Мягкое лимбо атакует меня, а я не сопротивляюсь. Ещё немного, и упаду с жесткого края реальности в миры Морфея. Тепло обнимает одеяло - непередаваемое ощущение.
Детство. Я лежу в кровати, укутавшись с головой, рассматриваю танцы теней на потолке, вслушиваюсь в завывания вьюги, стёкла дрожат в такт пульсу. Скоро новый год и мама с дедушкой будут дарить мне подарки. А я вырежу для них что-нибудь из цветной бумаги. Может - елочку, может - зайчика. Я ещё пока не решил.
Вдалеке звук. Нарастает, приближается, гудит. Раздражает нейроны. Плотный звук, обретает физическую форму, белый, а затем оранжевый свет.
Мне страшно. Я смотрю вперед, но не нахожу ничего родного. Открытое окно и оранжевый свет. Срезанное небо, статичное и ржавое. Время давно погибло, как и все живые существа.
Мой двор внизу, и черные точечки на асфальте.
Что-то снова кричит! Прямо в ухо! Громко! Больно!
Чрезмерно-громкий звук в колонках разбудил меня.
На передний план вылетело окно с сообщением "Алиса Silver Madonna хочет добавить вас в друзья. Подружиться/отказать?".
Я с трудом поднимаю голову, слипшимися глазами смотрю в монитор, нехотя протягиваю руку к мышке и кликаю по квадратику с надписью "Подружиться".
Понятия не имею, кто она такая. Пусть будет, может сгодиться.
Часы показывают красные цифры, сложенные из ярких палочек - половина четвертого утра.
Я тру глаза, отпиваю из чашки кофе. Напиток остыл, и теперь оставляет во рту горький и холодный вкус. От него ещё больше хочется пить.
Что-то не так. Всё тело разбито, шея ноет, виски пульсируют, кровь приливает к лицу. Я закрываю окно браузера, встаю из-за стола и плетусь на кухню. На столе стоит стеклянный стакан, наполовину полный.
Вчерашний фреш?
Делаю несколько глотков и выливаю в раковину.
В кухне очень душно.
На холодильнике без перерыва работает телевизор - маленький, серый ящик с антенной, я выиграл его в лотерее прошлой весной, и сразу же определил на кухню. Тогда мы с Максимом снимали квартиру на двоих, но потом он уехал на заработки. Через пол года в дверь позвонила невысокая женщина, представилась мамой Максима, сказала, что мой сосед попал в аварию и уже несколько недель лежит под капельницей без движения. Я растерялся, выразил механические сожаления. Что я мог ещё сказать? Он был неплохим человеком, не доставлял мне неудобств.
Когда умирают одни, мы плачем. Когда умирают другие, мы сдержанно говорим "Примите мои соболезнования", как в дурацких фильмах, и делаем вид, что нам очень-очень жаль.
Открываю окно, и мне на встречу влетает сырой воздух наступающей осени.
Как я умудрился заснуть? Я должен был поставить на загрузку новый фильм, но сервер барахлил, постоянно вылетало сообщение "повторите попытку через пять минут". Пять минут, потом ещё пять минут. А потом я помню, как уткнулся лицом в мягкое одеяло. Но это уже было там, за стеной, во сне.
Несколько глубоких вдохов наполнили легкие кислородом. Предрассветная пранояма не просветлила головы. Я пошел в комнату, перевел компьютер в ждущий режим и присел на край дивана.
Машинально беру с тумбочки мобильный телефон, исследую журнал входящих. Мне никто не звонил. Откладываю телефон назад, закидываю голову на спинку дивана.
Чайник закипает, из носика рвутся хлопья прозрачного пара, искажают картинку комнаты. Ещё немного, и я не смогу разглядеть трубу с наклейками - простые рецепты приготовления блюд на каждый день. Для такого бездаря как я.
Телеведущий подводит статистику пропавших людей за вчерашний день.
Я доедаю сырную запеканку, попутно завариваю чай, и в пол уха слушаю ведущего.
Пропало уже больше двухсот человек. Только за первую неделю. Власти подписали распоряжение на ввод комендантского часа. Из столицы потянулись страждущие репортеры. Чиновники, милиция, правоохранительные органы и эксперты разных мастей у нас теперь нарасхват. В университете строго контролируется посещаемость студентов, не явившихся на занятия обзванивают и уточняют причину их отсутствия.
Ещё немного и мы доберемся до массовой истерии.
Я перемещаюсь в зал, сажусь за компьютер, вижу сообщение от Алисы, которую я добавил в список своих друзей сегодня утром.
Алиса Silver - Привет. Как дела?
Dirty Real: Сороконожка.
Алиса Silver: Что?
Я улыбаюсь, ставлю кофе на сложенный вдвое листок с перечнем вступительных испытаний на курсы повышения квалификации. Надо будет отправить им недостающие пять фотографий.
Dirty Real: Я всегда так отвечаю на дурацкие вопрос "Привет, как дела?"
Алиса Silver: Ясно. Ты меня помнишь?
Dirty Real: Если честно, то нет.
Я поднимаю чашку и замечаю коричневый круг на листке. Как в фильме "Звонок". Эта Алиса спрашивает, не помню ли я её. Как я могу вспомнить человека по никнейму?
Dirty Real: Совсем не помню.
Алиса Silver: Мы с тобой на курс испанского полтора года назад ходили? Алиса Зайцева!
Dirty Real: Ага! Припоминаю! Ты сейчас где? Работаешь, учишься?
Алиса Silver: Уже не работаю. Слушай, а ты слышал про то, что люди пропадают?
Dirty Real: Да. Об этом сейчас по всем каналам талдычат.
Из окна на меня смотрит кусок неба. Треугольный и плотный, как сжатая губка, с разводами плывущих облаков. На них словно отпечатались скомканные фотографии каких-то событий и лиц.
Я сам не заметил, как откинулся на спинку стула и закатил голову.
Зависая в Интернете, я почти перестал замечать обычные, но тем не менее прекрасные вещи. И сейчас с большим удивлением рассматривал блеклые облака.
Когда закрываешься в виртуальной реальности, теряешь себя. Когда-то это было лишь увлечением, но потом я осознал, что виртуальное общение для меня главнее, чем живое. В сети нет эмоций, есть смайлики, нет интонаций, нет навязчивости - захотел уйти, ушел!
Моментальная экзекуция всех неугодных - красный крестик в правом углу монитора, и все, нет человека!
Мне часто снятся странные сны. С тех пор, как стали исчезать люди, эти сны преследуют меня каждую ночь. Будто бы я стою на углу, в двух шагах от подъезда, смотрю на небо - а оно совершенно безжизненное, как бы упавшее на землю под острым углом, оранжевое, ржавое, пугающее. Я не могу развернуться и жду чьего-то прихода. Чего-то страшного. Оно появиться из срезанного неба. И в этом сне я чувствую конец - города исчезли, космос умер, я даже не могу дышать, потому что биологические процессы больше не действуют. И в самый напряженный момент, миг полной статичности, я просыпаюсь.
На экране бликует сообщение.
Алиса Silver: Эй?!? Ты где?
Dirty Real: Прости, отвлекся. Так что ты хотела?
Алиса Silver: Я говорю, что моя двоюродная сестра пропала. Дня два назад.
Dirty Real: А почему ты решила написать именно мне.
Алиса Silver: Потому что я совсем одна...
Очередные сводки новостей.
На фоне четырехэтажного здания с массивными колоннами стоит человек в костюме, и рассказывает о том, насколько продвинулось расследование, ратует за усиление комендантского часа, а если понадобиться - будет введено чрезвычайное положение. Уже за сегодня без вести пропали 14 человек.
Хоть из дома не выходи.
Средства массовой информации нагнетают обстановку. Высказываются самые фантастические идеи, начиная от серийного маньяка, пожелавшего затмить Чикотило, и заканчивая секретной деятельностью правительства, экстремистской группировкой и тайным планом пришельцев из космоса. Бред транслируется в немыслимых объемах, как зыбкое болото, хватающее лодыжки. Посреди топи всегда есть сухие, и относительно стабильные островки. Но как бы то ни было, островки - это ложь!
Я готовлю обед. Разогреваю на сковородке вчерашнюю картошку.
Алиса... Я помню её. Общительная, среднего роста, блондинка, кажется, подводила глаза черным карандашом. Такие никогда не страдают от одиночества.
Да ладно, чушь. Все страдают.
Некоторые не могут найти себе друзей, потому что не могут найти себя. Они настолько поглощены поисками, что не замечают вакуум внутри себя. Иногда этот вакуум втягивает совершенно ненужные моменты, совершенно ненужных людей. И самое интересное - когда насильно пихаешь туда кого-то, вакуум отторгает это с такой мощью, что кружится голова от бессилия и психоза.
Но всё меняется. Сначала ты перестаёшь обращать внимания на тянущее, сосущее чувство внутри, лишь перед сном ощущая его, стараясь заткнуть всеми силами. Потом заштопываешь дыры, чтобы случайный человек не попал туда. Затем не пускаешь в свою же душу даже себя.
Новости закончились, начался сериал. Несколько главных героев-домохозяек, путешествовали по стране и искали приключения на свои вторые девяносто. Хотя у вянущих роз за рулём пикапа из заставки там явно не девяносто, и какие-то сморщенные семьдесят. Неужели, кто-то смотрит эти сериалы? Жалкая пародия на детектив, инертная жвачка для мозга, вязкая и тоскливая.
Выключаю телевизор, сажусь есть.
Скошенное небо, оранжево-ржавое. В нём нет птиц, нет облаков - есть лишь пятна, недвижимые трупные пятна. Это больше, чем рак в пространстве - это конец. Смерть всего.
Я стою на углу, перед подъездом своего дома, и каждой клеткой своего тела осознаю - я пережил человечество. Я пережил пространство и время, все формы и материи, все духовные, физические и ментальные ипостаси.
Очень холодное, низкое небо - последняя галлюцинация перед концом конца, перед смертью последней частички мира.
Я оборачиваюсь - воздуха нет. Он умер.
Черные жуки проели бетонную кладку у подножия дома. Неужели, они будут существовать даже после меня?
Я приближаюсь к ним. Шагов нет, звуков нет, ничего нет. Даже сон или полуночные кастанедовские галлюцинации кажутся правдоподобней, чем остывающий труп вселенной.
Жуки с лицами людей. Всех людей, когда-либо живших на земле. Они мне не знакомы, но их очень много и они наполнили дом изнутри, словно спичечную коробку.
Сзади что-то приближается. Быстро, но недвижимо. Сейчас оно нанесет последний удар.
Звук, стачивающий небо.
Я падаю на колени...
... падаю на пол и отбиваюсь, машу руками.
Кухонный потолок. Разбитая тарелка в ногах, осколки смотрят на меня красными цветками с завитушками - подарок мамы на новоселье. Жалко, но я уверен, что в наборе найдется ещё с десяток.
Я медленно поднимаюсь с пола, осматриваюсь.
Душно. Ноздри будто воском залили, и ещё... Что-то не так. Словно понизили контрастность зрения, постирали мир обычным порошком, и он выцвел немного, как вещи в рекламе. Стулья, стол, обои, телевизор - блеклое и статичное.
Мертвое?
Я развел руками, потряс головой.
Пространство снова приняло прежний облик.
А я поежился, первым делом открыл окно и впустил в кухню немного свежего воздуха, звуков из двора - живых, издаваемых людьми, машинами, городом. Я не один, и пусть эти люди и далеко, но они хотя бы есть. Как я могу подумать, что остался один на земле?
Почему я заснул? Спать совсем ведь не хотел. Что же я делал? Доел картошку, хотел поставить чайник и заварить чай, приложил голову на сложенные руки, как на китайские валики для шеи, и вдруг уснул.
Изо дня в день я наблюдаю один и тот же кошмар. Срезанное небо. Оно сниться мне уже несколько дней, и каждый раз мне "показывают" всё больше и больше. Там что-то было. В небе, прямо за ним. Оно было плоское, как стенка пирамиды, а я, словно насекомое, находился внутри.
Последние галлюцинации, перед тем как умереть.
Чайник закипел. Я извлек из зеленой пачки один пакетик и кинул его на дно чашки и присохшими чаинками. Чаинки - останки.
На часах ровно четыре вечера. Если быстро соберусь, успею съездить в редакцию и отнести на проверку статью. Главное, успеть до десяти, иначе потом придется останавливаться на каждом шагу, беседовать со стражами порядка. Танки в город пока не ввели? Жалко.
Человек не причастен к массовому исчезновениям. Здесь кроется нечто другое. Не могу распознать, но чувствую нервами, останками мыслей-чаинок, которыми человек думает во сне, анализирует выдуманный мир. И принимает его за данность.
Я спешно одеваюсь, гашу свет, выхожу в подъезд и захлопываю за собой дверь. Лифт ещё не починили - при нажатии кнопка загорается, но кабина не движется и даже не слышно шумов из шахты.
Путь только по ступенькам. Вниз. Звуки отскакивают от стен.
Спускаюсь по ступенькам, и замечаю на третьем этаже открытую настежь дверь. В проеме кто-то ходит, размахивает руками и громко выкрикивает непонятные слова.
- Кофеин закончился! Нет! Снова придется лечь спать, и я умру. Как и все.
Я подхожу к двери, заглядываю внутрь.
- Что с тобой, друг? - спрашиваю я, хотя понимаю, что лезу не в своё дело.
У парня истерика. Он чешет красные, как черешни, глаза, машет руками, ходит из стороны в сторону, оставляет мокрые следы на дырявом линолеуме.
- Ты кто? - спрашивает он.
Я замечаю выжженные белизной разводы на майке, и круглые пятна от пота на подмышках. Он остановился и смотрит на меня почти вплотную, взглядом больного и совершенно невменяемого человека.
Сердце ёкает, дыхание замирает, в груди распадается хрустальная амеба паники - такой же след, как от белизны на нервах.
- Я живу на седьмом этаже...
- Да какая разница! - перебивает меня парень и убегает в комнату.
Я шагаю через порог и следую за ним. Воздух тяжелый, сжатый и напряженный. Кадры криминальной хроники, отряд милиции врывается в квартиру, обставленную хламом и одним ударом укладывают на пол паренька с напудренными кокаином ноздрями. Мебель грязная, на пыльной поверхности застыли капли.
В комнате темнота, мебель сдвинута и зачехлена, парень сидит в углу.
У него пистолет!
- Нам никто не поможет! - говорит он и наставляет оружие на меня. В круглом глазке пистолета такой же мрак, как и в квартире. - Уезжай из города, беги туда, где нет Идола. Он сожрет тебя. Ты же видишь эти сны, с упавшим небом?
Откуда он знает о моих снах? Теперь я ещё больше запутался, едва сдерживаюсь, чтобы не схватить первую попавшуюся под руку амбразуру и не навернуть этого психопата.
- Успокойся, - говорю я. Неуверенно и наигранно, очень фальшиво. Убираю руки в карманы, сжимаю потные ладони.
- За вечер исчезли почти триста человек. Я слушал радио, оно барахлит и шумы постоянно из динамика, как хрипы покойника. Чувствуешь этот запах? Это коптиться страх. Идиоты, они думают, что если ввести комендантский час люди перестанут исчезать. Но Идол заберет всех. Он приходит из рухнувшего неба.
Парень опустил пистолет, и я решаю сделать несколько шагов вперед. Если подобраться к нему поближе, смогу дернуться и вырвать пушку. Если не повезет, рискую быть убитым. На кой черт мне это надо? Мало ли сумасшедших, снедаемых паникой. Надо было идти по своим делам и не обращать внимание.
Я заснул, и шагаю по вакуумному шлейфу своих галлюцинаций. Это неправда, но пространство замерло, обратилось в рисунок абсолютного конца света. Откуда-то повеяло сыростью, сейчас всё раствориться, останется лишь небо, оранжево-ржавое, как засохший сигаретный ожог.
- Не подходи ко мне! - парень резко встряхивает головой, брызги слюней летят в стороны. - Уезжай из города.
- Сначала скажи, кто такой идол? Откуда ты знаешь об этом?
- Я вижу его во снах. Каждую ночь, каждый день, каждую секунду когда засыпаю, я чувствую гибель, а надо мной только лишь небо. Ты понимаешь, что мы в его мире, и постепенно, всё так медленно остановиться.
Парень склонил голову, и я увидел глубокую ссадину на темени, в гнездышке слипшихся волос.
Если дело в психическом расстройстве, то хуже уже быть не может. При виде раны я машинально сжимаю мобильник.
Вызвать врача?
Нет!
А вдруг это взбесит его, и он даст мне разжевать пулю.
Все произошло с точностью до наоборот. Быстро и неожиданно парень приставил дуло к виску и спустил курок.
Я кинулся на пол, обхватив руками голову, и затаил дыхание. И уж если тело цело, то нервы мои точно пробило насквозь. А ещё дым, и порох, и смешанный запах сукровицы и пленных волос летает в воздухе, виляет прозрачным тельцем.
Парень мертв.
Я выбегаю из квартиры, задеваю кипу газет в коридоре, она падает, а лежавшая сверху квитанция за коммунальные платежи лениво кружит в воздухе, и приземляется аккурат в мокрое пятно, оставленное стопой человека, которого уже нет в живых.
На улице сумерки. Людей очень мало, в основном молодежь и редкие машины, пересекающие двор. Лавочки пусты, беседка под ивой, где раньше старички пропускали партию в карты и домино, выглядит уныло и заброшенно.
Быстрым шагом направлюсь к остановке, попутно приставляю к уху телефон.
После стаи гудков трубку поднимают, я не дожидаюсь ответа, почти кричу:
- Это милиция?
- Да, - говорит девушка-диспетчер. - Если вы хотите сообщить о пропаже человека - звоните на горячую линию.
- Нет, я хочу сообщить о самоубийстве. Мой сосед по подъезду застрелился пять минут назад, кажется, у него начинался психоз на почве страха.
- Сообщите адрес пожалуйста, сейчас у нас слишком много вызовов, сотрудники будут в течении двух часов. Вы были знакомы с потерпевшим?
Я перехожу пустынную дорогу, на ногу наползает пустой пакет из-под чипсов, я стряхиваю его, пакет продолжает странствия по ветру.
- Нет. Я даже не знаю, как его зовут.
Слова девушки глохнут в динамике. Что-то коверкает связь, звук квакает, ужасно искажается, а потом пропадает вовсе.
За стеклом маячат дома, соединенные безлюдными улицами. Я сижу в салоне пустой маршрутки. Водитель изредка смотрит на меня в зеркало заднего вида. Наверное, он считает меня ненормальным.
Мы проехали мимо пустого парка, все лавочки свободны, ветер осторожно играет с мусором. На входе в парк стоит машина с открытой дверью, только в ней уже никого нет.
Аппокалиптический пейзаж, постиндустриальное лоно разрухи, в котором не хватает лишь треног из романа Герберта Уэлса. Мерзкое и причудливое зрелище, будто рекламный ролик к дешевому фильму-катастрофе. Только я не давал согласие на участие в этом кино.
Мимо пролетает машина, подмигивая фарами.
Оранжевый свет?
- Назад поедешь на такси, - сообщает водитель, - я последний круг делаю и в гараж.
Молча киваю. Перед глазами все ещё сумасшедший с продырявленной башкой. Краешки дырки покрылись терпким инеем смерти, из сукровицы, пороха и дыма.
В здании редакции почти никого нет. Я поднялся на третий этаж.
Обычно здесь шумно, даже вечером. Когда входишь в заветную дверь с синим плакатом и эмблемой "Вечерние новости", тебя тут же атакует гудение факсов, пулеметные трели принтеров, потусторонний рокот модемов, несущий в мир зашифрованные в цифрах картинки мира. Но сегодня всё превратилось в тишину.
Я заметил свет за дверью главного редактора Тараса, подошел, сбиваясь на мысли, что с обществом действительно происходит что-то не то. Число пропавших растет, об этом талдычат все средства массовой информации. Газеты, радио, телевизор будто вкручивают в голову тупой, буравящий винт правды. Информационная лоботомия.
Глотать тяжело и холодно, будто в горле застрял кубик льда.
- Вот так сюрприз, - говорит Тарас. - И чего тебе дома не сидится?
Я плюхаюсь на стул. Несколько реек прогибаются под моей спиной, ноги неожиданно наливаются усталостью. Будь я дома, закинул бы их на возвышенность, но в данной ситуации я себе этого позволить не могу.
- Сегодня на моих глазах парень с третьего этажа совершил самоубийство.
Тарас внимательно посмотрел на меня сквозь пылинки на линзах очков. Я давно подметил, что он похож на удава, гипнотизирующего добычу. Бегущей строкой читалась его суть: "Задумчивый и равнодушный", только мне было глубоко плевать на это сейчас. Я и не рассчитывал на понимание, Тарас не из тех людей, который подложит кулак под нижнюю челюсть и начнет слушать и поддерживать.
В дальнем углу комнаты сверкнул монитор, и я резко обернулся.
- Будешь кофе? - спросил Тарас.
Я согласно махнул головой.
"Кофеин закончился"...
Голос парня звучит внутри головы, теперь там долго будет играть одна и та же пластинка.
Пока Тарас возится с кофейным аппаратом, я смотрел в окно. Жалюзи имитируют тюремные решетки, сквозь них футуристическим миражом проступает недостроенное здание. Квадратные блоки кажутся остовом древнего храма. Над ними черные птицы борются с ветром.
Кофе готов. Чашка дымиться передо мной, я чувствую немыслимую усталость, и запах напитка действует сродни арома-терапии, сладкий опьяняющий наркотик, от которого клонит в сон. Надо бы спросить, что это за сорт и как его варить?
Второй раз отвлекаюсь на мигающий монитор.
- Ты посмотрел мою статью про взрыв на плотине? - спрашиваю я, и делаю первый глоток. Напиток действительно вкусный. Как говорила мама - кофе должен быть черным, как дьявол, горячим, как огонь и сладким, как поцелуй женщины.
- Я, конечно, посмотрел. Но думаю, сейчас пускать этот материал бессмысленно. Все напуганы пропажей людей, всех интересует только это. Ты видишь, что никто не приехал на работу, все дома сидят. Думаю, что когда эта свистопляска закончиться, придется сократить штат в двое.
С чего он решил, что это когда-нибудь закончится? Почему-то мне кажется, что это будет продолжаться всегда. До того момента, пока не останется один, несчастный, переживший человечество. И ему явиться новый бог?
Глубоко вдыхаю, стараюсь ни о чём не думать. Пью кофе и слушаю Тараса.
- Вот кому это надо? - спрашивает он, перелистывая мышкой выпуск Интернет-версии нашей газеты. - Нашествие насекомых. В городе обнаружили какую-то разновидность гигантских жуков, которые живут только в тропической местности. Может, эти жуки и поели людей? Бред.
В голове щелкает переключатель экрана, со звуком программки автоматической смены языков на клавиатуре. Реальность преет, словно мультик под калькой, молочный фон разбавляет капля оранжевой краски, и я снова во сне. Теперь он менее реальный, потому что я не сплю, а лишь воспроизвожу его в памяти.
Угол дома проели жуки. Много жуков, на каждом из которых лицо человека, живущего на земле. Что бы это могло значить?
- Прочти пожалуйста, ещё раз про насекомых. - прошу я Тараса.
Главред смотрит на меня, как на идиота. Уже третий раз за день на меня так смотрят. Первым был парень с третьего этажа, вторым - тучный водитель, третьим - мой редактор. Этот взгляд ему явно не идет, если раньше он был удавом, то сейчас он лишь канатная веревка с приклеенными глазками.
- Да я уже всё прочитал. - Тарас отодвигает от себя стакан с кофе. - Слушай, езжай домой, уже темнеет, успей уехать до темноты, а я ещё посижу немного. Когда будет новое задание, я сообщу тебе.
Я спускаюсь по лестнице вниз. Воздух мягко пружинит под ногами, на настенном пластиковом покрытии появились тонкие трещины, черно-серые капилляры, радиально расходятся словно паутинки.
На первом этаже сворачиваю к выходу. За прозрачными дверьми клубиться сумрак, едва разбавленный отголосками фонарей и горящих окон.
Взгляд нечаянно падает на пустеющий стол вахтера. Слева и справа раскиданы канцелярские принадлежности, клетчатые листки сканвордов, перемотанный черной изолетной приемник.
Заголовок одной из статей удивил меня: "Лечение голосов в голове". Я взял газету, облокотился на край стола и начал изучать.
Покорное слушание голосов, звучащих внутри головы, уходит в прошлое. Лечение несложно. Присылайте список голосов больного. Для каждого голоса ответьте на три вопроса: кто говорит, что говорит, а также насколько часто - очень часто, средне, редко, очень редко. В ответ придет звуковой файл. Файл надо прослушивать в течение пары недель в удобные моменты времени. Следующие две недели файл не слушайте, пусть его воздействие позабудется. После этого пришлите обновленный список голосов, отметив в нем изменения, произошедшие за месяц: какие-то голоса могут ослабнуть, какие-то вообще исчезнуть, а какие-то в прошлый раз были просто не упомянуты.
Какой идиот может клюнуть на это? Не так давно я брал интервью у одного известного психолога. Он рассказал мне о том, что голоса в голове слышит каждый двадцатый человек, чаще всего перед сном и чаще всего мужской голос. Ничего аномального в этом явлении современная наука не видит.
Я швыряю газету обратно на стул, и вливаюсь в недружелюбную темноту пустых улиц.
Кое-где появились лужицы от прошедшего дождя. В них оставались отпечатки моих ботинок, и тут же расплывались, смешивались со слабыми бликами фонарей. На остановке пусто, я забираюсь под крышу, и начинаю водить глазами по дороге.
Редкие машины быстро проносятся по пустынным улицам, впрочем, где-то вдалеке маячит несколько человеческих фигур. Напротив закрывается супермаркет - кассирши шныряют в желтую "Газель". Охранник проверяет замок и опускает ролл-ставни.
- У вас не найдется папироски?
От неожиданности я вздрагиваю. Ветер обдает лицо, в нос забиваются запахи грязи и бензина.
Передо мной стоит пожилой человек, низенький, с высокими славянскими скулами. Смотрит на меня из-под косой, темно-бурой челки. Волосы переплетаются аккуратно, будто косматые нити нирваны. Почему-то вспоминается мой бывший сосед Максим.
- Конечно, найдется. - говорю я, лезу рукой в сумку.
Я протянул старику сигарету, он крепко обхватил её пальцами, ввинтил в тонкие губы и поджег. Огонь осветил лицо. А он не такой старый, как кажется. Борода ухудшает картинку, неопрятность и темнота прибавляет несколько десятков лет.
- Странное время началось, да? - старик садиться на лавку. - Люди пропадают и все прячутся по домам, хотя всё равно исчезнут. Безопасности нет нигде.
- В смысле?
Старик лукаво смотрит на меня. Лис, из японских сказок, сошедший с полотна шелестящий рисовой бумаги.
- Ты слышал голоса у себя в голове, перед сном?
- Да, - неловко ответил я. - Их многие слышат, но причем здесь вся эта свистопляска?
- Их слышат все, просто некоторые на утро забывают об этом. Это идол кричит нам из вечного плена. Его можно услышать перед сном - грубый голос, басит на непонятном языке. Или если ночью поднять телефонную трубку и вслушаться в гудки. Сначала начнется треск, а потом шепот, прорывается из другого мира.
Ледяная волна обжигает кожу. Парень-камикадзе знал, что мне сняться странные сны, и теперь этот старик спросит...
- А тебе сняться сны с упавшим небом?
- Откуда вы всё это знаете? - я отворачиваюсь от дороги. Собеседник захватил моё внимание.
- Я тоже вижу их. Там, во снах, я остаюсь последним, пережившим человечество. Я вижу то, во что превратились люди - большие жуки. Я двигаюсь, но не чувствую движений, звуков, эмоций. Небо шумит, и идол сжирает меня. Я просыпаюсь в холодном поту, ведь каждый раз я рискую исчезнуть в его глотке.
Как бы помягче выразить свои чувста? Чтобы без мата, и в ладах с самим собой, но мне хочется только одного - сбежать из этого города, оставить в небытии массовую истерию, суицидальных психопатов, странных стариков, пустые улицы и лужи с запахом лимонада.
- Откуда появился идол?
- Он был всегда. Город основан идолопоклонниками. Боги не были найдены, потому что они живут в звуке. В звуке, понимаешь, - старик встал со скамейки и кинулся ко мне. - В звуковых волнах, они повсюду, как паутина. Идол спал много лет, но пришел час, и мы больше не можем видеть его снов, мы должны стать пищей. Мы и вся земля.
По дороге едет пустая машина с мигающими "шахматами" на табло. Я резко отталкиваю старика и даю сигнал водителю.
Водитель показывает, что сесть можно только назад. Я мигом распахиваю дверь и забираюсь в салон.
- Бульвар Победы, пожалуйста! - говорю я.
Домофон пикает, доводчик впускает меня внутрь.
Прячу магнитный ключ в карман куртки, шагаю в темноту подъезда и заворачиваю к лифту. Обожженная кнопка мигает, но лифта нет. Как всегда, остались только лестницы.
По дороге домой у таксиста работало радио. Ведущие передавали неутешительную статистику. Количество пропавших растет, власти приняли решение перекрыть въезды и выезды из города, отовсюду сыплются заявления чиновников об ужесточении комендантского часа и временной изоляции.
Им легче запереть нас в резервацию, нежели поверить в истинные причины происходящего. Сейчас и у меня в голове кипит сумбурный суп, заправленный видениями, мыслями и событиями, но как репортер, я склонен доверять интуиции.
Шум на третьем этаже.
Неспешно поднимаюсь, придерживаюсь за поручни, словно за спасительные бортики жизни, чтобы не сорваться и не упасть в бесконечную пропасть.
Говорят сразу несколько голосов. Оба мужских, но один более высокий, гнусавый, как у одной известной поп-исполнительницы.
Дверь в квартиру самоубийцы открыта. Двое сотрудников милиции делают какие-то записи на листках, прижатых к планшету металлическими скобами. От того, что с гнусавым голосом, пахнет дорогой туалетной водой.
Я останавливаюсь на лестничной площадке. Милиционеры смотрят на меня, быстро и безразлично, потом захлопывают дверь и спускаются вниз. Неужели они даже не увезли тело?
По полу ползет темное пятно. Оно приближается, и если раньше его можно было прикрыть монетой, то теперь оно чуть ли не с половину ладони.
Перед тем, как дверь захлопнулась, из квартиры выскочил жук. Крупная особь - примерно с половину ладони, ловко забирался на ступеньки, подтягивая заднюю часть вслед за головой и лапками.
Я присел на корточки и аккуратно поднял жука. На мгновение картинка мелькнула, и в темноте подъезда мне померещилось, что у жука человеческие глаза. Взгляд застрелившегося.
От неожиданности я роняю насекомое.
Жук падает на спинку, ловко переворачивается на лапы и бежит в абсолютную темноту.
Неужели старик на остановке был прав - неведомый звук из снов превращает людей в жуков? Я мотаю головой, стараюсь отогнать от себя галлюцинацию, вытягиваю руку и упираюсь ладонью во что-то округлое, холодное, геометрически-правильное. Всего лишь труба. Но кажется, это рука повешенного, остывающее тело в болотной пучине, мерзкое большое насекомое или галлюциногенный мухомор.
Жук исчез. Не слышно даже шагов маленьких лапок, лишь вой ветра за окном. Ставня хлопает вверху, наверное на девятом этаже вышибло стекло. Я поднимаюсь по лестнице.
Страх - муза экзистенциалистов, естественное явление, призванное защитить от опасностей, и неважно, выдуманные они или настоящие. Психологи находили в страхе генетическую, рефлекторную подоплеку. Человек боится темноты, потому что в древние времена он был беззащитен перед ней. Хищники, враги, невозможность разглядеть предметы заставила его боятся мрака. Метафорически темнота стала означать зло, эволюционировала в Князя Тьмы.
В одном журнале о сверхъестественном я вычитал, что в ночное время суток реальность сдвигается и деформируется. Возможно, этим вызваны звуки в нашей голове. Но как объяснить исчезновения? Маньяк исключен - один человек не может быть одновременно в разных местах. Террористическая группировка? Но ведь не было никаких предупреждений, никаких записей плохого качества, на которых бородатый мститель говорит на непонятном языке о том, что мы все сгорим в гиене огненной. Правительственный заговор? Паранойя?
Пружинка страха быстро подкидывает меня до моего этажа.
Я захожу домой, прислушиваюсь к своим ощущениям. Квартира кажется неуютной и чужой, вещи лежат не на своих местах. Я скидываю сумку на кресло, быстро переодеваюсь в домашнее, иду на кухню.
Я забыл закрыть окно. В комнату надуло пыль, она покрыла стол и все возможные зазеркальные плоскости. Ставлю чайник и машинально включаю телевизор.
Информационные потоки заливаются через экран, вязкие и мерзкие слова, как сыр на испорченной пицце. Ведущий в белом пиджаке бездарно скрывает волнение и страх. Боятся все, и повод боятся действительно есть. Шестьдесят четыре человека за последние два часа.
Закипает чайник. Я достаю из коробки пакетик, держу за красный ярлычок и помещаю в чашку, словно удочку, набитую гомогенными опилками. Вода постепенно темнеет.
Странно, но я снова чувствую медлительную неподвижность. Время замирает, и реальность будто стоит на паузе. Оборачиваюсь по сторонам - статичность дышит в лицо.
Трясу головой. Кажется, что-то меняется, и вот уже снова все в движении, в неторопливой, но всё-таки, жизни.
Беру чашку с чаем и направляюсь в зал.
В углу дремлет компьютер. Монитор подмигивает зеленым огоньком. Я сажусь за стол и тереблю мышку, компьютер оживает, зеленый рабочий стол с лесными холмами, и новое сообщение от Алисы Silver.
Алиса Silver: Привет. У тебя всё нормально? Я вообще в шоке. Сегодня наша соседка пропала. Мы звонили ей в дверь, но никто не открывал. По телику постоянно передают новости, кажется, я начинаю сходить с ума. Напиши мне, когда сможешь, я за тебя волнуюсь.
Волнуется? За меня? Ведь мы же едва знакомы. Подумаешь, когда-то ходили на подготовительные курсы. Но это ведь ничего не означает, сколько людей проносятся мимо нас в антропогенном вихре - школа, институт, кружки по интересам, бывшие соседи, друзья с форумов и сайтов. Когда встречаешь их в жизни, понимаешь, что кроме общей любви к рок-группе или компьютерной игре у вас ничего нет.
А потом все расходятся в стороны, как полярные станции. Заканчиваешь школу, получаешь заветный диплом в институте, и перелистываешь страницу, начинаешь новую жизнь со своими целями, мечтами, удовольствиями. И уже никто не спросит, зачем после мая ты выкидываешь на помойку сменную обувь или прячешь в глубину шкафа физкультурную форму. Ведь точно так же мы избавляемся от окружения.
Старые удочки не цепляют, а новые варятся в той же самой каше. Все надоедают, не хочется видеть никого.
Поэтому я и стал журналистом. Налаживаю связи, прокладываю дорогу, и вижусь с редактором пару раз в неделю. Постоянно в движении, коллекционирую людей, цепляю их мысли на аудиозапись диктофона а потом приезжаю домой и облачаю в компьютерный формат. Электронная почта или несколько минут жужжания принтера и всё. Никаких разочарований, никаких общих воспоминаний. Ах, да, иногда переводами подрабатываю. Но это тоже всего лишь касательные удары, ничего лишнего, никаких дурацкий праздников и встреч с людьми, к которым быстро остываешь.
Начинаю печатать сообщение для Алисы.
Но был же ведь и другой мир, до моего переосознания, до этих страшных снов и пропадающего поголовья. Была небольшая квартира на втором этаже, детство, вечно занятая мама, дедушка, лениво бредущий по коридору кот. Свои чувства, наивность, которую в определенном возрасте не вытравишь уксусом с пометкой "Жестокая реальность", а потом всё как бы обламывается, кусок скалы летит вниз, разбивается о камни и тонет в море.
Умеешь плавать? Никого это не интересует, люди начинают смотреть на тебя и думать - хороший ты, или плохой, добрый или агрессивный, извращенец или ретроград, натурал или гомосексуалист, трудоголик или лентяй. Внутренний мир - это как ненужная оболочка, в которую входят избранные и то, не все и не всегда.
Нажимаю заветный Enter и на бледно-салатовом фоне вспыхивает сообщение для Алисы.
Dirty Real: Со мной вроде бы, все в порядке. Если не считать того, что сегодня на моих глазах застрелился человек. Я стараюсь держаться, и мыслить логически, но не получается. О телике можешь забыть, там под прикрытием новостей передают психоз. Скажи, а тебе в последнее время не снились кошмары? Может, голоса перед сном? Я не считаю тебя идиоткой, просто я провожу своё журналистское расследование и обнаружил некоторые любопытные факты.
Итак, отправлено. Пока Алисы нет в сети, я открываю поисковик и забиваю в Яндекс "Город Даргоглов, основатели". Спустя секунду пунктуальный поисковик выдает мне несколько десятков ссылок на одной странице.
Ничего интересного. На второй странице нахожу ссылку на какой-то любопытный ресурс. Открываю.
Простенький сайт с аляповатым исполнением и стандартно-синим фоном. Выдержки из научного доклада местного ученого, годы жизни и годы смерти. Боже мой, неужели есть счастливчики, которые сумели седлать что-то полезное за свою жизнь и умерли раньше, чем началась общественная агония.
Просматриваю сначала скорочтением, потом начинаю вчитываться.
Из текста следует, что наш город был основан около трехсот лет назад, на месте, которое называли последним пристанищем древних богов. Где-то в области современных Старых Кварталов стоял камень с ликом неизвестного идола. Его снесли и разбили на кусочки, а потом заложили ими первый дом, который не до жил до наших дней. По другим свидетельствам, Петр I ссылал в наши края отступников, не желающих принимать новую веру и подчиняться новым законам.
Насколько правдивы эти данные? Все может быть, но нужно ли доверять рассказам старика с остановки? Журналистское чутье немного притупляется и прячется, на его место выползает бесформенный, и аморфный кроманьонец, молящийся огню.
Из кухни доносятся звуки телевизора. Новости, опять новости. Некоторые каналы сняли с эфира половину развлекательных программ, масштабы истерии растут, в то время как в столице собираются высокопоставленные люди и устраивают дебаты.
Я на всякий случай сохраняю страницу, и снова перехожу в поисковик. Надо поискать про насекомых, может быть, сумею найти причину их появления в наших краях.