Брусницына Марина Игоревна : другие произведения.

Клад бабки Анны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История про поиски клада, неожиданное убийство, работу бухгалтеров и детективов.

  Клад бабки Анны
  Почти детектив с прологом и эпилогом
  Пролог
   Наша история началась очень давно, еще в прошлом веке. В конце июня дальнего уже от нас года на выпускном вечере мы торжественно клялись, что дружба сохранится на века, а может, и дольше. Наша теплая и веселая компания из трех подружек распадалась на глазах. Илга на следующее утро уезжала в свой родной Харьков поступать во что-то инженерно-экономическое. Татьяна замахивалась на хореографическое, благо, танцевала с детства, а я, собрав в охапку свои стихи на двух языках, собиралась на филфак в университет. Планы у всех были наполеоновские, про горы и овраги, находящиеся у нас на пути, у нас даже в подсознании не было. Называли нас тремя грациями. Первой по ранжиру была высокая и тощая Танька, мы с Илгой путались в номерах, потому что были одинаковыми: цвет волос, физиономии, обе плотненькие, разница в росте сантиметров пять, что несущественно. Даже романы писали вместе на истории, за что историк Александр Федорович по прозвищу Керенский оч-чень нас жаловал. Единственную уступку его интересам мы сделали, написав жутко исторический роман с гусарами и красавицами. Илга решительно предпочитала гусаров. Они у нее пырялись шпагами, пили фалернское (и неважно, что гусары такое не пили) и щекотали жесткими усами нежные шеи моих миленьких девиц. Девушки (все без исключения) были отданы мне на откуп. Не было равных в их умении вовремя падать в обморок и затруднять и без того невеселую мужскую жизнь. Татьяна была критиком и умело лишала нас всяческих иллюзий, обзывая графоманками.
   Очень жаркий июнь подходил к концу. На выпускной вечер девичья часть класса дружно пришли в розовом, белом и зеленом. Школа наша находилась прямо на Набережной, и когда часам к четырем утра мы дружно вывалились из душных залов, к Волге стали стаями спускаться живые цветники. Все выпускники всех школ двигались к реке. Гуляли мы не долго, у всех были свои проблемы, мы торопились разбежаться и начать новую жизнь.
   Отъезд Илги был запланирован вечером 1 июля на какой-то проходящий поезд. Стараниями ее бабушки, милой седой хлопотуньи, были даже куплены билеты, что в то время было равносильно подвигу (поезд проходящий, лето, направление южное). Чемоданы она собрала накануне. И с трех часов мы сидели в их маленькой комнате. Почти все время молчали. Иногда кто-нибудь из нас начинал говорить о письмах друг другу, но разговоры затухали. Илгина бабушка Вера тяжело вздыхала, гладя по голове то Илгу, то меня - по очереди. Вдруг, ни с того, ни с сего, спросила меня про родителей, про деда. Опять повздыхала, будто бы, кроме ее вздохов, наших было мало. В начале пятого, отпив чаю с пряниками, Татьяна резко подскочила. Прокричав про забытые дела, она подняла меня и потащила к дверям. Расцеловавшись с Илгой и ее бабушкой, пожелав счастливого пути и вселенской удачи, мы отправились по домам.
   В то время я думала, что мы будем встречаться как минимум раз в два года. Потом Илга перестала писать, и у нас с Татьяной тоже образовались свои проблемы. А еще позже раз в пять лет стали сталкиваться мы с Танькой... Так прошли ...дцать лет.
  
  
  
  
  Глава 1
   Илга:
  
   Харьков - город чудной и пыльный. Вокруг степь, как в Заволжье, только речки поуже раз в несколько. На Пивденном вокзале Пивденной зализныци (так теперь называется наша старая Южная железная дорога) переполох, суета и суматоха. Все говорят на диком суржике, постоянно гэкают и хэкают. Вон та баба с Дикой Украины только что кричала мне в ухо: "Халю! Да поди ж сюда, Халю!" А эта зараза Халя даже и не подвинулась на зов этой тетки. Я думала, у меня ухо лопнет, а голова рэпнет. Моя латышская кровь иногда закипает от этого громкого говора, а родные славянские корни, прорастая, заставляют тихо посмеиваться над особо колоритными экземплярами. Стою я здесь, жду поезда, а он, как всегда, задерживается. Вообще, поезд из Саратова единственный и вечно опаздывает, а у меня двойственное ожидание: то я его очень жду - все-таки мама едет; то бы он вообще не приезжал - бабушка Вера умерла, в Саратове у нас больше никого из родственников нет, мама мне от нее ещё какое-то письмо везет. Почему-то я хочу прочитать это письмо как можно позже.
   Мама устала. Квартиру продала, денег получила, конечно, достаточно. Еще бы, квартира была на Набережной около Волги. Бабушка давно ее переоформила - молодец, сообразила. Привезла мама и саратовской воблы - это что же, я теперь и воблы не поем? Вот, наконец, узкий конверт, в котором два письма, и никакого желания читать их содержимое.
   Действительно, лучше бы и не начинала... Бабушкины интонации, легкие причитания, какие-то жалостливые нотки. Жаль, я давно у нее не была. Все чего-то ждем, нам некогда, а потом хорошие слова говорим о мертвых.
   "Милая Илгуша! - она всегда так меня называла. Милая Илгуша! Если ты читаешь это письмо, то меня, конечно, уже нет. Не жалей и не плачь! Я прожила хорошую жизнь. Мне всегда везло на умных и добрых людей. Я желаю тебе того же. Удачи тебе и счастья. Но...
   У меня осталось незаконченное дело... Видишь ли, так трудно начать рассказывать о себе. Почти всю свою жизнь я прожила, сохраняя чужую тайну. Богатства она мне не принесла, а тебе может, при условии... Ладно, об этом потом.
   В тридцать шестом году мне исполнилось восемнадцать лет. По тем временам девица более чем созревшая. И меня по разнарядке отправили работать в горком партии, как политически грамотную, и происхождение позволяло. Работала я машинисткой в агитпропе. Моим начальником был Леонид Кузнецов. Красивый, видный и вообще...
   Я влюбилась. Вспомни себя в восемнадцать лет, и ты меня поймешь. Я приходила на работу и печатала его мысли, продираясь сквозь его ершистый почерк. Вечерами я сидела против него, а он носился по кабинету, останавливался и диктовал мне что-то очередное... Сейчас я понимаю, что он был настоящим коммунистом, которому для себя было ничего не надо. Было ему лет тридцать - тридцать три. И он был женат... Его жена - красавица монголка (поговаривали (о, я тоже не чужда сплетням!), что он ее привез аж из Верхнеудинска, так тогда назывался Улан-Удэ) - никакого внимания на него не обращала. Было у них двое детей: дочь и сын. Любил он их неистово. Но видел только спящих. В общем, не помешали нам ни жена, ни дети. Редко мы с ним встречались не по работе, но в результате получилась твоя мать.
   Не сразу я решилась сказать ему о своей беременности. А зря... Начался год тридцать седьмой. Ты знаешь, что это за время. Уже не надо объяснять. Я даже знаю, кто написал донос. Бог ей судья. Но Ленечка был вынужден бросить и Таисью, и меня. Хорошо, что сказать я ему все-таки успела... Исчез он как-то неожиданно. Вечером он диктовал мне что-то, потом подошел ко мне, поцеловал, погладил... Вероятно, прощался.
   Через неделю после его отъезда под каким-то предлогом меня выставили с работы, конечно, предоставив другую. А еще через неделю ко мне пришел Лёнин друг, работавший в НКВД. Принес мне записку. Уехал, мол, ненадолго. Не нервничай, спокойно рожай. А если вдруг что-то случится, то в поселке Зеельман во дворце в подвале бабкой Анной спрятан клад еще в семнадцатом году. Я там не был ни разу, но, по слухам, дворец один. В самом дальнем углу. Пятый кирпич сверху. Если не тебе, то детям и внукам пригодится. Найдешь если, с моими поделишься.
   Так вот мое условие. Если будешь искать, одна не начинай. Найди хоть кого из Таисьиных детей и внуков. По-братски разделите как-нибудь. А в Саратове найди Марину. Хорошая девочка была. Она должна тебе помочь".
   С мыслями о письме и почему мне Маринка помочь должна я спустилась в метро, где от старых потемневших, а раньше светло-желтых, стен из узбекского мрамора было прохладно, у меня в голове не укладывалось непонятное окончание письма. Лет пятнадцать мы с Маришей не общались, а то и больше.
   Но с мамой посоветовалась, отпуск взяла, деньги бабушки Веры пригодились, телеграмму отбила, детей маме подбросила... Ту-ту, где там мой Саратов?
  
   Марина:
  
   День выдался нерядовой, начался рано и заканчиваться никак не собирался. Муж Сергей вместе с сыном отбыли утром в отпуск, и машина за ними пришла ровно в шесть. Его родители в маленькой степной деревушке Петуховке (бывшей Гельцель) будут рады... А я рада была остаться одна. Квартальный отчет должен быть сдан в срок, а помехи в виде мужа и сына устранились сами. Бег у меня должен был начаться с налоговой, потом статистика, потом... День был распланирован по минутам. Еще бы к моим планам и сутки в шестьдесят часов, и транспортом не только мои ноги. Поэтому я не сильно расстроилась, когда сдала всего только половину. До конца отчетов оставалось еще двадцать дней. В документах был полный ажур, и можно было не торопиться. Но было еще одно мероприятие, с работой не связанное, но обязательное.
   Уже после отъезда Сергея и Мишки в дверь позвонили, и незнакомый женский голос прокричал сквозь дверь:
   -- Ключникова? Телеграмма!
   Дверь без мужиков сразу открываться не пожелала, но удар всем телом вышиб ее навстречу почтальонше. Толстуха в какой-то хламиде впихнула мне в руки квитанцию:
   -- Распишитесь вот здесь. Так. Держите. До свиданья. - И ускакала по лестнице, спеша куда-то еще. А я осталась в дверях с телеграммой. После минутного отупения и верчения в руках узкой распечатки надо было срочно вносить изменения в железный график. Вечером приезжала бывшая одноклассница - Илга Гончарова. Мы не виделись уже много лет, и теперь надо сообщать об Илгином приезде еще и Таньке Свечниковой.
   Потом я всю дорогу думала, какой стала Илга? Меня, например, одноклассники не узнавали категорически. От тургеневской девушки с косой ниже колен осталась только кипа волос цвета спелой пшеницы. Параметры девяносто-шестьдесят-девяносто при росте в полтора и чуть-чуть метра расплылись, и никакие попытки похудеть не удавались, а были они героическими. Кстати, Татьяна со своей, бывшей осиной, талией тоже нынче далека от идеала. Хотя какие уж тут идеалы!..
   Но вот жаркий и душный, переполненный людьми автобус ввалился на такую же переполненную людьми, ларьками и машинами площадь, и я, охая и кряхтя, вылезла со своими сумками наружу около здания вокзала, где маялась от скуки и одиночества Татьяна.
   - Привет! Вот и я!
   - Привет, привет! И ста лет не прошло!.. - высокая дородная Татьяна светилась от радости то ли от моего прихода, то ли от приезда Илги.
   - Ну что ты, поезд еще через пятнадцать минут...
   - Ты лучше скажи, как ты её собираешься узнавать? Я тут старые фотки посмотрела, обнаружила, что мы с тобой несколько изменились. Вот тогда и задумалась.
   - Так же, как и она нас, или ты что-нибудь придумала лучше?
   - А как же, смотри, - из сумки Татьяна вытащила плакат, на котором мелкими буквами было написано "Мы встречаем", а крупными "Илгу Гончарову".
   - Классно. Вот ты его и держи., - в принципе, я женщина добрая и справедливая, а инициатива всегда наказывалась.
   И мы пошли в помещение вокзала ожидать объявления о прибытии поезда. Наш вокзал, стеклянная коробка, сделанная очень давно по какому-то супер-пупер проекту, уже слегка постарел, и смотря на него, очень хотелось, чтобы вернулось старое здание, в котором, опять-таки говорят, было прохладно и легко дышалось. Так что и тут мы долго не выдержали и потопали на перрон, там хотя бы ветерок иногда дул.
  
   Илга:
   Я уже сложила все вещи и стояла у окна. Думала. Все о том письме с того света. Насколько я в него верю. Встретит ли меня Маринка. Как я её опознавать буду. Потом я думала о Волге. Широкая, как степь, теплая, как море - хоть накупаюсь. Сутки я тряслась в душном вагоне. И путешествие мое сейчас закончится. Подъезжаем к столице Поволжья.
   Поезд медленно подтягивался к вокзалу. На перроне немного в стороне от моего вагона стояли две женщины: обе толстенькие, круглолицые. Одна шатенка, другая блондинка. Шатенка держала в руках плакат "что-то там Илгу Гончарову". С ума сойти, если это не Татьяна. Бог мой, а где же её талия? Бог был честен, и на вопрос ответил, не раздумывая: "Там же, где и твоя". А рядом с Татьяной блондинка, это же Маринка! Она и раньше была на меня похожа, сейчас просто копия. "Спокойно, - сказала я самой себе, спокойно, это тебе от бабкиного письма копии мерещатся". И выпрыгнула на горячий асфальт.
  
   Марина:
  
   Приветствия и прощания похожи. Сумбур восклицаний, торопливые поцелуи, в принципе, одинаковы. Длятся они не долго, разница только в окончании. Встречи чаще всего оканчиваются за столом. Вот мы и осели у меня. А что, площадь свободна, и никто не мешает. Дежурные пельмени хорошо идут под водочку, наскоро поструганный салатик кончается, и процесс нарезки повторяется неоднократно. Настоящий девичник с воспоминаниями.
   - А помнишь, как Сашка с историком сцепились?
   - Ну, как же! Стояли, красные, как раки!!! У Сашки кожа сквозь волосы светилась. Прям как ореол...
   - Ага, и гадости друг другу говорили...
   - А Керенский потом с моими газетчиками работал.
   - А помнишь, какие романы мы на его уроках писали?
   - А как я Вадьку на алгебре учебником колотила?
   Уже Татьяна трижды отзванивалась домой, трижды говоря "Я еще минуточку", уже Илга доложилась о своем приезде в Саратов, уже пришел за Татьяной муж, чем подбавил веселья в стихийный праздник. Наконец допивший за дам водку Николай подхватил под руку свою тоже изрядно захмелевшую жену, и супруги отбыли до дому пешком, благо жили рядом. А я начала укладывать Илгу.
   - Ты как, в командировку или отдыхать?
   - И так, и так... По командировке дел на один день, да я еще отпуск взяла. Приютишь на две недельки? - Илга потянулась всем телом и слегка зевнула.
   - А почему нет? Мне веселее, мужики отбыли на отдых. Вот за неделю отчет сдам, и тоже отпуск возьму. Бухгалтерам тоже иногда отдыхать надо.
   - Ты завтра работаешь? - в вопросе прозвучала заинтересованность.
   - Конечно, надо бег по налоговым заканчивать. По такой жаре надо или дома сидеть, или в воде. Даже на пляже чересчур жарко.
   - Как ты перенесла переезд сюда с Набережной?
   - Сначала плохо было, прямо ломка была, центра не хватало. Транспорт не ходит, грязюка... Потом Мишка родился, я на два года дома присела. Потом на работу вышла, а сейчас если куда-то не еду - это уже не я.
   - А книг у тебя!.. Их, правда, и раньше много было.
   - Сережка говорит, что это форма наркомании. В автобусе, в ванне, днем, ночью - читаю. На работе перерыв делаю. Я и тебя в другой комнате укладываю, чтоб не мешать. Ладненько, давай ложиться, а то мне все-таки завтра работать надо, да и тебе по городу бегать.
   Утро следующего дня даже в шесть было уже жарким. Июль граждан Саратова не балует. К восьми солнце прогревает землю на всю катушку, а к десяти асфальт плавится под ногами. Того, кто придумал вереницу отчетов для бухгалтеров, следовало бы прогнать по этой цепочке и летом в жару, и зимой в мороз, и осенью, когда слякоть разъедает любые сапоги, и к концу марафона слышно только хлюпанье при ходьбе и сдавленную, сквозь зубы, иногда приличную, а иногда нет, ругань счетных работников. Только весной хождение по инстанциям превращается в прогулку.
   Похоже, сегодня я завершу сдачу отчета. Толстая папка со сданными отчетами встанет на полку, а каждая бумажка в той папке уже получила свой штампик в налоговой инспекции. Осталось мне только отнести папку с отчетом на работу и сбежать домой, по дороге затарившись продуктами. Все-таки дорогую гостью иногда и кормить надо. И не только пельменями.
   Работаю я в одной из самых красивых районов города - на Ильинке. Есть у нас такая площадь - Ильинская. Она окружена скверами и поднимает мне настроение в любую погоду. Если идешь весной мимо троллейбусной остановки, то вокруг тебя колышется густая сирень. В садике немного в стороне и выше в июне цветет жасмин. На клумбе какого-то НИИ в июле цветут тяжелые красные, алые и совсем темные, бордовые розы. Зимой деревья покрываются инеем и превращают площадь в царство Деда Мороза. Сейчас и розы цветут, и трава зеленая, и тень благодатная. И так до самой работы. Да, еще ведь и отчет сдан.
   Наш особнячок сегодня, похоже, пользуется успехом. Пара добрых молодцев курит на крылечке. Куча машин около подъезда, и один автобусик - Газель - рядышком. Не нравится мне все это, похоже, мой отпуск накроется медным тазом.
   - И что же это такое? - начинаю я кричать еще на входе, периодически переходя на все более высокие ноты. Блин, только голос бы не сорвать. Добрый молодец, двигавшийся вслед за мной, пытается оттеснить меня либо к стенке, либо к двери. - А фигу тебе! Чтоб я еще разрешения спрашивала в свой кабинет входить! Сергей Геннадьевич! Сергей Геннадьевич, Сережа, ты где? - ору я.
   Сергей Геннадьевич - это мой начальник, директор нашей не очень большой, но очень успешной фирмы. Мы почти друзья, во всяком случае, сработались уже давно, друг над дружкой шутим и друг друга не подводим. Ничего хорошего я, однако, в коридоре не вижу. Мальчики из нашей фирмы выстроены вдоль стеночки в позиции не самой фотогеничной, девушки сидят у секретаря абсолютно тихие, что тоже настораживает.
   - Ваши документы, - слышу злобное рычание за спиной.
   - Ваши документы, - тоже рычу я. Я - главный бухгалтер ООО "Патент" Ключникова Марина Сергеевна. Я нахожусь в помещении этой фирмы. Кто вы такие? Где предписание о проведении проверки? Почему открыта дверь бухгалтерии и где постановление на выемку документов? Где понятые? - вывалив на парня кучу вопросов, я поворачиваюсь и начинаю задавать вопросы уже другому. - Где генеральный директор фирмы?
   Из-за двери высовывается знакомая морда знакомого инспектора.
   - Чей божественный крик я слышу? Мариночка, неужели это ты?
   - О, Саша, что происходит?
   - Ничего, нормальная проверка. Твоего директора опрашивают. Честно, не знал я, что ты тут работаешь. Может, и поделилась бы информацией? - даже знакомый мент - это мент.
   - А ключ от квартиры не желаете? Нет, стоило только отойти сдать отчет, налетели, как... как ястребы. - Гнев разрастался, усиливался, и даже я начала побаиваться его последствий.
   - Слушай, погоди, не кричи, успокойся! Твой Сергей Геннадьевич сейчас у следователя. О! Ты должна знать Миронова. Он с тобой на курсе учился. Он еще как-то тебя вспоминал.
   - Ну, учился. И что дальше? - кричать я больше не стала, надо было срочно изображать содействие следствию. Переход от почти визга до нормального голоса, переходящего в шёпот, удивил моего собеседника, что отразилось гримаской на его лице.
   - Нет, все-таки здорово. - Потер он оба уха сразу. И продолжил: А ты когда его последний раз видела? - голос Александра звучал участливо и совсем по-дружески.
   - Да я не помню! Давно. - Вот незадача, Не люблю знакомых на проверках. Без них все понятно - напротив тебя сидит противник, ты почти разведчик в стане врага, Штирлиц, блин, и отвечать на вопросы нужно подумавши и язык пожевавши, а со знакомыми, как говорится, возможны варианты.
   - Сейчас увидишь, пошли.
   И мы пошли в кабинет моего начальника. Видит Бог, вид у него должен бы быть гораздо лучше. Какой-то бледный. И допрашивает его злой следователь Миронов. Интересно, не убил ли он кого. И хорошо бы, не торговал наркотиками. Что же он сделал, если милый добрый Мирон, которого на курсе не просто не боялись, а просто многие любили, запугал шефа до полной невменяемости?
   Миронов оказался хуже, чем я о нем думала - он меня не узнал. Пришлось представляться. В отличие от простодушного (если такие там работают) СашкА, господин следователь вспомнить меня не соизволил и долго пытался на меня орать. Но документы на проведение проверки предъявил. В результате он выставил меня из кабинета шефа, и мы всей толпой, оставив Сергея приходить в себя на своем месте, пошли в мою светелку. Бравый служащий, стоявший у открытой двери моего кабинета, тоже хотел войти. Но в моей клетушке воздуха и места было мало, и он отстал.
   Закрыв дверь, ретивые начальники вздохнули, чем резко уменьшили запас кислорода в помещении.
   - Ты прости, что не узнал. Но как-то я должен был его пронять! - извинением здесь и не пахло. В интонации звучало только сожаление, что какой-то там начальник почему - то не желает рассказывать доблестной милиции ничего из своей работы.
   - Не знаю, но меня ты уже достал. - рявкнула я, понадеявшись, что простят по давнему знакомству.
   - Маришечка, ты всегда была добродушной, что на тебя нашло? - вставил свои три копейки Саша.
   - На меня не нашло, на меня наехали старые злые менты, Миронов. Володя, а у тебя совесть есть? - теперь я уже обращалась к следователю. Как это он с экономического попал в следователи? - задала я себе чисто риторический вопрос.
   - Какая может быть совесть на службе Отечеству? - язык Володи Миронова за зубы не цеплялся, и в карман за словами он тоже не лез - ответ был мгновенным.
   - Хорошо, я тебя понимаю. Но вы, гады, срываете мне отпуск, да еще подруга приехала, - вот пора пришла и мне говорить с сожалением, извиняя их, себя и вообще...
   - А как у тебя в бухгалтерии, порядок? - и неужели поверят?
   - У меня не просто порядок, у меня - ажур. Хочешь, докажу, что у меня все нормально? - совсем, что ли, с ума сошли? Мысли мои идут параллельно с моими ответами. Не может быть абсолютного порядка, если захотят, можно даже к нормальным документам прикопаться.
   - Давай!
   - Ооооо! - мысленно взвыла я. - Как все серьёзно!!!
   - Изымай документы, только по описи или акту. Я, милые мои, у дураков не работаю принципиально, я от них убегаю. Не знаю, в чем вы Сергея подозреваете, но в бухгалтерии у нас полный ажур. - Мысленно я перекрестилась трижды, подумала о Боге всемогущем, и о Бухучете великом и ужасном и перекрестила пальцы. - Так вот, вы документы на проверку возьмете. Вам все равно несколько дней понадобится, чтобы их хотя бы просмотреть. А я в отпуск уйду на неделю. Или две. У меня подруга приехала. Двадцать лет не виделись. Пятнадцать лет не переписывались. А, Мирон? Слабо отпустить меня в отпуск? - задав вопрос, я даже не ждала ответа вообще, в принципе...
   В общем, они меня отпустили. Но напросились в гости под тем же предлогом. Миронов не видел меня, оказывается, уже двенадцать лет. А в ушах у меня звучало по ассоциации: "Сорок лет без права переписки".
   Любимый начальник подтвердил их разрешение, но попросил корвалол. Его смешки, типа "У бухгалтера может не быть ручки и калькулятора, но корвалол должен стоять в столе", нечаянно обрели смысл. Но зато в отпуске я с завтрашнего дня.
  
  Глава 2.
   Илга:
  
   Маринка ушла, убежала, ускакала, умчалась... а я, повалявшись, тоже подскочила и двинула в архив. Где же еще искать мне родственников? Бабуля удружила, не могла встретиться с каким-нибудь Перепупенко или Гладиолусовым. Кузнецовых - это же... Их же тысячи!!! Хорошо еще, если их не восемь в горкоме было. Ишь какой! Не мог сразу деньгами бабкам отдать! Рожай спокойно, вот, блин!
   От Саратова я отвыкла. Не была я здесь много лет, все изменилось. Но в архиве я и тогда не была. Архивный работник, как я его представляю, это серенькая мышка с выцветшими волосами, в чем-то сером. И, да, это обязательно, с нарукавниками. Обязательно женщина.
   В двери архива мы вошли одновременно: я и джинсовый мужик атлетического сложения. Широк в плечах, высок и совершенен. Еще немного, и я влюблюсь. В газете видела я его портрет, у Маринки на столе лежала какая-то местная брехаловка. Не помню, как зовут. Не помню, чем занимается, но местная знаменитость. Хорошо, потом спрошу, узнаю.
   Вспомнила, что какой-то журналист. Только мне этого и не хватало. Но мышка мне все-таки встретилась. Пытаясь добиться от меня, чего я все же хочу, она раз двадцать меня переспрашивала. И отправила меня к нему. Оказывается, он занимался именно тем периодом, хобби у него такое. И зовут его Андрей Битмаев. Познакомились. Советы он дал мне действительно ценные. Вернувшись к архивной девушке, я спрашивала у нее уже конкретные документы. Действительно, Кузнецов Леонид Николаевич родился в четвертом году в городе Вольске, учился в Вольской гимназии, его имя было внесено в список, выбитый на стене гимназии, закончивших гимназию с золотой медалью, действительно, много раз упоминался в местной газете в тридцатых годах как партийный работник. В принципе, ничего нового. Поинтересовавшись его судьбой и личным делом, наткнулась на заинтересованный взгляд мышки.
   - Неужели Андрей Владимирович вам не сказал? Он тоже запрашивал личные дела некоторых сотрудников горкома. Но именно это дело засекречено, находится в спецархиве. Его в нашем отделе просто нет.
   - Или не помнит, или не счел нужным. Что ж об этом спрашивать? - ответила я, но для себя пометку в мозгах сделала.
   Серая мышка унесла документы, а я решила отправиться в загс - может, там найду следы детей моего деда.
   Раньше я часто пробегала мимо загса. На этой улице жили мои одноклассники, у некоторых я бывала, да и дорога в кино проходила здесь же. Но сегодня, когда я сейчас шла по Волжской, я узнавала и не узнавала её. Выросли новые дома, старые перестроили и переделали, откуда-то взялись яркие витрины, а старый магазинчик с милым названием "Аленушка" превратился в неизвестно что, но под грозным именем "Барракуда".
   Здание городского ЗАГСа не изменилось, как могут меняться старые здания. Оно явно нуждалось в реставрации, почти бордовый цвет слегка видоизменился, и требовал покраски. Балкончик, витражи, оригинальный модерновый дом - все-таки у мукомола Бореля, хозяина особняка, не только с деньгами было в порядке, но и со вкусом. Маринка рассказывала, что этот дом раньше назывался замком Елены (так звали то ли жену, то ли любовницу хозяина). Внутри я не была ни разу, а сегодня даже пришлось подняться на второй этаж. Нормальное учреждение: все в компьютерах, на окнах - жалюзи, по углам - цветы. Красивая полная женщина с яркими синими глазами и, кажется, натуральная блондинка, поднялась мне на встречу.
   -- Слушаю вас. - Голос прозвучал безлико и устало, даже показался пыльным и совершенно не соответствовал облику методистки, так была обозначена на бейдже ее должность. Пришлось представиться и в двух словах попытаться объяснить, за каким делом я сюда пришла. Но женщина действительно оказалась очень милой. И я засела в помещении вместо того, чтобы выйти к Волге и пошататься по Набережной. К счастью, не надолго. Достаточно быстро по компьютерной базе мы нашли всех нужных Кузнецовых, и Леонида, и Таисью. Но на детях компьютер засбоил и решил отдохнуть. И загсовая мадам в целях компенсации выдала мне ценный совет:
   -- А вы попробуйте нанять частного детектива. Я пока поищу здесь, а он побегает по архивам, поспрашивает людей. - Глаза дамы оживились, синева усилилась, похоже, ей стало интересно.
   -- Да это было кучу лет назад, - я не представляла, чем это мне может помочь, кроме траты дополнительных денег.
   -- Люди помнят долго, по крайней мере, если не старых, то молодых помнить еще должны, - настоятельно проговорила женщина.
   -- Спасибо, Галина Анатольевна! - протянула я ей две зеленых бумажки небольшого номинала. Вообще, я думала, что она откажется. Ничего подобного, купюры исчезли в ее руках, как у фокусника. Видимо, не в первый раз...
   -- Вам спасибо, - напевно поблагодарила меня она. - Чем смогу, помогу.
   Идея с детективом неожиданно мне запала в душу. У первого же киоска я нашла газету "Что почем" и стала искать услуги частных агентств. А фигушки! Хоть бы одно объявление. Совсем отсталый город, детективов в нем не водится. Зато охранных агентств куча. Обдерут они меня, как липку, решила я. Но в рубрикаторе наличествовала серия "Срочно в номер". И вот, дав в объявлении Маринкин телефон и заплатив чуть-чуть, благо, редакция этой милой газетенки оказалась рядом, я с чистой совестью двинула на Пешку.
   Я считаю, что каждый, кто хоть двое суток летом побывал в Саратове, мимо Пешки не прошел и не пройдет. Здесь торгуют всем, что можно съесть летом: овощи, фрукты, ягоды. А кроме того, рыба... Очень хочу рыбы. Вот тот кусочек сомятины, жирный, без единый косточки, все равно плавится на горячем солнце. А нам с Маринкой он бы подошел. Разрезать на малюсенькие кусочки, разболтать муку в яичке, добавить соли и знаменитой Маринкиной приправы, рецепт которой она никому, зараза такая, не говорит... И жарить, жарить в масле, купленном тоже здесь в бочке. Со всеми запахами настоящих, только что выжатых семечек, со всеми холестеринами и прочими вредными существами, от которых вкуса только прибавляется. И все это с вареной молодой картошкой, облитой тем же маслом, обсыпанной мелко-мелко порезанным луком... Мечта! И запить все пивом, любым, но холодным, и не крепким. Все, покупаю.
   Кроме сома, купила я еще почти полтонны продуктов: и помидоры, и огурцы, и курицу, и малины, и клубники, и селедки, и картошки, и редиски. Плюхнулась в огромную душегубку, называющуюся одиннадцатым автобусом, и поплыла, мягко покачиваясь на, вероятно, немецких рессорах в сторону Солнечного города, через весь город, почти в другое измерение.
  
  
  
  
   Андрей:
  
   Зачем этой толстухе мой двоюродный дед? Очень интригующе. Женщина была не навязчива. Спросила, отступила. Долго что-то выпытывала у Иринки. Надо, кстати, потом будет ее спросить, что даме было надо. Если личное дело товарища Кузнецова, то ей обломится, как и мне обломилось. Я даже на приеме у начальника Саратовской ФСБ был, по звонку редактора, между прочим, ездил. И ничего. Может быть, лет через сорок последние архивы рассекретят, и тогда мы узнаем много интересного, а пока... извините.
   Рассказывать просто так и за просто так, что я знаю, мне тоже не интересно. Слава богу, покопался по архивам я славно. Но архивы не главное. Главное - это рассказы моей бабки и миф о сокровищах, живущий в нашей семье уже больше, чем полвека. Где-то в степи спрятаны (и никому не нужны) бриллианты моей прапрабабки Анны. Вот этот миф меня и заинтересовал, ему было посвящено мое первое журналистское расследование, о котором я не написал ни строчки, поскольку было оно неудачным. Все застопорилось на дедах Лене и Коле. Последний раз эти бриллианты моя прабабка видела, когда ей было лет двадцать. Она только что вышла замуж, муж ее был ужасный анархист, и деды дали ей ясно понять - посмотрела, и хватит, камешки перейдут по мужской линии. Потом Николай Николаевич уехал служить в Монголию и там пропал, а дед Леня, Леонид Николаевич... Умер рано, двое детей, в богатстве не замечен ни он, ни они. Бабка Таисья не удержалась бы, мотовка была еще та. Да и не верю, чтобы женщина нашла бриллианты и сразу продала. Никакой инстинкт самосохранения бы не сработал. Хоть кто, но этот "кто" должен был увидеть, как на ней сидят и как ей идут. Если они и есть, то спрятаны серьезно, и никто их не нашел... пока.
  
   Марина:
  
   Вышибив из шефа остатки хорошего настроения и получив с его согласия и из его кармана отпускные, я двинулась на базар. Базаров в нашем городе, к счастью, много. Продуктов на них еще больше, и кормить свою гостью я намеревалась отлично. Схватив кусок свинины типа окорок копченый в магазине рядом с работой, я помчалась в сторону Крытого рынка. Крытый рынок находится в самом центре, ему больше сотни лет и оттуда бегает в сторону Солнечного любимая маршрутка, которая останавливается там, где попросят. А прошу я, практически, около подъезда.
   В самом рынке, как всегда, царила суета, суета сует и всяческая суета. Люди (то есть покупатели) перемещались по огромной торговой площади хаотично, стремясь прыгнуть соседу под ноги, сбить в сторону тележку и боднуть головой грузчика. Дети терялись, метались под ногами и верещали такими отчаянными голосами, что сразу же хотелось бежать за адельфаном и шприцом. Не для них, для себя. Около топленого молока такой зайчик завизжал особенно сильно, и мне голову словно просверлили. Схватив кусочек сала (я думаю, что теперь Илга к нему тоже неравнодушна -все-таки на Украине живет), масла, пучок зелени, много-много перца красного, желтого, зеленого и, выбравшись на открытое пространство рядов, я минуты две - три тихо глотала раскаленный воздух. Потом совесть одержала верх над моей ленью, и я вихрем пролетела по рядам, периодически останавливаясь около торговок помидорами, яблоками, огурцами, капустой, картошкой. Все, остатки продуктов и вино я куплю в универсаме. В конце концов, я не лошадь, мне еще еду готовить.
  
   Илга:
  
   Дни в отпуске обычно пролетают, как и не были. Нынешний вместил в себя столько событий, а еще заканчиваться и не собирался. Вылезая из корабля пустыни Сахары, я умирала от жажды. Автобус медленно, покачиваясь, как верблюд, отправился обратно в город. А я, увидев вожделенную воду, чуть не смела сразу всю очередь около ларька. Обзаведясь ледяной бутылкой "Спрайта", я подумала, что жить все-таки стоит, а с первым глотком ко мне вернулись хорошее настроение и наивная вера в счастливое окончание всей этой истории.
   В это время сзади кто-то подошел и приложил холоднющую сумку ко мне под коленки.
   - А-а-а! - заорала я. И обернулась. Сзади стояла Маринка и хохотала без остановки.
   - Жалко, нет фотоаппарата, или видеокамеры, - с трудом восстанавливая дыхание после хохота, Маринка продолжила, - надо бы было все это запечатлеть.
   - Ты что, с ума сошла! Я теперь заикаться всю жизнь буду. Или тик начнется нервный. Меня в Харьков с перекошенной рожей обратно не пустят.
   - Да нет, отошла уже. Пустят тебя в Харьков, пустят. Ну, как, все свои дела сделала?
   - Нет, я надеюсь, что все только начинается. Как ты?
   - А как я? В отпуске я завтрашнего дня. И сегодня у нас с тобой гости. Целая куча. Сплошняком менты, и все из отдела экономических преступлений.
   - Зачем они тебе? - удивилась я.
   - Незачем, просто ребята хорошие. Были когда-то. Учились мы вместе в экономическом. Слушай, пошли домой. Не могу больше - сумки тяжеленные. А нам надо еще за вином или водкой сбегать.
   - Как ты можешь даже думать о водке? У меня мозги сплавились.
   - Мозги - не сталь, выдержат. А мне для пользы дела. - Марина грустно усмехнулась.
   - И сказала бы сразу, что пользы для... А то учились вместе...
   - Так ведь и учились вместе. - Грусти в голосе прибавилось. Но радостность Маринкиной натуры пересилила, и она снова заулыбалась.
   И мы, как два груженных ишака, потащили свою неподъемную ношу. Последней радостью на нашем пути оказался путь пешком на четвертый этаж при отключенном лифте. Две черепахи с неполным комплектом лап залезли бы в квартиру намного раньше, чем две еще не совсем толстые тетеньки, правда, сумок у этих животных пока не наблюдается. Вот у кого жизнь. Их мужики не додумались, чтобы женщины их кормили и добывали пищу. Ничего, эволюция идет, лет так тысяч через шесть она до них доберется, конечности отрастут - да они еще у себя целлюлит искать будут!
   Разгрузка сумок - дело, любимое у нас обеих. Хвастаясь друг перед дружкой покупками, мы выяснили, что купили практически одно и то же. Все-таки учились вместе, и мировоззрение с микроклиматом, как один наш общий приятель выражался, одинаковы. Между прочим, между сомом и двумя одинаковыми курицами мы решили больше с четвертого этажа не спускаться. Кто в гости напрашивался, тот пусть и о напитках позаботится.
   Звонок в дверь прервал наши метания вокруг кухонного стола, пришла еще одна помощница - Татьяна. Нам стало веселее, резка салата ускорилась, появились бутылки с водой и квасом. Танька правильно подумала, что до покупки воды мы не додумаемся. Бразильский куренок в духовке порозовел, заулыбался и запах... Как же мне узнать, что она в приправу кладет? Тоже, что ли детектива нанимать?
   Татьяна не выдержала первой:
   - Если ты немедленно не скажешь, чем ты его посыпала, в городе усилится криминальная напряженность.
   - Режь, не скажу. "Это мой большой секрет" - пропела Маринка так фальшиво, что ее саму передернуло.
   - Стой, мы петь не договаривались. Это смертельное оружие, - завопила Танюха.
   - А мне мамонтиха на ухо наступила, я не виновата. - Марина остановилась в центре кухни, огляделась по сторонам и воскликнула:
   - А ведь мы молодцы! Ужин готов. Вода в морозильнике, Салаты нарезаны. Дело за Вовкой и Сашкой. Ну, Мирон, ну погоди!
   - Тебя, кстати, Сергей не заревнует?
   - Еще как! Но я же спать с ними не собираюсь, они мне для информации нужны. И, в принципе, они люди приличные, а приличные люди должны держаться вместе...
   Очередную тираду ей закончить не удалось. В дверь зазвонили. Жертва стада мамонтов, на ходу теряя тапки, бросилась открывать. В коридоре затопали, захихикали, даже послышался один чмок, и на кухню ворвались два милых мужичка средней наружности. До Битмаева им было далеко, но на безрыбье... сойдут для компании. Быстро перезнакомившись, они прошли в зал, где мы выставили всю пищу, которую готовили.
   - Интересно, сколько времени мы все это будем есть? - спросила меня шепотком Танюха. И я, тоже шепотом, ответила: "Минут сорок".
   Оказалось, я жестоко ошиблась. Володя и Шурик (так они нам назвались) прихватили с собой и водки, и вина. И под все это (мы, между прочим, тоже с утра не ели) все красиво приготовленное, нарезанное и выложенное кончилось через двадцать пять минут по часам, на которые я с интересом поглядывала.
   Отвалившись от пустого стола, мы сначала прошлись по общим знакомым (все-таки Саратов - это одна большая деревня). Наши одноклассники пооткрывали фирм в городе, и все периодически сталкивались с майором Мироновым, или как там он называется. Мне кажется, что майор. Перемолов косточки знакомым, Маришка попробовала пройтись и по поводу их сегодняшней разборки, но сослуживцы набрали в рот воды и переводили разговор на погоду и так далее. Тогда я начала их выспрашивать, не увеличилось ли число разводов в городе, и посетовала на полное отсутствие частных детективов.
   - А зачем они тебе? - удивились оба. - Полно в городе и частных, и не частных.
   - Да ни одного объявления в газете не нашла! Тут у меня оказалось дело семейное, нерешенное. Без детектива никак. Я и города не знаю, и в архивах не разбираюсь. А так и мне помощь, и человеку приятно - заплачу. - Господа офицеры попереглядывались, заметно заинтересовавшись вопросом.
   - Илга, но ведь это, наверно, дорого? - подала голос и обомлевшая Татьяна.
   - У меня деньги есть, мамуля поделилась, сестра одолжила, да и у меня запасец небольшой имелся, так что...
   - Девушка, у нас хлопец хороший в отпуске болтается, без денег и скучно ему. Давай мы ему позвоним и вам обоим будет хорошо... - предложил Шурик.
   - Надеюсь, там ничего криминального?.. - озаботился Володя.
   - Я тоже надеюсь. Какая-то семейная тайна. Вы не обижайтесь, я ему только расскажу. И когда мы всех разыщем и найдем, тогда и вам, а?
   Как я потом жалела о своей скрытности! Ведь моя тайна могла бы закончиться, нет, не закончится, а хотя бы частично, разъясниться уже в тот же вечер. Но нет, мои пьяные мысли о сохранении полной секретности заставили меня замолчать. Володя пошел звонить своему хлопцу, договорились о встрече завтра утром в Липках. Маринка рванула на кухню мыть посуду, Татьяна начала собираться, типа "Не могу же я каждый день приходить после двенадцати". А вместе с Таней ушли и сыщики.
   - Ты серьезно не можешь ничего сказать? - любопытство любой женщины, а не только одной моей подружки, не выдержало бы и спросило. Оно и спросило.
   - Честно говоря, очень хочу. Но сама ничего не знаю. Очень хочу найти одну вещицу, многих родственников. И просто интересно, как все это получится. Но что буду узнавать и не понимать, буду у тебя спрашивать. Все-таки ты здесь все время жила. - Обнадежила я уже не справляющееся с собой Маринкино любопытство.
   - Ладно, давай до завтра. Учти, что родственников много не бывает, и что родственники бывают разные - это я на своей шкуре убедилась.
  
  Глава 3.
   Марина:
  
   Люблю я утро летом. Воздух еще не переполнен жарой, народ упорно стремится попасть на работу. Автобусы бегают чуть веселее, чем вечером. А как приятно сознавать, что еще две недели я буду дома. В отпуске я не была лет пять, и кроме помощи Илге, даже не представляла, чем можно себя занять в большом городе. Даже если я перестираю и переглажу все белье в доме, до которого не доходили руки ни у меня, ни у Сергея, если я вылижу всю квартиру до самого подъезда, да и подъезд тоже, все равно можно со скуки помереть. В какой-то мере я понимала того хлопца, о котором вчера говорил Миронов.
   Скоро надо будить Илгу. Ехать ей до Липок порядочно, часа полтора на верблюде (точно назвала она мой нелюбимый одиннадцатый автобус). А еще и поесть ей надо.
   - Девушка, вас случайно в детстве Сонькой не звали? - я позвала ее.
   -Нет, Сонькой точно не звали, - отозвалась, будто бы и не спала, Илга.
   - Давай собираться, я тебя провожу короткой дорогой и погуляю, пока вы разговариваете. Мое любимое место в городе.
   - А я думала - Набережная.
   - Набережная - место приятное, а Липки - любимое, - уточнила я.
   По очереди мы нырнули в ванную. Нацепили сарафаны, на головы были надеты шляпки, ноги обуты в босоножки, и весело болтая ни о чем и обо всем, мы вышли из дома. Перейдя через дорогу, с полчаса ловили пробегавшие мимо маршрутки. Наконец, около нас остановилась разрисованная всеми цветами радуги "Газель", мы сели и под веселый сквозняк и Губина со звездными девушками покатили в центр Саратова.
  
   Илга:
  
   Старый парк почти не изменился. Единственно, я никогда не была в нем летом, и теперь захлебывалась запахом цветущей липы. Было такое впечатление, будто бы где-то здесь разливали мед, или какая-то красотка прошлась по парку, обдавая всех Зеленой водой нереид (были когда-то такие духи). Минут несколько я стояла с закрытыми глазами и дышала этим воздухом, впитывая в себя, стараясь запомнить этот божественный аромат. И только после этого, открыв глаза, в сопровождении подруги пошла дальше. Из центральной аллеи, наконец, убрали бюсты великих писателей и композиторов, и от образного названия "чучельник" не осталось практически ничего. Зато дорожки вычистили, скамейки покрасили, вид получился относительно приличный, а старые липы и туи всегда смотрелись великолепно.
   Маринка привела меня в открытое кафе на длинной аллее, где кормили шашлыком и мороженым. Усадив меня около кованной столетней решетки стадиона, за которой бегали и разминались молодые и очень молодые саратовские спортсмены, и сама присела рядом. Мы оказались почти в самом дальнем уголке кафе. Заказали кофе и мороженое, огляделись по сторонам. В кафе было пусто. Грустная официантка принесла нам наш заказ, и мы в ожидании некоего Васи стали потягивать кофе, предварительно накидав в него кусочки мороженого.
   Чашки опустели одновременно с новым событием: на порожке входа образовался субъект рыжей масти, весь покрытый веснушками, длинный и нескладный.
   Маринка улыбнулась:
   -- Похоже, это и есть краса и гордость их отдела, отпускник Вася.
   -- Ты хоть не язви. Посмотри, какой нескладный. - Что-то заранее меня в нем разочаровало.
   -- А тебе нужна красота? Мне казалось, что детективам, прежде всего, нужен ум, ну еще и ноги - бегать они должны быстро и много, - попыталась успокоить меня подруга.
   Тем временем нескладное существо с резкими движениями продвигалось между столиками кафе и довольно аккуратно вписалось в узкое пространство около нашего столика.
   -- Милые дамы, не о вас ли мне вчера говорил мой друг Миронов? - с легкой иронией густым басом заговорило это тощее создание. М-м-м, голос... За один голос ему надо было давать нобелевскую премию. Нет, лучше Оскара.
  Сразу исчез нескладный рыжик, и море обаяния обрушилось на наши бедные головы. Маринка тут же подхватилась и помчалась гулять. Подозреваю, что она плюхнулась именно в чучельнике на лавочку, лопает свое любимое мороженое и наблюдает за нами с соседней аллеи, благо весь парк просматривается почти насквозь.
   -- Что ж, - ответил Вася на мой беглый пересказ писем, событий и прочих моих действий, - давайте уточним, что конкретно вы от меня хотите.
   -- Я хочу найти своих родственников. Хочу найти клад бабки Анны.
   -- Это, конечно, хорошо. Но что вы хотите от меня?
   -- Помогите мне, пожалуйста, в работе с архивами. Для меня это практически темный лес. И, кроме того, я хочу, чтобы вы первым познакомились с моими родственниками, узнали про них, кто они такие, - откровенно говоря, я своих будущих родных просто боялась.
   -- Отличненько, теперь если в цене сойдемся, я весь к вашим услугам.
   В цене мы сошлись. Я выдала аванс в сто баксов, и Вася-Василек, получив от меня всю информацию, помчался на розыски моих близких.
  
  
  
   Марина:
  
   Мистер "Обаятельная нескладность" умчался от Илги как черт от ладана, включив не то третью, не то пятую скорость. А я, не слишком торопясь, начала передвигаться в сторону подружки. Когда я двигаюсь по незнакомому мне тротуару, всегда стараюсь смотреть в ту сторону, куда иду, и под ноги, в принципе наплевав на мнения и чувства окружающих. В Липках я не была уже с год, асфальт имею право считать незнакомым, за что споткнувшийся об меня незнакомец и пострадал. Мужик был красив. Нет, у меня это получилось без экспрессии. Мужик был очень, нечеловечески, ненормально, паранормально красив. Такие на Земле живут только в голливудских фильмах. А улыбка... А зубы... Волосы темные, глаза, как ночь. Господи, да я последний раз стихи писала еще в школе, как бы не начать. И Это Неземное Существо умудрилось налететь на меня сегодня, на лохматую, толстую, дикую. Все мои комплексы ожили в одночасье. И смотрит этот гад вовсе не на меня, а на Илгу. Зараза, мы же с ней похожи, так почему не на меня. Вот так появляются мужененавистницы. Я его не знаю, но уже не люблю. Чем я хуже!!! Что это он в ней нашел!!!
  
   Илга:
  
   Не успел уйти Вася-Василек, не успела подойти Марина, как появился мой конкурент по поискам биографии моего деда господин Битмаев Не-помню-как-его=там. Шел, оглядываясь, и чуть не смел с лица земли мою милую подружку. Да-а-а, а взглядом, каким она меня наградила, можно уничтожить самого Бен Ладена! Смертельное оружие! Хм, а идет журналист в мою сторону, а смотрит мимо меня. Кто там рядом и сзади, что я его не вижу? Рядом и сзади мужичок невзрачненький, не чета подходящему, почти старичок.
   -- Господин Беленький? - услышала я. Видимо, не только нам с Маришкой пришла в голову мысль назначить встречу в Липках. Битмаев резко отодвинул стул от стола и с размаху сел.
   -- А вы, господин Битмаев? Я не ошибаюсь? - вкрадчиво начал разговор замухрышка.
   -- Нет, не ошибаетесь. Так о чем вы хотели со мной переговорить? - довольно сухо и не совсем вежливым тоном ответил журналист.
   -- Видите ли, ваш интерес к одному любопытному делу не прошел мимо меня. И у меня есть данные, которые вас интересуют. - Слегка растягивая слова и не обижаясь, отвечал ему собеседник.
   -- Какой интерес? Какие данные? И к какому делу? - Битмаев был почти груб. - Если это шантаж, то, простите, наша встреча была ошибкой.
   -- Боже мой, боже мой, - вкрадчивый голос выпевал слова чисто по-саратовски, - какой шантаж, о чем вы говорите. Просто узнав о вашем деле, я решил, что просто могу вам помочь. Ну, конечно, не безвозмездно!.. Но я и не грабитель. Знания ваши практически применить будет мало возможно...
   -- Давайте ближе к делу. - Всё-таки грубоват этот местный красавец.
   -- Очень хорошо, что вы выбрали это кафе. Девушка, надеюсь, нас не слышит.
   -- Не должна. - Слова Битмаева стали отрывистыми.
   Сидела я спиной к ним и страстно надеялась, что Маринка пойдет с расстройства за новой порцией пломбира. И точно, она со злости на глаза мне не показывалась. И я слегка пригнулась, вроде бы придремываю. По крайней мере, надеюсь, что им так показалось.
   -- Итак, о каких делах мы будем говорить?
   -- Молодой человек, я достаточно пожил, чтобы понять, бессребреников не бывает. Так давайте сначала поговорим о моем гонораре. Двести вечно зеленых рублей, или вы предпочитаете более близкую Европу? И мы разойдемся взаимно довольные друг другом.
   -- При условии, что доволен буду и я. И ваши материалы окажутся именно тем, о чем я думаю.
   -- О том не волнуйтесь. - Ласковый голос на минуту замолчал. - Я знаю, что вы интересовались неким делом в системе, где я работал.
   -- Да неужто? - Тон Битмаева был по-прежнему резок.
   -- Именно. Слушайте и не перебивайте. - Удивительно, но голос изменился. В ласковости появился металл. Могу поспорить, что и во внешности тоже произошли изменения, потому что Битмаев уже другим, слегка извиняющимся тоном произнес:
   -- Да слушаю я.
   -- Дело тридцать седьмого года. Донос написала баба, вдова какого-то писателя саратовского. Уточнять не будем: ни к чему это. Там, по-моему, дела любовные затесались, ходок твой родственник еще тот. Но, самое главное, уж очень она любовника своего хотела со света сжить. Спасла его жена. У нее отец работал еще со Сталиным, из ссылки побег ему организовывал или что-то в этом роде. И друг его подсуетился: за неделю до ареста уехал Леонид в командировку, всех своих баб бросил. А в документах указал, мол, инспекция по районам области. Ищи, область, как две Франции. Конечно, если бы очень захотели, нашли бы. Но к тому времени и Таисьин отец уже в курсе был. Через полгода объявился, в горкоме покрутился и на финскую, с финской на отечественную, дело и заглохло. Этим интересовался?
   Сказать, что у меня уши встали торчком... И как хотелось обернуться, посмотреть на чудо информированности. Дальше была тишина, только раздавался какой-то шорох. Наверно, мой родственник (ого-го, только его не хватало, кем же он мне приходится!) баксы считает!
   -- Ты что, спишь?
   Моя реакция была вполне естественной: я вся была за соседним столиком. Вздрогнула я так, что чуть со стула не упала. Рядом стояла Маринка с двумя порциями мороженого. Увидела, наверно, что мимо меня этот герой-любовник промчался, и решила смилостивиться. К счастью, пришла вовремя. Теперь можно и проснуться.
   Потянулась я, раскинула слегка руки. И слегка обернулась: любопытство, конечно, грех, но очень хотелось: вроде все тоже самое, Битмаев тот же, что и в архиве, и мужичок тот же, маленький, плюгавенький. Но смотрели они на меня испытующе, как бы переглядываясь. Очень не понравилась я журналисту: он все-таки меня узнал. Черт! Если он похож на дедушку хоть чуточку, я понимаю свою бабушку. И могу понять озверевшую одноклассницу.
  
   Марина.
  
   Нельзя так ошибаться! Эта красивая мерзость просто решила поссорить меня с моей подружкой. Этот гад сидел за ней. Слава Богу, что она ничего не заметила. Мне было бы очень неудобно. А так и она слегка придремала, и я пары выпустила за очаровательным пломбиром. Нет лучше мороженого, чем пломбир в Липках. Знать бы, где они его берут. Ну, это мелочи...
   -- Что это ты спишь? Все-таки у твоей мамы девичья фамилия была Сонькина, наверно. И ты спишь, как пожарник. Нет, пожарный. Нет, правильно пожарник.
   -- А тебе не все равно? Или филологическое прошлое покоя не дает?
   -- Знаешь, иной раз и не дает. То рифмы цепляются, то просто хочется сесть и писать, писать. Что-нибудь громоздкое и плохочитаемое.
   -- Зато хорошо покупаемое. - Как это я, и без сарказма?
   -- Это, разумеется, само собой. Помнишь наши романы?
   -- Мы, кстати, писали не хуже многих сейчас. И с интригой у нас было все в порядке. Маринка, ты случайно не куришь?
   -- Совершенно и абсолютно нет. Сережка не терпит.
   -- Дамы, я совершенно и абсолютно курю и случайно услышал ваш разговор, - вклинился красавец мужчина. - Меня зовут Андрей. - Слегка склонил голову в полупоклоне, - с вашей соседкой мы почти знакомы. Мы вчера сталкивались в архиве.
   -- В архиве? - удивилась я. Я совершенно не знала, куда ходила Илга вчера, и чем она занималась. Меня как-то это мало интересовало. Ведь это просто работа.
   -- Да, я тоже вас помню, - сухо ответила моя подруга.
   -- Но вчера вы были более любезны, - заметил красавец. - Так нужна ли вам зажигалка?
   -- Да, действительно, ведь ты же хотела закурить? - второй раз удивилась я. День сегодня поистине замечательный, я удивляюсь и удивляюсь. Чем все кончится, хотелось бы знать.
  
   Андрей
  
   Мне вообще кажется, что в глазах двоится: обе плюшки, наверно, сестры, так похожи. Но меня интересует только одна, с которой я столкнулся в архиве.
   -- А для чего ты была в архиве? - спросила та, которая пониже. - Это то самое, про что ты нам рассказывать не хотела?
   -- Нет, Маринка, ты, как была, прямолинейна и простодушна. Это то самое, про что я не хочу и сейчас рассказывать, - отбрила та, которая повыше.
   -- Дамы, не ссорьтесь. Я не виноват, уже удаляюсь, - сообщил им я, хотя не собирался уходить.
   -- Да подождите же, она ведь прикурить хотела, - видимо, почувствовав себя виноватой, попросила Марина.
   -- Уже не хочу, - та, что повыше, явно нарывалась на скандал, но, видимо, в их семействе она была старшей, и ей кое-что прощалось. А я, между прочим, лихорадочно придумывал причину, из-за которой я могу остаться с ними. Очень мне хотелось выяснить, что забыли они в истории моих предков. Конечно же, я понимал, что где-то остались Кузнецовы, Зеленины и прочие отпрыски семьи дедов Леонида и Николая, но мне хотелось бы думать, что тайной бабушкиных бриллиантов владею я один. В это время старшенькая до чего-то додумалась и решила сменить гнев на милость:
   -- Знаете, Андрей, я решила, что все-таки нам надо познакомиться. Я не уверена, что вы запомнили в архиве, как меня зовут.
   -- Если честно, то я на вас обратил внимание только после заданного вопроса.
   -- Да, с джентльменами у нас напряженка, - констатировала Марина.
   -- Итак, она звалась?.. - я слегка протянул паузу.
   -- Илгой, - продолжила моя новая знакомая. - Илга Гончарова, приехала из ...
   -- Киева, - включился в игру я.
   -- А вот и нет, хотя направление угадали точно. Я из Харькова.
   -- Да я не направление угадал, говорок у вас достаточно характерный.
   -- Вот нате вам! А я надеялась, что убереглась. - Вроде бы ругаться и не надо, но так хочется.
   -- А имя у вас оригинальное для славянских корней.
   -- У меня отец латыш чистокровный, а я так - серединка на половинку, мама русская из Саратова. Я сюда приехала завершить чисто семейные дела.
   -- Марина, - гораздо сдержаннее сестры представилась младшенькая. - Марина Ключникова.
   Ну, конечно, они же обе замужем, одной фамилии и быть не может. - Мои мысли на моем лице не читались, но я предпочел перевести разговор на другие темы.
   -- А какие семейные дела вы приехали завершать?
   -- Простите, они связаны с семейной тайной, а вы, вроде, и не при чем. - Снова ершика изобразила Илга. Интересная женщина, подумал я, за три минуты четыре Илги.
   -- Извините, подумал, что мог бы вам помочь в том же архиве.
   -- Но вы уже отказались там же.
   -- И вас интересует такой древний дед?..
   -- Представьте себе, хотелось бы о нем побольше узнать.
   -- Договорились, чем только смогу - помогу. - И разрешите откланяться, не смею вас больше отвлекать. Да, вот моя визитка, обращайтесь, если вам потребуется.
   И я ушел.
  
  
  
  
  
  
   Илга.
  
   Господи! Наконец-то он удалился. Терпеть не могу, когда привязываются на улице. Хотя он, естественно, красавец, и интересует он меня не только из-за эффектной внешности. Итак, он мой братец, не знаю только, в каком колене. А вот задача стала намного интересней: что за баба донос написала. Все-таки женское любопытство неистребимо, и мне сейчас даже не сильно хочется бриллиантов. Зато девушка Марина, сейчас рядом со мной сидящая, вынет из меня душу, а может быть, и сердце. Сколько ее помню, любопытство и любознательность всегда входили в число ее достоинств.
   -- Илгуша, скажи, будь другом, я тебе сильно помешала? - голос её был почти извиняющимся.
   -- Наверно, нет. Маринка, - решила опередить ее я, - давай все вопросы по архиву на потом отложим? Честно, я еще не готова на них отвечать.
   -- Ладно, я все равно чувствую себя перед тобой виноватой, попробую сдержаться. Но, между прочим, я не Любка Шевцова, и мое терпение небеспредельно.
   -- Как ты говоришь, ладно. А почему ты чувствуешь себя виноватой?
   -- Ты понимаешь... Это все из-за красавчика...
   -- Да, взгляд у тебя был... Сейчас, думаю, она меня им как ножиком почикает. Тебя надо, как полк десантников, на врага сбрасывать...
   -- Это ты у Стругацких сперла, это они джинов сбрасывали, а хорошо выдержанный джинн, знаешь ли, замков строить не будет. Илга, прекрати издеваться. Сейчас буду к тебе приставать!
   -- Молчу, молчу!!!
  
  
  
   Марина
  
   Это форменное безобразие. Мало того, что этот господинчик из нашей областной газеты, весь из себя совершенный, на меня никакого внимания не обратил, так еще эта... как бы назвать повежливее, в общем, Илга, редиска, замолчала. И молчала, пока мы гуляли, ели мороженое (нас хватило еще порции на три), закупали продукты, ехали домой. Нет, рты, конечно же, у нас не закрывались. Но, по-видимому, она из меня воспитывала радистку Кэт. От такого неудовлетворенного любопытства можно слегка помереть...
  
  
  
  
  
   Глава 4.
  
   Илга.
  
   Вернувшись домой, мы прилегли отдохнуть и благополучно проспали до утра. Маринка даже про книжки забыла, как мы нагулялись по городу. Если учесть, что мы обошли весь центр... Памятных общих мест у нас с ней много, я даже знакомого встретила. Мило пообщались, пообещали звонить ... и поехали домой.
   Утром мы проснулись посвежевшие и решили сегодня, что раз мы в отпуске, а потому поедем на пляж. Долго решали, на какой пляж отправимся, и после долгих колебаний решили, что нам нужен энгельсский пляж. Качество песка и воды там тоже было довольно сомнительным. Но Мариша утверждала, что городской еще хуже, а по такой жаре она в Усть-Курдюм поедет только на машине с кондиционером. И мы двинулись в Энгельс.
   Дорога в Энгельс заслуживает описания в отдельности. Если я когда-нибудь буду писать мемуары, то целый том из трех - это будет она. Как в анекдоте про Петьку и Василия Ивановича: "Поскакал Василий Иванович в штаб. Цок, цок, цок, цок... (три тома!) ... цок! цок! Остановив лошадь, он спрыгнул у крыльца". А чем я хуже! Автобус плелся через мост, протяжно вздыхая на каждом ухабе, и с ним в такт вздыхали люди, томящиеся в этой клетке. Все окна автобуса были закрыты, что наводило на мысль о газовых камерах, нацизме и тому подобном. Людей было много. Очень много. Казалось, что пол-Саратова собралось на пляж.
   -- Маринка, а это все на пляж?
   -- Ага! Но там дышать легче - площадь больше, и в основном, они в воде.
   -- Так и тут в воде - в собственном поту плавают!
   Большая часть пассажиров этой колымаги, изготовленной, кажется, в Финляндии, высадилась именно на нашей остановке. Около Волги было полно голых отдыхающих. Самые одетые - почему-то мужчины. Их набедренные повязки, по крайней мере, что-то прикрывали. Дамы и девушки были одеты одинаково, но процент открытости был гораздо выше у женщин в возрасте. Площади у них были больше. На этих обгоревших территориях совершенно терялись узкие трусики и ниточки лифчиков. Наши наряды тоже, в принципе, не отличались от других, у Маринки они все-таки обозначались на теле. Она у нас скромница, а вдруг кто-нибудь что-нибудь увидит!..
   Нашли с ней незанятый уголок в тени, бросили на песок покрывало, достали припасенные продукты, то бишь, редиску, лук, помидоры, огурцы, воду и соль с хлебом. Слегка перекусили и стали по очереди бросаться в относительно прохладную, но не очень чистую воду. Маринка плавать не умела никогда и, похоже, не делала попыток научиться, а я плавала долго и продлевала удовольствие, как могла. Но Маринка тоже отрывалась во всю катушку: рядом с ней лежали три газеты с анекдотами (оказывается, она очень уважает их, несмотря на почти университетское образование) и две книжки, а еще одна была у нее в руках. На обложке красавица сжимала в руках что-то кинжальное, а под ее офигительными ножками валялись осколки зеркала. Судя по всему, девушка увидела в зеркале себя, и, задохнувшись от жалости, решила покончить с собой. Перед Маринкой лежала редиска россыпью, и ее количество стремилось к нулю.
   -- Маринка, расстройство желудка будет! Иди купаться!
   -- Сейчас, еще страничку, и я в Волге!
   Наконец она поднялась, и, протащившись через песок, плюхнулась на мелкоте в воду.
  
   Марина.
  
   Вода в реке была самого лучшего качества, которое мог предложить Саратов и его окрестности. В меру теплая. О чистоте речь, по-моему, не идет ни в одном городе. Славно поокунавшись, я вылезла из Волги и занялась любимым занятием - книжками. За ними время летело незаметно. После последней я подняла голову и поинтересовалась, который час.
   -- Шесть, - вяло заметила Илга. Она, видимо, тоже устала. - Давай собираться домой.
   -- Домой так домой, - я была покладиста, как никогда. Скатав покрывало, выкинув остатки еды в мусор и запихнув газеты в пакет, мы достаточно быстро ушли с пляжа. Дорога до Саратова была гораздо короче, да и форточки в автобусе были открыты. Ехали почти как белые люди. Вышли на остановке около Пешки и закупили на базаре, пустеющем на глазах, линьков и помидоров. Там же загрузились в маршрутку, и с двумя пересадками, но быстро, минут за сорок, доехали до Солнечного. В универсаме мы взяли воды, кваса, колбасы и хлеба, и с чувством выполненного долга (во всяком случае, я - я не отдыхала вот так уже лет шесть) пошли домой. Около подъезда стояла невзрачного вида когда-то белая машинешка, какая-то из Жигулей, которых я вообще не различаю. Смотреть там было не на что, и мы с Илгой проплелись к лифту (к счастью, он уже или еще работал). На четвертом этаже не было никого, мы открыли дверь моей квартиры, быстро, по очереди, залезли под душ, и так же по очереди упали на свои спальные места. Читать, есть, разговаривать и вообще шевелиться не хотелось. Мы попытались уснуть, но звонок в дверь, настойчивый и резкий, не дал даже задремать.
   -- Господи, кого принесло, - простонала Илга. - Ты кого-нибудь ждешь?
   -- Абсолютно никого. Может, это детектив Вася пожаловал?
   -- Лишу зарплаты. - Илгины глаза смыкались, но она героически разлепляла ресницы.
   -- Сейчас пойду, открою. - Между прочим, звонок уже не звонил, а верещал прямо-таки нечеловеческим голосом.
   -- Уже бегу! - теряя тапок и цепляясь ногой за дорожку, я подбежала к двери. Задача осложнялась тем, что тот, кто звонил, меня не слышал абсолютно. Моя дверь выходит только во внутренний коридор, а следующая метрах в двух от нее, так что кричать звонившему я могла до бесконечности. Отсутствие звуков абсолютное, мы с мужем однажды проверяли. А когда я тороплюсь, ни одна дверь открываться не хочет. Но вот все-таки первая распахнулась, вот уже и вторая. Между мной и лифтом стояли два мужичка: один - ничего, а другой поплоше.
   -- Ключникова Марина Сергеевна? - жестко, с напором выпалил один из них, ростом повыше, с бесцветными глазами и бесстрастном выражении загорелого лица.
   -- Ключникова Марина Сергеевна, - устало проговорила я. Сплошной подтекст: "А что еще вам от меня надо?" - очень надеюсь, что проглядывал и сквозь фразы и на моей физиономии.
   -- Марина Сергеевна, нам надо, чтобы вы с нами проехали. - Не представляясь, выпалил один из них, второй, ростом пониже, с выгоревшими блондинистыми волосами.
   -- С вами - это с кем? - голос где-то в голове продолжал: "А не отвалить ли вам, друзья?". Кажется, действительно подтекст на чем-то отражался, потому как градус наезда слегка понизился.
   -- С нами - это с милицией, Марина Сергеевна, - тот, что пониже, говорил более миролюбиво.
   -- А почему и зачем? И чем докажете, что милиция? - способность сопротивляться после насыщенного дня я потеряла и слова произносила практически на автопилоте.
   -- Дама, - опять с напором высказался вероятный блондинистый мент, - вот наши документы, и все-таки поехали. - Оба показали цвет своих корочек.
   -- Э, нет. Дайте хоть прочитать, с кем разговариваю. - Я протянула руку, но слегка отвлеклась на Илгу.
   -- Маринка, кто там? Меня же любопытство кушает. - Высунулась она из двери.
   -- Милиция обыкновенная. Предлагает с ней проехать, - я дотянулась до протянутых мне книжек. - Афанасьев Петр Иванович, - прочитала я громко, (это был обладатель напористого голоса), - и Иванов Андрей Владимирович, - (это мужичок поменьше). Господа капитаны, если вы не скажете, на какой фиг я вам сдалась, мало того, что я никуда не поеду, так на вашей совести будет и ее труп, - покосилась я на Илгу. - Она от любопытства помрет.
   -- Что это вы о трупах? Вот у вас в конторе человек померший лежит. Очень похож на вашего начальника. - Андрей Владимирович решил, видимо, что некоторая утечка информации не повредит делу и, возможно, ускорит процесс сборов.
   -- На кого? - опешила я и быстро прислонилась к косяку двери.
   -- У него в кармане паспорт и права на имя Коржакова Сергея Геннадиевича. - Дальше бравый капитан ничего сказать не успел, так как, извините, я просто грохнулась в обморок.
  
   Илга.
  
   Хорошо, что я стояла неподалеку. Когда Маринка начала сползать по косяку, эти бравые вояки перепугались не на шутку. Я рванулась на кухню, схватила полотенце, намочила, - но когда подбежала, Маринка начала приходить в себя.
   -- Ой, что это? - фыркнула она на меня с полотенцем и начала оглядываться, в каком это она виде лежит на цементном полу в коридоре. Вид ей не понравился, она протянула руку стоявшему напротив оперу и поднялась с его помощью. Между прочим, надо не забыть ей сказать, что как раз вид ее лежащей был очень даже ничего, все, что надо - закрыто, все, что надо - открыто. Скажу, что в сознание она пришла достаточно быстро, и причину своего обморока тоже вспомнила.
   -- Проходите, - буркнула она ментам, закуталась в халат и прошла вперед. Капитаны, так она их назвала, резво двинулись за ней. Если они думали, что сейчас Маринка встанет перед ними в позу какого-нибудь тенора, баритона или просто актёра драмы и начнет лихорадочно каяться, то они, наверно, были разочарованы. Мариша тем временем прошла в зал, кивком, достойным царицы Тамары или просто любой королевы, (кстати, надо хотя бы попробовать повторить) усадила мужиков на диван, взглянула на меня. Что было в этом взгляде - приказ или просьба, я не поняла, но на всякий случай предложила всем кофе, и, с общего согласия, рванула на кухню.
  
   Марина.
  
   Если вы думаете, что мне было плохо, то ваши мысли идут в правильном направлении, но не совсем. Мне было фигово. По всей вероятности, у меня резко подскочило давление, ментов - капитанов я видела сквозь туман, а уж что они говорили... Однако я с первой попытки, почти не шатаясь, доплелась до кухни, выпила свое любимое лекарство - адельфан (по принципу - дешево и сердито), нашла Илге кофе, и все это - на автомате. Первое мое осознанное действие - это я схватила корвалол, накапала капель пятьдесят (меньше не стоит, это мне знакомый доктор посоветовал, он вообще двести советовал под тем же лозунгом) и только после этого моя голова, вернее мои мозги стали соответствовать обстановке. Сережку мне стало жалко. Он - неплохой мужик, вполне приличный начальник, да и привыкла я за несколько лет совместной работы к нему. Спокойный, как удав, он крайне лояльно относился к моей болтовне и к моей работе. Одно время мы работали с ним вдвоем, то есть менеджеры бегали по городу, а он координировал их действия, заваривал в процессе координирования зеленый чай и поил им меня где-то каждые два часа, слушал, что я ему рассказываю, слушал, иногда кивая головой, а может, и не слушал, относился, как к радио или фону, но вида не показывал... Теперь и я могу заваривать зеленый чай по-туркменски, и пить его, как в пустыне, но вот Сережи, Сергея Геннадьевича при этом не будет. Обидно, пять лет тихой спокойной жизни закончились сегодня после пляжа. И работу искать надо будет...
  
   Илга.
  
   Подружка моя в себя приходила медленно, к счастью, господа милиционеры на нее не воздействовали ни словами, ничем. Они тихо и смирно сидели и пили кофе, облокотившись на старенькие кресла. Вот, между прочим, интересный факт: все уверены, что бухгалтеры много зарабатывают, денег девать им некуда. Да, некоторые работают на крупных предприятиях , но бОльшая часть бухгалтеров живет на свои зарплаты, которые мало чем отличаются от зарплат обыкновенных служащих, а то и меньше. Многие бухгалтеры просто вынуждены подрабатывать на двух, трех, иногда на четырех работах, чтобы получать более-менее приличные деньги. Так что кресла у Маринки те же, что были двадцать лет назад. Только обивку сменила. Зато книг стало больше, если она их все прочитала, то я - папа римский. Единственно, судя по названиям и обложкам, их еще ее мужички читают.
   О, в ее глазах появилась жизнь, Маринка на кого-то обозлилась, слава богу, не на меня, и не на ментов. Эта женщина в гневе страшна, я помню еще со школы. Она была всегда тихая, даже чересчур, но если ее раздразнить, разозлить, то ого-го. Тайфуны не зря называли раньше женскими именами. И это все про нее...
  
  
  
  
   Марина.
   В голову мне пришла простая мысль, и я удивилась, где она была раньше. Подозрительно взглянув на мужчин, сидящих напротив меня, и осознав, что их присутствие все-таки не случайно, я, наконец, вспомнила, что Сережу убили. И все мои ближайшие будущие проблемы созданы каким-то гадом, совершенно не думавшем ни о том, что у Сережки маленький сын, ни о том, как тяжело найти работу почти сорокалетней женщине. И это я молчу о том, что Сережка даже и не думал, что с ним может такое произойти...
   -- А отчего Сергей умер? - спросила я у капитанов. Они помялись, видимо, отвечать не хотели, но сообразили, что рано или поздно я все равно узнаю.
   -- Да по голове его стукнули чем-то тяжелым, - ответил старший, с опаской наблюдая за мной. Думаю, что боялся моего нового обморока, а может, и нет, кто его знает.
   -- А где? -мысленно представляя наши помещения, я боялась определить место...
   -- У вас в кабинете, на двери написано "Главный бухгалтер". - А вот здесь мог бы и вправду опасаться, потому как еле удержалась в сознании.
   -- Это что, за моим столом? - в ужасе вскрикнула я.
   -- Нет, что вы. Около сейфа. = Теперь они выдавали информацию по запросам.
   -- Очень интересно. Что же он там делал? - хотела сказать я про себя, оказалось, думала вслух.
   -- Мы и сами не прочь узнать это у вас. Может быть, там хранились деньги? - вот, они уже пытаются из меня информацию выкачать.
   -- Какие деньги? - Диалог начал слегка напоминать комедию. - Сейф был открыт?
   -- Нет, потому и хотим свозить вас в офис, чтобы вы на все посмотрели. - Теперь у них на лицах одновременно отразилось: "И побыстрее!" Причем с эпитетами, о которых промолчу.
   -- Да-а, - протянула я и посмотрела на свою подружку. Ехать с ними одной мне не очень хотелось. Илга, к счастью, поняла все быстро.
   -- И не вздумай ехать одна, бледная вон, как смерть. Я сейчас тоже оденусь, и поедем вместе, только отзвонюсь знакомым...
   Менты переглянулись, решив, про себя, что лучше меня пусть подруга отхаживает, чем они, и согласились.
   Пришлось задать еще один вопрос, очень меня волновавший: "А Сергей... все еще в офисе?".
   -- Да нет, увезли уже, наверно, - и я пошла переодеваться.
  
  
   Илга.
  
   Звонила я Миронову, к счастью, он мне оставил и свой номер телефона. Маринка в запредельном состоянии о нем вообще забыла, выпал он у нее из памяти. А я сразу подумала, что, может быть, смерть Маришиного начальника каким-то образом связана с проверкой на ее работе. Ведь Маринка говорили, что ее начальник чего-то до смерти перепугался. Сотовый Миронова отозвался совсем не сразу, не сразу он соизволил меня узнать, пришлось ссылаться и на подругу, и на недавнее общее винопитие, а когда понял, о чем я говорю, пришел в дикое исступление, крикнул, что сейчас приедет на место, и чтобы мы слушались ментов, кстати, так и сказал. А мне всегда казалось, что они этого словечка очень не любят.
   Пришла с кухни, а Маринка уже собралась, даже успела глаза накрасить. Она настолько интересно их рисует, что они меняют цвет. В данный момент они у нее были зелеными, благодаря теням разных оттенков зеленого и белого карандаша, хотя на самом деле они у неё светло-серые, или, как Маринка утверждает, бесцветные. Каким образом она умудрилась избавиться от красного зареванного лица, узнаю вечером, а сейчас после слез глаза у нее блестели, физиономия была возбужденной, какая-то темно-зеленая хламида прятала неизвестно куда ее толщину, и Маринка казалась очень стройной, хотя и по-прежнему маленькой. Лихорадочно прыгнула я к своим чемоданам, чтобы отыскать что-нибудь достойное моей подруги, и нашла вполне приличный сарафан, поскольку жара нисколько не спадала, два раза махнула щеткой по волосам, в очередной раз порадовалась, что они у меня сами вьются, и дополнительной укладки не требовали. Через три минуты я была совершенно готова, о чем громко сообщила всем окружающим. Наше некоторое преображение господа капитаны отметили только замечанием, что для больной гипертонией Марина Сергеевна изумительно выглядит, на что болящая незамедлительно ответила: "Лучше всех в гробу выглядят сердечники!".
   Судя по репликам Маринки, она опять была в форме, и откачивать ее мне придется, скорее всего, только после возвращения домой. С трудом мы погрузились в ту самую несчастную машинку и, наконец, отправились в офис Маришкиной фирмы. Ехать пришлось через весь город. Честно говоря, в этом углу Саратова я никогда и не была. Было довольно красиво, высокие дома, бульвары чередовались у меня перед глазами. Мы проехали по улице Чапаева (это даже я смогла определить), свернули, не доезжая Волги, в какой-то проулочек и остановились у особнячка, окруженного высокими липами. Маринка как-то обреченно сказала: "Вот и приехали". Мы вышли из машины, прошли сквозь строй достаточно крупных мужчин и оказались на Маринкиной работе. Было такое впечатление, что это мой стол на моем предприятии, смесь легкого хаоса с идеальным порядком, то есть, я уверена, что Марина четко знала, где находится каждая бумажка на ее столе. Однако бумаги около шкафа были рассыпаны, а контур, очерченный мелом на напольном покрытии, ни о чем хорошем не говорил. Моя зеленоглазая опять побелела, но как-то быстро собралась и смогла противостоять очередному хаму из правоохранительных органов. Нет, я ничего не имею против милиции, но знаю по опыту, что именно сейчас, видя, в каком состоянии женщина, он будет желать узнать от нее что-нибудь необычно криминальное про ее директора. Так и оказалось. Спас Маринку Миронов, появившийся как привидение, в сумраке дверного проема. На его появление следователь отреагировал только выдохом: "О!".
   Схватив под руку работника прокуратуры, Володя вывел его, как сообщил, на свежий воздух. А Мариша подошла к сейфу. Слегка повернувшись в сторону одного из оперативников, она спросила тусклым голосом: "Можно ли открыть сейф?". Но ушлый опер предложил ей подождать следователя и кивнул на свободное, но единственное кресло.
   Чувствовалось, что в этой фирме Маринку если не любили, то уважали. Включенный комп был четверкой со многими наворотами, а кресло невероятно на вид удобным. Куча мелких деталек на столе типа ручек, карандашей, стерок, а также стоящая несколько на отшибе дискетница говорили о неплохом состоянии дел. Обычная средненькая фирма очень экономит на всех этих финтифлюшках, особенно если это касается бухгалтерии. Большие архивные папки в шкафу и на полках стояли очень аккуратно, но казались пустыми. В прочем, главбухша говорила, что пошлый мент вывез почти все документы.
   Маринка в своем кресле практически потерялась. Сидела она как-то боком и осматривала свой стол так, как будто никогда его не видела. Пришлось ее слегка отвлечь. Спросила о программах бухгалтерских, спросила о программах небухгалтерских, но Мариша крутила головой, отвечала механически, в мыслях была далеко отсюда.
   Вернулись оба начальника, сели на стулья около стола, а я осталась в кабинете чем-то вроде статуи в углу на табуретке.
   -- Мариша, - начал Миронов. - Мариша, будь добра, если хоть что-то знаешь, расскажи нам. - Голос у него был, как у терпеливого родственника около больного ребенка. Чувствовалось, как ему хочется, чтобы Маринка раскололась, но сдерживается он изо всех сил. Второй, рядом, молчал. Скорее всего, он думал, что лучше Миронова с этим делом (допросом Маринки) никто не справится, и, наверно, был в чем- то прав.
   Маринка, однако, молчала. Недолго, минуты три. Эти минуты показались мне вечностью. Потом встала, вышла из-за стола, дошла до двери, обернулась...
   -- Володя, а вы осмотрели его кабинет? - и, не дожидаясь ответа, прошла через коридор в кабинет директора. Мы, как бычки на веревочке, поплелись за ней следом. Дверь в кабинет была открыта, там за столом хозяйничал товарищ с крайне невозмутимым видом.
   -- Пропустите, - с независимым видом и наглой уверенностью главного бухгалтера Марина выселила его из-за стола, села на место директора, открыла тумбочку, стоящую рядом со столом, быстро засунула куда-то вниз руку и вытащила откуда-то явно неоприходованную милицией записную книжку. Также быстро она открыла книжку на странице где-то в середине, подтянула к себе телефон и легко, как человек привыкший работать с цифрами на компьютере, набрала номер. Никто не успел ей помешать, Миронов только встать успел.
   -- Шамиль, здравствуй, это Марина! - в ответ ей громко зарокотал чей-то мужской голос. Молчавший до этого следователь протянул руку к телефону и включил громкую связь. И мы услышали окончание фразы: "...очень редко слышу тебя, Мариночка! Все в основном с Серегой, да с Серегой".
   -- Шамиль, я в офисе, здесь следователь прокуратуры и представитель ОБЭПа, включена громкая связь. Извините, - переключилась быстренько она на вышеназванных, - Шамиль, Сергея убили!
   -- Ты что говоришь! - закричал с ужасным акцентом неизвестный Шамиль, - Сейчас приеду! - Он выключил мобильный, а показалось, что с лязгом бросил трубку.
   -- Он сейчас приедет, - повторила Маринка. - Все вопросы, пожалуйста, к нему. Он второй учредитель фирмы, он в курсе всех дел...
   -- А первый, первый кто?
   -- Миронов, среди тех документов, которые ты у меня изъял, между прочим, были и учредительные. Мог бы и прочитать, уже два дня прошло. Сергей был первым. - Мозги у меня язвили на автомате, хотя могли бы уже и включиться. Ссориться с МВД? Со следователем?
   -- Я, что ли, читаю? Я пока все ревизорам отдал на просмотр. - тем не менее почти добродушно сказал Миронов.
   -- Хочу еще раз повторить: там ты ничего не найдешь. Ни одного левого документа, если Сергей что-нибудь и делал, у него ума хватало делать это без меня. Как он говорил, хочешь получить обезьяну с гранатой - расскажи женщине о своих планах. А мелкие консультации - я могу только очертить круг вопросов, какие мне задавались и какие, как я считала, к нам не относятся. Скажи мне, какие ты сможешь сделать из этого выводы? Ведь операция, какую он, предположим, разрабатывал для конторы, могла и не состояться. А могла и вообще относиться к кому-нибудь или чему-нибудь другому. Например, сосед попросил узнать о налогообложении. Кстати, пару раз он к нам этого соседа приводил, я ему про физ. лиц рассказывала.
   -- Пойми, Мариш, это все правильно. Но может быть, ты знаешь, с кем он встречался, общался вне рабочего времени?
   -- То, что знаю я, знает и его жена. Поговори с ней. Она точно знает больше меня про нерабочее время. И с друзьями. Они еще больше знают. - Голос у Маринки потух, взгляд стал усталым, и она уже еле проговаривала слова..
   -- То есть, ты намекаешь... У него была любовница? - Его вопросительной интонации я даже удивилась.
   -- Ты считаешь это намеком? Ну-ну... Нормальный мужик с нормальным набором ценностей. Поговори с ними обеими. Еще куча друзей у него: мальчишки, чуть младше него. Все телефоны в этой книжке. В ней, уверена, ничего секретного и криминального нет. Так, небольшие коммерческие связи...
   -- Ничего себе, небольшие... - Он взвесил на руке толстенькую записную книжку, но продолжить Миронову не удалось. В кабинет директора ввалился высокий европеизированный татарин. Национальность угадывалась не только по смуглому лицу и миндальному разрезу глаз. Что-то неуловимо восточное было во всем его облике, хотя дорогущий костюм и обалденно дорогие ботинки, безукоризненно блестевшие в электрическом свете ламп, ясно показывали, насколько этот человек следит за своим внешним видом. Стремительно пройдя в центр кабинета, он протянул следователям крупную руку - лапу с явными признаками дорогого маникюра. "Шамиль Макшенов, - он пожал руки окружающим мужчинам, склонил голову, поздоровавшись со мной, помог выбраться из директорского кресла Марине, усадил ее в кресло рядом, и устроился по центру стола.
  
  
  
  Глава 5.
   Марина.
  
   Если по честному, то я испугалась. И больше всего я испугалась реакции Шамиля. Этот полу-татарин с коктейль-кровью был непредсказуемым партнером Сергея. Сколько раз я слышала, как из кабинета директора доносится отборный мат этого лакированного джентльмена. Сколько раз я слышала от Сергея, что Шамиль вынуждает его заниматься чем-то сильно левым, но я все-таки надеялась, что шеф в своем уме. Думаю, что ошиблась, иначе Сережка был бы жив. Во всяком случае, его смерть я могу связывать только с Шамилем.
   А Шамиль между тем чувствовал себя в этом кабинете, как рыба в воде. Поздоровавшись с окружающими, он выселил меня с насиженного места и устроился на нем сам, причем сделал это очень изящно.
   -- Итак, слушаю вас, - поерзав в кресле, он повернул голову к старшему, по его мнению, следователю. Им оказался молчун из прокуратуры. Видя, что тот не торопится отвечать, повторил: "Слушаю!", но уже с нажимом. Именно этого ему делать и не следовало. Взорвался Миронов.
   -- Нет, это мы вас слушаем! Что происходит в вашей фирме? Вчера мы изъяли у вас документы на проверку и, хотя претензий пока к руководству фирмы мы не имеем, на следующий день у вас убивают вашего директора и соучредителя. Бухгалтер не знает, чем директор занимается в свободное от официальной работы время. А вы, соучредитель, хотя бы знаете, что происходит в фирме, и чем конкретно вы занимаетесь? - говорил Володя спокойно, однако в голосе присутствовали сталь и бетон.
   -- И вы собираетесь меня допрашивать все скопом? В присутствии посторонних? - он посмотрел на Илгу. - Или, быть может, вы тоже из прокуратуры.
   -- Нет, я не из прокуратуры, - очень мило улыбаясь, ответила Илгуша, встала и вышла из кабинета. Я тоже поднялась, на ходу спрашивая, надо ли мне задерживаться.
   Миронов ответил, что сейчас вопросов ко мне нет, но завтра при разборке документов я должна присутствовать, молчун - следователь тоже пожелал, чтобы из города я не уезжала, и на собеседования с ним явилась, как позовет. Я повернулась к Шамилю. Широко улыбаясь, он развел руками, изобразив на секунду ветряную мельницу: "Завтра встретимся, поговорим". Звучало необнадеживающе, но что оставалось делать, я молча покивала головой и ушла. Илга ждала меня в коридоре. Шепотом спросила: "Отпустили?". И я так же покивала ей в ответ. Говорить ни о чем не хотелось.
   Вышли на улицу. Пока мы общались, стемнело. Везде горели фонари, но идти через садик с огромными кустами сирени было неуютно. Тем более, что сзади нас нагонял какой-то отморозок. Длинная тень буквально летела за нами, а ноги огромного размера шлепали по асфальту чересчур громко. Мы дружно шарахнулись в кусты. Тень остановилась в недоумении. Потом густым и знакомым голосом позвала: "Илга! Марина!". Гналась за нами тень детектива и надежды отдела Васи.
   -- Милые дамы, что тут у вас произошло? Почти весь отдел подняли, бумаги изучают без перерыва на обед и ужин, вас найти не могут, просто кошмар! - говорил он нам минутой позже. Зато мы почти рыдали у него на плечах, любезный кавалер предоставил нам для этого сразу оба плеча, и два платка сразу нашлось в карманах. Но в наших жилах течет кровь тренированных бухгалтеров, и слезы закончились быстро. Один из моих работодателей как-то говорил, что главный бухгалтер - это не женщина, это судьба. Жизнь бухгалтеров обкатывает быстро, и после десяти лет трудового стажа почти у всех психологическая подготовка не хуже, чем у агента 007, правда, болячек несколько больше.
   Закончив блиц-рёв, вытерев наши слегка подплывшие мордахи пропахшими табаком платками, мы через минуты две смогли внятно рассказать о моем первом дне отдыха.
   -- Да, - посочувствовал мне Вася, - теперь отпуск накроется медным тазом. Даже один следователь может замучить до полного аута, а уж два... Миронов тоже не подарок, кстати. И хорошо, если никто другой больше к делу не прицепится.
   -- Вася, - Илга начала расспросы по своим делам, - а вы для меня ничего не узнали? - Кажется, Илга решила, что надо сменить тему разговора.
   -- Вроде бы, мы раньше разговаривали один на один?
   -- Ничего, уже можно. Маришке отвлечься надо, - Илга начала выступать в роли сказочной феи.
   -- Ну что ж, некоторые материалы я добыл. Во-первых, я попробовал установить точность ваших данных. В принципе все соответствует действительности. И дед, и бабка - все на месте, никуда не сбежали, похоронены вместе на Воскресенском кладбище, нулевой участок. Потом свожу вас посмотреть, или сами сходите. Все должности его при коммунистах до войны, во время войны и сразу после - тоже были, но более подробно не получилось. Все жутко засекречено. Сын у него умер, дочь жива. У сына одна дочь, у дочери - аж трое. Фамилии внучек обещали сказать завтра, очередность встреч с родственниками вы сами назначите.
   -- А можно хоть какие-нибудь материалы из архива ФСБ узнать? - Илгу упорно интересовали какие-то мифические родственники. - Ну, о родственниках, о деде? Может, у вас знакомые там есть?
   -- Боюсь, вы не понимаете, что просите. Я могу узнать только то, что находится в открытом хранении. Если мне откажут, то... извините. Никаких денег не хватит.
   -- А если я, предположим, расскажу вам некую байку, никем не проверенную. Её вы сможете соотнести с действующими лицами?
   -- О, как ты говоришь, Илга! - не выдержала я. - А может, я что-нибудь знаю? Хоть фамилии назови.
   -- Потом, Мариша, потом. У нас еще вся ночь впереди. Наговоримся, а то Вася уйдет.
   -- Так рассказывай скорее свою сказку. Вася, слушайте!
   -- Я нечаянно услышала разговор двух мужчин. Одного их, Марина, ты видела. Это журналист Андрей Битмаев. Я подозреваю, что он тоже мой родственник. Второй... Не знаю, кто второй. Так вот этот второй рассказывал Андрею, что дед пострадал из-за доноса вдовы какого-то саратовского писателя, будто бы она к нему была сильно неравнодушна, а тот наоборот. Это можно проверить?
   -- Первое легко, а следующее - попробую.
   -- Вася, - решила я вмешаться в их разговор, - почему мы стоим? Вам в какую сторону ехать?
   -- Мне, вообще-то, в сторону Дачных.
   -- Так поехали, пока пятьдесят третий ходит. А то придется машину ловить.
   -- Дамы, я ведь не зря вас догонял. - Улыбнулся Вася. - Моя машина здесь за углом. Я ведь думал, что вас дольше задержат, а так хоть спокоен буду, что вас довез. А то еще работодательница следователей испугается и сбежит. Поработать-то хочется...
   Быстрыми шагами дошли мы до его машины, оказавшейся милой светлой пятеркой, легко загрузились в нее. Илга устроилась на переднем сиденье, а я сзади.
   Они что-то там говорили, договаривались. Илга еще что-то его спрашивала, а меня страшно мучила какая-то фраза из разговора с Шамилем, только я никак ее вспомнить не могла, и глаза стали слипаться. А потом я не помню - проснулась только у подъезда.
  
   Илга.
  
   Маринка уснула, по-моему, еще не сев в машину. Для ее нормальной, размеренной, тихой жизни уже был перебор. Все события сегодняшнего дня, вернее, уже вчерашнего, составили такую цепочку, что как бы ее гипертония не разыгралась. Фактически сегодня она лишилась очень хорошо знакомого начальника и работы одновременно, завтра, то есть сегодня, надо не забыть отключить телефон, пусть она хотя бы выспится, как следует. Зато мы с Васей обговорили, как мы будем действовать завтра и послезавтра. Он будет приходить к нам вечерами и потихоньку отчитываться о сделанном. Для одного дня он узнал много, очень много. Завтра, тьфу, сегодня я буду знать фамилии тех, кто точно является мне сводными сестрами, но, как бы то ни было, уверена я, что Андрей Битмаев - это тоже мой брат.
   Маринка проснулась только тогда, когда Вася уже сворачивал в арку их дома. Там такая ямища, что надо покойников возить, точно оживут от такой тряски. Кстати, Василию не понравилась одна машина, такой зеленый крокодил с раскосыми глазами (если я и выговорю ее название, будет что-то сверхнеприличное). Ехал он за нами долго, буквально до поворота на Солнечный, а потом отстал. Наш опытный детектив сказал, что это явно нас провожали, а потом поняли, куда мы едем, и отвернули. Маринке пока не скажу, нечего лишнего волноваться. Около подъезда я хотела распрощаться с нашим добровольным охранником, но он решил доработать до конца и поднялся с нами на четвертый этаж. Марина в полусонном состоянии открыла дверь, вошла, включила свет и охнула. В зале в кресле около окна сидел Шамиль и улыбался. Вася тут же прошел вперед, но из-за входной двери выглянул телохранитель соучредителя, слегка чем-то задел голову детектива, и наш охранник рухнул на диван.
  
  
  
   Марина.
  
   Сон у меня прошел сразу же, как я увидела Шамиля, а когда я увидела, как Васю по голове треснул начальник его охраны, то у меня даже ноги задрожали. Все, - думаю, - сейчас и нас с Илгой, как не нужных свидетелей, пришибут, и привет семейству. Слава Богу, что они у меня в деревне. Мать честная, а жить-то как хочется! Но Шамиль улыбался как на празднике, и у меня сверкнула надежда, что может быть все и обойдется. Потом я сообразила, во-первых, что ничего не видела и не знаю, во-вторых, даже то, что я знаю, неизвестно Шамилю, в-третьих, я сегодня же сменю замки, если жива останусь.
   -- Слушай, что это ты так бедно живешь? - встретил он меня вопросом, улыбаясь настолько, насколько позволяла анатомия.
   -- Сколько платите, на столько и живу, - встряхнула я головой, прогоняя остатки сна. Вася зашевелился на диване, руки ему не то связали, не то наручники надели. У Илги глаза были как у испуганного кролика, она, похоже, испугалась не хуже меня.
   -- У меня к тебе предложение... - Восточное произношение и улыбки Шамиля вовсе не делали его мягче, скорее, он выглядел как очень опасный зверь, присевший перед прыжком.
   -- Надеюсь, не брачное. Я тогда сразу отказываюсь. - Хамить я обычно начинаю от безнадежности. И от страха. Так что скоро перейду на другую лексику - перепугалась я запредельно.
   -- Ах, елки-моталки, не брачное. У меня, слава аллаху, жена и дети. Совсем не брачное. Я так понимаю, что ты без работы осталась. Так давай ты у меня поработаешь. - Представляете, как ласково рычит тигр? Вот, одинаково слышалась речь моего будущего начальника.
   -- У тебя - это где? - Мрачно уточнила я.
   -- В фирме "Патент", конечно. Сережка все время хвастался, как он спокойно работает за твоей спиной. - Он опять улыбался.
   -- Я, кажется, еще оттуда не увольнялась. - Я, конечно, не тигр, но оскал у меня тоже был не слабый.
   -- Ну, ты была человек Серегин, а теперь будешь - мой. - Мой будущий начальник улыбался, не переставая. И в ответ, натягивая улыбку, пришлось идти и говорить по-ленински, шаг вперед, два назад.
   -- Шамиль, я должна подумать.
   -- А что думать-то, думать нечего. Только объясни для начала, что это менты к тебе домой зачастили. - Улыбка достигла невиданных широт, но зато и язвительность усилилась.
   -- Какие менты? - я даже не сразу поняла, про кого это он.
   -- Да тот же Миронов. - Лицо Макшенова резко стало серьёзным.
   -- Так мы с ним на одном курсе учились, на проверке встретил - напросился в гости, говорил, давно не виделись. Правда, давно не виделись.
   -- А это что за индивид на диване лежит? Ай, как славно получилось, почти в рифму! - казалось, что Шамиль жутко обрадовался рифме, а содержание фразы было ему до лампочки.
   Я удивилась: не ожидала любви к стихосложению у такого монстра. Но тут вмешалась Илга.
   -- Это не к ней, это ко мне, - присела она рядышком со мной. - Он мне помогает в семейных делах.
   -- А вы, барышня, откуда будете?
   -- Барышня будет из Харькова, одноклассница моя.
   -- Марина, ты, конечно, прости, но это круто: сразу и однокурсник, и одноклассница. Скажи правду, я же все равно проверю.
   -- Да проверяй, доставь себе удовольствие. Только знаешь, меня Сергей в отпуск отпустил - по приказу на две недели. Отдохнуть хочу, а там посмотрим.
   - Ладно, завтра еще поговорим, приезжай ко мне в офис, утром, - Шамиль встал, слегка потянулся и вышел. Илга выскочила вслед, закричала: "Эй, а наш Вася?". И сам начальник охраны вернулся и снял то, что надел раньше. Они ушли, мы забаррикадировали двери стулом, продетым в ручку. И стали ухаживать за слегка стукнутым Васей.
  
  
  Глава 6.
   Илга.
  
   Ударенный Вася не спешил приходить в себя. Бледный и какой-то мокрый, лежал он на коротком диване с неудобной подушкой. Прошло не менее часа, когда он адекватно начал воспринимать наши приставания, но ему все еще было плохо. Знал нехороший человек, редиска этакая, куда ударить бедного Васю. И мы решили на время оставить человека в покое и заняться нами, любимыми. Когда я посмотрела на себя в зеркало, просто ужаснулась. Сразу видно, что мне сорок, а если присмотреться, получится все пятьдесят. Очень надо! Маринка выглядела не лучше. Но у нее есть свои тайны: бросила меня и лежащего детектива и помчалась в ванную мыть голову. Она утверждает, что самое красивое у нее - это волосы. Нашла коньяк, что-то там заварила, замешала (ведьма настоящая!), вымазала голову, минут десять послонялась по квартире и - опять в ванную. Медом ей там намазано. Кстати, мед она тоже в свое зелье запихала.
   Вася тихо постанывает, еще его жена на меня в претензии будет, куда, мол, посылала.
   Вышла из спальни Маринкина кошка Евдокия, девушка с крутым характером, помесь сиамской и дворовой, нечто такое беленькое в серых пятнах. Я к ней только руку протянула, как тут же два раза получила лапой. Мерзкое животное. За что только ее Ключниковы любят? Правда, Маринка уверяет, что она - лечебная, и даже вылечила ее от ангины...
   Маришка наконец-то выскочила из ванной. Даже не похоже, что с ней случилось что-то неприятное. В глазах огонь, в руках - полотенце, длинное и махровое, с порога - в крик:
   -- Давай быстрее, собирайся!
   -- Куда, прости господи? - не переставала она меня поражать.
   -- Господи прости, куда? - передразнила меня она. - Быстрее, быстрее! Не спи! - Она лихорадочно заметалась по комнате, собирая со стульев и кресел откуда-то взявшиеся шмотки и запихивая их в разные шкафы. По-моему, она завтра и не вспомнит, куда что положила. - Давай, буди Василия, вперед! Не фиг ему спать! Тут события назревают!
   Не успела я запихнуться в ванную, как услышала дикий вопль Васи. Выскочила навстречу, оказалось, предприимчивая Маринка облила его водой из холодильника. Но, как ни странно, в чувство Василий пришел сразу же. И поднявшись, наступил на любимую кошку Дуську. Евдокия взвилась к потолку с незабываемым ревом, поскольку тощий Вася был длинным, и весил больше одной кошки раз в двадцать. Потом, когда я вернулась из ванной, по квартире слышались охи Василия, плач Дуськи и телефонные общения с кем-то Мариши.
   Тихую женщину было не узнать. В нее вселилась какая-то фурия, тормошащая всех подряд. Детектив был угнан на кухню: заваривать кофе, который она нашла в своих запасах (говорит, что арабика настоящая, буду надеяться, что не отравит). Меня она отправила немедленно сушить волосы. По телефону за это время она пообщалась как минимум с четырьмя, но с кем - я не знаю. Вроде бы, кого-то она назвала Сергеем. Значит, один подпадает под категорию "Муж". Еще с тремя она говорила конкретно о Шамиле. Ничего хорошего и доброго не узнала и снизила свою активность до нуля. То есть, осела на кухне небольшим холмиком у стола и холодильника. Лихой Вася в клетчатом фартучке в белую кружевную оборочку налил нам в огромные чашки кофе. Запах разбежался по всей кухне, и Маринка опять вернулась к жизни.
   -- Что делать-то будем? - вскрикнула она и опять затихла.
   -- Надо позвонить Миронову, - сыщик решительно хотел опереться на себе подобного.
   -- Вот и звони, - легко переложила ответственность на его плечи наша авантюристка.
   -- Володь, я это. Вася... Делать мне есть чего. Тут на меня напали. Тут - это у Марины на квартире. - Фразы были рублеными телеграфно, не хватало только зпт и тчк. Но воскл в воздухе висело. Особенно, когда бравый Вася объяснял, что он впоследствии сделает с Шамилем и его начальником охраны. На самых интересных местах, проговорив что-то особенно выдающееся, Вася вздрагивал, оглядывался на нас и продолжал с той же экспрессией, стараясь не произносить сильно матерных слов. Получалось у него, надо сказать, плохо. Пару выражений я у него сперла. Думаю, что в нашем харьковском гортранспорте они мне пригодятся.
   -- На трубку! - подпихнул Вася телефон Маришке. И продолжился разговор в стиле да, да, да - нет, да, хорошо. Маринка соглашалась, соглашалась, соглашалась, потом заорала, что "Да никогда в жизни!", потом опять соглашалась. И было понятно, что ушлый мент Миронов уговорил на что-то хозяйку квартиры.
  
  
   Марина.
  
   Привет Вам, господа! В нашем театре одного актера с сегодняшнего дня премьера! Вы будете лицезреть артистку Пирожкову в душещипательной роли внедренного в мафию агента. Обещаю Вам зрелища без хлеба, драму и триллер в одном флаконе, любителям стиля экшн стоит удалиться, стрельбы не будет, ибо госпожа Пирожкова её не любит, потому как боится! Господа! Женщины - нежные создания - простим женщину! Господи! Прости меня, грешную. Роль несчастной актрисы отведена нынче мне! И не в театре! Гад Володька определил меня в бесплатные агенты угро. Велено мне втереться в доверие господину Шамилю лже-Басаеву или как его там. Устроиться к нему на работу. И все это - за счет моего отпуска, подписанного незабвенным Сережей - начальником! О Горе мне, несчастной!!!
   К черту! К Шамилю я, конечно, пойду. Куда ж мне деваться? С его милыми мягкими подходами и очень жесткими постелями мне не справится, а так, может, еще и денежку заплатит, а потом и уволится можно будет. Но и Миронову помогать - чревато, с татарином шутки плохи. И я решительно набрала номер. Плевать, что время час ночи! Плевать, что я его разбужу!
   -- Шамиль! Это я, Марина! Ты мне скажи, а отпуск я когда отгулять смогу?
   -- Э - э, - протянул Шамиль, в голосе у которого не только сна, даже снинки не было. - О чем ты говоришь, Марина? Ты сначала выйди на работу, потом поговорим. Выходишь? - потребовал он подтверждения.
   -- Похоже, да, - с минимумом патетики пришлось отвечать мне. Куда деваться-то?..
   -- Не слышу энтузиазма, - голос Шамиля слегка изменился, стал суровым и противным.
   -- Какой уж тут энтузиазм? Кстати, ты уже убедился, что ко мне подруга приехала?
   -- Вот еще, тебе надо, ты и доказывай!
   -- А как же презумпция невиновности? Говорят, что это - основной конституционный призрак нашего общества.
   - И правильно говорят, призрак, то есть фантом. Так выходи завтра с энтузиазмом и фотографиями одноклассницы. Блин, еще с альбомом тащится!!!
   Так и придется, с энтузиазмом. И он все время будет видеть у меня за спиной Миронова. Вот черти лысые, крутись тут между ними, как гусь на сковородке. Слава Богу, есть у меня наши общие фотографии с бантиками в десятом классе. Покажу. Но каков паразит!.. Спать пойду!
  
  
  
  
  
  Глава 7.
  
   Марина.
  
   Утро раннее - вещь хорошая, когда на работу идти хочется, а когда тоска... Тут уж лучше бы и не рождаться. Иду, а у меня одна нога за другую запинается, каблуками все ямки и холмики снесла. Сначала тащиться в его офис, потом на теперь нелюбимую работу. Транспорта никакого не дождешься, маршрутки идут переполненные, солнце спряталось за какую-то хмурую тучу, а настроение отказывалось подниматься категорически. Но ноги, однако, передвигались, в маршрутку, забитую до отказа, я все-таки втиснулась, но в виде кильки в томатном соусе. И даже гаишники маршрутку не остановили, хотя водитель её, как ненормальный, вопил: "Садитесь все". И мы всем хором пытались рухнуть на пол. Особенно это было прикольно на поворотах... В общем, я доехала.
   У Шамиля вечный дурдом. Мало того, его оптовка находится на выезде из города среди каких-то складов. Так что, не просто дурдом, а дурдом на выезде. Куча машин толпится возле блестящих ангаров, в воздухе пахнет табаком, так как торгует Шамиль сигаретами. Диспетчер, слегка пьяноватая и совершенно безалаберная Женька с утра уже сцепилась с каким-то водителем, по-моему, он путевой лист не сдал. Все при работе, а шефа нет. Решила посидеть в бухгалтерии, но и там покоя нет. В большом зале сидит толпа бухгалтеров, кто уткнулся в бумаги, кто в компьютер. Но у всех ушки на макушке: главбух Светочка, кругленькая и нежная, всем доступными словами объясняется с нашкодившей сотрудницей. Девушка, тонкая и изящная, имела неосторожность опоздать, и туча в образе Светы нависла над ней. А этот изящный цветок тоненьким голосом оправдывается: "Так у меня кошка рожала, не виноватая я, их же топить надо". Сидящие за ней девчонки зажали руками рты, чтобы от смеха не умереть, но мой приход спас девочку от праведного гнева начальницы.
   -- Света, ты в курсе, что я теперь у вас работаю?
  
   -- А я? - Светкин вопль разнесся по бухгалтерии. - А я где? Я в дурдоме. И ты будешь в дурдоме!!! Хоть кем?!
   -- А не знаю! Не волнуйся и не плачь! Просто нас присоединили к вашей фирме. Господин Макшенов приказал, и я к вам вышла. Кстати, а где он? - все-таки в душе я надеялась на отпуск.
   -- Да не приходил еще. Придет, куда денется. - медленно, но верно яркая блондинка с ужасающе нежной, а от того особенно сегодня багровой кожей, начала успокаиваться, а краснота переходить в розовость.
   -- Конечно, придет. Пока не поизгаляется надо мной, не успокоится, - усмехнулась я. Вопрос дня я задала вполне на уровне, спокойно и как бы между прочим. - Кстати, ты не в курсе, за что моего директора грохнули?
   -- Какого директора? Сережку? - Глаза у Светки грозили вывалится из орбит, и сама она сейчас очень напоминала оооочень большого розового отъевшегося краба с телескопическими глазками.
   -- О! А ты и не знала? - жалко, время ушло, а то я бы подумала о смене профессии, очень, оказывается, интересно - вопросы задавать.
   -- Нет! Слушай, ты врешь! Я только вчера с ним разговаривала. - Светка не могла мне поверить, казалась изумленной и бесхитростной.
   -- А про что? Учти, господа из угро тоже спросят, когда ты его последний раз видела или слышала. - Ясное дело, спросят. Даже не сомневаюсь, если, конечно, я доложу Миронову...
   -- Не спросят. Кто я такая? Да нет никто. Даже для Шамиля - и звать меня никак. Ах, черт возьми, уволюсь на фиг. Знаешь, какую он мне замшу подсовывает? Ничего не знает, но симпатишна-а-я-я! Спать, что ли, с ней собрался. Нет, это идея: уволюсь. Может, он тебя вместо меня поставить хочет? Нет, мне просто понравилось: и я в отпуск схожу, и в больнице полежу. Потом, здоровенькая, посвежевшая, устроюсь в какой-нибудь банк. Кайф!!! - Светка лихорадочно перебирала варианты будущих событий.
   -- Светка! Какие у тебя мечты розовые! Прям как ты. А кто тебе сказал, что я соглашусь?
   -- У! Если Шамиль что-то решил, то ты не только согласишься, выйдешь, даже впереди побежишь. Насколько я понимаю, ты и сейчас не в восторге от всего происходящего, однако, сидишь тут.
   Внезапно в комнату влетела девочка - цветочек:
   -- Светланочка, там приехал какой-то тип из прокуратуры, желает пообщаться. С вами. - Потом она повернулась ко мне. - И с вами. По ее милому и наивному лицу явно читалась желание устроить какую-нито гадость любимой начальнице.
   -- Оч-чень приятно. Ты его там хоть кофе напои. - Девушка выскочила со скоростью ветра. И вслед ей Светланочка крикнула. - И скажи, что сейчас будем.
   -- У нас кофе плохой. И не сладкий. - Девушка даже слегка подпрыгнула от счастья на бегу.
   -- Ирка! - заорала на цветочек Светка. - Пои без разговоров!
   -- Напою, но если он отравится, я не отвечаю.
   -- Господи! Да за что ты отвечаешь! Вари кофе, - гавкнула, будто старшина на плацу, Светка, и девушка испарилась, ворча про себя, но вслух:
   -- Теперь еще и чашки мыть придется.
   -- О мать моя! То у нее кошка рожает, то фингал в банке получает. - И мы, молча, посидели еще минуты две или три.
   -- Да, если бы она у меня работала, то я бы, наверное, уволилась. - Констатировала факт я.
   -- Пошли, что ли, к прокурору? - Однако сама не шевельнулась. Но я встала, поднялась и Света.
   -- Пошли. Послушаем, что он от нас вдвоем хочет.
   Прокурор хотел много. Для начала он начал расспрашивать нас о Шамиле, оставив без внимания в бозе почившего Сереженьку. Потом он выставил Светку, решив побеседовать исключительно со мной. За каким я ему сдалась? - попыталась сообразить я, но вопросы гражданина прокурора показались мне на данный момент пустыми и бестолковыми. Интересовался он абы чем: про что были разговоры Сергея и Шамиля, будто бы я их слушала и запоминала (так я чаще всего даже при них не присутствовала), какой бизнес здесь у Шамиля, какими сигаретами он торгует, можно подумать, что я тут тридцать лет работаю. Я здесь имею только подругу по несчастью Светку, и все, между прочим. Максимум, что я знаю, что в коробках от Филипп Моррис сигареты, вернее, должны быть сигареты, я в коробки не лазила и не проверяла соответствие товара накладным.. А что там внутри - это на совести у Шамиля. Проявив минимум заинтересованности, я вежливо от следователя слиняла. Настал Светкин черед, а я уселась в бухгалтерии и развлекалась, чем могла.
   Девочки у нее там все молодые - мало кто выдержит Светкин характер и ее бешеный напор на работе. Она не знает продыху, а отдыхает, только уйдя с работы. Чаепития на рабочем месте она не понимает и не разрешает. Обед, и все дела. Однажды она позвонила мне с работы в час ночи и горевала, что в сутках не тридцать часов. Заговорит она беднягу прокурора, вылетит он из ее кабинета как пробка из бутылки. Между тем, девочки явно треплются именно о посещении фирмы этим беднягой и еще Светке сочувствуют. Правда, не все. Одна, Ирой звать, ясно и коротко выражаясь, обозвала мою знакомую сукой, которой этого мало, нужно бы уголовное дело завести. Я заинтересовалась и уши навострила, но бухгалтерша заткнулась, наверно, поняла, что сказала лишнее.
   Вышла Светочка после ухода следователя угрюмей некуда: разговаривать ей не хотелось - и бухгалтерия затихла в ожидании грозы.
   -- Уволюсь на фиг! - выдохнула она. - Эх, закурить бы!
   Кстати, девушка она некурящая. Значит, сильно ее достали.
   -- Мариш, пошли в кабинет, пообщаемся, - и мы пошли общаться.
   В маленькой комнатке, громко называемой кабинетом, слегка неуютной, мы едва поместились.
   -- Тебя про что спрашивали? - Светкины глаза лихорадочно блестели.
   -- Я считаю, что ни про что. Понимаешь, какие-то отвлеченные вопросы, и в основном, про Шамиля.
   -- Вот это-то и интересно: у меня интересовались грузоперевозками и тоже в связи с Шамилем.
   -- Да-да, что-то вроде, что вы возите в коробках. А я откуда знаю?
   -- Самое смешное, что и я не знаю. Нет, табак, сигареты - это святое.
   -- Светка, а кто этот мужик: может, это от Шамиля подстава какая-нибудь - проверить, что мы с тобой знаем. - В моем воспаленном мозгу роились всякие предположения.
   -- С него станется. Все, что хочешь, ожидать можно - мужик преподлючий. Но документы я при тебе смотрела, между прочим. И он сказал, что расследуют убийство твоего начальника.
   -- Хотелось бы мне посмотреть на того гада, который Сережку хлопнул. - И я всхлипнула. Следом за мной всхлипнула железная главбухша, и мы с удовольствием поревели в её заваленном документами кабинете.
  
  
   Илга.
  
   Делать дома мне было нечего.
   Отоспавшись после сумасшедшей ночи, я вызвонила Рыжика, и мы отправились на Воскресенское кладбище. Огромный парк, окруженный красной кирпичной стеной, расстилался перед нами. Около центрального входа он имел вид, как бы это сказать, цивильный, но главные аллеи разбегались, разбивались на более мелкие тропочки, тропинки обрывались резко около какой-нибудь могилы, а заросли сирени и других деревьев и кустарников вообще могли преградить дорогу. Но Вася мужественно вел меня вперед, наклоняясь и подныривая под сильно нависшими суками и ветками.
   -- Вот, - резко остановился мой спутник, и отступил в сторону.
   Небольшой, покрашенный черным, памятник, с которого на меня смотрели очень красивые старик и старуха. В упор меня рассматривали глаза Битмаева, что еще раз подкрепило мое убеждение о наших родственных связях. Вася отступил еще немного, раздвинул траву, выросшую за лето. На табличке, привязанной к ограде, было написано: Кузнецовы Леонид Николаевич и Таисия Ивановна. Я с полчаса смотрела, не отрываясь на своего деда и его жену. По-честному, я была в ступоре, не могла шевелиться, не могла думать и соображать. Конечно, я не многого ожидала от посещения кладбища, но увидеть такое!!!
   Во-первых, я поняла, почему моя бабушка велела обращаться к Маринке - она моя сестра, и увидела я это именно сейчас - если на Маринку надеть жгуче-черный парик, то она вылитая бабка Таисия.
   Во-вторых, Маринкина девичья фамилия Кузнецова - это уже без комментариев, я вообще в шоке от собственной... ммм... глупости.
   В-третьих, Битмаев - какой-то мой родственник, но это уже понятно, и то же без комментариев.
   Скажите мне, как мне сообщить подружке (с которой дружим с перерывами больше двадцати лет), что она моя сводная сестра, а дед ее гулял направо и налево? Или наоборот - налево и направо?
   Расскажите мне, как мне подойти к новоявленному родственнику и что мне вообще ему говорить? И стоит ли вообще к нему подходить и говорить что-либо?
  
   Марина.
  
  
   Что может Шамиль возить в коробках из Ленинграда? То есть Петербурга?
   Почему следователь весь напор своих вопросов направлял на дела Шамиля, а не на Сергея?
   За каким ему нужны были мы со Светкой?
   Что делает Илга в Саратове?
   Последний вопрос меня озадачил буквально в трех шагах от дома.
   Шамиль почему-то на работу не пришел, отзвонился Светке и велел отправить меня до дому отдыхать. Вообще, его забота странна и подозрительна, даже Светка удивилась.
   Мой отпуск продолжился, по крайней мере, на сегодня, я в очередной раз пробежалась по базару и по магазинам, встретила трех или больше знакомых, поболтала с каждым минут по пятнадцать. Время пролетело, и я решила, что мне и домой пора. Сумки опять начали оттягивать мне руки, и мне, по большому счету, было наплевать на американцев, которые объявили, что женщинам можно носить сумки в семь килограмм. Фигушки и без масла! Мне и пяти хватит.
   Около универсама минут пять постояла, все думала, покупать мне вино или не покупать. Жаба задушила, решила, что обойдемся. А кто не обойдется, пойдет покупать сам.
   Вот тут-то я и задумалась, причем вопросы не просто множились. Они роились, как стая хорошо обученных пчел. К тем, от которых я начинала, прибавились:
   -- А почему она приехала через двадцать лет после окончания школы?
   -- Зачем ей нужен детектив или кто его знает, как он называется?
   -- Почему она остановилась именно у меня, хотя ее звала к себе и Татьяна? Так, тут я переборщила: сама ведь тоже позвала и сказала, что все мужики уехала.
   Груженая своими килограммами и покупными, я, кряхтя, как слон, поднималась по лестнице. На уровне третьего этаже, задыхаясь и пыхтя, я остановилась. Ко мне спустилась МУЗА, или как ее там. Моя Муза придумала очередную версию - нетленку: Шамиль - наркобарон, может быть, я и ошибаюсь, но его сатанинская натура - это то самое. И тогда становятся понятны вопросы следователя про движение коробок сигаретных. Мы все-таки живем на юге, на границе с Казахстаном, вернее, на ее имитации. Степь кругом, степь широкая. Вези, что хочешь, куда хочешь. Хошь в Ленинград, то бишь, Санкт-Петербург, а хошь в Нижний Новгород. Между прочим, Сергей Геннадьевич очень любил сопровождать грузы в Нижний. Вот дурак, прости Господи. Нашел с кем связываться. Да, скорее всего, по незнанию. Неужели так денег захотелось?
   Илга была уже дома. Картошка варилась прямо в мундире. Свиные ребрышки плавали в собственном соку на сковородке, и по кухне разносился запах чеснока. В углу кухни сидел рыжий Вася и, откинув голову назад, о чем-то грезил. На столе лежало тонко нарезанное сало с прожилками, какая-то очень темная (по виду конская) колбаса.
   -- Что празднуем? - толкнув, вывела я из транса Василька.
   -- Илгу спроси, - осоловелыми глазами он посмотрел на меня, пару раз зажмурился, и так с закрытыми глазами решил, что досыпать лучше.
   -- Так что празднуем? - глаза у Илги были какими-то виноватыми, она их опускала и смотрела в сторону. У меня даже промелькнула мысль, а не согрешила ли она тут в мое отсутствие с Рыжиком. В принципе, это же ее дело: когда и с кем. Девочка взрослая.
   -- Мариша... - Тут Илга сделала паузу минуты в три. Потом выдохнула. - Ты, это... Ты меня, в общем, прости...
   -- Илгуша, ты тут с ума, в общем, не сошла? Я тебя не прощу только в одном случае. Если ты затопила бабу Женю с третьего этажа. Потому что она меня тогда живьем съест вместе с каблуками. Я её инстинктивно боюсь, до дрожи. А так я даже не придумаю, в чем ты виновата.
   Хитрый Рыжик открыл правый глаз, взглянул на меня, вздохнул тоже глубоко и... закрыл глаз. Илга смотрела на меня ошалелым взглядом и мутноватым взором. Но продолжила:
   -- Мариша! - Теперь она набралась мужества, голос стал резковатым, а фразы приобрели законченность. - Ты меня все-таки извини, но ты моя сестра.
   -- Здрасте, приехали! Ты с какого дуба упала? - Очень интересная новость, однако.
   -- С зеленого! Слушай внимательно, въезжай в тему: моя бабка и твой дед были ну очень большими друзьями, даже чересчур. Моя мама - их дочка. Мы с тобой похожи. Моя бабка велела, чтобы ты мне помогла. Въехала?
   -- Еще раз и менее телеграфно, я не ... - знала я, что бывают галлюцинации, но такие?..
   -- Замолчи! Твой дед сделал моей бабке мою маму и свалил далеко. Я тебе письмо дам прочитать, бабкино, типа, завещание. Тогда поверишь. - Илга говорила утвердительно, с напором.
   -- А почему твоя бабка велела? Мне бабушка Вера ничего не говорила...
   -- Как, интересно, она могла тебе сказать, если она не так давно умерла. Я уверена, что ты ее и не помнишь.
   -- Как это не помню, она мне всё кудри разглаживала.
   -- Так вот. Она в завещание вложила письмо для меня, велела там, чтобы ты мне помогла. Я сразу не врубилась, подумала, что у бабки маразм. Она написала о каких-то драгоценностях. И о тебе.
   -- Нам только клада не хватало. - Голова моя готова была лопнуть. Давление у меня таких перепадов судьбы может и не вынести. Я глазами стала искать, куда я прошлый раз пихнула свое любимое лекарство вместе с корвалолом.
   -- Молчи, не перебивай! Между прочим, она велела искать вместе и поделиться потом со всеми. - На этих словах Илгуша достала узкий конверт из своей сумочки, и я начала читать.
   Все это конечно очень интересно и любопытно. Драгоценности тоже хороши. Но кто же тогда шваркнул моего шефа по бедной головушке? Ему, наверное, больно было.
  
  
  
  
   Глава 8.
  
   Илга.
  
   Маринкина реакция была странной. Её вовсе не заинтересовали наши новые родственные отношения. Можно было подумать, что ей все равно. Она села с краю около стола, и с отрешенным видом, начала морщить лоб и изображать напряженную работу мысли. Видимо, получалось у неё неплохо, потому как лоб быстренько разгладился, в глазах засверкали огоньки.
   - И что ты намерена делать? - спросила она меня.
   -- Ничего, искать остальных родственников, брильянты-алмазы будет Вася, мы с ним договорились. (Тут Вася покивал, не открывая глаз.) А мы пока отдохнем. Мариша, а ты мне про деда что-нибудь расскажешь? - я очень постаралась, чтобы в голосе не проскользнули заискивающие нотки. Просто обалдеть, я никак не могла привыкнуть к тому, что она моя сестра, а она восприняла меня в качестве родственницы моментально. Вообще, на Маринку это очень похоже. Она человек влюбчивый: если человек ей нравится, она к нему всей душой, а потом может долго удивляться, почему ей в душу плюнули. Я Маринку помню хорошо. Не смотря на свою зверскую специальность, она не изменилась ни чуточки за двадцать лет. Я имею в виду внутри.
   И тут Вася открыл глаза. Больше того, он открыл рот. И своим наикрасивейшим голосом поставил нас в известность, что если мы придумаем, что мы можем мешать Миронову и иже с ним, то мы просчитались.
   Мы с Маринкой удивились чрезвычайно. У нас и в мыслях не было кому-нибудь мешать. Единственно, что мы хотели - это пообщаться в тишине. Но планы у Миронова оказались другими, и Рыжик оказался откомандированным в телохранители. Так в нашей милой компании оказался третий. За все услуги, как оказалось, его нужно только кормить и поить кофе. Все прочие услуги, как он выразился и посмотрел на меня, частично уже оплачены, и по возможности он продолжит изыскания. На этом месте он закрыл глаза и опять отключился.
   Маринка даже взвыла: "Хорош телохранитель! А по башке получил!!!". На что Василек, уже не открывая глаз, тихо пробубнил, что он это от неожиданности и больше не будет. В это время ребрышки начали чернеть на сковородке, я подхватила тарелки, отправила полуспящего мыть руки, кстати, и сестру тоже, и стала накрывать на стол.
   Процесс не затянулся, и все мои новые и старые друзья - товарищи уселись на кухне и занялись уничтожением пищи. К кофе - чаю у меня были по дороге прикуплены пирожные, Маринка, между прочим, их тоже любит, я знаю, заварные с масляным кремом. И я не ошиблась, по крайней мере, два уничтожила именно она. Васенька тоже не отставал. Я сидела строго напротив и без малейшего смущенья рассматривала это нескладное существо. И сравнивала его со своим бывшим благоверным. Мой муж был красив, как никто. Именно поэтому на меня не подействовала красота Битмаева. Я, наверно, на красивых просто в сексуальном плане не реагирую. Сейчас мне было очень приятно, что Рыжик работает на меня, что он охраняет нас с Маринкой. В общем, как выражается моя дочка, я ловила кайф. Самое смешное, что мне было все равно, как он относится ко мне. Просто приятно слушать его голос. Голос у него замечательный, густой и переливчатый. Если закрыть глаза, то можно подумать, что это говорит огромный большой человечище самой красивой наружности, но напротив сидит наш детектив, которого события, происходящие с нами, лишили отпуска. За что он должен быть нам очень сильно благодарен, и его жена тоже.
   -- Илка, - Маринка стукнула меня под столом коленкой, - Илга, прекрати немедленно. Ты сейчас похожа на кошку после блюдца со сметаной, только не облизываешься. Перестань так смотреть, мне завидно, - продолжала она мне шептать. Вася между тем допивал свой кофе и совершенно не обращал на нас внимания. Потом встал, прошелся по квартире, нашел в Ключниковских шкафах книжку и предложил нам хоть немного передохнуть, посоветовал Маринке проглотить таблетку и закрыл дверь на стул, заявив, что совершенно не доверяет ни дверям, ни замкам. Загнал нас с Маринкой по кроватям, а сам обосновался в зале, на маленьком диванчике. Там уж он точно не уснет, если только не будет изображать перочинный ножик.
  
   Марина.
  
   В сон мы провалились мгновенно. По-моему, даже до подушек не добрались.
   Мне снился Шамиль. Он бегал за мною по нашей квартире, уверяя, что он меня еще достанет. Изредка я просыпалась, оглядывалась вокруг, Шамиля, естественно не находила, засыпала снова. И все начиналось сначала. В конце концов, все это стало происходить под какую-то ужасно знакомую мелодию. Тра-ля-ля, тра-ля-ля, где-то я это определенно слышала, но вспомнить со моим замечательным музыкальным слухом (это я даже во сне понимала!) не могла. Проснулась я оттого, что рядышком пел мой сотовый уже знакомым мне голосом (тра-ля-ля, тра-ля-ля).
   -- Маринка, - заорал мне в ухо голос Володьки Миронова,- ты жива?
   -- Нет, - зло ответила я. - Во сне я, сплю. Отстань.
   -- Маринка, - продолжал зловредный Миронов. - Немедленно открой мне дверь, что вы там делаете?
   -- Мы спим. Похоже, все. Не злись, я сейчас открою. - Вытащилась из теплой и мягкой кровати и пошла на встречу с неизбежным.
   Миронов ворвался к нам в квартиру, злой, и, кажется, голодный. Потрогал чайник, обнаружил, что он еще теплый, обрадовался. Съел кусок жареной свинины, закусил оставшимся пирожным и запил теплой водой прямо из чайника.
   -- Скажи мне, солнце мое, не работаешь ли ты в филиале мафии? - явно подобревший, он даже назвал меня солнцем.
   -- Нет, ни в какой мафии я не работаю. Я служу в ООО "Партнер". Учредительные, повторно замечаю, у тебя. Что пристал? Теперь благодаря тебе вышла на работу неизвестно куда.
   -- Твоего страшного Шамиля, несмотря на его телохранителя, нашли сегодня в кабинете около сейфа сильно стукнутым по голове. Так что он если на сегодня и не труп, то сильно овощ. И что ты об этом думаешь? - Новости ухудшались с каждой минутой. Я стояла с открытым ртом, и ни одной приличной мысли в голове не было.
   -- Что я его сильно не люблю. Хочешь сказать, что также, как и Сережку? - Видит Бог, что даже и не думала что-нибудь такое желать Шамилю, но сейчас почти обрадовалась. Во всяком случае пока можно было жить спокойно.
   -- Да нет, я же говорю - жив, но овощ, фрукт, дерево. Так доступно? - Володька пристально смотрел на меня.
   -- Доступно. Но боюсь, что, кроме мамы, его никто не пожалеет. Трудно. Слушай, а что прокурорский нас со Светкой с утра выспрашивал про машины с грузом? - все-таки любопытство неистребимо. Надо как-нибудь с этим бороться.
   -- Ты бояться уже перестала? Не лезь, куда не просят, отвечай, все, что знаешь, и все будет хорошо. - Миронов был афористичен и почти краток.
   -- А на работу я теперь могу не ходить? - Это было бы здорово, замечательно!
   -- И это все, что тебя волнует? Можешь, только посиди пока в Саратове, не уезжай. Телохранителя дня на три я у вас оставлю, все равно он в отпуске. Потом посмотрим. Все, я сыт, могу работать дальше. Привет спящим, скажи рыжему, чтоб, как проснется, перезвонил.
   И он ушел.
   Я закрыла дверь, побродила между Илгой и Васей, схватила очередную недавно купленную книжку - стрелялку и тихо уснула...
   ... Проснулись мы все разом. В дверь рвался кто-то очередной, и если бы не стул, запихнутый мной в дверную ручку... И если бы не я, повторившая Васькин маневр, двери у нас бы не было. Рыжик подошел к двери, и осторожно выглянул наружу.
   -- Володька! - радостно воскликнул он, и в очередной раз на пороге возник Миронов.
   -- Люди! - завыл он от порога, явно подражая какой-то чеховской героине. - Люди! Звери! Птицы, если вы тут есть!
   -- Нету, - вставила я. - Только мы и Дуська. Чего тебе надобно, старче?
   -- О! И голос живой откликнулся мне! - Миронов явно перегрелся на июльском солнце.
   -- Ты чего комедию ломаешь, Миронов? - Рыжик, наблюдавший спектакль от входа в комнату, не выдержал воплей идиота.
   -- Я никого и ничего не ломаю. Рыжик, - переключился он на нормальный голос. - Скажи мне, Рыжик, как давно знаешь ты этих гражданок?
   -- Два дня, и, между прочим, ты мне это дельце подсиропил.
   -- Виноват, Васька, каюсь! Ох, как я каюсь!!! Сначала убивают начальника вот этой гражданки. Кстати, она же моя первая любовь, не струйка дыма и так далее. Потом почти насмерть грохают второго начальника. Ты меня внимательно слушаешь, Рыжик? А потом на арене цирка появляешься ты, мой золотой. За каким-то делом ты шастаешь вокруг гражданина Беленького. За каким делом ты шастаешь, а? - Миронов уже не рычал, он орал и кликушествовал, и, как мне показалось, напугал даже грозу бандитов.
   -- Володь, ты что пристал к человеку? Ну, мрут, как мухи, мои начальники. А тебе-то что за печаль?... - даже задать вопрос до конца я не успела. Вопль Володьки переплюнул бы любой громкоговоритель:
   -- А кого назначили за все отвечать? Миронова! А теперь еще кто-то дал по бедной седой, беленькой (Володька язвительно выделил это слово) голове и Беленькому. А?
   -- О! - выдохнул Рыжик и замолчал.
   -- Все, дамочки, выкладывайте обе: что, где, когда, почем - и не фиг переглядываться. И ты, Рыжий, тоже.
   -- А что Рыжий? Чуть что, сразу - Рыжий! - вскинул голову наш друг и товарищ.
  
  
   Илга.
  
   Похоже, Миронов переоценил свои актерские возможности, Самые большие и ошалелые глаза были у его друга и сотрудника Рыжего Васьки. Он, конечно же, тут же выложил все и немедленно. Маринка выслушивала все это в каком-то возбуждении, сменившем непонятную для меня апатию. Ее серые, не очень большие глаза превратились в горящие лихорадочным зеленым огнем звезды. Длинные волосы змеились по плечам и если бы не ярко выраженный блондинистый цвет - то сидела бы перед нами ведьма настоящая, ну, не ведьма - просто Солоха. Зато она теперь знала все обстоятельства не хуже меня. Особенно заинтриговало ее письмо моей бабушки: Рыжий не только рассказал о нем, но и прочитал его тоже. Можно было подумать, что Маришка сидит не на кухне, на табуретке, а на кровати йога с гвоздями и иголками. Табуретка под ней стонала и щелкала, а, в конце концов, они обе грохнулись, не выдержав напряжения. Место для сидения поднимала я, а господа менты Маришку, стенающую и трущую сильно больное место.
   Когда Василий остановился, ибо рассказывать было больше нечего, мелкие подробности, которые он не знал, все явно хотели услышать от меня. Я их ждать не заставила, скрывать мне было нечего. Но мадам Ключникова удивила меня чрезвычайно. Она сидела теперь на табуретке смирно, уперев глаза куда-то в сторону. Был виден мучительный процесс шевеления извилинами, причем их движение, казалось, было беспрерывным. Потом она закрыла глаза и начала раскачиваться на стульчаке, все это молча. Картинка была странненькая, по крайней мере, до того момента, когда я поняла, что она хочет воссоединить мою историю со своей. И ей, видимо, это не удавалось.
   Когда же она открыла глаза, уставившись на Миронова, она не нашла ничего более умного, как сказать: "Хоть режь меня, ничего не знаю!"
   Что было с Мироновым, пером не описать, слов не хватит. Он на нее орал, он пытался трясти ее за плечи, потом снова кричал. Что кричал, я упоминать не буду. Затем он начал ее пугать всеми карами небесными, от Шамиля (когда-нибудь он все-таки придет в себя) до ФСБ, от ридной маменьки до любимого мужа (обещал нажаловаться). Между прочим, это самое страшное наказание. У Маришки, судя по ее рассказам, муж суров. Да и на фотографии выглядел устрашающе. Однако даже геенны огненной в этот раз она не испугалась. Зато пообещала уехать к мужу в деревню и меня взять с собой.
   Я сначала отказывалась, а потом сообразила, что зря Маринка не делает ничего. И я согласилась.
   Двум упрямым осликам в образе Володи и Васи тоже пришлось согласиться. С условиями, с рекомендациями, с последующей поркой, но - согласиться. И мы с ней помчались по магазинам в поисках подарков ее родственникам. Миронов исчез в сторону работы, Рыжий тащился за нами. Я с удовольствие наблюдала, как он подглядывал за Маринкой в кабинке для переодевания, и с каким упоением эта скромница хлестала Васеньку лифчиком, норовя попасть по "рыжей, бесстыжей физиономии". Получив причитающееся, Рыжик не удалился, а стал ходить за нами слегка на расстоянии. Особенно было интересно на вшивом рынке, ранее называемом стадионом. Я не высока, Маринка мала, а Вася, как дядя Степа, ходил по рынку и выискивал нас, чтобы мы сильно не увлекались. Мы были еще в оптовке, затем в "Яблочке", потом в "Грозди", "Копейке" - мы брали, по-моему, все подряд, а Маринка спускала отпускные, приговаривая про себя что-то вроде "Однова живем".
   Вечером мы складывали чемоданы. Я большинство своих вещей оставила у Маринки, но Маринка грузила все подряд в свой чемодан - мечту оккупанта. Потом, почти ночью мы ездили тете Клаве - Маринкиной маме, чтобы оставить у нее Дуську. Евдокия бабушку любила и с удовольствием тут же начала лопать свой Вискас. Утром, очень ранним утром мы рванули на автовокзал, чтобы взять билеты на маршрутку. Их высочество трястись в автобусе не захотела, пришлось и на маршрутку согласиться. Поскольку желающих много не было, мы с Маришей устроились рядом с водителем. Окна были распахнуты настежь, устроились мы относительно удобно. Что-то там объявили на вокзале, мотор заурчал, и машинка резво побежала. Маршрут поначалу был знаком: вот мы приехали в центр города, прокатили мимо памятника Ленину (надо же, еще не снесли), потом мы оказались на мосту через Волгу, где-то внизу мелькнул пляж. Пронеслись мимо дома Энгельса, мы плавно пронеслись мимо Воруй города, Квасниковки, а дальше я никогда не была.
  
  Глава 9.
  Марина.
  
  Как только мы вырвались из города, меня охватило чувство счастья. Оно было безграничным, как всегда, когда я ездила в командировки, возвращалась из деревни, в общем, была в дороге. Воздух был полон знакомых и незнакомых запахов: ни одни духи не пахли смесью запахов пыли, каких-то степных трав, Волги, блестевшей с одной стороны, смородины, растущей и спевшей вокруг дороги, и, извините, навоза. Но раз уж мы едем в деревню, без этого запаха нам не обойтись. Холмы поднимались с другой стороны дороги, и иногда казалось, что вдоль линии горизонта скачут всадники в лохматых шапках, крича что-то дикое, улюлюкая нам вслед. Буквально через минуту наваждение проходило, и мимо проносилась табличка, указывавшая место приземления Гагарина. Энгельсский район - место пыльное, садов в деревнях и селах невидно. Сами деревеньки грязноватые и вида никакого. Зато когда въезжаешь в Ровенский район - вотчину немцев и хохлов, все вокруг преображается. Ровненькие заборчики, беленые яблони и вишни, обязательные летние кухни, в которых готовят и живут и зимой. Даже Волга здесь веселела, опоясывала сверкающей каймой поля и овраги, некоторое подобие рощиц. Дорога тоже преподносила свои сюрпризы: то лентой взмывая на вершину какого-нибудь холма, то птицей падая в глубочайший овраг. Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Машина въехала в родную Сережкину Петуховку, остановилась у дороги, идущей поперек села. Мы выпорхнули из кабины, поразминали засидевшиеся ноги, залежавшиеся руки. Душка-водитель вытащил два наших чемодана, развел руками, мол, больше ничем помочь не могу. Маршрутка убежала дальше в сторону Ровного, а мы, груженые чем ни попадя, двинулись по бывшей когда-то асфальтовой дороге. Автомобили по ней практически не ездили, мост через срединный овраг, по которому тоже тек какой-то ручей, именуемый речкой Петуховкой, был перекрыт большой балкою. Гуси и утки считали честью метнуться нам под ноги, глупый теленок с очень небольшими рожками решил Илгу понюхать, и я теперь за ней не успевала. В конце концов, она развила такую скорость, что я даже вынуждена была закричать: 'Стой! Это наша улица!'. Притормозив, обернувшись и увидев, что теленок отстал безнадежно, Илга поплелась за мной в маленькую боковую улочку за магазином. Здесь асфальта не было никогда в жизни. Дорогу ровняли ежегодно, но трактора и машины ездили по ней ежечасно, в пыль и дождь. И рытвины, и колдобины были шикарными. Спотыкаясь и еще раз спотыкаясь, мы с Илгой подошли к небольшому домишке, обмазанному глиной и беленому мелом, в конце улицы. Залаяли собаки, их выскочила на улицу целая свора, все маленькие, все разнопородные дворняги, веселые и улыбчивые, за ними вышла пара разномастных кошек, окруженных всякой мелочью, вроде котят и щенят, потом на забор взлетел ослепительно красивый петух, но не закукарекал, а вроде чихнул и сказал свое 'Кхе-кхе'. И только после этого показался первый людь. Это был Сережкин племянник Диман полутора лет от рождения. Естественно, меня он не узнал, я гость редкий, на Илгу посмотрел исподлобья (весь такой маленький, кругленький, крепко сбитенький, как шарик масла) и заорал во всю силу своих легких: 'Сележа! Тетки каки плишли!'. Это было верхом создания природы. Мы с Илгой опустились прямо в пыль около дома и хохотали, не переставая, пока с крыши сарая не спустился мой Сережка, вытащил нас из пыли, отряхнул, отругал (все-таки грозный муж) и пошел звать свою мать, мою свекровь, чтобы напоить пташек залетных молоком.
  
  Илга.
   Тетя Надя - крупная женщина с черными поседевшими волосами с крючковатым носом - шуганула раззадорившегося Сережку, который, не переставая, читал нотации Маринке и за ее непредвиденный приезд (типа предупреждать надо), и за неприличное поведение (хохотали в пыли мы классно). Но Маринка и ухом не вела. На все его сентенции она выдавала какую-нибудь очередную фразу, типа ''Ежик, а я тебя люблю' или 'Ты поесть не хочешь?', 'Помолчи, а то подавишься'. Варианты у нее бесчисленны, и, в конце концов, Ежик замолчал. Тетя Надя напоила нас молоком, предложила борща поесть. Все это с непередаваемыми украинскими интонациями. Потом предложила отдохнуть, но в Маринку вселился не весть кто, и она потащила меня на Волгу. Река здесь еще шире, чем в Саратове. Далеко, километров за несколько проглядывают отвесные белые утесы - это противоположный берег. А на этом берегу - песок, вода - совершенно прозрачная - купайся - не хочу. Причем сама Маринка не купается, она бродит вдоль берега максимум по колено в воде, но без всякого купальника, в майке и поддернутой к поясу юбке. Жалко, что фотоаппарата у меня с собой нет, картинка колоритная. 'Завтра, - командует она, - пойдем есть смородину. Сережка такие места знает, закачаешься. Красота неописуемая'. Немножко помолчав и плеснув ногой, продолжает: 'А потом на рыбалку пойдем. Здесь такая рыба ловится'.
   - Можно подумать, ты ловить умеешь? - посмела я ей не поверить.
  - Да что мне, рыба нужна, Сережка наловит, сколько надо, и Мишка поможет. А мне нужна просто удочка, и чтобы я на поплавок смотрела, и утро.... Рано, рано, и туман на реке, и слышно все с того берега.
   - Маринка, ты романтик рыбалки. А еще комаров и мошек по утрам.
  - Так они меня не едят. Я не вкусная. Мне так здесь нравится. А еще я люблю ходить весной за тюльпанами, осенью в сосновую рощу, зимой тоже на рыбалку, на залив.
   - Хочешь сказать, что ты сюда ездишь и летом, и весной, осенью и зимой...
   - Я езжу сюда один раз в год, да и то иногда. Тыщу лет не была на рыбалке, миллион лет не ходила за тюльпанами. А когда приезжаю, первый день я относительно адекватна, разговоры могу говорить, иногда водку пить, а потом я засыпаю, и сплю до отъезда. Нет, обедать я хожу, но поднять меня раньше восьми еще никому тут не удавалось. Илка, посмотри, какая-то машина подъехала на ту сторону залива... Напротив нас веселилась компания мужичков. Все они были уже почти готовы, то бишь, похоже, что слегка пьяны. Говорили слишком громко, слишком размахивали руками, слишком долго ставили что-то наподобие палатки. Один, высокий и длинный, нацепил на голову панаму с огромными полями, и не видно было не только лица, даже шея видна не была. Тем более, что залив все-таки широк, около километра. А мы находились напротив не самого узкого места. Из зарослей ивы поблескивало какое-то стекло, а может, и не стекло. Но все это вместе мне не понравилось совершенно, стало как-то неуютно. Маринке тоже надоело бродить по воде. Не знаю, кто во всем этом виноват, но точно - не я. В общем, мы пошли домой.
  
  
  
   Марина.
  
  Свекровь моя нас уже ждала с ужином. Салат прямо с грядки, масло только что отжатое, сметана еще сегодня в корове молоком бродила. Борщ и вареная курица в этом доме постоянны, как вечность. Собак из кухни выгнали, кошек разогнали, Димку на коленки забрали, по рюмке нам налили. Ужин удался. Спать на сытый желудок не хотелось, и мы устроились на лавочке у калитки вместе со всем семейством и полчищами мух в воздухе. Вопросы о жизни были, как всегда, неисчерпаемы, я слишком долго здесь не была. Бабушку интересовали люди, девиц (Сережкиных сестер) цены, Димана - сок, Мишку моего - его приятели, кто звонил, а кто - нет. Всех вместе - Илга, она у нас женщина эффектная и веселая. Разговоры разговорами, но мухи нас атаковали с жужжаньем истребителей, долго мы не выдержали и рухнули на сеновале. Сена было много, его сложили высоко, и мы лежали на самом верху под звездами напротив черного неба. Любимый муж на сеновал не захотел, ворча: 'Ну, если вам хочется экзотики, то, пожалуйста, а зачем вам меня еще на сеновал?' Я могла бы предложить ему вариации типа, что экзотики хочу только я, а Илга может переночевать в хате, но Илгуша пришла в восторг от предполагаемой ночевки на свежем воздухе... На сеновале было колко даже сквозь брошенное одеяло. Что-то шелестело где-то внизу под нами, и очень не хотелось думать, кто это мог быть. Разговоры не клеились, хотелось только спать. В голову залетали какие-то бредовые идеи, насчет колумбийских наркобаронов, от них мысль плавно (как ей (мысли) в тот момент казалось) перетекала к баранам, потом на горизонте всплывал шашлык совсем из других животных. А потом было утро... Утро началось с прихода почтальонши. 'Почтальонша пришла, расписатысь треба, туточки и тамочки', - Илга услышала, чуть с хохоту не померла и с сеновала не свалилась. Сказала только сквозь смех, что такого суржика и в Харькове не на каждом базаре услышишь. А мне смеяться расхотелось, как только телеграмму прочитала. Девушка Светочка в панику без начальства ударилась и лихорадочно требовала моего срочного возвращения. Зачем я ей нужна, хотелось бы мне знать. Вроде бы она девушка самостоятельная. Ну и съезжу, ну и посмотрю. Путешествовать полезно для моего организма, только куда Илку девать? С Илгой, однако, проблем не было. Все-таки бухгалтер бухгалтеру - друг, товарищ и брат (то есть сестра), даже если не бухгалтер, а только экономист. Она живенько спохватилась, мол, с удовольствием тебе компанию составлю. И никакие уговоры моей свекрови пожить и отдохнуть не подействовали. Отпустили нас с торжественным обещанием вернуться в ближайшее время, пообещали встречно шашлыков и рыбы на углях, а также сады немецкие. Знает мой муж, чем меня в деревню заманить. Это не сады, а восьмое чудо света. Как это по-хохлацки, ставочек, а вокруг садочки? Или что-то наподобие. Во всяком случае, место чудесное. В пруду, или в озере, не знаю, плещутся карпы, толстые, как слоны. В садочках водятся груши и яблоки, деревья оплел хмель, а под деревьями растут мята и огромнейшие ромашки. Возят меня туда один раз в десять лет. Как же я не выберусь, если мне сказку пообещали? Собирались мы с Илгой быстро, сказывался недавний опыт. Но сумки стали легче раза в три, поскольку все подарки, привезенные в наших огромных сумках, мы благополучно отдали. Налегке мы вышли в степь искать либо попутный автобус, либо попутную машину. А так как мы знали время выхода рейсового автобуса, мы в него также благополучно и загрузились. Народу в нем было мало, день был будничный. Водитель что-то пел и даже почти не фальшивил, не то, что я. Где-то за два часа доставил он нас на автовокзал, еще через час мы были в Солнечном городе. А еще через час у меня зазвонил телефон... Дальше было практически как в стихотворении: 'Кто говорит? Слон!'. Светланка - милый слоненок - с воплем требовала моего немедленного присутствия у себя в конторе, даже машину выслать обещалась. Вот так, оставив Илгу на хозяйстве и телефоне, я отправилась...
  
   Илга.
  
   Сотовый телефон Василька не отвечал, все говорил, что владелец вне зоны доступа. Звонить Миронову мне было не с руки, поэтому, почти не сомневаясь в своих поступках, позвонила я Танюхе. Та обрадовалась, и мы решили, что отправляемся в путешествие по саратовским магазинам. Первым делом Татьяна в корне пресекла все мои попытки пройтись по центру. 'Денег таких у тебя просто быть не может, - заявила она. - Вперед, за мной!' И мы полдня прослонялись по каким-то маленьким улочкам и закоулкам, только один раз мы отступили от намеченного плана - это когда обошли Третью Дачную, из которой крайне умные головы сделали большой рынок, грязный, но дешевый. Зато возвращались довольные, я, к счастью, оставила почти все деньги у Маринки в квартире, так, брала с собой немножко. Конечно же, то, что брала, то и кончилось, даже ехали обратно, и то на одиннадцатом верблюде (не поворачивается у меня язык обозвать Это автобусом). Время было еще не позднее, часов девять, но Маринки дома не наблюдалось, что было странно и непонятно. Девушка она у нас домашняя, за книжку непрочитанную все, что хочешь, для тебя сделает, а уж для меня, гостьи, домой должна постараться прибыть пораньше. Пошла на кухню, полазила по Маринкиным запасам, сварила картошки, достала огурцы, нашла кусок колбасы, сделала все, чтоб было красиво. Даже вино нашла и тоже на стол поставила - а ее еще не было. Пожарила линьков, вспомнила разговор о готовке рыбы (Маринка утверждала, что самая вкусная рыба - это рыба не с её приправой, а просто со сливочным маслом). Телефон молчал. Я включила телевизор, посмотрела новости. Нового в новостях не было ничего - как будто старые программы показывали - поля до горизонта, комбайны в полях, рапорты руководству ('Да соберем мы вам еще много тонн!' и 'Улицы будут у нас еще чище!' , 'А у нас будут еще чище'), погоды у нас стоят предсказанные, а небеса у нас голубые. Блин, где же она? Одна за другой по разным каналам заканчивались новостийные программы, на улице темнело, телефон, казалось, умер, а в душе начинала скапливать сгустками тревога. С паникой у меня всегда было все в порядке, она периодически носилась в воздухе, а я, как бактерия, ее из воздуха фиксировала. Хорошо, - думала я. - Попробую рассуждать логически. Дома ее нет, на работе, я подозреваю, ее тоже нет. Как позвонить девушке Свете я не знаю. Но знать это должен Миронов. Позвоним Миронову. От моего звонка Володька был не в восторге, а в ужасе. Во-первых, как только он понял, кто говорит, он заорал на меня, почему я здесь, а не на природе, и только потом въехал в тему.
   - Как нет, - кричал он. - Я всегда говорил, что с бабами дела иметь нельзя. Она почему мне не позвонила, что вы приехали? А ты почему звонишь только сейчас? - При этом этот разъяренный ментозавр даже не давал слова вставить. - Что, денег нет сотовый купить? Совсем с ума съехали, обе? - Вопли продолжались еще минут пять. Потом слегка утихли, видимо, успокоился и почти кротко произнес: - Жди, сейчас приеду! Приехал он, конечно же, не сейчас, а только через час, но зато с новостями. Оказывается, он позвонил кому-то в какую-то службу и ему сказали, что среди мертвых, стукнутых и просто заболевших Маринки нет. Но... Все может быть, - сказал он. - Дуры бабы, - проговорил он, уничтожая картошку с огурцами в прикуску с рыбками. - Ну, скажи, за каким вы приехали. Ну, уехали на природу, и сидите там. Ключников там, наверно, и шашлыков предлагал, и рыбалку.
   - Володенька, Маринке телеграмма пришла с работы. Чтоб немедленно возвращалась...
  - Какая телеграмма?
   - Да вот она, около телефона лежит. Подписана - Борисова Светлана Александровна.
  - Не знаю такой. Нет у них в конторе таких. - Володька вытер руки полотенцем и побрел в сторону телефонного аппарата читать телеграмму.
   - Но раз подхватилась и поехала, значит, есть, - продолжала утверждать очевидное я.
   - В списках нет, что я, списки не видел. - Рассматривая телеграмму, он практически водил по ней носом.
   - А если в офисе у татарина, не помню я, как его зовут? Шамиль, кажется, - я настаивала на своём.
   - Борисова, Борисова, Борисова... А Маринка что-нибудь про это говорила? - оторвался от телеграммы Миронов.
   - Она сказала, что с работы, она сказала, что Светка чего-то боится, назвала ее слоненком...
   - Тогда знаю. Это главбухша с макшеновской фирмы, ну, того татарина. Фирма у него, сигаретами торгует, Филипп Моррис, по-моему, - процесс вспоминания у Миронова закончился успешно.
   - Маринка это назвала дурдом на выезде.
  - Ну точно же. Фирмочка на дороге в Юбилейный поселок находится. - Володька оторвался от стола, встал, потянулся. - Ну ладно. Поехал я.
   - А я как же... А Маринка?
  - Ты... Ты в следующий раз будешь думать, что делаешь. А Маринку я попробую поискать по больницам. У неё что - давление? Высокое? По такой жаре как бы не шарахнуло. Небось, и документов с собой не взяла. Ну, поехал я. А ты сиди и жди, что-нибудь узнаю - позвоню, если объявится - звони в любое время. А я еще попробую до Васьки дозвониться. Смирно сиди. - И ушел. За окнами - темнота, а я свет включить боюсь, только телевизор светлым пятном мерцает и лопочет что-то. Книжки вокруг, как караульные, выстроились и молчат. Страшно. Где-то скрипнет иногда полка или дверка, не знаю что. И я вздрагиваю. Телефонный звонок напугал меня до заикания. Алло не могла проговорить. - Илга, - мужской шепот в трубке. - Илгуша (господи, меня так только Маринка зовет), глупостей не делай, смирно сиди, подруга советует. Тогда и в Харьков быстро вернешься.
  - Стойте, - еле справившись со спазмом в горле, говорю я. - Маринка живая? С ней все в порядке?
   - Пока да, - отвечает мне тот же шелест. - А ты меня слушайся, я тебе плохого не посоветую. - И смешок такой, жуткий смешок. - К ментам не звони, не надо. Бесполезно. - Гудки в трубке. И мурашки по спине.
  
   Глава 10.
  
  Марина.
   Голос у Светика слегка подрагивал, и требовала она моего присутствия немедленно. И врожденное любопытство придавало мне неслабое ускорение. Я, конечно же, не бежала в припрыжку к автобусу, но все-таки поторапливалась. В автобусе, к счастью, оказались свободные места, на одно из которых я плюхнулась, достала книжку и отключилась на час - ровно столько добираться до офиса 'Сигаретки'. Громкое название - офис. Господин Макшенов, кроме безграничной любви к себе, единственному, очень нежно относится к денежным купюрам разных цветов, наверно, только тугрики не любит, так это просто он про них не знает. Поэтому контора у него - это несколько комнат над складами, за которые не надо платить арендную плату. Сотрудники, там работающие, маленьким язычком, а слегка выпивши, и нормальным, очень конкретно вспоминают его каждый день, добираясь на работу и с работы. Практически ни одна маршрутка здесь не останавливается, и всегда надо договариваться с водителем о десантировании именно в этом месте или же топать от ближайшей остановки против движения транспорта навстречу потоку машин. Мне в очередной раз повезло, маршрутник остановился как раз напротив нужного места, и я без потерь, если не считать десятки за проезд, вошла в ворота. Все было как всегда: сновали люди, перетаскивающие коробки, откуда-то сверху доносился скандальный голосок диспетчера. Женька громко кричала, что опять нарушен график транспортировки, и сигареты кончаются. Когда прибудут машины с грузом, она не знает и уже знать не хочет. Несколько разъездных машин скопились перед входом в офис, их хозяева присели в тенечке, играли во что-то карточное и достаточно громко комментировали Женькину речь, пользуясь тем, что она не слышит. Ей доставалось за все - за периодическую пьянку, за нарушения того самого графика, за то, что иногда машины исчезали из постоянной гонки за сигаретами, а потом оказывалось, что перевозили её тетушку на другое место жительства. Пока я проходила мимо них, ей припомнили все смертные грехи по списку, и конца их комментариям не было видно. Уже подходя к лестнице, ведущей наверх, услышала я о перевозках левого товара в Казахстан, о водителях, которым за это доплачивают, и о том, что Макшенов об этом и не знает, так как это бизнес конкретно Женькин. Я еще ухмыльнулась: если это действительно Женькино, то зачем ей здесь сидеть в диспетчерах на малюсенькой зарплате. Какие-то очередные выдумки, насолила она им, похоже, здорово. Лестница покачивалась, и приходилось задумываться, во-первых, о лишнем весе, во-вторых, о качестве сварки. Обратно спускаться будет еще хуже, так я, по крайней мере, высоты не вижу, но это еще не сейчас, а как минимум через час. И думаю, что переживу. В бухгалтерии постоянная толпа, хотя я тут не работаю, некоторые лица уже различаю. Во всяком случае, отличаю бухгалтеров от снабженцев. Девочка Ирочка суетится около детины двухметрового роста, предлагая ему и чай, и кофе, и, по-моему, себя тоже. И даже приказа ей не требуется, и чашки она готова мыть. А вы бы посмотрели на взгляды, на взмахи ресниц - нет, это не подсознательно, это как раз с намереньем. Но подглядеть этот спектакль до конца мне не удалось, из своей загородки фурией выскочила Борисова.
  - О! Наконец-то! - прокричала она. - Ты почему уехала, меня одну тут бросила? Оно мне надо, разгребаться здесь в одиночку? Пошли ко мне, здесь и не поговорить. - И потащила меня за собой. Вихрем взметнулись бумаги, навалом лежавшие у нее на столе. Несчастный калькулятор не выдержал удара Светкиной ноги об стол и улетел в угол на этажерку. Самой же Светке было все ни почем, потерла больное место - 'И что нам, гиппопотамам, сделается?'. Придав мне нужное направление, вот уж силы девать ей некуда, и проследив, чтобы я не промахнулась мимо небольшого креслица, она развернулась, высунула голову наружу и потребовала у Ирки прервать облизывание новой кандидатуры на роль мужа и дать чаю нам - крепкого, чтоб цвет лица испортился.
   - Что за манера - постоянно пить заварку?
   - Тебе не нравится мой цвет лица? - Вот у кого действительно цвет лица! Кожа нежная, как у ребенка. Действительно, никакой чай не испортит. Даже зависть иногда берет - человек работает, как не знаю кто, как конь, нет, лошадь, пьет все, что наливают, от противных слабоалкогольных коктейлей до самогона и спирта (эдак, с выдохом), а цвет лица как у ангела.
   - Не завидуй, это вредно. Лучше расскажи мне еще раз про последние дни.
   - А тебе про чьи последние дни рассказывать? Про Сергея, про твоего шефа, про чьи еще? Ты как-нибудь определись.
   - Просто последние дни в вашей конторе.
   - Светка, ты про даты ничего не помнишь, или развела бухгалтерию и теперь забыла, когда отчеты сдают. У тебя кто сдает?
   - У меня никто. Про программу 'Партнер' слышала? Все по электронке - раз, раз и готово, протокол приема прислали и никаких проблем. Если я, например, Ирку пошлю - рискую остаться либо без отчета, либо без бухгалтера, второе предпочтительнее.
   - А зачем ты ее тогда держишь? Зарплата у твоих бухгалтеров приличная, можно кого-нибудь и получше выбрать.
   - Это не я ее держу, это ее Макшенов держит. Мне пару раз сказал, что, мол, потерпи, кто-то попросил, я и терплю. Ты от вопросов не уклоняйся, я же не следователь, в конце концов.
   - Тебе как - по часам, по датам? Что вообще тебе нужно? Я же сказала, с вопросами определись.
   - Хорошо, при тебе последнее время переговоры не велись? Может, там какая-то причина всего этого...!
  - Хватит материться! От лишних слов легче все равно не станет. Переговоров при мне не ведут никогда, если я случайно слышу то или иное, это не повод делать выводы. Пробовала - бессмысленно, почти всегда неверно. Я-то, в лучшем случае, слышу какой-нибудь кусок информации. Зачем я себя нервировать буду? Вот от этого точно цвет лица портится.
  - Все равно вспоминай.
  - Господи, ты хуже следователей. Те тоже приставали. Дай посижу, подумаю. Ты работай, я постараюсь не мешать.
   - Ну, сиди.
   И я забилась еще дальше в угол, занялась перетряхиванием мыслей. Тишины здесь, конечно же, не было, не стоило и мечтать. Но среди переговоров о счетах, проводках, банках, процентах, в родном окружении платежек и счетов думалось лучше, чем под взглядом Миронова. Так что я помню? Помню прошлый понедельник, я складывала баланс, и какая-то цифра у меня все время вылезала из кредита, и я не могла понять, откуда она вылезает. Бывает, что при всей опытности смотришь на цифры и думаешь, что ничего не понимаешь. Сергей приходил несколько раз, задавал вопросы... Спрашивал он о беспроцентных кредитах, бывает ли такое чудо на Земле, спрашивал он, как провести авторасходы, сможем ли мы посмотреть операции двухлетней давности, спрашивал он о средних зарплатах у Макшенова в бухгалтерии и офисе. Я еще смеялась, не намерен ли он мне зарплату поднять, он тоже что-то смехом ответил. Во вторник я уже бегала, отчеты сдавала. В офисе была мельком, но с начальством общалась, ничего необычного он не спрашивал. А из обычного был вопрос по бухгалтерии для Макшенова, и тоже по авторасходам и по нормам списания бензина, у него выходило какое-то завышение километража по какой-то его фирме. В среду... в среду...в среду мне звонил Макшенов, и я подробно расписывала расчет по бензину по грузовым машинам и считала километраж. Он мне не объяснял ничего, просто как задачу на профпригодность задавал. Значит, на той неделе их обоих беспокоил пробег каких-то машин. Потом я слышала, как они спорили у Сергея в кабинете, а они всегда громко спорили, как легче проверить какие-то машины. Стоило ли обращаться в милицию, или достаточно своих безопасников. Сергей говорил, что своих достаточно, а Шамиль кричал, что поздно. Что - поздно? Еще Шамиль сказал, что свои всегда договориться смогут, и я как раз вошла в кабинет, и он замолчал... Потом спросил, могу ли договориться с госпожой Борисовой, у меня тут же любимая поговорка и вылетела, что бухгалтер бухгалтеру глаз не выклюет. 'Вот-вот, чувствуешь, - это он уже к Сергею обратился. - И водитель без бухгалтерии бензин не спишет, ну два литра, три - это у него и без них получится, а вот в больших количествах - не сможет, понял, нет?' А что Сергей сказал, не помню. Отчеты мне подписал, вопросов не задавал. Шамилю сказал, что он плохо о ней думает. Я переспросила: 'Обо мне?'. 'Да нет, спи спокойно'. За неделю я об этом разговоре напрочь забыла, раз он меня не касался. Автомобилей у нас в фирме днем с огнем не найдешь, бензин я списать не могу при всем желании, водителей в связи с отсутствием машин тоже не предвидится, так чего себе голову забивать? Естественно, об этом разговоре я Миронову не сказала, да не вспомнила я его. Значит, теперь, если вспомню, он мне голову оторвет легко, скажет, что она мне за ненадобностью только мешает. А если узнает, что я вспомнила и не перезвонила... Жить мне останется только до встречи с ним.
  - Светланка, а где у тебя телефон?
  - Тебе зачем? Что вспомнила?
   - Ага, сейчас Миронову перезвоню и тебе расскажу, а то он меня зарэжэт, как твой Шамиль говорит.
   - Во-первых, не мой, во-вторых, в ближайшее время не скажет. На, звони. Я набрала номер. Телефон долго от меня отругивался длинными гудками, потом какой-то хлопчик сказал мне, что Миронова нет и в ближайшее время не предвидится, уехал в командировку, когда будет - не знает, то ли сегодня вечером, то ли завтра утром. Спросил, наверно, из вежливости, что передать. Я секунду подумала и решила, что завтра утром расскажу все, что придумала. Опять-таки, это только обрывки каких-то воспоминаний, может, я дважды два сложила, а три оказалось. Сейчас на Светке откатаю. Мамонтенок Света выслушала меня внимательно, даже очень внимательно. Она, как Гай Юлий Цезарь, слушала меня, общалась по телефону с неведомым мне собеседником, отпускала реплики в мой адрес, типа Агата Кристи отдыхает, на подходе новая мисс Марпл, подписывала бумаги, и упорно вглядывалась в экран монитора. Восьмикрылый серафим в другой ипостаси. Наконец отвлеклась, посмотрела на часы на стене. Встала, выглянула в бухгалтерию. - Представляешь, пока ты тут думала, мои все разбежались, даже попрощаться ни одна не зашла. Я одну хорошую вещь придумала. Не вздумай отказываться, как только Шамиль в себя придет, я тут же нажалуюсь, что ты в коллектив вливаться не хочешь.
   - Что ты еще придумала? Светка, у меня гостья из Харькова, одноклассница. Я тебе, по-моему, про нее рассказывала. Илгуша... Вспомни. Мне никак нельзя задерживаться.
   - Так позвони. Она же у тебя дома? Что, ты домашний телефон не знаешь?
   Я позвонила, но трубку никто не брал. Скорее всего, Илга объединилась с Татьяной и ушла вместе с ней гулять по магазинам. Самое милое дело... Ну и ладно, дома одной мне тоже делать нечего.
   - Никого нет. Так что же ты придумала?
   - Меня наш новый безопасник в кафе зовет, на мартини приглашает. А я в одиночку к нему идти не хочу. Я же знаю, ты мартини любишь.
   - Но меня-то никто не приглашал...
   - Это я-то никто? Да я лучше, чем он. Я хоть знаю, что я мартини вообще не пью, ты свое сухое в любом случае получишь.
   Все мои прочие возражения, вроде, и жарко, и я его не знаю, отметались с невероятной суровостью. В результате, не выдержав такого страстного напора, а потом я действительно люблю сухое мартини со льдом, я сдалась.
  - Хорошо, пошли, только отстань.
   - Тогда ты выходи, я сейчас позвоню, он подъедет, тебя от ворот заберет, подождете, я все тут повыключаю и приду. Машина у него Ауди белая с полосой, я тебе название не говорю, ты все равно не понимаешь.
   - И, правда, не понимаю. Да ладно, узнаю как-нибудь. По лестнице я спустилась без происшествий, наверно, на два грамма похудела во время раздумий, во всяком случае, она не колыхалась так сильно, как днем. Не торопясь, я прошла через огромный двор, в котором сейчас не было никого, вспомнила со смехом обвинения в адрес Женьки. И вышла на шоссе. Прямо около ворот стояла белая иномарка, за рулем которой смутно сквозь тонированные стекла виделся мужчина, при ближайшем рассмотрении примерно моих лет, коренастый, но все равно выше меня. Хотя это не доблесть, быть выше меня - это практически норма жизни взрослых землян. Усадив меня в машину, он принялся знакомиться. Последнее время я прислушиваюсь к голосам, особенно после знакомства с рыжим детективом. Голос этого товарища был глухим, бесцветным, и вообще он мне жутко не понравился. Чувствовалось, что я в принципе для него неинтересна, и разговаривает он со мной только по необходимости. К счастью, Светка быстро выключила свои приборы и объявилась в машине. Машинку слегка перекосило на один бок, все-таки и я фигурой напоминаю неслабый овал, а Светочка уже давно перегнала шарик. Но, тем не менее, машина тронулась с места, парочка начала совещаться, где лучше можно посидеть отдохнуть. Светка начала настаивать на каком-то месте здесь недалеко. Пока они слегка препирались, меня потянуло на сон, я ехала и почти дремала. Светка что-то меня спросила, я повернула голову в ее сторону, то есть назад, и в это время какая-то страшная боль обрушилась мне на голову, и все...
  
  
  Глава 11.
  Илга.
   И что теперь мне делать? Ментам не звони... Простой, как правда. Я даже одна оставаться здесь боюсь. Хотя бы кошка была. Поймала себя на мысли, что все происходящее сейчас со мной - это нереально. Я всего лишь хотела найти родственников, а попала в какую-то криминальную драму. Миронов как-то спокойно к этому отнесся, а говорил - первая любовь. Все мужики... Господи, только бы Маринка осталась жива, только бы она нашлась. Вот если сейчас из деревни кто-нибудь позвонит, что мне отвечать? Вместо этого позвонили в дверь. Помчалась открывать и успела подумать: 'Хоть бы это она!'. Выскочила в коридор босиком, кричу: 'Кто там?'. А в ответ тишина. Правда, я все равно дверь открыла и заорала, как ненормальная. Могла бы и не кричать, перед дверью стоял рыжий детектив и улыбался. - Не шуми, соседей перебудишь. - Заходи скорей, тут такое... - В курс. Миронов звонил. Меня с рыбалки из вашей Петуховки выдернул. Мы день за вами последили и расслабились, все-таки отпуск, да и вы под присмотром. А вы вон какие шустрые, раз - и в городе.
  - Мы не шустрые. Маринке телеграмма пришла, от какой-то Борисовой.
   - Где телеграмма?
  - Миронов забрал. Вычислил эмпирическим путем, что от главного бухгалтера Макшеновской фирмы.
   - Из 'Сигаретки'? - Да не знаю. Наверно. Мой детектив посерьезнел.
  - И она, конечно же, вместо того, чтобы позвонить Миронову, помчалась, как на пожар.
   - Ты и сам все знаешь. Конечно, помчалась. Работу менять - очень тяжело. По себе знаю. Особенно главбуху. Пока докажешь, что ты что-то можешь и умеешь, что тебе можно доверять - может не один год пройти. А сколько лет у нас в среднем фирма живет?
  - Не надо меня убеждать. Лучше расскажи про телеграмму, про Петуховку, про все, что Маринка Миронову не рассказала.
  - Да все она рассказала. Наверно. По крайней мере, все, что вспомнила. Она этой Светочке сочувствовала, говорит, что она испугалась сильно.
   - Чего этой-то бояться? Маринке надо было бояться. Начальника одного убили, второй даже начальником ее стать не успел, по голове хлопнули. Списочек хороший получается: директор убит, учредитель без сознания, теперь и главный бухгалтер исчезла.
  - Так, значит, вы за нами следили. Ага, из-за кустов в бинокль смотрели, и ты в шляпе бродил, чтобы мы не догадались?
   - Разговор-то не переводи. Обидчивые... Лучше думай давай, вспоминай: про что Маринка еще говорила? - нахмурился Василий.
  - Да не помню я. Кстати, тут минут двадцать назад мужичок какой-то звонил, в трубку шептал, чтоб к ментам ни-ни.
  - Когда?
   - Да вот только что. Василий подскочил, сначала кинулся к телефону, потом передумал, начал доставать из кармана узких джинсов нечто маленькое, оказавшееся крохотным мобильным телефоном. 'Да, - некстати пронеслось в голове, - именно та вещь, которой мужики хвастаются, что у них меньше. И рыжий в споре, кажется, выиграл бы'.
   - Володя, проверь Маринкин номер. Здесь какой-то тип звонил, может, на станции где засветился.
   Потом разговор стал гораздо содержательнее.
   - Угу... Да... Останусь... - Последнее обрадовало меня чрезвычайно, больше всего я боялась остаться одной. И с ним тоже. Одно дело, при Маринке глазки строить. Са-авсем другое, вдвоем ночью в чужой квартире... И боюсь я, аж зубы стучат.
  
  Марина.
  
  Боже мой, как болит голова! Боль, объемная и ощутимая, заполнила не только голову, она распространилась по всему телу. Двигаться я не могла, думать тоже. Лежать бы так и лежать. Откуда-то подул ветер, что-то шумело над головой, и что шелестело рядом. Но глаза открыть я не решалась: вдруг рядом кто-нибудь есть. Когда боль стала фиолетовой и слегка желтой, сверху на меня что-то закапало, и я попробовала пошевелиться. Что-то мешало ногам и рукам, но глаза все-таки приоткрылись. Вокруг было темно, не совсем, конечно, лежала я в каком-то перелеске, на мне сверху громоздилось что-то колючее, подо мной тоже было что-то... Сквозь какие-то ветки видно было небо, затянутое тучами. Моросил дождь. Яркая ломаная полоса молнии осветила небо, и мне стало совсем плохо. Руки-ноги замотаны скотчем, встать я не могу, грозу боюсь... Все семь чудес света разом. Но уже хорошо, что живая... Свалив с себя сухие ветки кустарника, я попробовала сесть. Надо же, с трудом, но получилось. Скотч зубами не рвался, хотя попытки были героическими. Пришлось пододвинуться к обломку ветки и попробовать зацепиться руками за острый край. Мало того, что голова болит, теперь еще и руки как огнем обожгло. Зато получилось оборвать кусок, с помощью зубов размотала липкую ленту, обламывая ногти на руках, попробовала развязать ноги. Одной туфли у меня не было, вторая лежала рядом. Пришлось смотреть вокруг, может, где-нибудь и первая завалялась. Так ковыляя, я попробовала двигаться, заодно представила, как выгляжу со стороны. Прикольно, наверно, смесь бомжихи (я хоть и не вижу, но куски веток в волосах ощущаю физически, и грязь на зубах скрипит, отсутствие туфель ни радости, ни счастья не прибавляет) с чудом-юдом морским (стоны и вздохи слышны, наверно, километров за пять в тишине). Еще было бы не плохо - понять, в какой части света я нахожусь, не перенесли ли меня злые люди (а, кстати, кто?) на Дальний (очень дальний) Восток? Кто? Я ясно помню Светку в машине и ее изумленные глаза. Может, не она? Значит, это её безопасник? А за что? Люди, я домой хочу. Сто пудов, Илга с ума сходит, и вместе с ней её рыжий. Интересно, а Миронову они позвонили? Делать что-то надо. Надо делать, а не сидеть под дождем. Личность у меня после дождя не улучшается, представляю, какие потоки грязи на моем лице. Я подняла лицо навстречу дождю, постояла так минуты две. А потом посмотрела на руки. Лучше бы я этого не делала. От сделанного две недели назад маникюра следа не осталось, ногти обломаны, все руки в царапинах. О! Еще и босиком! Как я домой-то попаду? Наверно, надо идти к дороге. Я осмотрелась и сделала еще пару шагов. Черт, как колко. Между прочим, я дома могу только в тапках ходить. Не дай бог, кто-то из мальчишек уронит какой винт или что-нибудь еще. Я сквозь тапки чувствую, а здесь... У меня слов нет, а идти надо. Так и шла со стонами, с охами и ахами, со слезами, вытирая их ну очень грязными ладошками и добавляя дополнительную роспись физиономии. Когда я увидела сквозь деревья и кусты проблески фар на дороге, я была счастлива, в первую минуту не подумав, да кто же меня, такую красивую, в свою машину посадит. Показали бы мне такого, я бы уже скоро, вероятно, дома была. Вышла я на дорогу. Первая же машина, за рулем которой был, скорее всего, нормальный человек, изобразила крутейший вираж. Ну, это он с перепугу, не подумав. Вторая меня чуть не сбила, третий высунулся в окно и обругал меня непечатно. 'Ангел, - подумала я. - Хоть еще три раза, только до дома довези!' Этот высунувшийся, однако, проехал мимо. 'Блин, - не удержалась я от комментария. - А как был похож на человека'. Добрела я до ближайшей рекламы. Толку-то, я же не видела в темноте номера телефонов. Пришлось опять отойти назад и попробовать рассмотреть рисунок. Торты фирмы 'Наполеон' - похоже, я почти дома. Во всяком случае, в Саратове. И снова поволоклась вдоль обочины. Машины, обгоняющие меня, сигналили почти все, и ничего доброго я в этих сигналах не слышала. Представляете картинку: идет бомжиха, босиком, в руках одна босоножка, волосы дыбом, одежда драная (из юбки клок выдран порядочный, это, наверно, когда тащили, сквозь кусты, кофтенка тоже с дыркой). Просто красотка, хоть в кино снимай. Проехала мимо машина, сине-белая, с фонариком на крыше. Но остановилась, обогнав меня на немного. Из машинки вышли двое: господи, что им от меня надо. Все равно ведь до дому не довезут. Мыслить я могла только об этом. - Ты что тут делаешь? - закричал один из них. Соответственно, никакой радости я не почувствовала. Либо он расскажет мне сейчас, на что я выгляжу, либо добавит мне по голове, а ей и так больно. Они подошли почти вплотную.
  - Э, глянь, у нее башка вся в крови. - С кем чего не поделила? - Вопрос, в принципе, звучал длиннее. Все равно повторить в приличном обществе я это не способна. Но смысл был тот. А я стояла и просто смотрела. Со словами образовалась напряженка, а эмоциями без слов не ответишь. Слезы полились у меня из глаз, я зашмыгала носом. И все равно молчала. Что уж тут говорить - объяснять бесполезно.
  - Чего ревешь? - все пытались вытянуть из меня хоть слово бравые служивые, только ничего у них не получалось. Они стали ходить вокруг меня, комментируя картинку.
  - Слушай, а на ней юбка-то дорогая. Моя такую за две купила, и новая почти. Эй, ты где юбку украла?
  - На помойке подобрала. - Я все-таки не вытерпела, слезы кончились, проснулась обида.
  - Санёк, а пахнет от нее интересно!
  - Чем может от бомжихи пахнуть? - Значит, она не бомжиха.- Ребятки разговаривали так, как будто бы меня и рядом не было.
  - Духами пахнет.
  - Так она их выпила.
   - Да нет, трезвая. Но стукнутая. Эй, дамочка, заявление писать будешь?
  - Нет, не буду. Вы лучше меня до дома довезите, а со статистикой сами решайте. Видимо, они поняли, что я практически дама порядочная, потому как, буркнув: 'Ладно, пошли!', помогли загрузиться в маленькую, миленькую, (от счастья я начала про все говорить и думать с диким умилением) с огоньками, как елка, машинку и повезли меня в Солнечный.
   Дорогой все в машине молчали. У меня разламывалась от боли голова, мальчишки то ли из сочувствия, то ли из солидарности не произносили ни слова. Довольно быстро я поняла, в каком лесочке я оказалась. Есть недалеко от Юбилейного лесополоса. Вот в ней я сама себя и нашла. Зато от Солнечного не очень далеко, доехали минут за двадцать. Высадили они меня под окошком, свет ночника еле теплится. Код замка я, предположим, знаю. В дом войду. Но будить мне её сейчас придется.
  
  Илга.
  Мы уселись на кухне, зажгли над столом светильник и стали пить чай. Как называется принятие пищи между десятью часами вечера и часом ночи - не знаю, нечто среднее между ужином и завтраком, но от этого толстеют, значит, для организма все просто хорошо. Найденный нами в холодильнике кусок колбасы, разрезанный и залитый яйцом, посыпанный зеленым луком, был достаточно калориен, и ... мы его съели. Вообще, несмотря на немыслимые волнения, есть хотелось зверски. Крепкий чай в ночную пору тоже хорош. Нерешаемые вопросы мы не обсуждали, вопросы решаемые обсуждения не требовали, и потому молчали мы долго. Домолчались до звонка в дверь.
  - Интересно, кто?..
   - Хорошо бы, хозяйка.
  - Почти не верю.
  - Пойду, открою.
  - Только спроси.
  - Не учи меня жить.
   В результате столь насыщенного диалога дверь все-таки открылась, и Маринка ввалилась в квартиру злая, рваная и грязная. Маленький вихрь протопал мимо меня, на ходу сбрасывая все приличные и неприличные детали туалета. Хорошо еще Василек ушел на кухню и не высовывается. Я еле успевала уворачиваться от обрывков ее юбки. Самое смешное, что Маринка была босиком. Ужасно она этого не любит. Представляю, как у нее ноги болят.
  - Боже мой! Я дома! - Вопль вылетел уже из её ванной. - Илга! Илга! - Настойчиво, с металлом в голосе позвала она меня. - Посмотри, - сказала она, когда я вошла в ванную. Посмотреть на это стоило. Шишка на ее лбу впечатляла, грязь с физиономии она отмыла и старательно отчищала остатки ногтей. - Позвони Миронову, скажи ему, что... Нет, просто номер набери. И не смотри на меня так. Сама знаю, на кого похожа. Доброго здоровья мальчикам из милиции. - Слова её путались и разбегались. И смысла в них было только про Миронова. - Отстань от нее,- тихий голос Василька прозвучал как труба иерихонская. Я обернулась. В дверях ванной комнаты стоял наш детектив. Маринка даже не заорала, когда его увидела, хотя стояла практически раздетая. - Тихо - тихо, продолжал он, смотря на меня, хотя и я не кричала. - Ничего нового я не увижу. - Быстро он сгреб в охапку мою несчастную подругу, усадил в ванну, направил на нее жесткую струю душа, все это он проделал, молча, как автомат. - Сядь на табуретку, - бросил он мне. - Посиди рядом, чтоб не уснула. Миронову я позвоню, и врача, наверно, надо... Глаза у Маринки действительно слипались, но уснуть ей не удалось. Сначала мы её вытащили и перенесли на кровать, потом примчался лучший друг и первая любовь и приволок какого-то доктора из судебной экспертизы. Пока лекарь колдовал над Маринкой, мерил ей давление, смазывал ей царапины, вкалывал ей нечто из больших флаконов, Миронов мучил меня, какой голос да что говорил мне по телефону. Потом он сел рядом с Маринкой и замолчал... Сидел долго, обхватив руками голову, а Маринка лежала и смотрела на него, и тоже молчала. Со стороны выглядело жутко. Потом подруга моя не выдержала. - Все, Миронов. Иди. Иди и спи. Убьёшь меня завтра. Все завтра. Так что мне пришлось провожать доктора, а упрямый Миронов возжелал прилечь где-нибудь на коврике в качестве верного охраняющего: 'А то ведь опять куда-нибудь удерет, ничего не скажет, а я ее больше не увижу'. На что услышал ответ сонным голосом; 'Так и знала, что он не обо мне заботится, а о том, как показания быстрее снять'. После чего Маринка уснула, а Миронов шепотом пытался у меня узнать, чего она рассказывала. Ничего у него опять-таки не получилось. Спать хотели все. Дверь закрыли старым способом - на ножку стула. Разбрелись по комнатам, и, наконец, наступила полная тишина.
  
  Глава 12.
   Марина.
  Я проснулась от жуткой головной боли. Даже лежа в постели, я ощущала, что мой организм жутко не согласен с тем, что я его сейчас начну поднимать. Первыми забастовали глаза, они просто не хотели открываться. Ресница цеплялась за ресницу и отчаянно сопротивлялась. Преодолев жуткое сопротивление, я увидела яркий дневной свет, но порадоваться ему не успела - рядом с моей кроватью на табуретке сидел Миронов и безотрывно вглядывался мне в лицо.
   - Сразу начнешь или будем пытки применять? - очень добрый мент даже не поздоровался.
  - А что начинать? - я изобразила дурочку. Дурочкам вообще живется намного легче, и поэтому моя голова вступила в заговор с организмом, и категорически занимала оборонительные позиции. Кстати, я еще и блондинка, так что маневр по идее должен быть удачным. Ага, щаз!
   - Ключникова, прекрати из себя дуру строить! Кто тебе по башке дал, говори быстро.
   - Ты не поверишь, но я не знаю! А голова болит, и есть хочу, и в ванную. Куда вы Илгу дели? И вообще, иди отсюда, мне одеться надо.
  - И подумать, что говорить будешь? Фиг тебе, у тебя целая ночь была.
  - Я спала.... Ну что пристал? Еще пять минут потерпи.
  - Ну, нет. Я вытерплю твою недомытую физиономию, но ты мне расскажешь весь день с самого начала.
   В общем и целом, он вытянул из меня и все, что я знала, и все, о чем догадывалась, и все вообще. Обидно, блин, мне по голове дали, а я ничего не поняла, так дурой и помереть недолго. Откинувшись на подушку, я закрыла глаза. Вставать не хотелось категорически, голова отказывалась не только думать, а даже и вспоминать. Практически титаническим усилием я предложила ей перестать валять Ваньку, Петьку или еще кого, и немедленно включаться в работу. Правда, она попыталась сопротивляться, глаза слипались. Но силу воли и в Африку не загонишь: встала, натянула на себя какие-то шмотки и поплелась к зеркалу. Ничего не скажешь, сильное зрелище.
  
  Светлана.
  Минут несколько я сидела, просто обалдевши. Даже, может, с полчаса. За это время мы выехали из Саратова и забрались на мост. Гроза разошлась вовсю, и даже, казалось, что молнии играют нашей машинкой в футбол. Мой сотоварищ, соудруг, как говорят наши недавние друзья - чехи, молчал. И мне говорить не хотелось. Но я себя пересилила.
  - И что мы от этого выиграли? - голос у меня был хриплый, как будто я кричала несколько часов.
  - Не знаю я. - Протянув паузу еще несколько минут, ответил Стас. - Но оставлять так, как есть, тоже нельзя.
  - Ты считаешь, что так лучше? А дальше что делать?
  - Как вариант, ты сейчас уезжаешь домой, собираешь вещи и... Россия большая.
  - Совсем обалдел? У меня сестра тут, работа... А ты?
  - А я сейчас по прямой в Казахстан, через Астрахань. Позвоню её подружке, пугану, как получится... И симку с телефоном выкину... Тебе отзвонюсь из Уральска...
  - Тогда я тоже в Казахстан. Деньги и документы у меня с собой, даже загранпаспорт есть, только через Новоузенск. Ты меня у вокзала высади.
  Я помолчала ещё чуть-чуть.
  - Ты её совсем?..
  - Надеюсь. Телефон после моего звонка выкини в какой-нибудь арык, вместе с сим-картой, не забудь. Приедешь в Новоузенск, иди в гостиницу, переночуй и дальше... Ночью не езди. Вот и гроза стихла. Сейчас у вокзала высажу. Слушай, а тут ведь поезда не останавливаются.
  - А я сначала на автобусе до вокзала в Саратове, оттуда попробую на такси прямо к гостинице. А завтра отправлюсь к казахам... Ты, наверно, всё-таки зря...
  - Молчи, я всё правильно сделал...
  Стас высадил меня у энгельсского вокзала, я сразу же перескочила в автобус, и мы медленно тронулись обратно...
  
  Марина.
  
   Да, в таком виде мне лучше в деревню не ездить. Хорошо еще, что синяков под глазами нет. Ну и ладно, переживу. Зато пока с Илгой про бабушку с дедушкой пообщаюсь, по крайней мере, ей это будет интересно. Я отошла от зеркала. Надо срочно приводить себя в порядок - да мало ли кому я понадоблюсь, например, мужу. Ещё испугается... Ладно, пока Илга спит, начну... Вредничаю, не покупаю жутко дорогой крем. Как тысячу лет назад, тазик с теплой водой, тазик с холодной водой, лёд из морозильника, ромашковый чай, и напоследок масло сладкосливочное и еще пару-тройку инградиентов добавить... По времени, часа полтора, потом поспать, еще раз пройти по коже травяным льдом... И вуаля - я снова буду похожа на человека. Правда, платье всё равно нужно длинное, или брюки... И рукава длинные... Зато лицо и шею могу предъявлять хоть на выставке...
  
  Илга.
  
  Я проснулась в абсолютной тишине. Солнце пробивалось сквозь легкие занавески, и мне показалось, что уже не утро. Да, после вчерашней встряски спалось отлично. Это ж надо, как я напугалась! А теперь есть хочется, даже переночевать негде. Надо вставать. Во-первых, просто пора, а во-вторых, у меня к Маринке ещё пара - тройка вопросов осталась.
  В соседней комнате зазвенел то ли будильник, то ли телефон, и сонный Маришкин голос промурлыкал 'Аллё? Сережа? Не поверишь - сплю. Сама не знаю, за каким приехала. Сегодня выясню. Если все нормально, то приеду... Вместе с Илгой, да... Да, привезу, да... Ладно. Привет, всем привет!..'
  Я встала и побрела на голос. Шла я босиком, шлёпала ногами по полу, и Маринка не замедлила откликнуться:
  - Илга, ты проснулась? Случайно не знаешь, который час?
  - Случайно знаю, около двух.
  - Да ладно?
  - Вот тебе и да ладно. Мы проспали все, что могли. Ты сегодня что планируешь?
  - Созвониться с родной милицией и спросить соизволения на возвращение в Петуховку.
  - Думаешь, разрешат?
  - А что я им? Либо отпустят, либо не отпустят. Как встреча с динозавром - либо встречу, либо не встречу. Они могут ещё шесть раз меня допросить, но я не думаю, что я расскажу больше, чем сегодня.
  - Неужели...
  - А что ты такие большие глаза делаешь? Я в шесть глаза открыла - надо мной лучший друг навис и говорит, мол, давай колись, родная... Вот я ему всё и слила, что вспомнила.
  - Кстати, а кто тебя?
  - По логике, Светкин друг, потому как я в этот момент на Светку смотрела. У неё, представляешь, глаза практически квадратные были... А потом ничего не помню. Очнулась, вся в кустарнике ломаном, одна босоножка на мне, вторую так и не нашла... На дорогу выползла - от меня не то что люди, их как раз не было, машины шарахались. Только пэпээсники не испугались, подхватили, довезли. А, они еще Миронова вызвонили, молодцы. Давай, я по холодильнику пошарю, может, там что-то осталось...
  - По моим вчерашним наблюдениям, яйца, майонез, лук...
  - А хлебом мы не богаты?
  - Если из нахлебников никто не явится, то на нас хватит... Слушай, если он тебя в шесть разбудил, ты потом опять спать легла?
  - Счаз! Я реанимационные процедуры морде лица делала.
  - Да, выглядишь... прилично.
  - О! Теперь надо синяки и шишки залечить, и завтра можно на шашлыки ехать. Сережка уже звонил, звал. Велел специи привезти, по списку.
  - Что, в Петуховке купить нельзя?
  - Можно, наверно. Просто тут в любой рыночек или на базарчик зайти - и, пожалуйста...
  - И поприсутствовать рядом?
  - Да присутствуй, ради Бога. И Таньку рядом ставь.
  - В чем подвох-то?
   - Ну, я же не обещаю рецепт моей приправы... А к шашлыку - всегда пожалуйста, не моё! Содрано когда-то из интернета, нам нравится...
  
  Марина.
   Интересный, похоже, будет день. Давненько я не ждала результатов переговоров на тему 'пущу - не пущу'. Пока варился, резался и перемешивался наш немудрёный завтрак, я параллельно общалась с Мироновым.
  - Лучший друг, - сообщила ему я, - как ты смотришь, если мы отправимся обратно в деревню. Под мужнин присмотр.
  - Это вопрос? Или вы уже в пути? - невозмутимо ответил мне лучший друг.
  - Нет, ещё дома. Завтрак готовлю.
  - На часы давно смотрела? - похоже, лучший друг лихорадочно размышлял.
  - Ну, два часа, а что?
  - Я бы это назвал всё-таки обедом. Ответ ещё ждёшь?
  - Надеюсь на благоприятный.
  - Нет, сиди в городе. Рыжий по архивам рыщет, что-то там надыбал, мне уже звонил. Скоро у вас будет, тем более что у вас завтрак.
  - А я уж думала...
  - Как ты можешь думать, я в курсе. Ты как слоёный пирог - пока докопаешься до истинной причины, у тебя уже два раза цели изменятся. Нет, и ещё раз нет. Тебя ещё раз допросим, опишем, к дяде доктору сходишь, тот бумажку даст, глядишь - через недельку и отправитесь. Все шашлыки и рыба вашими будут.
  
  Марина.
  Ну, вот как-то так, - проговорила я всем собравшимся возле меня, повторяя заново всё, что знала.. Я изображала патрицианку, полулежа на диване. Граждане, изображавшие форум, разместились (или рассеялись) по небольшой комнате, кто, усевшись на пол (Вася), кто, устроившись у меня в ногах (Илга). По-королевски на стуле сидел Миронов, делая какие-то пометки в блокноте.
  - И что теперь мы будем делать, - поинтересовалась Илга, которая совмещала в себе несколько ипостасей - сестра, подруга, спонсор рыжего Васи, наблюдатель, заказчик...
  Миронов, слегка набычившись, раскачиваясь на стуле, пожевал ручку, наморщил лоб и предложил вариант, который никого не устроил: 'А ничего...'. Увидев на наших лицах отношение к своему предложению, продолжил: 'По моему делу, ничего. А так... Клад свой можете искать, Светку возвращать. Хотя как вы её возвращать будете... Ты точно заявление писать не будешь?'
  - Точно. Вот если бы был мой труп, то тебе бы и мое заявление не понадобилось бы. Вот приду я писать заявление, что в чистом виде я могу предложить нашим горячо любимым органам? Подруга со своим хахалем предложила проехать выпить мартини. Хахаль, Стас, кажется, дал мне по голове, без видимых последствий для меня, вытащил на обочину с непонятными целями и засыпал ветками. При этом я точно знаю, что Светка не при делах. Вот отловите вы этого хулигана... Я подчёркиваю, хулигана. Знаешь, что он про всё это скажет? Принимай, Володя, версию. 'Светкиной приятельнице по дороге стало плохо, я вытащил её на свежий воздух, чтобы ей никто не помешал, забросал валежником и уехал за врачом. А когда вернулся, её на месте уже не было'. Как, похоже?
  -Дда, - рыжий Вася подал голос. - Или именно так, или с небольшими вариациями.
  - Вот-вот. И зачем мне писать заявление? Чтоб душка - следователь у меня кусок отпуска отнял? Нет, у меня есть чем заняться...
  - И вообще... У тебя что-нибудь взяли? - спросил Вася.
  - Вообще сумка была... Надо поехать поискать.
  - А в сумке что? - физиономия Володьки исказилась, по-моему, это был сарказм.
  - С твоей точки зрения, только кошелёк. В кошельке чуть больше пятисот рублей.
  - А с твоей точки зрения? - включился Вася.
  - А с моей... Телефон - звонилка, дешевый, даже очень, с зарядником... Крючок для сумки. Футляр с запасными очками, носовой платок, носки, олвейз, открывалка для бутылок...
  - Зачем тебе открывалка в сумке?
  - А вдруг я пива захочу выпить?
  -А-а-а, Что-нибудь ещё?
  - Ручки, карандаши, чай в пакетиках, кофе, амлодипин, пластиковая карта Росбанка, еще одна пластиковая карта, красный перец, влажные салфетки, конфеты... Ну что вы хохочете... Нет, еще что-то было, голова болит, навскидку не помню...
  - Да-а, затянул Миронов.
  - У-у-у, - подпевал ему Рыжик.
  - Ну и что?- недоумевающее спросила Илга. - Я, когда на работу иду, тоже в сумку всё подряд кидаю...
  - Да, всё-таки родня...
  - Сёстры, что с них возьмёшь...
  - Мы просто женщины,- воспротивилась гендерному непониманию я.
  Вася, однако, вернулся к старой теме: 'Так что, Миронов, если хочешь по знакомству висяк по 162 повесить на себя...'.
  - Ну, почему на себя... Подруга, где ты себя нашла?
  - Минут пятнадцать или двадцать ехали до Юбеля...
  - Саратовский район, Миронов. Так кого ты там так сильно не любишь?
  - Значит, так...
  - О, мы подумали, и он решил...
  - Вы описываете мне пропавшую сумку и мне отправляете по телефону, по интернету, мне всё равно. А я еду её искать. Ты их охраняешь. Ты,- Миронов повернулся ко мне, - вызваниваешь Борисову, потом отдыхаешь. Ты, - поворот к Илге, - отдаешь мне письмо, я с ним иду к сведущим людям. Потом обе начинают собираться в экспедицию. Никаких юбок, каблуков, декольте. Носки, длинные брюки, футболки, панамы, шляпки, крем для носа и рук... Всё. Давай письмо. - Илга протянула ему конверт. - Я ушел. Буду вечером. Пожрать что-нито организуйте. Постараюсь быть благодарным.
  
  Илга.
  
  От меня много не потребовалось. Сумку я видела мельком. С Борисовой говорить я не могла, я её в глаза не видела. Брюки мои две штуки лежали глаженые в чемодане, футболки, носки - аналогично. Кроссовки - вот с ними была проблема. Даже если у Маринки и был второй экземпляр (был ли первый - сомнительно), то ситуацию это не спасало, у нее 35 размер, у меня 37. Значит, надо идти покупать.
  И вот на этом месте мысли мои остановились, потому как Маринка начала созваниваться с госпожой Борисовой, в просторечии Светкой. Сначала она отобрала у меня сотовый, потом искала в своих старых записных книжках Светкин номер, наконец нашла, и дальше я слушала их разговор.
  - Светлана? -пропела в трубку Маринка. - Некто Ключникова беспокоит.
  Я дергала свою подругу за рукав и жестами показывала, чтобы она включила громкую связь.
  - Ты живая? - выдохнула Света. - Слава богу. - И замолчала.
  Зато включилась её собеседница. Маринка спрашивала про её друга. Светка отвечала, что не знает, что он её высадил у вокзала в Энгельсе и уехал.
  И моя вежливая и воспитанная сестра вывалила самый добрый из имеющихся вариант буквосочетаний, типа хрен с ним. Следующим пунктом её выступления была песня о нежелании писать заявление в полицию, ибо бессмысленно, так как она знает, что Светка не при чем, а про её хахаля надо смотреть пункт первый её декларации. Потом без передышки она потребовала, чтобы Светлана уже завтра вышла на работу, ибо деньги считать нужно каждый день. Потом была неинтересная мне перепалка на тему, кто у нас нынче начальник, и в частности где у нас теперь место работы. И в конце концов они договорились на вечернюю встречу.
  О, прогресс! Телефон выключен, и моя подруга пыхтит в кресле.
  - Слушай, а у тебя кроссовки есть?
  - Нету.
  - И у меня нет. Что делать будем?
  - У тебя деньги есть?
  - На кроссовки хватит.
  - И у меня есть. Пошли за кроссовками.
  - У нас ещё и Вася есть. Что ты с ним делать будешь?
  - Ничего не буду. Холодильник пустой. Хочет есть - пойдёт с нами.
  - Куда пойдём-то?
  - Выбор у нас не совсем большой: место, где есть продукты и обувь - либо Лента, либо рынок, либо по очереди в оба места. Ты что хочешь есть?
  - Салатика хочу, пить хочу.
  - Ладно, попробуем объединить необъединяемое.
  
  Марина.
  
  Мы вышли из комнаты. У меня от комнаты до комнаты Мишка когда-то на велосипеде ездил, поэтому Илга успела спросить, как я себя чувствую. Голова у меня уже не кружилась, и ничего не болело. А вот Васи слышно не было. Мы подошли к большой комнате, в которой и видно его не было тоже. Он забился в самый угол комнаты в большое кресло, накрылся лёгким пледом и спал, спал, спал...
  - Что делать будем? - прошептала Илга.
  - Собираемся, пишем записку, выходим, вызываем такси. Держи ручку и листок...
  Илга писала, высунув кончик языка от старания.
  - Читай...
  - Мы поехали...
  - В Ленту...
  - За продуктами, наверно заедем на рынок за кроссовками по распоряжению руководства. Спи дальше.
  - Правильно. Ты готова?
  - Да.
  - И я готова. Пошли потихоньку.
  - Куда записку?...
  - На диван с ним рядом.
  - Положила. Пошли.
  Из прохладной квартиры мы выпали в оглушительную сногсшибающую жару. Деревья стояли как нарисованные, ни один листик не шевелился. И это мы еще в тень вышли. Такси пошло быстро, еще быстрее мы доехали до Ленты, благо она была рядом. Лента - это большая коробка, куда набросаны на разные полки продукты, одежда и обувь. И если в продуктах чувствовалась рука администратора, периодически за порядок гонявшая персонал, то в обуви был просто кошмар: кроссовки, ботинки, тапочки были скиданы в один угол и перемешаны, а отдельно перемешаны ценники... Приобретение кроссовок превратилось в лотерею. Побродив между полок с разной обувкой и не ощутив себя миллионершами, мы пошли в сторону салатиков.
  Покупать что-то мясное в такую жару не поднялась рука и, закупив окрошки, кваса, оливье без майонеза, майонез, два салатика, для себя, любимых, копчёной колбасы, сливок для кофе, кофе по акции, набор пластиковой посуда для пикника и бумажных полотенец, мы опят вызвали такси, за небольшую мзду отправившись на рынок.
  В машине Илгу пробило на сочувствие: 'Как-то там наш Васенька?'. 'Несколько вариантов, - отвечала я - или спит, или читает, или бесится, или получает от Васина. Взяла бы да позвонила'.
  И Илга позвонила.
  
  Илга. Сначала я звонила на домашний номер. Потом мы подъехали к рынку, и я начала названивать на мобильный. Но он тоже не отвечал. Потом мы вошли во внутрь рынка, и по жутко скользким ступеням поднялись в обувной магазин. Быстро купили обычные недорогие кроссовки, подумали и купили тапочки, что-то вроде кед, но не кеды. Маринка увидела какую-то особо привлекательную летнюю шапочку, ужасно ей обрадовалась и купила её тоже. В общем, когда я решила позвонить ещё раз, то оказалось, что мы въезжаем в Маришкин двор. Расплатились, сумки вытащили, в два приёма дотащили до лифта (лифт работал, представляете!), в два приема дотащили до входной двери... и остановились, так как дверь была открыта. - Ты дверь закрывала? - Конечно. Ещё ключи в сумку запихнула перед второй дверью. - Маринка бросила свои сумки перед входом и тихо-тихо вошла во внутрь квартиры, предварительно знаком приказав мне молчать. Я сняла босоножки и пошла за Маринкой босиком, стараясь делать это без шума. Сестра оглянулась, посмотрела на меня, кивнула и сдернула с себя туфли. Пройдя мимо кухни и зайдя в зал, она подошла к завернутому в плед Васе и остановилась, неожиданно охнув. Я придвинулась к ней. - Смотри, - сказала она. Но я всё равно ничего не увидела. Тогда Марина потянулась за пледом, покрывало сползло - голова у Васи была в потёках крови. - Вот зараза... - Кто? - удивилась я. - Ну, кто это сделал. Почему он всех по голове бьёт... - Кто его знает... - А вдруг он не один, а их несколько? - Кого их?.. Дай-ка я посмотрю, может, он жив ещё? - Ладно. Я пока по комнатам пройду... - Не страшно?.. - Страшно. Но до Миронова или Васина дозвонюсь хотя бы. Кто-то из них должен быть на месте. Я потрогала Васину руку, поискав пульс. К моей радости пульс был в наличии, о чём я громко объявила. Сходила за полотенцем, намочила его в холодной воде, обтёрла Васе голову. На кухне (а где же ей ещё быть?) нашла аптечку. Как в любой порядочной аптечке там был нашатырь - дело оживления нашего телохранителя пошло веселее. Наконец Вася открыл глаза, потрогал голову и каким-то слабым, неуверенным голосом спросил: 'Кто это меня, не знаешь?'. Пришлось сознаваться, что мы шатались по магазинам в поисках обувки и продуктов. - Да, в этот раз без сотряса не обойдётся. - Пальцем до носа дотянись. - Вася попробовал и не промахнулся. Встал, попробовал дойти ровно по кайме ковра до двери, и тоже удачно. - Марина где? - По-моему, с Мироновым объясняется. Пойдём послушаем? В комнате Маринка выговаривала кому-то из начальников, что они сами виноваты - цели и задачи надо ставить реальные, а то типа собирайтесь, а кроссовок-то и нет. 'Теперь есть, - продолжила они. - У обеих. Продукты куплены на два дня Вася уже встал, но ты какой-нибудь ноотроп ему организуй. Сейчас сумки подберем, мы их у дверей побросали. Ты что есть будешь? Есть окрошка, квас, хлеб, сметана, оливье. Устраивает? Ну и отличненько. Ты когда будешь? Через час? Мы успеем. Ключникова отключила телефон. Посмотрела на Васю. Его вид, похоже, её устроил. И она погнала всех на кухню заниматься ужином. Марин, ты кто у нас по должности? - вдруг спросил Вася. - Бухгалтер я по жизни. Будто ты не знаешь. - Ну, бухгалтеры тоже разные бывают. - Не-е, если онив стандарт не укладываются, то быстро-быстро из профессии убегают. И причин выдвигают массу. А причина всегда одна - характер. К чему вопросы-то? - Больно по командному ты с Мироновым разговаривала. - Ничего, сейчас он придет, и меня построит, и тебя. Ты еще за голову получишь. - А ты? - О! Я получу за всё и за всех. Что я Миронова не знаю, что ли, - тут она повернулась ко мне. - Вот кому не попадёт... Внезапно мне захотельсь, чтоб и мне попало. Я даже к этому приготовилась, но пришедший через час Миронов прежде всего хотел есть, а во-вторых, он опять хотел есть. Только после обильного ужина он начал гневаться, и сначала попало милому Васе. - Я не понял, что я должен - тебя охранять, что тебе по голове не врезали? - Ты понимаешь, я уснул... - То есть ты даже не знаешь, откуда прилетело? - Я же тебе говорю: не знаю. - Прикольно. Уважаемые дамы, а вас-то куда понесло? Я говорил, что надо собираться? Марин! Что ты смеёшься? - С чего ты взял? Я тут просто слегка предвосхитила события. И вообще, ты велел собираться? Ни у меня, ни у Илги кроссовок не было. В дорогу же нужно... - Нужно головой думать, а не только в неё есть... С собой бы его взяли, целей бы был. - Миронов, может, и ты нам что-нибудь расскажешь? - Почему не рассказать? Расскажу... Завтра в девять нуль нуль мы выезжаем в Зеельман, в училище. Будем клад искать, возможно, на нас кто-нибудь и купится. Ты хоть знаешь, кто его туда положил? - Я знаю, - пришёл мой черёд рассказывать. - Бабушка в письме написала, что какая-то бабка Анна... - Я правильно понял, что главное слово у тебя 'какая-то'. А как ты доказывать будешь, что этот клад твой. Иначе получите вы двадцать пять процентов на всех. - Я докажу. - Маришка полезла на книжную полку, где стояли старые альбомы с фотографиями. Видимо, она хорошо знала, где искать, так как её поиски заняли максимум три минуты. Дольше лезла. Перед Мироновым она открыла большую фотографию формата А4 с красивой женщиной. Яркая блондинка смотрела немного в сторону от фотографа. Было ей где-то лет тридцать пять - сорок. Одета она была строго: темная блузка, белый кружевной воротник, чуть прикрытое воротником ожерелье из непонятного материала с темными с светлыми прозрачными камнями. - Красивая, - протянул Вася, заглянувший через плечо Миронову. - Вот, - Маринка открыла другую фотографию, свою. Посмотрите, правда, похожа?. - И кто здесь, - махнул старой фотографией Миронов. - Прапрабабка Анна. Анна Николаевна Битмаева, бабушка деда Лёни. Она жила сначала в Вольске, потом устроилась преподавателем в училище в Немецкой республике. Преподавала русский язык до семнадцатого года, потом спешно уехала в Саратов, где и умерла от тифа. Сын и невестка её ненамного пережили. Остались внуки Леонид и Николай и внучка... Блин, забыла, как её звали. Неважно. Главное, что есть фотография, и я знаю, кто она. - И повторю, едем мы в бывшую Немецкую республику, то бишь сейчас в Ровное, по-старому Зеельман. Зазвенел домашний телефон. Маринка потянулась в сего сторону, Вася подал ей трубку. - Да, да. Это я. Да, Света. - Миронов пальцем показал, мол, сюда, зови. - Приезжай ко мне. Ты же знаешь куда, была у меня. Да, в Солнечный. Нет, ничего не бери. У меня окрошка с квасом и сметаной, и даже колбаса есть. Через час? Жду. - Марина повесила трубку. - Через час к нам приедет девушка Борисова. И мы немножко еще чего-нибудь узнаем. Как минимум, про 'Сигаретку' и Шамиля Макшенова. - А как максимум? - Как максимум, раскроем убийство в 'Патенте'. Но я не надеюсь, уж слишком красиво получается. Так, дорогие мои, у нас времени свободного всего час. Быстро собирайтесь... Марина. Значит, едем в Зеельман, в Ровное. Мимо моих отдыхающих. Я в Ровном была давно, раза два всего. И, честно говоря, ничего не помню. Мимо администрации проходила, около автовокзала была и на Волге, вдоль берега бродила. Вода около Ровного была мутная, цвела и меня не впечатлила. Было жарко, хотела искупаться, но лезть в ту воду не хотелось абсолютно. Так что будет у меня ещё и экскурсия. Сборы у нас Илгой были недолгими. У неё вообще всё собрано, мне оставалось упаковать продукты в отдельную сумку и приготовить на завтра футболку и носки. Уложилась я вовремя: Светка пришла, как только я закончила футболку гладить. Она позвонила в дверь, ей открыл Вася и проводил в комнату. Я насыпала ей тарелку окрошки, залила квасом, добавила сметаны - ешь - не хочу. Миронов подождал, пока она поест, дал вздохнуть - выдохнуть, устроился напротив нее и полностью представился. Светланка слегка вздрогнула, как-то она не ожидала, что допрос будет немедленным. Порозовела, выдохнула и начала рассказывать. Конечно, Светкин рассказ ничего не прибавил к реалиям Миронова. Это было видно по его физиономии. Как оказалось, знала Светка немногое: что-то про сигареты без акциза, чуть-чуть про контрабанду, немного про бензин, то есть про хозяйственные дела она знала, про денежные - догадывалась, а вот про случаи убийства сама терялась в догадках. Зато сама я поняла, что надо делать стремительно и сразу после отпуска. Глава 14. Илга. 'Мы едем, едем, едем В далёкие края', - поет Маринка и, мне на удивление, попадает в ноты. Мимо опять пролетают заросли черной и красной смородины, в некоторых местах около которой останавливаются встречные и попутные машины, и их обитатели рассыпаются вдоль зелёных кустов и собирают ягоды... 'Хорошие соседи, Старинные друзья', - слегка перевирая слова, продолжает Маринка, а мужики, неожиданно не только для меня, начинают ей подпевать. 'Тра-та-та, тра-та-та, Мы везём с собой кота, Чижика, собаку, Петьку - забияку', - поют все вместе, и я с ними тоже. Маринка резко помолодела, и у мужчин слетели с невидимых погон звёзды и чины. Солнце светило со стороны холмов, и Волга блестела и переливалась в его лучах. После Энгельса ехать по общему разумению ещё час с небольшим. Ехать просто так было скучно, и мы продолжали петь. Обычно не поющая Марина, оказывается, знала кучу детских песен, которые хорошо пела, и Васин тоже их знал. А мы с суровым Мироновым подпевали припевы и хихикали, когда кто-нибудь из запевал вел мелодию не туда, куда надо. Солнце светило со стороны холмов, Волга блестела и переливалась в его лучах. После Энгельса ехать, по общему мнению, было еще час с небольшим. Просто так ехать было скучно, и мы продолжали петь. Обычно не поющая Марина, оказывается, знала кучу детских песен, которые хорошо пела, и Васин тоже их знал, а мы с суровым Мироновым подпевали их припевы и хихикали, когда кто-нибудь из запевал пел не туда, куда надо. - Откуда ты столько песен знаешь? - не выдержав, спросил Миронов. - Я еще и не такие знаю, - и начала петь Интернационал на французском. - Обалдеть, - Васин явно опешил и промолчал до припева, потом затянул своим красивым голосом что-то казацкое, про весну, а потом вдвоем с Мироновым нам исполнили 'Любо, братцы, любо', потом опять включилась Маринка. Так распевая, мы проехали мимо Петуховки. Марина чуть не вывалилась из окна машины, пытаясь кого-то разглядеть к маленькой речушки среди рыболовов, но, так никого и не увидев, устроилась поудобнее на сиденье, объявила: Ехать осталось минут пятнадцать. Может, поедим?.. И наш главнокомандующий, рассмотрев по пути симпатичную рощицу, остановил около нее машину, и, выйдя, закричал: Привал, братцы! В момент из багажника вынулась нужная сумка. Миронов достал пает, который собрала в дорогу его жена, а Васин, который еще числился в командировке, переживал, что не заехал домой. Где-то неподалеку текла Волга, ветки над головами покачивались от несильного ветра, мы лопали пирожки с яйцами и луком, помидоры, сыр и колбасу, запивали все ледяным компотом из термоса и горячим чаем из другого. И на душе было так хорошо, так спокойно. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Марина. Мы въехали в Ровное ровно в полдень. Дорога была вроде бы асфальтовая, но пыльная туча, которая вилась за нашей машиной, была огромной. Решили было остановиться в гостинице, но, к собственному ужасу, её не нашли. Остановились около магазина, и минут десять ждали, что, может, кто подойдёт или выйдет. Зря, решили мы, и обществом отправили нас с Мироновым на разведку. В магазин, за водой, за чем-нибудь. За прилавком стояла симпатичная бабенка лет так тридцати пяти, загорелая, кучерявая, с выгоревшими волосами. Из под распахнутого синего халатика выглядывал сарафанчик. Продавщица улыбалась нам с Мироновым во весь рот. - Что желаете, гости дорогие? - А может, мы ровенские? - Что я, ровенских не узнаю. - Вода холодная у вас есть? - включилась я. - Красавица, нам пить хочется, что поесть бы что-нить, а потом и переночевать можно - переиначил популярную поговорку Миронов. - Ну, - протянула продавщица, - воду я вам продам, поесть в кафе на площади можно, вот с ночевкой сложнее. - Быстро въехала она в тему. - Сколько вас, двое? - Нет, четверо. Мы заплатим, - одновременно сказали мы. - Ясно, что заплатите. А вам вместе обязательно? - Хотя бы рядом. - Надолго? - Дня на два, может, на три. Как у нас дела пойдут. - Ага, ага, - задумчиво произнесла женщина. - Татьяна, - сунула она руку Миронову, Он/, особенно стараясь, не сильно сжал ей пальцы. - Владимир, - представился Миронов. - Марина, - мне тоже была протянута рука, но с меньшим энтузиазмом. - Значит, так, - наша новая знакомая, похоже, уже всё решила. - Я сейчас магазин закрою и поедем... Васина быстренько переселили к нам с Илгой назад, а Татьяна устроилась рядом с Володей. Обернувшись назад, также протянула руку Саше и Илге, прокомментировав, мол, нерусская, что ли. - Нерусская, - подтвердила Илга. - Латышка, но из Харькова. Лабдиен, свейки! - О как, По непонятному. - Добрый день, значит. - Так я тоже нерусская, - расхохоталась Татьяна. - Немка. А муж вообще хохол. Сейчас подъедем, он дома должен быть. Вечером на дежурство уйдет. - Не похожи вы на немку. - А! Так получилось! - А ваш муж - он кто? Врач? - Не, мент он. На улице кличут Опером. - Теперь расхохотались наши оперативники. - Теперь поедем прямо, а вон та-ам, за зелёным домом, надо повернуть. И мы подъехали к её дому. Илга. И мы наконец приехали. В машине обсудили, что лучше будет, если Сашу и Володю Татьяна поселит у себя, а нас с Мариной отправит в дом рядом, как выяснилось, к свекрови. Выйдя из машины на зеленый лужок около Татьяниного дома, мы прошли мимо аккуратненького полисадника с мальвами и розами в калитку зеленого забора. - Дима, - гаркнула хозяйка, и Дима появился в дверном проёме и вышел на невысокое крыльцо. - Здравствуйте, - похоже, что он просто не знал, как к нам отнестись, и то ли ругаться на свою жену, то ли радоваться нечаянному заработку, благо его тараторка проговорила, и что мы заплатим за три дня, и что двое у них поживут, и что готовить она будет на всех... Стали знакомится, и всё вроде бы нормально, только вот показалось мне, что Саша и Володя погоны нацепили, а за ними и Дима. Окончательно нас с Мариной добило, когда хозяин обратился к Миронову: 'Товарищ майор'. Разъяснилось все просто: это областные районных в лицо не помнили, а наоборот - очень даже. Но, наверное, так и лучше будет. Зато потом всей толпой пошли в соседний дом, в точности такой же, с полисадником и забором к Диминой маме определять на постой нас. Там же на летней кухне посчитали, кому сколько денег отдавать. Запросили с нас немного, я расплатилась, и мы пошли обратно - обедать. Кормила нас Татьяна окрошкой с домашним квасом, со сметаной. Потом достала из холодильника варёную курицу, обсыпанную красным перцем и чесноком, разломала её и положила на стол рядом с хлебом. В это время позвонил её сотовый, и, судя по разговору, кому-то что-то понадоби внелось в магазине Володя вызвался её отвезти, и они уехали. Дима сказал, что вот всегда так, сходил в огород и принес оттуда помидоры и огурцы, зеленый лук, укроп, всё помыл, поставил в миске на стол. Мы достаточно быстро поели, приехал Володя - покормили и его. Он предложил покатать нас по поселку, и мы, что не мешать Дмитрию собираться на дежурство, отправились допутешествовать. Марина. Володя, видимо, хорошо пошарил в интернете, мы посмотрели на здание администрации (мы с Илгой переглянулись), на памятник Сталину рядом с краеведческим музеем и съездили на берег Волги, глянули на кладбище немецкую часовню, зашли в несколько магазинов, побывали на базарчике, купили оковалок говядины килограммов на пять, заехали за Татьяной и отправились домой. Вроде бы и небольшой посёлочек, но там час, там полчаса, и солнце еще на садится, но уже вечер, и день прошел. Посидели в полисаднике, поболтали ни о чём. Илга сдала мою приправу Оксане Сергеевне, нашей домохозяйке, пришлось пообещать набрать нужное завтра на базаре. И разбрелись до завтра по местам постоя. Я, как всегда на новом месте, долго не могла уснуть, крутилась на кровати, привыкая к новым запахам, ощущениям и звукам за окном, а Илга, как мне кажется, уснула сразу же, не успев дойти до кровати. Везёт человеку... Но наконец и меня сморило. Как там в Библии: и был вечер,, и было утро...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"