Мы не выбирали это место. Просто замешкались рядом с человеком в кожаном фартуке, мастерившим непонятно что прямо на каменных ступенях и без того узкой улицы. Такой молоток я видела на старинных гравюрах. Или в учебнике истории за шестой класс. Прелесть, а не молоток.
Совсем было заскучавший хозяин соседнего кафе быстренько заманивает нас к себе: 'Добар дан, молим'. Глянулся столик у окна, но хозяин мотает головой и указывает на тёмную дверь.
Терраса обжигает ветром и неожиданным простором. Море - как на ладони, неспокойное, немного тревожное.
- Хочу какое-нибудь морское чудовище, - я чуть задумываюсь. - Осьминога! Никогда не пробовала настоящего большого осьминога. Их здесь точно ловят, я читала.
- А я тогда тоже. Только не осьминога, он мрачный, - ты смешно трёшь нос и отбираешь меню. - Где здесь милые добрые мидии?
Хозяин кивает радостно, тычет в какую-то строчку. Перейдя на дикий англо-славянский суржик, обещает отличных морских чудищ, очень-очень 'брзо'. Быстро, наверное.
Всё-таки из меня не выйдет гурмана. Как еда может казаться необыкновенно вкусной и одновременно отвратительной? Я замираю с кусочком осьминога во рту, прикидывая, прилично ли куда-нибудь его выплюнуть. Хозяин ревниво наблюдает из окна кухни. Приходится глотать.
- Чёрт, и как это есть? - перед тобой огромная пирамида из полураскрытых ракушек.
- Может, руками? Для чего-то принесли пиалу с водой, даже фруктинка какая-то плавает. Такие подают с блюдами из птицы, пальцы ополаскивать.
- Ну конечно. Это же тебя этикету обучала армия гувернанток. Себе так человеческую еду выбрала, а мне с этой башней разбирайся, и ещё с фруктинкой. А вдруг это компот? Давай меняться! Мои добрые мидии - на твоего злого монстра.
- Давай, - я ловко переставляю тарелки, пока ты не передумал.
Делая вид, что выбираю самую симпатичную мидию, наблюдаю из-под ресниц. Ты пробуешь, бурчишь: 'Чего-то не хватает', выливаешь полбутылки соевого соуса, сверху посыпаешь перцем, ещё чем-то.
- Отличный зверюга твой осьминог. А как там мои малышки? Чего не ешь? Давай, давай руками, нечего было других учить.
Я недоверчиво смотрю на быстро исчезающего, противного, но ещё недавно моего осьминога, неохотно возвращаюсь к ракушкам. Плюнув на подглядывающего хозяина, беру с соседнего столика тарелку и перекладываю в неё верхнюю мидию. Лучше нож и вилка, чем подозрительный компот для рук.
Мы смеёмся, пьём вино, смотрим вниз. Городок трепещет выгоревшими за сезон маркизами и облетающими платанами - не жёлтыми, а нежно-янтарными, оливковыми. И вино тоже играет янтарными и оливковыми бликами. Мягкие осенние лучи скользят по твоему лицу, блуждают на губах полуулыбкой.
Завтра мы вернёмся в промозглый ноябрь. И я так и не распробую этого странного осьминога, ты его уже уничтожил, обжора. Может, и сам ты исчезнешь, будто привиделся под сонным ласковым солнцем. Я не знаю, что будет завтра. Мне всё равно, мне нравится здесь и сейчас.