Аннотация: повествующая о том, как беглецы покинули Тарантскую империю.
Птицы не могли нести беглецов долго, вскоре силы их истощились, и пришлось спуститься на землю. Кишма посетовал, что у них совсем ничего нет, чтобы отблагодарить спасителей, и филинов пришлось отпустить, похвалив одними лишь словами. Илья полюбопытствовал: "Боюсь, что мы недостаточно далеко от Таранта, и Кимран Инкедык легко разыщет нас. Готов ли у тебя план дальнейшего побега?" "Увы, нет, - ответил крыс, - ночная пташка должна была привести нас к моему брату, но мы потеряли её, спасаясь от неминуемой гибели, и я ума не приложу, как теперь его отыскать". Вдруг уханье снова донеслось из темноты, и ещё две птицы спустились к ним, неся крысолюда весьма представительного вида. Когда ноги его коснулись земли, он произнёс что-то, похожее на чирикание, и филины улетели, оставив свою ношу. Кишма радостно воскликнул: "Не верю глазам своим! Воистину, милость Громогласного отца ко мне безгранична. Ачима, мой брат, это ты! Я уже не надеялся тебя увидеть". Братья бросились друг к другу, обнялись и стали выражать свою радость от встречи громкими речами, пока Илья не прервал их такими словами: "Оставьте эту нежность на более позднее время. Жестокий враг преследует нас, необходимо скрыться как можно скорее, тем более, что чары невидимости больше не действуют". Ачима ответил: "Не беспокойся, друг моего брата. С тех пор, как Кишма попал в неволю к колдуну, прошло немало лет, и я сожалею, что не сумел вызволить его раньше, но всё это время вовсе не сидел сложа руки. Путь отступления был мной продуман до мельчайших шагов. Все те птицы, которых ты видел оказывающими нам помощь, мои давние союзники и друзья. Я изучил их язык в одной далёкой стране, где не делают разницы между людьми, крысолюдами и всеми другими живыми существами, и оказал её правителю весьма деликатную услугу, благодаря чему многие из его пернатых подданных оказались обязаны мне жизнью и поклялись верно служить до конца дней своих. И вот, сейчас одна из быстрых пташек отправилась к рыбаку, с которым я заранее условился, и его лодка уже должна ждать нас в ближайшей заводи. А лишь только мы выйдем из тихой воды, стремительное течение Ирпа быстро унесёт нас дальше, чем дотянутся руки Кимрана Инкедыка, хоть они и весьма длинны. Теперь же и правда стоит поспешить".
Втроём Илья и два брата-крысолюда пошли по тёмной тропке к берегу могучей реки Ирп, на которой много лет назад была устроена плотина, чтобы отвести её в новое русло в стороне от Таранта, так как весенние наводнения часто разрушали город и приносили большие убытки. По такой-то причине в старом течении реки и образовалась большая заводь, берега которой быстро поросли камышом, вода стала мутной и часто издавала отвратительный гнилостный запах. Среди горожан это место стало считаться гиблым, они избегали его и рассказывали, что по ночам там происходят страшные вещи. Что же до Ильи и Кишмы, то они, хоть и провели долгое время в Таранте, не знали о слухах, ходящих в городе, и были весьма удивлены, когда Ачима попытался их успокоить: "Не бойтесь, всё, что говорят о старом русле Ирпа - ложь, там вовсе нет никаких чудищ, утаскивающих беспечных путников под воду, где их гниющие останки источают впоследствии зловоние". Слова крыса, против его ожидания, напугали беглецов, и когда в воздухе повеяло сыростью, они стали с опаской озираться и пугаться каждой выступающей из темноты коряги. Видя, что спутники напуганы, Ачима сказал: "Оставьте ваши страхи, ещё совсем немного - и мы достигнем места, где нас поджидает рыбацкий баркас". Вдруг, будто в ответ на его слова, ужасный крик "Помогите!" прорезал темноту, и душа у всех троих немедленно ушла в пятки. Братья-крысолюды не знали, как поступить, и Илья дрожащим голосом произнёс: "Не следует оставлять мольбу о помощи без внимания". Кишма возразил: "Ты прав, но что если таким образом чудище обманывает путников, заманивая их в своё логово?" Мальчик ответил: "Тем более, тогда мы победим его и заработаем себе почёт и славу. Разве пристало тем, кто сумел избежать ярости столь могущественного колдуна, сомневаться в своих силах?" Братья не хотели, чтобы столь юный спутник обвинил их в трусости, и им пришлось согласиться.
Кишма пошёл впереди, так как годы, проведённые в услужении у Кимрана Инкедыка, где ему приходилось пробираться по узким ходам, лишённым освещения, приспособили его глаза к темноте, и он мог предупредить спутников об опасности. Стоило удалиться от тропы на три десятка шагов, как он вскрикнул: "Дальше прохода нет, здесь начинается трясина". Это было весьма неожиданно в густом лесу, где ветви деревьев так переплетались друг с другом, что слабый свет звёзд почти не проникал вниз, но слова Кишмы были чистой правдой. Тут вновь раздался крик о помощи: "Я слышу ваши голоса, вы уже близко! Не оставляйте меня погибать здесь!" Ачима сказал: "Увы, мы ничего не сумеем тут сделать, если попытаемся спасти этого несчастного - только погибнем сами". Но Илья не согласился. Без лишних слов мальчик залез на дерево, нащупал толстую ветку, перебрался по ней на соседнюю, и так постепенно продвигался в ту сторону, откуда слышались крики. Довольно скоро он выбился из сил и спросил: "Где ты, незнакомец? Не погиб ли ещё?" Ответ прозвучал прямо снизу: "Да, и ты как раз во время, потому что если не поспешишь, мои пальцы разожмутся, я выпущу ветку, и трясина поглотит меня". Илья посмотрел вниз и смог различить слабый отблеск на шляпе утопавшего в болоте мужчины. Он спустился на нижнюю ветку, за которую тот из последних сил держался, и попытался помочь ему выбраться, но не сумел преодолеть силу, тянувшую неудачливого путника вниз. К счастью, тут на выручку подоспел Кишма, в руках у которого была длинная верёвка, другой конец которой его брат обвязал вокруг дерева. Крепко привязав утопавшего, крыс вернулся на твёрдую землю, где вдвоём с Ачимой они потянули за канат, Илья же помогал на месте. Наконец, болотная жижа протяжно хлюпнула и отпустила своего пленника.
Вытащив утопавшего на твёрдую землю, три путника собрались идти дальше, так как всякое напрасно потраченное мгновение увеличивало шансы колдуна настигнуть их. Спасённый немало удивился, что его так быстро оставили и даже не попросили награды, и поспешил за ними, но измазанные грязью сапоги сильно скользили и, дважды упав, он крикнул: "Постойте! Скажите, кого мне благодарить за избавление от прискорбной участи?" Кишма сказал: "Было бы весьма опрометчиво называться своим настоящим именем, ведь он может попасться в руки к нашим преследователям". Но Илья не согласился и ответил: "И какой же в этом почёт? Я Илья, сын Заира, также меня знали под именем Кимран Лаотун, но больше я в нём не нуждаюсь. А кто будешь ты?" Человек отозвался: "Меня зовут Ульций Пантор Берке, и я навек твой должник, о храбрый юноша. Но ты сказал Кимран? Не имя ли это могущественного колдуна, живущего в здешних краях? Зачем же тогда отвергать его, ведь с ним приходит значительное могущество". "На то у меня есть причины, - не стал пускаться в излишние объяснения беглец и продолжил - именно поэтому мне следует торопиться, иначе бывший учитель догонит меня и сурово накажет, если вообще оставит в живых. Прощай, Ульций Пантор Берке". После этих слов все трое собрались всё-таки вернуться на тропу, но вытащенный из трясины мужчина вновь остановил их: "Остановитесь и не издавайте ни звука! Я слышу, что преследователи уже на тропе, по которой вы шли ранее. Вам нельзя выходить на неё. Лучше затаитесь здесь, а когда опасность минует, я проведу вас другой дорогой". Ачима усомнился в его словах: "Разве доносится оттуда шум шагов? И стоит ли доверять твоему искусству проводника после того, как тебя самого пришлось вытаскивать из трясины?" Ульций усмехнулся и поведал следующее:
Сразу видно, что ты чужеземец, что, впрочем, неудивительно, так как в наших краях не так часто встретишь крысолюдов, кроме немногочисленных купцов, приходящих с караванами и приплывающих на кораблях. Тем же, кто долгое время провёл в Таранте, хорошо известно имя Ульция Пантора Берке, потому что моя лавка торгует лучшим мёдом в империи. А началось всё с того, что ещё в детстве я мог подойти к роще, прислушаться и сказать, сколько в ней гнёзд диких пчёл и в каких деревьях их следует искать, благодаря чему вместе с друзьями добывал мёд, который продавал на рынке. Со временем это принесло мне некоторые средства, позволившие снять помещение в торговых рядах. Бортники со всей страны доставляли мне свои товары, и дела шли всё лучше и лучше. Одно лишь донимало меня: чуткий слух - не только полезный дар, но и источник бесконечных мучений. То, что многие вовсе не заметят - назойливый шум для моих ушей, те же звуки, которые нарушают спокойствие остальных людей - для меня вовсе невыносимы. Поэтому мне пришлось выстроить дом в отдалении от жилищ других людей, чтобы наслаждаться тишиной, которую до поры почти ничто не нарушало. Однако сегодня вечером до меня донеслись обрывки разговора двух воров. Один рассказывал другому, пользуясь безлюдностью той части города, где я живу, что на одном из недавних дел добыча его многократно превысила всякие мечтания, а поскольку это его товарищ дал совет забраться в тот дом, то на его долю остался большой рубин. Чтобы не вызвать никаких подозрений в случае встречи со стражей, он зарыл сокровища в заболоченном лесу, и теперь сообщал подельнику, как отыскать самоцвет. Внимательно выслушав их, я понял, что мне не составит труда отыскать это место, и алчность не оставила выбора, кроме как покинуть дом и поспешить сюда, чтобы опередить воров. От спешки всякая осторожность оставила меня, нога зацепилась за торчащий корень, и вот почему вам пришлось спасать мою жизнь, но не сомневайтесь, что лес этот мне хорошо знаком, и я смогу вывести вас без труда, не попадая более в трясины.
Выслушав Ульция, трое беглецов решили, что если он и обманывает их, то лжет достаточно складно, и вряд ли делает это по наущению Кимрана Инкедыка. Таким образом, даже если заверения о том, что на старой тропе уже находятся преследователи, не были правдой, терять, согласившись на его предложение, им было нечего. Все они затихли, и вскоре звук шагов за деревьями подтвердил слова торговца мёдом. Через некоторое время Ульций сказал: "Теперь они уже далеко. Следуйте за мной". И действительно, тарантец, как и обещал, вёл их по твёрдой сухой земле, и вскоре вывел на тропу куда удобнее прежней. По ней все четверо быстро достигли открытой воды, и с берега Ачима сумел послать птицу к рыбаку, лодкой которого собирался воспользоваться. Через некоторое время баркас показался из-за камышей. Илья обернулся к Ульцию Пантору Берке и сказал: "Благодарю тебя за то, что показал нам хорошую дорогу, но теперь, по всей видимости, настало время прощаться". Но тот ответил ему: "О нет, что ты! Разве такая мелочь искупит мой долг тебе, спасителю моей жизни! Позволь отправиться с тобой. К тому же, чем больше я думаю об этом, тем явственнее понимаю, что весь этот разговор о сокровищах был подстроен, чтобы заманить меня в лес и там поймать в смертельную ловушку - корень, о который я споткнулся, определённо торчал не просто так, может быть, это и вовсе была верёвка. Значит, кто-то в Таранте желает моей гибели, а за защитой обратиться не к кому. А уж если Кимран Инкедык узнает, что я помог бежать его пленникам, то за жизнь мою никто не даст и медяка. Позволь отправиться с вами, куда бы вы ни держали путь, возможно, чуткий слух сумеет выручить нас из какой-либо беды". Мальчик с радостью согласился, братья поддержали его, и тогда все взобрались на баркас и он немедленно отчалил от берега.
Вскоре забрезжил рассвет, к этому времени лодка с беглецами покинула старое русло Ирпа и её подхватило могучее течение в новом. Все были очень довольны тем, что могут оставить вёсла, потому что и без изнуряющей гребли были весьма утомлены. Хозяин баркаса остался у руля, что же касается пассажиров, то они начали устраиваться на отдых. Прежде чем провалиться в сон, Илья спросил у Ачимы и Кишмы: "Куда мы теперь направляемся? Когда я смогу встретиться с матерью, отцом и сестрой?" Зевая, старший из братьев ответил: "Река принесёт нас к Байя Негра через несколько дней, там нас ждёт мой корабль, на котором мы с Кишмой отправимся домой, в Ашкорк. А где живёт твоя семья?" Мальчик назвал Икрон, свою родную деревню, в ответ на что Ачима сказал: "Никогда не слышал о таком месте. И сам ты вряд ли найдёшь дорогу, а если и сумеешь, тебя поймает колдун или же ты станешь добычей разбойников. Давай дождёмся прибытия в порт, там наверняка смогут указать верный путь, и после этого решим, как поступить". Илья не возражал, и через мгновение все, кроме лодочника, уже спали.
Путешествие вниз по реке проходило спокойно. К большому удивлению беглецов, ничего не было слышно о погоне, организованной Кимраном Инкедыком, хотя, останавливаясь в прибрежных городках, они тщательно расспрашивали их жителей о преследовании. Ульций Пантор Берке и Ачима развлекали друг друга тем, что крыс уговаривал чайку или другую птицу взлететь так высоко, что с лодки она казалась крошечной точкой в небе, и там прокричать какое-либо заученное предварительно слово, и всякий раз тарантский торговец слышал его без труда. Когда это занятие им наскучило, они поинтересовались у Ильи, каким колдовским трюкам научил его чародей, и все, включая Кишму, были немало удивлены, узнав, что никаким: полученные им знания относились к грамматике, риторике, геометрии и прочим наукам, каким обучают детей царей и прочих вельмож, если только они не проявляют большей склонности к ратному делу. Между делом братья признались, что тоже учились всему этому, потому что приходятся племянниками царю Ашкорка, однако никогда не делали больших успехов. Илья был весьма смущён, узнав, что в слугах у него находился крыс столь высокого происхождения, и попросил Кишму рассказать, как вышло, что тот оказался рабом Кимрана Инкедыка. Других занятий на плывущей по течению лодке не было, и крыс с удовольствием начал:
Город Ашкорк, если вы не слышали об этом ранее - один из самых красивых и богатых на всём побережье южного моря. Кроме того, он ближе любого другого крупного поселения крысиной земли к тем местам, где живёте вы, бесхвостые люди. Купцы из самых разных стран прибывают туда по воде и по суше, каждый день в гавани множество кораблей и шум разговоров на десятках языков, а к воротам тянутся бесконечные вереницы верблюдов, нагруженных ценными товарами. Потому место царя в Ашкорке означает большой почёт и огромное богатство, и соперничество между наследниками весьма велико. Мой дед был отравлен своей первой женой, обозлившейся на него за то, что после развода и женитьбы на нашей с Ачимой бабке он отказал её сыну в праве называть себя его преемником. Отец и его брат, нынешний царь, должны были погибнуть от того же яда, но по счастливой случайности избежали смерти. Тогда дядю Ражигу объявили правителем, и он очень боялся, что его постигнет такая же судьба, потому, хоть и не держал зла на своих родственников, велел заточить всех в темницы, а самых прямых наследников отвести на десять дней пути в пустыню и оставить там на солнце без еды и питья. Но прежде, чем это приказание было исполнено, наш отец пришёл к нему и сказал: "Брат! За что ты причиняешь такое зло своей же семье? Разве я когда-нибудь обижал тебя или оспаривал твоё право на царство? Пусть Громогласный отец будет мне свидетелем, что такого никогда не было. Почему же ты хочешь погубить меня и многих других?" Ражигу убедили слова Харима, и приказ был отменён, однако беспокойство за свою жизнь не оставило его, и он решил, что члены царского дома не будут столь опасны, если займут высокие посты в отдалённых местах, и отправил нашего отца послом в Фархад. Этот город тоже населён крысиным народом и является столицей великого государства. Там мы с Ачимой достигли возраста мужчин, и, когда мне исполнилось двадцать лет, бесхвостые люди весьма заинтересовали меня. Их корабли приплывали из-за моря, некоторые представители вашего народа пересекали пустыни с караванами, они говорили на разных языках, а их рост, почти вдвое превосходящий наш, был поистине удивителен. Я испросил у отца и дяди разрешения отправиться в путешествие, чтобы увидеть, как живут в этих далёких странах, и они дали его мне вместе с небольшой суммой денег.
Несколько лет я странствовал по землям бесхвостых людей и видел множество диковинных вещей, но наконец в душе моей зародилась тоска по родине. Кроме того, в чужих странах никто не поклоняется Громогласному отцу, и я боялся, что лишусь его покровительства. Вскоре путь мой привёл меня в Каилеи, большой город к северу от пустыни, где нашему божеству посвящено немало великих святынь и храмов, и я намеревался присоединиться к какому-либо из караванов, которые пересекают песчаное море и прибывают в места обитания крысиного народа. Тут-то и случилось печальное событие, лишившее меня свободы. Некоторые люди из числа жителей Каилей вышли на улицы и начали произносить исполненные злобы речи о том, что чужестранцы не дают им никакой жизни, совершают множество неблаговидных поступков и преступлений, и должны быть изгнаны как можно скорее. К несчастью, эти слова нашли отклик в сердцах горожан, народ взволновался, многие выбежали на улицы и стали кидать камнями и гнилыми овощами в пришельцев из других земель, в особенности тех, кто отличается цветом кожи или, тем более, наличием хвоста, потому что эти признаки не так-то просто скрыть. Некоторые пошли ещё дальше, они хватали чужеземцев, связывали их и выносили за пределы города. На мою беду, я тогда как раз спал, утомлённый после путешествия, и всё это застало меня врасплох. Меня вместе с другими столь же невезучими крысолюдами отволокли на холм в некотором отдалении от ворот и оставили лежать там на мокрой траве. Когда же пленившие нас люди вернулись в Каилеи, из близлежащей рощи вышли другие, вооружённые железными мечами и топорами, и прежде, чем кто-либо сумел освободиться от пут, перетащили всех на большой корабль. Это были работорговцы из Тарантской империи. Узнав, что я принадлежу к семье царя Ашкорка, они стали обращаться со мной вполне сносно, надеясь получить солидный выкуп от родичей. Вдруг в один из дней эти бесхвостые внезапно отвели меня к высокому незнакомцу и приказали повиноваться ему, так как он теперь мой хозяин. На мой возмущённый вопрос о выкупе они со смехом сказали, что этот человек заплатил за меня больше, чем когда-либо можно надеяться получить от царя далёкой страны. Как вы можете догадаться, это и был Кимран Инкедык, и вот каким образом я попал к нему в услужение.
Когда Кишма закончил свой рассказ, время уже было довольно позднее, так что стоило ему замолчать, как слушатели стали засыпать. И так прошёл ещё один день плавания. А наутро путешественники увидели, что река стала очень широка, а впереди виднелся большой остров, деливший русло надвое, и на нём стоял город. Лодочник сказал, что это и есть Байя Негра, порт, в котором, по словам Ачимы, находился нанятый им корабль.
Вскоре баркас пришвартовался к одной из многочисленных пристаней и пассажиры вышли на берег. Ачима сказал: "Если колдун не пытался догнать нас на реке, это вовсе не значит, что он вовсе отказался от преследования. Скорее всего, он сам или кто-либо из его подручных поджидают нас в этом городе. Так что будьте весьма бдительны и не привлекайте к себе излишнего внимания". Илья напомнил крысолюду, что тот обещал помочь ему попасть в родительский дом, и он ответил: "Конечно, я не отказываюсь от данных обещаний, мой юный друг. Пойдём, прежде всего, нужно узнать, цела ли моя "Усатая Мария" и не следят ли за ней. У капитана Ижкола Лекерка есть карты всех известных морей, возможно, и насчёт земель у него имеются сведения".
Чтобы не выдать себя, они отправились в большую гавань, где приставали мореходные суда, по двое - Кишма с Ульцием, а Илья с Ачимой. Город был полон людей самых разных народностей, потому затеряться в толпе было несложно. Мальчик никогда ещё не был в таких скоплениях людей, и стоящий над улицами шум поразил его. Ачима, обнаружив, насколько удивлённым взглядом его юный спутник разглядывает всё вокруг, попытался успокоить: "Байя Негра - вовсе не такое уж людное место. Ашкорк больше в три раза, что же до Таранта, рядом с которым ты провёл столь долгое время в заточении, то он и вовсе огромен и населением превосходит этот порт в дюжину, а то и во все двадцать раз". Такие слова не только не умерили любопытство Ильи, но, напротив, разожгли его сильнее. Мальчик разглядывал чужеземные товары на прилавках купцов, удивлялся красочным костюмам, непривычным лицам и странным языкам пришельцев из отдалённых стран. Ачиме приходилось тащить его за руку, и крыс начал сердиться.
Однако ни к каким неприятным последствиям это любопытство не привело, и через некоторое время они добрались до гавани. Кишма и Ульций ожидали их на месте, и тарантец прислушивался к доносившимся со стороны кораблей звукам. Увидев, что Ачима с Ильёй уже рядом, он сказал: "Нелегко поверить в это, но, похоже, во всей гавани - да и городе целиком! - никто и слыхом не слыхивал о побеге пленников от Кимрана Инкедыка, и за "Усатой Марией" тоже нет слежки". Тогда все четверо вышли на причал без излишней боязни и смогли рассмотреть принадлежавшее Ачиме судно. Корабль был не слишком велик, но мог вместить достаточно провизии для длительных путешествий. К крепкой мачте, изготовленной из высокой сосны, крепились особым способом, позволявшим ловить любой ветер, паруса. На случай же полного штиля и прочих сложных положений в передней и задней части трюма были расположены две банки для гребцов, по восемь вёсел каждая. Наконец, на носу были приделаны прутья, придававшие сходство с мышиной мордочкой. Капитан, спустившись навстречу по трапу, встретил своего нанимателя радушным приветствием. Когда же новоприбывшие забрались на борт, Илья без лишнего промедления спросил у Ижкола Лекерка: "Уважаемый господин, скажите мне, пожалуйста, известна ли вам дорога к поселению, именуемому Икрон?" Старый крысолюд ответил: "Боюсь, что никогда о таком не слышал. Большой ли это город и в какой он лежит земле?" Мальчик с огорчением сказал: "Нет, это маленькая деревня в этой стране, примерно в десяти днях пути от Таранта, и там живёт мой отец". Почувствовав грусть в этих словах, мореход поспешил успокоить его: "Не переживай, мой юный друг. Мне известны названия только больших портов в Тарантской империи, но на карте, хранящейся в рубке "Усатой Марии", указано множество разных городов, рек и возвышенностей, быть может, на ней найдётся и твой дом, а даже если нет, то я наверняка сумею ещё как-либо тебе помочь. Но сейчас нужно выслушать господина Ачиму, у него, несомненно есть для меня неотложные указания". И действительно, старший из двух братьев приказал капитану немедленно собрать команду и отплывать, так как отсутствие видимых признаков преследования вовсе не означало, что его и правда не было.
По счастью, оказалось, что Ижкол Лекерк велел матросам не сходить с корабля, предвидя такую возможность. Они не были этим довольны и пришлось умилостивить их удвоенной оплатой, но зато совсем скоро "Усатая Мария" смогла выйти в море. Когда капитан отдал все необходимые указания и отправился в свою каюту, Илья уже ждал там. Увидев его, старый мореход сказал: "Ну что ж, давай посмотрим на карту и узнаем, куда тебе нужно попасть, прежде чем успели отплыть далеко". С такими словами он достал огромный свиток пергамента и развернул его на столе. Мальчик принялся разглядывать причудливые изображения на нём, и вскоре, к немалому удивлению капитана, отлично разобрался, где на карте был Ирп, провёл пальцем вдоль его течения от Таранта до Байя Негра, повторяя проделанный на рыбацкой лодке путь, а затем углубился в изучение внутренних земель, и через некоторое время произнёс: "Вот, несомненно, это то самое озеро. У нас его называли просто Голубым, но название Тхако-Чи мне тоже доводилось слышать. Икрон находится примерно в трёх дюжинах перестрелов от южной его оконечности". Посмотрев туда, куда указывал Илья, Ижкол Лекерк заключил: "Что же, тебе повезло, юноша. Тхако-Чи соединяется с морем судоходной протокой Лармарой, к завтрашнему утру, если будет на то воля Громогласного отца, мы будем у её устья. Путь вверх по ней к озеру и через него займёт не более двух дней, и оттуда до твоей деревни будет рукой подать. Осталось лишь получить позволение у Ачимы". Мальчик обрадовался - ведь крыс обещал, что поможет ему возвратиться домой. Однако на самом деле уговорить его вернуться из открытого моря в границы Тарантской Империи было не так-то просто - возможность столкновения с Кимраном Инкедыком очень страшила Ачиму. Он пытался отказаться от взятых на себя обязательств, предлагал высадить Илью у устья протоки, и только когда брат напомнил ему о чести царской семьи Ашкорка, которую всё происходящее весьма порочило, нехотя согласился. Изловив двух чаек, он сказал им отправиться вперёд и сообщать, если они заметят какие-либо признаки уготовленной беглецам засады. Птицы исправно исполнили сказанное, и когда никаких врагов не было обнаружено, капитан приказал держать курс на устье Лармары.