Аннотация: Старенький рассказик... Но мне больше нравится история его написания, поэтому я его вполне ценю. Запись моего старого сна, почти не изменённая.
Отпуск
Он сидел на подоконнике, сложив за спиной чёрные кожистые крылья, свесив ноги в окно и изредка поглядывая в мою сторону. У него были оранжевые глаза, светившиеся мягко и немного удивлённо, отчего во всём его удлинённом лице и во всей его нескладной фигуре было воплощено недоумение. Одной рукой он опирался на стопку книг, которая лежала под табличкой с надписью "понедельник" и припиской розовым карандашом: "и пятница". Неестественно длинные пальцы заканчивались острыми звериными когтями, и изредка я напоминала ему, что он может порвать мне учебники, а мне на днях возвращать их в школьную библиотеку. Он ненадолго убирал руку, но потом снова начинал на них опираться. У него были длинные волосы, заплетённые в множество косичек, отчего иногда казалось, что на голове у него целый клубок змей. Когда я зевала и с силой ударяла по клавишам клавиатуры, злясь на какую-нибудь фразу, которая у меня никак не выходила, он улыбался синеватыми тонкими губами и сверкал своими оранжевыми глазами. Он уверял меня, что на самом деле глаза у него огненные, и он ими может что-то поджечь. Я сказала, что когда у меня сломается зажигалка, которой я пользуюсь, чтобы зажечь газ на плите, я его непременно позову, и он, обидевшись, что я ему не верю, отвернулся и долго смотрел в окно.
Прохожие его совсем не замечали. Думаю, он сам это устроил. Иногда он делал попытку забраться на подоконник с ногами, но я каждый раз громко шикала на него. На его лице появлялось недовольное выражение, и он заявлял, что одной мыслью может выбросить меня в это самое окно. Я сообщила ему, что со второго этажа падать не страшно, и что потом я непременно поднимусь и заставлю его мыть подоконник. Я не слышала, чтобы падшие ангелы мыли подоконники, выяснилось, что он тоже об этом не слышал. Я предложила ему сесть на кресло - подоконник всё-таки белый и почти не пыльный, а ковёр на полу не жалко. Я сама по нему порой в сапогах брожу. Но он отказался. Я вообще не понимала, почему у него такие грязные сапоги. Сапоги у него были какие-то средневековые, мягкие, со шнуровкой, из коричневой кожи.
Он сидел на моём подоконнике и мешал мне работать. Я и так сдвинула стопку учебников "вторник" в сторону, чтобы освободить ему место. Вообще-то гостей вроде него я не ждала, и подоконник у меня всегда был вторым книжным шкафом. Из-за его присутствия у меня взорвалась лампочка в люстре, и я печатала без света, правда, был день, хотя и пасмурный, и я, изредка бросая взгляды на клавиши, могла отличить кнопку с буквой "в" от кнопки с буквой "е", если вдруг возникала такая трудность. Он вообще-то удивился, что я не испугалась, а только попросила его посидеть тихо.
На самом деле, я сначала подумала, что он мне кажется, и что я немножко спятила. Глюки у творческих людей - я слышала - бывают. И он не очень-то походил на ангела. Тем более, на падшего. Я всегда думала, что даже у падшего ангела крылья не как у летучей мыши. Я всего один раз, правда, видела живую летучую мышь. Это было ночью, мы играли с Женькой в бадминтон, а так как воланчик не всегда был заметен, то когда в очередной раз на меня полетело что-то чёрное, я со всей дури шарахнула по нему ракеткой, не удостоверившись, что это воланчик. Это оказалась всего-навсего летучая мышка с соседней башни, она испуганно полетала из стороны в сторону и скрылась. А воланчик мы тогда с Женькой так и не нашли. Но тот, что сидел на подоконнике между "понедельником" и "вторником", не был летучей мышью. Иногда он расправлял крылья, загораживая мне свет, и я недовольно ворчала.
Но он разрешил мне себя потрогать. Я потрогала - он был горячий и настоящий. Успокоившись, что он не галлюцинация, я решила, что волноваться не о чем. Но я предупредила его на всякий случай о бабушке, которая может войти в любой момент. Он пообещал, что в тот же миг исчезнет. И даже закроет окно - чтобы она вдруг не заругалась, что я в такую прохладную погоду сижу на самом сквозняке.
Явился он в самый ответственный момент - я, отложив в сторону темы по французскому, которые мне надо было готовить к экзамену, пыталась придумать достойный финал очередному опусу. Повествовала вся эта книжка, что стандартно, про борьбу Света и Тьмы, и я всё ещё колебалась, кто же победит. От этого зависело, буду ли я писать второй том. Второй том мне писать катастрофически некогда, потому что у меня экзамены на носу, так что я больше склонялась к Свету. Правда, мой нежданный гость мне сильно помешал. Теперь у меня выходило, что главный герой умирает в жутких мучениях, и я, разозлившись, решила, что это нехорошее влияние падшего ангела. На мой компьютер - потому что я вряд ли бы сделала такую пакость в конце книги.
Назвался он почему-то Серёжей. Чёрный ангел по имени Серёжа напоминал мне одного вампира из какой-то книжки, которую я скачала с Интернета, хотя у него не было клыков, и улыбался он иногда очень даже дружелюбно, пытаясь заглянуть мне в монитор. Я поворачивала монитор до упора, а потом просто выключила его. Печатать можно и вслепую, а к соблюдению тайны, что я пишу, я относилась очень серьёзно.
Когда я поняла, что он всё-таки не мой глюк, мне, конечно, стало страшновато, но он не казался мне очень опасным, и искушать меня тоже не торопился.
Одет он был во что-то бесформенное и тёмное, правда, порой, поднимая глаза, я замечала на Серёже - ха! - джинсы. Джинсы, впрочем, таяли в воздухе у меня на глазах.
- Слушай, - я сморщилась и скрестила руки на груди. - Что ты вообще припёрся?
- У меня отпуск, - сообщил мне Серёжа. - По крайней мере, по-твоему это будет называться так.
- А почему бы тебе не махнуть куда-нибудь в Тунис? Или, на худой конец, в Болгарию? - я деловито передвинула стопку "четверг" ближе к портфелю - завтра всё-таки в школу. А у меня главный герой помирает.
- А мне и у тебя неплохо, - сообщил Серёжа.
Он казался мне лет двадцати, хотя, наверное, был намного старше. Я не вдавалась в подробности - в конце концов, он явился наверняка из какого-нибудь мерзкого места.
- А-а,... - протянула я. - А бутербродики тебе не сделать?
Когти постучали по учебнику алгебры и быстро убрались оттуда, когда я уставилась на его тонкую руку, нахмурив брови. Оранжевые глаза изучали меня с любопытством.
- Я не ем бутерброды, - сообщил, наконец, падший ангел по имени Серёжа. Вообще-то, когда он заявил мне, что он - падший ангел, и что, даже если я буду возражать, он посидит на моём подоконнике, я только подняла на него глаза от монитора и молча кивнула. Так что то, что он назвался Серёжей, меня уже ни капли не покоробило. Пусть хоть Пушкин.
- А что же ты ешь? - я обернулась на дверь. Она у меня была со стёклами, и хотя они и были матовыми, бабушка из коридора могла бы заметить вторую человеческую фигуру на подоконнике.
- Всякую мерзость, - серьёзно сказал Серёжа, - с твоей стороны, разумеется, мерзость. С моей - очень даже ничего.
- Ну ты тогда и гад, - заключила я. Когтистые пальцы снова забарабанили по несчастному учебнику. Бледное сухое лицо неестественно обратилось ко мне так, что голова повернулась почти на сто восемьдесят градусов. С такой классной шеей, должно быть, удобно списывать на экзамене. - А летать ты умеешь? - поинтересовалась я, садясь на край стола. Он угрожающе накренился.
- Умею, - пробормотал Серёжа.
- А святая вода на тебя как?
Он скривился и отвернулся. Шея даже не хрустнула. Класс!
- Я не хотела тебя обижать, - я, правда, мало смутилась. Гораздо больше меня волновало, что помимо книжек на подоконнике стоит горшок с цветком, и цветок этот почему-то малость побурел. Почему-то мне снова страшно захотелось зевнуть. - Что ж, если ты не хочешь бутербродиков, то я хочу, - выключив компьютер, я повернулась к двери, но потом спохватилась и спросила. - А к чаю ты как относишься?
- Хочешь угостить меня чаем? - уточнил он. На этот раз он не стал пугать меня неестественно изгибающейся шеей, а повернулся просто, задев крыльями одну из стопок. "Понедельник" поехал в сторону, он поймал его свободной рукой и водрузил на место.
- Откуда я знаю, что ты пьёшь. А ты всё-таки в гости пришёл, нехорошо гостей морить голодом, - заключила я. - У меня есть тушёное мясо. Очень даже мерзость, с моей стороны, - я, как старательная вегетарианка, мясо терпеть не могла. - А?
- Тушёным я мясо не ем, - заявил мне Серёжа. Его сапоги грозили задеть белый подоконник. Мне показалось, что он специально не делает их чистыми, хотя может.
- Жареным, что ли? - спросила я, но потом, сообразив, что он имел в виду, скривилась и, сдерживая тошноту, пробурчала. - Я тебе редиски принесу, - и выскочила раньше, чем он успел что-то сказать. Из-за двери я услышала негромкий ехидный смех.
Когда я вернулась, с чашкой чая в одной руке и большой редиской в другой, он с интересом читал учебник физики. Сапоги свешивались теперь уже с этой стороны, и под батарею натекло грязной воды.
- Такие интересные вещи пишут, - сказал он мне. - Ну у вас и век, я скажу. Есть, где разгуляться...
- Ну да, - я решила не обращать внимания на лужу. Фиг с ней. - Держи редиску. Уверена, что редиски ты никогда не ел.
- Редиску? - уточнил Серёжа. Он взял у меня из рук редиску, как будто это была страшная отрава, и долго её разглядывал. - Её сырой едят?
Я прыснула в кулак, ставя на стол чашку.
- Не бойся, не помрёшь...
- Я никогда не помру, - мрачно заявил мне Серёжа. - Я знаю, что такое редиска.
- Да ты что? - чай я, оказалось, забыла разбавить холодной водой. Из-за этого Серёжи всё с ног на голову встало! Тяжело дыша и махая рукой на чашку, я молча ругалась. Вслух я вообще редко ругаюсь, только наедине с собой и глядя в зеркало. А при таких странных гостях лучше вообще не ругаться. Чтобы язык перестал гореть, я целиком засунула в рот бутерброд с сыром.
Серёжа положил редиску себе на колени и принялся опять смотреть на меня. Стало немного неуютно.
- Господи, ну что ты уставился?! - рассердилась я. - Или ешь редиску, или найди кого-нибудь менее нервного!
На первое моё заявление он отреагировал вяло, скривился, а глаза коротко сверкнули. На второе ответил:
- Первый, к кому я пришёл, был пьян в доску. Я, конечно, люблю пьяных, они делают много всяких полезных дел, но смотреть на них неприятно. Ещё одна женщина начала креститься и пытаться ткнуть в меня чем попало. С ней разговаривать было бесполезно. Какой-то странный парень с символикой из черепов да шестёрок уставился на меня, как будто я уж не знаю кто, и поклялся, что больше никогда не будет сатанистом, потому что ему стал мерещиться... Представляешь, за кого он меня принял? - усмехнулся Серёжа. Голос на последней фразе у него совсем упал. - Конечно, можно было поискать других сатанистов, кто покрепче, но у тебя окно было открыто.
- Чтоб я когда-нибудь окно открытым оставила, - чай остывать не желал, а от разговоров Серёжи мне стало немного дурно. Единственный мой знакомый сатанист говорил мне, что я вся из себя светлая, и что меня это вряд ли тронет. Что от меня все нечистые шугаться будут. Этот мой знакомый очень хороший человек... был бы, если бы не пытался завести со мной все эти жуткие разговоры. Но этот мой знакомый сильно ошибался в том, что меня нечистая сила не будет трогать. Кто мне скажет, зачем вообще ко мне заявился этот Серёжа, и почему он до сих пор на меня смотрит? Это у них отпуска такие?
- Люди-то от нас совсем отвыкли, - продолжал Серёжа. - Я думал, ты завизжишь или ещё чего. Я видал ваших девчонок. Смех, да и только.
- Я думала, что ты мне кажешься. У меня никогда глюков не было, но я иногда думаю, что они появиться могут в любой момент...
- Все вы странные, вам, творческим, всегда интересно, даже если к вам бес явится - всё равно с ним поболтаете. Чаем вот напоите, редиской угостите, - он усмехнулся. Он всё время норовил сесть, поджав ноги под себя, но каждый раз я успевала уставиться на него с недовольством. Вряд ли его это могло бы остановить, если бы он действительно хотел запачкать мне подоконник.
- А что, бесы тоже есть? - поинтересовалась я.
- И бесы есть, - кивнул он. - Они чаю, может, и попьют когда. Они - народ занятый, им всё людей пугать надо, но иногда есть свободная минутка. У нас другая работа.
- И какая у тебя работа? - я подула в чашку и осторожно глотнула. Горячий чай жёг язык.
- Сманивать светлые чистые души, - признался мне Серёжа честно. - Поганить их, как только можно. А дальше по выбору: или бросить, пусть мучается и бредёт обратно к свету, себя спасать, или довести до конца и бросить уже там.
Меня передёрнуло, я ещё раз взглянула на бескровное удлинённое лицо Серёжи, на оранжевые глаза и изогнутые синеватые губы, на чёрные крылья, и мне захотелось выплюнуть чай обратно.
- И как? - сипло спросила я. - Как у тебя со... стажем?
- Средненько, - Серёжа снова расправил крылья, и в комнате стало значительно темнее. - Главное, не гонят. А так я работать не люблю. Так, иногда, чтобы показать, что я не нахлебник какой-нибудь... Отрабатываю хлеб, так сказать, - складывать крылья он не собирался. Мне впервые захотелось, чтобы странный гость исчез.
- И что ты им говоришь?
- Кому? - переспросил Серёжа. От ветра мелкие косички шевелились, отчего казалось, что это шевелятся змеи.
- Ну... этим... светлым...
- Много чего... Если у них какая-то проблема - что я могу её решить. Это иногда не срабатывает, тогда я подстраиваю что-нибудь ещё гадкое... В общем, надо сделать так, чтобы ему идти было некуда, - делился он со мной профессиональными тайнами. - Чистые-то эти не всегда верующие. Если не верующий - смутить просто. Испугать просто. Если верующий - лучше не трогать, - сообщил он. - Знаешь ли, в ваш век всё очень странно. Или человек атеист страшный, или в нём так вера сильна, что лучше к нему и не приближаться. Знаешь, наверное...
- Откуда уж мне знать, - я сделала ещё один глоток чая.
- Знаешь, знаешь, - махнул тонкой рукой падший ангел. - Светлые да чистые они везде встречаются. Бывает, смотришь на человека и видишь, что напрямую ему нельзя являться. Тогда исподтишка надо, тогда он сам тебя найдёт. А там - только на дорожку нужную столкнуть, - мне совсем не понравилось, как он на меня смотрит.
- Ясненько, - протянула я. - Нехороший ты.
- Само собой, - довольно ухмыльнулся Серёжа. - У меня работа такая. Я вот тоже был светлым... Только мне не понравилось там.
- Что ж там,... - мне показалось, что разговор продолжать не надо. Разговор-то вообще мне не нравился. Чёрный ангел разглядывал меня ещё какое-то время.
- Забавная ты, Дарья, - заявил он, наконец. - Мне вообще-то влетит страшно, когда узнают, что я у тебя сидел... и ел редиску, - добавил он, смеясь. - Я теперь, понимаешь, обязан тебя затянуть. И душу твою забрать.
- Ты обязан вымыть пол и вкрутить лампочку, - отрезала я. Потолки в квартире были высокие, больше трёх метров, а лезть на стремянку у меня не было никакого желания.
- Это можно, - кивнул он. - Пол и лампочку. И книжку свою дай почитать.
Я закашлялась, поперхнувшись чаем.
- Типа ты меня шантажируешь? - требовательно спросила я.
- Ну да. Или ты мне душу, или книжку. Мне уж больно любопытно стало, что ты там пишешь, - Серёжа протянул руку, пальцы на которой из-за когтей казались ещё длиннее. Осколки лампочки поднялись в воздух и вылетели в окно. Потом сделал странное движение кистью, и я заметила появившийся в его руке чёрный кожаный бумажник. Он усмехнулся, раскрыл его, вынул оттуда две десятки и сунул их мне.
- Это за лампочку. Купишь себе новую.
- Это твоё? - с сомнением спросила я. Мне не казалось нормальным наличие у падшего ангела бумажника.
- Теперь да, - рассудительно заметил он, и мне не стоило труда понять, что кто-то сегодня остался без кошелька. - Найду, куда употребить... Вина, например, куплю хорошего. Красного.
"Так он вино пьёт?" - мелькнуло в моей голове. Спорить с падшим ангелом, чтобы он вернул деньги тому, от кого их отобрал, было бесполезно, равно как и устыжать его тем, что он опустился до мелкого воровства.
- Вино нужно не мне, - прочёл, а может быть, угадал он мои мысли. - Оно мне абсолютно безвкусно. Просто все сделки с дьяволом должны происходить в приличной обстановке, и иногда рюмочка вина совсем не помешает, - объяснил он мне. - А я, как приличный гражданин, лучше куплю вино, чем лишний раз засвечусь.
- Ты же в отпуске? - булькнула я каким-то странным голосом.
- Ну да. Так отпуск когда-то кончается, - он говорил мне таким тоном, словно втолковывал азбучные истины. - Иногда мне забавно почувствовать себя человеком. В магазин сходить. В театр...
"Чтоб ему провалиться... В театр! В магазин! А ко мне зачем? Что, ко мне надо заходить, чтобы почувствовать себя человеком?!"
Эту мысль Серёжа оставил без внимания. Десятки он брать обратно отказался, сунул их мне в учебник алгебры, веселясь ещё больше.
- И долго у тебя отпуск будет длиться? - со вздохом спросила я.
- Я тебе уже надоел? - спросил Серёжа.
- Нет, что ты, - я изобразила милую улыбку. - Но ты меня обидел. Ты отказался съесть редиску.
Он рассмеялся, закидывая назад голову, причём, так далеко, что мне стало не по себе. Кожистые крылья тоже дрожали от смеха. Я плюхнулась обратно на стул и схватила тетрадку с темами.
Серёжа с видом мученика сунул в рот редиску и принялся жевать. Хруст редиски на его зубах почему-то многократно отдавался у меня в ушах.
- И что вы, люди, находите в редиске? - подумал он вслух.
- Отсутствие мяса, - почти прорычала я.
"Le Luvre c'est... Он что, не понимает, что мне мешает? Я занята! C'est une vaste palais... Я учу французский! Я вообще занята! На моём подоконнике нет никаких чёрных ангелов! ...situИ entre... Я просто слишком перенапрягаюсь, пишу много..."
- Я обижаюсь, когда меня называют глюком и заявляют, что меня нет, - произнёс Серёжа. Лужа с пола уже исчезла. Надеюсь, он не сделал так, что она стекла на соседей снизу.
- У меня экзамен на носу, - решительно сказала я. - С тобой очень здорово болтать, но у меня время не резиновое...
- У тебя может быть сколько угодно времени, если ты захочешь, - как бы между прочим заявил Серёжа, и я, шмякнув тетрадку на стол, с раздражением воззрилась на него. - Я ничуть не пытаюсь тебя искушать, - он снова усмехнулся. - Просто ты не можешь делать вид, что меня нет.
- Ты же не собираешься у меня ночевать?!
- Почему бы нет, - совершенно обнаглев, Серёжа спрыгнул на пол. Движения его были по-кошачьи мягкими.
- Я тебе в ванне раскладушку поставлю, - огрызнулась я.
- Ты начинаешь меня бояться, - разочарованно протянул гость. - А сначала ты не боялась... Жаль.
- И ничего я тебя не боюсь! - процедила я, глядя на него исподлобья.
- Зато волнуешься, - он был высокий, а я ещё и сидела, так что мне приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. В его руке что-то вспыхнуло, и он протянул мне сигарету. - Куришь?
- Нет, - скривилась я.
Сигарета пробежала по его пальцам и исчезла.
- Удивительно, - заметил он. - Я знаю, что люди всегда курят, когда волнуются. Это вас якобы успокаивает.
- Я не курю, - спокойно ответила я.
Он пожал плечами и сел на диван. Сапог на нём не было, вместо них были чёрные "адидасовские" кроссовки. Шнурок на одной из них был развязан. И ещё он опять оказался в джинсах. Я снова уткнулась взглядом в тетрадку.
"...entre la rue de Rivoli et la Seine... Ну почему он на меня смотрит? On a commenГait... sa..."
- Успокойся ты, - в голосе падшего ангела Серёжи слышалась смесь приказа и укора. - Тебе эта тема на экзамене не попадётся. Будет у тебя вопрос, почему чтение важно для человека и как прививать любовь к нему с детства. И текст про макет Статуи Свободы...
Я закрыла тетрадку, вздыхая. Смотреть в его сторону мне не хотелось.
- Откуда ты-то знаешь? - спросила я негромко.
- Жалко на тебя смотреть, - пояснил он. - Решил узнать.
- А на географии что за билет мне достанется? - поинтересовалась я.
Он поднял длинный палец и покачал им из стороны в сторону:
- Ай-ай-ай. Если ты хочешь прибегнуть к помощи нечистого, надо заплатить...
- Тьфу на тебя, - обиделась я. - Я тебя вообще-то в свой дом пустила.
- Ещё бы ты меня не пустила, - глаза Серёжи полыхнули оранжевым. Я вздохнула... Значит, вопрос о том, как прививать чтение с детства?.. Может, и не готовить тогда всё остальное? А вдруг, он соврал мне тут? Меня затерзали сомнения.
Серёжа молчал. Он больше не разглядывал меня, как интересный и необычный подопытный экземпляр, а смотрел на плакат на стене. Плакат был с изображением Шавы и с расписанием всех игр "Зенита" на год. Я потянулась к радио и включила. Там крутили сейчас "Алису", что-то из старого. Серёжа покачивал головой под музыку и продолжал рассматривать Аршавина. Аршавин на плакате обводил какого-то "коня", армейца. Я знаю, что он его удачно обвёл и зафигачил мяч в ворота, положив вратаря за секунду до этого.
- Так ты болельщица? - спросил он вдруг. Я промолчала. "Алиса" кончилась, и гады ди-джеи поставили Лагутенко, отчего я мгновенно вырубила радио. - Хорошо поёт, - вдруг сказал Серёжа.
- Кто?! - возмутилась я.
- Кинчев, - спокойно ответил Серёжа. - А ты что подумала?
Я вздохнула. Ладно. Кинчев - это ещё ничего. Но если бы он сказал это о Лагутенко, я выперла бы его из квартиры, даже будь он очень агрессивно настроенным падшим ангелом.
- И "Арию" ты слушаешь, - продолжал он, глядя на диски на моём столе. - А называешь себя приличным человеком.
- А что, те, кто слушает "Арию" - люди неприличные?
Серёжа посмотрел на меня насмешливо.
- Не знаю. Я видел этот логотип на футболке того бедного сатаниста, которого так напугал, - хмыкнул он.
- "Ария" - это вовсе даже не сатанинская группа, - я осторожно включила радио. Земфира. Хорошо хоть, не Лагутенко.
- Верю, - кивнул Серёжа. - Охотно верю. Что там они поют? - он бесцеремонно взял с моего стола диск, провёл подушечкой пальца по поверхности, потом провёл ещё раз...
- Не поцарапай, - не удержалась я.
- А слова кто писал? - вдруг поинтересовался Серёжа. Я уставилась на его палец, поглаживающий переливающуюся поверхность диска.
- Ты что... Ты как... Слушаешь... Пальцем?! - изумилась я.
На этот раз он не рассмеялся.
- Слова-то не их? - повторил он вопрос.
- Не... Маргарита Пушкина...
- Так и знал, что женщина, - вздохнул он. - Много вы, женщины, стали творить... Стишки там... Песенки... А с техникой мы не в ладах, - объяснил он. - Но приноровились к кое-каким особенностям вашего мира... Я даже попытался пользоваться мобильным телефоном, - признался он, положив диск на место. - По телефону иногда полезнее звонить, чем говорить напрямую. Когда я начинаю человечку все его проблемы выкладывать и говорить, что могу их решить легко и быстро, у него поджилки трястись начинают. А по телефону ещё угрожать здорово, - он прищурился. Обе руки он закинул за голову, кажется, крылья ему не мешали. - Когда человек не видит опасности, но слышит о ней, он представляет себе гораздо больше, чем даже я вообразить могу... Мне только не нравится, что за мобильный телефон потом потребовалось платить, потому что иначе они его отключают. Пришлось бросить это неблагодарное дело, действовать по старинке... - он заметил мой взгляд и поднял бровь. - А у тебя нет никаких хороших знакомых?
- Хочешь ещё редиски? - постаралась я спросить ледяным тоном.
- Понял, - фыркнул Серёжа. - Тебе неприятно говорить на эту тему. Так как я в отпуске, я могу позволить себе не продолжать... А ты как, верующая? - поинтересовался он.
Я промолчала.
- Забавная ты, Дарья, - повторил он. - Интересно, что бы из тебя получилось...
- Я бы истрепала тебе нервы и заставила есть редиску и даже просить меня дать тебе ещё, - не знаю, какое было у меня выражение лица, но он опять не засмеялся.
- Ты всё-таки не понимаешь, кто я такой, - он закинул ногу на ногу. - Ты мне книжечки-то свои дай, - добавил он. - А то я передумаю и выйду из отпуска.
- Зачем они тебе? - я заметила тень бабушки за дверью и понизила голос.
- Просто я не понимаю, что могло так занять тебя, что ты не испугалась меня. Ты шикала на меня ежеминутно, грозилась скинуть меня в окно, если я буду продолжать дышать так же шумно... Что могло быть причиной такого поведения, так это то, что ты не желала отвлекаться ни на что, даже на демона.
- Ты сказал, что ты не демон, - вздохнула я. - И потом, я всё равно в тебя не верю.
Он, кажется, развеселился. Я поджала губы.
- Я никому не даю читать свои книги, потому что это очень личное.
- Я - тоже очень личное. Я буду твой личный демон-искуситель, - серьёзно сообщил мне Серёжа. - Меня всегда занимало, чем люди занимаются тогда, когда не думают о своих проблемах и не спят.
- Когда я сплю, я думаю о своих проблемах, - кажется, я огрызнулась. - Моей проблемой является написание книжки до экзамена!
- Да не переживай ты насчёт экзамена, - проворчал он. - Тебе ещё повезло, что я очень приличный падший ангел. Я вежливый, аккуратный и ничего не поджёг ещё...
- Только подожги ещё что-нибудь, - вздохнула я. - Не поджёг! А если я начну, как та женщина, креститься и бросаться стульями?
- Я тебя всё равно не оставлю в покое, пока ты не дашь мне посмотреть, чем ты там занималась на этой штуке, - он ткнул пальцем в компьютер. Я заметила, что крышка процессора начала плавиться.
- Испортишь! - возмутилась я, отталкивая его руку. Она оказалась ещё горячее, чем была в первый раз. Он, дёрнувшись, вонзил в меня горящие оранжевые глаза. Тонкие ноздри странно раздулись, когда он вдохнул. Стараясь не обращать на него внимания, я любовно погладила компьютер.
Чувствуя, что обстановка накаляется, я всерьёз начала размышлять, что нужно делать, чтобы всякая нечисть убиралась подальше. В этот момент зазвенел телефон, и я с радостью схватилась за трубку.
- Здравствуй, Ангел, - донеслось оттуда, - мяу.
- Мяу, - поприветствовала я Кошку. Катя на том конце мяукнула ещё раз. - Ну как дела?
- Отлично, - заявила я бодро. - Просто класс!
- А я тут была на тусовке, - сообщила она. - Мне один мой знакомый, милый такой сатанистик, заявил, что вживую видел дьявола, представляешь? И он был абсолютно трезв! И не под кайфом!
Я тяжело вздохнула, не оборачиваясь на Серёжу. В том, что он слышал болтовню Кошки, я не сомневалась.
- Его, конечно, засмеяли. Но он клялся и божился, что никогда больше не прикоснётся пальцем к пентаграмме и даже взгляда не кинет в сторону перевёрнутого креста. Так ему и надо, - продолжала Кошка. - Он просто так носил, типа чтобы выпендриться мол. Какого фига человек носит то, в чём ничего не смыслит? Вот Химерка...
- Химерке никакой... демон не являлся? - осторожно спросила я. Серёжа за спиной пошевелился.
- Нет, а что? - Кошка вкрадчиво засмеялась на том конце. - А что, ты видела?
- Нет, конечно, блин, - быстро соврала я. Не говорить же ей, что причина стремительного изменения "милого сатанистика" сидит за моей спиной! - Знаешь, я тут занята... Вроде как к экзаменам готовлюсь... Я тебе завтра позвоню, хорошо?
- Ладно, Ангел, - согласилась Кошка. - Пока. Мяу.
- Мяу, - сказала я бибикающим гудкам. - Мяу.
- Так ты у нас - Ангел? - переспросил Серёжа. Я не поворачивалась к падшему ангелу, а упорно смотрела в окно.
- Да. Так что лучше исчезни. А то я примусь обращать тебя в Свет,... - я замолчала, опираясь локтями на стол.
- Книжку жалко, что ли? - после некоторого молчания спросил меня Серёжа. Я не ответила. Началось всё очень даже интересно. Он сидел тихо на подоконнике и молчал, я тоже сидела, работала, молчала... Я едва не заплакала от обиды. Что я такого плохого сделала, что он заявился ко мне? Окно открыла? - Да ладно уж, - пробормотал падший ангел. - Я же в отпуске... Не буду я больше тебя трогать...
Своим ушам я сначала не поверила.
- Приятно было пообщаться, - Серёжа поднялся, я услышала шелест раскрывающихся крыльев. - Приятно встретить человека, которого нельзя укусить так, чтобы он закричал, - он отодвинул меня, держа за плечо. На бледном лице бродила усмешка, но какая-то неестественная. - Привык я к лёгким заданиям...
Я чувствовала жар его руки на своём плече, и мне было не по себе.
- Нет, я действительно в отпуске, - добавил он. - Отпуском у нас называется найти чистую душу и не отдать её хозяину, а забрать себе, - оранжевые глаза сверкнули. Он ловко вскочил на подоконник. - Захочешь хлебнуть новых ощущений, что-нибудь там для книжки, можешь обращаться ко мне.
У меня появилось жуткое желание куда-нибудь убежать... Отпуск! Не фига себе отпуск!
Падший ангел по имени Серёжа встал на подоконнике во весь рост. Чёрные крылья совсем закрыли свет. Кроссовки и джинсы исчезли. Что-то мрачное и зловещее окружило его.
- Погоди! - пискнула я, шаря рукой по полке вслепую, потому что почти ничего не было видно. Наконец, пальцы наткнулись на дискету. - Держи, чёрт с тобой, - вырвалось у меня. Вообще-то я не ругаюсь. Но как-то само собой получилось.
Длинные пальцы с чёрными кривыми когтями осторожно сжали дискету.
- Бразилия тебе попадётся. И МГРТ, - чёрный ангел в отпуске усмехнулся, подмигнув мне оранжевым глазом, и меня обдало ветром. Крылья хлопнули в воздухе, я взобралась на подоконник, глядя на скрывшуюся за крышей тёмную фигуру...
- Даша! Сколько спать можно?! Тридцать пять минут девятого!
Я глухо охнула и резко села в кровати. Часы показывали без двадцати пяти.
- Блин!
Бабушка скрылась за дверью. Наверное, будильник не сработал...
Я торопливо потянулась за школьной формой, пытаясь выкинуть из головы странный сон. Подскочив к столу, я уставилась на стопки учебников. Они были передвинуты, а "четверга" не было вовсе... А, вот он! У портфеля...
Быстро покидав всё в портфель, я вытащила его в коридор и схватила с полки булочку.
- Ты ничего не трогала в моей комнате? - уточнила я у неё. - У меня все дни смешались!
- Надо мне? Я когда-нибудь что-нибудь трогаю у тебя? - обиделась она. - Мне вообще больше всего надо... И цветок ты не поливаешь... Он завял совсем...
Махнув рукой, я натянула курточку и, подхватив портфель, выскочила, одновременно хватаясь за мобильный телефон.
- Алло! Ксю? Ксю! Я опоздаю!..
Через неделю был первый экзамен. На французском мне попался вопрос о том, почему необходимо прививать детям любовь к чтению с детства и текст про макет Статуи Свободы. А ещё через неделю на экзамене по географии я рассказывала о Международном Географическом Разделении Труда и Бразилии...