Толстый каблук огромного черного берца оторвался от земли, сытно причмокнув. Перед глазами проплыла грязная подошва, обросшая комьями глины и приставшей соломы. Подошва приподнялась и вяло пихнула в плечо. Оно отозвалось болью, которая медленно и гулко прокатилась по всему телу. Есений хрустнул зубами и закрыл глаза.
- Офицер... - раздался сверху тонкий презрительный голос. - Киньте в сарай.
Мерзкий грузинский акцент как никогда царапал слух, и Есений нервно дернул щекой.
- Наш народ всегда славился гостеприимством! Пусть пока...погостит.
Грубый и леденящий хохот раскатами упал откуда-то с вышины. Подошва, всхлипнув, утонула в грязи, вынырнула и пропала из виду.
*
Ёля не могла смотреть выпуски новостей. И не смотреть не могла. В каждом выпуске - обязательно репортаж с Кавказа, а в каждом репортаже обязательно боевые операции, захваты, перестрелки, геройские ордена и геройские смерти. Смерти. А он там. Любимый и ласковый муж, который, приходя со службы домой, сразу из серьезного и строгого командира превращался в нежного отца, заботливого мужа, балагура, весело и легко перекроившего ее имя Елена на шутливое Ёля.
Она подошла к детской кроватке, где спала их маленькая дочь. Три месяца назад, когда Есений привез их из роддома, пообещал на радостях бросить курить и носился весь день по дому, как шальной, обнимая то жену, то дочь и нося их на руках по очереди.
На следующий день он уехал в Чечню.
Она ждала его три месяца, и каждый день заново перебирала в памяти счастливые минуты и часы, проведенные вместе.
Два года назад они случайно встретились у прилавка книжного магазина. Оказалось, обоим нравится Пастернак. В тот вечер они вдоль и поперек исходили маленький городской парк, говорили взахлеб, перебивая друг друга, и не могли наговориться. А через год поженились.
Есений приехал в их далекий сибирский городок по распределению, окончив военный институт. А для Ёли это был родной город, в котором она родилась, выросла, и который навсегда забрал обоих ее родителей. Есений всегда говорил ей, что он сирота. Вот и выходило, что на всем свете было их только трое, три родных души.
Ёля вздохнула и подошла к окну. Глядя на вечернее небо и зажигающиеся городские огни, она всегда пыталась представить себе его. Где он сейчас, что делает, о чем думает?
В кроватке сонно зашевелилась дочь.
*
Он смотрел перед собой. В бездонную черную темноту, такую глубокую и ватную, что если бы не редкие звуки, доносящиеся снаружи, он бы решил, что уже мертв. Все тело налилось какой-то тяжестью, усталостью, но боль уже успела милостиво смениться на какое-то тупое и ноющее онемение. Там, за стеной изредка переговаривалась охрана да стрекотали неугомонные кузнечики. А Есений вдруг вспомнил такую же ночь, давно, кажется из другой жизни. Но тогда это была живая и теплая темнота, у темноты был тихий и нежный голос, шершавые ладони и влажные губы. Он крепко зажмурился, хотя и так ничего не видел вокруг. Забыть бы, забыть... Перед глазами, как наяву, стояла его улыбающаяся Ёля, протягивала к нему руки и куда-то звала.
Есений глухо застонал.
*
Сердце остро кольнуло болезненное предчувствие. Сегодня ночью Ёля никак не могла уснуть. Что-то не так. Она не понимала. Осторожно поднялась с кровати и, не зажигая свет, медленно начала ходить по комнате, обхватив руками плечи и стараясь ступать бесшумно, чтобы не разбудить дочь.
В голове одно за другим всплывали воспоминания и яркими искорками вспыхивали почти забытые мгновения их жизни.
На второе свидание, в тот же самый городской парк, он пришел уже с подарком. Нищий офицер нищей армии, он был готов предложить ей самое дорогое, что имел: свое сердце. Но сердце только бешено колотилось в груди, и хоть и готово было выскочить из нее, никак не могло быть положено в красивую подарочную коробку. Поэтому он пришел на свидание, прижимая к себе томик стихов Пастернака и букетик ярких полевых цветов. Но это был для нее лучший подарок. Лучший потому, что его озарял свет влюбленных глаз. Тогда, сжимая ее хрупкую руку своими горячими руками, он сказал...
*
У нее тогда такие руки холодные были! И глаза испуганные. И букетик этот дурацкий! Если б мог, подарил бы розы. Банально? Пусть! Да, каждый день бы розы дарил! Но ей нравилось. Полевые цветы, книги. Ведь он делал все это для нее. Они сразу почувствовали друг друга и даже когда молчали, понимали друг друга с полувзгляда, жили на одной волне. А тогда он сказал ей: "Будь со мной". Вот так, бесхитростно и просто. А она сказала...
*
Она тогда сказала "Да". Одними губами, но он понял. И она поняла. Что теперь будут вместе.
Почему так холодно сегодня? Знобит. Какая неспокойная ночь!
Ёля зажгла ночник и подошла к платяному шкафу, чтобы найти шаль. Открыв дверцу, на секунду задержалась взглядом на полке, где Есений хранил свои служебные вещи. Вместе с оставшейся форменной одеждой там лежала пустая кобура, несколько значков, складной нож, оперативка... Ёля неосознанно потянулась рукой вглубь полки. Пальцы нащупали небольшую деревянную коробку. Пытаясь унять сердцебиение, Ёля вытащила ее и села у ночника. Сверху в коробке лежали три письма, а на дне... Ёля вздрогнула. Прямо на нее смотрела с фотографии красивая девушка со смеющимися глазами и в светлом венке на темных волосах. Фотография была черно-белая.
Дрожащими руками Ёля раскрыла один конверт и принялась читать.
"Дорогой Есений! Я знаю, что про наши отношения трудно говорить в письме, да ты и не станешь. Скажу только, что мне без тебя очень тяжело. С нетерпением жду, когда ты закончишь училище, и мы сможем нормально устроить нашу жизнь. Не думай, я прекрасно помню, что ты говорил про это. Я и сама много всего передумала за это время. Но что бы ни случилось, помни, что я тебя очень люблю! Надеюсь на скорую встречу. Ксюша"
Мелко исписанный тетрадный листочек сам собой вырвался из рук и медленно опустился на пол. Ёля сидела прямо, будто окаменев. В памяти всплыл искренний взгляд темных глаз, когда он, уже почти муж и самый родной человек, сказал: "Ты первая и единственная девушка, которую я полюбил. До тебя я просто не знал, что это такое, да и не хотел знать. А теперь понял. Благодаря тебе. Я люблю тебя".
Ёля наклонилась и подняла письмо. Вложив его обратно в конверт, подумала и закрыла коробку. Другие письма читать не хотелось. Эта страница из прошлого любимого человека разбередила душу. Ёля снова начала ходить по комнате и против своей воли чувствовала, как жгучая ревность поселяется где-то в груди.
На ум приходили воспоминания, прямо противоположные тому, о чем она думала десять минут назад. Некстати возникали картинки возвращения пьяного мужа после дружеской встречи, нечастые, но бурные ссоры из-за денег, съемной квартиры, долгих разлук. Все как у всех. Но душу все равно что-то неприятно царапало. Подозрение. Вот оно, главное. Кто эта девушка? Почему он никогда о ней не говорил? Какие отношения связывали их? И виделись ли они? С каждой минутой вопросов становилось все больше, и Ёля нервно кусала губы.
Полгода назад он уезжал в командировку куда-то под Иркутск. А это письмо...откуда оно? Ёля снова раскрыла коробку, схватила конверт и стала рассматривать его. Иркутск. Так и есть. Сердце тут же провалилось куда-то вниз. Ах да, еще должна быть дата отправления. Февраль 94-го. Есений как раз заканчивал учиться.
Теперь Ёле почему-то начало казаться, что она знает все. Убедив саму себя в том, что все это время муж обманывал ее, она сама себе поверила. Прислонившись лбом к холодному стеклу и закрыв глаза, она долгое время стояла неподвижно. Мысли с бешеной скоростью проносились в ее голове. Он обманщик, предатель, изменник. Как он мог?! Ведь она во всем верила ему! А сейчас... Разве сейчас он там, на Кавказе? Откуда ей знать! Ведь это он так сказал, только он. И с тех пор как уехал, позвонил всего однажды, два месяца назад, на пару минут.
- Не верю, не верю, не верю. - Твердила она, упираясь в стекло и слизывая с губ соленые слезы.
Однажды вечером, когда она готовила ужин, он возился в комнате с детской кроваткой. Желая немножко пошалить, а заодно и порадовать мужа, занятого ответственным делом, Ёля схватила горсть черешни и незаметно вошла в комнату. Есений стоял у шкафа и что-то внимательно разглядывал. Увидев жену, он быстро положил светлый прямоугольник бумаги во внутренний карман. А потом так легко и искренне поддержал ее игру угощения черешнями с губ, что она не стала допытываться, в чем дело.
Теперь она поняла. Это была та самая фотография.
- Ненавижу тебя, ненавижу! - жарко прошептала Ёля и вдруг сама испугалась. Крепко прижав руки к груди, она опустилась на кровать и сжалась в комок. Наступал рассвет.
*
Наступал рассвет. Как только темнота начала редеть, Есений почувствовал острую боль в сердце. Но то была боль не от ран и побоев. Болела душа. Он не мог понять почему, но смутно чувствовал, что произошло непоправимое. Последний час он пролежал, мучаясь непонятной тревогой. В первом и неверном еще утреннем свете в сарай вошел огромный, весь заросший густыми волосами чечен в знакомых уже и таких же больших, как сам хозяин, берцах. Чечена сопровождали два боевика с автоматами.
- Ну ты, жалкая русская свинья, - сказал чечен со своим отвратительным акцентом. - ты не офицер, ты просто кусок мяса, понимаешь? И сейчас ты умрешь. Но ты не достоин умереть, как мужчина, это слишком большая честь. Я застрелю тебя, как шакала.
Есений смотрел чечену прямо в глаза. Смотрел презрительно и гордо. В его взгляде не было страха, когда черные берцы прошагали к нему, не было мольбы о пощаде, когда дуло пистолета начертило незримый перпендикуляр к открытому лбу, и не было боли, когда щелчок курка разделил весь мир на до и после.
*
Целую неделю после той памятной ночи Ёля не могла прийти в себя. Ощущение чего-то свершившегося, того, что нельзя исправить, не покидало ее. Оно заставляло метаться все эти дни по квартире и по лабиринту собственных мыслей. По лабиринту или по замкнутому кругу. Предел наступил в то утро, когда в дверь позвонил незнакомый офицер с невыразимой скорбью во всем своем камуфляжном облике. Она поняла все. И потеряла сознание.
*
На похороны собрались соседи и сослуживцы. Ёля смотрела в упор на это цинковое вместилище, и ей все еще казалось, что она спит, и это не на самом деле, не с ней, не сейчас. Она с трудом подняла взгляд выше и встретилась глазами с девушкой. Казалось, если она сейчас засмеется и наденет венок, то... Ёля замерла. Девушка медленно подходила к ней.
_ Здравствуйте, - начала она. - Вы совсем не знаете меня, да и я вас почти не знаю. Меня зовут Ксенией. Ксения и Есений, похоже, правда? Это мой брат. Видите ли, я на семь лет старше него, а когда наши родители погибли, я очень быстро вышла замуж. Мы с мужем должны были уехать в Иркутск, а Есения с собой взять я тогда не могла. Он остался в детском доме. А потом поступил в военное. Я знаю, что очень виновата перед ним и, наверное, он так и не простил меня, ведь я писала ему... Елена? Что с вами?
Ёля почти не слышала ее. "Мой брат, мой брат" - стучало у нее в ушах. В этот миг она поняла все. В этот миг она вспомнила минуту, когда сама отняла у себя мужа. Эту минуту не вернуть уже никогда.
Она подошла к гробу на негнущихся ногах и упала, прижавшись к нему щекой. Горячие слезы согревали металл.