Брукс Татьяна Александровна : другие произведения.

Чужой помады след

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга трилогии "Душа".Вершители Судеб решили дать главным героям Надежде Ярош и Богдану Доле ещё один шанс построить своё счастье вместе. Они, выросшие без мам хотят их найти. Что принесет им достижение этой благородной мечты: радость встречи? Горечь разочарования? Сможет ли сама Надя, после такой тяжёлой болезни стать мамой? Любовь и ненависть, серьёзное и смешное, реальное и мистика, преступление и искупление - всё, как в жизни...
  
  "Дорогая Агата.
  Если бы я только могла встретиться и поговорить с тобой, я бы испекла большой вкусный пирог с яблоками и ревенем, какой печёт моя мама, и пригласила бы тебя на чай. Я бы рассказала тебе все, что знаю, и тогда мы вместе разобрались бы в происходящем и смогли предотвратить надвигающуюся беду. Если честно, то я даже не представляю, что это за беда, но знаю точно, откуда она надвигается.
  Началось все с того, что однажды, когда мой муж пришел домой, я заметила у него на шее след от губной помады. Чужой губной помады. Она точно не моя, я не пользуюсь помадой коричневых тонов - этот цвет делает меня старше лет на 10.
  Мне не надо объяснять тебе, что это значит. Ты сама прошли через измену и расставание с любимым. Я до сих пор не могу понять, как смог он оставить тебя - замечательную, талантливую, любящую, красивую женщину?! Тебя невозможно не любить, а он (твой муж) променял тебя на эту... о которой мы все узнали только благодаря тебе. Она пришла и разрушила твоё счастье.
  Как ты просила его не оставлять тебя! А он все равно ушел.
  Теперь я нахожусь в подобном положений, с той только разницей, что я - никому не известная особа, поэтому моё исчезновение никто не заметит...
  Что мне делать? Он возвращается домой с работы поздно. Рассказывает мне, что у него очень много работы, что он устал. Я звонила ему на работу. Его там вообще не было.
  Жаловался, что предал друг и что его никто не понимает! Можно ли ему верить?
  Недавно он набросился на меня из-за того, что суп был недостаточно горячим. Раньше был недосолен салат... черствый хлеб... не на своем месте стоял стул!
  Упреки, упреки, упреки...
  А вчера он разозлился на меня из-за носового платка, который показался ему плохо выглаженным! Он орал на меня так, как будто я - воплощение всех грехов мира. Он сказал, что больше так жить не может, что убьет меня...
  Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что он - сильный, решительный, амбициозный - вполне способен на это.
  Самое печальное, что я так люблю его и нашего сына.
  Если бы мы могли поговорить, то я знаю: ты бы поняла меня, потому что тоже любила...
  Послушай, может, мне отпустить его, отдать его ей, как это сделала ты? Он, в конце концов, получит то, что заслужил. Ведь она, похоже, совсем его не любит и не щадит. Иначе почему она так небрежна, что не стерла след своей помады с его шеи? А может, она специально оставила его?
  Я представляю, как тяжело тебе было, когда ушёл твой Арчи. Ты даже сбежала на две недели от всего мира, симулировав свою смерть. Все и даже он сам поверили в это. Может, и мне так сделать? Тогда ему не пришлось бы брать грех на душу и убивать меня. Может, и ты, спрятавшись тогда в гостинице под именем его любовницы, сохранила себе жизнь?
  А может, сделать вид, что я ничего не заметила? Выстирать рубашку и "стереть" из памяти это пятно от помады на его шее?
  И пусть он убьет меня. Я знаю, что мама сумела бы вырастить моего сына, своего внука. Но я боюсь, что тогда моя смерть останется нерасследованной, потому что никто не будет знать, кто и за что убил меня. Кроме тебя в этом никто не сможет разобраться.
  А ты бы разобралась, и это мог бы быть замечательный материал для твоей книги. Ты могла бы написать еще одну интересную историю о расследовании убийства. Кто бы расследовал его? Пуаро? Мисс Марпл?
  Как жаль, но этого никогда не случится, потому что я вряд ли отправлю это письмо! Но надеюсь, что если со мной все-таки что-нибудь произойдёт, то его найдет мой сын, который разберется во всём. Он ещё очень маленький, но любит наблюдать, как время от времени, когда мне бывает грустно или просто выпадает немного свободного времени, я беру в руки одну из твоих книг и, читая, представляю, как беседую с тобой, такой талантливой, очаровательной и сильной женщиной. Мы сидим в беседке на берегу озера, пьем чай и много разговариваем о том о сем... Потом мы прогуливаемся по берегу, любуемся его красотой. И затем, когда огненный шар солнца прячется за горизонтом, а на озеро опускается облако тумана, мы идем спать.
  Утром, проснувшись, я чувствую, что меня все еще не покидает ощущение праздника от общения с тобой. Я знаю теперь, как мне надо поступить. Ты мне вчера об этом рассказала. Спасибо тебе, дорогая Агата.
  Я бы написала тебе: "Береги себя", но это все равно не имеет уже никакого смысла. Я надеюсь, что мы встретимся с тобой в следующей жизни, а пока я буду писать тебе письма и читать твои замечательные книги, дорогая Агата Кристи!
  Ольга.
  28 июня 1957 года".
  
  - Надя, что это?
  Богдан доставал книги с полки и перелистывал каждую, прежде чем положить её в ящик.
  Вот уже больше года они жили вместе в Надиной квартире, а теперь покидали её. Переезжали... Но обо всём по порядку...
  
  2
  С тех пор как Наде сделали пересадку костного мозга, прошло больше года. Болезнь отступала на удивление быстро. Это время осталось в памяти молодых людей как самое лучшее и самое светлое. Как только Надю выписали из больницы, они сняли квартиру подальше от радиации, но так близко к Чернобылю, чтобы Богдан мог ежедневно приезжать домой после работы. Они планировали построить свою новую жизнь так, чтобы в ней были только любовь и счастье, дружба и доверие и не было бы места ни предательству, ни ненависти, ни слезам. Истерзанное болезнью тело, исцарапанная испытаниями душа, возбужденный из-за напряжения разум сложились в пазл, позволивший выжить. Молодые люди поверили в чудо - и чудо произошло. Они не задавались вопросом, как это случилось, а радовались жизни, и им было совершенно безразлично, какие силы были вовлечены в исцеление.
  Надежда со всей ответственностью относилась к предписанным врачами рекомендациям, но Богдан контролировал каждый прием лекарств и, как говорится, "кормил с ложечки". Не то чтобы он не доверял девушке, просто чувствовал, что теперь он и она - одно целое, и от того, как одна половинка будет заботиться о другой, зависит выздоровление всего организма.
  И Надя, и Богдан, прошедшие через болезнь, боль и измену, по достоинству оценили шанс жить, возможность любить и быть вместе.
  По окончании срока контракта молодые люди приехали в свой родной город и поселились в Надиной квартире. Первое время двери их жилья не закрывались. А если сказать точнее, постоянно открывались: то для Кости и его жены Тани, чтобы они могли следить за здоровьем девушки и принять срочные меры, если что-то пойдёт не так; то для Анны Павловны и Николая Никифоровича, чтобы приготовить, помыть, постирать, проверить; то для Нины и её мужа или для Надиных сотрудников из редакции; то для друзей Богдана, чтобы поддержать, развеселить, да и, что там говорить, просто выполнить свой долг.
  Таким же неравнодушным коллективом отпраздновали появление новой семьи с очаровательной украинской фамилией Доля ("Судьба" - укр. - Прим. авт.), как только у Нади отросли наконец волосы и можно было сделать элементарную свадебную прическу.
  Богдан сделал Наде предложение ещё в больнице, как только она пришла в себя после операции. Они лежали тогда на сдвинутых медперсоналом кроватях, и Богдан держал девушку за руку. Вдруг дрогнул тонкий пальчик. И он услышал, нет, он не услышал, потому что голос любимой был слабее дыхания, он ощутил душой, как она произнесла:
  - Я люблю тебя, Богдан...
  - Я люблю тебя, Надя, - ответил он чуть громче.
  Приподнялся на локте, повернулся к ней лицом и коснулся губами её полуприкрытых глаз, прохладных губ...
  - Добро пожаловать домой, любимая. Будь моей женой.
  Еле заметная улыбка слегка тронула бледные потрескавшиеся губы.
  - Да... - успела вымолвить, засыпая для того, чтобы проснуться счастливой.
  Но, приняв предложение, Надя позже поставила условие: хочу свадебную причёску. И Богдан терпеливо ждал. Ждал, но всячески старался ускорить процесс роста волос. Покупал для неё самые лучшие шампуни и кондиционеры, массажировал и втирал в кожу головы репейное масло, которое, как утверждают знатоки, способствует росту волос.
  Поначалу Надя сопротивлялась, но Богдан правдами и неправдами каждый раз уговаривал девушку согласиться на процедуры.
  - Ну ты только посмотри на меня, - смеялась Надя, - вся жирная, вонючая, а волосы - как пушок на одуванчике, да ещё и с завитушками.
  - И ничего не как пушок. Смотри, уже можно маленький хвостик завязать, - аргументировал счастливый жених, - а завитушки твои - так просто прелесть какие милые...
  Он был отчаянно влюблён в свою будущую жену. Ничего не изменилось в его отношении к ней с тех пор, как он просил судьбу взять его жизнь взамен её. Он готов был на это и теперь. Но судьба оказалась более чем благосклонна к ним. Она дала им возможность исправить все ошибки, которые они совершили в прошлом, и прожить свои жизни так, как им хочется. Судьба дала им ещё один шанс, и они не собирались упустить его.
  З
  - Сердце-е-е... как хорошо, что ты тако-о-ое-е-е,
  Спасибо, сердце-е-е, что ты умеешь та-а-ак люби-и-иить!
  Если бы мы могли увидеть эту странную древнюю старуху, напевающую во весь голос знаменитый утёсовский шансон, то подумали бы, что она не в своём уме. Одета - умора: белая в красный мелкий цветочек безрукавка и, наоборот, красные в белый цветочек капри, на шее - жёлтый легкий шарфик, на ногах - зелёные сандалии. Она пела, вальсируя и кружась. Лицо сияло радостью, а зеленые глаза, которые она время от времени закатывала от удовольствия, излучали такое тепло, что казались горячими. Растрёпанные редкие цвета снега волосы шевелились от движения.
  - Ты хоть бы причесалась, если уж прилично одеться не можешь.
  Холод в голосе и взгляде молодой особы, пренебрежительно уставившейся на веселившуюся старую женщину, выдавал нетерпение.
  - Ты не понимаешь. Это стиль такой - "художественный беспорядок" называется. Он подходит к моему костюму и к моему настроению.
  - Да уж, переливаешься всеми цветами радуги.
  - Bom и я говорю: настроение у меня радужное. Я бы и тебе посоветовала сменить свое чёрное платье, ну, хотя бы на белое, для разнообразия. Знаешь, в некоторых странах цвет траура - белый.
  - Обойдусь как-нибудь без твоих советов, - отрезала изысканная, как всегда, одетая в чёрное особа, устало опустившись на траву в тени березы. Оглянулась.
  Очаровательный усеянный полевыми цветами луг жил своей жизнью. Нет, людей здесь не было, но весь он пел, стрекотал, жужжал, шелестел и даже квакал - видимо, неподалеку был пруд. Холодные голубые глаза уставились вдаль. Там темнел лес.
  "Ку-ку, ку-ку, ку-ку..." - доносилось оттуда...
  - Глупые люди... Они часто спрашивают кукушку, сколько лет им жить осталось, - радужная старушенция присела рядом.
  - Отодвинься. Пылаешь вся... Глупые? Я считала, что ты любить людей...
  - Люблю. Но зачем же спрашивать о таком у птицы, которую отождествляешь с плохой матерью?
  - А кукушка что, плохая мать?
  - Она подбрасывает свои яйца в гнезда других птиц. И те вынуждены растить её кукушонка вместо своих птенцов.
  - Она не плохая мать. Просто она так заботится о своих детях. Знает, что другие птицы сделают это лучше, чем она сама,- повела плечиком идеальная леди, обожающая черный.
  - Да, я всегда знала, что у тебя особый взгляд на вещи. Тебя послушать, так как будто так и надо делать, - сверкнула зелеными глазами экстравагантная старуха.
  - Кто знает... Может, и надо... Сами же люди на каждом углу кричат: "Все лучшее - детям".
  - Ты считаешь, лучше оставить ребенка? Мать не должна так поступать.
  - Почему же? - голубые глаза удивленно уставились на собеседницу.
  - Как здесь хорошо, - промолвила вместо ответа старая женщина и с удовольствием растянулась на траве.
  - Слишком ярко. Слишком шумно, - любительница темноты и покоя перевернулась на живот, опустила голову на руки, - хорошо пахнет... Землёй... Ну, рассказывай, зачем позвала. Знаю, что задумала что-то. Скучно, что ли, стало?
  - Это ты, дорогая моя, любишь покой, а мое дело - дать возможность Душе очиститься и приблизиться к совершенству. Это люди сами придумали себе сказку о том, что я им дана, как Дар великий, как Подарок драгоценный. Только сдается мне, что Подарок предполагает радость и удовольствие. А я что? А от меня одна боль и терзания. Потери, предательство, грехи. А все, что радует человека на Земле: поесть, выпить, секс - греховно и к возвышению не ведет. Хорош Подарочек, а?
  - Ну зачем ты так?- голубоглазая очаровательница с интересом впилась глазами в старуху. - А радость любви? Счастье материнства? Благодать прощения, в конце концов...
  - Так это после того, как плоть и душа задачу свою выполнят и мои уроки усвоят, если смогут, конечно. Каждому смертному - своя задача, по пределу его сил, не больше, не меньше - иначе смысла нет. Души-то у нас с тобой в подчинении разные, оттого и тяжесть испытания разная... Потерпеть надо, вынести, выстрадать и через это Душу очистить...
  - Иногда, Жизнь, ты бываешь права, - Смерть тонким бледным пальчиком заправила за ухо и пригладила выбившуюся волосинку, обвела холодным взглядом луг, - красиво... И... Ты только не перестарайся, а то я тебя знаю, такое наворотить можешь. Сама же говоришь: "по пределу сил". А то после твоих задачек и вправду недолго мозгами тронуться.
  
  
  - Тогда ты даром избавления явишься. Это люди тебя боятся, потому что не понимают, что подарок драгоценный - это ты. И кого жалеешь, то в младенчестве забираешь, помучиться недолго позволяешь, а уж кого испытать хочешь, так тому многие лета на Земле спину гнуть и слёзы лить... Не понимают они, глупые, что не я решения принимаю, а ты...
  Смерть прикрыла глаза и улыбнулась от удовольствия. А бабулька, вдруг сверкнув своими зелеными глазами, неожиданно захохотала:
  - Так что спешить мне надо, а то ещё попадет тебе вожжа под хвост, ха-ха-ха... придумают же, эти смертные, такое... а-ха-ха-ха... у них же хвоста нет.
  - Да, в умении выдумывать им не откажешь... - сверкнула льдинками глаз, подняв голову, холодышка, а Жизнь продолжала:
  - Да... так вот, сдаётся мне, что обе Души: и Надежды, и Богдана - достойны на возвышение. Столько испытаний я им организовала! И вот, смотри, справились же! Как считаешь?
  - Возможно...
  - Дашь шанс?
  - Дам. Мне самой интересно. Много силы у обеих Душ. Большой потенциал. Но совершенно необязательно было меня сюда звать. Могла бы в зале Справедливости всё сказать. Не люблю я Землю...
  - Зря ты так думаешь. Нам необходимо иногда спускаться сюда, к людям. Вдохнуть, почувствовать, ощутить... Иначе как же править? А потом, оглянись, неужели совсем не нравится?
  Жизнь худой старческой рукой обвела окружность.
  Собеседница, подняв бледное худощавое лицо, скользнула ледышками глаз по периметру.
  Отсюда было рукой подать до тенистого леса. На нем задержался взгляд её, потом наткнулся на цветок цикория, качающий своей голубой головкой, - дул свежий непоседа-ветерок. Потянулась к нему изящной рукой, сорвала и вплела в волосы.
  - Не перестарайся, - бросила сухо.
  - О! Я буду осторожна... Обещаю... Но ты же знаешь: все зависит от них самих...
  "... Сердце-е-е, тебе не хочется поко-о-о-о-я-а-а-а-а..."
  
  
  
  
  4
  В стране творилось непонятно что - грянули "лихие", или, как их ещё называли, "крутые" девяностые.
  Сложно понять, почему 90-е годы XX столетия называли "крутыми" или "лихими". Разве что корнем в этом слове является понятие "лихо" - беда. Пустые прилавки в магазинах, очереди за хлебом, молоком, колбасой с пяти-шести часов утра. Крупа, сахар, макароны, водка - по талонам и только по одному килограмму в руки на месяц. Бутербродное масло, от которого у детей появлялся ацетон в крови. Закрытые банки, в которых остались все сбережения людей. Порой эти сбережения собирались всю жизнь - люди отказывали себе в необходимом, чтобы отложить на чёрный день "копейку", а теперь непонятно, кому это все достанется.
  Что же тут крутого? Безработица, безденежье, растерянность, страх - бардак, одним словом.
  Сегодня до этого положения дело ещё не дошло, но подготовка к нему велась вовсю.
  Но Богдан и Надя, сосредоточенные на выздоровлении, работе, приготовлениях к свадьбе, ничего этого не замечали.
  Да и разве могут люди обращать внимание на какие-то "мелкие" бытовые проблемы, если они счастливы. Как говорится, "с милым и в шалаше - рай". Тем более что жили-то они совсем не в шалаше, а во вполне приличной, хоть и маленькой трехкомнатной квартире, называемой в простонародье хрущёвкой. Когда-то давно, по указанию Генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва, давшего указание обеспечить жильём каждую семью Страны Советов, строили эти неудобные маленькие, с проходящими комнатами, типичные квартиры в трёх-, четырех-, пятиэтажных домах. Сами секретари коммунистической партии, конечно, жили в партийных благоустроенных квартирах, обслуживаемых специально обученными для этого горничными, поварами и нянями. Ещё им положены были благоустроенные дачи в красивом тихом месте за городом или на берегу Черного моря. Но народ был рад и своим положенным по закону квадратным метрам (на душу населения), с определенной долей сарказма называя неуютные квартиры "хрущёвками".
  Свадьбу организовали тут же. Во время трапезы у Нади все время вырисовывались картины другого обеда - поминального - в этой квартире. Тогда она, разбитая параличом, грустная и несчастная, помогала на бабушкиных поминках. Тяжёлое было время...
  Надя прислушалась к своим ощущениям. Нет, не чувствует она ни грусти, ни обиды. Она счастлива. И, наверное, это даже символично, что они с Богданом празднуют свою свадьбу здесь. Преемственность поколений, как говорится.
  "Простите меня, пожалуйста, - она мысленно обратилась к своим прародителям, - простите за все, что я сделала не так. И спасибо. За то, что вырастили, спасибо за то, что любили, и за квартиру спасибо..."
  Теперь Надя носила фамилию Доля, и всё, возможно, было бы хорошо, если бы они не начали воплощать в жизнь свою мечту - найти женщин, которые, как они считали, подарили им самый что ни на есть драгоценный подарок в мире - жизнь.
  Что же в этом особенного?
  Каждый человек пришёл в этот мир благодаря женщине. Самая искренняя и бескорыстная любовь на свете - любовь матери к своему ребенку. Самая жертвенная и спасительная. И Надя, и Богдан свято верили в это. И, слава богу, они не ошибались. Или почти не ошибались...
  
  
  5
  Как это неприятно, когда не можешь заснуть... Сначала кажется, что ты вот-вот провалишься в благодатную страну грёз и снов. Потом начинаешь понимать, что не тут-то было. В мозгу всё ещё "крутится пластинка" вчерашнего дня. И когда ты все ещё пытаешься нажать на "стоп", понимаешь, что кнопка не работает. Сломалась там, что ли, какая-то пружина? Что же это такое? Что нарушилось в этом простом механизме? Неужели это новость о том, что в редакции появится последнее слово техники - компьютеры, и все журналисты будут учиться ими пользоваться? Конечно, это очень упростит работу журналистов. Главное, поскорей разобраться в компьютерных кнопках и функциях.
  Или это что-то другое? Может, то, что вот уже почти неделя, как задерживаются месячные? Или две? Надя прислушалась к себе. Нет, тишина... Но почему ей так тревожно? Как-то не так, как всегда. Ощущение чьего-то присутствия... И сон, который приснился ей недавно, все время не дает покоя. Чёрт, когда же это было?
  Ещё с детства Надя привыкла обращать внимание на сны, которые снились ей, особенно если в них присутствовал смешной растрепанный старик, похожий на великого математика Альберта Эйнштейна. Это, конечно же, был не он, но девушка уже смирилась с его частым появлением в её снах и даже стала задумываться над их значением.
  В этот раз он стоял возле огромного аквариума и кормил рыбок с загадочной улыбкой на морщинистом лице. Он оглянулся. Увидел Надю - и к-а-а-к хлопнет в ладони. А аквариум к-а-а-к взорвётся. И вылились рыбки с водой на пол.
  А она кинулась спасать их. Но всех не могла ухватить, а поймала ладошками только маленькую пузатенькую красную рыбку-меченосца. Только "мечика" на хвосте у рыбки не было. Самочка, подумала Надя тогда. Она потом родит ещё много маленьких рыбёшек...
  Да нет, не может быть... Хотя...
  ... Почему же Богдан не идёт спать?
  Надя поднялась и направилась в другую комнату, которую они с мужем переоборудовали в кабинет. Там всё ещё пыхтел над своими прокурорскими делами её любимый. Надя медленно, на цыпочках подошла к проёму двери и увидела, что Богдан сидит, уставившись в какой-то документ.
  - Что там, Богдаш?
  Он вздрогнул, как от выстрела, и быстро накрыл документ какой-то папкой.
  - Ты почему не спишь?
  - А ты? Что там, милый?
  - Да так, документ один...
  - Это касается меня? Ты ещё никогда не прятал от меня свои бумаги. Что-то плохое?
  - Не знаю, Надюш... Предчувствие какое-то нехорошее... Да, это касается тебя, вернее, нас. Я собирался показать тебе это завтра. Знаю, как легко испортить тебе ночь.
  Он встал, подошёл к жене и, обняв, нежно коснулся губами её лба со всё ещё коротковатой чёлкой, потом чуть вздёрнутого носика и, наконец, припал долгим мягким поцелуем к губам.
  - Почему ты не спишь? Уже скоро два часа ночи.
  - Не знаю. Наверное, потому, что тебя нет рядом, - она нырнула пальцами в его густые темные волосы на затылке, - пойдём, думаю, что и у меня для тебя есть новость. Но тоже завтра... Вернее, уже сегодня... Но позже...
  - Ты меня заинтриговала...
  - Ты меня тоже...
  Посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Богдан подхватил Надю на руки, понёс в спальню и бережно опустил на кровать. Развязал поясок легкого шёлкового халатика. Разделся сам и накрыл её своим крепким горячим телом.
  Он всегда любил её нежно и страстно. Так, как будто она была сделана из тончайшего стекла. Держал крепко, чтобы, не дай бог, не выскользнула из рук, но не сжимал, чтобы случайно не раздавить эту хрупкую красоту.
  Ей нравилось в нем всё: и его страсть, и его нежность. Мускулистое тело, мягкие, чуть влажные губы. И то, что держал её по-мужски крепко, и то, что позволял быть свободной.
  Так было всегда с того момента, как Надя вернулась в строй живых. Так было и сегодня. Они любили друг друга долго, не спеша и, о чудо, уснули, так и не выпустив друг друга из объятий.
  Утром её разбудил будильник. Надя тут же открыла глаза. Богдана рядом не было.
  - О боже! Проспала!
  Впервые за то время, что они жили вместе, она проснулась позже мужа. Вскочив, кинулась на кухню. Но и там его не было. Зато на столе стояла тарелка с пышными ароматными оладьями, бережно завернутыми в полотенце, чтобы не остыли. Надя засунула руку под полотенце, схватила мягкую оладку.
  - М-м-м, горячая ещё... вкуснотища.
  Она закатила глаза от удовольствия.
  И ещё была записка.
  "Любимая, - гласил маленький белый листок бумаги, - ты так сладко спала... я не стал тебя будить. Это - завтрак (съесть все!). Не забудь принять витамины. Желаю удачного дня.
  Твой навеки".
  И смешная улыбающаяся рожица с цветочком в зубах.
  Надя подхватила записку и поцеловала рожицу прямо в её улыбающийся рот. Знала, Богдан, прежде чем положить записку на стол, сделал то же самое.
  Наскоро позавтракав и налив Клёпе, которую Надя забрала у Нины, как только выписалась из больницы, молока, вылетела из дома. В редакцию журнала "Свободное мнение", где она теперь работала, Надя влетела, как говорится, по нолям! Журнал стал приватным и популярным. Владелец издания и его главный редактор, дядька умный и толстый, Надю любил. Он с большим удовольствием взял её на прежнее место, как только она почувствовала себя способной работать. А через полгода предложил девушке должность заместителя главного редактора.
  Коллектив в основной своей массе Надю уважал. Были, конечно, и те, кто завидовал её быстрому продвижению. Были и такие, которые считали её, мягко говоря, не очень умной из-за того, что поехала в Чернобыль. Но в глубине души ею восхищались все и старались не подводить.
  - Надежда Андреевна, вот, вы просили материал по Шевченковской выставке.
  - Надя, здесь все по открытию дома культуры.
  - Это - по заводу...
  - Это - новости по городу... - затарахтели голоса - народ собрался в её кабинете на ежедневную пятиминутку.
  - А это что за коробка?
  - А это, Надежда Андреевна, персональный компьютер, - Борис Исакович, тот самый умный и толстый дядька, сиял, как медный грош. - Товарищи! - обратился он к собравшимся. - Вот и к нам цивилизация добралась. Компьютер - будущее журналистики. Благодаря вашему, Надежда Андреевна, материалу о героях Чернобыльской АЭС у нас появились средства на приобретение этого чуда техники. Пока что только трёх экземпляров. Пентиум. Один из них по праву - ваш. Разобраться, научиться и научить своих подчиненных. Задача ясна?
  - Вполне.
  День прошёл быстро. В распаковке, установке, любовании этим самым чудом техники. Отдел напоминал начинающих водителей автомобиля, впервые открывших капот. Все дружно уставились на сероватый агрегат с экраном, как будто это могло помочь им разобраться в том, как эта машина работает.
  ... А это что у него за кнопочка такая? А что значит delete? A shift?
  - Ох, Борис Исакович, а на курсы нельзя какие-нибудь компьютерные записаться? Направьте меня, а? А то боюсь, не разобраться мне самой в этих "энтерах" и "альтах".
  - А ты попробуй сначала сама. Инструкцию почитай, а уж если не выйдет, то подумаем, куда тебя пристроить...
  - Инструкцию? Вы что? Да я сроду их не читала!
  За яркой палитрой нововведений и обычной рутиной рабочего дня Надя совсем забыла о муже, о документе и о предстоящем разговоре.
  А дома её ждал сюрприз. Готовый ужин, накрытый стол со свечами и цветами, её любимыми - жёлтыми розами, и Богдан, в костюме и при галстуке, торжественный и тихий.
  - Та-а-ак, дорогой, опять что-то натворил, что так балуешь меня своим вниманием? Или снова в командировку? Куда? Надолго? - тарахтела Надя, входя в квартиру, уставшая, но счастливая от новых впечатлений.
  - Давай я помогу снять куртку, - Богдан, стягивая куртку с её плеч, задержался на минутку, приобнял жену и поцеловал в шею. Надя села на пуфик, стоящий возле вешалки. Муж присел перед ней, расстегнул молнии сапожек, стянул их и привычным движением помассировал ступни, - устала?
  - Есть немного. А что это с тобой, Богдаш? Ты меня пугаешь... Какой-то ты загадочный.
  - Не переживай, ты же знаешь: не умею я от тебя секреты хранить, щас все как есть выложу, но сначала давай поужинаем. Мой руки.
  - Я что-то упустила, Богдаш? У нас в октябре вроде никаких событий нет... Или всё-таки забыла? - выкрикивала Надя из ванной, стараясь перекричать шум воды. - Нам, представляешь, купили в редакцию три компьютера. Один мне дали... Ты знаешь, что такое компьютер? У вас есть в прокуратуре?
  - Есть. Давно уже.
  Богдан тоже получил повышение по службе после возвращения из Чернобыля. "Начальник следственного отдела Б.А. Доля" - гласила вывеска на двери его кабинета.
  Он не делал секрета из своего повышения, но предпочитал не распространяться о своей работе. Даже Наде. Она, понимая специфику его деятельности, не спрашивала - захочет, сам расскажет.
  Был у него в кабинете и компьютер. Он умел им пользоваться и знал, что такое delete, enter и alt.
  - А чего ж это ты молчал? Ха! Теперь будешь меня учить.
  - Ну-у-у, посмотрим на твое поведение, - протянул он и лукаво подмигнул жене, - а пока кушать.
  Ужин не был изысканным и дорогим. Вареный картофель с подливкой с маленькими кусочками говядины - Надя нуждалась в протеине. Салат из квашеной капусты, компот из клубники, которую закатывала сама Надя по рецепту Анны Павловны. Но присутствие вина, которое Надя только слегка пригубила, и то, с какой любовью был сервирован стол, переводило этот ужин в статус особенного. Оба делали вид, что просто наслаждаются едой после трудового дня. Болтали о том о сем, балагурили, и никто не выдавал своего нетерпения. Наконец Богдан протянул Наде лист бумаги.
  "На ваш запрос отвечаем, что Петрова Елена Николаевна проживает в г. Энске по адресу: ул. Вернадского, дом 7, квартира 15".
  Печать. Закорючка. После напечатанного: "Начальник паспортного стола Энского РОВД А.И. Калинич".
  - А кто это - Петрова Елена Николаевна?
  - Твоя мама...
  Хорошо, что Надя сидела на стуле. Её вдруг понесло куда-то вниз, потом закружило до тошноты, бумага выскользнула и, плавно спланировав, опустилась на пол. Она подхватилась и еле успела добежать до туалета. Её вырвало. Богдан помчался за ней.
  - Что? Что? Тебе плохо? Что такое?
  Трудно сказать, чьё лицо было бледнее - Надино, потому что её стошнило, или Богдана, который испугался за неё до смерти.
  - Я так и знал! Дурак! Идиот! - ругал он себя. - Не надо было тебе говорить! Не надо было... Надя, ты как? - он уже намочил полотенце и прикладывал к её лицу, вытирал ей руки...
  - Зря готовил... Только ужин испортила...
  - Наденька, дорогая моя, хрен с ним, с ужином... может, это не она вовсе. Фамилия, видишь, другая... А если и она, так и хорошо. Будем знать, что жива и здорова, что все с ней хорошо, и не будем больше ничего предпринимать. Ты только не волнуйся так, Надюш, не переживай...
  - Да, нет... Богдаш...
  - Что нет, Надюша...
  - Я не переживаю...
  - А что? Что тогда?
  - Я, наверное, беременна...
  
  
  
  7
  Наутро, не слушая никаких возражений, которые сыпались в ответ на его аргументы, как горох из дырявого мешка, Богдан доставил супругу в районную женскую консультацию. Врач-гинеколог, женщина крупная, с уставшими недобрыми глазами, смотрела на Надю строго.
  - У вас шесть недель беременности.
  - Шесть? Откуда...
  - Вот уж не знаю, откуда. Вам, должно быть, видней. Вы замужем?
  - Да...
  - И что вы собираетесь делать?
  - Как что? Конечно, рожать!
  - После такого тяжёлого заболевания, что вы перенесли? Я бы вам не советовала. Да и возраст тоже.
  - Какой же у меня возраст? По-моему, самый подходящий для родов. Сформировавшийся организм... и все такое...
  - Вам скоро тридцать, а тридцать лет, женщина, для родов уже почтенный возраст. Можете не разродиться. Да и ваша болезнь...
  - Ну, кесарево сделаете... И что это вам далась моя болезнь. Я здорова. И имею право родить ребенка.
  - Право, конечно, имеете... Короче, я вас, женщина, предупредила...
  Из кабинета Надя "выползла" совершенно растерянная, поникшая и угрюмая.
  - Ну что? Надюша? Что? Ты беременна? Все нормально? Какой срок?
  Нетерпению и волнению Богдана не было предела.
  - Меня ещё никто... никогда... не называл... женщиной, - озадаченно бормотала она, - как-то так... странно... может, я и правда старая уже... А, Богдан? Я старая?
  - Ты о чём, любимая? Какая же ты старая! Ты - женщина в самом рассвете сил. Как Карлсон!
  - Ну вот, и ты туда же...
  Она поплелась по коридору, размазывая по лицу косметику, щедро сдобренную слезами. Богдан оторопело смотрел ей вслед. Потом, опомнившись, побежал за ней.
  - Надя, Надя! Что случилось? Почему ты плачешь?
  Она остановилась, подняла свое заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.
  - Потому, что беременные вообще часто плачут... а ещё... а ещё, потому что ты меня "женщиной" обозва-а-а-ал...
  - Господи! Надя! - Богдан обцеловывал её мокрое от слёз лицо. - Как же я счастлив! Дорогая моя! Любимая моя женщина! Самая лучшая женщина на свете! Как же я счастлив!
  - Да? Правда? - всхлипнула Надя ещё раз, перестав, как-то сразу, плакать.
  - Правда, конечно, правда...
  Прозвучав из уст влюблённого мужчины, слово "женщина" вдруг приобрело совершенно иное значение, другой смысл. Из определения возрастного статуса оно превратилось в определение качественное. От него повеяло чувственностью, страстью, любовью. Оно зазвучало возбуждающе, сексуально, шикарно. Надя потянулась к губам мужа.
  Они так и стояли посреди улицы и целовались. Люди обходили их. Некоторые улыбались, другие недоуменно пожимали плечами. Были такие, которые неодобрительно качали головами. Но целующимся не было до них дела.
  - Нашей дочке шесть недель, - наконец произнесла Надя.
  - Это девочка? Откуда ты знаешь?
  - Ниоткуда, просто знаю - и все.
  - Мы будем для неё самыми лучшими родителями в мире...
  И они опять приклеились губами друг к другу.
  
  
  "Дорогая Агата.
  Если бы я только могла встретиться и поговорить с тобой, я бы испекла большой вкусный пирог с яблоками и ревенем, какой печёт моя мама, и пригласила бы тебя на чай. Я бы рассказала тебе все, что знаю, и тогда мы вместе разобрались бы в происходящем и смогли предотвратить надвигающуюся беду. Если честно, то я даже не представляю, что это за беда, но знаю точно, откуда она надвигается.
  Началось все с того, что однажды, когда мой муж пришел домой, я заметила у него на шее след от губной помады. Чужой губной помады. Она точно не моя, я не пользуюсь помадой коричневых тонов - этот цвет делает меня старше лет на 10.
  Мне не надо объяснять тебе, что это значит. Ты сама прошли через измену и расставание с любимым. Я до сих пор не могу понять, как смог он оставить тебя - замечательную, талантливую, любящую, красивую женщину?! Тебя невозможно не любить, а он (твой муж) променял тебя на эту... о которой мы все узнали только благодаря тебе. Она пришла и разрушила твоё счастье.
  Как ты просила его не оставлять тебя! А он все равно ушел.
  Теперь я нахожусь в подобном положений, с той только разницей, что я - никому не известная особа, поэтому моё исчезновение никто не заметит...
  Что мне делать? Он возвращается домой с работы поздно. Рассказывает мне, что у него очень много работы, что он устал. Я звонила ему на работу. Его там вообще не было.
  Жаловался, что предал друг и что его никто не понимает! Можно ли ему верить?
  Недавно он набросился на меня из-за того, что суп был недостаточно горячим. Раньше был недосолен салат... черствый хлеб... не на своем месте стоял стул!
  Упреки, упреки, упреки...
  А вчера он разозлился на меня из-за носового платка, который показался ему плохо выглаженным! Он орал на меня так, как будто я - воплощение всех грехов мира. Он сказал, что больше так жить не может, что убьет меня...
  Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что он - сильный, решительный, амбициозный - вполне способен на это.
  Самое печальное, что я так люблю его и нашего сына.
  Если бы мы могли поговорить, то я знаю: ты бы поняла меня, потому что тоже любила...
  Послушай, может, мне отпустить его, отдать его ей, как это сделала ты? Он, в конце концов, получит то, что заслужил. Ведь она, похоже, совсем его не любит и не щадит. Иначе почему она так небрежна, что не стерла след своей помады с его шеи? А может, она специально оставила его?
  Я представляю, как тяжело тебе было, когда ушёл твой Арчи. Ты даже сбежала на две недели от всего мира, симулировав свою смерть. Все и даже он сам поверили в это. Может, и мне так сделать? Тогда ему не пришлось бы брать грех на душу и убивать меня. Может, и ты, спрятавшись тогда в гостинице под именем его любовницы, сохранила себе жизнь?
  А может, сделать вид, что я ничего не заметила? Выстирать рубашку и "стереть" из памяти это пятно от помады на его шее?
  И пусть он убьет меня. Я знаю, что мама сумела бы вырастить моего сына, своего внука. Но я боюсь, что тогда моя смерть останется нерасследованной, потому что никто не будет знать, кто и за что убил меня. Кроме тебя в этом никто не сможет разобраться.
  А ты бы разобралась, и это мог бы быть замечательный материал для твоей книги. Ты могла бы написать еще одну интересную историю о расследовании убийства. Кто бы расследовал его? Пуаро? Мисс Марпл?
  Как жаль, но этого никогда не случится, потому что я вряд ли отправлю это письмо! Но надеюсь, что если со мной все-таки что-нибудь произойдёт, то его найдет мой сын, который разберется во всём. Он ещё очень маленький, но любит наблюдать, как время от времени, когда мне бывает грустно или просто выпадает немного свободного времени, я беру в руки одну из твоих книг и, читая, представляю, как беседую с тобой, такой талантливой, очаровательной и сильной женщиной. Мы сидим в беседке на берегу озера, пьем чай и много разговариваем о том о сем... Потом мы прогуливаемся по берегу, любуемся его красотой. И затем, когда огненный шар солнца прячется за горизонтом, а на озеро опускается облако тумана, мы идем спать.
  Утром, проснувшись, я чувствую, что меня все еще не покидает ощущение праздника от общения с тобой. Я знаю теперь, как мне надо поступить. Ты мне вчера об этом рассказала. Спасибо тебе, дорогая Агата.
  Я бы написала тебе: "Береги себя", но это все равно не имеет уже никакого смысла. Я надеюсь, что мы встретимся с тобой в следующей жизни, а пока я буду писать тебе письма и читать твои замечательные книги, дорогая Агата Кристи!
  Ольга.
  28 июня 1957 года".
  
  - Надя, что это?
  Богдан доставал книги с полки и перелистывал каждую, прежде чем положить её в ящик.
  Вот уже больше года они жили вместе в Надиной квартире, а теперь покидали её. Переезжали... Но обо всём по порядку...
  
  2
  С тех пор как Наде сделали пересадку костного мозга, прошло больше года. Болезнь отступала на удивление быстро. Это время осталось в памяти молодых людей как самое лучшее и самое светлое. Как только Надю выписали из больницы, они сняли квартиру подальше от радиации, но так близко к Чернобылю, чтобы Богдан мог ежедневно приезжать домой после работы. Они планировали построить свою новую жизнь так, чтобы в ней были только любовь и счастье, дружба и доверие и не было бы места ни предательству, ни ненависти, ни слезам. Истерзанное болезнью тело, исцарапанная испытаниями душа, возбужденный из-за напряжения разум сложились в пазл, позволивший выжить. Молодые люди поверили в чудо - и чудо произошло. Они не задавались вопросом, как это случилось, а радовались жизни, и им было совершенно безразлично, какие силы были вовлечены в исцеление.
  Надежда со всей ответственностью относилась к предписанным врачами рекомендациям, но Богдан контролировал каждый прием лекарств и, как говорится, "кормил с ложечки". Не то чтобы он не доверял девушке, просто чувствовал, что теперь он и она - одно целое, и от того, как одна половинка будет заботиться о другой, зависит выздоровление всего организма.
  И Надя, и Богдан, прошедшие через болезнь, боль и измену, по достоинству оценили шанс жить, возможность любить и быть вместе.
  По окончании срока контракта молодые люди приехали в свой родной город и поселились в Надиной квартире. Первое время двери их жилья не закрывались. А если сказать точнее, постоянно открывались: то для Кости и его жены Тани, чтобы они могли следить за здоровьем девушки и принять срочные меры, если что-то пойдёт не так; то для Анны Павловны и Николая Никифоровича, чтобы приготовить, помыть, постирать, проверить; то для Нины и её мужа или для Надиных сотрудников из редакции; то для друзей Богдана, чтобы поддержать, развеселить, да и, что там говорить, просто выполнить свой долг.
  Таким же неравнодушным коллективом отпраздновали появление новой семьи с очаровательной украинской фамилией Доля ("Судьба" - укр. - Прим. авт.), как только у Нади отросли наконец волосы и можно было сделать элементарную свадебную прическу.
  Богдан сделал Наде предложение ещё в больнице, как только она пришла в себя после операции. Они лежали тогда на сдвинутых медперсоналом кроватях, и Богдан держал девушку за руку. Вдруг дрогнул тонкий пальчик. И он услышал, нет, он не услышал, потому что голос любимой был слабее дыхания, он ощутил душой, как она произнесла:
  - Я люблю тебя, Богдан...
  - Я люблю тебя, Надя, - ответил он чуть громче.
  Приподнялся на локте, повернулся к ней лицом и коснулся губами её полуприкрытых глаз, прохладных губ...
  - Добро пожаловать домой, любимая. Будь моей женой.
  Еле заметная улыбка слегка тронула бледные потрескавшиеся губы.
  - Да... - успела вымолвить, засыпая для того, чтобы проснуться счастливой.
  Но, приняв предложение, Надя позже поставила условие: хочу свадебную причёску. И Богдан терпеливо ждал. Ждал, но всячески старался ускорить процесс роста волос. Покупал для неё самые лучшие шампуни и кондиционеры, массажировал и втирал в кожу головы репейное масло, которое, как утверждают знатоки, способствует росту волос.
  Поначалу Надя сопротивлялась, но Богдан правдами и неправдами каждый раз уговаривал девушку согласиться на процедуры.
  - Ну ты только посмотри на меня, - смеялась Надя, - вся жирная, вонючая, а волосы - как пушок на одуванчике, да ещё и с завитушками.
  - И ничего не как пушок. Смотри, уже можно маленький хвостик завязать, - аргументировал счастливый жених, - а завитушки твои - так просто прелесть какие милые...
  Он был отчаянно влюблён в свою будущую жену. Ничего не изменилось в его отношении к ней с тех пор, как он просил судьбу взять его жизнь взамен её. Он готов был на это и теперь. Но судьба оказалась более чем благосклонна к ним. Она дала им возможность исправить все ошибки, которые они совершили в прошлом, и прожить свои жизни так, как им хочется. Судьба дала им ещё один шанс, и они не собирались упустить его.
  З
  - Сердце-е-е... как хорошо, что ты тако-о-ое-е-е,
  Спасибо, сердце-е-е, что ты умеешь та-а-ак люби-и-иить!
  Если бы мы могли увидеть эту странную древнюю старуху, напевающую во весь голос знаменитый утёсовский шансон, то подумали бы, что она не в своём уме. Одета - умора: белая в красный мелкий цветочек безрукавка и, наоборот, красные в белый цветочек капри, на шее - жёлтый легкий шарфик, на ногах - зелёные сандалии. Она пела, вальсируя и кружась. Лицо сияло радостью, а зеленые глаза, которые она время от времени закатывала от удовольствия, излучали такое тепло, что казались горячими. Растрёпанные редкие цвета снега волосы шевелились от движения.
  - Ты хоть бы причесалась, если уж прилично одеться не можешь.
  Холод в голосе и взгляде молодой особы, пренебрежительно уставившейся на веселившуюся старую женщину, выдавал нетерпение.
  - Ты не понимаешь. Это стиль такой - "художественный беспорядок" называется. Он подходит к моему костюму и к моему настроению.
  - Да уж, переливаешься всеми цветами радуги.
  - Bom и я говорю: настроение у меня радужное. Я бы и тебе посоветовала сменить свое чёрное платье, ну, хотя бы на белое, для разнообразия. Знаешь, в некоторых странах цвет траура - белый.
  - Обойдусь как-нибудь без твоих советов, - отрезала изысканная, как всегда, одетая в чёрное особа, устало опустившись на траву в тени березы. Оглянулась.
  Очаровательный усеянный полевыми цветами луг жил своей жизнью. Нет, людей здесь не было, но весь он пел, стрекотал, жужжал, шелестел и даже квакал - видимо, неподалеку был пруд. Холодные голубые глаза уставились вдаль. Там темнел лес.
  "Ку-ку, ку-ку, ку-ку..." - доносилось оттуда...
  - Глупые люди... Они часто спрашивают кукушку, сколько лет им жить осталось, - радужная старушенция присела рядом.
  - Отодвинься. Пылаешь вся... Глупые? Я считала, что ты любить людей...
  - Люблю. Но зачем же спрашивать о таком у птицы, которую отождествляешь с плохой матерью?
  - А кукушка что, плохая мать?
  - Она подбрасывает свои яйца в гнезда других птиц. И те вынуждены растить её кукушонка вместо своих птенцов.
  - Она не плохая мать. Просто она так заботится о своих детях. Знает, что другие птицы сделают это лучше, чем она сама,- повела плечиком идеальная леди, обожающая черный.
  - Да, я всегда знала, что у тебя особый взгляд на вещи. Тебя послушать, так как будто так и надо делать, - сверкнула зелеными глазами экстравагантная старуха.
  - Кто знает... Может, и надо... Сами же люди на каждом углу кричат: "Все лучшее - детям".
  - Ты считаешь, лучше оставить ребенка? Мать не должна так поступать.
  - Почему же? - голубые глаза удивленно уставились на собеседницу.
  - Как здесь хорошо, - промолвила вместо ответа старая женщина и с удовольствием растянулась на траве.
  - Слишком ярко. Слишком шумно, - любительница темноты и покоя перевернулась на живот, опустила голову на руки, - хорошо пахнет... Землёй... Ну, рассказывай, зачем позвала. Знаю, что задумала что-то. Скучно, что ли, стало?
  - Это ты, дорогая моя, любишь покой, а мое дело - дать возможность Душе очиститься и приблизиться к совершенству. Это люди сами придумали себе сказку о том, что я им дана, как Дар великий, как Подарок драгоценный. Только сдается мне, что Подарок предполагает радость и удовольствие. А я что? А от меня одна боль и терзания. Потери, предательство, грехи. А все, что радует человека на Земле: поесть, выпить, секс - греховно и к возвышению не ведет. Хорош Подарочек, а?
  - Ну зачем ты так?- голубоглазая очаровательница с интересом впилась глазами в старуху. - А радость любви? Счастье материнства? Благодать прощения, в конце концов...
  - Так это после того, как плоть и душа задачу свою выполнят и мои уроки усвоят, если смогут, конечно. Каждому смертному - своя задача, по пределу его сил, не больше, не меньше - иначе смысла нет. Души-то у нас с тобой в подчинении разные, оттого и тяжесть испытания разная... Потерпеть надо, вынести, выстрадать и через это Душу очистить...
  - Иногда, Жизнь, ты бываешь права, - Смерть тонким бледным пальчиком заправила за ухо и пригладила выбившуюся волосинку, обвела холодным взглядом луг, - красиво... И... Ты только не перестарайся, а то я тебя знаю, такое наворотить можешь. Сама же говоришь: "по пределу сил". А то после твоих задачек и вправду недолго мозгами тронуться.
  
  
  - Тогда ты даром избавления явишься. Это люди тебя боятся, потому что не понимают, что подарок драгоценный - это ты. И кого жалеешь, то в младенчестве забираешь, помучиться недолго позволяешь, а уж кого испытать хочешь, так тому многие лета на Земле спину гнуть и слёзы лить... Не понимают они, глупые, что не я решения принимаю, а ты...
  Смерть прикрыла глаза и улыбнулась от удовольствия. А бабулька, вдруг сверкнув своими зелеными глазами, неожиданно захохотала:
  - Так что спешить мне надо, а то ещё попадет тебе вожжа под хвост, ха-ха-ха... придумают же, эти смертные, такое... а-ха-ха-ха... у них же хвоста нет.
  - Да, в умении выдумывать им не откажешь... - сверкнула льдинками глаз, подняв голову, холодышка, а Жизнь продолжала:
  - Да... так вот, сдаётся мне, что обе Души: и Надежды, и Богдана - достойны на возвышение. Столько испытаний я им организовала! И вот, смотри, справились же! Как считаешь?
  - Возможно...
  - Дашь шанс?
  - Дам. Мне самой интересно. Много силы у обеих Душ. Большой потенциал. Но совершенно необязательно было меня сюда звать. Могла бы в зале Справедливости всё сказать. Не люблю я Землю...
  - Зря ты так думаешь. Нам необходимо иногда спускаться сюда, к людям. Вдохнуть, почувствовать, ощутить... Иначе как же править? А потом, оглянись, неужели совсем не нравится?
  Жизнь худой старческой рукой обвела окружность.
  Собеседница, подняв бледное худощавое лицо, скользнула ледышками глаз по периметру.
  Отсюда было рукой подать до тенистого леса. На нем задержался взгляд её, потом наткнулся на цветок цикория, качающий своей голубой головкой, - дул свежий непоседа-ветерок. Потянулась к нему изящной рукой, сорвала и вплела в волосы.
  - Не перестарайся, - бросила сухо.
  - О! Я буду осторожна... Обещаю... Но ты же знаешь: все зависит от них самих...
  "... Сердце-е-е, тебе не хочется поко-о-о-о-я-а-а-а-а..."
  
  
  
  
  4
  В стране творилось непонятно что - грянули "лихие", или, как их ещё называли, "крутые" девяностые.
  Сложно понять, почему 90-е годы XX столетия называли "крутыми" или "лихими". Разве что корнем в этом слове является понятие "лихо" - беда. Пустые прилавки в магазинах, очереди за хлебом, молоком, колбасой с пяти-шести часов утра. Крупа, сахар, макароны, водка - по талонам и только по одному килограмму в руки на месяц. Бутербродное масло, от которого у детей появлялся ацетон в крови. Закрытые банки, в которых остались все сбережения людей. Порой эти сбережения собирались всю жизнь - люди отказывали себе в необходимом, чтобы отложить на чёрный день "копейку", а теперь непонятно, кому это все достанется.
  Что же тут крутого? Безработица, безденежье, растерянность, страх - бардак, одним словом.
  Сегодня до этого положения дело ещё не дошло, но подготовка к нему велась вовсю.
  Но Богдан и Надя, сосредоточенные на выздоровлении, работе, приготовлениях к свадьбе, ничего этого не замечали.
  Да и разве могут люди обращать внимание на какие-то "мелкие" бытовые проблемы, если они счастливы. Как говорится, "с милым и в шалаше - рай". Тем более что жили-то они совсем не в шалаше, а во вполне приличной, хоть и маленькой трехкомнатной квартире, называемой в простонародье хрущёвкой. Когда-то давно, по указанию Генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва, давшего указание обеспечить жильём каждую семью Страны Советов, строили эти неудобные маленькие, с проходящими комнатами, типичные квартиры в трёх-, четырех-, пятиэтажных домах. Сами секретари коммунистической партии, конечно, жили в партийных благоустроенных квартирах, обслуживаемых специально обученными для этого горничными, поварами и нянями. Ещё им положены были благоустроенные дачи в красивом тихом месте за городом или на берегу Черного моря. Но народ был рад и своим положенным по закону квадратным метрам (на душу населения), с определенной долей сарказма называя неуютные квартиры "хрущёвками".
  Свадьбу организовали тут же. Во время трапезы у Нади все время вырисовывались картины другого обеда - поминального - в этой квартире. Тогда она, разбитая параличом, грустная и несчастная, помогала на бабушкиных поминках. Тяжёлое было время...
  Надя прислушалась к своим ощущениям. Нет, не чувствует она ни грусти, ни обиды. Она счастлива. И, наверное, это даже символично, что они с Богданом празднуют свою свадьбу здесь. Преемственность поколений, как говорится.
  "Простите меня, пожалуйста, - она мысленно обратилась к своим прародителям, - простите за все, что я сделала не так. И спасибо. За то, что вырастили, спасибо за то, что любили, и за квартиру спасибо..."
  Теперь Надя носила фамилию Доля, и всё, возможно, было бы хорошо, если бы они не начали воплощать в жизнь свою мечту - найти женщин, которые, как они считали, подарили им самый что ни на есть драгоценный подарок в мире - жизнь.
  Что же в этом особенного?
  Каждый человек пришёл в этот мир благодаря женщине. Самая искренняя и бескорыстная любовь на свете - любовь матери к своему ребенку. Самая жертвенная и спасительная. И Надя, и Богдан свято верили в это. И, слава богу, они не ошибались. Или почти не ошибались...
  
  
  5
  Как это неприятно, когда не можешь заснуть... Сначала кажется, что ты вот-вот провалишься в благодатную страну грёз и снов. Потом начинаешь понимать, что не тут-то было. В мозгу всё ещё "крутится пластинка" вчерашнего дня. И когда ты все ещё пытаешься нажать на "стоп", понимаешь, что кнопка не работает. Сломалась там, что ли, какая-то пружина? Что же это такое? Что нарушилось в этом простом механизме? Неужели это новость о том, что в редакции появится последнее слово техники - компьютеры, и все журналисты будут учиться ими пользоваться? Конечно, это очень упростит работу журналистов. Главное, поскорей разобраться в компьютерных кнопках и функциях.
  Или это что-то другое? Может, то, что вот уже почти неделя, как задерживаются месячные? Или две? Надя прислушалась к себе. Нет, тишина... Но почему ей так тревожно? Как-то не так, как всегда. Ощущение чьего-то присутствия... И сон, который приснился ей недавно, все время не дает покоя. Чёрт, когда же это было?
  Ещё с детства Надя привыкла обращать внимание на сны, которые снились ей, особенно если в них присутствовал смешной растрепанный старик, похожий на великого математика Альберта Эйнштейна. Это, конечно же, был не он, но девушка уже смирилась с его частым появлением в её снах и даже стала задумываться над их значением.
  В этот раз он стоял возле огромного аквариума и кормил рыбок с загадочной улыбкой на морщинистом лице. Он оглянулся. Увидел Надю - и к-а-а-к хлопнет в ладони. А аквариум к-а-а-к взорвётся. И вылились рыбки с водой на пол.
  А она кинулась спасать их. Но всех не могла ухватить, а поймала ладошками только маленькую пузатенькую красную рыбку-меченосца. Только "мечика" на хвосте у рыбки не было. Самочка, подумала Надя тогда. Она потом родит ещё много маленьких рыбёшек...
  Да нет, не может быть... Хотя...
  ... Почему же Богдан не идёт спать?
  Надя поднялась и направилась в другую комнату, которую они с мужем переоборудовали в кабинет. Там всё ещё пыхтел над своими прокурорскими делами её любимый. Надя медленно, на цыпочках подошла к проёму двери и увидела, что Богдан сидит, уставившись в какой-то документ.
  - Что там, Богдаш?
  Он вздрогнул, как от выстрела, и быстро накрыл документ какой-то папкой.
  - Ты почему не спишь?
  - А ты? Что там, милый?
  - Да так, документ один...
  - Это касается меня? Ты ещё никогда не прятал от меня свои бумаги. Что-то плохое?
  - Не знаю, Надюш... Предчувствие какое-то нехорошее... Да, это касается тебя, вернее, нас. Я собирался показать тебе это завтра. Знаю, как легко испортить тебе ночь.
  Он встал, подошёл к жене и, обняв, нежно коснулся губами её лба со всё ещё коротковатой чёлкой, потом чуть вздёрнутого носика и, наконец, припал долгим мягким поцелуем к губам.
  - Почему ты не спишь? Уже скоро два часа ночи.
  - Не знаю. Наверное, потому, что тебя нет рядом, - она нырнула пальцами в его густые темные волосы на затылке, - пойдём, думаю, что и у меня для тебя есть новость. Но тоже завтра... Вернее, уже сегодня... Но позже...
  - Ты меня заинтриговала...
  - Ты меня тоже...
  Посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Богдан подхватил Надю на руки, понёс в спальню и бережно опустил на кровать. Развязал поясок легкого шёлкового халатика. Разделся сам и накрыл её своим крепким горячим телом.
  Он всегда любил её нежно и страстно. Так, как будто она была сделана из тончайшего стекла. Держал крепко, чтобы, не дай бог, не выскользнула из рук, но не сжимал, чтобы случайно не раздавить эту хрупкую красоту.
  Ей нравилось в нем всё: и его страсть, и его нежность. Мускулистое тело, мягкие, чуть влажные губы. И то, что держал её по-мужски крепко, и то, что позволял быть свободной.
  Так было всегда с того момента, как Надя вернулась в строй живых. Так было и сегодня. Они любили друг друга долго, не спеша и, о чудо, уснули, так и не выпустив друг друга из объятий.
  Утром её разбудил будильник. Надя тут же открыла глаза. Богдана рядом не было.
  - О боже! Проспала!
  Впервые за то время, что они жили вместе, она проснулась позже мужа. Вскочив, кинулась на кухню. Но и там его не было. Зато на столе стояла тарелка с пышными ароматными оладьями, бережно завернутыми в полотенце, чтобы не остыли. Надя засунула руку под полотенце, схватила мягкую оладку.
  - М-м-м, горячая ещё... вкуснотища.
  Она закатила глаза от удовольствия.
  И ещё была записка.
  "Любимая, - гласил маленький белый листок бумаги, - ты так сладко спала... я не стал тебя будить. Это - завтрак (съесть все!). Не забудь принять витамины. Желаю удачного дня.
  Твой навеки".
  И смешная улыбающаяся рожица с цветочком в зубах.
  Надя подхватила записку и поцеловала рожицу прямо в её улыбающийся рот. Знала, Богдан, прежде чем положить записку на стол, сделал то же самое.
  Наскоро позавтракав и налив Клёпе, которую Надя забрала у Нины, как только выписалась из больницы, молока, вылетела из дома. В редакцию журнала "Свободное мнение", где она теперь работала, Надя влетела, как говорится, по нолям! Журнал стал приватным и популярным. Владелец издания и его главный редактор, дядька умный и толстый, Надю любил. Он с большим удовольствием взял её на прежнее место, как только она почувствовала себя способной работать. А через полгода предложил девушке должность заместителя главного редактора.
  Коллектив в основной своей массе Надю уважал. Были, конечно, и те, кто завидовал её быстрому продвижению. Были и такие, которые считали её, мягко говоря, не очень умной из-за того, что поехала в Чернобыль. Но в глубине души ею восхищались все и старались не подводить.
  - Надежда Андреевна, вот, вы просили материал по Шевченковской выставке.
  - Надя, здесь все по открытию дома культуры.
  - Это - по заводу...
  - Это - новости по городу... - затарахтели голоса - народ собрался в её кабинете на ежедневную пятиминутку.
  - А это что за коробка?
  - А это, Надежда Андреевна, персональный компьютер, - Борис Исакович, тот самый умный и толстый дядька, сиял, как медный грош. - Товарищи! - обратился он к собравшимся. - Вот и к нам цивилизация добралась. Компьютер - будущее журналистики. Благодаря вашему, Надежда Андреевна, материалу о героях Чернобыльской АЭС у нас появились средства на приобретение этого чуда техники. Пока что только трёх экземпляров. Пентиум. Один из них по праву - ваш. Разобраться, научиться и научить своих подчиненных. Задача ясна?
  - Вполне.
  День прошёл быстро. В распаковке, установке, любовании этим самым чудом техники. Отдел напоминал начинающих водителей автомобиля, впервые открывших капот. Все дружно уставились на сероватый агрегат с экраном, как будто это могло помочь им разобраться в том, как эта машина работает.
  ... А это что у него за кнопочка такая? А что значит delete? A shift?
  - Ох, Борис Исакович, а на курсы нельзя какие-нибудь компьютерные записаться? Направьте меня, а? А то боюсь, не разобраться мне самой в этих "энтерах" и "альтах".
  - А ты попробуй сначала сама. Инструкцию почитай, а уж если не выйдет, то подумаем, куда тебя пристроить...
  - Инструкцию? Вы что? Да я сроду их не читала!
  За яркой палитрой нововведений и обычной рутиной рабочего дня Надя совсем забыла о муже, о документе и о предстоящем разговоре.
  А дома её ждал сюрприз. Готовый ужин, накрытый стол со свечами и цветами, её любимыми - жёлтыми розами, и Богдан, в костюме и при галстуке, торжественный и тихий.
  - Та-а-ак, дорогой, опять что-то натворил, что так балуешь меня своим вниманием? Или снова в командировку? Куда? Надолго? - тарахтела Надя, входя в квартиру, уставшая, но счастливая от новых впечатлений.
  - Давай я помогу снять куртку, - Богдан, стягивая куртку с её плеч, задержался на минутку, приобнял жену и поцеловал в шею. Надя села на пуфик, стоящий возле вешалки. Муж присел перед ней, расстегнул молнии сапожек, стянул их и привычным движением помассировал ступни, - устала?
  - Есть немного. А что это с тобой, Богдаш? Ты меня пугаешь... Какой-то ты загадочный.
  - Не переживай, ты же знаешь: не умею я от тебя секреты хранить, щас все как есть выложу, но сначала давай поужинаем. Мой руки.
  - Я что-то упустила, Богдаш? У нас в октябре вроде никаких событий нет... Или всё-таки забыла? - выкрикивала Надя из ванной, стараясь перекричать шум воды. - Нам, представляешь, купили в редакцию три компьютера. Один мне дали... Ты знаешь, что такое компьютер? У вас есть в прокуратуре?
  - Есть. Давно уже.
  Богдан тоже получил повышение по службе после возвращения из Чернобыля. "Начальник следственного отдела Б.А. Доля" - гласила вывеска на двери его кабинета.
  Он не делал секрета из своего повышения, но предпочитал не распространяться о своей работе. Даже Наде. Она, понимая специфику его деятельности, не спрашивала - захочет, сам расскажет.
  Был у него в кабинете и компьютер. Он умел им пользоваться и знал, что такое delete, enter и alt.
  - А чего ж это ты молчал? Ха! Теперь будешь меня учить.
  - Ну-у-у, посмотрим на твое поведение, - протянул он и лукаво подмигнул жене, - а пока кушать.
  Ужин не был изысканным и дорогим. Вареный картофель с подливкой с маленькими кусочками говядины - Надя нуждалась в протеине. Салат из квашеной капусты, компот из клубники, которую закатывала сама Надя по рецепту Анны Павловны. Но присутствие вина, которое Надя только слегка пригубила, и то, с какой любовью был сервирован стол, переводило этот ужин в статус особенного. Оба делали вид, что просто наслаждаются едой после трудового дня. Болтали о том о сем, балагурили, и никто не выдавал своего нетерпения. Наконец Богдан протянул Наде лист бумаги.
  "На ваш запрос отвечаем, что Петрова Елена Николаевна проживает в г. Энске по адресу: ул. Вернадского, дом 7, квартира 15".
  Печать. Закорючка. После напечатанного: "Начальник паспортного стола Энского РОВД А.И. Калинич".
  - А кто это - Петрова Елена Николаевна?
  - Твоя мама...
  Хорошо, что Надя сидела на стуле. Её вдруг понесло куда-то вниз, потом закружило до тошноты, бумага выскользнула и, плавно спланировав, опустилась на пол. Она подхватилась и еле успела добежать до туалета. Её вырвало. Богдан помчался за ней.
  - Что? Что? Тебе плохо? Что такое?
  Трудно сказать, чьё лицо было бледнее - Надино, потому что её стошнило, или Богдана, который испугался за неё до смерти.
  - Я так и знал! Дурак! Идиот! - ругал он себя. - Не надо было тебе говорить! Не надо было... Надя, ты как? - он уже намочил полотенце и прикладывал к её лицу, вытирал ей руки...
  - Зря готовил... Только ужин испортила...
  - Наденька, дорогая моя, хрен с ним, с ужином... может, это не она вовсе. Фамилия, видишь, другая... А если и она, так и хорошо. Будем знать, что жива и здорова, что все с ней хорошо, и не будем больше ничего предпринимать. Ты только не волнуйся так, Надюш, не переживай...
  - Да, нет... Богдаш...
  - Что нет, Надюша...
  - Я не переживаю...
  - А что? Что тогда?
  - Я, наверное, беременна...
  
  
  
  7
  Наутро, не слушая никаких возражений, которые сыпались в ответ на его аргументы, как горох из дырявого мешка, Богдан доставил супругу в районную женскую консультацию. Врач-гинеколог, женщина крупная, с уставшими недобрыми глазами, смотрела на Надю строго.
  - У вас шесть недель беременности.
  - Шесть? Откуда...
  - Вот уж не знаю, откуда. Вам, должно быть, видней. Вы замужем?
  - Да...
  - И что вы собираетесь делать?
  - Как что? Конечно, рожать!
  - После такого тяжёлого заболевания, что вы перенесли? Я бы вам не советовала. Да и возраст тоже.
  - Какой же у меня возраст? По-моему, самый подходящий для родов. Сформировавшийся организм... и все такое...
  - Вам скоро тридцать, а тридцать лет, женщина, для родов уже почтенный возраст. Можете не разродиться. Да и ваша болезнь...
  - Ну, кесарево сделаете... И что это вам далась моя болезнь. Я здорова. И имею право родить ребенка.
  - Право, конечно, имеете... Короче, я вас, женщина, предупредила...
  Из кабинета Надя "выползла" совершенно растерянная, поникшая и угрюмая.
  - Ну что? Надюша? Что? Ты беременна? Все нормально? Какой срок?
  Нетерпению и волнению Богдана не было предела.
  - Меня ещё никто... никогда... не называл... женщиной, - озадаченно бормотала она, - как-то так... странно... может, я и правда старая уже... А, Богдан? Я старая?
  - Ты о чём, любимая? Какая же ты старая! Ты - женщина в самом рассвете сил. Как Карлсон!
  - Ну вот, и ты туда же...
  Она поплелась по коридору, размазывая по лицу косметику, щедро сдобренную слезами. Богдан оторопело смотрел ей вслед. Потом, опомнившись, побежал за ней.
  - Надя, Надя! Что случилось? Почему ты плачешь?
  Она остановилась, подняла свое заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.
  - Потому, что беременные вообще часто плачут... а ещё... а ещё, потому что ты меня "женщиной" обозва-а-а-ал...
  - Господи! Надя! - Богдан обцеловывал её мокрое от слёз лицо. - Как же я счастлив! Дорогая моя! Любимая моя женщина! Самая лучшая женщина на свете! Как же я счастлив!
  - Да? Правда? - всхлипнула Надя ещё раз, перестав, как-то сразу, плакать.
  - Правда, конечно, правда...
  Прозвучав из уст влюблённого мужчины, слово "женщина" вдруг приобрело совершенно иное значение, другой смысл. Из определения возрастного статуса оно превратилось в определение качественное. От него повеяло чувственностью, страстью, любовью. Оно зазвучало возбуждающе, сексуально, шикарно. Надя потянулась к губам мужа.
  Они так и стояли посреди улицы и целовались. Люди обходили их. Некоторые улыбались, другие недоуменно пожимали плечами. Были такие, которые неодобрительно качали головами. Но целующимся не было до них дела.
  - Нашей дочке шесть недель, - наконец произнесла Надя.
  - Это девочка? Откуда ты знаешь?
  - Ниоткуда, просто знаю - и все.
  - Мы будем для неё самыми лучшими родителями в мире...
  И они опять приклеились губами друг к другу.
  
  
  
  "Дорогая Агата.
  Если бы я только могла встретиться и поговорить с тобой, я бы испекла большой вкусный пирог с яблоками и ревенем, какой печёт моя мама, и пригласила бы тебя на чай. Я бы рассказала тебе все, что знаю, и тогда мы вместе разобрались бы в происходящем и смогли предотвратить надвигающуюся беду. Если честно, то я даже не представляю, что это за беда, но знаю точно, откуда она надвигается.
  Началось все с того, что однажды, когда мой муж пришел домой, я заметила у него на шее след от губной помады. Чужой губной помады. Она точно не моя, я не пользуюсь помадой коричневых тонов - этот цвет делает меня старше лет на 10.
  Мне не надо объяснять тебе, что это значит. Ты сама прошли через измену и расставание с любимым. Я до сих пор не могу понять, как смог он оставить тебя - замечательную, талантливую, любящую, красивую женщину?! Тебя невозможно не любить, а он (твой муж) променял тебя на эту... о которой мы все узнали только благодаря тебе. Она пришла и разрушила твоё счастье.
  Как ты просила его не оставлять тебя! А он все равно ушел.
  Теперь я нахожусь в подобном положений, с той только разницей, что я - никому не известная особа, поэтому моё исчезновение никто не заметит...
  Что мне делать? Он возвращается домой с работы поздно. Рассказывает мне, что у него очень много работы, что он устал. Я звонила ему на работу. Его там вообще не было.
  Жаловался, что предал друг и что его никто не понимает! Можно ли ему верить?
  Недавно он набросился на меня из-за того, что суп был недостаточно горячим. Раньше был недосолен салат... черствый хлеб... не на своем месте стоял стул!
  Упреки, упреки, упреки...
  А вчера он разозлился на меня из-за носового платка, который показался ему плохо выглаженным! Он орал на меня так, как будто я - воплощение всех грехов мира. Он сказал, что больше так жить не может, что убьет меня...
  Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что он - сильный, решительный, амбициозный - вполне способен на это.
  Самое печальное, что я так люблю его и нашего сына.
  Если бы мы могли поговорить, то я знаю: ты бы поняла меня, потому что тоже любила...
  Послушай, может, мне отпустить его, отдать его ей, как это сделала ты? Он, в конце концов, получит то, что заслужил. Ведь она, похоже, совсем его не любит и не щадит. Иначе почему она так небрежна, что не стерла след своей помады с его шеи? А может, она специально оставила его?
  Я представляю, как тяжело тебе было, когда ушёл твой Арчи. Ты даже сбежала на две недели от всего мира, симулировав свою смерть. Все и даже он сам поверили в это. Может, и мне так сделать? Тогда ему не пришлось бы брать грех на душу и убивать меня. Может, и ты, спрятавшись тогда в гостинице под именем его любовницы, сохранила себе жизнь?
  А может, сделать вид, что я ничего не заметила? Выстирать рубашку и "стереть" из памяти это пятно от помады на его шее?
  И пусть он убьет меня. Я знаю, что мама сумела бы вырастить моего сына, своего внука. Но я боюсь, что тогда моя смерть останется нерасследованной, потому что никто не будет знать, кто и за что убил меня. Кроме тебя в этом никто не сможет разобраться.
  А ты бы разобралась, и это мог бы быть замечательный материал для твоей книги. Ты могла бы написать еще одну интересную историю о расследовании убийства. Кто бы расследовал его? Пуаро? Мисс Марпл?
  Как жаль, но этого никогда не случится, потому что я вряд ли отправлю это письмо! Но надеюсь, что если со мной все-таки что-нибудь произойдёт, то его найдет мой сын, который разберется во всём. Он ещё очень маленький, но любит наблюдать, как время от времени, когда мне бывает грустно или просто выпадает немного свободного времени, я беру в руки одну из твоих книг и, читая, представляю, как беседую с тобой, такой талантливой, очаровательной и сильной женщиной. Мы сидим в беседке на берегу озера, пьем чай и много разговариваем о том о сем... Потом мы прогуливаемся по берегу, любуемся его красотой. И затем, когда огненный шар солнца прячется за горизонтом, а на озеро опускается облако тумана, мы идем спать.
  Утром, проснувшись, я чувствую, что меня все еще не покидает ощущение праздника от общения с тобой. Я знаю теперь, как мне надо поступить. Ты мне вчера об этом рассказала. Спасибо тебе, дорогая Агата.
  Я бы написала тебе: "Береги себя", но это все равно не имеет уже никакого смысла. Я надеюсь, что мы встретимся с тобой в следующей жизни, а пока я буду писать тебе письма и читать твои замечательные книги, дорогая Агата Кристи!
  Ольга.
  28 июня 1957 года".
  
  - Надя, что это?
  Богдан доставал книги с полки и перелистывал каждую, прежде чем положить её в ящик.
  Вот уже больше года они жили вместе в Надиной квартире, а теперь покидали её. Переезжали... Но обо всём по порядку...
  
  2
  С тех пор как Наде сделали пересадку костного мозга, прошло больше года. Болезнь отступала на удивление быстро. Это время осталось в памяти молодых людей как самое лучшее и самое светлое. Как только Надю выписали из больницы, они сняли квартиру подальше от радиации, но так близко к Чернобылю, чтобы Богдан мог ежедневно приезжать домой после работы. Они планировали построить свою новую жизнь так, чтобы в ней были только любовь и счастье, дружба и доверие и не было бы места ни предательству, ни ненависти, ни слезам. Истерзанное болезнью тело, исцарапанная испытаниями душа, возбужденный из-за напряжения разум сложились в пазл, позволивший выжить. Молодые люди поверили в чудо - и чудо произошло. Они не задавались вопросом, как это случилось, а радовались жизни, и им было совершенно безразлично, какие силы были вовлечены в исцеление.
  Надежда со всей ответственностью относилась к предписанным врачами рекомендациям, но Богдан контролировал каждый прием лекарств и, как говорится, "кормил с ложечки". Не то чтобы он не доверял девушке, просто чувствовал, что теперь он и она - одно целое, и от того, как одна половинка будет заботиться о другой, зависит выздоровление всего организма.
  И Надя, и Богдан, прошедшие через болезнь, боль и измену, по достоинству оценили шанс жить, возможность любить и быть вместе.
  По окончании срока контракта молодые люди приехали в свой родной город и поселились в Надиной квартире. Первое время двери их жилья не закрывались. А если сказать точнее, постоянно открывались: то для Кости и его жены Тани, чтобы они могли следить за здоровьем девушки и принять срочные меры, если что-то пойдёт не так; то для Анны Павловны и Николая Никифоровича, чтобы приготовить, помыть, постирать, проверить; то для Нины и её мужа или для Надиных сотрудников из редакции; то для друзей Богдана, чтобы поддержать, развеселить, да и, что там говорить, просто выполнить свой долг.
  Таким же неравнодушным коллективом отпраздновали появление новой семьи с очаровательной украинской фамилией Доля ("Судьба" - укр. - Прим. авт.), как только у Нади отросли наконец волосы и можно было сделать элементарную свадебную прическу.
  Богдан сделал Наде предложение ещё в больнице, как только она пришла в себя после операции. Они лежали тогда на сдвинутых медперсоналом кроватях, и Богдан держал девушку за руку. Вдруг дрогнул тонкий пальчик. И он услышал, нет, он не услышал, потому что голос любимой был слабее дыхания, он ощутил душой, как она произнесла:
  - Я люблю тебя, Богдан...
  - Я люблю тебя, Надя, - ответил он чуть громче.
  Приподнялся на локте, повернулся к ней лицом и коснулся губами её полуприкрытых глаз, прохладных губ...
  - Добро пожаловать домой, любимая. Будь моей женой.
  Еле заметная улыбка слегка тронула бледные потрескавшиеся губы.
  - Да... - успела вымолвить, засыпая для того, чтобы проснуться счастливой.
  Но, приняв предложение, Надя позже поставила условие: хочу свадебную причёску. И Богдан терпеливо ждал. Ждал, но всячески старался ускорить процесс роста волос. Покупал для неё самые лучшие шампуни и кондиционеры, массажировал и втирал в кожу головы репейное масло, которое, как утверждают знатоки, способствует росту волос.
  Поначалу Надя сопротивлялась, но Богдан правдами и неправдами каждый раз уговаривал девушку согласиться на процедуры.
  - Ну ты только посмотри на меня, - смеялась Надя, - вся жирная, вонючая, а волосы - как пушок на одуванчике, да ещё и с завитушками.
  - И ничего не как пушок. Смотри, уже можно маленький хвостик завязать, - аргументировал счастливый жених, - а завитушки твои - так просто прелесть какие милые...
  Он был отчаянно влюблён в свою будущую жену. Ничего не изменилось в его отношении к ней с тех пор, как он просил судьбу взять его жизнь взамен её. Он готов был на это и теперь. Но судьба оказалась более чем благосклонна к ним. Она дала им возможность исправить все ошибки, которые они совершили в прошлом, и прожить свои жизни так, как им хочется. Судьба дала им ещё один шанс, и они не собирались упустить его.
  З
  - Сердце-е-е... как хорошо, что ты тако-о-ое-е-е,
  Спасибо, сердце-е-е, что ты умеешь та-а-ак люби-и-иить!
  Если бы мы могли увидеть эту странную древнюю старуху, напевающую во весь голос знаменитый утёсовский шансон, то подумали бы, что она не в своём уме. Одета - умора: белая в красный мелкий цветочек безрукавка и, наоборот, красные в белый цветочек капри, на шее - жёлтый легкий шарфик, на ногах - зелёные сандалии. Она пела, вальсируя и кружась. Лицо сияло радостью, а зеленые глаза, которые она время от времени закатывала от удовольствия, излучали такое тепло, что казались горячими. Растрёпанные редкие цвета снега волосы шевелились от движения.
  - Ты хоть бы причесалась, если уж прилично одеться не можешь.
  Холод в голосе и взгляде молодой особы, пренебрежительно уставившейся на веселившуюся старую женщину, выдавал нетерпение.
  - Ты не понимаешь. Это стиль такой - "художественный беспорядок" называется. Он подходит к моему костюму и к моему настроению.
  - Да уж, переливаешься всеми цветами радуги.
  - Bom и я говорю: настроение у меня радужное. Я бы и тебе посоветовала сменить свое чёрное платье, ну, хотя бы на белое, для разнообразия. Знаешь, в некоторых странах цвет траура - белый.
  - Обойдусь как-нибудь без твоих советов, - отрезала изысканная, как всегда, одетая в чёрное особа, устало опустившись на траву в тени березы. Оглянулась.
  Очаровательный усеянный полевыми цветами луг жил своей жизнью. Нет, людей здесь не было, но весь он пел, стрекотал, жужжал, шелестел и даже квакал - видимо, неподалеку был пруд. Холодные голубые глаза уставились вдаль. Там темнел лес.
  "Ку-ку, ку-ку, ку-ку..." - доносилось оттуда...
  - Глупые люди... Они часто спрашивают кукушку, сколько лет им жить осталось, - радужная старушенция присела рядом.
  - Отодвинься. Пылаешь вся... Глупые? Я считала, что ты любить людей...
  - Люблю. Но зачем же спрашивать о таком у птицы, которую отождествляешь с плохой матерью?
  - А кукушка что, плохая мать?
  - Она подбрасывает свои яйца в гнезда других птиц. И те вынуждены растить её кукушонка вместо своих птенцов.
  - Она не плохая мать. Просто она так заботится о своих детях. Знает, что другие птицы сделают это лучше, чем она сама,- повела плечиком идеальная леди, обожающая черный.
  - Да, я всегда знала, что у тебя особый взгляд на вещи. Тебя послушать, так как будто так и надо делать, - сверкнула зелеными глазами экстравагантная старуха.
  - Кто знает... Может, и надо... Сами же люди на каждом углу кричат: "Все лучшее - детям".
  - Ты считаешь, лучше оставить ребенка? Мать не должна так поступать.
  - Почему же? - голубые глаза удивленно уставились на собеседницу.
  - Как здесь хорошо, - промолвила вместо ответа старая женщина и с удовольствием растянулась на траве.
  - Слишком ярко. Слишком шумно, - любительница темноты и покоя перевернулась на живот, опустила голову на руки, - хорошо пахнет... Землёй... Ну, рассказывай, зачем позвала. Знаю, что задумала что-то. Скучно, что ли, стало?
  - Это ты, дорогая моя, любишь покой, а мое дело - дать возможность Душе очиститься и приблизиться к совершенству. Это люди сами придумали себе сказку о том, что я им дана, как Дар великий, как Подарок драгоценный. Только сдается мне, что Подарок предполагает радость и удовольствие. А я что? А от меня одна боль и терзания. Потери, предательство, грехи. А все, что радует человека на Земле: поесть, выпить, секс - греховно и к возвышению не ведет. Хорош Подарочек, а?
  - Ну зачем ты так?- голубоглазая очаровательница с интересом впилась глазами в старуху. - А радость любви? Счастье материнства? Благодать прощения, в конце концов...
  - Так это после того, как плоть и душа задачу свою выполнят и мои уроки усвоят, если смогут, конечно. Каждому смертному - своя задача, по пределу его сил, не больше, не меньше - иначе смысла нет. Души-то у нас с тобой в подчинении разные, оттого и тяжесть испытания разная... Потерпеть надо, вынести, выстрадать и через это Душу очистить...
  - Иногда, Жизнь, ты бываешь права, - Смерть тонким бледным пальчиком заправила за ухо и пригладила выбившуюся волосинку, обвела холодным взглядом луг, - красиво... И... Ты только не перестарайся, а то я тебя знаю, такое наворотить можешь. Сама же говоришь: "по пределу сил". А то после твоих задачек и вправду недолго мозгами тронуться.
  
  
  - Тогда ты даром избавления явишься. Это люди тебя боятся, потому что не понимают, что подарок драгоценный - это ты. И кого жалеешь, то в младенчестве забираешь, помучиться недолго позволяешь, а уж кого испытать хочешь, так тому многие лета на Земле спину гнуть и слёзы лить... Не понимают они, глупые, что не я решения принимаю, а ты...
  Смерть прикрыла глаза и улыбнулась от удовольствия. А бабулька, вдруг сверкнув своими зелеными глазами, неожиданно захохотала:
  - Так что спешить мне надо, а то ещё попадет тебе вожжа под хвост, ха-ха-ха... придумают же, эти смертные, такое... а-ха-ха-ха... у них же хвоста нет.
  - Да, в умении выдумывать им не откажешь... - сверкнула льдинками глаз, подняв голову, холодышка, а Жизнь продолжала:
  - Да... так вот, сдаётся мне, что обе Души: и Надежды, и Богдана - достойны на возвышение. Столько испытаний я им организовала! И вот, смотри, справились же! Как считаешь?
  - Возможно...
  - Дашь шанс?
  - Дам. Мне самой интересно. Много силы у обеих Душ. Большой потенциал. Но совершенно необязательно было меня сюда звать. Могла бы в зале Справедливости всё сказать. Не люблю я Землю...
  - Зря ты так думаешь. Нам необходимо иногда спускаться сюда, к людям. Вдохнуть, почувствовать, ощутить... Иначе как же править? А потом, оглянись, неужели совсем не нравится?
  Жизнь худой старческой рукой обвела окружность.
  Собеседница, подняв бледное худощавое лицо, скользнула ледышками глаз по периметру.
  Отсюда было рукой подать до тенистого леса. На нем задержался взгляд её, потом наткнулся на цветок цикория, качающий своей голубой головкой, - дул свежий непоседа-ветерок. Потянулась к нему изящной рукой, сорвала и вплела в волосы.
  - Не перестарайся, - бросила сухо.
  - О! Я буду осторожна... Обещаю... Но ты же знаешь: все зависит от них самих...
  "... Сердце-е-е, тебе не хочется поко-о-о-о-я-а-а-а-а..."
  
  
  
  
  4
  В стране творилось непонятно что - грянули "лихие", или, как их ещё называли, "крутые" девяностые.
  Сложно понять, почему 90-е годы XX столетия называли "крутыми" или "лихими". Разве что корнем в этом слове является понятие "лихо" - беда. Пустые прилавки в магазинах, очереди за хлебом, молоком, колбасой с пяти-шести часов утра. Крупа, сахар, макароны, водка - по талонам и только по одному килограмму в руки на месяц. Бутербродное масло, от которого у детей появлялся ацетон в крови. Закрытые банки, в которых остались все сбережения людей. Порой эти сбережения собирались всю жизнь - люди отказывали себе в необходимом, чтобы отложить на чёрный день "копейку", а теперь непонятно, кому это все достанется.
  Что же тут крутого? Безработица, безденежье, растерянность, страх - бардак, одним словом.
  Сегодня до этого положения дело ещё не дошло, но подготовка к нему велась вовсю.
  Но Богдан и Надя, сосредоточенные на выздоровлении, работе, приготовлениях к свадьбе, ничего этого не замечали.
  Да и разве могут люди обращать внимание на какие-то "мелкие" бытовые проблемы, если они счастливы. Как говорится, "с милым и в шалаше - рай". Тем более что жили-то они совсем не в шалаше, а во вполне приличной, хоть и маленькой трехкомнатной квартире, называемой в простонародье хрущёвкой. Когда-то давно, по указанию Генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва, давшего указание обеспечить жильём каждую семью Страны Советов, строили эти неудобные маленькие, с проходящими комнатами, типичные квартиры в трёх-, четырех-, пятиэтажных домах. Сами секретари коммунистической партии, конечно, жили в партийных благоустроенных квартирах, обслуживаемых специально обученными для этого горничными, поварами и нянями. Ещё им положены были благоустроенные дачи в красивом тихом месте за городом или на берегу Черного моря. Но народ был рад и своим положенным по закону квадратным метрам (на душу населения), с определенной долей сарказма называя неуютные квартиры "хрущёвками".
  Свадьбу организовали тут же. Во время трапезы у Нади все время вырисовывались картины другого обеда - поминального - в этой квартире. Тогда она, разбитая параличом, грустная и несчастная, помогала на бабушкиных поминках. Тяжёлое было время...
  Надя прислушалась к своим ощущениям. Нет, не чувствует она ни грусти, ни обиды. Она счастлива. И, наверное, это даже символично, что они с Богданом празднуют свою свадьбу здесь. Преемственность поколений, как говорится.
  "Простите меня, пожалуйста, - она мысленно обратилась к своим прародителям, - простите за все, что я сделала не так. И спасибо. За то, что вырастили, спасибо за то, что любили, и за квартиру спасибо..."
  Теперь Надя носила фамилию Доля, и всё, возможно, было бы хорошо, если бы они не начали воплощать в жизнь свою мечту - найти женщин, которые, как они считали, подарили им самый что ни на есть драгоценный подарок в мире - жизнь.
  Что же в этом особенного?
  Каждый человек пришёл в этот мир благодаря женщине. Самая искренняя и бескорыстная любовь на свете - любовь матери к своему ребенку. Самая жертвенная и спасительная. И Надя, и Богдан свято верили в это. И, слава богу, они не ошибались. Или почти не ошибались...
  
  
  5
  Как это неприятно, когда не можешь заснуть... Сначала кажется, что ты вот-вот провалишься в благодатную страну грёз и снов. Потом начинаешь понимать, что не тут-то было. В мозгу всё ещё "крутится пластинка" вчерашнего дня. И когда ты все ещё пытаешься нажать на "стоп", понимаешь, что кнопка не работает. Сломалась там, что ли, какая-то пружина? Что же это такое? Что нарушилось в этом простом механизме? Неужели это новость о том, что в редакции появится последнее слово техники - компьютеры, и все журналисты будут учиться ими пользоваться? Конечно, это очень упростит работу журналистов. Главное, поскорей разобраться в компьютерных кнопках и функциях.
  Или это что-то другое? Может, то, что вот уже почти неделя, как задерживаются месячные? Или две? Надя прислушалась к себе. Нет, тишина... Но почему ей так тревожно? Как-то не так, как всегда. Ощущение чьего-то присутствия... И сон, который приснился ей недавно, все время не дает покоя. Чёрт, когда же это было?
  Ещё с детства Надя привыкла обращать внимание на сны, которые снились ей, особенно если в них присутствовал смешной растрепанный старик, похожий на великого математика Альберта Эйнштейна. Это, конечно же, был не он, но девушка уже смирилась с его частым появлением в её снах и даже стала задумываться над их значением.
  В этот раз он стоял возле огромного аквариума и кормил рыбок с загадочной улыбкой на морщинистом лице. Он оглянулся. Увидел Надю - и к-а-а-к хлопнет в ладони. А аквариум к-а-а-к взорвётся. И вылились рыбки с водой на пол.
  А она кинулась спасать их. Но всех не могла ухватить, а поймала ладошками только маленькую пузатенькую красную рыбку-меченосца. Только "мечика" на хвосте у рыбки не было. Самочка, подумала Надя тогда. Она потом родит ещё много маленьких рыбёшек...
  Да нет, не может быть... Хотя...
  ... Почему же Богдан не идёт спать?
  Надя поднялась и направилась в другую комнату, которую они с мужем переоборудовали в кабинет. Там всё ещё пыхтел над своими прокурорскими делами её любимый. Надя медленно, на цыпочках подошла к проёму двери и увидела, что Богдан сидит, уставившись в какой-то документ.
  - Что там, Богдаш?
  Он вздрогнул, как от выстрела, и быстро накрыл документ какой-то папкой.
  - Ты почему не спишь?
  - А ты? Что там, милый?
  - Да так, документ один...
  - Это касается меня? Ты ещё никогда не прятал от меня свои бумаги. Что-то плохое?
  - Не знаю, Надюш... Предчувствие какое-то нехорошее... Да, это касается тебя, вернее, нас. Я собирался показать тебе это завтра. Знаю, как легко испортить тебе ночь.
  Он встал, подошёл к жене и, обняв, нежно коснулся губами её лба со всё ещё коротковатой чёлкой, потом чуть вздёрнутого носика и, наконец, припал долгим мягким поцелуем к губам.
  - Почему ты не спишь? Уже скоро два часа ночи.
  - Не знаю. Наверное, потому, что тебя нет рядом, - она нырнула пальцами в его густые темные волосы на затылке, - пойдём, думаю, что и у меня для тебя есть новость. Но тоже завтра... Вернее, уже сегодня... Но позже...
  - Ты меня заинтриговала...
  - Ты меня тоже...
  Посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Богдан подхватил Надю на руки, понёс в спальню и бережно опустил на кровать. Развязал поясок легкого шёлкового халатика. Разделся сам и накрыл её своим крепким горячим телом.
  Он всегда любил её нежно и страстно. Так, как будто она была сделана из тончайшего стекла. Держал крепко, чтобы, не дай бог, не выскользнула из рук, но не сжимал, чтобы случайно не раздавить эту хрупкую красоту.
  Ей нравилось в нем всё: и его страсть, и его нежность. Мускулистое тело, мягкие, чуть влажные губы. И то, что держал её по-мужски крепко, и то, что позволял быть свободной.
  Так было всегда с того момента, как Надя вернулась в строй живых. Так было и сегодня. Они любили друг друга долго, не спеша и, о чудо, уснули, так и не выпустив друг друга из объятий.
  Утром её разбудил будильник. Надя тут же открыла глаза. Богдана рядом не было.
  - О боже! Проспала!
  Впервые за то время, что они жили вместе, она проснулась позже мужа. Вскочив, кинулась на кухню. Но и там его не было. Зато на столе стояла тарелка с пышными ароматными оладьями, бережно завернутыми в полотенце, чтобы не остыли. Надя засунула руку под полотенце, схватила мягкую оладку.
  - М-м-м, горячая ещё... вкуснотища.
  Она закатила глаза от удовольствия.
  И ещё была записка.
  "Любимая, - гласил маленький белый листок бумаги, - ты так сладко спала... я не стал тебя будить. Это - завтрак (съесть все!). Не забудь принять витамины. Желаю удачного дня.
  Твой навеки".
  И смешная улыбающаяся рожица с цветочком в зубах.
  Надя подхватила записку и поцеловала рожицу прямо в её улыбающийся рот. Знала, Богдан, прежде чем положить записку на стол, сделал то же самое.
  Наскоро позавтракав и налив Клёпе, которую Надя забрала у Нины, как только выписалась из больницы, молока, вылетела из дома. В редакцию журнала "Свободное мнение", где она теперь работала, Надя влетела, как говорится, по нолям! Журнал стал приватным и популярным. Владелец издания и его главный редактор, дядька умный и толстый, Надю любил. Он с большим удовольствием взял её на прежнее место, как только она почувствовала себя способной работать. А через полгода предложил девушке должность заместителя главного редактора.
  Коллектив в основной своей массе Надю уважал. Были, конечно, и те, кто завидовал её быстрому продвижению. Были и такие, которые считали её, мягко говоря, не очень умной из-за того, что поехала в Чернобыль. Но в глубине души ею восхищались все и старались не подводить.
  - Надежда Андреевна, вот, вы просили материал по Шевченковской выставке.
  - Надя, здесь все по открытию дома культуры.
  - Это - по заводу...
  - Это - новости по городу... - затарахтели голоса - народ собрался в её кабинете на ежедневную пятиминутку.
  - А это что за коробка?
  - А это, Надежда Андреевна, персональный компьютер, - Борис Исакович, тот самый умный и толстый дядька, сиял, как медный грош. - Товарищи! - обратился он к собравшимся. - Вот и к нам цивилизация добралась. Компьютер - будущее журналистики. Благодаря вашему, Надежда Андреевна, материалу о героях Чернобыльской АЭС у нас появились средства на приобретение этого чуда техники. Пока что только трёх экземпляров. Пентиум. Один из них по праву - ваш. Разобраться, научиться и научить своих подчиненных. Задача ясна?
  - Вполне.
  День прошёл быстро. В распаковке, установке, любовании этим самым чудом техники. Отдел напоминал начинающих водителей автомобиля, впервые открывших капот. Все дружно уставились на сероватый агрегат с экраном, как будто это могло помочь им разобраться в том, как эта машина работает.
  ... А это что у него за кнопочка такая? А что значит delete? A shift?
  - Ох, Борис Исакович, а на курсы нельзя какие-нибудь компьютерные записаться? Направьте меня, а? А то боюсь, не разобраться мне самой в этих "энтерах" и "альтах".
  - А ты попробуй сначала сама. Инструкцию почитай, а уж если не выйдет, то подумаем, куда тебя пристроить...
  - Инструкцию? Вы что? Да я сроду их не читала!
  За яркой палитрой нововведений и обычной рутиной рабочего дня Надя совсем забыла о муже, о документе и о предстоящем разговоре.
  А дома её ждал сюрприз. Готовый ужин, накрытый стол со свечами и цветами, её любимыми - жёлтыми розами, и Богдан, в костюме и при галстуке, торжественный и тихий.
  - Та-а-ак, дорогой, опять что-то натворил, что так балуешь меня своим вниманием? Или снова в командировку? Куда? Надолго? - тарахтела Надя, входя в квартиру, уставшая, но счастливая от новых впечатлений.
  - Давай я помогу снять куртку, - Богдан, стягивая куртку с её плеч, задержался на минутку, приобнял жену и поцеловал в шею. Надя села на пуфик, стоящий возле вешалки. Муж присел перед ней, расстегнул молнии сапожек, стянул их и привычным движением помассировал ступни, - устала?
  - Есть немного. А что это с тобой, Богдаш? Ты меня пугаешь... Какой-то ты загадочный.
  - Не переживай, ты же знаешь: не умею я от тебя секреты хранить, щас все как есть выложу, но сначала давай поужинаем. Мой руки.
  - Я что-то упустила, Богдаш? У нас в октябре вроде никаких событий нет... Или всё-таки забыла? - выкрикивала Надя из ванной, стараясь перекричать шум воды. - Нам, представляешь, купили в редакцию три компьютера. Один мне дали... Ты знаешь, что такое компьютер? У вас есть в прокуратуре?
  - Есть. Давно уже.
  Богдан тоже получил повышение по службе после возвращения из Чернобыля. "Начальник следственного отдела Б.А. Доля" - гласила вывеска на двери его кабинета.
  Он не делал секрета из своего повышения, но предпочитал не распространяться о своей работе. Даже Наде. Она, понимая специфику его деятельности, не спрашивала - захочет, сам расскажет.
  Был у него в кабинете и компьютер. Он умел им пользоваться и знал, что такое delete, enter и alt.
  - А чего ж это ты молчал? Ха! Теперь будешь меня учить.
  - Ну-у-у, посмотрим на твое поведение, - протянул он и лукаво подмигнул жене, - а пока кушать.
  Ужин не был изысканным и дорогим. Вареный картофель с подливкой с маленькими кусочками говядины - Надя нуждалась в протеине. Салат из квашеной капусты, компот из клубники, которую закатывала сама Надя по рецепту Анны Павловны. Но присутствие вина, которое Надя только слегка пригубила, и то, с какой любовью был сервирован стол, переводило этот ужин в статус особенного. Оба делали вид, что просто наслаждаются едой после трудового дня. Болтали о том о сем, балагурили, и никто не выдавал своего нетерпения. Наконец Богдан протянул Наде лист бумаги.
  "На ваш запрос отвечаем, что Петрова Елена Николаевна проживает в г. Энске по адресу: ул. Вернадского, дом 7, квартира 15".
  Печать. Закорючка. После напечатанного: "Начальник паспортного стола Энского РОВД А.И. Калинич".
  - А кто это - Петрова Елена Николаевна?
  - Твоя мама...
  Хорошо, что Надя сидела на стуле. Её вдруг понесло куда-то вниз, потом закружило до тошноты, бумага выскользнула и, плавно спланировав, опустилась на пол. Она подхватилась и еле успела добежать до туалета. Её вырвало. Богдан помчался за ней.
  - Что? Что? Тебе плохо? Что такое?
  Трудно сказать, чьё лицо было бледнее - Надино, потому что её стошнило, или Богдана, который испугался за неё до смерти.
  - Я так и знал! Дурак! Идиот! - ругал он себя. - Не надо было тебе говорить! Не надо было... Надя, ты как? - он уже намочил полотенце и прикладывал к её лицу, вытирал ей руки...
  - Зря готовил... Только ужин испортила...
  - Наденька, дорогая моя, хрен с ним, с ужином... может, это не она вовсе. Фамилия, видишь, другая... А если и она, так и хорошо. Будем знать, что жива и здорова, что все с ней хорошо, и не будем больше ничего предпринимать. Ты только не волнуйся так, Надюш, не переживай...
  - Да, нет... Богдаш...
  - Что нет, Надюша...
  - Я не переживаю...
  - А что? Что тогда?
  - Я, наверное, беременна...
  
  
  
  7
  Наутро, не слушая никаких возражений, которые сыпались в ответ на его аргументы, как горох из дырявого мешка, Богдан доставил супругу в районную женскую консультацию. Врач-гинеколог, женщина крупная, с уставшими недобрыми глазами, смотрела на Надю строго.
  - У вас шесть недель беременности.
  - Шесть? Откуда...
  - Вот уж не знаю, откуда. Вам, должно быть, видней. Вы замужем?
  - Да...
  - И что вы собираетесь делать?
  - Как что? Конечно, рожать!
  - После такого тяжёлого заболевания, что вы перенесли? Я бы вам не советовала. Да и возраст тоже.
  - Какой же у меня возраст? По-моему, самый подходящий для родов. Сформировавшийся организм... и все такое...
  - Вам скоро тридцать, а тридцать лет, женщина, для родов уже почтенный возраст. Можете не разродиться. Да и ваша болезнь...
  - Ну, кесарево сделаете... И что это вам далась моя болезнь. Я здорова. И имею право родить ребенка.
  - Право, конечно, имеете... Короче, я вас, женщина, предупредила...
  Из кабинета Надя "выползла" совершенно растерянная, поникшая и угрюмая.
  - Ну что? Надюша? Что? Ты беременна? Все нормально? Какой срок?
  Нетерпению и волнению Богдана не было предела.
  - Меня ещё никто... никогда... не называл... женщиной, - озадаченно бормотала она, - как-то так... странно... может, я и правда старая уже... А, Богдан? Я старая?
  - Ты о чём, любимая? Какая же ты старая! Ты - женщина в самом рассвете сил. Как Карлсон!
  - Ну вот, и ты туда же...
  Она поплелась по коридору, размазывая по лицу косметику, щедро сдобренную слезами. Богдан оторопело смотрел ей вслед. Потом, опомнившись, побежал за ней.
  - Надя, Надя! Что случилось? Почему ты плачешь?
  Она остановилась, подняла свое заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.
  - Потому, что беременные вообще часто плачут... а ещё... а ещё, потому что ты меня "женщиной" обозва-а-а-ал...
  - Господи! Надя! - Богдан обцеловывал её мокрое от слёз лицо. - Как же я счастлив! Дорогая моя! Любимая моя женщина! Самая лучшая женщина на свете! Как же я счастлив!
  - Да? Правда? - всхлипнула Надя ещё раз, перестав, как-то сразу, плакать.
  - Правда, конечно, правда...
  Прозвучав из уст влюблённого мужчины, слово "женщина" вдруг приобрело совершенно иное значение, другой смысл. Из определения возрастного статуса оно превратилось в определение качественное. От него повеяло чувственностью, страстью, любовью. Оно зазвучало возбуждающе, сексуально, шикарно. Надя потянулась к губам мужа.
  Они так и стояли посреди улицы и целовались. Люди обходили их. Некоторые улыбались, другие недоуменно пожимали плечами. Были такие, которые неодобрительно качали головами. Но целующимся не было до них дела.
  - Нашей дочке шесть недель, - наконец произнесла Надя.
  - Это девочка? Откуда ты знаешь?
  - Ниоткуда, просто знаю - и все.
  - Мы будем для неё самыми лучшими родителями в мире...
  И они опять приклеились губами друг к другу...
  
  Скачать можно здесь :
  
  https://www.litres.ru/tatyana-bruks/chuzhoy-pomady-sled/ https://andronum.com/product/bruks-tatyana-chuzhoy-pomady-sled/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"