Кружились хороводом белым
Пушистые хлопья замершего льда.
Они спешили за зимним ветром,
Стремились землю собою укрыть навсегда.

Под тяжестью этого снега
Стонали столетние ветви берез,
Что кованую дверцу средь ограды скрывали,
От прохожих и взглядов случайных  оберегали.

Как лед прикосновенье ручки,
Открывавшей тайну тишины.
И застыли на нею слезами
Некогда прекрасные замершего льда куски.

Земля укрыта под полями,
Слепящими глаза своею белизной.
Лишь кое-где на зимний свет пробились
Камни столетние черным пятном.

И здесь, за кованой решеткой,
Нормально смотрится такой контраст.
И лишь одинокий крик ворона,
Разбавляет черно-белый пейзаж.

Прекрасен снег на плитах черных,
Что под собой скрывают пустоту,
Укажут верный путь бессмертных,
И навсегда  проводят в тишину.

Она рукою оголенной,
Ничуть мороза не страшась 
Смахнула снег с одной плиты легонько,
Явив миру запечатленный на камне любимый взгляд.

Здесь тот лежит, кто дорог ей ужасно,
Здесь место любимого ее.
Гонимый ветром легкий рой снежинок,
От мира скрыл слезу, щеку закрывшую собой.

Он улыбался как всегда с портрета.
Светло и с нежностью глаза смотрели.
Он будто рядом с ней стоял.
Он будто вовсе никогда не умирал.

Пронесся плач по кладбищу надрывный,
Спугнув царившую там тишину.
Она в снег на коленях опустилась,
Не сумев вдруг совладать с чувствами

Он так же улыбался ей с портрета,
Ее страданий не узрев.
И плач, подхваченный ветром
В сторону стен городских улетел.

Жесток нелепый жизни приговор,
Когда тебе всего лишь двадцать.
Ведь счастье было на пороге,
Ну почему не смог он его дождаться?!

И вот теперь несчастны сердца два -
Его, что в вечность кануло,
Ее, 
Сберечь его, ведь, не смогла она.

Ей остаются лишь страданья,
Да нежная улыбка на каменном лице.
А снег все кружит над снежно-белыми полями,
Напоминая о начавшейся зиме...