Первый час ночи... Юрий возвращался с корабля,из бухты Ягельной.
Работа,как известно,не всегда уважает личное время.
В лучах полуночного солнца Она сидела на сером,с красными вкраплениями,отполированном тысячелетними ветрами гранитном валуне и тихо плакала.И робкие ее слезинки,ни кому,собственно,не адресованные,
проторенными дорожками медленно опускались по лицу.Девушка смахивала их тыльной стороной ладони,а они вновь и вновь рождались в уголках ее чистых глаз.
Юрий присел рядом и на немой вопрос ответил:
-Шел мимо...А вы одна и плачете.Принцессам плакать не к лицу.
-Я не принцесса,-голос был глубоким и сильным.-Я не принцесса,я -
Золушка,и балы в моей жизни случаются очень редко.Наверное,потому я и плачу...А вы идите,пожалуйста...И неважно,что светит солнце.Все
равно ночь,-она опять всхлипнула.-Вы идите.Зачем вам видеть эти слезы и мой распухший нос?
Она резко вскинула голову,пытаясь отбросить волосы на плечи.
Ее волосы,густые и тяжелые,с изящной небрежностью были уложены в замысловатую огненно рыжую улитку.
-Нет...Это я больше по привычке.
-У вас красивые волосы.
-Спасибо.
-Это правда.Очень красивые,-Юрий выдержал ее длинный, изучающий взгляд.-Хотите я вам погадаю?
-А вы умеете?
-Подумаешь...Я и "собачий вальс" одним пальцем на пулемете...и вышиваю крестиком,и ...-она мягко улыбнулась.-Вот вы уже и улыбаетесь.Итак,вас зовут Ольгой...
Юрий вошел в жизнь Ольги невольно и втайне от нее.С полгода уже контактное дело с инициалами "Л.О.А."(Литвинова Ольга Александровна)
хранилось в его служебном сейфе.Игорь Сорокин перевелся по службе в
Питер,а дело с размашистой резолюцией Платонова:"Доработать.
Перспективный кандидат на вербовку",-передал Сумарокову.
Итак,Литвинова Ольга: врач-педиатр,двадцати шести лет,разведена.
Дети?.. Ожидала,но случился выкидыш.Перенесла тяжело.Родные:мама и
бабушка;перечислялись также подруги и знакомые,другие связи;здесь же документы и копии документов,фото... В общем - сама жизнь.
И все эти листы и листочки бумаги,собранные вместе,
пронумерованные,сшитые суровой ниткой давали возможность даже при
заочном знакомстве оставаться с Ольгой наедине,жить ее жизнью,думать
о ней... Анализируя материалы "дела",Юрий поймал себя на мысли,что
Сорокин симпатизировал Ольге.
Откуда-то из подшивки,из глубины "дела" вывалился небрежно вырванный газетный лоскут с очерченной красным фламастером фразой:
"Рассудок женщины - это некая нестабильная субстанция,рудиментарный остаток типа аппендикса;поэтому пользоваться им - то же самое,что пытаться отогнать мух,виляя копчиком".
"Мысль не новая,-заметил на полях Сорокин,-я и сам имел возможность в этом неоднократно убедиться".
-Итак,вас зовут Ольгой...-взяв Ольгу за руку,сказал Юрий.
Он говорил,а она внимательно слушала.Юрий рассказывал Ольге о ее же прошлом и настоящем,на одну нить нанизывал правду,полуправду,свои мысли,догадки и пожелания.Он старался... убрать с ее дороги тяжелое и неприятное,обойти стороной больное;сделать так,чтобы ее лицо еще и еще раз осветилось улыбкой,и захотелось ЖИТЬ. Он будто предвидел эту встречу:сегодня и сейчас,будто готовился к ней заранее.И откуда взялись слова? Юрий говорил языком цыганки: о казенном доме,дальней дороге,
малой утрате,о скорой встрече,о большой любви,о счастье,о детях: мальчике и девочке;о других глупостях,всяческой чепухе и ерунде...
О том,что все,в конечном итоге,"будет хорошо".
Ольга слушала монолог Юрия,и уголки ее губ подрагивали внутренним
смехом:
-А вы...,-не сдержавшись,наконец рассмеялась она,-а вы сами верите в то,о чем сейчас говорили?
-Я ?!- сделал "страшные" глаза Юрий.-Я верю и очень даже верю.Не могу же я себе самому не верить? А,впрочем,главное,что вы уже улыбаетесь.
Можно я еще посижу с вами?
-Конечно,Юра...
-Знаете,Оля,мне иногда тоже бывает грустно и тяжело,а плакать мужчине не к лицу.Я в душе плачу.
-И часто плачете?
-Нечасто,но плачу.Жизнь потому и соленая,что много в ней соленого:слез,
пота и крови.
-Я вам тоже погадаю,-Ольга привстала с камня.-Вы не против?
-Попробуйте.
-Не обижайтесь,Юра.Я - обычная женщина,не самая умная... и скажу,как думаю.Вы не пойдете далеко,не сделаете карьеры - у вас глаза добрые.И еще... Сейчас вы думаете как поступить:уйти или остаться,навязаться в гости... Я права?
-Что-то в этом роде.
-Чаю хотите?
-С удовольствием.
Солнце,не зайдя за горизонт,перевалило на восход.Юрий и Ольга шли по безлюдной улице,у любознательных окон навиду.Они шли,но будто затерялись,отгородились от чужих глаз,чужого мнения,от остального мира.
Юрий чувствовал рукой тепло ее руки,о чем-то говорил,-сейчас это было несущественно,- и нес в мыслях:"Странно,милая... Тебя уже теряли,но никто по-настоящему еще не нашел".
В однокомнатной квартире было чисто,уютно,просторно и аскетично.
Возможно,Ольга не считала ее своим домом.Юрий устроился на диване.По стене в простых дощатых рамочках висело несколько акварельных рисунков.
Сбегающий к морю солнечный,какой-то несерьезный,разноликий,веселый город: то ли гриновский Зурбаган,то ли старая Ялта;кордон на берегу маленького лесного озера;на третьей акварели причудливой детской фантазией было изображено огромное оранжевое солнце,а под ним загадочный зеленый "чудик" на тонких кривых ножках с зубами ящера и пучком волос на голове.
Юрий и раньше обращал внимание на Ольгу,но видел все больше издали и мельком.Она жила как-бы на втором плане.И только здесь,в этой
квартире,Юрий увидел ее другими глазами.
У нее было совершенно русское -округлое,с едва заметными веснушками,чуть вздернутым носом,мягко очертанным подбородком и широко
распахнутыми изумрудными глазами - лицо;высокая и полная грудь;красивое,налитое здоровой силой тело.И двигалась она
по-особенному: легко и непринужденно,будто играя своей женской силой.
Юрий смотрел и смотрел...Его глаза следовали за Ольгой повсюду.
Иногда он даже не слышал ее голоса,но все читал в движении губ,в глазах,в самой атмосфере ее присутствия.
"А хорошо ли мне здесь и сейчас,с нею рядом?-спрашивал себя Юрий.-Хорошо ли? Не то слово... Господи,и почему до сих пор никто не
разглядел и достойно не взял эту,ее красоту?..И только я в обычной улыбке,в простых фразах,в движении руки,каким она поправляет волосы,
в легкой ее походке увидел ВСЕ!".
И все в ней было странно знакомым и незнакомым: и как бы проявлялось из голубого,подрагивающего марева.Юрий не мог дать объяснения посетившему его чувству,но будто видел и знал Ольгу раньше,
знал целую вечность... Но где и когда?
И она никак не могла быть иной.Ведь не мог же Леонардо написать свою Мону Лизу с другой и по-другому написать ее тоже не мог.
За все их недолгое знакомство Ольга ни разу ни прямо,ни косвенно
не поинтересовалась - а есть ли у Юрия жена,дети или другая женщина?
Юрий тяготился этой недосказанностью,а Ольга показывала альбом,
рассказывала о маме,бабушке... Юрий спросил об отце.
-Отца я не знаю.-Ольга помедлила и с грустью добавила:-Деда тоже не знала... Мужчины ненадолго приходили в нашу семью,чтобы рождались женщины.Так говорит бабушка.
-Странно,-Юрий обнял Ольгу за талию,коснулся губами ее шеи,-у меня такое чувство...
Занавес прошлого на миг приподнялся,и Юрий увидел...
третья декада ноября одна тысяча девятьсот четырнадцатого года в Нижнем
Новгороде выдалась промозглой и сырой.По улицам и переулкам гулял ветер;по своим делам,как и всегда,спешили люди;ржаво поскрипывала открытая калитка;деревья теряли последние,уже высохшие листья... А на ступенях вокзала сидела собака: короткошерстая,в серых разводах,с несоразмерно большими и лопушистыми,как у козы,ушами;с вытянутой вперед
покалеченной лапой.Двумя ступенями ниже,опершись на суковатую палочку,
покойно и грустно стояла старушка в порыжевшей от времени плюшке.Стояла
старушка... сидела собака,и глаза ее добрые и карие как бы спрашивали:
"Подашь что-нибудь?.. Не подашь?.. Нету?.. Ну и ладно...".
А люди торопливой чередой двигались мимо.
-Так нельзя...,-Ольга внезапно остановилась.
-О чем ты,Оленька?
-Скоро посадка,а я еще не нагляделась на тебя и боюсь отпускать...,-они стояли на перроне,у вагона,лицом к лицу,близко-близко,и Ольга неосознанно перебирала рукой пуговицы на его шинели.-Послезавтра ты будешь в Смоленске... А потом?
-Потом - не знаю...-по лбу Юрия частой рябью пробежали морщинки.
-На войне сейчас холодно и сыро,и ветер задувает...,-Ольга всхлипнула.-Юрочка,почему такая несправедливость?.. Я так не хочу,чтобы ты уезжал.Я бегу от дурных мыслей,гоню их прочь,а они лезут и лезут в голову...
На ее ресницах блеснули слезы.
-Ну что ты,глупенькая?..-Юрий пригнулся,заглянул Ольге в глаза.-Что ты в самом деле?..Что со мной случится?
Кожа его ремней бодро заскрипела.
-Не знаю,не знаю...Я не знаю.-Ольга уткнулась лицом в жесткое сукно его шинели.-Ты только вернись,вернись,Юрочка.
Высокий и стройный,он поднял голову,огляделся,стараясь написать красками и оставить в памяти навсегда все как есть:этот ветреный день,
сырой перрон,громаду вокзала,толстого штабного полковника с желтым портфелем в руке,раненого солдата с "Георгием" на колючей шинели,
старушку... собаку... А над всем этим обыденным,мирским высоко-высоко в небе сиреневым облаком плыли волшебные звуки вальса "На сопках Маньчжурии". Их слышали лишь эти двое.
Юрий еще и еще раз расцеловал любимую в губы,щеки,в огромные,
истерзанные болью глаза... Вагон тронулся."Я люблю тебя,-прочитал Юрий безмолвные уже слова за вагонным окном,на перроне.-Ты только вернись!.. Вернись!..".
Поезд набирал ход.Окончился перрон.Ольга шла вслед поезду до выходной стрелки...
знакомыми: будто на секунду,на миг вернулись из прошлого. Еще миг -
и будто ничего не было,все встало на свои места и забылось.
И все же было... Полковник Юрий Петрович Сумароков погиб в девятнадцатом в Ишимских степях. Ольга Литвинова пережила его на три года и умерла в двадцать втором в Праге...
-Странно... Очень странно.Оленька,я тебя... вас,-тут же поправился Юрий,-знаю,и знаю,как мне кажется,давно.И не могу вспомнить - откуда все это?
-Давайте на "ты",я и сама хотела предложить...
Юрий уселся на ковер у ног Ольги,обнял ее колени:
-Я сегодня никуда от тебя не уйду,-глядя на Ольгу снизу вверх,медленно,почти по слогам выговорил он.-Я не могу уйти... Я усну здесь,на полу.Могу лечь у дверей,в коридоре,у порога... И ты не выгонишь меня.
-А если выгоню?
-Я вернусь... Приду под окна и крикну громко-громко:"О-лень-ка! Я здесь!"
-Не надо кричать,-Ольга ласково взъерошила волосы Юрия,-Я хочу,чтобы ты остался.
В мягком полумраке комнаты со стены напротив теми же акварельными глазами таращился зеленый "чудик".Вчера он улыбался,а сегодня,казалось,
насупился и смотрел исподлобья.
-Страдаешь,приятель?-посочувствовал Юрий.
-А ты как думаешь?-щелкнул зубами "чудик".-Ведь нам с Олей и вдвоем было хорошо.Побить что ли посуду?
-Что ж,это к счастью,-одобрил Юрий,-давай вместе.
-Шел бы ты отсюда...
-Еще чего...,-не согласился Юрий.
"Чудик" для устрашения еще раз щелкнул зубами и замолчал.Юрий чуть скосил глаза: лицо Ольги и во сне оставалось по-детски мечтательным и свежим;за пушистыми ресницами и в уголках припухших,будто у девчонки-подростка,иссушенных пьяными ночными ласками губ пряталась улыбка.Юрий боялся шевельнуться.Он ощущал щекой какую-то особую,воздушную податливость ольгиных волос,плечом - свежесть ее дыхания,а всем остальным телом - живое,упругое тепло ее тела.
"Чтобы женщина была здорова,-всплыла в памяти услышанная где-то фраза,-она должна вдыхать запах от плеча любимого ею мужчины".Он уже знал "те" слова,что хотел бы подарить Ольге;но пока не мог,не решался и боялся произнести их вслух.
-Зашторь окна...,-попросила она ночью,накануне,-зашторь окна,Юрочка.
Знаешь,я немножко тебя стесняюсь...
-Как жена вернувшегося с многолетней войны мужа,-подсказал Юрий.
-Да...
Ее щеки слегка порозовели,а в глазах читался все тот же немой вопрос:"Возможно ли такое счастье?..". И мольба,и надежда,и изумление,
и неприсущая взрослому человеку детская незащищенность.
-Ты не ошибаешься,ты красивая,ты... ты даже не представляешь какая ты...
С вечера будто ничего не изменилось:все тот же свежий ветер с моря,бегущие в противоположном направлении низкие,белесые облака,рябь на поверхности частых лужь. Обычная здесь,на побережье,весенняя погода. И день наступает обычный - пятница.
Их двое в комнате:Юрий Сумароков и Вячеслав Волин.Сейчас они спят.Вячеслав сладко и довольно посапывает;Юрий же беспокойно,словно в жару,мечется по кровати,постанывает.
Третью ночь ему снится ералаш,гоголь-моголь,где замполит Владимир
Николаевич Фокин,облаченный в черную кожанку,зеленую тирольскую шляпу,брюки "гольф" и тапочки на босую ногу,с двуствольным ружьем наизготовку, уже в который раз безуспешно пытается "взять" его - Юрия
Сумарокова.Владимир Николаевич хитер,коварен,преследует настойчиво и неутомимо.Всякий раз,когда необходимо с парашютом покинуть горящий самолет,перелететь на пушечном ядре через стену или украсть бумагу на присвоение очередного офицерского звания,он выталкивает вперед своего дублера - толстого,неповоротливого мужика,с напяленным на голову черным капроновым чулком.Пальцами руки "мужик" делает характерный жест:
"плати".Владимир Николаевич отвечает не менее понятным рубящим движением ладони одной руки у локтевого сгиба другой,что означает:
"Стеснен в средствах.Согласен оплатить пятьдесят процентов".Делать нечего,и-и... грязно ругаясь,"мужик" исполняет трюк.Уже "взяты" и Славка,и Минька,"взяты" все без исключения отличники боевой и политической подготовки,а Юрий вопреки логике уже в который раз живым и невредимым уходит с конспиративной квартиры.Но в эту ночь Владимир Николаевич зажал Юрия крепко.Действие разворачивается в заброшенном монастыре.
-Будешь говорить?-подступая все ближе и ближе,вкрадчиво-угрожающе шипит Владимир Николаевич.-Будешь отвечать?Где?С кем?Сколько?Мартини?..
Самогон?.. А ну,дыхни...Адреса,явки,пароли?..Ну,быстро!..
Он приближается почти вплотную,и кажется,что от него остались лишь глаза: огромные,цвета вороненого металла,холодные и безжалостные.
-Владимир Николаевич,не делайте этого... не берите греха на душу,не надо...
-Грех... А что такое грех?В сущности... это про вас,про козявок писано.
А я - начальник.Я начальник - ты дурак,ты начальник - я дурак...,-пионерским речитативом декламирует Владимир Николаевич.Последняя мысль кажется ему настолько нелепой,что он заходится в смехе,при этом багровеет лицом и шеей.-Ха-ха-ха... ты начальник... ха-ха-ха...
И,отсмеявшись,назидательно продолжает:
-Ты никогда по-настоящему не понимал диалектики жизни.Я это давно заметил и берусь доказать.Где тетрадь планирования политико-воспитательной работы? Живо на стол!
Юрий вспарывает подкладку тужурки и,как величайшую ценность,
извлекает тетрадь.
-Посмотрим,посмотрим!..,-почти добродушно рокочет замполит.-Неделю за тобой бегаю;а у меня,между прочим,подагра и геморрой.Та-ак... политинформацию на прошлой неделе проводил?
-Про-о-водил...,-жалобно блеет Юрий.
-Врешь,сынок.А где отметка о выполнении?- и ласково,по-отечески пожурил:- Запомни,сынок,главное:если мероприятие не проводилось,но в бумаге стоит отметка о выполнении - это ,по нашим меркам,грех небольшой,всего лишь очковтирательство.А вот если все сделал как надо,а отметку о выполнении не проставил - много хуже,это уже почти преступление. Я хорошо излагаю?..
Фраза осталась неоконченной.Все произошло неожиданно,быстро,
страшно,как и бывает в ночных кошмарах.
-Юрка!.. Юра,уходи!.. Уходи,я прикрою!-раздался истошный крик из-за спины замполита.
Юрий сместился чуть в сторону,пытаясь разглядеть кричавшего.В дверном проеме,на фоне заходящего солнца,маячил темный силуэт.
-Уходи!..-до боли знакомый голос.Но,кто? Кто?
От стены вдруг отделилась все та же толстая фигура,с напяленным на голову черным капроновым чулком и маскхалате "под кирпич".
"Поздно! Поздно!-застучало в висках.-Слишком поздно!".
Взмах руки,кувыркающаяся в воздухе граната,ярчайшая вспышка - тысяча солнц. Ядерный гриб... А дальше... почти как у Сальвадора Дали:
оторванные конечности,кровавое мясо,скорбные глаза... Последняя заставка - оранжевый пепел... И голос за кадром:"Вот и все,сынок. Прощай.Теперь ты - радиоактивный пепел. Так надо.Скоро наступит ядерная зима,но тебе не следует бояться - ты пепел... Лети и поражай врага.В добрый час".
Сон оборвался... "Бр-р... мерзость-то какая",-сбрасывая с себя груз пережитого,подумал Юрий. По телу блуждала какая-то противная,
липкая слабость.Он открыл глаза.Светало.Сладко посапывал во сне Славик,
а у изголовья кровати,на тумбочке,мерно отстукивал будильник.
До недавнего времени Юрий проживал в другом номере,близко ни с кем не сходился,никому себя не навязывал,спиртным и женщинами не злоупотреблял и,с точки зрения командования корабля,был вполне лоялен.
Капитан-лейтенант Вячеслав Петрович Волин являл собою полную противоположность.Веселый и неугомонный,он периодически влипал в истории.
Вот эта противоположность характеров и свела в конце концов Юрия и Вячеслава под одну крышу.
Заместитель командира корабля по политической части капитан второго ранга Владимир Николаевич Фокин,надо отдать ему должное,терпел долго.Но тучи сгущались.И когда все меры иссякли,когда сам командир предупредил весельчака о неполном служебном соответствии,разразилось...
"Доколе терпеть?!."-рявкнуло в душе замполита,и в тот же вечер Юрий перебрался в комнату Славика.
Инструктаж был кратким: Юрию вменялось в обязанности осуществлять по утрам своевременный подъем и без опозданий доставлять Славика или его тело в часть на утреннее построение.Недовольный тем,что приходится сниматься с обжитого места,Юрий хотел было возразить и уже открыл рот;
но Владимир Николаевич упредил:
-Считайте это партийным поручением,-буднично сказал он,- и,пока я здесь служу заместителем командира,свое несогласие и неудовольствие можете выражать шевелением большого пальца левой ноги.
Владимир Николаевич не был душой экипажа: его не любили,не уважали и побаивались.Среди офицеров ходили упорные слухи о том,что заместителя навязали экипажу в качестве "подарка" после того,как он сводил своего последнего командира "на ковер" к Члену Военного Совета.
"Шут с тобой,- подумал тогда Юрий,- не будем понапрасну метать бисер".
Юрий больше не уснул.Немножко полежал с закрытыми глазами,потом отбросил одеяло и включил свет.
-Ну сколько можно?.. Опять ни свет ни заря поднялся,конь педальный,- проворчал Славик и отвернулся к стене.
-Ша!-рыкнул ему вслед Юрий.-Все бы дрых. Щеки уже из-за спины видны,в двери не вписываешься... Скоро тебя за Наполеона третьего принимать будут.Карикатуру в учебнике истории помнишь?
Одеяло в ответ самодовольно всхрапнуло.К зарядке,бегу трусцой и прочим молодецким потехам Славик был равнодушен. Впрочем,иногда,длинными зимними вечерами он посещал плавательный бассейн,где не столько плавал,сколько глазел на хорошеньких девочек.
Юрий же по утрам,когда с удовольствием,а когда и через "нехочу", истязал себя бегом или зарядкой.Иногда лень побеждала,и тогда на неделю-другую Юрий уходил в команду Славика.
Славик поднялся поздно.Времени едва-едва оставалось на то,чтобы наскоро одеться,умыться и поспеть к завтраку. Завтракали в части. Некоторое время он с отсутствующим видом сидел на кровати,разглядывая противоположную стену и пол.
-Что-нибудь не так?-нарочито усомнился Юрий.-Ворота новые,или еще что?
-И почему мне так хреново,Юрик?-будто не слыша вопроса,спросил Славик.-Может быть ты знаешь? А?..
-Не выспался?
-Если бы... Тут другое.
-В пьянстве замечен не был,но по утрам пьет холодную воду и трясет головой,-не без иронии прокомментировал Юрий.
-Апулея цитируешь?..
-Дуралея... Будто не знаешь,что именно так характеризовал твою личность наш общий друг Владимир Николаевич в своей фундаментальной работе "Черные тетради".
Славик тяжело вздохнул и начал одеваться.
Номер ,который занимали наши герои,почти ничем не отличался от других двухместных номеров офицерского общежития.Малыми размерами и непритязательной обстановкой он одновременно напоминал и каюту подводной лодки,и тюремную камеру.Зачастую так и говорили:"Заходи в гости,старик.Я в шестьдесят четвертой камере остановился".
Неизбалованные повседневным комфортом подводники были рады и этому: тепло и чисто,гальюн и умывальник под боком... Куда уж лучше?
Кроме табельного имущества:двух кроватей,стола,стульев,графина,
электрического чайника и картонной репродукции картины Перова "Охотники на привале"; на входной двери,с тыльной ее стороны,как визитная карточка хозяев жилища,красовалось большое цветное фото обнаженной,с массивным бюстом негритянки,в двусмысленной позе и с зовущей улыбкой на лице.
-Это моя любовница,-отвечал на вопросы Славик.-Нравится?
-Нет,серьезно?
-А если серьезно,то нужно регулярно читать "Мурзилку",хотя бы раз в неделю смотреть программу "Время" и не задавать глупых вопросов.Перед вами Беллана Кроуз - борец за права негритянского населения.Ее в Штатах каждая собака знает. А,может, и не она это вовсе,-тут же невинно поправлялся Славик,- я почем знаю...
В коридорах общежития было сумеречно и тихо;но все чаще и чаще на этажах звенели будильники,щелкали замки,скрипели двери и гулкие шаги,
постепенно затихавшие в направлении лестничных площадок,возвещали о приходе нового дня.
Дежурный администратор,пожилая дама Руфина Ивановна Буркина,по прозвищу "Нопасаран",бодрствовала,провожая каждого выходящего из общежития бдительным взглядом. Надо отметить,что в глазах Руфины Ивановны все населения городка классифицировалось следующим образом:
родные,знакомые,"свои" и "чужие".Пока что выходили "свои".
"Правила проживания в офицерском общежитии" Руфина Ивановна знала,уважала и требовала того же от других.А "Правила..." гласили следующее:
"... не допускается пребывание в общежитии посторонних лиц после двадцати трех часов".
В час ночи входная дверь в общежитии запиралась. С этого момента и до шести часов утра с равным успехом ее можно было бы вышибать головой,или,не тратя нервов,спокойно прогуливаться вдоль фасада,
насвистывая при этом нечто вроде "Утро красит нежным цветом..." и предаваясь размышлениям о пользе ночных прогулок.
-Здрав-ствуй-те,-сверкнув очками,внятно и холодно отозвалась та.
Взгляды их скрестились точно шпаги.
"Погоди,шельмец,попадешься,-читалось во взгляде Руфины Иваановны.-
Звону-то будет,звону...".
"Не дрейфь,старая.Будет надо - прорвемся",-с присущим ему оптимизмом отвечал Славик.
Зная бескомпромисный характер Руфины Ивановны,Славик никогда не беспокоил ее среди ночи и проникал в общежитие через окно комнаты номер восемнадцать,расположенной на первом этаже.Обитатели этой комнаты исповедовали почти библейский принцип:"Живи сам и не мешай жить другому".
Сам по себе городок Пальдиски невелик - так себе,"городок в табакерке".В табакерке,но табакерочка с секретом.Несколько параллельных улочек,вытянувшихся вдоль моря,вбирают в себя механический заводик,трикотажную фабрику,полуразрушенную церковь,кинотеатр,дом офицеров,ресторан.Перечень достопримечательностей на этом можно и закончить.Улочки широкие,опрятные.На газонах каждые пятнадцать метров чередуются таблички,с которых на пешеходов весело скалятся свиные и ослиные морды,а каждая мордашка предваряется надписью:"По газонам ходят только...". Ослов и свиней на улицах не встретишь,но,судя по многочисленным тропинкам,пересекающим газоны во всех направлениях,в городе их предостаточно.
Большую часть мужского взрослого населения составляют военнослужащие,которых по степени оседлости подразделяют на постоянный и переменный составы.
Постоянный состав - это преподаватели,начальники лабороторий,инструкторы.
Переменный - экипажи подводных лодок,наезжающие в городок набираться ума и сил. Этих,в свою очередь,можно разделить еще на две категории: экипажи нового формирования и межпоходовые.
Вновь сформированные экипажи задерживаются в городке и в учебном центре на год-полтора,жалованье имеют небольшое,а потому живут скромно и ведут себя смирно.
Межпоходовым успеть нужно много,а отпущенные на учебу несколько недель пролетают как один день.И уж они разворачиваются... Как говорят бывалые подводники:"Дальше севера не пошлют,меньше группы не дадут".
Семьи с собой берут редко:дорога,жилье,чемоданы,посуда,горшки,прочее... Словом,морока.Да и кто едет в Тулу со своим самоваром?
Местные гейши,они же "тетки",запросто снимаются в ресторане и других немногочисленных людных местах. Ассоциация эта весьма пестрая, спектр возрастов широк,антропометрические данные разнообразны. Не будем судить,не утонуть бы в своем...
А вот и вечер. Шумит,звенит,кричит,поет и заманивает ресторан.За оконными занавесями беспорядочно тусуются тени.Последний шлягер:
Жил был художник один,
Домик имел и холсты.
Но он актрису любил
Ту,что любила цветы.
...................
...................
"Развод" начинается ближе к полуночи.В это время уже трудно понять кто и кого разводит: мужчины ли женщин или наоборот.Определились симпатии, под вопросом сферы влияния, принято изрядно Бахуса.
Итак,"развод" начинается.По мраморной лестнице,устланной алой ковровой дорожкой,в холл спускается толстая крашеная блондинка.Ступает почти уверенно,за талию нежно поддерживает молоденького мичманка в клетчатом пиджаке и форменных брюках. Мичманок в прострации.
Но позвольте!!! Когда успел?!. Еще двадцать минут назад за неимением мест он скучал в холле и лишь под занавес сумел прорваться в зал. И что,скажите,сейчас с него проку?..
Однако,не спешите... Блондинка тоже не торопится,мысли дерзко устремлены в будущее:"Устал мужчина,сомлел... Но жизнь на этом не заканчивается...". Разнузданное воображение рисует такие смелые картины,что невольно заходится сердце,учащается дыхание,низ живота охватывает сладкая истома... Ей вдруг делается так хорошо,что невольный стон вырывается через разомкнутые губы.
Блондинка слегка конфузится,но взгляд падает на мичманка,светлеет,руки обретают былую уверенность и еще сильнее охватывают ношу за талию.
А вот один из местных повес - капитан-лейтенант Малышев. Сегодня почему-то один. Знать,настроение такое: пришел выпить и погрустить,на людях и в одиночестве. Бывает...
А это что за фигуры? Ба-а!.. Капитан третьего ранга Полуянов с Леночкой Кошелевой. Помнится,позавчера вы,товарищ капитан третьего ранга,часов около двадцати деликатно стучались в дверь комнаты двадцать девять в общежитии номер два и на вопрос молодой женщины:"Кто там?"- представились телевизионным мастером. Не трудитесь объяснять.Конечно,
это не розыгрыш,а необходимая предосторожность во избежание накладки: не исключено,что чуть раньше сюда прибыл другой "мастер",и ремонт телевизора идет полным ходом.
За этой парой следуют другие пары,группы и одиночки... "Развод" продолжается.