Я окончил общеэкономический факультет МИНХ им. Г.В.Плеханова. Учился хорошо, без троек, в основном были пятёрки. На распределении, к моему немалому удивлению, мне предложили аспирантуру на кафедре статистики. Я, естественно, с радостью согласился. Учёба в аспирантуре прошла очень драматично для меня. Два года я никак не мог определиться с темой диссертации: во-первых, год пробатрачил в комитете комсомола, возглавляя трудовой сектор и, во-вторых, мой научный руководитель, завкафедрой профессор Искаков Борис Иванович, абсолютно не занимался с нами, его аспирантами. Борис Иванович был очень плодовитым и увлекающимся учёным, непрерывно генерирующим новые идеи. Одному их реализовать было практически невозможно из-за большого объёма обрабатываемой информации и сложных расчётов на ЭВМ. Вот мы, аспиранты Бориса Ивановича и делали всю черновую работу - собирали и обрабатывали информацию, а сам он, её обобщал и писал научные работы. Однако, надо отдать ему должное - нас всегда включал в соавторы. Я отнюдь не бездельник, могу долго и упорно работать, но одержимость и трудоспособность нашего руководителя, показали мне, что я, по сравнению с ним бездельник! До него я просто не знал, что так много и упорно можно работать. Он спал 3-4 часа в сутки, не пил и не курил, никаких хобби не имел, по-моему даже семье уделял минимум внимания - всецело посвятив себя научной работе. Признаюсь - такая аспирантура меня сильно напрягала. Ведь в продолжении этих двух лет, Борис Иванович ни разу не обсуждал со мной тему диссертации, а только требовал добывать информацию и делать расчёты для его бесчисленных научных изысканий . Более того, за это время я четыре раза успел её поменять. Я был в отчаянии: остался один год, а у меня ни строчки не написано. И тут вдруг - прорвало! Зацепился за последнюю тему, быстро собрал нужную информацию - частично из той, что добывал для Бориса Ивановича - написал на Фортране программу по её обработке, всё просчитал на ЭВМ и получил очень даже диссертабельный материл. Неплохо описал его и вот - вуалям, диссертация готова! За год, с нуля...! Опубликовал необходимое для диссертации количество научных статей. Защита прошла, как говорится, на ура. Материалы по защите ушли в ВАК. Это было в декабре, а через полгода я получил заветную весточку от ВАК о присуждении мне учёной степени кандидата экономических наук.
Борис Иванович оказался мудрейшим человеком, который всё просчитал в отношении нас, аспирантов. Он проповедовал принцип бурного потока горной реки и щенка: берётся щенок и бросается в бурный поток... Выплывет - молодец, а утонет, то туда ему и дорога. Щенками, конечно были мы, его аспиранты. И я безмерно благодарен своему руководителю, нет, не так - УЧИТЕЛЮ, за то, что научил меня работать. Теперь я знал, как и сколько надо трудиться, чтобы достичь хоть какого-нибудь результата. Кстати, а диссертацию мою он так ни разу и не прочитал, только на защите бегло пролистал.
Сразу после защиты, я был зачислен в штат кафедры статистики на должность ассистента. Через год, меня уже аттестовали на старшего преподавателя. И ещё через два года получил звание доцента. Все эти назначения происходили без малейшего моего участия - ну, то есть, я не намекал и не просил ускорять мои продвижения по службе. Я за этим не следил, даже не знал порядок получения очередных педагогических званий, а завкафедрой, Искаков Борис Иванович, меня, видимо, не забывал, помня мой добросовестный труд по обработке информации, для его научных изысканий.
Итак, я аспирант кафедры статистики! Даже и не мечтавший о научной и педагогической деятельности студент вдруг попал в коллектив кафедры, которая была ведущей среди всех кафедр статистики ВУЗов СССР. Считай половина отраслевых учебников по статистике в СССР была написана преподавателями нашей кафедры: Общая теория статистики - Дружинин Н.К., Экономическая статистика - Малый И.Г., Статистика труда - Ерёмина Н.М. и Маршалова В.П., Статистика материально-технического снабжения - Пугачёва А.А., Статистика торговли - Тительбаум Н.П. Это те учёные, которых я застал, а до этого здесь трудились доктора экономических наук - А.Ф. Фортунатов, академик С.Г. Струмилин, Б.С. Ястремский, А.Е.Варзар...
Признаться, я сильно робел, придя на первое заседание кафедры: только ещё вчера слушал их лекции, сдавал им экзамены, а тут вдруг сижу плечом к плечу с самой суровой и въедливой доцентшей кафедры - Крыловой Надеждой Ивановной, грозой всех студентов, у которой на экзаменах студентки падали в обморок, а других выводили под руки из экзаменационной аудитории - ноги отказывали. Меня она тоже пытала по 3-4 часа на экзамене, но, все-таки четвёрку я у неё вырывал. Очень колоритная женщина была, внешне - копия мадам Грцацуевой из 12 стульев Гайдая, глаза насмешливо-хитрющие и голос такой, с язвительными нотками. И вот сидим мы рядом, я от робости будто аршин проглотил, не шевельнусь... А она, так запросто обращается ко мне как к равному, по имени отчеству, как к коллеге, без всякого пренебрежения. Нет, не с расспросами, тоном, как взрослый с ребёнком, а как к давнему знакомому, и беседуем мы на разные темы. Точно так же ко мне отнеслись и другие члены кафедры. Очень меня это удивило, порадовало и вдохновило.
Заседания кафедры проходили еженедельно, кажется по средам. Все преподаватели обязаны были присутствовать, кроме тех, у кого в данное время были лекции и семинары. Не берусь судить, как проходили и что обсуждалось на других кафедрах института, а у нас было так. В приоритете стояли конечно вопросы содержания и утверждения календарных планов преподавания дисциплин для каждого педагога, распределялась часовая нагрузка. В обязательном порядке обсуждались новые учебники и учебные пособия, написанные членами кафедры. Утверждались темы диссертаций аспирантов и заслушивались их отчёты о ходе работ. Проводились предзащиты докторских и кандидатских диссертаций, своих и сторонних (протекало это так: доклад соискателя, выступление оппонентов, ответы на вопросы и прочее). Как и в любом коллективе того времени, совместно отмечались все праздники: 7 ноября, Первомай, День Победы, Новый год, дни рождения. В нашем застолье спиртное присутствовало, но в очень скромном количестве. Потому что, во-первых, завкафедрой Искаков Борис Иванович был воинствующим трезвенником, сам ни граммуллечки не употреблял, а во-вторых, в коллективе откровенных бухариков просто не было. Вообще, преподаватель вуза одна из лучших профессий. Это сугубо моё личное мнение. В самом деле: полная свобода, никаких нормативов, планов, минимальный - чисто формальный, контроль за твоей работой, нет обязаловки по времени посещения института, являешься только согласно расписанию лекций и семинаров и на кафедре отмечаться не надо. Ежегодные научные конференции, это так официально звучит, а на самом деле - коллективные пьянки с выездом в курортные места страны. Возможность дополнительного заработка через хозтему и чтение лекций на стороне. Двухмесячный летний отпуск и очень приличная зарплата... Я, например, на круг, с хозтемой и лекциями, получал по 600 рублей в месяц, это в четыре раза больше, чем в среднем по стране... И микроклимат на кафедре был комфортным, душевным. Не было ни склок, ни подсиживаний, всегда мирно, спокойно. Не смотря на то, что 50 процентов преподавателей были евреями. 50 процентов евреев на нашей кафедре это ещё щадящий вариант. На других кафедрах процент был поболее, особенно на кафедрах политэкономии, научного коммунизма, права, а кафедра финансов, во главе, в своё время "лучшим" министром финансов России - Лившицем (при Ельцине), так на все 100 процентов. Я частично объясняю здоровую атмосферу в коллективе кафедры отсутствием у нас "политически" активных сотрудников. Ну, это таких, кто активничал по партийной линии института. А "политические" страсти и интриги в институте бушевали нешуточные - партком института крепко закусился с ректоратом. Партактивисты банально пытались скинуть ректора Мочалова Бориса Михайловича за его якобы скрытую политику вытеснения евреев. Хотя, на мой взгляд, резон в этом был. В самом деле, процент евреев среди преподавательского состава, до прихода Мочалова на должность ректора, был до неприличия высок - почти 80 процентов. Это явно попахивало дискриминацией преподавателей других национальностей. А разве не так? Есть ли разумное объяснение засилью "богоизбранных" в институте? Вот ректор и начал потихоньку разбавлять преподавательский состав сотрудниками иных национальностей. Собственно это и явилось причиной вражды ректората и парткома. В итоге, партком победил и ректора сняли... В эту войну были вовлечены многие преподаватели. А нашу кафедру Бог миловал - никто из нас в этой подковёрной возне замечен не был, оттого и бала в нашем коллективе идиллия в отношениях между сотрудниками.
Я всегда с удовольствием присутствовал на заседаниях кафедры. Хоть один раз в неделю повстречаться и пообщаться с незаурядными личностями, насладится научными дискуссиями между ними на обсуждениях диссертаций, где неизменно солировал завкафедрой Искаков Борис Иванович - выпускник ФИЗТЕХа, всесторонне эрудированный, остроумный, искромётный, непревзойдённый полемист, блестящий математик . С не меньшим удовольствием все мы слушали старейшину кафедры, которой он руководил 25 лет до Искакова - Дружинина Николая Петровича. Николай Петрович был из аристократической семьи, где получил соответствующее воспитание, окончил Московский университет ещё до революции 17 года. Годы, прожитые им при советской власти, не оставили на нём ни малейшего отпечатка: он полностью сохранил себя как личность, как интеллигент и аристократ царской эпохи. Это выражалось прежде всего в манере держаться с подчеркнутым чувством собственного достоинства. Нет, нет, не подумайте - не высокомерно, не пренебрежительно к окружающим, а именно равно уважительно к себе и вежливо к окружающим. Признаюсь, горжусь тем, что в живую видел и общался с настоящим аристократом. Особо ценно для меня было услышать настоящую, правильную русскую речь, без всяких англицизмов и революционных нововведений. Как оказалось красиво звучит русская речь...
После защиты кандидатской, я стал работать ассистентом на кафедре. Это низшая преподавательская должность в ВУЗах. В мои обязанности входило проведение практических занятий со студентами. Профессора, как правило, не опускаются так низко - до семинаров. Они лекции читают, дают консультации, принимают экзамены. Я не был прикреплён к какому-то одному профессору, за которым вёл семинары. И, тем более, не специализировался на какой-то одной отрасли статистики. Проводил занятия и по общей теории статистики, и по теории вероятностей, и по экономической статистике, и по статистике труда, статистике торговли и прочим отраслевым. Очень хороший, интенсивный режим входа в профессию оказался. Приходилось не легко: надо было ежедневно перед занятиями штудировать новые разделы статистики, решать кучу задач. Часовая нагрузка у ассистентов была самая высокая. Причём, вся аудиторная. У меня, например, каждый день было по 4-5 пар семинаров. В часах это по 8-10 часов, в самое неудобное время: или с восьми утра, или в субботу, или последние часы у вечерников. Бывало даже так - первая пара в 8 утра и последняя в 9 вечера. Значит я с 8 утра до 11 вечера должен был быть в институте. Идти то мне некуда, до дома 2 часа метром, электричкой и автобусом. У профессуры и доцентов аудиторная нагрузка была гораздо меньше. Необходимые часы (помимо лекций и семинаров) они добирали за счёт руководства аспирантами, консультациями, рецензированием, написанием учебных пособий и прочих необременительных обязанностей.
Вообще-то, мне нравилось проводить семинары: аудитория небольшая, студентов не более 20-30, обстановка камерная, не напрягаешь голосовые связки, всех ребят хорошенько разглядишь, обязательно с каждым побеседуешь, заглянешь ему в глаза, оценишь уровень интеллекта. До сих пор удивляюсь как студентики разительно менялись, садясь ко мне за стол для собеседования: со стороны смотришь - вроде бойкие, не глупые, уверенные в себе, красивые, друг с другом бесперебойно шушукаются, а рядом со мной , глаза в глаза, вдруг робеют, тупеют и становятся косноязычными. Некоторые девочки вообще в панике вопрошали: "почему вы на меня так смотрите?"Да не было у меня никогда задних мыслей или коварных планов по внушению. Я всегда, со всеми стараюсь поглубже и по дольше заглянуть в глаза, мне так удобно, я сразу оцениваю человека, его отношение и расположение ко мне. Почему-то многим это не нравится и мне приходится постоянно следить за фокусировкой своего взгляда.
Я считаю, что был не строгим преподавателем, начиная с карьеры в должности ассистенты и заканчивая доцентом. Не лютовал, не орал, не стыдил, не пугал, мораль и нотации не читал, наконец, не требовал предъявлять конспекты своих лекций. Никаких корыстных целей в отношении студентов не преследовал, ну, типа подарков, взяток за экзамен или зачёт. Тем более, не склонял студенток расплачиваться натурой за экзамен. Эх, а какой соблазн был согрешить преподавателю в этом деле - ведь вокруг столько молодых, красивых девочек... И некоторые преподаватели этим активно грешили. Я каждому потоку студентов при первом знакомстве, объявлял, что лютовать не буду, валить - тем более, все получат заветные оценки и зачёты. Единственное требование к ним не опаздывать на занятия и не отвлекаться разговорами. Вот за эти два прегрешения я выгонял нарушителей из аудитории. Более того, я даже предлагал студентам не ходить на мои лекции или семинары без всяких негативных последствий для них - положительные оценки получат все. Лишь бы мне не мешали. Как ни странно, несмотря на такие послабления с моей стороны, аудитории всегда были почти полными - даже на первых, восьмичасовых лекциях... Некоторые студенты прислушивались к моим советам и ни разу не были ни на лекциях, ни на семинарах и впервые об их существовании я узнавал только на экзамене. Я рассуждал практично, с некоторой толикой цинизма, строя такие отношения со студентами. Ну зачем мне эта игра в принципиальность, заставляя студентов зубрить мой предмет? Потом часами мучить их на экзаменах, впустую тратя моё и их драгоценное время. Не надо ещё забывать, что половина студентов это блатняки, с очень низким уровнем базовых знаний, которые пришли сюда не за знаниями, а за корочкой. Только не надо думать, что такой мой подход к преподаванию явно походил на халтуру с моей стороны. Совсем не так. Я, в отличие от многих своих коллег, довольно точно оценивал знание моего предмета студентами. И не только моего предмета, но общего их образовательного уровня, интеллекта и жизненных ориентиров. Я ведь на семинарах с каждым из них беседовал не только по теме занятий, но и за жизнь тоже. Поэтому к концу сессии, точно мог оценить уровень знаний предмета каждым студентам. С таким раскладом, экзамены для студентов и для меня превращались в простую формальность, так как я точно знал на какую оценку претендует студент. В связи с вышеизложенным, процедура моих экзаменов выглядела так: студент подходит за билетом, выбирает и я ему сразу предлагаю оценку (только для тех, кто претендует на 4 или 5): "не глядя ставлю тебе 4 и ты уходишь, если претендуешь на отлично, то иди готовься". Многие соглашались на 4 и довольные убегали. А те, кто решил побороться за пятёрку, в конечном итоге её получали, но им приходилось всё-же её отстаивать. Для троечников - которых я по итогам занятий причислил к этой категории - у меня был другой подход... Я давно решил для себя, и всем публично обещал, что заваливать никого не буду, тройку свою они получат. Однако формальность процедуры экзаменов для "троечников" соблюсти всё-же надо. Поэтому они, как положено, выбирали билет и шли готовиться. Затем, по мере готовности, подсаживались к моему столу и начинали нести какой-то бред или тупо зачитывать, то что списали из шпаргалок (я не следил за списыванием). Заслушав их, не делая никаких замечаний, я молча ставил им трояк. Ну, а тех, кто возбухал, начинал кобениться и хотел претендовать на четвёрку, я быстро ставил на место парой вопросов.
Прошел год, я получил старшего преподавателя. Однако, ничего принципиального в моей работе не изменилось, всё те же семинары по 4-5 пар в день, а иногда лекции на подмену. И даже экзамены мне доверяли принимать если заболевал лектор, читавший у них курс.
Через два года получил доцента и уже на законных основаниях мог читать лекции. Я больше всего боялся этого момента, поскольку считал и считаю, что для лекторской работы у меня не было необходимых данных. Начну с того, что я не публичный человек, не люблю, как говориться, высовываться, предпочитая оставаться в тени. Нет у меня артистической жилки. Не в смысле лицедействовать, а в смысле - тяги постоянно вертеться на публике. Мне ближе режиссура, а не игра. Потом, у меня нет физических данных для лекторской работы: слабые голосовые связки (у меня с раннего детства проблемы с горлом, даже гланды вырезал), глухой, не поставленный голос. И ещё не менее важный недостаток - плохая память, неспособность запоминать большие тексты. Это для меня критически важно. Мне было бы стыдно, недопустимо читать лекции по бумажке и заставлять студентов записывать за собой, что превращало лекции в написание диктантов. Только изложение лекции по памяти, непрерывно смотреть в зал и отслеживать реакцию студентов. Именно так я старался читать лекции. Но и тут меня поджидала засада - боязнь стыда за повторения. Например, в день у меня по расписанию 2-3 лекции на одну и ту же тему, но на разных факультетах. И вот, прочитав эту лекцию на одном факультете, я психологически не мог повторить её слово в слово на другом, поскольку мне казалось, что я повторяюсь перед одной и той же аудиторией. И мне приходилось импровизировать на ходу, стараться изложить тот же материал другими словами. Наличие такой плохой памяти, заставляло меня дома несколько часов готовиться к предстоящим лекциям, заново всё вспоминать. По конспектам читать лекции для меня было, как говорится, западло. Я, конечно, в целом помнил тему лекции. И вот в рамках этой общей схемы я каждый раз импровизировал. Практически получалось, что у меня не было ни одной похожей лекции - сплошь импровизации.
Я ещё в студенчестве составил для себя образ идеального лектора. Естественно, из тех кто читал нам лекции. Образцом был Леонид Иванович Абалкин, преподававший политическую экономию социализма: высокий, стройный, красивый, в безупречном костюме английского джентльмена и модных, идеально начищенных ботинках. Он никогда не пользовался шпаргалками, читал лекции по памяти, свободно расхаживая вдоль доски. У него был приятный баритон, чёткая дикция, уместная, артистическая жестикуляция. Внизу же моей шкалы оценки лекторов был такой собирательный образ: пузатенький, неопрятный, не бритый, в помятом костюме, с "пузырями" на брюках, у которого нижнее бельё торчало из штанин и рукавов, в не начищенных туфлях, некоторые явно с похмелья... И вот такой "лектор" намертво прилипал к кафедре, доставал пожелтевшие от времени, истлевшие на сгибах конспекты и начинал монотонно бубня, диктовать тему лекции, превращая её в урок чистописания. И студенты вынуждены были писать, поскольку лектор грозился завалить на экзамене любого, кто не предъявит ему конспект лекции. Были и другие придурки, закомплексованные на своей непризнанной "гениальности". Эти начинали, вместо раскрытия темы лекции, доказывать свою правоту (точку зрения) перед мифическим оппонентом, изложенную в каком-то учебном пособии, внутри вузовского издания. Лично я, будучи студентом, никогда конспекты лекций под диктовку не писал. Я сидел всегда в первых рядах, и внимательно слушал, стараясь запомнить этот бубнёжь. А когда приходил домой, то писал свой конспект - по памяти, так лучше усваивался предмет.
За время моей работы в Плехановке, раза три меня запрягали работать в приёмной комиссии. Как-то безлико прошли мимо меня эти моменты. Наверное потому, что не участвовал в аферах с протаскиванием за деньги левых абитуриентов. Подобные просьбы со стороны мне поступали регулярно, но я в мягкой форме всем отказывал. Были и такие, кто не отказал и пытался за взятку протащить абитуриента. Одного, такого же как я доцента, поймали с поличным - при получении взятки - и впаяли приличный срок. А возможно ли было мне вообще протащить кого-то в студенты? Без взятки, конечно. Наверное - ДА. Особенно в последний год моей работы в приёмной комиссии, у меня были хорошие отношения буквально со всеми её членами. А тут дети мои как раз школу заканчивали... И попроси я посодействовать моему сыночку при поступлении, то думаю, мне бы пошли навстречу. Но я принципиально этого не хотел. Во-первых, решение о своей дальнейшей судьбе ( куда поступать) юноша, как мужчина, должен принимать сам, не слушая ничьих советов и родительских в том числе. Во-вторых, насмотрелся я на таких студентов - сынков или дочерей профессуры, работавшей здесь же, в институте. Ни один из них не был успевающим студентом, все ели-еле тащились от тройки к тройке. Да и те папаша помогал получать. Жалкое зрелище они из себя представляли в сравнении со своими родителями. Буквально все одногрупники, даже не скрывая, их презирали. Такого позора для своих детей, я допустить не мог. Поэтому и не предлагал им поступить в мой институт.
Несколько раз меня так же направляли в комиссию по защите дипломов выпускниками. Ну, это была для меня приятная работа: никуда не бегаешь, а только сидишь за длинным столом, уставленном вазами с цветами, в президиуме и надуваешь щёки, изображая важность момента. Я обычно садился в середину, загораживал себя от зала вазами с цветами, поудобней устраивался на стуле и незаметно дремал...
Оглядываясь на прожитые годы, я всё чаще задаюсь вопросом кем же я всё-таки был по жизни: слесарем, шофёром, строителем, преподавателем, учёным, программистом? Слесарил я 4 года до армии, газовщиком, дорос до 4-го разряда. Карьеру строителя начал на целине, за семь сезонов построил десятки домов, затем, 30 лет строил для себя: построил три дома, себе два дома и один друзьям, несколько бань, сотни метров заборов и бетонных дорожек. Шоферил 2 года в армии, семь лет на целине и 5 лет "бомбил" по рынкам (в основном, на Черкизовском) на УАЗике в конце 90-х годов. Научной работой интенсивно занимался 10 лет. 20 лет преподавал. Наконец, 20 лет работал программистом. Так в чём же было моё истинное призвание, какой-нибудь талант в конце-концов?
Оказывается был. Я только недавно это осознал. Учителем я по жизни оказался... Причём, ещё с детства начал свою "карьеру" учителя. В нашем доме было 48 детей примерно моего возраста и только мы с братом постоянно что-то мастерили: луки со стрелами, рогатки, самопалы, воздушные змеи, ракеты, авиамодели, радиоприёмники, фотографировали, разводили кроликов и прочее, и прочее, всего и не припомню. Отчасти, этому есть объективная причина - во-первых, гены, отец был заслуженным изобретателем СССР (кроме основной работы, он ещё был отличным столяром, вся мебель в доме, от табуретки до серванта, была сработана отцом, он был и сапожником, шил модельную женскую обувь на заказ), и, во-вторых, только у нас была отличная "производственная" база. Отец построил большой сарай, где устроил себе мастерскую, оснащённую всем необходимым инструментом для слесарных и столярных работ. Повторю - больше ни у кого в доме такой мастерской не было и все наши приятели постоянно вертелись при нас, в сарае, когда мы что-то мастерили. Отсюда и берутся мои первые учительские университеты. Ребятам же приходилось разъяснять и показывать как и что делать. Потом, я занялся боксом. В то время это была большая диковинка и мне пришлось вести что-то вроде секции бокса во дворе. А в армии я впервые стал преподавать учебные дисциплины. В военном училище это началось. Мы, солдаты -срочники, приехали на два месяца раньше приёмных экзаменов в училище. Для нас организовали подобие подготовительных курсов для сдачи экзаменов. Два месяца они длились. Жили мы просторно, по 4 человека в комнате (после казармы на 150 человек, конечно показалось просторно), здесь же и готовили домашние задания. Мои соседи по койкам оказались явно слабыми буквально по всем предметам. И как то так, само собой получилось, что я начал натаскивать их по всем экзаменационным предметам. А мне было не в тягость, даже нравилось. Поднатаскал, все успешно сдали экзамены и поступили. Я тоже сдал всё на отлично, поступил на самый престижный факультет, но потом передумал и сбежал из училища ... После армии сразу поступил на рабфак Плехановского института. И здесь ситуация повторилась. Ко мне, как то незаметно, прицепилась пара бывших солдатиков и я натаскивал их по математике. В студенческие годы ничего не изменилось. Опять пара "студентов" : один уже взрослый мужик, за тридцать, а другой из армии, сами, в явочном для меня порядке, приклеились ко мне и я тащил их все четыре года по точным дисциплинам (математика и статистика). Перед экзаменами приходилось даже ночевать у них несколько дней до экзамена. Естественно, я с них никакой платы не брал.
Когда я поступил в институт, неизбежно встал вопрос о поступлении мой супруги туда же, на дневное отделение. Начали готовиться по всем экзаменационным дисциплинам. Я разработал оригинальную методику подготовки по каждому предмету и мы интенсивно стали заниматься. Про то, что моя Наденька готовится поступать в институт, прознала её сестра и подруга и они дружно возжелали присоединиться к ней. А у другой подруги муж, капитан каких-то войск, приехал поступать в академию и тоже набился ко мне в абитуриенты. И вот четыре этих абитуриента, ежедневно (последние два месяца перед экзаменами), часов по 10-12, сидели у меня в комнате и зубрили под моим присмотром, по моей методике экзаменационные вопросы. Соответственно и питались у меня за мой счёт. Конечно, репетиторствовал я совершенно бесплатно - ведь все родные и друзья. Начали мы занятия за полгода до экзаменов. Причина банальная - уровень знаний моих абитуриентов был, мягко выражаясь, слабенький, так как среднюю школу они закончили минимум пять лет назад, и успели крепко подзабыть все предметы. Поэтому нам надо было заново пройти весь курс средней школы, а потом уже готовиться по билетам. Поступили все! Но какой кровью мне это далось... Иногда хотелось взять самый толстый учебник и бить, бить, бить и бить по голове абитуриента. А тут ещё физику с химией пришлось вспоминать ради капитана, поступавшего в военную академию.
Мой "оригинальный" метод обучения возник из моего органического недостатка - плохой памяти. Ну не могу я быстро запоминать и долго помнить любой материал. Однако это с лихвой компенсировалось знанием алгоритма решения задач. Он не сложный, надо просто загрузить условие задачи в голову. Конечно, ещё надо прочно знать все определения и правила изучаемого предмета. Например, по математике мы не двигались дальше до тех пор, пока ученик, как говорится, на зубок не выучивал всю арифметику, алгебру и геометрию. Причём, всю основную терминологию и правила я заставлял их повторять каждый раз заново при общении со мной. Это была типа разминкой перед решением задач. Итак, повторюсь - я не помнил ни условия задачи, ни тем более ответ, хотя до этого десятки раз решал разбираемую задачу. Подходит абитуриент, решить задачу у него не получилось. Заставляю его быстренько повторить основные правила соответствующего раздела математики. Потом, заставляю его выучить и наизусть повторить условие задачи - чтобы без запинки, несколько раз. Примерно, на втором повторении, я сам выучиваю условие задачи, сразу вижу алгоритм решения и начинаю задавать ему наводящие вопросы. Со стороны посмотреть, кажется тупые и не нужные вопросы. А я вижу на чём клинит ученика и заставляю его опять что-то повторять из азов математики. Так продолжается до тех пор, пока ученик радостно не воскликнет, наконец-то решив задачу. Причём, раньше меня. И у него в этот момент появляется иллюзия, будто он умнее меня, потому что быстрее допёр с решением. Я не спорю и не разубеждаю, для меня важен результат. Очень затратный по времени и нервам мой метод для меня получался! Зато, сто процентное попадание - все мои ученики успешно сдавали экзамены. А какие клинические случаи знания математики мне попадали среди студентов и абитуриентов... Ой, ёй, ёй! Некоторые даже не могли сократить дробь 2/4 до ½! И даже таких натаскивал. Конечно, я также работал и со студентами.
Потом целина... Здесь уже школа была другого уровня. Там я никого целенаправленно не обучал, там просто работал и кто хотел, тот запоминал и перенимал мой опыт. А поучиться было чему. На целине - как на фронте, надо действовать быстро и зачастую жестко, даже жестоко. Но обязательно справедливо. У тебя всего два месяца и отряд ребят с диаметрально противоположными желаниями: они хотят весело провести время и хорошо заработать. И только при железной дисциплине возможно соблюсти приемлемый баланс. И ты, командир, должен всё это организовать, не запятнав себя воровством. Мне это удавалось на протяжении пяти лет. Каждый последующий год они зарабатывали всё больше и больше. Был и отдых, и веселье. Там я не мыслил давать какие-то уроки работы и поведения. Однако некоторые мои бригадиры, не потерявшиеся в 90-е годы, потом благодарили меня за целинные уроки, мол они делали свой бизнес, копируя мои методы работы как командира.
Затем пришла перестройка. Разрешили аренду, кооперативы, малые предприятия, наконец - акционирование. Спрос на провозглашенные новшества в управлении предприятиями среди директоров появился. А кто подскажет директорам как конкретно это делается? Где специалисты по внедрению? Вот наш Плехановский институт - сплошь экономический: здесь остепенённые специалисты и по политической экономике, и по финансам, и по денежному обращению, и по экономике промышленности, сельского хозяйства, маттехснабу и торговле. И никто из них не спешил опробовать свои теоретические знания на практике. А вот я, статистик, не раздумывая ни секунды, сразу вписался в проблему: зарегистрировал кооператив и заключил договор с одним московским комбинатом на перевод его цехов на арендный подряд. Честно говорю - я тоже не знал как это делается, ведь никаких инструкций и нормативов не было. Я ведь не Чубайс с Гайдаром и не Явлинский, которым управляющие руководства прямиком слали из Вашингтона (кажется, они сами за ними туда мотались бедняги). Однако у меня всё же был опыт в этом деле, пограничный опыт - я пять раз ездил в Казахстан, на целину командиром и три раза начальником спортивно-оздоровительного лагеря в Анапу. А там как раз и были не совсем государственные производственные отношения. Как минимум - полный хозрасчёт во всём. Я рад, что родился с авантюрной жилкой в натуре, не умерла она во мне и в зрелом возрасте. Я смело, можно сказать - в наглую, принялся внедрять в жизнь новаторские указания партии и правительства. А чего было бояться, я первый, как сделаю, так и будет правильно. Тем более, что директора предприятий вообще ни ухом, ни рылом не секли в проблеме. Для них моё слово это истина в последней инстанции. Пардон, я немного ушел от главной темы повествования - моём учительском призвании. Все теоретические работы по первому договору, а затем и по всем последующим я писал лично, один. Но кооператив не может состоять из одного работника. Тем более если он создан при институте и выступает от имени института. Поэтому я вынужден был набирать штат сотрудников из преподавателей и студентов института. Формально, они у меня только числились или выполняли чисто технические работы. Ну там, печатали отчёт, искали кое-какую информацию, иногда присутствовали на совещаниях для придания солидности . Конечно, все они были для меня не случайными людьми: в штат я приглашал своих приятелей из преподавательского состава и хорошо знакомых мне студентов. Некоторые из них изъявляли желание вникнуть в проблему и самим включится в процесс. Да ради Бога! Я не жадничал, ничего не скрывал и охотно обучал их проблематике над которой мы работали. Пара преподавателей преуспели в своём стремлении, освоили мою методику и потом самостоятельно стали окучивать другие предприятия. Со временем, я им даже всю московскую поляну отдал... Мне не жалко, а сам переключился на предприятия Казахстана, Сибири, Камчатки и Башкирии.
Вот, вкратце, какой алгоритм выполнения договора у меня был. Приезжаешь, собираешь необходимую информацию, пишешь экономическое обоснование-отчёт и потом его защищаешь перед руководством. Писал отчёт я быстро, а потом, бывало - месяцами, его приходилось разжёвывать руководству завода. А это ежедневные поездки на предприятие, где весь рабочий день сидишь в кабинете у директора, или в актовом зале и терпеливо растолковываешь руководству механизм перехода на новые формы хозяйствования. Тяжелая, изматывающая работа. Ведь перед тобой сидят не тупые абитуриенты или студенты, а матёрые, умудрённые опытом, много чего повидавшие в жизни хозяйственники. Им лапшу на уши не навешаешь и они за свою копеечку высосут из тебя все соки. Но ничего, и этот экзамен на педагога я успешно сдал. Последняя моя работа в качестве экономического консультанта, была работа по акционированию крупнейшего химического предприятия в Башкирии. Считаю её вершиной моей карьеры в консультировании. Я уже вплотную занимался с этим предприятием года два, когда на него положил глаз и хотел его скушать, ранее очень известный, а ныне покойный вор и бандит-бизнесмен некто Бендукидзе. Это тот перец, который прибрал к рукам знаменитый Уралмашзавод. Чтобы склонить дирекцию завода лечь под Бендукидзе, он прислал целую бригаду, человек десять, специалистов, уже матёрых акционерщиков. Среди них было несколько юристов, экономисты, специалисты по ценным бумагам и прочие на подхвате. И они ежедневно, всей бригадой давили на директора и совет директоров, пытаясь склонить его на свою сторону. А я был один против этой напористой шайки. Директор же - хитрющий татарин, сидел и наслаждался нашей корридой, выслушивая мои и банды Бендукидзе аргументы. Но у меня была фора в два года перед бандитами. За это время я успел перезнакомиться и даже немного сблизится практически со всем руководящим составом комбината, а с директором мы вообще стали приятелями. Ох, сколько водки и коньяка было выпито, сколько пота пролито в совместных посещениях парной. Морально трудными были для меня командировки на этот комбинат... И вот почему. Как правило, я приезжал к ним на неделю или две. Все дни командировки проходили одинаково: с утра я присутствовал на совещании у директора, где собиралось всё заводоуправление - а это человек 50. Затем, шел в заводоуправление, которое занимало всё пятиэтажное здание и методично обходил все службы. Точнее - общался с начальниками этих служб. За командировку как раз успевал обойти всех. Я не навязывался на встречи и беседы. Наоборот, они сами меня вылавливали и тащили к себе. А там всё было как на исповеде: они начинали свой монолог о наболевшем и я их слушал, пока они не выговорятся. Это очень тяжело морально. Ощущаешь себя каким-то сосудом куда сливают весь негатив. В этом негативе было всё, и про их производственные проблемы, и много компромата по личностям, про воровство и личные счета сослуживцев за бугром... В итоге, я был самым информированным человеком на заводе, про всех всё знал. И остался жив только по тому, что крепко держал язык за зубами. Никому, ни слова я не передал, о чём услышал. Это все знали и полностью доверяли мне. Директор несколько раз пытался выпытать у меня то, о чём докладывали мне его подчинённые, но я стойко молчал, как партизан в Гестапо. Думаю, он немного обижался, но всё-же больше зауважал за мою твёрдость. В итоге, всех публичных баталий по поводу акционирования комбината между мной и бригадой Бендукидзе, директор принял мою сторону.
Я конечно, немного лукавлю. Был у меня и козырь в рукаве. Да, в основном всю работу по акционированию делал я один. Но не совсем. Были и другие сотрудники, компетентные в узких областях. В бухгалтерии, например. И один такой специалист иногда приезжал со мной. А специалистом этим бала тридцатилетняя дама, кандидат экономических наук, доцент кафедры вычислительной техники... Редкой красоты и женского обаяния. Миниатюрная (не более метр шестьдесят), стройненькая, всё при ней, по высшему модельному разряду, светлорусые густые волосы, достающие, ну сами понимаете до куда, чистая белая кожа лица, яркий румянец на щеках и конечно большие голубые-голубые сияющие глаза и грудной бархатный голос. Я не преувеличиваю - когда она входила в зал заседаний, то совет директоров - 50 человек, в полном составе вставал с мест и ждал пока она займёт своё место... Отчего румянец на её щеках разливался по всему её лицу. Я их понимаю, там же были в основном одни башкиры и татары. Горячие мужчины... Такую диву в их краях проблематично встретить. И таки да! Елена Алексеевна присутствовала на том последнем, судьбоносном заседании совета директоров по акционированию и участвовала в дискуссии.
Башкирский химический комбинат был последним проектом в моей консультативной деятельности. Я так решил по идеологическим соображениям. Любому мало мальски грамотному экономисту было видно, что вся эта чубайсовская приватизация ведёт к разграблению и уничтожению России сворой абрамовичей, бендукидзами, усмановыми, авенами, фридманами и прочей гопкампанией с очень "русскими" фамилиями и мордами. Я не хотел участвовать в этом преступлении и решил завязать с консультированием. Даже несмотря на то, что терял хорошие заработки. Ушел фактически в никуда, не имея чётких планов по зарабатыванию средств к существованию. Возвращаться в институт, в доценты не хотелось... Поначалу занялся грузоперевозками на своём УАЗике - дежурил у Черкизовского рынка и подвозил товар челночникам, возил мебель, стройматериалы - в общем всё, что подвернётся под руку. Вечерами же вспоминал программирование и осваивал бухгалтерские программы. Знакомая клиентская база по Москве и области у меня была из прошлой деятельности. С них и начал внедрять бухгалтерские программы. Так и пошла потихоньку раскручиваться моя новая деятельность. Доход здесь небольшой, но стабильный. УАЗик уступил сыну, и уже он начал зарабатывать перевозками себе на хлеб и сигареты.
Вот в этой работе мой учительский талант пригодился в полной мере. Приходилось работать одновременно на два фронта: обучать бухгалтера работе на компьютере и одновременно растолковывать азы работы бухгалтерской программы. Середина 90-х... Народное хозяйство уже разрушено, закрылись десятки тысяч всевозможных лабораторий, НИИ, конструкторских бюро, мастерских. Соответственно тамошние сотрудники потеряли работу и средства к существованию. А это всё люди от 30 до 60 лет, с высшим образованием, обременённые семьями, детьми... Демофашистам, пришедшим к власти, в лице гайдаров, чубайсов и абрамовичей, было глубоко насрать на безработных. Как говорил Чубайс: "Подумаешь вымрет 30 млн., новых нарожают". И народ выживал как мог. Многие подались в челноки, другие спились, а третьи стали менять профессию. Вот с такими "бухгалтерами" - бывшими МНСами из НИИ - мне и приходилось работать. В лучшем случае, они оканчивали какие-нибудь курсы бухгалтеров, а в основном не имели ни экономического, ни бухгалтерского образования. Вот типичная моя рабочая ситуация. Приезжаешь к заказчику устанавливать программу, а тамошний "бухгалтер" не умеет даже включать компьютер! И мне приходилось начинать обучение бухгалтера работе с компьютером, ну а уж только потом устанавливать программу и учить обращению с ней. С таким бухгалтерским контингентом постоянно возникали "пожарные" ситуации, возникающие, естественно, по их вине. Кроме повторных выездов, мне не давали покоя ни днём, ни ночью - постоянно звонили по любой мелочи. В какой-то пьесе Горького, я услышал реплику одного из героев: "Ох, и устаёшь же с вами дураками!". Это как раз мой случай - растолковывать сложнейшие компьютерные технологии (имею ввиду бухгалтерские программы) людям с нулевыми знаниями в этой области. Бывало, приедешь к клиенту с намерением осваивать программу, а перед тобой дама, держа двумя пальчиками мышку, минуты две юзает по экрану, пока нацелится на нужную кнопку... Они просто высасывали из меня всю энергию и эмоции, поэтому домой возвращался полностью опустошенным. А надо было ещё писать дополнительные программы и обработки... Но я терпел, не мог же я их бросить, ведь для этих бывших инженеров, МНСов и лаборантов, освоение новой профессии было той спасительной соломинкой, которая поможет им выжить в это паскудное время. Ну что же, я горжусь тем, что дал новую профессию не менее сотне жертв "перестройки".