Кирилл мрачно любовался очередным стихо, приговорённым к смерти. Папка "Для V", трепетно пополняемая его, Кирилла, шедеврами, за вечер была изрядно разорена и выглядела сейчас жалко.
Кирилл колебался, садистски поглаживал кнопку "Удалить", но нажимать не спешил. Муська потёрлась тёплой спинкой о ногу хозяина, нервно мяукнула.
- Мусь, не ворчи, самому тошно. Обнять... сиять... Занять, принять. Унять. О, вот так: "Надоело тебя обожать".
Кирилл внёс изменения, отправил файл в корзину и потёр воспалённые глаза. Пора зажечь свет. В сумерках он чуть не наступил на Муську, и только у стены запоздало замер: Мусек по дороге попалось две. Первая крутилась под ногами, другая лежала в углу дивана. Кирилл оглянулся: никаких двух, одна, зарылась в подушки, только глаз сверкает настороженно.
Зато монитор теперь закрывала чья-то спина. В кресле сидел незнакомый парень и читал с экрана.
- Никита бы уже орал: "Прекратить это безобразие!" - парень хмыкнул и снова углубился в чтение.
- Н-никита?
- Пардон. Никита Сергеевич. Совсем историю страны не знаете. Он так на художников орал, и не будем повторять в приличном обществе. Очень не любил авангардистов. А это тоже к уничтожению? "В мире чувства нет светлее, чем моя любовь к тебе. С каждым днем люблю сильнее, благодарность шлю судьбе!" Мило.
Кирилл напрягся:
- Тебе какое дело?
Спохватившись, выглянул в прихожую: входная дверь закрыта, и на нижний замок тоже.
- Ну вот, сразу грубить... - парень с сожалением оторвался от стихов. - Да заперто всё, не суетись. Зря ты эту генеральную уборку затеял, подправил бы чуть-чуть...
- Ты кто?
- Живу я здесь.
- Что ты "здесь"? - Кирилл угрожающе двинулся к наглецу.
Тот миролюбиво поднял руки и перебрался на диван. Муська подёргивала ухом, но удирать не спешила.
Кириллу вдруг стало всё безразлично, навалила непривычная, подгибающая колени усталость. Он плюхнулся в кресло, закрыл глаза, снова открыл - незнакомец никуда не делся и уже по-хозяйски играл с предательницей Муськой. Одет он был немного странно: белая нейлоновая рубашка, какая-то совсем девчоночья, пёстрый галстук, остроносые туфли и разбивающие ретро-гармонию самопальные джинсы-варёнки.
Парень оставил в покое кошку, поправил светлые волосы, поднятые в кок, и представился:
- Можешь звать меня Жоржем.
- Кирилл, - машинально ответил Кирилл.
- Знаю. Но мне больше нравится Кира. Вообще-то меня тоже сначала звали Егором, а кому какое дело, правда?
Белобрысый больше был похож на Егора, чем на Жоржа, но Кирилла интересовало не имя, и он снова спросил:
- Ты кто?
- Я твой этажный.
Кирилл молчал. В прошлом году проводилось собрание жильцов, выбирали то ли председателя ТСЖ, то ли ещё кого, но не "этажного" точно. Кирилла на собрание хитростью затащила соседка-активистка с первого подъезда, но ему довольно скоро удалось сбежать. Выбрали тогда, кажется, активисткиного мужа - заслуженного пенсионера, но никак не этого... стилягу. Этажный! Нет у него на этаже таких соседей.
- Ну что ты смотришь? - гостю надоело сидеть в тишине. - Про домовых слышал? Духи это, хранители дома. Только какие в городских панельках домовые? Здесь положены этажные. А есть ещё лифтовые, и подъездные - эта должность повыше, но конкуренция, скажу тебе...
Кирилл поискал на столе телефон: надо вызвать скорую, или неотложку, не полицию же.
- Не надо неотложку, - Жорж сделал едва заметное движение подбородком, и экран новенького телефона безнадёжно погас. - Что ты им скажешь? Меня санитары не заметят, а вот тебя самого в дурку-то и заберут. Кира, да не переживай ты, ничего плохого не сделаю. Я ещё твоего деда знал. И папашу, но с папашей у нас как-то не очень задалось, хотя тоже, вроде, не воевали. Предприимчивым он был малым, ещё в школе, весь дом хлоркой провонял, когда штанишки десятками в день вываривал, - Жорж полюбовался своими джинсами. - Бизнес. Только душевности ему не хватало. Меня недолюбливал, но чуть-чуть, без фанатизма. Что поделать, дитя эпохи прорастающего капитализма. А твой дед - вот он классный чувак. Хочешь, расскажу? Когда меня после защиты диплома сюда определили, этот дом был совсем новеньким, и все на нашем курсе считали, что мне повезло. Вы сейчас нос воротите от хрущоб, а это был прорыв... Тебе не интересно?
Кирилл отчаянно пытался реанимировать телефон. Жалко было ужасно.
- Кира, оставь, заработает потом. Утром. Так вот, мы с твоим дедом любили оторваться под что-нибудь свеженькое на костях... Да ты не дёргайся, это такие пластинки на рентгеновских снимках ...
Кирилл швырнул телефон на стол и повернулся к Жоржу.
- Слушай, что тебе от меня надо? И кошку мою не трогай. Этажный? Вот и живи на этаже. На площадке ещё три квартиры, между прочим.
Гость надулся:
- А я и живу. Только в двенадцатой нет никого, хозяева приезжают раз в год. Скука. Слева хату снимают гастрабайтеры, меня их национальная кухня уже до аллергии довела.
- Зато справа - чудесная старушка - божий одуванчик, - Кира подумал и вкрадчиво добавил: - Пироги у неё с черёмухой, и музыка старинная, как ты любишь.
- Ну ты даёшь! Совсем в музыке не смыслишь, а ещё поэт. Нет, со старушкой тоже не всё ладно: не взлюбила меня её собаченция. А это очень опасно для собаченции - не ладить с домовыми, сдохнуть даже может. А мне бабульку жалко, вдруг не переживёт, если что? Бабка добрая, пироги опять же... Мне на этаже порядок нужен, тогда, может, быстрее в подъездные переведут. Поверь, очень-очень надо. Кстати, о пирогах. Ты Муське какое молоко покупаешь?
- Когда как, а что?
- Надо в Тетра Паках, для кошачьего пищеварения безопаснее, а я его тоже люблю, раньше такого не продавали. Только ты мне отдельно в блюдечко наливай и на подоконник ставь, или лучше в уголок за микроволновкой. И печеньку рядышком, конфетку...
- Ты что, лакаешь молоко, как кошка?
Жорж обиделся:
- Нам лакать ни к чему, мы духом от еды питаемся. Вот не знаете теперь совсем ничего, а с нами надо по-хорошему. Положил вкусненькое и говоришь: "Домовой Батюшка, прими себе на угощенье, нам в утешенье, чтоб злые люди к нам не ходили, чтоб дрёма не бродила, дабы дети спокойны были, а злы ветры дом обходили".
Кирилл посмотрел на жоржев стиляжий галстук и засмеялся:
- А дед тоже так приговаривал?
Жорж увильнул от ответа:
- Лучше скажи, зачем свои стихи удаляешь? Там подправить чуть-чуть на свежую голову, делов-то. Если тебе не нравятся, может, найдутся другие ценители...
Кирилл нахмурился, но применил ту же тактику:
- Лучше ты сам скажи, зачем тебе становиться подъездным? Забот в сто раз больше, ответственность, тупые подчинённые - сплошная головная боль. Ты карьерист?
- Тут другое, Кира, - этажный помялся. - У меня сердечный интерес. Собственно, я об этом и хотел. Только чур не смеяться.
И Жорж рассказал. Оказывается, недавно в доме появилась новенькая этажная, выпускница того же факультета, который окончил Жорж, только на курс младше. Это раньше считалось, что не бывает женщин-домовых, но последние лет сто на эту специальность переучивали кикимор и русалок. Эмансипация.
Хоть и была Анюта - Энни, как называл её Жорж - моложе всего-то лет на пятьдесят или пятьдесят пять, в студенчестве он её почему-то не замечал, хорошеньких кикимор вокруг было полно. А вот теперь разглядел, да только новенькая держится неприступно, на Жоржа смотрит, как на музейный экспонат, и наш этажный совсем скис.
Ни один план соблазнения не срабатывал, Энни-Анюта только презрительно фыркала. Он ощущал себя каким-то вымирающим динозавром, хотя разница в возрасте совсем небольшая, в масштабах жизни домовых, конечно.
- Я даже прошёл курс повышения квалификации, изучил все современные электронные штучки и немножко информационные технологии, это сейчас очень востребовано, - грустно похвастался Жорж. - Но всё равно чувствую себя рядом с ней деревенщиной неотёсанной. Может быть, мой карьерный рост произведёт на неё впечатление, женщины любят успешных. Только неизвестно, когда ещё это повышение может случиться, потому как нашему подъездному на пенсию рановато. Вот такая у меня теперь печаль.
- Так может, тебе просто переодеться для начала во что-нибудь посовременнее? - предложил Кирилл. - Девушки на одёжку очень даже смотрят.
- Опять? Я уже переодевался...
- В эти папины джинсы? Ты её отпугиваешь своей архаичностью, - Кирилл бросился к шкафу и принялся доставать свои вещи. - Выбирай! Смотри, какая футболка. Или вот свитер, он совсем новый.
Жорж с интересом перебирал одежду, но вдруг поскучнел.
- Нет, Кира, всё бесполезно. Домовые же немножко по-другому друг друга видят, это для людей мы такой облик принимаем. И мне мои вещи нравятся. Пусть останутся. Вот только ботиночки бы другие подобрать, эти скрипят иногда, а домовым ни к чему.
- Держи кроссовки. Нравятся? Стой, а размер?
- Мне любой подойдёт. Спасибо, класс!
Жорж с удовольствием прошёлся по комнате. У стола остановился.
- Кира, я, собственно, что хотел. Уступи мне вот этот стиш, из твоего раннего.
- В смысле - уступи? - Кирилл глянул на экран и покраснел. "Любимая! Всё без тебя постыло: луна и звёзды, полночь и рассвет..." М-да. - Зачем тебе? Чушь полная.
- Это ты на свою музу зол, вот тебе и кажется. Правду сказать, не тянула твоя Вика на музу. Не оценит она прекрасное. Ей поэты не интересны, и совсем другие мужчины нравятся, типа её тренера по фитнесу. Что я рассказываю, ты сам сегодня видел. Не удивляйся, домовые ещё и вроде ясновидящих. А я бы эти стихи Энни прочитал...
- И что, твоя Энни оценит? - сварливо пробурчал Кирилл, признавая, впрочем, что про Вику Жорж стопроцентно прав. Кирилл даже успел погасить обиду и успокоиться, не зря весь вечер со своими шедеврами расправлялся.
- Пока не знаю. Но использовать шанс я просто обязан. А вдруг? - Жорж на секунду задумался. - Слушай, Кира, а ты видел девчонку из десятой квартиры, это этажом ниже, как раз там моя Анютка этажной работает?
- Не совершай мою ошибку, брат. Выросла давно твоя малолетка. Присмотрись, как другу советую. Такие девушки вдохновляют на истинные шедевры. Ну не фыркай. Представь, какие ты стихи сможешь написать! И вообще, было бы здорово: ты с Натали, я с Энни. Будем дружить семьями...
- Отвали, Жорж. Можешь сам экспериментировать, а с меня хватит.
Небо начинало светлеть. За окном уютно потягивались берёзы и клёны, посаженные ещё первыми новосёлами.
Жорж зевнул, открыл папку "Корзина" и оглянулся на Кирилла - парень так и уснул на диванчике, не раздеваясь. Блики от монитора играли на безмятежном лице, Кира во сне улыбался и был сейчас похож на того маленького Кирюшу, который когда-то совсем не удивлялся существованию домовых.
Жорж погрозил пальцем Муське, чтобы помалкивала, восстановил удалённые файлы в сборник "Для V". Полюбовался, заархивировал и убрал подальше. Создал новую папку, подумав, озаглавил: "Для N". "Вот и хорошо. И стихи твои, Кира, будут теперь лучше прежних. У домовых отличный нюх на муз. И не только. Я ещё не успел рассказать, как познакомил твоего деда с бабкой, а позже и твоих родителей".
Стало немножко прохладно. Не очень комфортны всё же эти нейлоновые рубашки. А лет через двадцать, наверное, наука изобретёт что-нибудь новенькое, получше даже льна и хлопка. Вот тогда можно будет любимую рубашечку сменить на что-то посовременнее. Сын Киры подскажет.
Только бы не снесли эту панельку к тому времени, жалко будет, у дома уже есть своя история. Никита Сергеевич думал, что жить его пятиэтажкам всего лет пятьдесят. Это да, если не поддерживать в доме мир и порядок. Но для чего тогда существуют домовые? А также этажные, лифтовые и подъездные.
_________
Автор выражает благодарность неизвестным сетевым поэтам, чьи строки из любовных стихов были использованы в рассказе (в связи с отсутствием у самого автора поэтического таланта).
![[]](/img/b/bujkowa_o_s/043-1/593.jpg)