2.3. Невозобновляемость энергии в хозяйственной деятельности
Природные ресурсы являются невозобновляемыми. Этот простой вывод не противоречит естественнонаучным законам: ни закону сохранения энергии, ни закону энтропии. Второй закон термодинамики (закон энтропии) прямо указывает на это обстоятельство. С законом сохранения энергии, к которому апеллируют гуманитарные науки и примкнувшая к ним экономика, несколько сложнее. Закон сохранения энергии это закон средней температуры по больнице. Согласно этому закону энергия замкнутой системы неизменна. Если рассматривать энергию как некую "температуру", то так и есть. Но такой подход совершенно не отличает системы, имеющей разность температур, от системы этой разности не имеющей. А, между тем, элементы первой системы могут совершать работу, а элементы второй нет. Таким образом, второй закон термодинамики и закон сохранения энергии понимают под энергией совершенно разное. В первом случае это "способность тел совершать работу", а во втором степень "нагретости". И, если закон энтропии "работает" в технологических процессах, то закон сохранения энергии на практике совершенно бесполезен. Какой смысл в "сохраненной" энергии, если ей нельзя пользоваться? Для исследования процессов в замкнутых системах больше подходит закон энтропии (в то время как закон сохранения энергии не подходит вообще). Энергия замкнутой системы ведет себя как невозобновляемая. Я здесь не отрываю понятие "энергия" от ее материальных носителей, поскольку в этом нет никакой необходимости. Рассуждая с точки зрения энергетизма, вполне можно (и нужно) оставаться на материалистических позициях, что я и буду делать.
От энергетической смерти Землю спасает именно открытость системы. Земля получает солнечную энергию, отдавая назад, в пространство не всю ее. Часть солнечной энергии усваивается растительным миром планеты, делая возможной жизнь на Земле. Кроме того, за длительную геологическую историю Земли, солнечная энергия накопилась в виде подземных месторождений углеводородов. До появления человека энергию Земли как экологической системы можно было условно считать возобновляемой. Возобновляемость ограничивалась лишь временем существования Солнца как главного источника энергии и самой Земли. С появлением человека, некоторое время энергию системы все еще можно было считать возобновляемой. До тех пор, пока человек не начал сжигать запасы энергоносителей, добытые из-под поверхности.
Без использования запасов накопленной в виде месторождений углеводородов энергии на Земле может жить не более определенного количества людей и это количество можно посчитать. Это примерно численность населения 1500 года - 360 млн. человек, пусть несколько увеличенная - максимум до 500 млн. человек. Земля просто не прокормит больше. Урожайность почв, без применения минеральных удобрений, является вполне определенной величиной. Значит и прокормить эти почвы могут только определенное количество людей. Так и было в древности. Численность племени мало менялась со временем. Ландшафт не мог прокормить больше. Существовали даже обычаи: чтобы получить право жениться, надо было убить кого-нибудь из соседнего племени. Так могло продолжаться очень долго, при этом численность людей на Земле зафиксировалась бы на определенном уровне, регулируемом войнами, голодом и болезнями, а технологии не должны были развиваться. Но технологии развивались.
Нужно четко отдавать себе отчет в том, что развитие технологий, с одной стороны, позволило населению Земли расти, так как резко повысило урожайность, а с другой стороны, начало использовать накопленные в месторождениях запасы энергоносителей, которые уже ничем не возобновляются. Чем больше энергии черпает человечество из земли, тем большей численности оно может достигнуть. Но, выбрав технологический путь развития, человечество нарушило энергетический баланс Земли и само сделало свой срок существования на Земле конечным. Придет время и запасы углеводородов иссякнут. Потом иссякнет уран, используемый на АЭС. Если будет освоен управляемый термоядерный синтез - это не решит проблемы, ведь вряд ли человечество захочет полностью сжечь в термоядерных печах все океаны и моря планеты. Рано или поздно людям все равно придется искать новые источники энергии за пределами Земли.
Существует распространенное заблуждение, что сельскохозяйственное производство использует возобновляемые источники энергии. Это вовсе не так. Минеральные удобрения, без которых, несмотря на ханжеские и безответственные вопли экологов, в принципе невозможно сегодня производительное сельское хозяйство, вырабатываются на заводах с колоссальными затратами энергии, черпаемой из все тех же невозобновляемых источников. Сельскохозяйственная техника работает на бензине и дизельном топливе, - на тех же невозобновляемых источниках энергии. Закончатся эти источники и значительная часть населения Земли будет иметь перспективу голодной смерти (если к тому времени не будут разработаны технологии, использующие новые источники энергии).
Остановить этот процесс невозможно. У человечества просто нет другого пути, ему необходимо постоянно искать и находить все новые источники энергии. Можно ограничить избыточное и расточительное потребление, можно остановить рост населения и сопутствующий ему рост потребления в целом, но нельзя при использовании достигнутых технологий не исчерпать доступные энергоресурсы. Да, охранять природу нужно, да необходимо соблюдать порядок и особенно чистоту, да, нельзя отравлять воду и воздух. Но нельзя и остановить производство, об этом необходимо постоянно помнить.
"Одним из самых острых проявлений общего кризиса индустриальной цивилизации стало признание природоразрушающего характера созданного этой цивилизацией типа хозяйства - т.н. "рыночной экономики". Это признание стало итогом беспрецедентной Конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992). Ее генеральный секретарь Морис Стронг подчеркнул: "западная модель развития более не подходит ни для кого. Единственная возможность решения глобальных проблем сегодняшнего дня - это устойчивое развитие".
Незадолго до этого было предложено и понятие: "Устойчивое развитие - это такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности". Это условие накладывает на современную хозяйственную деятельность ограничение, "идущее из будущего". Оно связано прежде всего с невозобновляемыми ресурсами - минеральными и экологическими."[7, стр.3]
Но я сейчас говорю не об экологии, а об ограниченности ресурсов. Даже если смириться с природоразрушающим характером экономики, это не спасает от истощения ресурсов. Хорошо видно, что краеугольным камнем всех ресурсов являются энергоносители. Ведь в принципе, недостающий материал можно произвести из другого материала. Для этого всего лишь нужна энергия и технология.
Проблема, как видите, уже поставлена. Другое дело, что она не имеет полного решения, так как ресурсы все равно закончатся. Но вот использовать их рационально в принципе можно. Это даст человечеству дополнительное время, что является немаловажным. Это уже ближе к пониманию экономики как науки об оптимальном использовании ограниченных ресурсов.
Ниже я приведу большую цитату, вернее даже череду цитат из работы С.Г. Кара-Мурзы "Научная картина мира, экономика и экология". Эта работа прекрасно иллюстрирует историю вопроса и практически не нуждается в дополнительных комментариях. Сергей Георгиевич делает упор на экологию, чего не делаю я, но это нисколько не мешает мне пользоваться его четко сформулированными выводами. Единственное в чем я не согласен с Сергеем Георгиевичем, это в том, что обязательным атрибутом рыночной экономики является ее разрушительность. Иными словами и рыночную экономику можно организовать рационально, если контролировать ее будет государство.
"От представления о Матери-Земле, рождающей ("производящей") минералы, в политэкономию пришло также противоречащее здравому смыслу понятие о "производстве" материалов для промышленности. Это сформулировал уже философ современного общества Гоббс30 в "Левиафане": минералы "Бог предоставил свободно, расположив их на поверхности лица Земли; поэтому для их получения необходимы лишь работа и трудолюбие [industria]. Иными словами, изобилие зависит только от работы и трудолюбия людей (с милостью Божьей)".
Эта философия стала господствующей. Попытки развить в рамках немеханистического мировоззрения (холизма) начала "экологической экономики", предпринятые в XVIII веке Линнеем и его предшественниками (Oeconomia naturae - "экономика природы", "баланс природы"), были подавлены всем идеологическим контекстом. В XIX веке так же не имел успеха и холизм натурфилософии Гете, который впоследствии пытались развить фашисты с их "экологической мистикой".
Можно сказать, что политэкономия стала радикально картезианской, разделив экономику и природу так же, как Декарт разделил дух и тело. Попытка физиократов примирить "частную экономику" с "природной экономикой" - экономическое с экологическим - не удалась. И хотя долго (вплоть до Маркса) повторялась фраза "Труд - отец богатства, а земля - его мать", роль матери низводилась почти до нуля. Локк считал, что по самым скромным подсчетам доля труда в полезности продуктов составляет 9/10, а в большинстве случаев 99 процентов затрат. В фундаментальной модели политэкономии роль природы была просто исключена из рассмотрения как пренебрежимая величина. О металлах, угле, нефти стали говорить, что они "производятся" а не "извлекаются"."[7, стр.9]
Абсолютно прав Сергей Георгиевич. Нельзя разделять экономику и природу. Экономика должна иметь свое физическое измерение, свое естественно-научное основание. Таким основанием является энергия.
"Фон Хайек, уже с позиций неолиберализма, высоко оценил критику "энергетической социологии" В.Оствальда, которую с позиций хрематистики предпринял в 1909г. Макс Вебер (в том же году с совершенно иных позиций Оствальда критиковал Ленин, так что клеймо на "энергетическом императиве" было поставлено тогда и в среде социал-демократов). Оствальд определял прогресс как расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности ее использования [определял совершенно верно - В.Б.]. Вебер же доказывал, что прогресс определяется только монетарным методом - на рынке. Поэтому замена самой эффективной термодинамической машины - мускула - использующим энергию ископаемого топлива станком есть прогресс, если производимый товар оказывается дешевле. В рыночной экономике прогрессивен тот, кто побеждает в конкуренции. Важна себестоимость в денежном, а не энергетическом выражении. В господствующей экономической модели проблемы энергии просто не существовало".[7, стр.10]
Строго говоря, замена мускула станком есть прогресс и с точки зрения Оствальда, которого совершенно не волнует себестоимость. Да и сама эффективность мускула не является абсолютной, так как мускул имеет весьма ограниченную мощность, он вообще многие вещи просто не может делать, потому что не всякая работа может быть разбита на посильные для мускула части.
"У Энгельса там же мы видим и отрицание, хотя и нечеткое, самих сложившихся в буржуазном обществе субъект-объектных отношений к природе: "На каждом шагу факты напоминают нам о том, что мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над нею так, как кто-либо находящийся вне природы, - что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри нее, что все наше господство над ней состоит в том, что мы, в отличие других существ, умеем познавать ее законы и правильно их применять".
Тем не менее, эти общие установки не превратились в элементы политэкономической модели Маркса. Даже напротив, все те принципы индустриализма, которые послужили барьером на пути соединения экономики с экологией, в марксизме были доведены до своего логического завершения. Это было сделано при анализе сути хрематистики - в политэкономии именно капиталистического способа производства. Но многим сторонам этого способа производства были при этом изложении приданы как бы объективные, носящие характер естественного закона черты.
Перечислим коротко эти принципы и их развитие в марксизме.
1. Природные ресурсы являются неисчерпаемыми и бесплатными. Поэтому они как таковые не являются объектом экономических отношений. Топливо и металлы "производятся" и включаются в экономический оборот как товар именно и только в соответствии с издержками на их производство.
Вот некоторые формулировки Маркса.
"Силы природы не стоят ничего; они входят в процесс труда, не входя в процесс образования стоимости" (Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов [6, т. 47, c. 498]).
"Силы природы как таковые ничего не стоят. Они не являются продуктом человеческого труда, не входя в процесс образования стоимости. Но их присвоение происходит лишь при посредстве машин, которые имеют стоимость, сами являются продуктом прошлого труда... Так как эти природные агенты ничего не стоят, то они входят в процесс труда, не входя в процесс образования стоимости. Они делают труд более производительным, не повышая стоимости продукта, не увеличивая стоимости товара" (Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов [6, т. 47, c. 553]).
"Производительно эксплуатируемый материал природы, не составляющий элемента стоимости капитала - земля, море, руды, леса и т.д... В процесс производства могут быть включены в качестве более или менее эффективно действующих агентов силы природы, которые капиталисту ничего не стоят" (Маркс К. Капитал. Том второй [6, т. 24, с. 399]).
Об отличии угля от "водопада, который дан природой и этим отличается от угля, который превращает воду в пар и который сам есть продукт труда, поэтому имеет стоимость, который должен быть оплачен эквивалентом, стоит определенных издержек" (Маркс К. Капитал. Том третий [6, т. 25, ч. II, c. 193]).
"Только в результате обладания капиталом - и особенно в форме системы машин - капиталист может присваивать себе эти даровые производительные силы: как скрытые природные богатства и природные силы, так и все общественные силы труда, развивающиеся вместе с ростом населения и историческим развитием общества" (Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов [6, т. 47, c. 537]).
(Во многих местах говорится у Маркса, что "общественные силы труда" аналогичны естественным и ничего не стоят. Капиталист оплачивает лишь рабочую силу - воспроизводство истраченного им "материала". Такой взгляд на человека не приемлет традиционное сознание. Л.Толстой писал: "Миткаль обходится дешево, потому что не считают людей, сколько портится и до веку не доживает. Если бы на почтовых станциях не считать, сколько лошадей попортится, тоже дешева была бы езда. А положи людей в цену хоть лошадиную, и тогда увидишь, во что выйдет аршин миткалю".)
Повторения этой мысли можно множить и множить - речь идет о совершенно определенной и четкой установке, которая предопределяет всю логику трудовой теории стоимости. В "Капитале" Маркс заостряет вопрос до предела: "До какой степени фетишизм, присущий товарному миру, или предметная видимость общественных определений труда, смущает некоторых экономистов, показывает, между прочим, скучный и бестолковый спор относительно роли природы в образовании меновой стоимости. Так как меновая стоимость есть лишь определенный общественный способ выражать труд, затраченный на производство вещи, то, само собой разумеется, в меновой стоимости содержится не больше вещества, данного природой, чем, например, в биржевом курсе".
2. Политэкономия рассматривает товары не как вещи, а исключительно как отношения между людьми. Материальная сущность вещей не имеет значения для экономики, поэтому достигается полная соизмеримость вещей. Под производством понимается производство стоимости и прибавочной стоимости, а не их материальных, вещественных оболочек.
В "Капитале" (гл. I, "Товар") читаем: "Как потребительные стоимости, товары различаются прежде всего качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно, не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости". Маркс доброжелательно ссылается: "Как говорил старик Барбон31, "между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует никакой разницы или различия".
Очевидно, что в этой модели политэкономии движение реальных вещей полностью заменено движением меновых стоимостей, выражаемых деньгами, и сама проблема взаимоотношения человека с природой в его хозяйственной деятельности из модели устранена. Устранена, следовательно, и проблема несоизмеримостей. Стоит только чуть-чуть "впустить" природу в эту модель, она вся рушится. Отто Нойрат32, считавший допущение о соизмеримости слишком сильной абстракцией, приводил такой пример: килограмм груш несоизмерим с книгой в ту же цену, так как при производстве груш энергетические запасы Земли возрастают, а при производстве книги - снижаются. (О.Нойрат (O.Neurath, 1882-1945) - один из ученых, трудом которых строился мостик между экономикой и экологией. Он развивал подходы к экономическим расчетам "в натуре" и доказывал наличие несоизмеримости ресурсов хозяйства (причем несоизмеримости как синхронной, так и диахронной).)
Речь идет не о простом допущении ради создания полезной, но условной модели, а о глубоком философском положении, родившемся в той борьбе с традиционным взглядом на вещь и на деньги, что велась начиная с античности (и которую сам Маркс замечательно излагает в гл. IV "Превращение денег в капитал"). Приняв эту философию, марксизм оказался на той траектории, которая привела к нынешнему монетаризму, когда меновые стоимости, "не заключающие в себе ни одного атома потребительной стоимости", создали свой особый мир, оторванный от реального хозяйства. Экономисты одного из экологических движений пишут: "Монетарные и финансовые символы сегодня обращаются, в течение 24 часов в сутки, с высокой скоростью и в немыслимых количествах, по электронным сетям глобальной финансовой системы, потеряв всякую связь, по крайней мере в краткосрочной перспективе, с процессами создания богатства. Этот разрыв, усиленный мобильностью и нестабильностью монеты-символа, достиг сегодня немыслимых размеров. Соотношение количества долларов, которые перемещаются в ходе обмена реальными ценностями, к количеству долларов в финансовых потоках не превышает один к тридцати". С помощью спекулятивных операций в мире "фиктивных" денег в считанные часы погружаются в тяжелейший финансовый кризис страны масштаба Мексики - вне всякой связи с ее реальным экономическим и политическим положением. Истоки - развод между словом и вещью, меновой и потребительной стоимостью."[7, стр.12-14]
"Исключая из политэкономической модели проблему природных ресурсов, разделяя физическое и экономическое и тем самым радикально отрицая несоизмеримость продуктов хозяйственной деятельности, марксизм задержался в плену механицизма и не освоил главных современных ему достижений термодинамики. Он отверг фундаментальные представления об энергии и не использовал шанс принципиально перестроить политэкономическую модель.
Лауреат Нобелевской премии по химии Ф.Содди (один из первых экологов - "энергетических оптимистов", автор блестящих лекций "Картезианская экономика", прочитанных в 1921г. в Лондонской экономической школе) высоко оценивал гуманистический потенциал марксизма и считал, что "если бы Карл Маркс жил после, а не до возникновения современной доктрины энергии, нет сомнения, что его разносторонний и острый ум верно оценил то значение, которое она имеет для общественных наук". В 1933г., вспоминая о подчеркнутых Марксом словах У.Петти33 о том, что труд - отец богатства, а земля - его мать, Содди предположил, что "скорее всего, именно ученики пророка забыли указание на роль матери, пока им не освежило память упорство русских крестьян".
Но Содди ошибался. Основные труды марксизма были созданы после утверждения термодинамики. Более того, она была внимательно изучена классиками и по своему значению поставлена в один ряд с эволюционным учением Дарвина. Маркс очень быстро воспринял многие важные мысли Карно (например, методологический принцип представления идеального процесса как цикла; Маркс включил этот принцип в виде циклов воспроизводства). Более того, Карно, показав, что при эквивалентных переходах в идеальном цикле невозможно получить полезную механическую работу (для ее получения необходимо топливо как аккумулятор энергии) дал совершенно прозрачную физическую аналогию. В идеальном цикле воспроизводства, при эквивалентности обмена во всех его точках, невозможно получить прибыль, если не ввести в цикл рабочую силу - особый товар, при использовании которого производится прибавочная стоимость.
Иной была реакция в отношении второго начала термодинамики, которое утверждало невозможность бесконечного использования энергии Вселенной, накладывало ограничения на саму идею прогресса. Дело было не в незнании, а в активном отрицании. В письме Марксу от 21 марта 1869г. Энгельс называет концепцию энтропии "нелепейшей теорией": "я жду теперь только, что попы ухватятся за эту теорию как за последнее слово материализма. Ничего глупее нельзя придумать... И все же теория эта считается тончайшим и высшим завершением материализма. А господа эти скорее сконструируют себе мир, который начинается нелепостью и нелепостью кончается, чем согласятся видеть в этих нелепых выводах доказательство того, что их так называемый закон природы известен им до сих пор лишь наполовину. Но эта теория страшно распространяется в Германии"[6, т.32, с.228-229].
(Это - оценка научного знания с точки зрения его функциональной ценности или вреда для идеологии. Второе начало термодинамики уже потому вызывает сомнение, что за него могут ухватиться попы. Теория Дарвина оценивается очень высоко, ибо обосновывает идею прогресса и всю концепцию "Капитала".)"[7, стр.17].
"Энгельс специально подчеркивает, что видит выход в том, что можно будет "вновь использовать" излученную теплоту: "Вопрос будет окончательно решен лишь в том случае, если будет показано, каким образом излученная в мировое пространство теплота становится снова используемой".
Таким образом, идеология неограниченного прогресса не только заставила классиков марксизма отвергнуть главный вывод термодинамики (и создаваемую ею новую картину мира), но и пойти вспять, возродив веру в вечный двигатель второго рода. Огромный культурный и философский смысл второго начала, который либеральная политэкономия просто игнорировала, марксизм отверг активно и сознательно. Был пройден важный перекресток в траектории общественной мысли индустриальной цивилизации." [7, стр.18].
Лучше не скажешь. У марксизма был выбор, его экономическая теория могла быть основана на энергетических началах. Но он решил задачу по-другому, решил противоречиво, с ошибками. Почему так произошло? У меня только один ответ: марксизм руководствовался идеологическими соображениями, а не научными фактами. Ему было важно дискредитировать товарное производство как таковое, даже отступив при этом от научной истины. Энергетический подход не дает такой возможности. Но он не испытывает и такой необходимости. Ему важно фактическое состояние дел.