Вильям открыл глаза, с трудом смиряя глубокое и частое дыхание. С таким порой пробуждается человек, на силу высвободившийся из цепких лап ночного кошмара. Сглотнув пересохшим от волнения ртом, царевич приподнялся над ложем, чтобы осмотреться. Несколько мгновений страшные видения ещё стояли перед глазами задержавшись на зыбкой границе между явью и небытием. Но, постепенно тёмная роща, окружавшая его со всех сторон, начала редеть и таять, уступая место знакомым очертаниям. На смену мраколесью пришёл тёплый солнечный свет, разливавшийся по просторной комнате из распахнутого окна, а затхлость и духота развеялись под дуновениями свежего ветра, колыхавшего полог полупрозрачных гардин. Вильям облегчённо выдохнул и откинулся к мягкому изголовью. Он лежал на своей кровати в своих покоях.
- Хвала Нуриону, - едва слышно, прошептал царевич, - это был всего лишь дурной сон.
В его висках ещё продолжали стучать быстрые молоточки, вторя такту взволнованного сердца. Но чувство цепенящего ужаса и тревоги уже отступали во мрак. В тот самый из которого на него только что смотрели два ярко-бронзовых глаза, пламенеющих над оскалом жёлтых клыков. Вильям сомкнул веки и постарался припомнить вехи страшного сна. Отрывочные и разрозненные, но до жути правдоподобные, они предстали перед ним точно наяву. Он видел, как отправляется охотой в Глиптрохильский лес во главе отряда отважных мужей. Видел, как из чащи пред ними воздвиглось устрашающее видение погребального древа. Ветви его были сплошь увешаны мертвецами. Десятками мёртвых людей. Зрелище страшило и вызывало омерзение, но то, что последовало дальше, оказалось куда ужаснее. Вдруг взволновались кони, и всадники с тревожным кликом обнажили своё оружие. А затем, смертной тенью, явился огромный зверь. И завязался бой, унёсший жизни многих его товарищей. Не желая более предаваться столь жестокому зрелищу ни мгновением более, Вильям раскрыл глаза. Поёжившись, точно от дуновения холодка, он ещё раз перевёл дыхание.
- С пробуждением, - внезапно раздался знакомый голос.
Услыхав его, Вильям тотчас поднял голову и огляделся. По левую руку, в кресле подле кровати он увидел человека в сером камзоле.
- Гебих, - с нерешительным удивлением произнёс царевич.
- Он самый, - почти шёпотом отозвался старый приятель, - и впредь старайся говорить потише. А то выдашь меня со всеми потрохами.
- Кому это? - недоумённо оглядевшись по сторонам, осведомился Вильям.
- Придворному лекарю, конечно, - как само собой разумеющееся, объявил Гебих, - он строго настрого воспретил мне приближаться к твоей кровати. Для выздоровления, тебе нужны покой и тишина, которые моё присутствие, видите ли, ставит под большое сомнение. Да что он знает, - отмахнулся он рукой, - ему то невдомёк, что ты на дух не выносишь одиночества. Вот я и прокрался сюда под покровом утренних сумерек, чтобы по пробуждении тебе было с кем перекинуться парой слов. Да и, если уж говорить на чистоту, во всём этом есть и моя корысть. До жути хотелось узнать, как ты себя чувствуешь.
- Лекарь, - после минутного молчания, переспросил Вильям и ошеломлённо поведя глазами перед собой, добавил, - как я попал сюда.
- Ах да, - будто бы только что вспомнив нечто крайне важное, беспечно произнёс Гебих, - ты же, должно быть, совсем ничего не знаешь.
- Чего я не знаю? - дрогнувшим от волнения голосом спросил царевич.
В ответ на это, Гебих многозначительно приосанился, наклонился к нему, заглянул прямо в глаза и произнёс, - мы одолели его Вильям. Варгул мёртв.
От этих слов у Вильяма всё потемнело перед глазами. Новость застигла его врасплох, точно удар молнии. Ведь для него смерть варгула значила куда больше, чем мог представить себе Гебих. И прежде всего, смерть варгула означала, что события из недавнего кошмара вовсе не были иллюзорным порождением тяжкой дрёмы. Они были явью. И явью было всё в них увиденное. Даже смерти его товарищей. А для юного царевича это было самой страшной и нестерпимой истиной. Не проронив ни единого слова, Вильям откинулся к изголовью и отрешённо воззрился в потолок. Ему требовалось время, чтобы осмыслить и принять, то, что он только что услышал.
- В чём дело? - заметив странную озабоченность в лице своего товарища, спросил Гебих, - разве тебе не отрадна эта весть?
- Этого не может быть, - глухо вымолвил Вильям, - просто не может.
Минуту длилось его нелёгкое единение с собственными мыслями. А после, точно охваченный внезапным порывом, Вильям отбросил с себя покрывало и попытался встать с кровати. Но едва ему стоило опереться на руку, как грудь тут же сковала тянущая боль.
- Постой, - поспешно вскинув обе руки, остановил его Гебих, - тебе ещё рано вставать с кровати.
Голос товарища прозвучал в ушах Вильяма так глухо и отдалённо, словно бы донёсся из колодезной глубины. Вняв ему, он медленно поднял руку и легонько коснулся пальцами своей груди. Всё так и было. Весь его торс опоясывала давящая повязка. Вильям знал о её назначении. Но ещё убедительнее для него была сама боль. Ибо она уже была ему знакома. Ещё в отрочестве, когда он упал с лошади во время турнира юных оруженосцев, лекарь сказал ему что так болят сломанные рёбра. Это воспоминание оживило в неверной памяти царевича одну из сцен недавнего сна. Ту самую, когда варгул выбил его из седла, сильно ушибив грудь и спину о ствол могучего дуба. Ещё одно доказательство подтверждающее, что ночной кошмар, на самом деле являлся отголоском былого.
- Что со мной? - медленно спросил Вильям, подняв глаза, на товарища.
- Ничего страшного, - поспешил заверить его Гебих, - лекарь сказал, что твои рёбра целы. Это всего лишь сильный ушиб. Основной удар варгула приняла на себя твоя кираса. Видел бы ты нагрудную пластину. Выглядит так, точно побывала между тараном и воротами. Но не волнуйся. Этот урон тоже вполне обратим. Я уже передал её лучшим бронникам Эскафлона. Думаю, они управятся к тому времени, когда она понадобится тебе вновь.
- Кираса, варгул, - взирая перед собой, пробормотал Вильям, - выходит это был не сон.
- Боюсь, что нет Вильям, - наконец-то догадавшись в чём дело, с сочувствием произнёс Гебих, - мы были на охоте в Глиптрохильском лесу, помнишь?
- Смутно, - ответствовал Вильям, - всё точно в тумане. Я вижу лишь общие черты былого, которые перемежаются между собой, точно калейдоскоп. Дерево с мертвецами, битва с варгулом, - нахмурив брови начал перечислять он, - всё это и впрямь было?
- Да, друг мой, - кивнул Гебих, - мы попали в засаду у погребального древа.
- Варгул застиг нас врасплох, - кивая, отозвался Вильям, - похоже всё сходится. Всё кроме одного, - и царевич вновь посмотрел в глаза своему товарищу, - там, во время битвы с тёмным зверем. Я видел твою смерть. Но если ты здесь и невредим, значит не всё из того, что я видел во сне, является правдой.
Гебих тяжело вздохнул и расстегнул ворот своего камзола. На его груди Вильям увидел четыре свежие и глубокие царапины, явно оставленные звериными когтями, - оказывается кольчуга не такая уж бесполезная вещица на охоте, - невесело усмехнувшись, произнёс он, застёгивая ворот, - мне повезло, что когти варгула прошлись по ней, а не по моей глотке. Звенья, наверное, разметало по всему Глиптрохилю. Должно быть, увидев это, ты и решил, что мне настал бесславный конец. Да, - добавил Гебих, - есть ещё в нашем отряде любимцы судьбы кроме тебя.
При этих словах, Вильяма точно прожгло раскалённым железом. Внезапно, в памяти вспыхнуло погребальное древо. И лик одного из мертвецов. Столь знакомый, но в то же время неуловимый. Не подав виду, Вильям опустил глаза и принялся лихорадочно изыскивать сокрытый смысл, этого таинственного видения. Он понимал, что ключом к разгадке являются слова, которые по случайности обронил его товарищ. "Любимец судьбы" - мысленно повторял он. Царевичу никак не удавалось проникнуть в самую суть этого простого изречения, но он чувствовал, что важность его была несомненна и высока. Где-то там. В глубине его памяти скрывалось то самое воспоминание, которые пробудили слова Гебиха. Повторяя их раз за разом, Вильям всё дальше проникал во тьму былого, пока, наконец-то, не оказался в тронном зале своего отца. И там, под вековыми сводами каменных древ, властодержец Протагон, молвил эти самые слова, - "Что ж Каристан, любимец судьбы, поведай мне о нападении зверя". И тут на него снизошло понимание. Точно ухватив самое начало путеводной нити, Вильям проследовал по тропе воспоминаний до самого конца. До обрушившейся на него тьмы. Теперь он вспомнил решительно всё. И боль вины защемила его сердце.
- Выходит всё от начала и до конца правда, - мрачно заключил царевич, - значит гибель наших товарищей тоже правда, - он поднял печальные глаза на Гебиха, - скажи мне, друг мой, по скольким сынам Эскафлона сегодня будет звонить колокол?
- По многим, - горько обронил Гебих, - но с этими вестями, до поры обожди. Не гоже тебе, едва возвратившись в мир живых, омрачать свои думы, упоминаниями о смерти. Ты ведь помнишь, чему нас учил воевода Данкварт. "Не престало воителю, после доброй сечи...
- "Поминать тех, кто уже не сможет разделить с ним радость победы", - закончил его слова Вильям, - да, мне памятны эти слова. И я придерживался этой истины не единожды. Однако, нынче совсем другое дело.
- Другое? - почувствовав зловещую подоплёку в словах царевича, переспросил Гебих.
- Да, - молвил Вильям, - я желаю знать имена погибших, ибо я несу ответственность за то, что мы угодили в эту западню.
- Что ты такое говоришь? - возмутился Гебих, - тебе не в чем себя винить. Я был там и видел всё собственными глазами. Варгул застал нас врасплох, когда мы не были к этому готовы. Всему виной этот подлый трюк с погребальным древом. Мы все позабыли об опасности, поддавшись чувству скорби в тот страшный миг. И это было по-человечески. Ведь не на гончарном кругу слеплены наши сердца.
- Нет, - отрезал Вильям, - я говорю не об этом. Засада у погребального древа оказалась лишь заключительной частью длинной череды событий, из которых была соткана хитрая ткань этой коварной ловушки.
- О какой ловушке идёт речь? - пристально посмотрев на царевича, спросил Гебих.
- Сперва я желаю знать имена, - настойчиво напомнил царевич.
- Что ж, будь, по-твоему, - согласился Гебих, заметив взор Вильяма, которой не предполагал отказа, - мне понятно твоё желание. Ибо незримые скрепы воинского единства крепко накрепко связали нас с самого детства. Всех нас, - он печально вздохнул и молвил, - с охоты не возвратилось полдюжины мужей, - назвав каждого витязя поимённо, объявил Гебих. Однако, одно имя он, всё же, до поры решил утаить. Но Вильям, кажется этого даже не заметил. Он устремил свой взор к окну, выдержав несколько минут церемонного безмолвия.
- Нынче мне открылась истинная суть вещей, - наконец-то произнёс царевич, обратив взор к своему товарищу, - нападения зверя, воспоследовавшая охота и следы, привёдшие нас к прогалине с погребальным древом. Всё это было частью одного хитроумного замысла. А что же до варгула. Он служил всего лишь приманкой. Ведь, несмотря на его тёмное происхождение, эта тварь ничуть не смышлёнее обычной собаки и не смогла бы явить подобную расчетливость.
- К чему ты клонишь, Вильям? - настороженно смежив брови, спросил Гебих, - уж не хочешь ли ты сказать, что за всем этим стоял кто-то ещё?
- Именно так,- подтвердил Вильям,- тёмный зверь следовал указаниям своего хозяина, того, кто так и остался сокрыт в тени Глиптрохильского леса. Но самое страшное в том, что мой отец предупреждал меня о нём. И Гингамор вторил его словам. Но я отказывался слушать их обоих. Отказывался, пока не стало слишком поздно.
- Но, - недоумённо и озадаченно произнёс Гебих, - почему же теперь ты убеждён в их правоте?
- Потому что я видел хозяина собственными глазами, - ответствовал Вильям, - он стоял передо мной так же близко, как ты сейчас, но тогда я не сумел распознать волка в овечьей шкуре.
- Ты всё больше начинаешь говорить загадками друг мой, - отстранившись от товарища, произнёс Гебих, - довольно недомолвок. Расскажи-ка толком, как и когда тебе открылась эта истина. А не то мне начинает казаться, что ты стукнулся головой куда сильнее, чем кажется на первый взгляд.
- Что ж, давай попробую, - согласился Вильям, - мне и самому будет это полезно, чтобы окончательно развеять туман в моих воспоминаниях.
- Только с самого начала, и обстоятельно,- заранее попросил его Гебих, удобно устроившись в кресле.
- Помнишь те слова, что я произнёс прямо перед нападением зверя? - начал Вильям.
- Кажется, ты назвал чьё-то имя, - посмотрев в потолок, припомнил Гебих, - но я тогда не совсем понял, что это значило, а для расспросов, как ты сам понимаешь, времени больше не представилось.
- Каристан,- мрачно произнёс Вильям,- это имя я произнёс. Оно принадлежало гуртоправу из долины Иргана. Гуртоправу, который был единственным, кто уцелел после нападения зверя. Когда до меня впервые дошли эти вести, я посчитал случившееся большой удачей. До той поры тёмного зверя никому не удавалось увидеть и при этом остаться в живых. В надежде на то, что рассказ гуртоправа сможет пролить свет на исчезновения людей, я немедля отправился за ним к предгорьям Когромата, чтобы, затем, доставить его к отцу. Мои надежды не оказались напрасны. В королевском чертоге Каристан поведал нам о тёмном звере и именно там я впервые решился отправиться охотой в этот проклятый лес.
- Хорошо, - произнёс Гебих, - однако я до сих пор не возьму в толк, причём здесь повелитель варгула?
- Тот гуртоправ,- воззрившись на своего товарища пристальным взором, произнёс Вильям,- я узнал его в лице одной из жертв погребального древа. Его иссохшее тело раскачивалось на ветвях вместе с остальными мертвецами. Это был Каристан.
- Ты точно в этом уверен? - удостоверился Гебих.
- Абсолютно, - ответил Вильям.
- Тогда этому может быть лишь одно объяснение, - немного поразмыслив, произнёс Гебих, - должно быть, зверь напал на него уже после того, как он покинул княжеский чертог. Ты говорил, что он житель предгорий. Дорога к тем поселениям длинна и проходит вдоль отрогов Кограмата. Должно быть, зверь напал на него в сумерках накануне нашей охоты.
- Гебих, - посмотрев прямо в глаза своему товарищу, увещевал его Вильям, - гуртоправа никогда не было в чертоге короля. Он был мёртв уже задолго до того, как мы нашли его тело вместе с остальными жертвами варгула.
- Но, в таком случае, кто же тогда был тем гуртоправом в тронном зале, который выглядел точ-в-точ как Каристан? - недоумённо нахмурившись, вопросил Гебих и в тот же миг, словно бы ударился лбом. Брови его стремительно поползли вверх, а глаза изумлённо округлились. Он наконец-то догадался, о чём говорил ему Вильям.
- Это был самозванец,- объявил царевич,- а то, что, он выглядел, как Каристан может объяснить лишь одно. Перевоплощение.
Покои затопило зловещее безмолвие. Гебих продолжал сидеть подле товарища, не смея шелохнуться, точно опасаясь выдать своё присутствие перед незримым наблюдателем. Мрачные мысли одолевали его. Ибо то, о чём говорил Вильям, веками вселяло страх в сердца людей. Только одна сила в землях Андореса была настолько могущественна, что могла позволить своему обладателю изменять обличие. И только после её губительных чар тела, поверженных ею жертв, превращались в иссохшие останки. Это была тёмная магия крови, которая отвека служила оружием в руках заклятых врагов людского рода.
- Всё сходится,- нарушив тишину, наконец-то заключил Вильям, - ошибки быть не может. В наших землях объявился маг крови. И только сам Созидатель знает, что у него на уме. Приведи ко мне Гингамора и поскорее. Я должен с ним поговорить. Похоже, он единственный, кто сможет объяснить, что здесь происходит.
Услышав сухой приказ царевича, Гебих вздрогнул, точно очнувшись от тревожного забытья. Страшные рассказы о смертельно опасных кудесниках, рыщущих во мраке ночи, так сильно пленили его думы, что он не сразу осознал, с чем именно обратился к нему царевич. Наверное, по этому, он даже, поднял на Вильяма взор, но спустя мгновение, вновь поспешно его потупил. Но даже в этот краткий миг, проницательный глаз Вильяма, успел углядеть то, что его товарищ так неумело старался от него скрыть. Это была скорбь.
- Значит вот оно, то имя, которое ты утаил от меня, - догадавшись, в чём дело, проговорил Вильям, и, поняв по молчанию своего товарища, что не ошибся, спросил, - как он погиб?
- Как подобает истому воителю Эскафлона, - помрачнев лицом, отозвался Гебих, - он был одним из первых, кто бросился на помощь, когда варгул выбил тебя из седла. Увы, сей подвиг держала за руку его погибель. Зверь убил его вместе с двумя другими храбрецами, когда они попытались отвлечь внимание чудовища на себя. Честь ему и хвала.
- Вот как, - выслушав Гебиха, молвил Вильям, - отступник ордена, всё же сумел уплатить свой давний долг и остаться верным клятве до самого конца. Воистину честь ему и хвала. Да озарит свет Нуриона его вечную память, - сказав это, он прижал ладонь к сердцу, как того требовал воинский обычай Эскафлона. Затем, глубоко вздохнув, царевич молвил вновь, - что ж, как бы там ни было, теперь его знание безвозвратно утрачено. Ещё одна скорбная весть. Однако, вместе с тем, мне удалось выведать у тебя имя одного из своих спасителей. Думаю, настала пора узнать имя второго. Кто из охотников сразил варгула?
Но Гебих вновь медлил с ответом.
- Говори же,- нахмурившись, приказал ему Вильям, заметив, что его товарищ снова не находится со словами,- или же ты опять что-то решил утаить от меня?
- Эта честь не принадлежит ни одному из сынов Эскафлона,- помедлив с ответом, наконец-то произнёс Гебих.
- Как прикажешь это понимать? - грозно спросил Вильям, - ты что, солгал мне, о том, что зверь мёртв?
- Нет, вовсе нет, - поспешил заверить его в обратном Гебих, - голова варгула уже насажена на копьё у ступеней великокняжеского дворца, как ты и обещал.
- В таком случае, кто же тогда,- повышая голос начал, было, царевич и внезапно осёкся. Он, вдруг, вспомнил о таинственной фигуре, которая встала между ним и варгулом за мгновение до того, как пришло забытье.
- Там был кто-то ещё, - проговорил царевич, и поднял испытующий взор на Гебиха, - тебе известно кто?
- Он назвался Эсиром. Кто он и откуда, мне разузнать не привелось. Словоохотливостью он не отличался, да и я не задавал много вопросов. Скажу лишь, что, судя по тому, как он владел своим мечом, воин он изрядный и наверняка прославленный в своих землях.
- Вот как, - размышляя над услышанным, заключил Вильям, - незнакомец в самой чаще Глиптрохильского леса. И ты говоришь, он помог вам сразить варгула?
- Не помог, а сразил его сам одним ударом,- уточнил Гебих,- прежде я ещё не видывал, что бы кто-то так умело, управлялся с мечом.
- Тогда это и впрямь выдающийся воин, - словно взвешивая слова Гебиха, заключил Вильям, - расскажи-ка мне о нём всё с самого начала и без утаек. Это приказ.
- Какие уж там утайки, - заметно приободрившись и повеселев, произнёс Гебих, - скоро все менестрели королевства будут слагать песни об этом подвиге. Ну, коль уж ты согласен на прозу, то слушай, - приосанившись в кресле, добавил он, - этот воитель, Эсир, как он сам себя называет, возник буквально из ниоткуда в самый, что ни наесть решающий момент. Когда удар варгула выбил меня из седла, моя нага застряла в стремени, а взбесившийся конь умчал меня прочь в чащу леса. Я уж было подумал, что судьба решила надо мной скверно посмеяться. Уберегла от когтей варгула ради того, чтобы я принял смерть под копытами собственного жеребца. Однако не тут-то было. Едва я успел отчаяться, как моя нога чудом освободилась из ловушки. Конь умчался в неизвестность Глиптрохиля, а я решил поскорее подняться и поспешать к вам на выручку. Но когда я поднял голову, то увидел его. Высокого воителя в серой накидке. Сам не знаю почему, но я не придумал ничего другого, кроме как призвать его на помощь. А он лишь бросил мне несколько скупых слов, мол веди. И я опрометью бросился обратно к прогалине. Благо конь проделал мною довольно заметную борозду в палой листве. У погребального древа нас ожидала страшная картина. Ты был повержен, беспомощно возлежав у корней дуба. Рядом лежал твой мёртвый конь. Гингамор и двое других охотников бросились на выручку, но зверь был слишком силён. Расправившись с ними, он перешагнул через круп мёртвого коня и занёс над тобой свою лапу. Я думал, что это конец. И непременно так бы оно и было, кабы не Эсир. В мгновение ока он бросился к тебе, встав между тобой и зверем. Сперва варгул не принял его в серьёз, видно решил, что пожаловал ещё один назойливый охотник. Вознамерившись разделаться с ним на свой манер, он взмахнул лапой и в тот же миг взвыл от боли. Прежде я такого ещё не видел. Это я об его оружии, - пояснил Гебих, - в мгновение ока он явил из ножен огромный двуручный меч, откованный из неизвестного мне металла. Не знаю, что это было за железо такое, но клинок искрился, точно в нём отражались мириады крошечных звёзд. А как он владел этим мечом, так это словами не передать. Настоящее загляденье. Я и глазом моргнуть не успел, как огромная лапища варгула уже лежала на земле. Следующий взмах меча срубил зверю голову, с лёгкостью серпа перерезающего пшеничную стерню. Сколько я перевидал всего в своей жизни, а такого ни разу не доводилось видеть. Обезглавив тёмного зверя, воин ещё раз взмахнул своим мечом и, стряхнув кровь с клинка, вернул его обратно в ножны, что висели за спиной. Затем он склонился над тобой и говорит, "кажется, этот воин ещё жив". Помнится, я ещё тогда успел подумать - это же откуда нужно быть, чтобы не узнать в лицо царевича Эскафлона. Видать этот мечник пожаловал совсем из далёких земель.
Вильям ещё долго слушал невероятную повесть своего товарища, узнавая всё больше и больше о странном спасителе, который нежданно ворвался в их жизни. И с каждой новой деталью, о которой восторженно упоминал Гебих, царевича всё сильнее одолевала тревога. Уж очень всё это было странно. Сперва появление тёмного зверя в землях Эскафлона, затем маг крови в чертоге его отца, который выглядел точ-в-точ, как гуртоправ, и последующая гибельная западня. И всё это завершается невероятным спасением благодаря, ни весть откуда появившемуся ратоборцу, способному одним взмахом своего меча, обезглавить варгула. Невероятные события переплетались друг с другом так тесно, что это не могло не вызвать подозрений.
- И представляешь, - продолжал Гебих, - только спустя несколько лиг, я заметил, что на моей ноге до сих пор было надето то самое стремя. Ремень оказался разрублен у самого основания. Получается он и меня спас, - немного помолчав, рассудил Гебих, - перерубил своим мечом путлище, когда мой конь пробегал мимо. Подумать только.
- Так, где сейчас этот воитель? - дослушав рассказ своего товарища, поинтересовался Вильям. Задавая этот вопрос, в глубине души, царевич надеялся услышать о том, что пути мечника и его отряда разошлись. Что Эсир отправился своею дорогой, и дальше верша подвиги, великие и доблестные. В свете всей череды странных совпадений, предшествовавших его появлению, это был бы самый желанный для Вильяма конец этой истории. Но, какого же было его смятение, когда он узнал о том, что загадочный воитель не только вызвался сопроводить его отряд через Глиптрохильский лес, но и сейчас находится ни где-нибудь, а в самом Эскафлоне. Эта новость уже не на шутку насторожила царевича. Вознаграждение, причитающееся за спасение царского наследника, конечно, могло бы всё объяснить, но сердце Вильяма подсказывало ему, что истинная причина, по которой Эсир пожаловал в крепость, была не столь очевидна.
- Отец,- вдруг, внезапно спохватившись, воскликнул Вильям,- мне нужно в королевский чертог и немедленно.
А в это время король Протагон уже выслушал подробный рассказ об охоте в Глиптрохильском лесу от воеводы Данкварта. И его довольно сильно заинтересовал чужеземный воитель, отважившийся выступить в одиночку против тёмного зверя.
- Так значит, этот таинственный незнакомец, спас жизнь моего сына, - заключил король, раздумчиво погладив окладистую бороду, - похоже, он заслуживает более пристального внимания. Вели привести его ко мне, ибо я желаю говорить с ним.
- Как вам будет угодно,- произнёс воевода Данкварт и, откланявшись, покинул чертог. Долгого ожидания не потребовалось. Вскоре ворота тронного зала отворились вновь, и в арочном проёме показался высокорослый и широкоплечий витязь, пожаловавший в сопровождении придворной стражи. С его горделивого чела ниспадали почти до самой груди ровные пряди исчерна-пепельных волос. Их цвет был настолько редок и необычен, что поначалу государь ошибочно принял их за седины. Он даже посетовал на то, что отважный воитель, о котором так много ему рассказывал воевода Данкварт, оказался мужем в столь преклонном возрасте. Однако, присмотревшись толком, Протагон с удивлением обнаружил, что лицо витязя вовсе не было похоже на лицо убелённого сединами старца. Напротив, волевое и мужественное, отмеченное шрамом, протянувшимся от высокого лба до левой скулы, оно принадлежало истинному воителю, что был в самом рассвете лет. А из-за его левого плеча холодно поблёскивая, виднелось доказательство верного суждения короля. Рукоять огромного двуручного меча с массивной серебряной гардой. Таков был таинственный незнакомец, стоявший в преддверии королевского чертога. И прежде, чем пепельноволосый витязь успел сделать первый шаг, вооружённые стражники преградили ему дорогу скрестив древка алебард. Остальные воители, вошедшие вместе с ним, разом обнажили мечи, давая понять, что дальше ходу нет. Взирая на всё это действо с высоты своего трона, государь уже было хотел вмешаться. Но вот витязь поднял взор на стражников, и его серые глаза грозно сверкнули из-под сурово смеженных дымчатых бровей. "Взгляд точно у полярного волка, - отметил про себя государь, - похоже, этот муж одинаково опасен и в жизни, и в бою". И, к изумлению Протогона, пепельный мечник, вместо того, чтобы повиноваться, сделал шаг вперёд. А стражники, стоявшие пред ним, разом попятились. Затем последовал следующий шаг, а после него ещё и ещё. Не веря своим глазам, государь в недоумении смотрел на то, как закалённые воины терракотовой черепахи в страхе отступали перед бесстрашием чужеземца. Но страх ли это был. Быть может, ими двигал вовсе не страх, а уважение. Уважение сродни тому, каким невольно проникся и сам государь, взирая на столь дерзновенный поступок своего гостя. Но как бы там ни было, величавый витязь продолжал своё победоносное шествие через королевский чертог, ни обращая никакого внимания ни на окружавших его стражников, ни на их пустые предупреждения, держась так спокойно и уверенно, как держится знатный и состоятельный купец, прокладывающий себе дорогу сквозь толпу ярмарочных зазывал.
- Что здесь происходит? - грозно спросил Протагон, когда шумная процессия миновала больше половины рощи.
- Этот упрямец наотрез отказывается оставить свой меч у дверей чертога, как того требует древний обычай предков, - торопливо доложил командир придворной стражи.
- Нынче у нас такое в части,- чуть слышно пробурчал Протагон, и в полный голос приказал,- тихо,- затем, когда стражники повиновались, он обратил слово к незнакомцу,- как твоё имя воин?
- Эсир,- отозвался мечник, и его холодные серые глаза встретились с глазами государя.
- Отчего же ты не желаешь оставить своё оружие у дверей чертога? Здесь спасителю моего сына ничего не грозит.
- Место этого клинка в моих ножнах, государь, - ответил Эсир, - а ножнам за моей спиной. И по-иному быть не годится.
В ответ на это старый монарх недоумённо нахмурился. Слова воителя оказались подстатье его дерзкому поступку.
- Оставьте нас,- после краткого раздумья, наконец-то приказал государь, махнув рукой своей страже.
- Но милорд, мы едва знаем этого чужеземца, - было, заартачился командир стражи, - как знать, быть может, он представляет опасность.
- Этот воин в одиночку сразил тёмного зверя одним ударом, - произнёс король, - думаю, если он решит воспользоваться своим мечом, не вы, не ваши люди не сможете ему в этом воспрепятствовать.
Возразить тут было нечему, и стражники угрюмо побрели прочь из чертога. После того, как врата затворились за ними, Протагон пригласил гостя подойти ближе. Теперь, когда они остались наедине, государь мог, как следует его рассмотреть. Недавний безрассудный поступок многое сказал ему о нраве пепельного мечника, теперь же пришла пора узнать то, о чём мог поведать его внешний вид. Гость был облачён в походную накидку с редкими прорехами. Сапоги его были порядком изношены. Однако без следов пыли на голенищах. Откуда бы он ни пожаловал, путь его явно был не близким и едва ли проходил через дорожные тракты. Когда государь поднял глаза выше, его внимание неожиданно привлекла ещё одна деталь, ускользнувшая от него прежде. Только сейчас, Протагон заметил, что поношенная накидка витязя была застёгнута брошью в виде семиконечной звезды. Подобная вещь не могла служить простым украшением для простого путника. Нет. Это был знак особого воинского отличия. И король сразу же это понял, ибо ему был известен сей древний символ, олицетворявший собой предвечный свет первой звезды, именовавшейся Нурионом. Именно таким символом были отмечены воители ордена света, чьей исконной обителью служила башня Метрихон, воздвигнутая на горе Аламут. Это объясняло многое. Однако, вместе с тем, и порождало ещё немало вопросов, ответ на которые мог дать лишь сам пепельный мечник.
- Добро тебе славный витязь, - приветственно и чинно провозгласил государь, когда его гость остановился подле ступеней тронья, - я рад приветствовать тебя в чертоге моих предков. Имя моё Протагон, сын Галофара, и я державный правитель южной крепости Эскафлон и сопредельных с нею земель.
- Изряден твой чертог государь, - учтиво ответствовал витязь, - и не сравнится он в своём великолепии ни с чем иным, что я видывал прежде. Имя моё Эсир, и я благодарен тебе за оказанный знак доверия, - указав кивком головы на эфес меча, добавил он, - будь же покоен. Этот клинок прибудет в ножнах и впредь, покуда я не покину пределы твоего королевства.
- Тогда позволь же и мне выразить слова своей глубочайшей благодарности, - молвил в свой черёд Протагон, - ибо твоими трудами над жителями моего королевства более не довлеет смертный рок. И ведомо мне о том, что ты спас моего единственного сына от верной гибели. За такие деяния я не замедлю воздать тебе как должно. Что не пожелаешь, всё твоё. Даю слово правителя Эскафлона. Если же кодекс воителей ордена претит тебе принимать подобные знаки королевского почтения, только скажи. И я тотчас же распоряжусь отправить достойную и богатую награду в Метрихон. Так каково же будет твоё пожелание?
- С твоего позволения, государь, до поры я повременю со своим решением, - после недолгого раздумья, ответил Эсир, - прежде выслушай то, что я скажу. Лютый зверь действительно пал от моей руки, а стало быть, и благосклонность твоя мною вполне заслужена. Однако, прежде чем принять от тебя какие-либо воздаяния, честь велит мне внести определённую ясность, - мечник поднял глаза на озадаченного монарха и произнёс, - из слов твоих я уразумел, что ты ошибочно принял меня за того, кем я не являюсь.
- Вот как, - строго и недоумённо взглянув на гостя, вымолвил Протагон, - в чём же именно я, по-твоему, ошибаюсь? Разве ты не один из воителей Метрихона. И разве не волей великого хранителя ты был послан в мои земли?
- Мне не ведомо о воителях Метрихона, государь, и в своих решениях я не подвластен ничьей воле, кроме своей собственной,- почтенно ответил мечник,- а в землях твоих я оказался по наитию вышнего проведения, явленного мне через магию снов.
- Магию снов, - в явном замешательстве, переспросил Протогон. Он указал пальцем на символ семиконечной звезды, скреплявшей накидку мечника, и сурово молвил, - ты отрицаешь мои слова, но твоя брошь говорит об обратном. Подобные украшения носят лишь воители ордена света. Если ты не один из них, тогда ответь, как и откуда она попала к тебе?
- Прежде мне не доводилось слыхать о воителях ордена, - нахмурив брови, произнёс Эсир, - что же до этой безделушки, - он коснулся пальцами семиконечной броши, - то она досталась мне из иной жизни, вместе с моим мечом. Жизни, которая сокрыта от меня во тьме былого.
На это государь ничего не ответил. Он восседал на троне, недвижимый, точно царственное изваяние своих великих предков, и пристально смотрел на Эсира сквозь узкие прорези ребентолика. Лишь только его рука, медленно продолжала поглаживать седую бороду. Загадка, которую невольно загадал ему своим появлением пепельный мечник, становилась всё сложнее и запутаннее. И хотя слова гостя, по большей части были туманны, чутьё, отшлифованное годами, подсказывало государю, что он говорил правду.
- Значит, если я правильно истолковал твои слова, ты ничего не помнишь о своём прошлом, - заключил Протагон, сызнова обдумав слова Эсира, - и тебе не известно о том, кем ты был и чем занимался в этой, как ты сказал, иной жизни.
- Так есть, - кивнув, ответил мечник, а затем, заметив недоверие в глазах государя, добавил, - должно быть это трудно понять, а ещё сложнее в это поверить. Однако иного ответа у меня нет. Мне ведомо лишь то, что я пришёл в этот мир под шелестящей сенью вековечных древ. Вокруг не было ни души. Лишь древние руины и старые замшелые плиты, были немыми свидетелями моего бытия.
- В такое действительно нелегко поверить,- согласился Протагон,- однако я уже давно научился отличать ложь от истины, и, судя по всему, говоришь ты правду. Или же искусно лжёшь,- после небольшой паузы добавил государь,- в любом случае, раз уж ты желаешь, чтобы я поверил тебе на слово, твоё слово должно быть убедительно,- он вновь погладил окладистую бороду, видимо решая как вернее поступить,- сколько времени прошло с того дня, когда ты вступил в свою новую жизнь?
- Много десятков зим минуло с той поры,- ответил Эсир.
- Десятков зим говоришь, - искоса посмотрев на мечника, поразился государь, - где же ты пребывал всё это время?
- Моим пристанищем служило поселение ремесленников,- продолжил мечник,- что расположено к востоку от вершины вершин. Тамошние жители привечали меня и дали место под своим кровом. Там я и пребывал до той поры, покуда не вышли отпущенные мне сроки.
- Вершина вершин, - задумчиво посмотрев в одно из окон, повторил государь. Там, в далёкой дали, едва заметно виднелся тёмный прочерк, соединявший землю и небеса, - должно быть ты говоришь о Шахтиле, что возвышается над всеми горными пиками в Андоресе. Однако,- с недоверием посмотрев на Эсира, произнёс Протагон,- мне не известно о людских поселениях в тех диких краях.
- А я и не говорил, что то поселение было людским,- с прежним бесстрастием, ответствовал Эсир,- у народа, давшего мне кров и пищу, кожа цвета азурита, и он не знает себе равных на поприще кузнечного дела и создания хитроумных механизмов.
- Тауримы,- не веря своим ушам, воскликнул Протагон. Ему не понаслышке было известно о скрытности и обособленности этого причудливого народа, - эка невидаль! Прежде мне не доводилось слыхивать, чтобы тауримы впускали в свои замкнутые коммуны чужаков. Впрочем, это могло бы объяснить то, почему за минувшие десятилетия весть о тебе так и не просочилась в большой мир. Так как же тебе удалось стяжать их расположения? - спросил государь, пристально и проникновенно воззрившись на своего собеседника. По разумению Протагона, это было как раз тот самый вопрос. Решающий вопрос, ответ на который либо раскроет ложь, либо укрепит правду.
- Поначалу тауримы и в правду отнеслись ко мне не лучше, чем к простому бродяге, - ответствовал Эсир, - да и с какой стати. Я не знал их языка, а о нравах и традициях ведал и того меньше. Однако всё изменил мой меч. Не думай, государь, я не пустил его в дело, как тебе, должно быть, подумалось, - предвосхитив догадку Протогона, заметил Эсир, - я всего лишь показал его старейшине тауримов. Увидев клинок, он тотчас же дал мне дозволение оставаться в пределах своего селения сколь угодно долго.
Такого неожиданного поворота событий государь Протогон никак не мог предположить. И трудно было измыслить историю, которая могла бы звучать столь же невероятно, как та, которую только что поведал ему пепельный мечник. Но самым невероятным в ней было как раз то, что всё сказанное могло оказаться правдой. Ибо государь знал о том, что для народа тауримов не было святыни, более почитаемой, чем редкие металлы. Они были одержимы сказочными тингсутрами и неведомыми сплавами. Обожествляли их и превозносили тех, кто ими обладал.
- Должно быть, это поистине необычайный меч, - внимательно прищурив глаза, произнёс Протагон, - прежде я слыхал о диковинных причудах тауримов. Говорят, что главный идол их слепого покаяния, это металл. И чем он более редок, тем более абсолютное значение он для них имеет. Раз ты говоришь, что твой меч смог стяжать расположение их вождя, значит он сработан из редчайшего металла. Позволь же и мне взглянуть на него. Быть может, распознав из какой именно стали он сделан, я смогу приоткрыть тайну твоего прошлого.
- Да будет так,- молвил Эсир, и направил правую руку за левое плечо, откуда виднелась посеребрённая рукоять. Раздался лязг неведомого механизма освободившего клинок из хватки стальных ножен и огромный двуручный меч взметнулся вверх, подъятый могучей рукой своего хозяина. Увиденное ошеломило Протогона. Чёрный, как смоль и искрящийся, словно полог звёздного неба, меч предстал перед его взором во всей своей грозной красе. Такого оружия уже сотни лет никто не видел в землях Андореса. Само упоминание о существовании подобных творений считалось всего лишь мифом. И поначалу, государь не поверил своим глазам. Однако, меч, лежавший в руке Эсира, был тем самым. Ошибки быть не могло. Его клинок был выкован из фенрира. Редчайшего металла, знаменитого своей невероятной прочностью. На страницах старинных свитков, хранившихся в библиотеке Эскафлона, говорилось о том, что фенрирный меч, единожды откованный, никогда не тупится и остаётся острым с момента своего создания и по окончание бытия. А удар, нанесённый таким клинком, способен сокрушить любой другой металл в подлунном мире. Теперь государю Протагону стало понятно, что старейшина тауримов не просто привечал незнакомца в своём доме. Для него было великой честью разделить своё жилище с владельцем столь легендарного творения. Ибо все предметы ратного дела, когда-либо созданные из этого металла, были овеяны легендами о подвигах своих достославных владельцев.
- Не ведал я, что мне будет суждено узреть на своём веку меч, подобный этому, - в благоговейном изумлении произнёс Протагон, - это же легендарный фенрир. Сталь героев. Только подобный меч мог сразить варгула одним ударом. Позволь же мне взглянуть на него поближе.
- Имя ему Смертоносец,- объявил Эсир, поднявшись по ступеням тронья и положив меч плашмя на ладонь своей левой руки. Так пытливому взору государя полностью открывалась одна из сторон клинка. И, позабыв о куртуазных правилах приличия, присущих верховному властодержцу, Протагон принялся рассматривать легендарный клинок, с беззаботной, почти мальчишеской увлечённостью, которую он позволял себе лишь в далёкой юности. Клинок действительно был прекрасен. Столь чарующей казалась искрящаяся фенрирная гладь, таящая по обе стороны губительные грани острейших лезвий. Они были настолько остры, что, когда государь провёл ладонями по клинку, он даже не заметил того, как разрезал рукава своей просторной мантии. Зато, коснувшись прохладного фухтеля чуткими пальцами, Протагон ощутил, что весь клинок, от острия до эфеса, изборождён какими-то письменами. Однако, государю было суждено не сразу разгадать смысл этой тайнописи. Ибо его внимание было отвлечено появлением ещё одного гостя, который нежданно нагрянул в королевский чертог. Это был царевич Вильям. Он распахнул врата тронного зала, пожаловав к государю во главе придворной стражи и своих верных товарищей Гебиха и Данкварта. Желая как можно скорее предупредить отца о возможной опасности, он с ужасом увидел, что опоздал. Вооружённый незнакомец уже поднёс свой меч к горлу государя. Узрев это вопиющее в своём бесчестии деяние, царевич понял, что все его самые страшные опасения сбылись. Теперь коварный замысел врага открылся ему точно на ладони. Благородный спаситель, пришедший к нему на выручку из чащи леса, всё это время и был тем самым магом крови, который подстроил нападения варгула, чтобы, затем, обманом проникнуть во дворец под видом доблестного воителя. И всё это было совершено лишь с одной единственной целью - подлого убийства государя. От одной лишь этой мысли, юный царевич пришёл в ярость.
- Отпусти его немедля,- гневно воззвал он к незнакомцу,- или отведаешь стали, проклятый маг крови.
В подтверждение серьёзности своих намерений, Вильям наставил на мечника оба своих наруча-аркебуза. Даже, невзирая на недавние травмы, полученные в схватке с варгулом, он был достаточно крепок духом, чтобы превозмочь немощь тела и встать на защиту своего отца. А сам государь, услышав обвинения сына, с тревогой воззрился на Эсира.
- Защитить короля, - скомандовал Данкварт, и поначалу, растерявшаяся стража, обнажила свои мечи. Однако в бой никто не спешил. Ведь цена ошибки могла быть слишком высока.
- Я не желаю зла королю юный царевич,- откликнулся Эсир. Сойдя по ступеням тронья, он встал лицом к враждебно настроенной страже. Меч он по-прежнему держал в руке перед собой. Среди воинов находился меткий стрелок. А клинок Смертоносца был столь широк, что при необходимости, мог бы с лёгкостью сгодиться вместо щита.
- Пожалуй, самое время явить слово государя, - не сводя глаз с возможных противников, произнёс Эсир, обращаясь к Протагону. Однако тот, почему-то не спешил с приказом. Должно быть, слова сына, всё же, зародили в его разуме зерно сомнения. Но, как бы там ни было, этого краткого мига промедления хватило для того, чтобы Вильям перешёл от угроз к действию. Едва завидев, что враг больше не угрожает жизни его отца, царевич, не раздумывая, спустил рычаги обоих арбалетов. Обе тетивы мелодично взвыли, и смертоносные стрелы устремились в мечника. Однако их хищные наконечники не нашли своей цели. Звонко клюнув фенрирную сталь, они бессильно упали на мраморный пол чертога. В мгновение ока, Эсир ловко парировал обе стрелы одну за другой. И клинок его, описав в воздухе широкую дугу, был столь стремителен, что факелы, висевшие на стенах близ тронья, погасли от порождённого им порыва ветра. Узрев столь немыслимую удаль своего противника, стражники ошеломлённо застыли на месте, точно окаменевшие. Не им четой был этот грозный воитель. Даже отважный Вильям изумился тому, насколько бесполезными оказались его стрелы, прежде не знавшие промаха. Но тем крепче стала уверенность юного царевича. Уверенность в том, что ему действительно противоборствует настоящий маг крови. Прежде Вильяму ещё не доводилось встречаться с тёмными кудесниками древнего культа лицом к лицу. Но воинский опыт и ясный разум подсказывали ему, что такое мастерство владения мечом, было недоступно ни одному смертному мужу. Во всём подлунном мире лишь магоборцам и магам крови было под силу совладать с тяжестью такого огромного клинка. И его нынешний противник не был одним из воинов Метрихона. Вильям твёрдо это знал. Ибо лик самозванца, стоявшего перед ним, не был отмечен легендарными рунами великого слова, как того требовал древний обычай воинов-магоборцев. Для царевича это могло значить лишь одно. В стенах отчего дома, ему действительно довелось столкнуться с тем самым злом, которое он присягнул уничтожить. И пуще прежнего возгорелось гневом пылкое сердце царевича. Но прежде, чем он вновь перезарядил аркебузы, Эсир успел воспользоваться всеобщим замешательством. Стремительно словно ртуть, он отступил влево, где укрылся от взоров и стрел противников за стволом одного из каменных древ. Теперь его могло достичь лишь слово.
- Не знал, что ваш брат настолько труслив, - нарочно раззадоривая противника, выкрикнул Вильям, перезарядив оба арбалета сноровистым движением предплечий, - попробуй сразиться со мной, маг. Или же тебе куда сподручнее мерится силами со стариком.
- У тебя меткий глаз юный царевич,- отозвался Эсир,- однако манеры оставляют желать лучшего. Негоже так выказывать благодарность тому, кто спас твою жизнь.
- Можешь не лукавить маг, в этих стенах твоя ложь тебе больше не поможет,- не подаваясь на уловки врага, прокричал Вильям,- ибо я знаю, что ты спас меня лишь потому, что моё спасение было на руку твоему злокозненному замыслу. Если бы ни это, тебя бы никогда не подпустили так близко к моему отцу.
При этих словах царевича, Эсир посмотрел в глаза королю. Но, тот, кажется, смотрел перед собой незрячим взором, точно пытаясь что-то вспомнить или же разгадать. Поняв, что поддержки от Протагона не будет, Эсир вскинул меч, приготовившись к битве. Покуда шла их перепалка с Вильямом, воины терракотовой черепахи бесшумно окружили колонну каменного древа, зайдя с обеих сторон. Теперь лишь один приказ оделял возможных союзников от заклятых врагов. И вот он прозвучал.
- Довольно,- раскатился под сводами чертога повелительный глас государя. И отпрянули назад, уже было собравшиеся атаковать, стражники,- этот витязь не враг нам. Теперь я это понял. Вильям,- воззвал он к сыну,- опусти своё оружие. И вы все опустите свои мечи. А что же до тебя Эсир,- обратив слово к пепельному мечнику, продолжил Протагон,- вложи свой славный клинок обратно в ножны, ибо в моём чертоге он тебе более не потребуется. Не пристало союзникам, вершить междоусобицы на радость общему врагу.
- Отец,- в крайнем недоумении, произнёс царевич,- что такое ты говоришь?
- Он говорит, что мы с тобой на одной стороне,- щёлкнув ножнами, произнёс Эсир и вышел из-за своего укрытии безоружным,- но тебе решать, внемлить ли государю или же и дальше растрачивать попусту свои стрелы.
- Не спускать глаз с чужака,- грозно скомандовал Вильям, заметив, что стражники начали медленно отступать,- видно мой отец до сих пор околдован неведомыми чарами,- он смерил Эсира презрительным взором и посмотрел на государя,- иначе как можешь ты называть союзником того, кто всего минуту назад держал меч подле твоего горла? Или же мои глаза мне более не служат?
- Твой взор ничем не затуманен сын мой, - спокойно ответствовал государь, - как и мой разум. Эсир действительно обнажил меч в священной обители наших предков, но лишь с моего дозволения и по моей просьбе. Кому, как не тебе, ведомо о том, что порой клинок может рассказать о своём владельце куда лучше, чем он сам. И когда я увидел его меч, многое открылось мне. Скажу больше. В самом этом клинке заключено неопровержимое доказательство того, что его хозяин не может быть магом крови.
- Продолжай, - произнёс Вильям, не спуская глаз с пепельного мечника.
- Я говорю о рунах великого слова, - молвил Протагон, - мне не сразу удалось распознать их древнюю вязь, иначе бы я немедля остановил это безумие. Но сомнения больше нет. Клинок Эсира исписан рунами великого слова Бритры на погибель всеобщему врагу и его приспешникам. Ты знаешь, что это значит, сын мой. Ни один маг крови не сможет коснуться рукояти такого меча.
- Не может этого быть,- чуть слышно вымолвил Вильям, и изумлённо посмотрел на Эсира,- ты говоришь, что он не маг крови. Однако и магоборцем его тоже не назовёшь.
- Это так, - согласился государь, - на его лице нет рун-оберегов, и это вторая причина, по которой я так долго медлил с приказом. Сказать по правде я и сейчас не знаю, кто он и кем является. Но мне известно главное, - Протогон перевёл взгляд на Эсира и молвил, - в его венах нет тёмного фириэна. А значит, он не служит ему.
Выслушав отца, Вильям опустил арбалеты и надолго воззрился в глаза пепельному мечнику. А тот, в свою очередь, смотрел на царевича. И оба они читали в глазах друг у друга. Два воителя, которые могли понять один другого без лишних слов. Так они простояли несколько минут, переисполненных недвижного безмолвия. Наконец-то Вильям поднял правую руку и отдал команду страже, - оставьте нас.
И изумлённые стражники, ведомые Гебихом и воеводой Данквартом, покинули тронный зал короля. А царевич Вильям, подошёл к трону своего отца и встал плечом к плечу со своим недавним противником.
- Я рад, что ты, всё же принял верное решение юный царевич, - кивнув ему, произнёс Эсир, - хотя и малость запоздалое.
- Слово государя послужило за тебя порукой, - ответствовал Вильям, - в остальном я домыслов не строю.
Сказав это, царевич тяжело вздохнул, и устало опустился на ступени тронья.
- Как твоё самочувствие сын мой? - посмотрев в изнурённое лицо Вильяма, спросил государь.
- Просто немного устал, отец, - ответил Вильям, - похоже, это проходит действие обезболивающего эликсира. Лекарь предупреждал меня об этом. Такова плата за недавнюю бодрость. Ну, да будет обо мне. Куда важнее сейчас узнать о нашем госте, - и он поднял глаза на Эсира, - что скажешь чужеземец? Я бы с большим интересам послушал твой рассказ.
- Я не возражаю, - добавил от себя Протагон, - пусть этот упрямец уразумеет то, что прежде понял я сам.
И повинуясь велению государя, Эсир поведал Вильяму обо всём, что прежде рассказал его отцу. А царевич слушал его невероятный рассказ с изумлённым вниманием. Время от времени, он прерывал повесть пепельного мечника в тех же самых местах, где это делал его отец.
- Так значит, тебе привелось жить среди тауримов, - с недоверием произнёс царевич, когда рассказ Эсира коснулся невероятного народа, - чем докажешь свои слова?
На что Эсир ответствовал, - я уже давно приметил твои необычные арбалеты, юный царевич. Ведь они изготовлены в мастерской тауримов, не так ли.
- Изделия тауримов легко распознать, - ответил Вильям, - любой, кто не обделён зрением, способен узнать незримую печать.
- Но кто из людей способен отличить руку мастера-таурима? - справедливо заметил Эсир, - эти арбалеты были сработаны ремесленником по имени Хаделаф. Я хорошо его знаю. И не понаслышке.
В ответ на это Вильям прищурил глаза и поднял одну бровь. А Эсир, не говоря более ни слова, откинул в сторону полы походной накидки и явил взору государя и его сына диковинные ножны, в которых переливался исчерна-искрящийся клинок. Меч покоился в своей обители, точно запертый внутри грудной клетки с множеством стальных рёбер. Эсир легко повернул эфес и, о диво. Ножны точно ожили. Стальные рёбра с лязгом разомкнулись, освободив клинок. Созерцая всё это воочию, и Вильям и Протогон дивились тому, насколько искусна была работа непревзойдённого мастера. В ней сочеталось грозное великолепие воронёной стали и невероятная красота электрума, так же известного, как сплав золота и серебра. Вне всякого сомнения, это было выдающееся творение, отмеченное незримой печатью тауримов. Но вот последовало обратное движение рукояти, и меч вновь возвратился в заточение своей надёжной обители.
- Только стальным ножнам под силу сдержать острия этого меча, - объяснил Эсир, - Хаделаф выковал их для меня, когда узнал о том, какому клинку они послужат.
- Невероятно, - не веря своим глазам и ушам, вымолвил царевич, - ты действительно жил среди них всё это время. И тебе и вправду ведом почерк тамошних мастеров. Ибо знай же, что посланец Эскафлона, вернувшийся с далёкого востока вместе с этими аркебузами, сказал мне, что их сработал великий ремесленник народа тауримов по имени Хаделаф. Теперь я вижу, что ты говорил правду, - Вильям поднял глаза на Эсира и с раскаянием промолвил, - не взыщи. Не взыщи за недавнее, ибо я принял тебя за врага по ошибке. Когда видишь, что близким грозит опасность, явная или же мнимая, вступаешься не раздумывая. Теперь же, когда всё прояснилось, позволь выказать тебе мои чистосердечные извинения за случившееся и благодарность за то, что ты сделал для меня в том гибельном лесу, - и царевич приклонил голову перед пепельным мечником, - простишь ли ты меня за столь вопиющую неблагодарность, которую я, по малоумию и поспешности, оказал своему спасителю.
- Если это извинение, то я принимаю его юный царевич, - положа руку на плечо Вильяму, произнёс Эсир.
- Воистину так, - скрепил государь, - и теперь, когда мой сын уверовал в истинность твоих слов, настало время для самого главного вопроса, которому суждено стать решающим в нашей беседе, - повернувшись к Эсиру, подытожил Протагон, - поведай нам о магии снов, что направила тебя в эти земли.
- По большому счёту ради этого я и пришёл в твой чертог, государь, - ответил ему Эсир, - впервые я ощутил её мановение ровно одну луну назад, когда мне явилось странное сновидение. В нём я увидел многое из того, что мне не доводилось видеть прежде. Похоже, это были отголоски из былой жизни.
- Яви нам то, что видел,- попросил мечника Протогон.
В ответ на эту просьбу Эсир закрыл глаза, будто бы вновь погрузившись в свой сон, и молвил, - я вижу перед собой беззвёздное ночное небо. Серый небосвод сплошь затянут тяжкими тучами. Но внезапно, облачный испод озаряется огненным заревом, и в стылом воздухе до меня доносятся звуки далёкой битвы. Они становятся всё ближе и явственнее. И вот передо мной вырастают стены величественной твердыни. Она не знакома мне. Но вид её ужасен. Изнутри она объята жарким пламенем. Через раскрытые настежь врата наружу вырываются горящие люди и лошади. Они проносятся мимо меня с истошными воплями и падают замертво. Огонь пожирает их тела, оставляя лишь золу и пепел. Вдруг все звуки пропадают, оставляя после себя лишь слитный рокот багровеющего пламени. Я замечаю в огне, бушующем по ту сторону врат, чёрный силуэт. Очертания его неясны, но он явно принадлежит человеку. Мне не удаётся рассмотреть лица незнакомца. Оно ускользает от меня, прежде чем он выходит из пламени. Я покидаю поле битвы. Что-то уносит меня прочь. Под ногами проносятся леса и реки, воды которых искрятся в лунном свете. Внезапно я останавливаюсь. Моему взору открывается горная вершина. На её каменистом взлобье зиждется высокая белая башня. Её могучие гранитные стены вздымаются к подоблачным высям и у самого верха, я отчётливо вижу символ семиконечной звезды, запечатленный в камне. И неведомый голос молвит.
Время твоё приспело, внемли зову судьбы.
Ты нужен на юге, где веют ветры грядущей войны.
Древнее зло пробудилось, что дремало в подземной глуби,
Только тебе по силам встать у него на пути.
Отправляйся лесною тропою к вершине белой горы,
Её тень укажет дорогу в преддверье вечерней зари.
Следуй подсказке сердца и пусть твой послужит клинок
В битве за правое дело, когда урочный приблизится срок.
Проснувшись наутро, я понял, что увиденное мною не было простым сновидением, - открыв глаза, продолжил Эсир, - это был отголосок из той другой жизни, которой я не помнил. Символ семиконечной звезды, венчавший вершину высокой башни, лишь укрепил уверенность в моей догадке. Ведь он полностью соответствовал форме броши, с которой я пришёл в этот мир. На следующий же день я объявил старейшине тауримов, что покидаю поселение. Выслушав мой рассказ очень внимательно, он напутствовал меня повестью о том, что белой горой на юге издревле именуется известняковый гигант Когромат, отроги которого приосеняют людское королевство Эскафлон. Отблагодарив старейшину, я изготовился и отправился в путь. Несколько недель мне привелось идти дремучей чащей, время от времени останавливаясь лишь для того, чтобы свериться с ориентиром. На вторую неделю пути, вершина белой горы уже виднелась на горизонте. И вот на двадцать девятый день пути, я наконец-то услышал человеческие голоса, доносившиеся из лесной глуши. Вслушиваясь в почти забытый мною язык, я пытался уловить их неясный смысл. Но вдруг треск ломающихся ветвей нарушил дремучую тишь. А после воспоследовал неистовый звериный рёв, сотрясший кроны вековечных деревьев. И, прежде чем я успел опомниться, мне навстречу выскочили две взбешённые лошади, волоча следом за собой своих седоков. Один из них был ещё жив, и я высвободил его ногу, что застряла в стременных путах, метким ударом меча. Из невнятных слов всадника я понял, что кто-то впереди нуждается в моей помощи. Вместе мы, устремившись на звуки битвы, и, миновав густые заросли кустарника, выбрались на прогалину, где рос могучий и высокий дуб.
- Погребальное древо,- мрачно обронил Вильям.
- Там я и встретил тебя вместе с твоими товарищами,- закончил свой рассказ Эсир. Затем он посмотрел на Протагона, и добавил, - теперь же государь, тебе ведомо всё. Ты достаточно знаешь обо мне и в праве решать какой награды я заслуживаю.
- Какой только пожелаешь, - ответил ему Протагон, - таков был уговор. Говори же. Оружие я тебе предлагать не стану. Едва ли во всём Андоресе сыщется меч, равный твоему. Однако если пожелаешь злато, коня, или же любой доспех из оружейных Эскафлона, только скажи и пожелание твоё будет исполнено.
- Злато мне без надобности, - рассудил Эсир, - а конь и доспех едва ли мне пригодятся, если я не узнаю, куда дальше ведёт мой путь. Потому государь, вот моё единственное и сокровенное желание. Помоги мне истолковать образы и знаки, что были явлены в вещем сне. В одиночку мне не разгадать этой загадки.
- В сей просьбе нет нужды, - пристально посмотрев на воителя, произнёс Протагон, - ты уже сполна доказал, что избран перстом судьбы для свершения великих деяний. А таким негоже отказывать ни в поддержке, ни в помощи. Ты пришёл в Эскафлон дабы снискать путеводного озарения. Что ж, ты его получишь. И даже больше. Я укажу тебе точное место и событие, которые были предуказаны в вещем сне. Ибо я разгадал послание, сокрытое в нём. Думаю, что разгадал. Быть может, для того мне и была отведена эта роль в вышнем замысле. Но, как бы там ни было, выслушай то, что я скажу, и решай, как тебе должно поступить,- государь приосанился на троне и молвил,- ключом к разгадке послужило иное событие, которое произошло нынешним утром. Оно никак не связано с твоим появлением здесь, но, однако же, твой рассказ поразительным образом переплетается с ним точно две части одного общего целого. Суди сам. Сегодня, когда едва рассвет забрезжил над долиной Иргана, в земли Эскафлона прибыл ганец со срочным и чрезвычайно важным известием. Он был прислан из самой башни Метрихон, что зиждется на горе Аламут. Именно её величественный образ ты так подробно описал в своём недавнем рассказе. Уже многие десятилетия оттуда не слали вестей в наши земли. Но вот, к добру или к худу, давний союзник Эскафлона вновь напомнил о себе. Но, боюсь, что к худу. Ибо нарочный сообщил мне о том, что орден призывает всех правителей альянса девяти твердынь на таг света. Если эти слова темны для тебя, то знай же, что тагом света издревле именуется верховный совет андорианских правителей, который созывается лишь в одном единственном случае, - глаза государя грозно блеснули, - если миру людей угрожает великая опасность. Последнее такое событие произошло более пяти десятков лет тому назад, когда я ещё был молод. Великое восстание мага крови, по имени Крематориус, которое обернулось гибелью одной из крепостей альянса. Тогда воинство людей сумело отворотить беду и на долгие годы обезопасило земли Андореса. Однако нынче тьма вновь сгущается над миром. И её зловещее влияние уже витает в воздухе. Знаки повсюду. Ты помнишь то чудовище, которое сразил в лесной чащобе. Это был тёмный зверь - варгул. Прежде подобных тварей никогда не бывало в пределах Эскафлона. Но, боюсь, что подобное происходит не только здесь. И мрачные слова гонца были тому подтверждением. Помимо всего прочего он сообщил мне тревожные вести о восточной крепости Интромирус. Уже многие месяцы из неё не было никаких вестей. А совсем недавно, следопыты из сопредельного королевства видели, как над долиной, в лоне которой воздвигнута сия твердыня, к небесам вздымается огромный столб чадного дыма. Не её ли стены, объятые пламенем, ты видел в своём сне. Думаю, что это и есть те самые ветры грядущей войны, о которых гласило прорицание, - выказав свои подозрения, произнёс Протагон, - в том и есть моё истолкование твоего сна. Что же до моего совета, то тень Когромра - нашей белой горы, в вечерний час указывает на северо-запад. Там, за лесами, реками и озёрами, расположен велики Аламут. Отправляйся в башню Метрихон на таг света. Там и только там тебе откроется вышняя цель, ради которой ты проделал столь долгий путь.
Услышав волю государя, Вильям прянул на ноги, посмотрев на отца. Во взоре юного царевича читалось настороженное недоумение. Похоже он не верил тому, что только что произошло. Однако, на сей раз, юный царевич не стал перечить воле своего короля.
- Я принимаю твой совет, государь, - посмотрев на Вильяма, согласился Эсир, - ибо твоя мудрость не вызывает у меня сомнения. Однако же,- блеснув серыми глазами, добавил мечник,- в своих истолкованиях ты и словом не обмолвился о древнем зле, что пробудилось в подземной глуби. Уже ли тебе и впрямь нечего не ведомо об этом?
- Ты быстро осваиваешься в мире людей, - с едва заметной улыбкой, заметил Протагон, - эта строфа из гласа вещего сна действительно навела меня на кое-какие догадки. Но я решил не говорить о них в слух, потому что не был до конца уверен в своей правоте. А у нас, мужей Эскафлона не принято разбрасываться пустыми словами. Особенно если они столь зловещи. Однако коль уж ты сам спросил, быть же по сему, - государь наклонился к Эсиру, уперев локти в колени и продолжил, - мы, потомки из рода великих властодержцев южных земель, одни из немногих, в ком до сих пор теплятся угли памяти о былом. И памятны нам многие из сказаний давно минувших дней, - государь взял небольшую паузу на раздумье и молвил, - но из всех невзгод и напастей, выпавших на долю нашим предкам, лишь одно бедствие пришло мне на ум, когда я услышал эти мрачные строки. То, что по праву считалось и по сей день считается истым злом нашего мира, - он устремил на Эсира свой взор сквозь прорези ребентолика и угрюмо обронил, - это архангел тьмы по имени Андромар.
Услышав это имя, Эсир ощутил странный прилив чувств. Будто бы слово Протагона выхватило из тьмы его памяти полуистлевшее воспоминание, от которого не осталось даже образа. Лишь смутная тревога, свидетельствовавшая о едва различимом отголоске далёкого прошлого. Взглянув на Вильяма, что стоял рядом, Эсир заметил в его глазах тот же тревожный отблеск.
- Почему именно он? - нарушив затянувшееся молчание, спросил Эсир.
- Больше не кому, - разведя руками, ответил Протагон, - ведь это он принёс лихо магии крови в наш мир. Это его тёмный фириэн питает силы кудесников, и его заветы движут ими. Давным-давно, этот страшный враг был ниспровергнут величавыми героями прошлого. С тех пор его проклятые останки навеки упокоились в малахитовом склепе внутри одной из глубинных пещер Андореса. Где именно никто не знает. Нерушимая тайна устерегает его гробницу, ибо в старь было предсказано, что однажды архангел тьмы восстанет вновь. И тогда судьба нашего мира возляжет на висах забвения и бытия, - государь таинственно повёл глазами и усмехнулся, - ну что, отважный Эсир, нагнал на тебя страху мой рассказ.
- Рассказ и впрямь мрачный, - согласился Эсир, - похоже, корни этого древнего зла протянулись зловещей памятью через всю историю Андореса.
- Эти корни и сейчас скрываются в нашей земле, - не сдержавшись, пылко вмешался Вильям, - имя им магия крови и мы, воители терракотовой черепахи, принесли клятву выкорчёвывать их повсюду, покуда последний приспешник тёмного культа не сгинет навеки.
- Да, - смерив царевича понимающим взором, произнёс Эсир, - теперь мне стало куда понятнее, почему ты так ожесточённо желал моей смерти. Но кто же такие эти маги крови и что способно стать причиной столь неизбывной вражды?
- Маги крови это проклятие нашего мира,- устало вздохнув, ответил государь,- оставшееся после войны падших архангелов. В чём причина нашей неизбывной вражды, спрашиваешь ты. Дело в том, что никто из нас не выбирал своей судьбы. Эта вражда была завещана нам нашими творцами. Сама природа магов крови подразумевает гибельную опасность для смертных, ибо такими их создал тёмный архангел, дабы завоевать и поработить земли Андореса. Для сотворения своих чар, маги крови используют жизненную энергию фириэна, которая течёт в жилах людей. Эта же энергия позволяет им неимоверно долго продлевать себе жизнь и подчинять силы четырёх стихий. С их помощью, они способны вершить ужасные и могущественные заклинания элементариума на погибель людскому роду. Вот почему мой сын оказал тебе столь нерадушный приём, - объяснил король, - да и я довольно долго к тебе присматривался, прежде чем убедился в том, что ты не один из них. Видишь ли, хитрость и злокозненные уловки в заводе у прислужников тёмного культа. И в прошлом мы уже не раз горько расплачивались за свою легковерность, невольно научившись с осторожностью и недоверием относиться к незнакомцам.
- Но теперь мы убедились в том, что тебе можно доверять, - молвил в своё черёд Вильям, - и дело не только в твоём рассказе, хоть в него и не так-то легко было поверить. Главным подтверждением служит этот меч,- указав глазами за спину Эсиру, добавил царевич,- ибо он говорит о том, что в той прошлой жизни, о который ты совсем ничего не помнишь, у нас был один общий враг.
- Итак, решено, - подытожил государь Протагон, - пепельный мечник отправится на таг света вместе с посольством Эскафлона.
- Это благая весть отец, - сдержанно, произнёс Вильям, - тогда, с твоего позволения, я извещу о ней воеводу Данкварта, чтобы он изготовился отправиться в путь.
- В том нет нужды, - остановил его Протагон, - в столь грозные времена воевода останется здесь, со мной. Дабы блюсти защиту стольной твердыни.
- Но, - недоумённо воззрившись сперва на Эсира, а затем на отца, спросил Вильям, - если государь и воевода Эскафлона не возглавят посольство, как же тогда ты намерен поступить?
- На зов Метрихона обязан отозваться каждый, кому было отправлено послание, - произнёс Протогон, - это часть непреложного обета, который принесли победоносные правители в конце войны падших архангелов. И теперь мы, потомки властодержцев прошлого, обязаны соблюдать и чтить заветы предков. Эскафлон явится на таг света, - сверкнув глазами, объявил государь, - и именно ты, сын мой, возглавишь поход терракотовой черепахи. Пришла пора молодым взять в руки бразды правления этим миром. Так было прежде и так будет впредь. Ты отправишься в башню Метрихон, дабы стать мужем совета и брани от твердыни Эскафлон.
- Это слишком великая честь для меня отец, - приклонив колено пред ступенями тронья, произнёс Вильям.
- Ты заслужил её в тот самый день, когда призрел страх, отправившись на охоту за зверем ради спасения своего народа, - ответил государь, - именно такого властителя заслуживает Эскафлон. И именно такого властителя ему нахватало уже очень давно,- опустив глаза, добавил Протагон.
- Да будет так,- поднявшись с колена, решительно молвил Вильям,- мы выступим на таг света,- и, обратив взор к Эсиру, царевич произнёс,- ты и я. Два воителя, что бросили друг другу смертный вызов и чьи судьбы сплелись воедино благодаря велению судьбы. Пойдёшь ли ты со мной пепельный мечник, не как попутчик, а как друг и соратник в грядущих сражениях?
- Пойду, - решительно кивнув, ответил ему Эсир,- как друг и соратник, отныне и впредь,- и два витязя скрепили обоюдное решение крепким рукопожатием.