя летел, не переставая поворачивать голову, поочередно разглядывая каждого из своих спутников. Заглядывая им под крылья.
"А куда это вы собственно меня летите?" - поинтересовался, наконец, Митя.
Молчание.
"Я всегда очень любил пернатых", - Попытался всё-таки завязать разговор Митя. "У меня попугайчик есть! То есть был..." И Митя с грустью и стыдом вспомнил Иннокентия Михалыча, похищенного в застойные времена коварной Муркой и обмененного этой же подлой скотиной на банку кока-колы. В результате чего, Иннокентий Михалыч, интеллигентнейший попугайчик, вынужден был остаток дней своих провести на вилле Дона Педро, что под Лос-Анджелесом.
Однако... Митя стал замечать, что земля остававшаяся всё это время где-то внизу, превратилась в определённый момент в голубой шар, а пространство вокруг жутко напомнило космическое. Тут же он обнаружил, что спутников его рядом нет, и не только: двигая собственными руками и ногами, вращая головой, Митя никак не мог увидеть себя. Словно его никогда и не было. В следующий момент, как ступень ракеты, отошла и сгорела в верхних слоях атмосферы, способность мыслить. Но, не смотря на эти перемены, Митя всё же ощущал себя, но как-то совсем по-другому - не как человека, а как нечто, существующее само в себе и одновременно всюду: там в пустыне, здесь в пустоте, где-то давно и где-то скоро, всегда никогда вечно...
Мите стало легко. Он узнал солиста группы "УмаТурман", который плыл рядом со сломанной ногой, хотя и его тоже видно не было. Митя попытался вспомнить, как солиста зовут, но память, скорее всего, сгорела в слоях атмосферы вместе с мышлением, так что дело пустое.
"Сашка никогда меня по-настоящему не ценила", - пожаловался солист.
От неожиданности Митя перекрестился и вспомнил его фамилию: Кристовский. "Сейчас, если вовремя не смыться, начнёт петь", - почувствовал Митя и перенёсся.
Но только он хотел на Альфа Центавру, а не на койку в Склифосовского.
- А тебя, говорит, вообще заходить не просили, - Заявил Кристовский, кивнув на свою ногу в гипсе. Потом добавил:
- В общем, было трудно без тебя - хорошо, что приехал!
Митя оглядел палату. Потом перевёл взгляд на капельницы, прямо указывавшие на материальность всего сущего, в том числе и его тела.
- Что со мной, не знаешь? - Спросил Митя у Кристовского.
- Машина сбила. - Ответил тот.
- Куда они мой телефон-то дели? - Митя шарил глазами по тумбочке.
- На, возьми мой. - Кристовский протянул Мите свой телефон.
Митя набрал Сашин номер, и, услышав в трубке её голос, тихо простонал:
- Сашка...
- Митя?! Ты очнулся! Слава богу! Я сейчас.
Через минуту Саша вместе с медсестрой влетела в палату.
- Митя, ну как же тебя угораздило? - взволновано спрашивала Саша, то и дело, пытаясь обнять больного.
- Просто я любил летать.
- Чего?
- Как ветер. Просто жить - это мало.
- Мало?...
- Мало.
Мало.
Ветер.
Ветру - силу.
И свободу.
Чтоб без мыла
Проникать в любые тайны.
Мало!
Ветер.
Ветру - мощь.
И ветру ярость.
Чтобы все боялись.
Мало...
Ветер.
Ветру - волю.
И ума поболе.
Чтобы помнил свою долю:
Ветру - силу. Ветру - поле.
2005.
|